Позже, греясь с женой под одеялом, Дагборн расслабленно водил ладонью по мягкому животу, тесно прижимаясь к горячей гладкой спине. Уже проваливаясь в глубокий сон, бывший легионер лениво подумал о том, что ему повезло куда больше, чем Сильнейшему унтерхолдской гильдии. Кому, как не телохранителю и личной няньке господина Иннара, об этом знать.
Свеча догорала в подсвечнике, но он даже пальцем не пошевелил, чтобы зажечь живой огонь в лампе или вызвать колдовского светлячка. Сильнейшему унтерхолдской гильдии хватило бы и мысленного мимолётного напряжения мысли для подобной малости – вот только Илиан Иннар не собирался ни выпускать плескавшуюся внутри тёмную энергию, ни смотреть на режущий и такой терзающий свет. Во тьме он видел лучше.
Ещё отроком мачеха брала его на важные встречи в Ош. Илиан, которому тогда едва исполнилось тринадцать, с жадностью впитывал в себя атмосферу судьбоносных решений, невидимую сталь безжалостных слов, поединок взглядов и густой, пропитанный мириадами колдовских потоков воздух.
Деметра Иннара неизменно выходила победительницей в любых спорах. Мастер Рооргх, доживавший тогда последние года, древний, как Мир, испещрённый жуткими морщинами и скрюченный едва ли не пополам, увидел подслушивающего Илиана в коридоре ошской гильдии, прищурился подслеповато – а затем прикрыл слезящиеся глаза ладонью, словно защищаясь от яркого света.
- Это он? – хрипло спросил мастер, обращаясь к Деметре.
Госпожа Иннара кивнула, глянув на пасынка со смесью гордости и материнской нежности. Из всех сыновей своего мужа именно к нему, Илиану, она питала самую неприкрытую и почти восторженную любовь. Чем, по мнению отца, в результате и избаловала.
- Бедный мальчик, - помолчав, прокаркал старый мастер. По-старчески охнув, медленно присел на резную скамью в коридоре, поманил Илиана скрюченным пальцем, не отрывая от юноши цепкого взгляда помутневших от возраста глаз. – Ты видела, как проходят его нити?
Сухой палец неожиданно больно ткнул Илиана в живот, затем чуть ниже, и наконец наградил несильным подзатыльником.
- Слабые места, - поспешно согласилась мать, ненавязчиво закрывая пасынка плечом. Получалось плохо: Илиан за последний год вытянулся, так что со своим стонгардским ростом уже почти обогнал мачеху-бруттку. – Но они у каждого есть, мастер. Я научу его, как беречь тело, чтобы энергетические потоки не навредили. Время есть!
- Тяжело придётся мальчонке, - шумно вздохнул мастер Рооргх. – Вглядись: любая из страстей ослабит его внутреннюю защиту. Ярость, - палец старика вновь указал на затылок Илиана, - чревоугодие, - Сильнейший ошской гильдии ткнул в живот Илиану, и юноша ощутил, как медленно закипает в нём гнев. Странное дело – он стал куда более горяч нравом в последние месяцы. Родители, впрочем, плохого не усматривали: переходной возраст, всем мальчишкам свойственна некая раздражительность. – И самое главное... – палец спустился ниже, - похоть.
- Время есть, - упрямо повторила Деметра Иннара, - Илиан обуздает страсти и укрепит своё колдовское поле. Но зато какая глубина, какая вместимость магии! Почему вы умалчиваете об этом, мастер? Вы не можете не видеть! Илиан – самый благодарный и самый талантливый ученик из всех, которые у меня были!
- Да, к сожалению, - хрипло согласился мастер.
Деметра помолчала, внимательно разглядывая бывшего учителя, затем присела рядом и задала быстрый вопрос на реттонском. Этого языка Илиан не знал и мысленно обиделся на мачеху.
- Я редко прозреваю будущее, - задумчиво отклинулся Рооргх. – И сейчас ясно вижу лишь одну из его стезей. Все остальные, впрочем, тоже дурно кончатся…
Госпожа Иннара молча ожидала продолжения, но старый мастер только покачал седой головой.
