Макар нервничал, считал это лишним. Но Фёдор попросил деда подробно пересказать, как тот въезжал в лес, была ли лыжня. Макар даже задумываться не стал:
– Не было лыжни, я её первый наезжал, ты знаешь, сколько я на охоту хожу. Я тебе любой след зверя расскажу, а про человеческий совсем пустяк. До этого я дней десять как на охоте был, за это время снегу сам знаешь, сколько навалило. Так что я первый по снегу шёл и назад по старой лыжне ехал. Не было чужака в лесу.
– Так как же ребёнок в логове волчицы оказался? Просто загадка какая-то. Мне чего начальству докладывать?
– А ты и докладывай всю правду. В день третьего числа, ноября месяца 2032 года, в лесу дедом Макаром в логове волчицы был найден ребёнок.
– Да, Петрович, если б так протоколы допроса вели, никто бы ничего не понял. Ладно, главное я записал, подпиши вот здесь, внизу.
Он протянул лист бумаги, Макар поставил свою подпись.
– Ехать мне никуда не надо, на допрос там?
– Да какой допрос? Что надо, я записал. И лучше никому ничего не болтай. Знаешь, скажешь одно, переврут, потом тебя ещё и обвинят.
– Так а меня-то в чём винить.
– Люди найдут, говори – всё, что знаю, полиции рассказал, вот у неё и спрашивайте. Мать, давай собирайся, домой пойдём, хата, наверно, вся остыла, будем в холоде спать.
Они засобирались и, выходя, Фёдор посмотрел на Макара как-то странно, и были в этом взгляде сомнение и неверие.
Дед проводил гостей и пошёл укладываться спать. День и вечер были очень насыщенными на события. Они привыкли жить спокойно и размеренно, а тут такое. Он улёгся на кровать, слушал, как Глафира укладывалась, долго ворочалась, тоже, наверное, сон не шёл. Да и где ему, этому сну, взяться. Дед лежал, смотрел в потолок и вспоминал осмысленный взгляд волчицы.
«Надо же, как человек, а ещё говорят, не понимают ничего животные. Все они понимают, ведь нашла же она где-то новорождённую, и умереть не дала, в логово принесла, кормила своим молоком и согревала своим телом. Что значит – мать-волчица».
Но умолчал Макар о том, кого ещё видел в лесу – не поверят, скажут, почудилось, поди потом объясняй того, чего нет и быть не может. Да только от одного воспоминания сразу пробегал по коже холодный страх, сжимая сердце и лёгкие в жгут, и дед, вздыхая, отгонял от себя страшные воспоминания. Чтобы успокоить трепещущее сердце, лёжа на кровати, он всю ночь думал, представляя то одну, то другую историю. К утру, измученный думками, он, наконец, умудрился уснуть и спал так сладко, что не слышал, как поднялась жена, растопила печку, поставив на огонь котелок, кашу варить. Она не будила, пожалела, пусть поспит её дед – натерпелся вчера. Пусть отдохнёт. Вот поправится малышка, может, поговорить с дедом и забрать её себе. Хотя не те уж годы, никто ведь не отдаст. А вот навещать, поди, не откажут, надо будет у Фёдора спросить.
Макар проснулся, когда в его ноздри ударил запах наваристой молочной гречневой каши, сдобренной маслом. Дед улыбнулся, вот спасибо Семёнычу, так надоело хлебать пустую кашу. Он встал, натянул исподники, носки, надел рубаху и вышел из комнаты. Направился к рукомойнику, умылся, вытер лицо полотенцем.
– Ну и запах от каши, все сны рукой сдуло, – ласково смотря на жену, проговорил Макар.
Она улыбнулась, в серых глазах светилось счастье, взяв рогач, сняла котелок с плиты. Поставив его на стол, Глафира разложила кашу по тарелкам, и старики принялись с наслаждением есть. Когда закончили завтракать, Макар встал.
– Пойду дорожки чистить, снегу намело за ночь, захочет кто зайти – утонет в снегу.
– Иди, – сказала Глафира и стала убирать со стола.
Макар, накинув тулуп, вышел на улицу. Природа вчера поработала не на шутку, кругом были барханы из снега. Слабый ветерок гнал лёгкий как пух снег, небо заволокло серыми облаками, из-под которых пытались пробиться солнечные лучи. Макар окинул взглядом белые наносы снега, посмотрел в сторону леса, что издалека казался сплошной чёрной стеной.
