– Ты будешь?!
– Нет, – ответил он спокойно.
Зарислава взяла его тарелку и стала есть, не обращая ни на кого внимания.
Альстрейд поперхнулся кровью, когда увидел это.
Наконец, когда и на второй тарелке ни осталось ничего, Славка поставила её на стол со словами:
– Спасибо.
Потом, подумав, подошла и сказала что-то на ухо Леону. Он кивнул ей в сторону двери, ведущей в ванну.
– Я ручки помыть, – проронила она, улыбаясь, и посмотрела на вампира. Когда дверь ванной комнаты за ней закрылась, Альстрейд не выдержал и произнёс:
– Тебе не кажется, что это мерзко – доедать еду с чужой тарелки? Пусть её даже никто и не ел. Я уж молчу о том, как она принимала пищу.
Леон посмотрел на друга и стал совершенно серьёзным.
– А что ты знаешь об этой совсем ещё юной девушке, чтобы её судить? Ты видишь только то, что тебе преподносят. Где тебе понять голод… – Он не успел договорить, из ванной вышла Слава.
Она села в кресло, поджала под себя ноги, опустила голову на спинку кресла и закрыла глаза. Альстрейд не выдержал, приблизился к ней, чтобы высказать всё, что думает, наклонился, но услышал лишь тихое сопение. Брови у вампира приподнялись от удивления, он даже замер на некоторое время в такой позе, затем повернулся к Леону.
– Она что, спит?!
– Спит, конечно, намаялась за день. Будь добр, перенеси её на мою кровать, не спать же ей всю ночь в таком положении. Я бы сам, да боюсь, упаду вместе с ней.
– Ты уверен, что она не проснётся?
Брови Леона сошлись к переносице, его забавляло поведение друга.
– С каких это пор ты стал бояться девушек? – ухмыляясь, спросил он.
Наследный принц встал напротив девушки, затем наклонился и осторожно взял её на руки. Он удивился, насколько она оказалась лёгкой. Слава пошевелилась, он замер и посмотрел на её лицо. Девчушка была прекрасна. Все переживания сегодняшнего тяжёлого дня стёрлись с её лица, осталась притягивающая взор чистота. Рыжие бархатные ресницы слегка вздрагивали, пухлые алые губы манили, лёгкий румянец на щеках и разбросанные на носике конопушки придавали ей детскую непосредственность. Тяжёлая копна рыжих волос струилась вниз.
Альстрейду захотелось приподнять их и прижать к лицу, чтобы насладиться их запахом. Неожиданно девушка прижалась к нему и закинула руку ему на плечо. Принц чувствовал прикосновение её маленьких упругих грудей к своему телу. Внутри у него всё напряглось – прежде он не испытывал таких чувств. Альстрейд стиснул зубы и с трудом оторвал свой взгляд от девушки. Он прошёл в спальню и положил рыжую на кровать. Прикрыв её пледом, принц стоял и не мог отвести взгляда. Ему хотелось лечь рядом с ней, дотронутся до её волос, пропустить их между пальцев, любуясь игрой золотистого цвета. Прикоснуться нежно к её губам и наслаждаться их вкусом и трепетом…
Вампир прорычал: «Да что это со мной такое? Какого зверя разбудила во мне эта рыжеволосая? Никогда такого со мной не было. Может, всё дело в том, что она человек? Прочь все эти будоражащие воображение мысли», – приказал он себе. Выключив светильник, он вышел из спальни.
Леон сидел с закрытыми глазами, но, услышав шаги друга, их открыл и спросил:
– Уложил?
Вампир кивнул и поинтересовался:
– Что будем дальше с ней делать?
– Ждать.
– Чего ждать?
– Что предпримет шаман.
– Ты думаешь…
– Я в этом уверен, нам необходимо знать о ней всё. Мне кажется, мы упускаем какую-то важную деталь. Тебя не затруднит пойти в спальню и вырвать один волосок с её головы, – обратился маг к вампиру.