- Нет, - ответил он на невысказанный вопрос. – Одно только скажу: нельзя ему потомство заводить. Вся тёмная энергия уйдёт в семя. Не знаю, какого отпрыска он породит, но это будет страшный нелюдь. А сам мальчишка рискует всю силу потерять с зачатием дитяти. Взгляни, как идёт поток – прямиком через чресла. Я… право слово, и не знаю, чем тут помочь. Редчайший случай. Магия здесь бессильна – изменить течение потока нельзя, а ослабив его, мы ослабим и колдовской дар юноши. Спроси у духовников...
Деметра спрашивала. Илиан точно знал – спрашивала. И никто, даже отец Кристофер из Кристара, точного ответа дать не смог – ни на один из терзавших его вопросов.
Боль. Илиан ощущал острую физическую боль вместе с приближавшимся чувственным наслаждением. Каждый поцелуй становился тем болезненнее, чем большее желание он разжигал. До появления в гильдии маленькой полуальдки молодой Иннар боролся с физиологией и страстями вполне успешно – хватало обучения, бумажных дел, потом первые разгромы Братств Ночи, и наконец – несчастье с матерью, которое наградило его свалившейся ответственностью и седьмым кругом магии.
Дел оказалось невпроворот, и похоть сдерживалась невероятной усталостью. А потом маленькая полуальдка подросла, и игнорировать позывы плоти стало невозможно. На исповеди отец Кристофер выслушал внимательно и высказал сокрушённо, поглаживая Илиана по плечу:
- Духовные обеты – единственный выход для таких, как ты. Боюсь, что и венчанный союз тебя не спасёт – ты, мальчик мой, накачан тёмной энергией под завязку. Ты сам выбрал этот путь – так какого блага и помощи ожидаешь от Творца? Чтобы принять свет, надо отречься от тьмы.
Илиан не чувствовал в себе сил для духовных обетов. Он желал – страстно желал – обладать женщиной. Вот только слова покойного мастера Рооргха засели в памяти накрепко: “нельзя ему потомство заводить… рискует всю силу потерять…”. Магия стала смыслом жизни молодого Сильнейшего, и если бы она исчезла... Илиан холодел и мертвел при одной только мысли.
Жажда к познанию тёмных искусств и упоение неожиданно свалившейся властью перекрывали даже позывы плоти – Сильнейший с детства отличался поразительной силой воли – а страх потерять с таким трудом обретённую колдовскую мощь сделали бы воздержание вопросом решённым.
Если бы не Элеа.
Маленькая полуальдка появилась в их гильдии незадолго до битвы при Кристаре – без малого двенадцать зим тому. Девочку привёз сам легат Витольд, оставив на попечение госпожи Иннары, привёз – и оставил в унтерхолдской крепости. Малышке исполнилось девять; маленькая и на вид забавная, Элеа быстро стала любимицей мастеров гильдии и немногочисленной прислуги. Девятнадцатилетнему Илиану она казалась совсем ребёнком.
Ребёнок считал иначе.
После несчастья, случившегося с госпожой Иннарой, светлый легат Витольд посетил унтерхолдскую крепость вновь – забрать дочь из осиротевших стен гильдии. В тот день Илиан только вернулся от северной границы – раненый, злой и подавленный после битвы с альдами. Разговор вёлся в его присутствии – мачеха, Деметра Иннара, в ту проклятую весну ещё долго не вставала с ложа, оставшись в Ло-Хельме, с отцом.
- Я не спрашиваю тебя, Элея, - недовольно говорил легат, глядя на девочку сверху вниз. Имя дочери он выговаривал мягко, с сикирийским акцентом. – Собирай вещи.
- Ты привёз меня сюда, потому что мама отправилась на задание и не вернулась, - рассудительно заметила маленькая полуальдка. – И, вероятно, её до сих пор нет, раз ты приехал один. Что мне делать в казармах, отец? Или в пустом доме с нянькой?
