Ледяном, нездешнем. Широкий пояс филигранно обрамлял талию. Пояс, на котором зловеще посверкивала плеть. Если бы я давал Стражу имя, то не раздумывая долго, назвал бы его Анубис. И думаю, что не прогадал бы.
Привратник соображал быстрее меня, не отвлекаясь на всякую ерунду, и стремглав бросился прочь, забравшись на кургузый домишко в сторонке. Я же на секунду замешкался, в каком-то полурелигиозном ступоре взирая на царственный образ предо мной, и не в силах двинуться с места, как кролик, зачарованный взглядом удава, готовящегося его задушить и сожрать. Словно околдованный, я наблюдал, как неторопливо и вместе с тем жёстко пальцы Хранителя легли на рукоять плети – единственного существовавшего у нас оружия. Если плеть, конечно, можно было назвать оружием, ведь она являлась, по сути, частью своего обладателя – продолжением его безупречного программного кода и его карающей десницы.
«Страшно красивая сказка, аж жуть», – недобро хмыкнул двойник. Мне показалось, он тоже нервничает. Хоть виду и не подаёт.
Хранитель в свой черёд рассматривал меня. Изучал собранно и безразлично. И, невзирая на точность своих программных алгоритмов, он меня не узнал. Ведь он взирал на то, что я есть по существу, а не на внешние проявленья. Какая-то недоразвитая земная тварь – вот и всё, что он во мне видел. Впрочем, стоять на пути у него не следовало хоть так, хоть эдак.
Привратник стремглав спрыгнул с крыши и, вцепившись в моё запястье, потащил меня подальше от грозящей опасности: не ровен час, меня распознают и тогда уж точно не поздоровится. А ведь он мог бы попытаться уйти, пока Хранитель отвлёкся, – изумился я, чуть опомнившись. – Зачем он вернулся? Я ощутил острый укол совести, что так подставил его, и уже собрался было, рвануть прочь, что есть мочи, но было поздно.
Плеть рассекла воздух совершенно беззвучно, но мне показалось, что я всё-таки расслышал еле уловимый свист. Располовиненные снежинки, как в замедленной съёмке, заплясали по сторонам. Извернувшись, я оттолкнул Привратника совершенно притом позабыв общеизвестный факт, что промахнуться Страж не мог. А потому мои нелепые потуги ничем не должны были ему помешать. Однако я действовал инстинктивно, не раздумывая. Я хотел помочь.
Итак, Хранитель не мог промахнуться. И всё-таки.. промахнулся. Единственное, что я ощутил в тот миг, это невероятнейшее изумление. Не до конца сознавая, как это получилось, и всё ещё пребывая в состоянии ребяческого восторга, я вдруг почувствовал, как стремительно немеет моя левая нога, будто её у меня нет вовсе: плеть немилосердно обвилась вокруг щиколотки.
Великий Страж, однако, едва ли ошибся: Привратник вернулся за мной? На этом можно сыграть. Вероятно, так он думал, я не знаю. Привратник был достойным противником. Очень. Запросто его не убить. Потому Хранитель не спешил выпускать меня из пут плети, сделав едва заметное движение кистью руки так, что меня с силой опрокинуло наземь. Я судорожно вонзил когти в асфальт, отчаянно пытаясь зацепиться за его шероховатую поверхность, но напрасно. Моё тело неумолимо тянуло назад, так как плеть в руках державшего её Стража укорачивалась, когти оставляли на дороге глубокие борозды. Но что такой как я был способен противопоставить ему?..
Привратник кинулся мне на помощь, но так и не успел схватить меня за руку, каким бы проворным он ни был: Хранитель оказался быстрее. Плеть, будто живая, стремительно взвилась вверх и отбросила меня прямо к ногам преследователя. Теперь я ошарашено взирал на Великого Стража снизу: не хватало только копья, пробивавшего б мне горло насквозь, и вышел бы точь-в-точь Святой Георгий, поражающий Змия.