Принц вернулся в спальню, включил светильник и, наклонившись над Зариславой, застыл, вновь любуясь ею. Её рыжие волосы от падающего света походили на бушующее пламя костра, пухлые губки стали подобны маленькому бутону, к которому хочется прикоснуться своими губами и почувствовать сладкий вкус нектара. Вампир зацепил рукой тяжёлую волнистую прядь волос и пропустил сквозь свои пальцы несколько раз, любуясь игрой цвета, поняв, что теряет рассудок, он отогнал прочь наваждение и, выбрав один волосок, рванул его. Девушка зашевелилась, повернулась на другой бок, но, к счастью, не проснулась.
Он решил не выключать больше светильник, мало ли, она проснётся, и не будет знать, как его включить. Принц вышел и плотно закрыл за собой дверь.
Альстрейд обожал, когда маг творил волшебство. Он отдал волос Зариславы Леону, тот взял его и тяжело поднялся.
– Помоги мне пройти в кабинет, но прежде захвати флакон.
Вампир взял флакон со стола и подошёл к другу, тот опёрся о его плечо, и они направились в кабинет. Принц бывал здесь сотню раз, но сегодня вид мёртвых неизвестных животных, что стеклянными глазами смотрели на него, вызывал неприятное чувство. Он мало чего боялся в этой жизни, хотя, конечно, нет в мире бессмертных, вампиры тоже умирают – от огня, голода и серого клинка.
Друзья подошли к столу, на котором стояла сфера. Маг взял у вампира флакон, отпил оттуда и постоял немного, затем положил на ладонь волосинку, прикрыл её другой рукой и стал делать круговые движения, как будто растирал что-то. Потом начал шептать заклинание:
– Сплетаю я века и с ними вечность, меняю времена и бесконечность. Меняю мир, стираю грань. Арг шанг дэрдан.
Зрачки мага стали белыми, Альстрейд попятился – всё, что он раньше видел, когда друг произносил заклинание, не шло ни в одно сравнение. А маг шептал:
– Держу в руках нить жизни, нить судьбы, сгори и покажи моменты жизни, что с зарождения вели.
С этими словами маг разжал ладони и на одной из них оказался белый порошок, лежащий в виде тонкой закрученной нити. Он высыпал его на сферу, и она изменилась, превратившись в тягучую шевелящуюся массу. Вскоре она застыла, и друзья увидели рыжеволосую девушку, целующуюся с молодым парнем. Альстрейд замер – ему не понравилось, что Зарислава с кем-то целуется. Но когда она, смеясь, повернула лицо, то вампир понял, что это совершенно другая девушка, да и цвет глаз у рыжеволосой красавицы был зелёным.
– Отец никогда не согласится на наш брак. Ты из рода волков, а я из переродившегося рода лисиц.
– Мне всё равно, ты одна в моём сердце. Я люблю тебя больше всего на свете, и если надо – я покину стаю, чтобы быть с тобой.
Парень был высок, плечист, с длинными волнистыми волосами цвета ночи. В его янтарно-жёлтых глазах бушевали любовь и страсть. Он прижал девушку к себе, стал перебирать руками её рыжие волосы.
– Мне страшно, если отец узнает, что я жду ребёнка, то нашлёт проклятья на меня и на ваш род.
– Я прошу тебя, пойдём к нам, я уговорю отца принять тебя в стаю.
– Нет, Эйнэр, не надо. Ты прекрасно знаешь, всё, что ты сейчас предлагал, неисполнимо. Твоя стая не потерпит меня, да и волка-одиночку тоже. Нас найдут и убьют. Я решила, буду скрывать до последнего, что ношу под сердцем ребёнка. И заклинаю тебя, не ходи к своему отцу и не проси его принять меня. Поклянись нашим нерождённым ребёнком.
Парень сжал девушку в своих объятиях ещё сильней и с болью в глазах произнёс:
– Клянусь!
Он опустился перед ней на колени и поцеловал её живот.
Видение исчезло, масса забурлила, и тишину разрезал крик ребёнка.
Альстрейд вздрогнул, маг положил свою руку ему на плечо.
– Это её первый крик, сфера показывает лишь некоторые, самые памятные моменты её жизни.
Бурлящая масса успокоилась, и они увидели алтарный камень, на котором лежал кричащий ребёнок, а над ним в небе сияло солнце, на которое медленно наползала чернота. Шаман, скачущий с бубном вокруг камня, остановился, прекратив кричать заклинания, и вытащил из-под медвежьей шкуры нож. Чернота вобрала в себя свет и упала тьма, поглотившая и скрывшая всё живое вокруг.