- А здесь? - повысил голос легат. – Госпожа Иннара едва ли тут снова появится, а если и заглянет, ей станет не до гостей. Я привёз тебя, потому что рядом с Сильнейшей, в гильдии магов, маленькой полукровке ничего не грозит – не то, что в больших городах...
- Особенно если твой отец – легат, который этих альдов должен бить, а не любить, - покладисто и совсем не по-детски согласилась девочка. – Я понимаю. Так что изменилось, отец? Война, как я слышала, только начинается.
- Откуда слышала?! - рявкнул легат.
- Люди говорят, - ничуть не смутилась Элеа. И повторила ровно, - так что изменилось?
Витольд помолчал, разглядывая дочь не то с восхищением, не то с отчаянием. Светлый легат выглядел не очень хорошо – тёмные круги под воспалёнными глазами, многодневная щетина, помятый и крайне измождённый вид. Илиан, восседая в кресле матери, хотя и не был ещё Сильнейшим, смотрел тогда на Витольда с нескрываемым отвращением. Это из-за него прошляпили атаку альдов, это он, очарованный нелюдью, совершал одну ошибку за другой – а в результате сотни смертей и загубленные жизни! В тот миг Илиан почти ненавидел легата – настолько, что едва сдерживал кровожадные порывы. Тёмная энергия плескалась внутри раздражённой лавой.
- Госпожа Иннара больше не сможет за тобой присматривать, - снова пояснил Витольд очевидное. – Кому ты тут нужна?
- Ему нужна, - вдруг показала в сторону Илиана девчонка. – Вся помощь, которую только можно добыть. Я стану тебе самым лучшим другом, - повернувшись к Илиану, пообещала маленькая полуальдка. – У тебя не будет союзника надёжнее, чем я...
- Элея! – прикрикнул чуть ошарашенный легат.
- А присмотреть за собой я и сама могу, - вновь обратилась к отцу Элеа. – Только в гильдии это будет проще. Здесь к полуальдам привычны.
А не пошли бы вы к Тёмному, подумал Илиан. Оба! И бесполезный легат, и его странная дочурка…
А вслух сказал:
- Я не возражаю, светлейший. Работу в гильдии мы найдём каждому.
Сказал – и сам себе удивился. Но Элеа вцепилась в вылетевшее слово крепко. Сдался и легат: забирать дочь обратно в город на потеху злым языкам и давечим пересудам Витольду и впрямь не хотелось. Элеа осталась в гильдии. И что самое поразительное – маленькая полуальдка сдержала слово. У Илиана никогда, ни до, ни после, не было союзника преданнее, чем дочь оплошавшего легата.
- Почему в темноте сидишь?
Скрипнувшая дверь впустила холодный воздух, аромат горячего супа и тонкий запах благовоний – роскошь, которую знатные стонгардские женщины обычно закупали у бруттских или сикирийских торговцев. Юной полуальдке секрет приготовления выдал покойный мастер Турраллис – и альдские рецепты оказались куда лучше сикирийких или даже бруттских. По крайней мере, нежный и стойкий цветочный аромат оставался в его кабинете ещё долго, оседая на коже и одежде самого Илиана – и терзая с каждым разом всё невыносимее.
- Думаю.
Элеа поставила поднос на столик, подвинула тарелку поближе и вложила ложку в безвольную руку Сильнейшего.
- Ешь, - велела негромко, отворачиваясь к светильникам, чтобы зажечь их обычным, живым огнём. В отличие от большинства магов гильдии, колдовские способности полуальдки оказались довольно посредственными, и тем удивительнее казался затаенный страх, с каким поглядывали адептки младших кругов на юную и на вид хрупкую девицу.