Словно прочтя эту сочную мыслеформу, Хранитель медленно опустил мне на грудь свою тяжёлую когтистую ступню, обрамлённую витиеватым орнаментом, в аккурат как стальной проволокой. В ту секунду образ пресмыкающегося показался мне завершённым, ещё б для исторической достоверности чешуей обрасти с головы до пяток, а не местами...
Я тупо уперся взглядом в ногу, придавившую моё тело к земле. И вдруг подумал, а ведь местечко для таких-то разборок самое, что ни на есть подходящее. Изолированный вольер, где мы б могли с упоением перегрызть друг другу глотки, никого не тревожа, никому не мешая. Правда, немного муторнее и дольше убивать нас физически, ведь этот мир всё-таки материален.. впрочем.. только и всего.
Мысль за мыслью вспышками мерцали в моей голове, мешаясь и путаясь, перескакивая с пятого на десятое. Нужно помочь Привратнику. Как?! Я ведь лежу на спине, впечатанный в асфальт ногой Хранителя, да так, что вкруг моего тела разбегаются ломаные трещины. Я вдруг некстати позавидовал собственному убийце, словно желаю себе этого вот недостижимого совершенства, норовя потихоньку умыкнуть пару крыл из-за могучих ангельских плеч, имеющих их в достатке. В самом деле: пропажа двух едва ли вообще будет заметна. А мне такой-то подарок!
Ну что за горячечный бред!? Нас же сейчас убьют, а я о крыльях!.. Ладно, меня – я лучшего-то и не достоин. Да и кто я такой – мелкая сошка с большими амбициями. Но вот мой брат – уж кто точно такой участи не заслужил – испокон века он безропотно хранил самые мрачные тайны Создателя, а сейчас его просто решили убрать? Несправедливо это!.. Нечестно! Неужели Ему проще скомкать собственный набросок, отринув с глаз долой? И сотворить заново что получше?
Обжигающие раздумья безжалостно, словно рапира, пронзали измученный разум. Невыносимо, нестерпимо, молниеносно и.. прицельно точно. Я измученно выдохнул, словно мне действительно тяжело под стопой Хранителя, и я попросту от этой давящей тяжести задыхаюсь.
..Как Тот, кто зажигает звёзды, может быть таким беспощадным тираном?.. Кажется, до сих пор этого так и не признал, сколько бы подтверждений на руках у меня не имелось.
Будто в ответ на мои сплошь кощунственные раздумья, Страж обратил на меня стеклянный взор, и мне почудилось на долю кратчайшего мига, что что-то в его лице изменилось. Наверное, просто померещилось, – заключил я, – и мне всего-навсего хочется видеть своих братьев такими же, как я сам.
Минуло всего пара секунд, а мнилось, что они растянулись на долгие века. Привратник глядел на меня – буквально кожей я ощущал его сочувствующий взгляд. Он ведь тоже слышал мои бессовестно громкие размышления, как и Хранитель. А мне б хотелось попридержать их при себе, да куда там!
Мгновение спустя Страж, оторвав ступню от моей груди, последующим ударом ноги отшвырнул меня прочь, как безвольную тряпку. Перед моим взором замелькали панорамы то земли, то неба попеременно, одинаково серые и пустынные. Я прокатился по дороге, ударившись о кирпичную стену здания на обочине и оставив на ней внушительные отметины. Грязная выцветшая штукатурка посыпалась мне прямо в глаза: я инстинктивно, по-человечески, зажмурился. А затем стремительно вскочил на ноги. Но с трудом удержал равновесие – левая нога совершенно не слушалась. Деваться некуда, разве что ползком.
Пока что Привратник умело лавировал меж звенящими ударами плети: любой другой сразу б попался. Но Привратник был Стражу ровней. А потому его поединок с Хранителем, скорее, походил на грациозный проворный танец, чем на битву не на жизнь, а на смерть. Но вряд ли эта проба ловкости продлится долго, – вздрогнул вдруг я. – Нужно немедля что-нибудь предпринять. Однако, уловив моё намеренье – о, как же я сожалел о том, что от него ничего нельзя утаить! – Хранитель решил на корню пресечь подобные поползновенья: какой-то прохвост и строит ему козни!
