Сверху лился серый свет зимнего ошского утра, и на душе отчего-то стало очень легко: все кончилось. Она свободна, все кончилось. И все дороги вновь, как в раннем детстве, открыты перед нею…
И кто бы мог подумать, что она готова поверить в новую жизнь настолько, чтобы позволить стонгардскому воину ухаживать за ней?..
- …ложись!!!..
Сильная рука толкнула её на пол, и лицо тут же обожгло воздушной волной: хлопнуло, пролетело мимо, влажно встретилось с незащищённой кожей, бросив в воздух россыпь кровавых капель. Знакомый тошнотворный запах ударил по ноздрям, вырвал из груди утробный звериный вой. Рукоять кинжала сама легла в руку; следующее, что Велена увидела – как уродливой маской застывает на лице Шейлы ужас, ненависть и отвращение, когда лезвие вонзается ей в шею, и как хозяйка дома неуклюже заваливается на бок, роняя на пол тяжёлый арбалет.
Пальцы разжались, чтобы отпустить кинжал, застрявший в горле Шейлы; Велена резко обернулась – хлестнули по щекам собственные спутанные пряди – и лишь теперь закричала: громко, надрывно, по-женски. Так, как не кричала ни разу в жизни.
Илиан с трудом выбрался из подвала – безвольное, тяжёлое тело молодого легионера застряло в проходе – и теперь рывками тащил воина по полу: подальше от зияющей пасти подвала, прочь от его ещё не остывшей убийцы. У порога дома молодой маг наконец отпустил Израна, хлопнул в ладони, вызывая сразу целый рой колдовских светлячков, принялся лихорадочно расстёгивать ремни сползшей кирасы, чтобы добраться до застрявшего в шее арбалетного болта.
- Не вижу, - бессильно прорычал Илиан, - не вижу… несколько порванных сосудов! Не понимаю, не знаю… Велена, помоги!
Сикирийка с надорванным криком упала на колени рядом с Илианом, ощупывая окровавленное горло легионера. Любого трезвого взгляда хватило бы, чтобы понять: Шейла не промахнулась; смерть наступила мгновенно. И всё же они боролись, бездумно, отчаянно, пытаясь стянуть края раны, соединить ткани, сосуды, путаясь в заклинаниях и чувствуя, как стремительно остывает липкая кожа под дрожащими пальцами...
- Ты же предупреждала… ты говорила! - Илиан в беспамятстве бил раскрытой ладонью по груди легионера, не замечая, как от электрических разрядов безвольно дёргается уже мёртвое тело. – Убить, нужно было убить ш-шлю… Я дурак, я такой дурак!!! Я, я виноват! Изран! Изран!..
Все ярче сияли колдовские светлячки, заряжаясь бьющей энергией стонгардского мага, стекали со скрюченных пальцев синие разряды, из окон лился яркий свет позднего сикирийского утра, а оба мага по-прежнему не двигались с места, вцепившись в погибшего спутника с двух сторон. В доме стало тихо; связанные в подвале последователи Братства ещё не пришли в себя, комнату больше не нарушали отчаянные возгласы сдавшихся магов; лишь во дворе скулили посаженные на цепь псы.
И в свете льющихся из окон солнечных лучей Велена ясно увидела, что горло молодого легионера Израна вспорото так же, как и у убитых ею жертв на тёмных ритуалах Братства.
«Райко… ты слышишь? Мне плохо. Поговори со мной… коснись плеча, отведи волосы с лица… и просто посиди рядом. Мне так тебя не хватает…
Изран погиб. Оттолкнул меня в сторону, принял удар на себя. Теперь, когда я немного отошла от потрясения, я всё спрашиваю себя: за что? Скажи – потому что ты, вероятно, теперь знаешь больше, чем я, – за что? Чем я заслужила жизнь? И почему он, молодой легионер, способный, честный, сильный… защищавший меня по долгу службы – просто потому что таким был приказ… за что он умер?