Леон ещё сильней побледнел, что-то зловещее и угрожающее было в этой тьме. Они увидели два горящих огня на алтарном камне, появились первые проблески света. Тьма потихоньку отступала, и можно было рассмотреть силуэт огромного волка. Он схватил зубами шкуру, в которую был завёрнут ребёнок, и прыгнул на шамана, яркая вспышка ослепила магу и вампиру глаза, и в тот же миг всё исчезло.
Масса в сфере забурлила, и когда успокоилась, они увидели лес. Корни поваленного дерева и нору, из которой вылезла волчица. Зубами она тащила всё ту же шкуру, которую они видели на алтарном камне. Возле логова появился человек: мужчина преклонных лет. Услышав крик младенца, он наклонился, чтобы его взять, но остановился, когда увидел, как из-за корней поваленного дерева вышел огромный волк. Янтарные глаза хищника изучающе смотрели на мужчину. Затем он подошёл к свёртку и ткнулся мордой в голову ребёнка, и младенец вновь зашёлся в плаче. Как будто знала эта маленькая кроха, что навеки прощается с родным отцом.
Волк вновь посмотрел на мужчину, одинокая слеза покатилась из глаз, он развернулся и бросился в лес со всех лап. Мужчина схватил ребёнка и побежал.
Дальше они увидели сидевшую в кроватке маленькую девчушку, она рассмеялась, увидев вошедших к ней. Тот же самый мужчина, который был в лесу, и с ним женщина, утирающая бежавшие по щекам слёзы. Она взяла малютку на руки и приговаривала – ай ты наша доченька, да какая же ты красивенькая и прехорошенькая. Девчушка смеялась, оголив первые зубки.
Видение исчезло. И через несколько мгновений показалась женщина, зло и хмуро смотревшая на плачущую девочку, повторявшую одно и то же: «Мои волосики, мои волосики». Слёзы текли, не переставая, по её щекам, столько боли и горя было в глазах у сидевшей на полу маленькой рыжей девочки, что вампир не выдержал, отвернулся.
Маг посмотрел на него.
– Ты не отворачивайся, смотри, это самые острые моменты ее жизни, я могу что-то упустить, поэтому смотри и запоминай.
Вампир вновь обратил свой взор на сферу. Он увидел, как чуть подросшую Зариславу бьют девчонки и мальчишки. Она пытается от них отбиться, её жёлтые глаза налились краснотой заходящего солнца. Она похожа на злого маленького волчонка, отбивающегося от врагов. И как бы в подтверждение мысли вампира он услышал, как кричат дети: «Волчара поганая! Бейте её!» И вся ватага набрасывается на разъярённую, но всё-таки стоящую на ногах девчушку. Но сил у неё не хватает, девочку валят, и она бьёт и кусает всех, кто ей попадается. Подошедший мужчина раскидывает ребятню, а девчонка, не видя и не соображая ничего от боли и ярости, подпрыгивает, обхватывает его руку и вцепляется в неё зубами. Мужчина молча смотрит на висящую на его руке девочку. Вскоре она начинает понимать, что сделала, и заходится в плаче. Мужчина берёт её за руку и уводит.
Альстрейд закрывает глаза, когда видение исчезает, и открывает их вновь, когда девочка лет семи бегает по цветущему лугу, кричит и смеётся. Её глаза сияют счастьем, кудрявые рыжие волосы, спускаясь ниже плеч, развеваются на ветру. Она бежит навстречу мужчине, который нашёл её в лесу, он постарел, на лице глубокие морщины.
– Папа, а почему дети смеются надо мной и говорят, что мама и папа не могут быть такими старыми? – Она заглядывает мужчине в глаза и ждёт ответа.
– Всё в этом мире очень сложно, ты появилась у нас, когда мы были уже немолоды. И получается так, что ты растёшь, а мы стареем всё больше и больше.
– Я не хочу расти, – поджав губки, она начинает шмыгать носиком и глаза застилают слёзы.
– Зарислава, не нужно плакать, краса наша. – Он ласково гладит девочку по голове и с любовью продолжает: – А чтобы дети не смеялись, называй меня дедушкой, а Глафиру – бабушкой.