В недвижном воздухе сверкнула тончайшая полоска серебра. Я застыл, представив, как рассыпаюсь бессвязными блоками разобщённых данных и шифров. Вот и всё. Но моё горемычное существование, вопреки всем ожиданиям, не прервалось. Устремив затуманившийся взор перед собой, я увидел, что Привратник сжимал запястье руки Хранителя, в которой тот держал плеть. Глаза же моего брата, устремлённые на каменный профиль Стража, выражали ледяное спокойствие. Смотря на него сейчас, я даже бы и не подумал, что он способен что-то там чувствовать – такими бестрепетными были черты его лица, если бы не одно «но»: Привратник пытался меня спасти.
Неподвижный взор Хранителя скользнул по мне, будто оценивая, а стою ли я того? А затем он сам театрально неспешно обернулся к своей жертве, что по неосторожности подошла опрометчиво близко. Тонкая стальная леска, расщепившись на сонмище нитей, взвилась вверх, открыв взгляду ужасающее и прекрасное зрелище – будто бы над головой нашего преследователя распустился диковинный цветок из шевелящейся паутины.
Резко разжав пальцы, Привратник, точно чёрная молния, метнулся в сторону, схватив меня одной рукой и без усилий перекинув через плечо. После чего со скоростью мысли взлетел на крышу обшарпанного дома, точно за миг до того, как вся эта «живая сеть» с лёгким позвякиванием рухнула вниз, стремительно подобрав свои путы. Хранитель глядел на нас с земли своими неподвижными глазами. Лишённые век, они пугали. Тёмный равнодушный взгляд. Казалось, только его одного достаточно, чтобы обратить тебя в кружащийся в воздухе пепел. Однако вдоволь полюбоваться этим зрелищем мне не пришлось: Привратник, недолго думая, кинулся прочь. Подальше от этих чёрных глаз. Подальше от всепожирающих объятий Пустоты, радушно раскинутых нам навстречу.
..Похоже, так он просто играет с нами, – заторможено раздумывал я, оценивая ситуацию. – Хранитель. Скучно ему, что ли, стало на своём вековечном посту неустанно блюсти порядок?
Привратник тем временем мчался, не разбирая дороги, перепрыгивая с крыши на крышу и ухитряясь с виртуозностью воздушного гимнаста отталкиваться ногами даже от плафонов уличных фонарей. Казалось, он способен летать и в отсутствии крыльев, непринуждённо обхитрив гравитацию своей невероятной ловкостью. Я в свой черёд висел на плече своего собрата, словно гуттаперчевая марионетка, настороженно всматриваясь в даль позади нас. Вот уж нужна ему такая бестолковая поклажа, которая только всё дело портит! А я ведь ещё собирался его защищать, герой выискался!.. – с тоской и стыдом подумал я. О, как же мне стало совестно за эдакую беспомощность, самонадеянность и поистине индюшачью глупость.
Вдруг в безмолвие, разбавляемое еле слышным эхом нашего бега, вплёлся мягкий шуршащий голос: «Ты ни в чём не виноват. Никто не виноват».
Мой спаситель заговорил со мной первым, и я, признаться, был безумно рад вновь слышать его речь – такую человеческую и вместе с тем полную запредельными, щекочущими нервы обертонами. Я о многом хотел расспросить своего единокровного, столько всего ему рассказать!.. Однако всё, что я видел, слышал и знал, каждый мой день на Земле и каждый мой миг – всё это уже и так открылось Привратнику, ведь он, как и прежде, мог читать меня с непринуждённой лёгкостью. Мои сумбурные объяснения больше не были нужны и вовсе. Для расспросов же не то время, – отметил про себя я. – Вот выберемся, а потом уж подискутирует вдоволь на вольные темы…
В свою очередь, Привратник продолжил: «Ты многое испытал, брат мой. Ты стал другим».
Впрочем, моё нынешнее состояние меня самого отнюдь не вдохновляло, в отличие от моего собрата, увлечённо рассматривающего красочную мозаику человечности.
Привратник лишь тихо усмехнулся, продолжив: «У тебя есть имя. У тебя есть мечты. Это просто невероятно: иметь что-то, что можно назвать своим».