Эта смерть глубоко потрясла меня. Даже сейчас, спустя почти трое суток, я всё думаю о нём. Ведь я не слабая, Райко. Я убивала. Шейлу, проклятую шлюху, убила тоже. Кинжал в горло – быстрая и слишком лёгкая смерть для такой, как она. Месть не облегчает страданий: в миг, когда мы с Илианом сидели над телом Израна, я рыдала, как баба, неудержимо, безутешно, размазывая по лицу кровавые слёзы. Ты бы не понял, мой дорогой, но и не осуждал бы тоже – я уверена. В конце концов, раньше на моих глазах и руках не гибли спутники, защитившие меня ценой собственной жизни.
Я никак не могла успокоиться – даже Илиан, в конце концов, оставил Израна, и то пытался меня встряхнуть, то привлекал к себе, баюкая, как маленькую. Он совсем не такой, каким показался вначале: не высокомерный, не заносчивый и уж точно не равнодушный. Я бы даже сказала, что он не столь опытен в вопросах житейских: витает в собственных мыслях, погружён в раздумья, категоричен в решениях, и вместе с тем по-детски наивен и искренне отзывчив к ближним. Просто в круг ближних он пускает не сразу. И я стихла в его объятиях, мой дорогой: мы так и просидели вдвоём, пока снизу, из подвала, не донеслись первые стоны. Пришлось вновь усыпить пленных и бежать за подмогой: время поджимало. Ошские мастера поймали ещё четырёх адептов у выходов из подземных лабиринтов, так что в имперские казематы мы доставили, как некогда выразился Илиан, целый выводок.
Я сдала всех, кого могла, мой дорогой. И сожалею, что сделала это так поздно.
Когда произошёл окончательный переворот в моей душе? Один только Дух знает. За это время столько всего произошло, что я не берусь отвечать на собственный вопрос. Знаю только, что сделала правильный выбор: никто не должен умирать только потому, что так решили мастера Братства. Ни ты, мой возлюбленный брат, ни загубленные в засадах отряды, ни Изран. Никто другой. Больше нет.
Илиан со мной согласен. Сказал, что у каждого свой путь к истине: то, что кому-то нужно пощупать и попробовать, другой разглядит со стороны и обойдёт десятой дорогой. Я вляпалась по локти, но он об этом не вспоминал. Даже избавил меня от незавидной доли допросов в имперских казематах: рявкнул, что я нужна в Кристаре, пригрозил именем Сильнейшей, и выдернул изменницу Братства и ценную свидетельницу всего, что происходило в лабиринтах, из рук дознавателей. Наших с тобой бывших товарищей должны вскоре перевести в имперскую тюрьму Арретиум Артаксарта: кого-то склонят к службе на легион, кто-то сгниёт под пытками, особо несговорчивых казнят. Мне никого не жаль. Пожалуй, только дурочку Аннарет, но она-то, уверена, ступит на спасительный путь выгоды и сотрудничества с легионом.
Документы, письма, свитки – всё это Илиан забрал с собой. Господин Рооргх открыл портал в Унтерхолд, как только мы разобрались с судьбой ошского отделения Братства: у меня едва достало времени ещё раз посетить местные рынки. Не подумай: не ради себя. Вдруг вспомнила о сорванцах Нилы, своих нерадивых учениках из Кристара: ни Лей, ни Лейла, ни Лиам никогда не пробовали здешних лакомств. Закупила, что смогла: зимой продаются лишь сушёные ягоды да фрукты с реттонских островов.
Райко, а ведь я впервые в жизни подумала о ком-то просто так, без всякой причины. И это на удивление приятно – делать хорошее.
Илиан до самой отправки из Оша не покидал отведённых нам в гильдии комнат. Я тоже от него почти не отходила: оказывается, пить чужую силу – не так и здорово. Его рвало почти сутки – желчью и кровью, с омерзительными сгустками, которые он выплёвывал с остервенением, расцарапывая себе горло. Илиана заставили всё же погасить искру Елая – слишком сильный маг представлял опасность для тюремщиков – и это оказалось больше, чем мой новый друг сумел в себе переварить.
Да, я так и сказала, мой дорогой, – я назвала стонгардского мага другом. Уверена, ты ужаснулся бы ещё больше, признайся я, что ухаживания покойного легионера Израна, тоже стонгардца, были мне приятны.