– Значит, у меня не будет мамы и папы? – Нижняя губа девчушки начинает подрагивать, по щекам покатились крупные капли слёз.
– Ну что ты! Что ты, краса наша! Мы для тебя так навсегда и останемся мамой и папой. Ведь никто тебе этого не запретит. Называй нас, как твоей душеньке угодно. Кроха ты наша желанная.
Вампиру хотелось взять эту маленькую девочку, прижать к себе, и поглотить всю её боль. Видение исчезло, и через некоторое время они увидели девочку – но опять чуть постарше. Она стояла в большой комнате с огромными кастрюлями на плите. Толстая женщина помешивала черпаком то, что варилось в кастрюле.
– Тёть Тонь, а дайте хлеба – хоть маленький кусочек.
– Слава, опять есть хочешь? Ох вы детки-сиротки, без мамки и папки и вечно голодные. Пытаетесь заесть боль и одиночество едой, да только ничего не выходит.
Она погладила Зариславу по голове, отложила поварёшку и подошла к столу, на котором виднелись уложенные горкой буханки хлеба. Повариха взяла нож, отрезала большой кусок и подала девочке, а потом, махнув рукой, сказала:
– Погоди, я тебе ещё котлету дам.
Женщина подошла к плите, на которой стоял большой противень с поджаренными котлетами, подхватив одну, положила её на кусок хлеба.
Зарислава прижалась к женщине.
– Спасибо, тёть Тонь.
– Да на здоровье. Беги уже, пока ваша «СС» не пожаловала, а то и мне достанется, и тебе.
Девчушка вышла из кухни, пряча за спиной котлету с хлебом. Она быстро прошла коридор и спряталась под лестницей, чтобы её никто не видел. Слава присела на холодный пол, переломила пополам ломоть хлеба, одну половинку положила в карман, а на другую положила котлету. Поднесла к носу, втянула запах жареного мяса и свежего хлеба, закрыла глаза от удовольствия и, откусив кусок, медленно стала пережёвывать. По её щекам бежали слёзы, они падали на котлету, когда она подносила её ко рту, чтобы откусить. Отрешённо погрузившись в свои мысли, она откусывала кусок за куском и не спеша пережёвывала. Доев котлету, собрала упавшие на платьице крошки и отправила их в рот. Встала, подняла подол платья и вытерла изнаночной стороной лицо. Поправив складки на платье, вздохнула и вышла из своего укрытия.
Пройдя немного по коридору, встретилась с высокой женщиной в очках, её волосы на голове были натянуты и закручены сзади в тугой узел. Она остановилась и окинула Славу взглядом с ног до головы.
– Слава, ты вновь неопрятна. Сколько раз говорить, заплетай свои волосы. А платье опять в чём вымазала? – Она наклонилась над девочкой и зло прошипела: – Видать, лишение ужина не помогает в твоём воспитание. Тогда поговорю с Верой Михайловной, чтобы она не пускала тебя на каникулы.
Девочка не промолвила ни слова, она спокойно смотрела на стоящую перед ней женщину.
– Ты что на меня так смотришь своими жёлтыми глазищами? А ну не смотри!
Зарислава не отвела взгляда, а всё так же спокойно смотрела на перекошенное от злости лицо воспитательницы.
– Я сказала, не смотри! Тварь! – завизжала она и со всего маха ударила девочку по щеке.
Вампир дёрнулся, как будто это его только что ударили, маг схватил его за руку.
– Это прошлое, его не изменить.
– Они там что, звери все?! – выкрикнул вампир.
У Леона ходили желваки, он с трудом произнёс:
– Это люди, и они все очень разные.
Но вот появилось новое видение. Зарислава в лёгком платьице бегает по лугу с сачком для бабочек. Неожиданно она останавливается, смотрит перед собой на землю и, отступая назад, начинает кричать и плакать.
– Дедушка! Дедушка, родненький! Спаси! – Словно зачарованная, она кричит и не может сдвинуться с места. Перед ней лежит свёрнутая в кольцо крупная змея. Чёрная чешуя переливается на солнце, жёлтые глаза змеи, не отрываясь, следят за каждым движением девочки. Змея нервничает, то и дело выпуская свой раздвоенный язык, ощупывая пространство, вдруг она приподнимается над землёй и прыгает.