Он замолчал. Некоторое время я слышал лишь гулкое позвякивание его когтей. Затем уже гораздо тише и печальнее он продолжил: «Я никогда прежде не покидал Обитель: другие миры были мне не нужны и даром. Я знал наверняка, чем всё заканчивается, полагая, что только в этом и заключён весь смысл. Смысл любого начинания – в его неизбежном конце. Зачем строить песчаные замки, зная, что песок в итоге останется прежним песком? Хрупкая форма уйдёт – её слижут волны. Развеет ветер. Какой в ней тогда прок? Ну а мир.. просто случайная вспышка света в бескрайних Океанах Тьмы. Чёрный ветер гасит эти вспышки точно спички».
Привратник вздохнул. Вздохнул! Как же меня поражало всё человеческое в нём. Вероятно, вот точно так же люди дивились на ангелов, ступивших на твердь во плоти и заговоривших с ними на одном языке.
Замедлив бег и наконец опустив меня наземь, мой спутник с тоской посмотрел на меня. Мне стало не по себе от этого смирения висельника, сквозящего в его взгляде.
«Меня ты уже не спасёшь. Спаси хотя бы себя. За каждой маленькой спичкой – тысяча костров: пусть этот мир живёт».
Что за странные вещи он говорит? – внутренне содрогнулся я. – Как будто, долго всматриваясь в Бездну, Привратник понял что-то очень важное. Что-то сакральное. Но донести до меня уже попросту не успеет. Слова так неповоротливы, до того неуклюжи.
«В божьем имени четыре слога, – добавил Привратник, чуть помолчав. – Но ключа, соответствующих сим слогам, только три. Потому как четвёртый должен быть сотворён Его рукой, а не божьей десницей».
Я остолбенел. Четыре слога. Такая очевидная вещь. Почему она никогда не приходила мне в голову? Тетраграмматон. Даже люди об этом знали! Как мог я упустить…
«От того, каким будет этот последний ключ, зависит то, каким станет мир: измени слог, изменится и имя Господне. Теперь ты знаешь, брат мой».
«Зачем ты мне всё это говоришь?» – предательски дрогнувшим голосом вымолвил я.
Привратник посмотрел на неподвижные снежинки, едва коснувшись одной из них когтями. Я понял, что больше в слова не вложить: он и так сделал всё, что мог, поделившись этой жуткой и странной мудростью.
Потрясённый всем увиденным и услышанным, немного помолчав, я таки отважился задать своему спутнику насущный вопрос: «А что сталось со вторым Хранителем? Где он?» Всё-таки судьба собрата была мне не безразлична.
Горько вздохнув, Привратник ответил: «Его больше нет».
Мороз пробежал у меня и по коже и под кожей.
«Я его убил, если это можно назвать смертью. У нас ведь нет души: нас просто уносит чёрный ветер.. развеивает, точно песок».
Я был оглушён и несказанно удручён услышанным. И просто не находил слов.
Кое-как придя в себя после такого вот откровенного признания, я огляделся: мы почти на месте. Теперь я вполне мог идти сам: Привратник меня излечил. Только был ли в этом прок? В моей жизни, в моей.. смерти? Если мир так или иначе, точно пламя на фитиле, задует чёрный ветер?
«От огня огонь», – тихо проговорил Привратник.
Я вздрогнул. Я знал эту фразу, только… «Ab igne ignem», – прошептал я еле слышно. От одного огонька – множество огней. Вот не мог Создатель сразу сказать нормально?! Попроще как-то?! Хотя.. уж куда проще? Разве что по слогам.
Внезапно, отринув всю эту схоластику, я подумал о том, что же ждёт нас двоих в мире людей, выберись мы отсюда? Разве под стать такому, как Привратник, копошиться в пыли мирской, в тщете людской? Нет, надо будет подыскать местечко получше. Я резко мотнул головой, рассеивая наваждение. Мне по-своему нравилась Земля, но ему.. ему она попросту не подходила.
Ещё немного, – в нервном предвкушении торопил я зыбкое время. – И мы на месте. Наконец из-за поворота возник тот самый долгожданный двор, в котором я, собственно, очутился после того, как попал сюда.