Это происходит само по себе: вначале ты замечаешь, что испытываешь одинаковые чувства – гнева, потери, гордыни – затем позволяешь слабости взять верх, и оказываешься в чужих объятиях, принимаешь утешения, обретаешь покой. А потом ухаживаешь за ним – поддерживаешь, когда от слабости он едва не валится в только что извергнутое; ощущаешь боль чужой утробы, видишь страдание на волевом лице, - и внезапно понимаешь, что вы с ним очень близки.
Илиан Иннар подметил это тоже. В перерывах между приступами жестоких судорог он ещё раз просил, чтобы я не рассказывала об этом отцу – глупый мальчишка! – признавался, что даже Тёмный не пугает его так, как гнев иммуна Сибранда, и благодарил – сдержанно, неловко, спутано. Утверждал, что не встречал никого, кто понимал бы его лучше меня: даже когда мы молчим, думаем одинаково. Жаль, мол, что именно по этой причине мы так раздражаем друг друга.
Я не удержалась и воспользовалась его минутной слабостью: спросила, что же он отдал за свой пятый круг. Илиан мигом умолк, невольно касаясь правого запястья – места, где ставят знак Великого Духа.
- Ты кажешься довольно сильным и здоровым, - осторожно заметила я. – И с семьёй твоей всё хорошо. Чего же ты лишился? И что сдерживает тебя от погружения в тёмные искусства?
Илиан молчал довольно долго, прежде чем признаться:
- Ничего.
Я ждала, и он продолжил через силу:
- Я не отдал ничего, Велена. И это, по словам матери, единственный подобный случай. Либо я расплачусь с лихвой в день, которого не ожидаю, либо… знак Великого Духа меня не спасёт.
Райко, мой дорогой, я всегда гордилась своей рассудительностью. Вероятно, вместе с прежней жизнью меня покинула и она, поскольку я не нашла ничего лучше, чтобы ляпнуть невпопад:
- Это было бы крайне несправедливо по отношению к твоему отцу, Илиан. Он так сильно любит своих детей, что несчастье любого из них его попросту убьёт.
Чем окончательно загнала Илиана в мрачную подавленность: до самой отправки в Унтерхолд он не проронил больше ни слова. Что за нелепый дар: разбираться в людях, но не извлекать из этого пользы ни себе, ни им.
Райко, мой дорогой, я люблю тебя – и очень скучаю. Но всё же мне кажется, что, потеряв тебя, я обрела нового брата. И я пока не поняла, почему от этой кощунственной мысли мне так хорошо».
Илиан оказался худшим наездником, чем она: ящер Израна под его рукой летел неровно, рывками. Велене приходилось, напрягая заметно окрепшие мускулы, удерживать Деда от чересчур стремительного полёта, к которому отдохнувший зверь рвался неистово, едва не вырывая цепи-поводья из её рук. Что и говорить - в одиночку Велена добралась бы из Унтерхолда в Ло-Хельм куда быстрее.
- Выходит, Изран был прав, да упокоится его дух в Небесной Обители! – перекрикивая свистящий воздух, досадливо замечал Илиан, с трудом поравнявшись с сикирийкой. – Мол, ты великолепна в седле! Я-то думал, дело не в твоих способностях, а выходит, он не зря комплименты расточал!
В Унтерхолде Сильнейшей не оказалось: Деметра Иннара все ещё не вернулась из столицы. Императорские дела требовали своей доли внимания, так что лететь в Ло-Хельм пришлось своим ходом, на ящерах. Избалованный порталами Илиан морщился; Велена же вспоминала свой первый путь из Рантана на север в обледеневших повозках на уставших и еле плетущихся лошадях, и тихо радовалась. Теперь она понимала, что, пожалуй, куда зрелее одарённого мага – она уже прошла тот внутренний путь, на который Илиан только ступил.
Спустя несколько часов на удивление спокойного полёта при довольно ясной погоде сторожевые башни и крыши засыпающего Ло-Хельма показались обоим самым прекрасным зрелищем из того, что им довелось повидать за последние несколько дней.
- Задница болит, - пробормотал Илиан, направляя ящера на посадку. – Проклятое седло…
Велена не стала уточнять, что без седла было бы ещё хуже, как и напоминать о том, что она предлагала отдых у придорожной таверны, но стонгардский маг слишком торопился домой: тревога зримо сводила его с ума.