Илиан их понимал: несмотря на то, что он был старше Элеа на десять зим и исходил все земли Объединенной Империи, зачищая Братства Ночи и ругаясь до хрипоты с имперским Советом, он чувствовал себя абсолютно беспомощным, когда в комнату входила полуальдка. Не потому, что любил до беспамятства. Восхищала и покоряла её спокойная уверенность и внутренняя цельность, полное согласие с собой – то, чего ему не хватало даже сейчас – ровный, успокаивающий голос, скрытая угроза в тёмно-серых глазах и непререкаемая готовность идти до конца. Когда маленькая полуальдка заявила на него, Илиана Иннара, права, именно это молчаливое и нешуточное предупреждение стального взгляда осаждало искательниц пути к сердцу Сильнейшего. Элеа не угрожала и не предупреждала – просто слишком ретивых девиц то и дело настигали самые непредсказуемые несчастья, от поноса до обезображенного внезапными прыщами лица. Когда не останавливало и это, соперницу постигала беда похуже, а неудачи не заканчивались, посыпая несчастную щедрым дождём, пока та не отказывалась от опасной игры с полуальдкой.
- Мой отец - не лучший легат в истории, - улыбаясь, говорила Элеа, - но он учил, что побеждает далеко не всегда сильнейший. Часто победа достаётся тому, чья рука не дрогнет в нужный миг.
Руки у полуальдки не дрожали никогда.
В открытое противостояние с Элеа никто не шёл – всё же о явной слабости Сильнейшего знали все в гильдии – да и юная дочь легата следов не оставляла. Предположения о виновности строились, исходя из принципа “кому выгодно”, да на основании отрезвляющих, абсолютно бесстрастных взглядов, какими награждала Элеа соперниц при встрече.
- Нелюдь, - с нескрываемой ненавистью шипели адептки, многие из которых обладали колдовской мощью похлеще, нежели у полуальдки.
Адепты оказались куда более благожелательны – Элеа обладала поистине влекущей, завораживающей красотой – но белокурая девица не обращала на них внимания. Любая улыбка, подаренная случайному ухажёру, означала лишь одно: нелюди что-то понадобилось.
- Лицо-то человеческое, - хмурились поверженные соперницы, - а нутро альдское. Проклятая нелюдь…
Илиан с удовольствием доел суп и отодвинул поднос. Элеа оставалась непреклонной в старомодной традиционности: никаких разговоров до того, как собеседник хорошенько не наелся. Пока господин Иннар насыщался, полуальдка неторопливо зажгла свечи и палочки с благовониями, убрала постель в соседствующей с кабинетом спальне Сильнейшего и присела в кресле напротив, забравшись туда с ногами. Подумав, Элеа перегнулась через подлокотник, поднимая тёплый шерстяной плед с пола и укрывая им колени. От плавных изгибов и завораживающих видов сердце Илиана забилось быстрее обычного, и он торопливо прикрыл глаза. Всего на несколько мгновений – чтобы отступило, спряталось…
- Как отец?
Илиан едва не вздрогнул. Слишком проницательная для своего возраста – всего двадцать один год – Элеа угадывала не мысли, но чувства. И сегодня не ошиблась с вопросом.
- Повздорили, - нехотя признался Сильнейший, не открывая глаз. – Госпожа Иннара предложила мне закрыть альдские врата. Она же прекрасно знает, что это невозможно! Перекос сил в Мире… Мать подводит к мысли о том, что закрыть придётся все врата, а на это я пойти не могу. Никак не могу! Это лишит колдовских сил всех магов Мира – и меня в числе первых. Безумно даже предлагать такое... никогда...
Элеа чуть пошевелилась в кресле, уткнулась взглядом в пол. Идея создать амулет стихий, с помощью которого Илиан смог бы замкнуть всю силу на себя и не бояться ни собственных страстей, ни лишения колдовской мощи во время соития, пришла в голову Сильнейшего давно. Примерно два года назад, когда он отправился за первым артефактом в царство воды. Все маги гильдии твердили, что это невозможно: сердца стихий подчиняются только тому народу, на чьей земле открыты их врата. Сердце воды мог бы покорить только брутт, сердце огня – лишь сикириец, стонгардская кровь открывала врата в царство воздуха, а альдская – в царство земли.
Илиан добыл сердце воды и сердце огня первыми, наплевав и на колдовские законы, и на традиции, и на собственную безопасность – и тем самым составил себе репутацию человека страшного и сумасбродного, который совершил то, что раньше не удавалось никому. Молодой господин Иннар старался не ради всеобщего страха и восхищения. Осталось всего два артефакта – и Сильнейший обрёл бы и несомненное преимущество в войне с альдами, и залог своего личного счастья.