Привратник соображал быстрее меня, не отвлекаясь на всякую ерунду, и стремглав бросился прочь, забравшись на кургузый домишко в сторонке. Я же на секунду замешкался, в каком-то полурелигиозном ступоре взирая на царственный образ предо мной, и не в силах двинуться с места, как кролик, зачарованный взглядом удава, готовящегося его задушить и сожрать. Словно околдованный, я наблюдал, как неторопливо и вместе с тем жёстко пальцы Хранителя легли на рукоять плети – единственного существовавшего у нас оружия. Если плеть, конечно, можно было назвать оружием, ведь она являлась, по сути, частью своего обладателя – продолжением его безупречного программного кода и его карающей десницы.
«Страшно красивая сказка, аж жуть», – недобро хмыкнул двойник. Мне показалось, он тоже нервничает. Хоть виду и не подаёт.
Хранитель в свой черёд рассматривал меня. Изучал собранно и безразлично. И, невзирая на точность своих программных алгоритмов, он меня не узнал. Ведь он взирал на то, что я есть по существу, а не на внешние проявленья. Какая-то недоразвитая земная тварь – вот и всё, что он во мне видел. Впрочем, стоять на пути у него не следовало хоть так, хоть эдак.
Привратник стремглав спрыгнул с крыши и, вцепившись в моё запястье, потащил меня подальше от грозящей опасности: не ровен час, меня распознают и тогда уж точно не поздоровится. А ведь он мог бы попытаться уйти, пока Хранитель отвлёкся, – изумился я, чуть опомнившись. – Зачем он вернулся? Я ощутил острый укол совести, что так подставил его, и уже собрался было, рвануть прочь, что есть мочи, но было поздно.
Плеть рассекла воздух совершенно беззвучно, но мне показалось, что я всё-таки расслышал еле уловимый свист. Располовиненные снежинки, как в замедленной съёмке, заплясали по сторонам. Извернувшись, я оттолкнул Привратника совершенно притом позабыв общеизвестный факт, что промахнуться Страж не мог. А потому мои нелепые потуги ничем не должны были ему помешать. Однако я действовал инстинктивно, не раздумывая. Я хотел помочь.
Итак, Хранитель не мог промахнуться. И всё-таки.. промахнулся. Единственное, что я ощутил в тот миг, это невероятнейшее изумление. Не до конца сознавая, как это получилось, и всё ещё пребывая в состоянии ребяческого восторга, я вдруг почувствовал, как стремительно немеет моя левая нога, будто её у меня нет вовсе: плеть немилосердно обвилась вокруг щиколотки.
Великий Страж, однако, едва ли ошибся: Привратник вернулся за мной? На этом можно сыграть. Вероятно, так он думал, я не знаю. Привратник был достойным противником. Очень. Запросто его не убить. Потому Хранитель не спешил выпускать меня из пут плети, сделав едва заметное движение кистью руки так, что меня с силой опрокинуло наземь. Я судорожно вонзил когти в асфальт, отчаянно пытаясь зацепиться за его шероховатую поверхность, но напрасно. Моё тело неумолимо тянуло назад, так как плеть в руках державшего её Стража укорачивалась, когти оставляли на дороге глубокие борозды. Но что такой как я был способен противопоставить ему?..
Привратник кинулся мне на помощь, но так и не успел схватить меня за руку, каким бы проворным он ни был: Хранитель оказался быстрее. Плеть, будто живая, стремительно взвилась вверх и отбросила меня прямо к ногам преследователя. Теперь я ошарашено взирал на Великого Стража снизу: не хватало только копья, пробивавшего б мне горло насквозь, и вышел бы точь-в-точь Святой Георгий, поражающий Змия.
Словно прочтя эту сочную мыслеформу, Хранитель медленно опустил мне на грудь свою тяжёлую когтистую ступню, обрамлённую витиеватым орнаментом, в аккурат как стальной проволокой. В ту секунду образ пресмыкающегося показался мне завершённым, ещё б для исторической достоверности чешуей обрасти с головы до пяток, а не местами...