«Как там волчица с волчатами? Надо бы подкормить, уж больно слабая. Зима нынче вон какая ранняя да снежная». Дед взял лопату и стал очищать дорожки от снега, всё время думая о вчерашнем. Он уже практически расчистил всё, когда услышал:
– Здоров, Петрович.
Макар поднял голову и увидел Фёдора.
– Поговорить надо. Вчера при женщинах не стал, а сейчас без свидетелей скажи как на духу, никто не узнает – слово даю.
Брови деда приподнялись, в расширенных глазах читалось полное удивление.
– Так чего сказать-то?
– Правду!
– Так вроде всё рассказал, как на духу, – отводя в сторону глаза, ответил Макар.
Фёдор стоял, смотрел вдаль, раздумывая над чем-то, а затем, повернувшись к Макару, спросил, смотря прямо в глаза:
– Ответь честно, Макар Петрович, это твой ребёнок?
Макар замер от изумления, но, справившись с собой, зло посмотрел на Фёдора и сказал:
– Знаешь, Фёдор Семёнович, если б не знал я тебя сызмальства, врезал бы тебе и не посмотрел на твоё звание, а так…– Макар махнул рукой и отвернулся, собираясь уйти.
– Да постой ты, дядь Макар, не обижайся! Мне ведь нужно все версии проверить. Что я завтра начальству буду докладывать, никто ведь не поверит.
Дед повернулся, и Фёдору показалось, что тот постарел сразу лет на десять. Нахмуренные седые брови сошлись к переносице, взгляд был задумчивый и застывший. Глубокие носогубные складки замерли в нервном напряжении.
Макар отвёл взгляд от Фёдора, бросил взор вдаль, на метущую позёмку, а затем промолвил:
– Не могу я иметь детей. Служил я в армии в спецвойсках, авария была. В общем, полностью облучённый, поэтому моя Глафира и не познала материнского счастья. Мы когда поженились, сначала думали, ну, всякое бывает. Время шло, решила она по врачам пойти, проверилась – здорова. Пришлось и мне пройти всю эту позорную процедуру, вот тогда и узнали мы, что никогда я не смогу произвести на свет детей. Столько боли – тебе и не понять, я просил Глафиру разойтись, а она ни в какую. И в горе говорит и в радости. Так вот прожили жизнь и не заметили, как состарились, а ты говоришь… ай, – махнул рукой дед и отвернулся, плечи его поникли.
Фёдор вздохнул, положил руку на плечо Макару.
– Прости, не знал я.
– Да что теперь, ты вот мне что скажи, а разрешат нам с Глафирой видеть малышку, удочерить не дадут – годы не те. Может, ей чего купить нужно, так мы небольшую денюжку скопили.
– Честно, не знаю, поспрашиваю у врачихи, а так, я думаю, об этом ребёнке никто и не спросит. Попрошу, чтобы отчество твоё дали.
– А разве можно?
– А чего, они подкидышам сами придумывают и фамилию, и имя, так хоть с отчеством не надо гадать. Ты, надеюсь, не возражаешь.
– Я… да ты что! Чего ж мне против быть. Она мне теперь и правду как родная – внучка только.
Губы Макара расплылись в довольной улыбке, глаза заблестели, на душе сразу полегчало.
– Я тут ночь лежал, думал про волчицу, а что, если она нашла ребёнка в лесу. Услышала крик, мать ведь – пожалела и принесла к себе в логово.
– Я тоже эту версию продумывал. Думаю, на ней и остановиться. Поеду в город, если метели не будет, на выходные вернусь. Вам, может, чего привезти из города?
– Так моя Глафира тебе список напишет, забеги перед дорогой.
Фёдор ушёл, Макар расчистил последнюю дорожку и тоже вернулся в дом. Все думки были о маленькой девочке. К вечеру снегопад прекратился, заскочил Фёдор, взял список необходимых продуктов.
– Вот сиди теперь и жди вестей, смотря в окно на уезжающего сына Никитичны, – говорила с тревогой Глафира.
– Немного осталось, всего два дня. А завтра пойду на охоту.