***
Свеча догорала в подсвечнике, но он даже пальцем не пошевелил, чтобы зажечь живой огонь в лампе или вызвать колдовского светлячка. Сильнейшему унтерхолдской гильдии хватило бы и мысленного мимолётного напряжения мысли для подобной малости – вот только Илиан Иннар не собирался ни выпускать плескавшуюся внутри тёмную энергию, ни смотреть на режущий и такой терзающий свет. Во тьме он видел лучше.
Ещё отроком мачеха брала его на важные встречи в Ош. Илиан, которому тогда едва исполнилось тринадцать, с жадностью впитывал в себя атмосферу судьбоносных решений, невидимую сталь безжалостных слов, поединок взглядов и густой, пропитанный мириадами колдовских потоков воздух.
Деметра Иннара неизменно выходила победительницей в любых спорах. Мастер Рооргх, доживавший тогда последние года, древний, как Мир, испещрённый жуткими морщинами и скрюченный едва ли не пополам, увидел подслушивающего Илиана в коридоре ошской гильдии, прищурился подслеповато – а затем прикрыл слезящиеся глаза ладонью, словно защищаясь от яркого света.
- Это он? – хрипло спросил мастер, обращаясь к Деметре.
Госпожа Иннара кивнула, глянув на пасынка со смесью гордости и материнской нежности. Из всех сыновей своего мужа именно к нему, Илиану, она питала самую неприкрытую и почти восторженную любовь. Чем, по мнению отца, в результате и избаловала.
- Бедный мальчик, - помолчав, прокаркал старый мастер. По-старчески охнув, медленно присел на резную скамью в коридоре, поманил Илиана скрюченным пальцем, не отрывая от юноши цепкого взгляда помутневших от возраста глаз. – Ты видела, как проходят его нити?
Сухой палец неожиданно больно ткнул Илиана в живот, затем чуть ниже, и наконец наградил несильным подзатыльником.
- Слабые места, - поспешно согласилась мать, ненавязчиво закрывая пасынка плечом. Получалось плохо: Илиан за последний год вытянулся, так что со своим стонгардским ростом уже почти обогнал мачеху-бруттку. – Но они у каждого есть, мастер. Я научу его, как беречь тело, чтобы энергетические потоки не навредили. Время есть!
- Тяжело придётся мальчонке, - шумно вздохнул мастер Рооргх. – Вглядись: любая из страстей ослабит его внутреннюю защиту. Ярость, - палец старика вновь указал на затылок Илиана, - чревоугодие, - Сильнейший ошской гильдии ткнул в живот Илиану, и юноша ощутил, как медленно закипает в нём гнев. Странное дело – он стал куда более горяч нравом в последние месяцы. Родители, впрочем, плохого не усматривали: переходной возраст, всем мальчишкам свойственна некая раздражительность. – И самое главное... – палец спустился ниже, - похоть.
- Время есть, - упрямо повторила Деметра Иннара, - Илиан обуздает страсти и укрепит своё колдовское поле. Но зато какая глубина, какая вместимость магии! Почему вы умалчиваете об этом, мастер? Вы не можете не видеть! Илиан – самый благодарный и самый талантливый ученик из всех, которые у меня были!
- Да, к сожалению, - хрипло согласился мастер.
Деметра помолчала, внимательно разглядывая бывшего учителя, затем присела рядом и задала быстрый вопрос на реттонском. Этого языка Илиан не знал и мысленно обиделся на мачеху.
- Я редко прозреваю будущее, - задумчиво отклинулся Рооргх. – И сейчас ясно вижу лишь одну из его стезей. Все остальные, впрочем, тоже дурно кончатся…
Госпожа Иннара молча ожидала продолжения, но старый мастер только покачал седой головой.