Я тупо уперся взглядом в ногу, придавившую моё тело к земле. И вдруг подумал, а ведь местечко для таких-то разборок самое, что ни на есть подходящее. Изолированный вольер, где мы б могли с упоением перегрызть друг другу глотки, никого не тревожа, никому не мешая. Правда, немного муторнее и дольше убивать нас физически, ведь этот мир всё-таки материален.. впрочем.. только и всего.
Мысль за мыслью вспышками мерцали в моей голове, мешаясь и путаясь, перескакивая с пятого на десятое. Нужно помочь Привратнику. Как?! Я ведь лежу на спине, впечатанный в асфальт ногой Хранителя, да так, что вкруг моего тела разбегаются ломаные трещины. Я вдруг некстати позавидовал собственному убийце, словно желаю себе этого вот недостижимого совершенства, норовя потихоньку умыкнуть пару крыл из-за могучих ангельских плеч, имеющих их в достатке. В самом деле: пропажа двух едва ли вообще будет заметна. А мне такой-то подарок!
Ну что за горячечный бред!? Нас же сейчас убьют, а я о крыльях!.. Ладно, меня – я лучшего-то и не достоин. Да и кто я такой – мелкая сошка с большими амбициями. Но вот мой брат – уж кто точно такой участи не заслужил – испокон века он безропотно хранил самые мрачные тайны Создателя, а сейчас его просто решили убрать? Несправедливо это!.. Нечестно! Неужели Ему проще скомкать собственный набросок, отринув с глаз долой? И сотворить заново что получше?
Обжигающие раздумья безжалостно, словно рапира, пронзали измученный разум. Невыносимо, нестерпимо, молниеносно и.. прицельно точно. Я измученно выдохнул, словно мне действительно тяжело под стопой Хранителя, и я попросту от этой давящей тяжести задыхаюсь.
..Как Тот, кто зажигает звёзды, может быть таким беспощадным тираном?.. Кажется, до сих пор этого так и не признал, сколько бы подтверждений на руках у меня не имелось.
Будто в ответ на мои сплошь кощунственные раздумья, Страж обратил на меня стеклянный взор, и мне почудилось на долю кратчайшего мига, что что-то в его лице изменилось. Наверное, просто померещилось, – заключил я, – и мне всего-навсего хочется видеть своих братьев такими же, как я сам.
Минуло всего пара секунд, а мнилось, что они растянулись на долгие века. Привратник глядел на меня – буквально кожей я ощущал его сочувствующий взгляд. Он ведь тоже слышал мои бессовестно громкие размышления, как и Хранитель. А мне б хотелось попридержать их при себе, да куда там!
Мгновение спустя Страж, оторвав ступню от моей груди, последующим ударом ноги отшвырнул меня прочь, как безвольную тряпку. Перед моим взором замелькали панорамы то земли, то неба попеременно, одинаково серые и пустынные. Я прокатился по дороге, ударившись о кирпичную стену здания на обочине и оставив на ней внушительные отметины. Грязная выцветшая штукатурка посыпалась мне прямо в глаза: я инстинктивно, по-человечески, зажмурился. А затем стремительно вскочил на ноги. Но с трудом удержал равновесие – левая нога совершенно не слушалась. Деваться некуда, разве что ползком.
Пока что Привратник умело лавировал меж звенящими ударами плети: любой другой сразу б попался. Но Привратник был Стражу ровней. А потому его поединок с Хранителем, скорее, походил на грациозный проворный танец, чем на битву не на жизнь, а на смерть. Но вряд ли эта проба ловкости продлится долго, – вздрогнул вдруг я. – Нужно немедля что-нибудь предпринять. Однако, уловив моё намеренье – о, как же я сожалел о том, что от него ничего нельзя утаить! – Хранитель решил на корню пресечь подобные поползновенья: какой-то прохвост и строит ему козни!