– Опять на охоту? Чего-то страшно мне теперь тебя отпускать.
– Не выдумывай. Страшно ей. Волчица с волчатами совсем отощалые, подкормить не мешало бы. Снегу намело, ей с её короткими лапами не угнаться за косыми.
На следующий день дед Макар встал на лыжи и заскользил в сторону леса. Яркое солнце ослепляло глаза, лёгкий морозец щипал щёки. У Макара было радостно на душе, жизнь подходила к концу, и как ни странно, только теперь у него появился смысл в этой самой жизни. Да что там говорить, такое совершил. Дитя от смерти спас. И ведь как чувствовал, ведь тянуло в лес на охоту. А он всё отнекивался сам себе, то мороз, то снег, а потом как кто толкнул. Вот и не верь предчувствию, а может, и не предчувствие вовсе это. Ведь кто-то знал, что там, в норе, ребёнок умрёт, если его людям не отдать.
Макар скользил по уже засыпанной, в прошлый раз проложенной им лыжне. Он сдерживал себя, чтобы не смотреть по сторонам.
«Рано ещё. Хоть бы охота удалась».
Лес закончился, и вдаль простиралась белоснежная равнина. Глаза ломило от белизны, Макар протёр их, сняв лыжи, прошёл к растущему неподалёку раскидистому кусту ивняка. Скинув с плеча ружьё, сел подле и стал ждать. Такая погода – самое то для игрищ косых, здоровы они носиться друг за другом, чтобы погреться под редкими лучами солнца. Шубки свои уже успели поменять, на белом снегу плохо различать, да ничего, слава богу, глаз цепкий да меткий, не потерял ещё дед сноровку, несмотря на годы.
Дни совсем стали короткие и серыми, вот зайцы и устраивают себе догонялки. К счастью, сидеть и ждать пришлось недолго. Сначала Макар увидел одного зайца, что стоял на задних лапах и смотрел куда-то вдаль. Макар уже хотел было подстрелить его, как приметил ещё с десяток. Вот радость-то, наверное, неопытный молодняк решил побегать. Макар немного подождал, пока косые войдут в раж и не будут ничего видеть в округе. И только после этого выстрелил. Глаз у него острый, первый выстрел был точным, зайцы кинулись врассыпную.
«Меня этим не проведёшь», – и Макар выстрелил ещё пару раз и оба раза не промахнулся.
«Вот и славно, и волчице, и нам с бабкой хватит».
Он встал на лыжи, проехал вперёд, поднял тушки подбитых зайцев, прикрепив их к поясу, и не спеша заскользил по лесу. Когда добрался до того места, где его в прошлый раз встречала волчица, стал вглядываться сквозь стволы деревьев и обомлел. Среди них заметил мелькнувшего зверя, через некоторое время появилась волчица. Что это была та же самая, что привела его к своему логову, Макар не сомневался. Не станет зверь вот так без боязни стоять и смотреть на человека. Тем более запах пороха они чуют издалека. Макар отвернулся, чтобы отвязать зайцев, и когда повернулся обратно, волчицы не было.
– Куда ж ты убежала, – с досадой проговорил Макар.
И волчица как по волшебству вновь показалась из-за дерева.
– Ну вот и ладненько.
Он бросил двух зайцев, немного постоял, посмотрел на волчицу и сказал:
– Спасибо, что жизнь ей спасла, низкий тебе поклон от нас с бабкой, – и склонился.
Волчица не спускала своих жёлтых глаз с Макара. Он не стал думать о том, понимает она его или нет, оттолкнулся лыжными палками и заскользил домой.
Дома его ждала Глафира, всматриваясь в его лицо, всё ждала. А Макар тянул время, любил он вот так напустить на себя загадочный вид и молчать.
– Хватит молчать, окаянный, ненормальный, давай уже рассказывай. Видал волчицу?
– Да видал, видал. Вышла на том же самом месте. Стоит, смотрит и глаза такие умные.
– Да кабы были глупые – дитя не сообразила бы, как спасти.
– Вот и рассказывай тебе, вечно перебиваешь.
– Ладно – молчу. Давай говори.
– Да особо что говорить. Услышала выстрелы и вышла на том же самом месте, стоит и смотрит. Ну а я чего, отцепил тушки, бросил ей и направился домой. Да и нам одного оставил, натушишь в горшке с картошкой.