В таком беспокойном состоянии Илиан с трудом сдерживал себя: Велена всей кожей ощущала исходящие от него волны колдовской энергии, беспорядочной и насыщенной, так что молодой маг время от времени даже вздрагивал в седле, не в силах удержаться от всплесков болезненных искр.
В загон его ящер сел сам, почуяв близкий кров и родную кормушку. Велена приземлилась следом, с трудом перекидывая затёкшие ноги через крыло. Подошедший легионер перехватил у неё поводья, позволяя все заботы о Деде переложить на чужие плечи, так что Велена повернулась к казармам вовремя, чтобы увидеть выходящего из них иммуна в имперском плаще с алой перевязью.
- Отец!
Илиан, споткнувшись на непослушных ногах, бросился навстречу; Сибранд поймал сына на ходу, стискивая в стальных объятиях. Велена закусила губу, глотая вставший в горле ком. Ещё недавно она бы презрительно скривилась от столь неприкрытого выражения семейных чувств; сейчас же ей пришлось срочно гасить в себе жгучую зависть: Илиан Иннар, одарённый стонгардский самородок, проклятый мальчишка, даже не понимал, каким бесценным подарком одарила его жизнь. Много бы она отдала за живых и любящих родителей, за дом, в котором тебя всегда ждут...
- Ты в порядке? – тут же отстранился Илиан, с тревогой вглядываясь в лицо отца. На скуле иммуна расплылся багровый синяк, рассеченная бровь всё ещё выглядела припухшей, а в глазах застыла бесконечная усталость. – Как Олан?
- Хорошо, - отстранённо ответил Сибранд, даже не интересуясь, откуда им известно про младшего из сыновей. Заглянул через плечо сына, встретился глазами с Веленой. Спросил негромко, - где Изран?
Никто не ответил. Сибранд перевёл взгляд с колдуньи на сына, и Велена лишь теперь заметила, как же они похожи – особенно сейчас, когда мертвенная усталость угрюмыми тенями разукрасила лица обоих.
- Я виноват, - тяжело проронил Илиан, - я отвечал за исход…
- Схоронили по стонгардскому обычаю, - перебила Велена, не давая спутнику удариться в губительное отчаяние. – Ошский примипил составил бумагу, чтобы известить семью. Мы с собой привезли – вы начальник, вам и отсылать.
- Его отца лично знаю, - через силу выговорил Сибранд. – В Кристаре за лечебницей смотрит. Всё надеялся, что сын переймёт мирное ремесло…
Услышанное не порадовало: Велена мигом сообразила, кому доведётся стать посланницей горькой вести. Иммун между тем с усилием расправил плечи и кивнул в сторону казарм:
- Идём.
Легионеров, кроме постовых, на пути не попадалось: большинство сейчас находилось в натопленной казарменной зале, куда и повёл замёрзших магов начальник.
- Подкрепитесь, - велел коротко и сурово, усаживая обоих за длинный стол.
Легионеры уже заканчивали ужин, однако при появлении колдунов притихли и заработали ложками куда медленнее, поглядывая на соседей настороженно и с интересом. Илиана Иннара знали хорошо, а к сикирийке всё ещё не привыкли, но появление магов в Ло-Хельме всегда вызывало непраздный интерес: никак, случилось чего?
Впрочем, в этот раз все знали куда лучше самих гостей, что случилось и с кем.
- С Оланом точно всё хорошо? – налегая на мясную похлёбку, тревожно уточнил Илиан.
- Дагборн ударил его, - присев напротив, отозвался иммун. – Олан упал на лавку, ударился виском, но обошлось. С ним Лия и Дария: уже оправился. Эрик помогает: рука у него лёгкая, лучше меня повязки накладывает и в лечебных травах разбирается. Ульф развлекает, как может…
- Что Дагборн? – не стерпела Велена. – Живой?
Сибранд медленно кивнул, вперил в колдунью немигающий взгляд. Ударом плети показалось мелькнувшее в синих глазах недоверие; жгучая обида, смешанная со стыдом и раскаянием, крутым кипятком выплеснулась на душу. Велена первой отвела взгляд, через силу впихивая в себя внезапно безвкусную похлёбку.