В недвижном воздухе сверкнула тончайшая полоска серебра. Я застыл, представив, как рассыпаюсь бессвязными блоками разобщённых данных и шифров. Вот и всё. Но моё горемычное существование, вопреки всем ожиданиям, не прервалось. Устремив затуманившийся взор перед собой, я увидел, что Привратник сжимал запястье руки Хранителя, в которой тот держал плеть. Глаза же моего брата, устремлённые на каменный профиль Стража, выражали ледяное спокойствие. Смотря на него сейчас, я даже бы и не подумал, что он способен что-то там чувствовать – такими бестрепетными были черты его лица, если бы не одно «но»: Привратник пытался меня спасти.
Неподвижный взор Хранителя скользнул по мне, будто оценивая, а стою ли я того? А затем он сам театрально неспешно обернулся к своей жертве, что по неосторожности подошла опрометчиво близко. Тонкая стальная леска, расщепившись на сонмище нитей, взвилась вверх, открыв взгляду ужасающее и прекрасное зрелище – будто бы над головой нашего преследователя распустился диковинный цветок из шевелящейся паутины.
Резко разжав пальцы, Привратник, точно чёрная молния, метнулся в сторону, схватив меня одной рукой и без усилий перекинув через плечо. После чего со скоростью мысли взлетел на крышу обшарпанного дома, точно за миг до того, как вся эта «живая сеть» с лёгким позвякиванием рухнула вниз, стремительно подобрав свои путы. Хранитель глядел на нас с земли своими неподвижными глазами. Лишённые век, они пугали. Тёмный равнодушный взгляд. Казалось, только его одного достаточно, чтобы обратить тебя в кружащийся в воздухе пепел. Однако вдоволь полюбоваться этим зрелищем мне не пришлось: Привратник, недолго думая, кинулся прочь. Подальше от этих чёрных глаз. Подальше от всепожирающих объятий Пустоты, радушно раскинутых нам навстречу.
Глава 112. Тетраграмматон
..Похоже, так он просто играет с нами, – заторможено раздумывал я, оценивая ситуацию. – Хранитель. Скучно ему, что ли, стало на своём вековечном посту неустанно блюсти порядок?
Привратник тем временем мчался, не разбирая дороги, перепрыгивая с крыши на крышу и ухитряясь с виртуозностью воздушного гимнаста отталкиваться ногами даже от плафонов уличных фонарей. Казалось, он способен летать и в отсутствии крыльев, непринуждённо обхитрив гравитацию своей невероятной ловкостью. Я в свой черёд висел на плече своего собрата, словно гуттаперчевая марионетка, настороженно всматриваясь в даль позади нас. Вот уж нужна ему такая бестолковая поклажа, которая только всё дело портит! А я ведь ещё собирался его защищать, герой выискался!.. – с тоской и стыдом подумал я. О, как же мне стало совестно за эдакую беспомощность, самонадеянность и поистине индюшачью глупость.
Вдруг в безмолвие, разбавляемое еле слышным эхом нашего бега, вплёлся мягкий шуршащий голос: «Ты ни в чём не виноват. Никто не виноват».
Мой спаситель заговорил со мной первым, и я, признаться, был безумно рад вновь слышать его речь – такую человеческую и вместе с тем полную запредельными, щекочущими нервы обертонами. Я о многом хотел расспросить своего единокровного, столько всего ему рассказать!.. Однако всё, что я видел, слышал и знал, каждый мой день на Земле и каждый мой миг – всё это уже и так открылось Привратнику, ведь он, как и прежде, мог читать меня с непринуждённой лёгкостью. Мои сумбурные объяснения больше не были нужны и вовсе. Для расспросов же не то время, – отметил про себя я. – Вот выберемся, а потом уж подискутирует вдоволь на вольные темы…
В свою очередь, Привратник продолжил: «Ты многое испытал, брат мой. Ты стал другим».
Впрочем, моё нынешнее состояние меня самого отнюдь не вдохновляло, в отличие от моего собрата, увлечённо рассматривающего красочную мозаику человечности.
Привратник лишь тихо усмехнулся, продолжив: «У тебя есть имя. У тебя есть мечты. Это просто невероятно: иметь что-то, что можно назвать своим».