Глаза у Глафиры засветились счастьем и радостью.
– Значит, признала, раз вышла встречать. И надо же, никогда бы не подумала.
Пока она сидела и бормотала себе что-то под нос, Макар освежевал зайца и пошёл выносить ведро с потрохами. Когда он вернулся в дом, в гостях у них уже сидела Никитична.
– Привет, Макар, видела, ты сегодня на охоту ходил? Вижу, даже удачно.
– Удачно, удачно, – прищурив глаза и ухмыляясь, промолвил дед, – приходи завтра на жаркое. Федька то твой приедет?
– Да обещал.
И только Глафира поставила чайник, как они услышали шум мотора.
– Никак твой сын?
– Может, случилось чего?
Они все втроём посмотрели в окно и увидели, как Фёдор остановился у забора и слез со снегохода. Когда он вошёл, старики сидели и глядели на него, не отрывая глаз.
– Вы чего такие? – весело спросил он.
И только после этих слов старики повеселели и заулыбались.
– Так ведь ты чего-то рано приехал, вот и решили, случилось чего – недоброго.
– Да, отпросился у начальства. Все дни как в карусели, утром на работу, вечером в больницу – проверить нашу подопечную.
– Ну и как? – все трое спросили разом.
– Растёт не по дням, а по часам, – улыбаясь во весь рот, ответил Фёдор. – Ходил, навещал, маленькая такая, рыженькая, ест и спит. Уже в отдельный бокс перевели, никакой угрозы для жизни нет. Врачи не нарадуются, всё удивляются, как не заболела в такие холода без человеческого тепла.
Они пили чай и всё выспрашивали у Фёдора про малышку. Так в их размеренную, спокойную жизнь ворвался этот младенец и враз изменил её, наполнив волнением, счастьем и смыслом. Так у них и повелось, Макар ходил на охоту, оставлял ждавшей его волчице подстреленных зайцев, а на выходные приезжал Фёдор и рассказывал им о девчушке.
Вот уже и грачи прилетели – первые вестники весны. Важные, они ходили по полю и выискивали себе пропитание на появившихся проталинах. Макар с трудом шёл на лыжах, снега осталось мало, ещё неделя, и его совсем не будет. Вот незадача, чем же теперь волчицу подкармливать? В лес скоро не зайти станется, везде будет непроходимая слякоть. Дед остановился у заветной поляны и увидел двух зайцев, попавшихся в расставленные со вчерашнего вечера силки. Но, увидев промелькнувшую тень, резко присел и притаился, спрятавшись за кустами. На поляну выбежала лисица.
– А тебя откуда нелёгкая принесла, всю живность мне распугаешь, – взволнованно прошептал Макар.
Лисица поводила носом, видимо, ей что-то не понравилось, она вильнула хвостом и исчезла. Как будто её и не было несколько мгновений назад.
– Вот ведь действительно плутовка, – улыбаясь, прошептал Макар. Через некоторое время появился первый заяц, за ним второй и на поляну с разных сторон стали выпрыгивать разношёрстные пушистые создания. Вот с приходом весны и зайчата стали менять свою шкурку. Макар подстрелил двоих, прошёл, собрал их и отправился старой, уже привычной дорогой. Доехав до знакомого места, он остановился, отстегнул двух зайчат, бросил их в приметные кусты и замер. Недалеко, возле старой сгорбленной берёзы, была волчица, а возле неё, прижавшись к матери, стояли и смотрели на Макара пять подросших волчат.
– Вот значит, как – прощаешься, пришла отблагодарить за жизнь своих волчат. Куда ты их поведёшь? Ну, правильно подальше в леса, охотиться. Скоро народу в деревню понаедет, а народ, он разный, один поможет, а другой недолго думая – убьёт. Ну что ж, прощай, Мать-волчица. Прости, если что не так, – вновь поклонился старик и с трудом заскользил по тяжёлому мокрому снегу.
Больше Макар не встречал серой волчицы. Сколько раз он, бывало, останавливался зимой посреди леса, всматривался в ровные ряды берёз, стараясь рассмотреть знакомого зверя, но так никого и не видел. Может, увела своих детей далеко, а может, умерла. Одному богу известно. Да вот только у Макара были теперь другие заботы.