– Нет, – ответил он спокойно.
Зарислава взяла его тарелку и стала есть, не обращая ни на кого внимания.
Альстрейд поперхнулся кровью, когда увидел это.
Наконец, когда и на второй тарелке ни осталось ничего, Славка поставила её на стол со словами:
– Спасибо.
Потом, подумав, подошла и сказала что-то на ухо Леону. Он кивнул ей в сторону двери, ведущей в ванну.
– Я ручки помыть, – проронила она, улыбаясь, и посмотрела на вампира. Когда дверь ванной комнаты за ней закрылась, Альстрейд не выдержал и произнёс:
– Тебе не кажется, что это мерзко – доедать еду с чужой тарелки? Пусть её даже никто и не ел. Я уж молчу о том, как она принимала пищу.
Леон посмотрел на друга и стал совершенно серьёзным.
– А что ты знаешь об этой совсем ещё юной девушке, чтобы её судить? Ты видишь только то, что тебе преподносят. Где тебе понять голод… – Он не успел договорить, из ванной вышла Слава.
Она села в кресло, поджала под себя ноги, опустила голову на спинку кресла и закрыла глаза. Альстрейд не выдержал, приблизился к ней, чтобы высказать всё, что думает, наклонился, но услышал лишь тихое сопение. Брови у вампира приподнялись от удивления, он даже замер на некоторое время в такой позе, затем повернулся к Леону.
– Она что, спит?!
– Спит, конечно, намаялась за день. Будь добр, перенеси её на мою кровать, не спать же ей всю ночь в таком положении. Я бы сам, да боюсь, упаду вместе с ней.
– Ты уверен, что она не проснётся?
Брови Леона сошлись к переносице, его забавляло поведение друга.
– С каких это пор ты стал бояться девушек? – ухмыляясь, спросил он.
Наследный принц встал напротив девушки, затем наклонился и осторожно взял её на руки. Он удивился, насколько она оказалась лёгкой. Слава пошевелилась, он замер и посмотрел на её лицо. Девчушка была прекрасна. Все переживания сегодняшнего тяжёлого дня стёрлись с её лица, осталась притягивающая взор чистота. Рыжие бархатные ресницы слегка вздрагивали, пухлые алые губы манили, лёгкий румянец на щеках и разбросанные на носике конопушки придавали ей детскую непосредственность. Тяжёлая копна рыжих волос струилась вниз.
Альстрейду захотелось приподнять их и прижать к лицу, чтобы насладиться их запахом. Неожиданно девушка прижалась к нему и закинула руку ему на плечо. Принц чувствовал прикосновение её маленьких упругих грудей к своему телу. Внутри у него всё напряглось – прежде он не испытывал таких чувств. Альстрейд стиснул зубы и с трудом оторвал свой взгляд от девушки. Он прошёл в спальню и положил рыжую на кровать. Прикрыв её пледом, принц стоял и не мог отвести взгляда. Ему хотелось лечь рядом с ней, дотронутся до её волос, пропустить их между пальцев, любуясь игрой золотистого цвета. Прикоснуться нежно к её губам и наслаждаться их вкусом и трепетом…
Вампир прорычал: «Да что это со мной такое? Какого зверя разбудила во мне эта рыжеволосая? Никогда такого со мной не было. Может, всё дело в том, что она человек? Прочь все эти будоражащие воображение мысли», – приказал он себе. Выключив светильник, он вышел из спальни.
Леон сидел с закрытыми глазами, но, услышав шаги друга, их открыл и спросил:
– Уложил?
Вампир кивнул и поинтересовался:
– Что будем дальше с ней делать?
– Ждать.
– Чего ждать?
– Что предпримет шаман.
– Ты думаешь…
– Я в этом уверен, нам необходимо знать о ней всё. Мне кажется, мы упускаем какую-то важную деталь. Тебя не затруднит пойти в спальню и вырвать один волосок с её головы, – обратился маг к вампиру.