Он замолчал. Некоторое время я слышал лишь гулкое позвякивание его когтей. Затем уже гораздо тише и печальнее он продолжил: «Я никогда прежде не покидал Обитель: другие миры были мне не нужны и даром. Я знал наверняка, чем всё заканчивается, полагая, что только в этом и заключён весь смысл. Смысл любого начинания – в его неизбежном конце. Зачем строить песчаные замки, зная, что песок в итоге останется прежним песком? Хрупкая форма уйдёт – её слижут волны. Развеет ветер. Какой в ней тогда прок? Ну а мир.. просто случайная вспышка света в бескрайних Океанах Тьмы. Чёрный ветер гасит эти вспышки точно спички».
Привратник вздохнул. Вздохнул! Как же меня поражало всё человеческое в нём. Вероятно, вот точно так же люди дивились на ангелов, ступивших на твердь во плоти и заговоривших с ними на одном языке.
Замедлив бег и наконец опустив меня наземь, мой спутник с тоской посмотрел на меня. Мне стало не по себе от этого смирения висельника, сквозящего в его взгляде.
«Меня ты уже не спасёшь. Спаси хотя бы себя. За каждой маленькой спичкой – тысяча костров: пусть этот мир живёт».
Что за странные вещи он говорит? – внутренне содрогнулся я. – Как будто, долго всматриваясь в Бездну, Привратник понял что-то очень важное. Что-то сакральное. Но донести до меня уже попросту не успеет. Слова так неповоротливы, до того неуклюжи.
«В божьем имени четыре слога, – добавил Привратник, чуть помолчав. – Но ключа, соответствующих сим слогам, только три. Потому как четвёртый должен быть сотворён Его рукой, а не божьей десницей».
Я остолбенел. Четыре слога. Такая очевидная вещь. Почему она никогда не приходила мне в голову? Тетраграмматон. Даже люди об этом знали! Как мог я упустить…
«От того, каким будет этот последний ключ, зависит то, каким станет мир: измени слог, изменится и имя Господне. Теперь ты знаешь, брат мой».
«Зачем ты мне всё это говоришь?» – предательски дрогнувшим голосом вымолвил я.
Привратник посмотрел на неподвижные снежинки, едва коснувшись одной из них когтями. Я понял, что больше в слова не вложить: он и так сделал всё, что мог, поделившись этой жуткой и странной мудростью.
Потрясённый всем увиденным и услышанным, немного помолчав, я таки отважился задать своему спутнику насущный вопрос: «А что сталось со вторым Хранителем? Где он?» Всё-таки судьба собрата была мне не безразлична.
Горько вздохнув, Привратник ответил: «Его больше нет».
Мороз пробежал у меня и по коже и под кожей.
«Я его убил, если это можно назвать смертью. У нас ведь нет души: нас просто уносит чёрный ветер.. развеивает, точно песок».
Я был оглушён и несказанно удручён услышанным. И просто не находил слов.
Кое-как придя в себя после такого вот откровенного признания, я огляделся: мы почти на месте. Теперь я вполне мог идти сам: Привратник меня излечил. Только был ли в этом прок? В моей жизни, в моей.. смерти? Если мир так или иначе, точно пламя на фитиле, задует чёрный ветер?
«От огня огонь», – тихо проговорил Привратник.
Я вздрогнул. Я знал эту фразу, только… «Ab igne ignem», – прошептал я еле слышно. От одного огонька – множество огней. Вот не мог Создатель сразу сказать нормально?! Попроще как-то?! Хотя.. уж куда проще? Разве что по слогам.
Внезапно, отринув всю эту схоластику, я подумал о том, что же ждёт нас двоих в мире людей, выберись мы отсюда? Разве под стать такому, как Привратник, копошиться в пыли мирской, в тщете людской? Нет, надо будет подыскать местечко получше. Я резко мотнул головой, рассеивая наваждение. Мне по-своему нравилась Земля, но ему.. ему она попросту не подходила.
Глава 113. В западне
Ещё немного, – в нервном предвкушении торопил я зыбкое время. – И мы на месте. Наконец из-за поворота возник тот самый долгожданный двор, в котором я, собственно, очутился после того, как попал сюда.