– Не было лыжни, я её первый наезжал, ты знаешь, сколько я на охоту хожу. Я тебе любой след зверя расскажу, а про человеческий совсем пустяк. До этого я дней десять как на охоте был, за это время снегу сам знаешь, сколько навалило. Так что я первый по снегу шёл и назад по старой лыжне ехал. Не было чужака в лесу.
– Так как же ребёнок в логове волчицы оказался? Просто загадка какая-то. Мне чего начальству докладывать?
– А ты и докладывай всю правду. В день третьего числа, ноября месяца 2032 года, в лесу дедом Макаром в логове волчицы был найден ребёнок.
– Да, Петрович, если б так протоколы допроса вели, никто бы ничего не понял. Ладно, главное я записал, подпиши вот здесь, внизу.
Он протянул лист бумаги, Макар поставил свою подпись.
– Ехать мне никуда не надо, на допрос там?
– Да какой допрос? Что надо, я записал. И лучше никому ничего не болтай. Знаешь, скажешь одно, переврут, потом тебя ещё и обвинят.
– Так а меня-то в чём винить.
– Люди найдут, говори – всё, что знаю, полиции рассказал, вот у неё и спрашивайте. Мать, давай собирайся, домой пойдём, хата, наверно, вся остыла, будем в холоде спать.
Они засобирались и, выходя, Фёдор посмотрел на Макара как-то странно, и были в этом взгляде сомнение и неверие.
Дед проводил гостей и пошёл укладываться спать. День и вечер были очень насыщенными на события. Они привыкли жить спокойно и размеренно, а тут такое. Он улёгся на кровать, слушал, как Глафира укладывалась, долго ворочалась, тоже, наверное, сон не шёл. Да и где ему, этому сну, взяться. Дед лежал, смотрел в потолок и вспоминал осмысленный взгляд волчицы.
«Надо же, как человек, а ещё говорят, не понимают ничего животные. Все они понимают, ведь нашла же она где-то новорождённую, и умереть не дала, в логово принесла, кормила своим молоком и согревала своим телом. Что значит – мать-волчица».
Но умолчал Макар о том, кого ещё видел в лесу – не поверят, скажут, почудилось, поди потом объясняй того, чего нет и быть не может. Да только от одного воспоминания сразу пробегал по коже холодный страх, сжимая сердце и лёгкие в жгут, и дед, вздыхая, отгонял от себя страшные воспоминания. Чтобы успокоить трепещущее сердце, лёжа на кровати, он всю ночь думал, представляя то одну, то другую историю. К утру, измученный думками, он, наконец, умудрился уснуть и спал так сладко, что не слышал, как поднялась жена, растопила печку, поставив на огонь котелок, кашу варить. Она не будила, пожалела, пусть поспит её дед – натерпелся вчера. Пусть отдохнёт. Вот поправится малышка, может, поговорить с дедом и забрать её себе. Хотя не те уж годы, никто ведь не отдаст. А вот навещать, поди, не откажут, надо будет у Фёдора спросить.
Глава 1.4
Макар проснулся, когда в его ноздри ударил запах наваристой молочной гречневой каши, сдобренной маслом. Дед улыбнулся, вот спасибо Семёнычу, так надоело хлебать пустую кашу. Он встал, натянул исподники, носки, надел рубаху и вышел из комнаты. Направился к рукомойнику, умылся, вытер лицо полотенцем.
– Ну и запах от каши, все сны рукой сдуло, – ласково смотря на жену, проговорил Макар.
Она улыбнулась, в серых глазах светилось счастье, взяв рогач, сняла котелок с плиты. Поставив его на стол, Глафира разложила кашу по тарелкам, и старики принялись с наслаждением есть. Когда закончили завтракать, Макар встал.
– Пойду дорожки чистить, снегу намело за ночь, захочет кто зайти – утонет в снегу.
– Иди, – сказала Глафира и стала убирать со стола.
Макар, накинув тулуп, вышел на улицу. Природа вчера поработала не на шутку, кругом были барханы из снега. Слабый ветерок гнал лёгкий как пух снег, небо заволокло серыми облаками, из-под которых пытались пробиться солнечные лучи. Макар окинул взглядом белые наносы снега, посмотрел в сторону леса, что издалека казался сплошной чёрной стеной.