- Нет, - ответил он на невысказанный вопрос. – Одно только скажу: нельзя ему потомство заводить. Вся тёмная энергия уйдёт в семя. Не знаю, какого отпрыска он породит, но это будет страшный нелюдь. А сам мальчишка рискует всю силу потерять с зачатием дитяти. Взгляни, как идёт поток – прямиком через чресла. Я… право слово, и не знаю, чем тут помочь. Редчайший случай. Магия здесь бессильна – изменить течение потока нельзя, а ослабив его, мы ослабим и колдовской дар юноши. Спроси у духовников...
Деметра спрашивала. Илиан точно знал – спрашивала. И никто, даже отец Кристофер из Кристара, точного ответа дать не смог – ни на один из терзавших его вопросов.
Боль. Илиан ощущал острую физическую боль вместе с приближавшимся чувственным наслаждением. Каждый поцелуй становился тем болезненнее, чем большее желание он разжигал. До появления в гильдии маленькой полуальдки молодой Иннар боролся с физиологией и страстями вполне успешно – хватало обучения, бумажных дел, потом первые разгромы Братств Ночи, и наконец – несчастье с матерью, которое наградило его свалившейся ответственностью и седьмым кругом магии.
Дел оказалось невпроворот, и похоть сдерживалась невероятной усталостью. А потом маленькая полуальдка подросла, и игнорировать позывы плоти стало невозможно. На исповеди отец Кристофер выслушал внимательно и высказал сокрушённо, поглаживая Илиана по плечу:
- Духовные обеты – единственный выход для таких, как ты. Боюсь, что и венчанный союз тебя не спасёт – ты, мальчик мой, накачан тёмной энергией под завязку. Ты сам выбрал этот путь – так какого блага и помощи ожидаешь от Творца? Чтобы принять свет, надо отречься от тьмы.
Илиан не чувствовал в себе сил для духовных обетов. Он желал – страстно желал – обладать женщиной. Вот только слова покойного мастера Рооргха засели в памяти накрепко: “нельзя ему потомство заводить… рискует всю силу потерять…”. Магия стала смыслом жизни молодого Сильнейшего, и если бы она исчезла... Илиан холодел и мертвел при одной только мысли.
Жажда к познанию тёмных искусств и упоение неожиданно свалившейся властью перекрывали даже позывы плоти – Сильнейший с детства отличался поразительной силой воли – а страх потерять с таким трудом обретённую колдовскую мощь сделали бы воздержание вопросом решённым.
Если бы не Элеа.
Маленькая полуальдка появилась в их гильдии незадолго до битвы при Кристаре – без малого двенадцать зим тому. Девочку привёз сам легат Витольд, оставив на попечение госпожи Иннары, привёз – и оставил в унтерхолдской крепости. Малышке исполнилось девять; маленькая и на вид забавная, Элеа быстро стала любимицей мастеров гильдии и немногочисленной прислуги. Девятнадцатилетнему Илиану она казалась совсем ребёнком.
Ребёнок считал иначе.
После несчастья, случившегося с госпожой Иннарой, светлый легат Витольд посетил унтерхолдскую крепость вновь – забрать дочь из осиротевших стен гильдии. В тот день Илиан только вернулся от северной границы – раненый, злой и подавленный после битвы с альдами. Разговор вёлся в его присутствии – мачеха, Деметра Иннара, в ту проклятую весну ещё долго не вставала с ложа, оставшись в Ло-Хельме, с отцом.
- Я не спрашиваю тебя, Элея, - недовольно говорил легат, глядя на девочку сверху вниз. Имя дочери он выговаривал мягко, с сикирийским акцентом. – Собирай вещи.
- Ты привёз меня сюда, потому что мама отправилась на задание и не вернулась, - рассудительно заметила маленькая полуальдка. – И, вероятно, её до сих пор нет, раз ты приехал один. Что мне делать в казармах, отец? Или в пустом доме с нянькой?
- А здесь? - повысил голос легат. – Госпожа Иннара едва ли тут снова появится, а если и заглянет, ей станет не до гостей. Я привёз тебя, потому что рядом с Сильнейшей, в гильдии магов, маленькой полукровке ничего не грозит – не то, что в больших городах...