И кто бы мог подумать, что она готова поверить в новую жизнь настолько, чтобы позволить стонгардскому воину ухаживать за ней?..
- …ложись!!!..
Сильная рука толкнула её на пол, и лицо тут же обожгло воздушной волной: хлопнуло, пролетело мимо, влажно встретилось с незащищённой кожей, бросив в воздух россыпь кровавых капель. Знакомый тошнотворный запах ударил по ноздрям, вырвал из груди утробный звериный вой. Рукоять кинжала сама легла в руку; следующее, что Велена увидела – как уродливой маской застывает на лице Шейлы ужас, ненависть и отвращение, когда лезвие вонзается ей в шею, и как хозяйка дома неуклюже заваливается на бок, роняя на пол тяжёлый арбалет.
Пальцы разжались, чтобы отпустить кинжал, застрявший в горле Шейлы; Велена резко обернулась – хлестнули по щекам собственные спутанные пряди – и лишь теперь закричала: громко, надрывно, по-женски. Так, как не кричала ни разу в жизни.
Илиан с трудом выбрался из подвала – безвольное, тяжёлое тело молодого легионера застряло в проходе – и теперь рывками тащил воина по полу: подальше от зияющей пасти подвала, прочь от его ещё не остывшей убийцы. У порога дома молодой маг наконец отпустил Израна, хлопнул в ладони, вызывая сразу целый рой колдовских светлячков, принялся лихорадочно расстёгивать ремни сползшей кирасы, чтобы добраться до застрявшего в шее арбалетного болта.
- Не вижу, - бессильно прорычал Илиан, - не вижу… несколько порванных сосудов! Не понимаю, не знаю… Велена, помоги!
Сикирийка с надорванным криком упала на колени рядом с Илианом, ощупывая окровавленное горло легионера. Любого трезвого взгляда хватило бы, чтобы понять: Шейла не промахнулась; смерть наступила мгновенно. И всё же они боролись, бездумно, отчаянно, пытаясь стянуть края раны, соединить ткани, сосуды, путаясь в заклинаниях и чувствуя, как стремительно остывает липкая кожа под дрожащими пальцами...
- Ты же предупреждала… ты говорила! - Илиан в беспамятстве бил раскрытой ладонью по груди легионера, не замечая, как от электрических разрядов безвольно дёргается уже мёртвое тело. – Убить, нужно было убить ш-шлю… Я дурак, я такой дурак!!! Я, я виноват! Изран! Изран!..
Все ярче сияли колдовские светлячки, заряжаясь бьющей энергией стонгардского мага, стекали со скрюченных пальцев синие разряды, из окон лился яркий свет позднего сикирийского утра, а оба мага по-прежнему не двигались с места, вцепившись в погибшего спутника с двух сторон. В доме стало тихо; связанные в подвале последователи Братства ещё не пришли в себя, комнату больше не нарушали отчаянные возгласы сдавшихся магов; лишь во дворе скулили посаженные на цепь псы.
И в свете льющихся из окон солнечных лучей Велена ясно увидела, что горло молодого легионера Израна вспорото так же, как и у убитых ею жертв на тёмных ритуалах Братства.
«Райко… ты слышишь? Мне плохо. Поговори со мной… коснись плеча, отведи волосы с лица… и просто посиди рядом. Мне так тебя не хватает…
Изран погиб. Оттолкнул меня в сторону, принял удар на себя. Теперь, когда я немного отошла от потрясения, я всё спрашиваю себя: за что? Скажи – потому что ты, вероятно, теперь знаешь больше, чем я, – за что? Чем я заслужила жизнь? И почему он, молодой легионер, способный, честный, сильный… защищавший меня по долгу службы – просто потому что таким был приказ… за что он умер?
Эта смерть глубоко потрясла меня. Даже сейчас, спустя почти трое суток, я всё думаю о нём. Ведь я не слабая, Райко. Я убивала. Шейлу, проклятую шлюху, убила тоже. Кинжал в горло – быстрая и слишком лёгкая смерть для такой, как она. Месть не облегчает страданий: в миг, когда мы с Илианом сидели над телом Израна, я рыдала, как баба, неудержимо, безутешно, размазывая по лицу кровавые слёзы. Ты бы не понял, мой дорогой, но и не осуждал бы тоже – я уверена. В конце концов, раньше на моих глазах и руках не гибли спутники, защитившие меня ценой собственной жизни.