Принц вернулся в спальню, включил светильник и, наклонившись над Зариславой, застыл, вновь любуясь ею. Её рыжие волосы от падающего света походили на бушующее пламя костра, пухлые губки стали подобны маленькому бутону, к которому хочется прикоснуться своими губами и почувствовать сладкий вкус нектара. Вампир зацепил рукой тяжёлую волнистую прядь волос и пропустил сквозь свои пальцы несколько раз, любуясь игрой цвета, поняв, что теряет рассудок, он отогнал прочь наваждение и, выбрав один волосок, рванул его. Девушка зашевелилась, повернулась на другой бок, но, к счастью, не проснулась.
Он решил не выключать больше светильник, мало ли, она проснётся, и не будет знать, как его включить. Принц вышел и плотно закрыл за собой дверь.
Глава 11.2
Альстрейд обожал, когда маг творил волшебство. Он отдал волос Зариславы Леону, тот взял его и тяжело поднялся.
– Помоги мне пройти в кабинет, но прежде захвати флакон.
Вампир взял флакон со стола и подошёл к другу, тот опёрся о его плечо, и они направились в кабинет. Принц бывал здесь сотню раз, но сегодня вид мёртвых неизвестных животных, что стеклянными глазами смотрели на него, вызывал неприятное чувство. Он мало чего боялся в этой жизни, хотя, конечно, нет в мире бессмертных, вампиры тоже умирают – от огня, голода и серого клинка.
Друзья подошли к столу, на котором стояла сфера. Маг взял у вампира флакон, отпил оттуда и постоял немного, затем положил на ладонь волосинку, прикрыл её другой рукой и стал делать круговые движения, как будто растирал что-то. Потом начал шептать заклинание:
– Сплетаю я века и с ними вечность, меняю времена и бесконечность. Меняю мир, стираю грань. Арг шанг дэрдан.
Зрачки мага стали белыми, Альстрейд попятился – всё, что он раньше видел, когда друг произносил заклинание, не шло ни в одно сравнение. А маг шептал:
– Держу в руках нить жизни, нить судьбы, сгори и покажи моменты жизни, что с зарождения вели.
С этими словами маг разжал ладони и на одной из них оказался белый порошок, лежащий в виде тонкой закрученной нити. Он высыпал его на сферу, и она изменилась, превратившись в тягучую шевелящуюся массу. Вскоре она застыла, и друзья увидели рыжеволосую девушку, целующуюся с молодым парнем. Альстрейд замер – ему не понравилось, что Зарислава с кем-то целуется. Но когда она, смеясь, повернула лицо, то вампир понял, что это совершенно другая девушка, да и цвет глаз у рыжеволосой красавицы был зелёным.
– Отец никогда не согласится на наш брак. Ты из рода волков, а я из переродившегося рода лисиц.
– Мне всё равно, ты одна в моём сердце. Я люблю тебя больше всего на свете, и если надо – я покину стаю, чтобы быть с тобой.
Парень был высок, плечист, с длинными волнистыми волосами цвета ночи. В его янтарно-жёлтых глазах бушевали любовь и страсть. Он прижал девушку к себе, стал перебирать руками её рыжие волосы.
– Мне страшно, если отец узнает, что я жду ребёнка, то нашлёт проклятья на меня и на ваш род.
– Я прошу тебя, пойдём к нам, я уговорю отца принять тебя в стаю.
– Нет, Эйнэр, не надо. Ты прекрасно знаешь, всё, что ты сейчас предлагал, неисполнимо. Твоя стая не потерпит меня, да и волка-одиночку тоже. Нас найдут и убьют. Я решила, буду скрывать до последнего, что ношу под сердцем ребёнка. И заклинаю тебя, не ходи к своему отцу и не проси его принять меня. Поклянись нашим нерождённым ребёнком.
Парень сжал девушку в своих объятиях ещё сильней и с болью в глазах произнёс:
– Клянусь!
Он опустился перед ней на колени и поцеловал её живот.
Видение исчезло, масса забурлила, и тишину разрезал крик ребёнка.
Альстрейд вздрогнул, маг положил свою руку ему на плечо.
– Это её первый крик, сфера показывает лишь некоторые, самые памятные моменты её жизни.
Бурлящая масса успокоилась, и они увидели алтарный камень, на котором лежал кричащий ребёнок, а над ним в небе сияло солнце, на которое медленно наползала чернота. Шаман, скачущий с бубном вокруг камня, остановился, прекратив кричать заклинания, и вытащил из-под медвежьей шкуры нож. Чернота вобрала в себя свет и упала тьма, поглотившая и скрывшая всё живое вокруг.