- Особенно если твой отец – легат, который этих альдов должен бить, а не любить, - покладисто и совсем не по-детски согласилась девочка. – Я понимаю. Так что изменилось, отец? Война, как я слышала, только начинается.
- Откуда слышала?! - рявкнул легат.
- Люди говорят, - ничуть не смутилась Элеа. И повторила ровно, - так что изменилось?
Витольд помолчал, разглядывая дочь не то с восхищением, не то с отчаянием. Светлый легат выглядел не очень хорошо – тёмные круги под воспалёнными глазами, многодневная щетина, помятый и крайне измождённый вид. Илиан, восседая в кресле матери, хотя и не был ещё Сильнейшим, смотрел тогда на Витольда с нескрываемым отвращением. Это из-за него прошляпили атаку альдов, это он, очарованный нелюдью, совершал одну ошибку за другой – а в результате сотни смертей и загубленные жизни! В тот миг Илиан почти ненавидел легата – настолько, что едва сдерживал кровожадные порывы. Тёмная энергия плескалась внутри раздражённой лавой.
- Госпожа Иннара больше не сможет за тобой присматривать, - снова пояснил Витольд очевидное. – Кому ты тут нужна?
- Ему нужна, - вдруг показала в сторону Илиана девчонка. – Вся помощь, которую только можно добыть. Я стану тебе самым лучшим другом, - повернувшись к Илиану, пообещала маленькая полуальдка. – У тебя не будет союзника надёжнее, чем я...
- Элея! – прикрикнул чуть ошарашенный легат.
- А присмотреть за собой я и сама могу, - вновь обратилась к отцу Элеа. – Только в гильдии это будет проще. Здесь к полуальдам привычны.
А не пошли бы вы к Тёмному, подумал Илиан. Оба! И бесполезный легат, и его странная дочурка…
А вслух сказал:
- Я не возражаю, светлейший. Работу в гильдии мы найдём каждому.
Сказал – и сам себе удивился. Но Элеа вцепилась в вылетевшее слово крепко. Сдался и легат: забирать дочь обратно в город на потеху злым языкам и давечим пересудам Витольду и впрямь не хотелось. Элеа осталась в гильдии. И что самое поразительное – маленькая полуальдка сдержала слово. У Илиана никогда, ни до, ни после, не было союзника преданнее, чем дочь оплошавшего легата.
- Почему в темноте сидишь?
Скрипнувшая дверь впустила холодный воздух, аромат горячего супа и тонкий запах благовоний – роскошь, которую знатные стонгардские женщины обычно закупали у бруттских или сикирийских торговцев. Юной полуальдке секрет приготовления выдал покойный мастер Турраллис – и альдские рецепты оказались куда лучше сикирийких или даже бруттских. По крайней мере, нежный и стойкий цветочный аромат оставался в его кабинете ещё долго, оседая на коже и одежде самого Илиана – и терзая с каждым разом всё невыносимее.
- Думаю.
Элеа поставила поднос на столик, подвинула тарелку поближе и вложила ложку в безвольную руку Сильнейшего.
- Ешь, - велела негромко, отворачиваясь к светильникам, чтобы зажечь их обычным, живым огнём. В отличие от большинства магов гильдии, колдовские способности полуальдки оказались довольно посредственными, и тем удивительнее казался затаенный страх, с каким поглядывали адептки младших кругов на юную и на вид хрупкую девицу.
Илиан их понимал: несмотря на то, что он был старше Элеа на десять зим и исходил все земли Объединенной Империи, зачищая Братства Ночи и ругаясь до хрипоты с имперским Советом, он чувствовал себя абсолютно беспомощным, когда в комнату входила полуальдка. Не потому, что любил до беспамятства. Восхищала и покоряла её спокойная уверенность и внутренняя цельность, полное согласие с собой – то, чего ему не хватало даже сейчас – ровный, успокаивающий голос, скрытая угроза в тёмно-серых глазах и непререкаемая готовность идти до конца. Когда маленькая полуальдка заявила на него, Илиана Иннара, права, именно это молчаливое и нешуточное предупреждение стального взгляда осаждало искательниц пути к сердцу Сильнейшего. Элеа не угрожала и не предупреждала – просто слишком ретивых девиц то и дело настигали самые непредсказуемые несчастья, от поноса до обезображенного внезапными прыщами лица. Когда не останавливало и это, соперницу постигала беда похуже, а неудачи не заканчивались, посыпая несчастную щедрым дождём, пока та не отказывалась от опасной игры с полуальдкой.