«Как там волчица с волчатами? Надо бы подкормить, уж больно слабая. Зима нынче вон какая ранняя да снежная». Дед взял лопату и стал очищать дорожки от снега, всё время думая о вчерашнем. Он уже практически расчистил всё, когда услышал:
– Здоров, Петрович.
Макар поднял голову и увидел Фёдора.
– Поговорить надо. Вчера при женщинах не стал, а сейчас без свидетелей скажи как на духу, никто не узнает – слово даю.
Брови деда приподнялись, в расширенных глазах читалось полное удивление.
– Так чего сказать-то?
– Правду!
– Так вроде всё рассказал, как на духу, – отводя в сторону глаза, ответил Макар.
Фёдор стоял, смотрел вдаль, раздумывая над чем-то, а затем, повернувшись к Макару, спросил, смотря прямо в глаза:
– Ответь честно, Макар Петрович, это твой ребёнок?
Макар замер от изумления, но, справившись с собой, зло посмотрел на Фёдора и сказал:
– Знаешь, Фёдор Семёнович, если б не знал я тебя сызмальства, врезал бы тебе и не посмотрел на твоё звание, а так…– Макар махнул рукой и отвернулся, собираясь уйти.
– Да постой ты, дядь Макар, не обижайся! Мне ведь нужно все версии проверить. Что я завтра начальству буду докладывать, никто ведь не поверит.
Дед повернулся, и Фёдору показалось, что тот постарел сразу лет на десять. Нахмуренные седые брови сошлись к переносице, взгляд был задумчивый и застывший. Глубокие носогубные складки замерли в нервном напряжении.
Макар отвёл взгляд от Фёдора, бросил взор вдаль, на метущую позёмку, а затем промолвил:
– Не могу я иметь детей. Служил я в армии в спецвойсках, авария была. В общем, полностью облучённый, поэтому моя Глафира и не познала материнского счастья. Мы когда поженились, сначала думали, ну, всякое бывает. Время шло, решила она по врачам пойти, проверилась – здорова. Пришлось и мне пройти всю эту позорную процедуру, вот тогда и узнали мы, что никогда я не смогу произвести на свет детей. Столько боли – тебе и не понять, я просил Глафиру разойтись, а она ни в какую. И в горе говорит и в радости. Так вот прожили жизнь и не заметили, как состарились, а ты говоришь… ай, – махнул рукой дед и отвернулся, плечи его поникли.
Фёдор вздохнул, положил руку на плечо Макару.
– Прости, не знал я.
– Да что теперь, ты вот мне что скажи, а разрешат нам с Глафирой видеть малышку, удочерить не дадут – годы не те. Может, ей чего купить нужно, так мы небольшую денюжку скопили.
– Честно, не знаю, поспрашиваю у врачихи, а так, я думаю, об этом ребёнке никто и не спросит. Попрошу, чтобы отчество твоё дали.
– А разве можно?
– А чего, они подкидышам сами придумывают и фамилию, и имя, так хоть с отчеством не надо гадать. Ты, надеюсь, не возражаешь.
– Я… да ты что! Чего ж мне против быть. Она мне теперь и правду как родная – внучка только.
Губы Макара расплылись в довольной улыбке, глаза заблестели, на душе сразу полегчало.
– Я тут ночь лежал, думал про волчицу, а что, если она нашла ребёнка в лесу. Услышала крик, мать ведь – пожалела и принесла к себе в логово.
– Я тоже эту версию продумывал. Думаю, на ней и остановиться. Поеду в город, если метели не будет, на выходные вернусь. Вам, может, чего привезти из города?
– Так моя Глафира тебе список напишет, забеги перед дорогой.
Фёдор ушёл, Макар расчистил последнюю дорожку и тоже вернулся в дом. Все думки были о маленькой девочке. К вечеру снегопад прекратился, заскочил Фёдор, взял список необходимых продуктов.
– Вот сиди теперь и жди вестей, смотря в окно на уезжающего сына Никитичны, – говорила с тревогой Глафира.
– Немного осталось, всего два дня. А завтра пойду на охоту.
– Опять на охоту? Чего-то страшно мне теперь тебя отпускать.