Леон ещё сильней побледнел, что-то зловещее и угрожающее было в этой тьме. Они увидели два горящих огня на алтарном камне, появились первые проблески света. Тьма потихоньку отступала, и можно было рассмотреть силуэт огромного волка. Он схватил зубами шкуру, в которую был завёрнут ребёнок, и прыгнул на шамана, яркая вспышка ослепила магу и вампиру глаза, и в тот же миг всё исчезло.
Масса в сфере забурлила, и когда успокоилась, они увидели лес. Корни поваленного дерева и нору, из которой вылезла волчица. Зубами она тащила всё ту же шкуру, которую они видели на алтарном камне. Возле логова появился человек: мужчина преклонных лет. Услышав крик младенца, он наклонился, чтобы его взять, но остановился, когда увидел, как из-за корней поваленного дерева вышел огромный волк. Янтарные глаза хищника изучающе смотрели на мужчину. Затем он подошёл к свёртку и ткнулся мордой в голову ребёнка, и младенец вновь зашёлся в плаче. Как будто знала эта маленькая кроха, что навеки прощается с родным отцом.
Волк вновь посмотрел на мужчину, одинокая слеза покатилась из глаз, он развернулся и бросился в лес со всех лап. Мужчина схватил ребёнка и побежал.
Дальше они увидели сидевшую в кроватке маленькую девчушку, она рассмеялась, увидев вошедших к ней. Тот же самый мужчина, который был в лесу, и с ним женщина, утирающая бежавшие по щекам слёзы. Она взяла малютку на руки и приговаривала – ай ты наша доченька, да какая же ты красивенькая и прехорошенькая. Девчушка смеялась, оголив первые зубки.
Видение исчезло. И через несколько мгновений показалась женщина, зло и хмуро смотревшая на плачущую девочку, повторявшую одно и то же: «Мои волосики, мои волосики». Слёзы текли, не переставая, по её щекам, столько боли и горя было в глазах у сидевшей на полу маленькой рыжей девочки, что вампир не выдержал, отвернулся.
Маг посмотрел на него.
– Ты не отворачивайся, смотри, это самые острые моменты ее жизни, я могу что-то упустить, поэтому смотри и запоминай.
Вампир вновь обратил свой взор на сферу. Он увидел, как чуть подросшую Зариславу бьют девчонки и мальчишки. Она пытается от них отбиться, её жёлтые глаза налились краснотой заходящего солнца. Она похожа на злого маленького волчонка, отбивающегося от врагов. И как бы в подтверждение мысли вампира он услышал, как кричат дети: «Волчара поганая! Бейте её!» И вся ватага набрасывается на разъярённую, но всё-таки стоящую на ногах девчушку. Но сил у неё не хватает, девочку валят, и она бьёт и кусает всех, кто ей попадается. Подошедший мужчина раскидывает ребятню, а девчонка, не видя и не соображая ничего от боли и ярости, подпрыгивает, обхватывает его руку и вцепляется в неё зубами. Мужчина молча смотрит на висящую на его руке девочку. Вскоре она начинает понимать, что сделала, и заходится в плаче. Мужчина берёт её за руку и уводит.
Альстрейд закрывает глаза, когда видение исчезает, и открывает их вновь, когда девочка лет семи бегает по цветущему лугу, кричит и смеётся. Её глаза сияют счастьем, кудрявые рыжие волосы, спускаясь ниже плеч, развеваются на ветру. Она бежит навстречу мужчине, который нашёл её в лесу, он постарел, на лице глубокие морщины.
– Папа, а почему дети смеются надо мной и говорят, что мама и папа не могут быть такими старыми? – Она заглядывает мужчине в глаза и ждёт ответа.
– Всё в этом мире очень сложно, ты появилась у нас, когда мы были уже немолоды. И получается так, что ты растёшь, а мы стареем всё больше и больше.
– Я не хочу расти, – поджав губки, она начинает шмыгать носиком и глаза застилают слёзы.
– Зарислава, не нужно плакать, краса наша. – Он ласково гладит девочку по голове и с любовью продолжает: – А чтобы дети не смеялись, называй меня дедушкой, а Глафиру – бабушкой.