- Мой отец - не лучший легат в истории, - улыбаясь, говорила Элеа, - но он учил, что побеждает далеко не всегда сильнейший. Часто победа достаётся тому, чья рука не дрогнет в нужный миг.
Руки у полуальдки не дрожали никогда.
В открытое противостояние с Элеа никто не шёл – всё же о явной слабости Сильнейшего знали все в гильдии – да и юная дочь легата следов не оставляла. Предположения о виновности строились, исходя из принципа “кому выгодно”, да на основании отрезвляющих, абсолютно бесстрастных взглядов, какими награждала Элеа соперниц при встрече.
- Нелюдь, - с нескрываемой ненавистью шипели адептки, многие из которых обладали колдовской мощью похлеще, нежели у полуальдки.
Адепты оказались куда более благожелательны – Элеа обладала поистине влекущей, завораживающей красотой – но белокурая девица не обращала на них внимания. Любая улыбка, подаренная случайному ухажёру, означала лишь одно: нелюди что-то понадобилось.
- Лицо-то человеческое, - хмурились поверженные соперницы, - а нутро альдское. Проклятая нелюдь…
Илиан с удовольствием доел суп и отодвинул поднос. Элеа оставалась непреклонной в старомодной традиционности: никаких разговоров до того, как собеседник хорошенько не наелся. Пока господин Иннар насыщался, полуальдка неторопливо зажгла свечи и палочки с благовониями, убрала постель в соседствующей с кабинетом спальне Сильнейшего и присела в кресле напротив, забравшись туда с ногами. Подумав, Элеа перегнулась через подлокотник, поднимая тёплый шерстяной плед с пола и укрывая им колени. От плавных изгибов и завораживающих видов сердце Илиана забилось быстрее обычного, и он торопливо прикрыл глаза. Всего на несколько мгновений – чтобы отступило, спряталось…
- Как отец?
Илиан едва не вздрогнул. Слишком проницательная для своего возраста – всего двадцать один год – Элеа угадывала не мысли, но чувства. И сегодня не ошиблась с вопросом.
- Повздорили, - нехотя признался Сильнейший, не открывая глаз. – Госпожа Иннара предложила мне закрыть альдские врата. Она же прекрасно знает, что это невозможно! Перекос сил в Мире… Мать подводит к мысли о том, что закрыть придётся все врата, а на это я пойти не могу. Никак не могу! Это лишит колдовских сил всех магов Мира – и меня в числе первых. Безумно даже предлагать такое... никогда...
Элеа чуть пошевелилась в кресле, уткнулась взглядом в пол. Идея создать амулет стихий, с помощью которого Илиан смог бы замкнуть всю силу на себя и не бояться ни собственных страстей, ни лишения колдовской мощи во время соития, пришла в голову Сильнейшего давно. Примерно два года назад, когда он отправился за первым артефактом в царство воды. Все маги гильдии твердили, что это невозможно: сердца стихий подчиняются только тому народу, на чьей земле открыты их врата. Сердце воды мог бы покорить только брутт, сердце огня – лишь сикириец, стонгардская кровь открывала врата в царство воздуха, а альдская – в царство земли.
Илиан добыл сердце воды и сердце огня первыми, наплевав и на колдовские законы, и на традиции, и на собственную безопасность – и тем самым составил себе репутацию человека страшного и сумасбродного, который совершил то, что раньше не удавалось никому. Молодой господин Иннар старался не ради всеобщего страха и восхищения. Осталось всего два артефакта – и Сильнейший обрёл бы и несомненное преимущество в войне с альдами, и залог своего личного счастья.