Я никак не могла успокоиться – даже Илиан, в конце концов, оставил Израна, и то пытался меня встряхнуть, то привлекал к себе, баюкая, как маленькую. Он совсем не такой, каким показался вначале: не высокомерный, не заносчивый и уж точно не равнодушный. Я бы даже сказала, что он не столь опытен в вопросах житейских: витает в собственных мыслях, погружён в раздумья, категоричен в решениях, и вместе с тем по-детски наивен и искренне отзывчив к ближним. Просто в круг ближних он пускает не сразу. И я стихла в его объятиях, мой дорогой: мы так и просидели вдвоём, пока снизу, из подвала, не донеслись первые стоны. Пришлось вновь усыпить пленных и бежать за подмогой: время поджимало. Ошские мастера поймали ещё четырёх адептов у выходов из подземных лабиринтов, так что в имперские казематы мы доставили, как некогда выразился Илиан, целый выводок.
Я сдала всех, кого могла, мой дорогой. И сожалею, что сделала это так поздно.
Когда произошёл окончательный переворот в моей душе? Один только Дух знает. За это время столько всего произошло, что я не берусь отвечать на собственный вопрос. Знаю только, что сделала правильный выбор: никто не должен умирать только потому, что так решили мастера Братства. Ни ты, мой возлюбленный брат, ни загубленные в засадах отряды, ни Изран. Никто другой. Больше нет.
Илиан со мной согласен. Сказал, что у каждого свой путь к истине: то, что кому-то нужно пощупать и попробовать, другой разглядит со стороны и обойдёт десятой дорогой. Я вляпалась по локти, но он об этом не вспоминал. Даже избавил меня от незавидной доли допросов в имперских казематах: рявкнул, что я нужна в Кристаре, пригрозил именем Сильнейшей, и выдернул изменницу Братства и ценную свидетельницу всего, что происходило в лабиринтах, из рук дознавателей. Наших с тобой бывших товарищей должны вскоре перевести в имперскую тюрьму Арретиум Артаксарта: кого-то склонят к службе на легион, кто-то сгниёт под пытками, особо несговорчивых казнят. Мне никого не жаль. Пожалуй, только дурочку Аннарет, но она-то, уверена, ступит на спасительный путь выгоды и сотрудничества с легионом.
Документы, письма, свитки – всё это Илиан забрал с собой. Господин Рооргх открыл портал в Унтерхолд, как только мы разобрались с судьбой ошского отделения Братства: у меня едва достало времени ещё раз посетить местные рынки. Не подумай: не ради себя. Вдруг вспомнила о сорванцах Нилы, своих нерадивых учениках из Кристара: ни Лей, ни Лейла, ни Лиам никогда не пробовали здешних лакомств. Закупила, что смогла: зимой продаются лишь сушёные ягоды да фрукты с реттонских островов.
Райко, а ведь я впервые в жизни подумала о ком-то просто так, без всякой причины. И это на удивление приятно – делать хорошее.
Илиан до самой отправки из Оша не покидал отведённых нам в гильдии комнат. Я тоже от него почти не отходила: оказывается, пить чужую силу – не так и здорово. Его рвало почти сутки – желчью и кровью, с омерзительными сгустками, которые он выплёвывал с остервенением, расцарапывая себе горло. Илиана заставили всё же погасить искру Елая – слишком сильный маг представлял опасность для тюремщиков – и это оказалось больше, чем мой новый друг сумел в себе переварить.
Да, я так и сказала, мой дорогой, – я назвала стонгардского мага другом. Уверена, ты ужаснулся бы ещё больше, признайся я, что ухаживания покойного легионера Израна, тоже стонгардца, были мне приятны.