– Не выдумывай. Страшно ей. Волчица с волчатами совсем отощалые, подкормить не мешало бы. Снегу намело, ей с её короткими лапами не угнаться за косыми.
Глава 1.5
На следующий день дед Макар встал на лыжи и заскользил в сторону леса. Яркое солнце ослепляло глаза, лёгкий морозец щипал щёки. У Макара было радостно на душе, жизнь подходила к концу, и как ни странно, только теперь у него появился смысл в этой самой жизни. Да что там говорить, такое совершил. Дитя от смерти спас. И ведь как чувствовал, ведь тянуло в лес на охоту. А он всё отнекивался сам себе, то мороз, то снег, а потом как кто толкнул. Вот и не верь предчувствию, а может, и не предчувствие вовсе это. Ведь кто-то знал, что там, в норе, ребёнок умрёт, если его людям не отдать.
Макар скользил по уже засыпанной, в прошлый раз проложенной им лыжне. Он сдерживал себя, чтобы не смотреть по сторонам.
«Рано ещё. Хоть бы охота удалась».
Лес закончился, и вдаль простиралась белоснежная равнина. Глаза ломило от белизны, Макар протёр их, сняв лыжи, прошёл к растущему неподалёку раскидистому кусту ивняка. Скинув с плеча ружьё, сел подле и стал ждать. Такая погода – самое то для игрищ косых, здоровы они носиться друг за другом, чтобы погреться под редкими лучами солнца. Шубки свои уже успели поменять, на белом снегу плохо различать, да ничего, слава богу, глаз цепкий да меткий, не потерял ещё дед сноровку, несмотря на годы.
Дни совсем стали короткие и серыми, вот зайцы и устраивают себе догонялки. К счастью, сидеть и ждать пришлось недолго. Сначала Макар увидел одного зайца, что стоял на задних лапах и смотрел куда-то вдаль. Макар уже хотел было подстрелить его, как приметил ещё с десяток. Вот радость-то, наверное, неопытный молодняк решил побегать. Макар немного подождал, пока косые войдут в раж и не будут ничего видеть в округе. И только после этого выстрелил. Глаз у него острый, первый выстрел был точным, зайцы кинулись врассыпную.
«Меня этим не проведёшь», – и Макар выстрелил ещё пару раз и оба раза не промахнулся.
«Вот и славно, и волчице, и нам с бабкой хватит».
Он встал на лыжи, проехал вперёд, поднял тушки подбитых зайцев, прикрепив их к поясу, и не спеша заскользил по лесу. Когда добрался до того места, где его в прошлый раз встречала волчица, стал вглядываться сквозь стволы деревьев и обомлел. Среди них заметил мелькнувшего зверя, через некоторое время появилась волчица. Что это была та же самая, что привела его к своему логову, Макар не сомневался. Не станет зверь вот так без боязни стоять и смотреть на человека. Тем более запах пороха они чуют издалека. Макар отвернулся, чтобы отвязать зайцев, и когда повернулся обратно, волчицы не было.
– Куда ж ты убежала, – с досадой проговорил Макар.
И волчица как по волшебству вновь показалась из-за дерева.
– Ну вот и ладненько.
Он бросил двух зайцев, немного постоял, посмотрел на волчицу и сказал:
– Спасибо, что жизнь ей спасла, низкий тебе поклон от нас с бабкой, – и склонился.
Волчица не спускала своих жёлтых глаз с Макара. Он не стал думать о том, понимает она его или нет, оттолкнулся лыжными палками и заскользил домой.
Дома его ждала Глафира, всматриваясь в его лицо, всё ждала. А Макар тянул время, любил он вот так напустить на себя загадочный вид и молчать.
– Хватит молчать, окаянный, ненормальный, давай уже рассказывай. Видал волчицу?
– Да видал, видал. Вышла на том же самом месте. Стоит, смотрит и глаза такие умные.
– Да кабы были глупые – дитя не сообразила бы, как спасти.
– Вот и рассказывай тебе, вечно перебиваешь.
– Ладно – молчу. Давай говори.
– Да особо что говорить. Услышала выстрелы и вышла на том же самом месте, стоит и смотрит. Ну а я чего, отцепил тушки, бросил ей и направился домой. Да и нам одного оставил, натушишь в горшке с картошкой.