– Значит, у меня не будет мамы и папы? – Нижняя губа девчушки начинает подрагивать, по щекам покатились крупные капли слёз.
– Ну что ты! Что ты, краса наша! Мы для тебя так навсегда и останемся мамой и папой. Ведь никто тебе этого не запретит. Называй нас, как твоей душеньке угодно. Кроха ты наша желанная.
Вампиру хотелось взять эту маленькую девочку, прижать к себе, и поглотить всю её боль. Видение исчезло, и через некоторое время они увидели девочку – но опять чуть постарше. Она стояла в большой комнате с огромными кастрюлями на плите. Толстая женщина помешивала черпаком то, что варилось в кастрюле.
– Тёть Тонь, а дайте хлеба – хоть маленький кусочек.
– Слава, опять есть хочешь? Ох вы детки-сиротки, без мамки и папки и вечно голодные. Пытаетесь заесть боль и одиночество едой, да только ничего не выходит.
Она погладила Зариславу по голове, отложила поварёшку и подошла к столу, на котором виднелись уложенные горкой буханки хлеба. Повариха взяла нож, отрезала большой кусок и подала девочке, а потом, махнув рукой, сказала:
– Погоди, я тебе ещё котлету дам.
Женщина подошла к плите, на которой стоял большой противень с поджаренными котлетами, подхватив одну, положила её на кусок хлеба.
Зарислава прижалась к женщине.
– Спасибо, тёть Тонь.
– Да на здоровье. Беги уже, пока ваша «СС» не пожаловала, а то и мне достанется, и тебе.
Девчушка вышла из кухни, пряча за спиной котлету с хлебом. Она быстро прошла коридор и спряталась под лестницей, чтобы её никто не видел. Слава присела на холодный пол, переломила пополам ломоть хлеба, одну половинку положила в карман, а на другую положила котлету. Поднесла к носу, втянула запах жареного мяса и свежего хлеба, закрыла глаза от удовольствия и, откусив кусок, медленно стала пережёвывать. По её щекам бежали слёзы, они падали на котлету, когда она подносила её ко рту, чтобы откусить. Отрешённо погрузившись в свои мысли, она откусывала кусок за куском и не спеша пережёвывала. Доев котлету, собрала упавшие на платьице крошки и отправила их в рот. Встала, подняла подол платья и вытерла изнаночной стороной лицо. Поправив складки на платье, вздохнула и вышла из своего укрытия.
Пройдя немного по коридору, встретилась с высокой женщиной в очках, её волосы на голове были натянуты и закручены сзади в тугой узел. Она остановилась и окинула Славу взглядом с ног до головы.
– Слава, ты вновь неопрятна. Сколько раз говорить, заплетай свои волосы. А платье опять в чём вымазала? – Она наклонилась над девочкой и зло прошипела: – Видать, лишение ужина не помогает в твоём воспитание. Тогда поговорю с Верой Михайловной, чтобы она не пускала тебя на каникулы.
Девочка не промолвила ни слова, она спокойно смотрела на стоящую перед ней женщину.
– Ты что на меня так смотришь своими жёлтыми глазищами? А ну не смотри!
Зарислава не отвела взгляда, а всё так же спокойно смотрела на перекошенное от злости лицо воспитательницы.
– Я сказала, не смотри! Тварь! – завизжала она и со всего маха ударила девочку по щеке.
Вампир дёрнулся, как будто это его только что ударили, маг схватил его за руку.
– Это прошлое, его не изменить.
– Они там что, звери все?! – выкрикнул вампир.
У Леона ходили желваки, он с трудом произнёс:
– Это люди, и они все очень разные.
Но вот появилось новое видение. Зарислава в лёгком платьице бегает по лугу с сачком для бабочек. Неожиданно она останавливается, смотрит перед собой на землю и, отступая назад, начинает кричать и плакать.
– Дедушка! Дедушка, родненький! Спаси! – Словно зачарованная, она кричит и не может сдвинуться с места. Перед ней лежит свёрнутая в кольцо крупная змея. Чёрная чешуя переливается на солнце, жёлтые глаза змеи, не отрываясь, следят за каждым движением девочки. Змея нервничает, то и дело выпуская свой раздвоенный язык, ощупывая пространство, вдруг она приподнимается над землёй и прыгает.