Это происходит само по себе: вначале ты замечаешь, что испытываешь одинаковые чувства – гнева, потери, гордыни – затем позволяешь слабости взять верх, и оказываешься в чужих объятиях, принимаешь утешения, обретаешь покой. А потом ухаживаешь за ним – поддерживаешь, когда от слабости он едва не валится в только что извергнутое; ощущаешь боль чужой утробы, видишь страдание на волевом лице, - и внезапно понимаешь, что вы с ним очень близки.
Илиан Иннар подметил это тоже. В перерывах между приступами жестоких судорог он ещё раз просил, чтобы я не рассказывала об этом отцу – глупый мальчишка! – признавался, что даже Тёмный не пугает его так, как гнев иммуна Сибранда, и благодарил – сдержанно, неловко, спутано. Утверждал, что не встречал никого, кто понимал бы его лучше меня: даже когда мы молчим, думаем одинаково. Жаль, мол, что именно по этой причине мы так раздражаем друг друга.
Я не удержалась и воспользовалась его минутной слабостью: спросила, что же он отдал за свой пятый круг. Илиан мигом умолк, невольно касаясь правого запястья – места, где ставят знак Великого Духа.
- Ты кажешься довольно сильным и здоровым, - осторожно заметила я. – И с семьёй твоей всё хорошо. Чего же ты лишился? И что сдерживает тебя от погружения в тёмные искусства?
Илиан молчал довольно долго, прежде чем признаться:
- Ничего.
Я ждала, и он продолжил через силу:
- Я не отдал ничего, Велена. И это, по словам матери, единственный подобный случай. Либо я расплачусь с лихвой в день, которого не ожидаю, либо… знак Великого Духа меня не спасёт.
Райко, мой дорогой, я всегда гордилась своей рассудительностью. Вероятно, вместе с прежней жизнью меня покинула и она, поскольку я не нашла ничего лучше, чтобы ляпнуть невпопад:
- Это было бы крайне несправедливо по отношению к твоему отцу, Илиан. Он так сильно любит своих детей, что несчастье любого из них его попросту убьёт.
Чем окончательно загнала Илиана в мрачную подавленность: до самой отправки в Унтерхолд он не проронил больше ни слова. Что за нелепый дар: разбираться в людях, но не извлекать из этого пользы ни себе, ни им.
Райко, мой дорогой, я люблю тебя – и очень скучаю. Но всё же мне кажется, что, потеряв тебя, я обрела нового брата. И я пока не поняла, почему от этой кощунственной мысли мне так хорошо».
Илиан оказался худшим наездником, чем она: ящер Израна под его рукой летел неровно, рывками. Велене приходилось, напрягая заметно окрепшие мускулы, удерживать Деда от чересчур стремительного полёта, к которому отдохнувший зверь рвался неистово, едва не вырывая цепи-поводья из её рук. Что и говорить - в одиночку Велена добралась бы из Унтерхолда в Ло-Хельм куда быстрее.
- Выходит, Изран был прав, да упокоится его дух в Небесной Обители! – перекрикивая свистящий воздух, досадливо замечал Илиан, с трудом поравнявшись с сикирийкой. – Мол, ты великолепна в седле! Я-то думал, дело не в твоих способностях, а выходит, он не зря комплименты расточал!
В Унтерхолде Сильнейшей не оказалось: Деметра Иннара все ещё не вернулась из столицы. Императорские дела требовали своей доли внимания, так что лететь в Ло-Хельм пришлось своим ходом, на ящерах. Избалованный порталами Илиан морщился; Велена же вспоминала свой первый путь из Рантана на север в обледеневших повозках на уставших и еле плетущихся лошадях, и тихо радовалась. Теперь она понимала, что, пожалуй, куда зрелее одарённого мага – она уже прошла тот внутренний путь, на который Илиан только ступил.
Спустя несколько часов на удивление спокойного полёта при довольно ясной погоде сторожевые башни и крыши засыпающего Ло-Хельма показались обоим самым прекрасным зрелищем из того, что им довелось повидать за последние несколько дней.
- Задница болит, - пробормотал Илиан, направляя ящера на посадку. – Проклятое седло…
Велена не стала уточнять, что без седла было бы ещё хуже, как и напоминать о том, что она предлагала отдых у придорожной таверны, но стонгардский маг слишком торопился домой: тревога зримо сводила его с ума.