Глаза у Глафиры засветились счастьем и радостью.
– Значит, признала, раз вышла встречать. И надо же, никогда бы не подумала.
Пока она сидела и бормотала себе что-то под нос, Макар освежевал зайца и пошёл выносить ведро с потрохами. Когда он вернулся в дом, в гостях у них уже сидела Никитична.
– Привет, Макар, видела, ты сегодня на охоту ходил? Вижу, даже удачно.
– Удачно, удачно, – прищурив глаза и ухмыляясь, промолвил дед, – приходи завтра на жаркое. Федька то твой приедет?
– Да обещал.
И только Глафира поставила чайник, как они услышали шум мотора.
– Никак твой сын?
– Может, случилось чего?
Они все втроём посмотрели в окно и увидели, как Фёдор остановился у забора и слез со снегохода. Когда он вошёл, старики сидели и глядели на него, не отрывая глаз.
– Вы чего такие? – весело спросил он.
И только после этих слов старики повеселели и заулыбались.
– Так ведь ты чего-то рано приехал, вот и решили, случилось чего – недоброго.
– Да, отпросился у начальства. Все дни как в карусели, утром на работу, вечером в больницу – проверить нашу подопечную.
– Ну и как? – все трое спросили разом.
– Растёт не по дням, а по часам, – улыбаясь во весь рот, ответил Фёдор. – Ходил, навещал, маленькая такая, рыженькая, ест и спит. Уже в отдельный бокс перевели, никакой угрозы для жизни нет. Врачи не нарадуются, всё удивляются, как не заболела в такие холода без человеческого тепла.
Они пили чай и всё выспрашивали у Фёдора про малышку. Так в их размеренную, спокойную жизнь ворвался этот младенец и враз изменил её, наполнив волнением, счастьем и смыслом. Так у них и повелось, Макар ходил на охоту, оставлял ждавшей его волчице подстреленных зайцев, а на выходные приезжал Фёдор и рассказывал им о девчушке.
Вот уже и грачи прилетели – первые вестники весны. Важные, они ходили по полю и выискивали себе пропитание на появившихся проталинах. Макар с трудом шёл на лыжах, снега осталось мало, ещё неделя, и его совсем не будет. Вот незадача, чем же теперь волчицу подкармливать? В лес скоро не зайти станется, везде будет непроходимая слякоть. Дед остановился у заветной поляны и увидел двух зайцев, попавшихся в расставленные со вчерашнего вечера силки. Но, увидев промелькнувшую тень, резко присел и притаился, спрятавшись за кустами. На поляну выбежала лисица.
– А тебя откуда нелёгкая принесла, всю живность мне распугаешь, – взволнованно прошептал Макар.
Лисица поводила носом, видимо, ей что-то не понравилось, она вильнула хвостом и исчезла. Как будто её и не было несколько мгновений назад.
– Вот ведь действительно плутовка, – улыбаясь, прошептал Макар. Через некоторое время появился первый заяц, за ним второй и на поляну с разных сторон стали выпрыгивать разношёрстные пушистые создания. Вот с приходом весны и зайчата стали менять свою шкурку. Макар подстрелил двоих, прошёл, собрал их и отправился старой, уже привычной дорогой. Доехав до знакомого места, он остановился, отстегнул двух зайчат, бросил их в приметные кусты и замер. Недалеко, возле старой сгорбленной берёзы, была волчица, а возле неё, прижавшись к матери, стояли и смотрели на Макара пять подросших волчат.
– Вот значит, как – прощаешься, пришла отблагодарить за жизнь своих волчат. Куда ты их поведёшь? Ну, правильно подальше в леса, охотиться. Скоро народу в деревню понаедет, а народ, он разный, один поможет, а другой недолго думая – убьёт. Ну что ж, прощай, Мать-волчица. Прости, если что не так, – вновь поклонился старик и с трудом заскользил по тяжёлому мокрому снегу.
Больше Макар не встречал серой волчицы. Сколько раз он, бывало, останавливался зимой посреди леса, всматривался в ровные ряды берёз, стараясь рассмотреть знакомого зверя, но так никого и не видел. Может, увела своих детей далеко, а может, умерла. Одному богу известно. Да вот только у Макара были теперь другие заботы.