В таком беспокойном состоянии Илиан с трудом сдерживал себя: Велена всей кожей ощущала исходящие от него волны колдовской энергии, беспорядочной и насыщенной, так что молодой маг время от времени даже вздрагивал в седле, не в силах удержаться от всплесков болезненных искр.
В загон его ящер сел сам, почуяв близкий кров и родную кормушку. Велена приземлилась следом, с трудом перекидывая затёкшие ноги через крыло. Подошедший легионер перехватил у неё поводья, позволяя все заботы о Деде переложить на чужие плечи, так что Велена повернулась к казармам вовремя, чтобы увидеть выходящего из них иммуна в имперском плаще с алой перевязью.
- Отец!
Илиан, споткнувшись на непослушных ногах, бросился навстречу; Сибранд поймал сына на ходу, стискивая в стальных объятиях. Велена закусила губу, глотая вставший в горле ком. Ещё недавно она бы презрительно скривилась от столь неприкрытого выражения семейных чувств; сейчас же ей пришлось срочно гасить в себе жгучую зависть: Илиан Иннар, одарённый стонгардский самородок, проклятый мальчишка, даже не понимал, каким бесценным подарком одарила его жизнь. Много бы она отдала за живых и любящих родителей, за дом, в котором тебя всегда ждут...
- Ты в порядке? – тут же отстранился Илиан, с тревогой вглядываясь в лицо отца. На скуле иммуна расплылся багровый синяк, рассеченная бровь всё ещё выглядела припухшей, а в глазах застыла бесконечная усталость. – Как Олан?
- Хорошо, - отстранённо ответил Сибранд, даже не интересуясь, откуда им известно про младшего из сыновей. Заглянул через плечо сына, встретился глазами с Веленой. Спросил негромко, - где Изран?
Никто не ответил. Сибранд перевёл взгляд с колдуньи на сына, и Велена лишь теперь заметила, как же они похожи – особенно сейчас, когда мертвенная усталость угрюмыми тенями разукрасила лица обоих.
- Я виноват, - тяжело проронил Илиан, - я отвечал за исход…
- Схоронили по стонгардскому обычаю, - перебила Велена, не давая спутнику удариться в губительное отчаяние. – Ошский примипил составил бумагу, чтобы известить семью. Мы с собой привезли – вы начальник, вам и отсылать.
- Его отца лично знаю, - через силу выговорил Сибранд. – В Кристаре за лечебницей смотрит. Всё надеялся, что сын переймёт мирное ремесло…
Услышанное не порадовало: Велена мигом сообразила, кому доведётся стать посланницей горькой вести. Иммун между тем с усилием расправил плечи и кивнул в сторону казарм:
- Идём.
Легионеров, кроме постовых, на пути не попадалось: большинство сейчас находилось в натопленной казарменной зале, куда и повёл замёрзших магов начальник.
- Подкрепитесь, - велел коротко и сурово, усаживая обоих за длинный стол.
Легионеры уже заканчивали ужин, однако при появлении колдунов притихли и заработали ложками куда медленнее, поглядывая на соседей настороженно и с интересом. Илиана Иннара знали хорошо, а к сикирийке всё ещё не привыкли, но появление магов в Ло-Хельме всегда вызывало непраздный интерес: никак, случилось чего?
Впрочем, в этот раз все знали куда лучше самих гостей, что случилось и с кем.
- С Оланом точно всё хорошо? – налегая на мясную похлёбку, тревожно уточнил Илиан.
- Дагборн ударил его, - присев напротив, отозвался иммун. – Олан упал на лавку, ударился виском, но обошлось. С ним Лия и Дария: уже оправился. Эрик помогает: рука у него лёгкая, лучше меня повязки накладывает и в лечебных травах разбирается. Ульф развлекает, как может…
- Что Дагборн? – не стерпела Велена. – Живой?
Сибранд медленно кивнул, вперил в колдунью немигающий взгляд. Ударом плети показалось мелькнувшее в синих глазах недоверие; жгучая обида, смешанная со стыдом и раскаянием, крутым кипятком выплеснулась на душу. Велена первой отвела взгляд, через силу впихивая в себя внезапно безвкусную похлёбку.
