Она сделает его счастливым, она сможет сделать его счастливым! Она родит ему детей, храброго принца и нежную принцессу, и они вырастут похожими на отца, достойными наследниками рода Бьортреас - и такими же прекрасными, а она будет любить своего Повелителя, как никто и никогда, сильнее даже, чем сама Льомдэлль...
И тогда лёд, который сковал его сердце ещё после старой войны, растает.
Потом родители сказали, что заключили брачный договор. Пусть по сути ничего не изменилось, пусть Дилль по-прежнему видела своего Фина только на официальных приёмах, но сердце её пело. Несколько лет - таких долгих, но всё же - и её мечта сбудется. И годы шли, и заветный день потихоньку приближался, и в народе уже начали складывать песни: трогательные легенды о том, как Повелитель спустя почти три века вновь обрёл свою потерянную любовь, как боги милостиво вернули ему ту несравненную деву, что он когда-то потерял...
А потом появилась она. Та, кто отобрала у Дилль всё: и любовь, и мечту, и песни, и корону. И в песнях, которые складывали про Авэндилль, теперь звучало другое имя, а ей самой досталась участь тени у подножия трона. Которая может только смотреть на место, что изначально предназначалось ей - снизу вверх.
Это она должна сидеть там. Она должна принимать поздравления и благодарности за то, что подарила Детям Солнца ещё одного маленького принца. Она должна быть той, кому улыбается Повелитель - так тепло, так нежно... она, она! И кто занял её место? Человеческая девка!
Даже не магичка, обычная, самая обычная человеческая девка!
Она не помнила, как выдержала эту пытку до конца. Но выдержала. Уже который раз. Она с детства умела безукоризненно держать лицо - и никогда, никогда и никому не показывала, как глубоко её оскорбляло и унижало всё это. Даже семье. Ни разу за шесть лет, с тех её тринадцати, когда Повелитель разорвал помолвку. Для всех вокруг Дилль была всего-навсего ребёнком, не особо заинтересованным в этом браке по расчёту, чистым, невинным ребёнком, не таившим зла ни на кого. И поэтому все эти годы Дилль изображала великую любовь к той, кого бы с превеликим удовольствием уничтожила. Не давая повода для насмешек, не позволяя возникнуть и тени подозрения, что дочь Эльскиаров действительно любила своего венценосного жениха.
А теперь дико, невыносимо - и так беспомощно ревнует его.
Когда официальная часть подошла к концу, Повелительница милостиво позволила фрейлинам заняться тем, что им по нраву. И Авэндилль, откланявшись и ей, и Хьовфину, и Фрайндину с Эсфориэлем, которые первыми поздравили брата, удалилась в сад, уже укрытый тёмными крылами осеннего вечера; и там, вдали от гомона, шума и смеха, присела на камень - в тиши тенистых аллей и увядших цветов. Думая о том, что она ничего не имеет против людей, и тем больше её ужасали деяния тёмных... но они должны знать своё место. Ни одна человечка не пара Повелителю Детей Солнца! Человечка не сможет разделить с ним бессмертие, она умрёт, не пройдёт и сотни лет, и снова оставит его в одиночестве, в тоске и горечи утраты. Разве это справедливо? Разве Хьовфин, её Хьовфин заслужил такое?
Лучше бы этой девки не было. Лучше бы она умерла сейчас, пока любовь не пустила корни в его сердце слишком глубоко...
- Я сочувствую вам.
Услышав это, Авэндилль даже испугалась. От неожиданности. Вскинула голову, увидев человека в белом: пожилого, с сединой в вороных волосах, с внимательными глазами цвета тёмного дуба.
Первый Советник Повелителя людей.
- Вы отлично держитесь, должен сказать. Я восхищён вашей выдержкой. Никто и не догадывается, что за груз на самом деле тяжелит ваше сердце. Все эти годы, кто бы мог подумать... - он смотрел на неё так ласково, как никогда не смотрел даже её собственный отец. - Вы прекрасны, леттэ Эльскиар. Не ваша вина, что сердцу не прикажешь. Отвергнув вас, Хьовфин потерял чудесную супругу. Не печальтесь... вы ещё найдёте того, кто примет вашу любовь, как драгоценность, которой она является.
Много позже она понимала, что старый хитрец просто бросил камушек наугад. Чтобы посмотреть, вода перед ним - или прочное стекло, разойдутся круги - или нет. Знал о той щекотливой ситуации, в которую она угодила, сделал предположение о том, что она могла чувствовать - и решил проверить, верно ли оно. Ведь она успешно обманывала всех, абсолютно всех, и точно знала, что ничем не могла себя выдать.
Но тогда ей было всего девятнадцать, и она была всего-навсего девчонкой, так уставшей постоянно лгать, и этими словами он застал её врасплох. На что и рассчитывал, конечно.
Авэндилль растерялась.
И вместо того, чтобы сказать 'я не понимаю, о чём вы' - промолчала.
- Я понимаю, почему вы скрываете свои чувства. Но я не имею никакого отношения к вашему двору, и передо мной скрываться нет смысла, - когда Советник присел на камень рядом с ней, его тихий голос был исполнен грусти и сострадания. - Вы сильны, однако даже сильные порой нуждаются в минутах слабости.
И она, не выдержав, закрыла лицо ладонями, чтобы он не увидел её слёз. Ведь в глубине души она так ждала, так хотела этого: чтобы кто-то понял её, понял тот спутанный клубок страстей, которым обратилось её сердце.
Понял и пожалел.
- Мне не нужен никто, кроме него, - лихорадочно прошептала Дилль тогда. - А он должен был стать моим, но не будет, никогда не будет, и всё из-за какой-то... какой-то...
- Человеческий век недолог. В отличие от эльфийского, - заметил мужчина. - Каких-то пятьдесят-шестьдесят лет, и Хьовфин снова будет свободен.
- Шестьдесят, - эхом повторила Дилль.
Безнадёжно опустила руки.
Шестьдесят лет, в отчаянии подумалось ей. Она страдает всего шесть, но уже кажется, что вечность. И предстоит выдержать ещё десять раз по столько же... а что потом? После смерти Льомдэлль Фин почти три века не смотрел на женщин. Нет, смотрел - очень редко, и некоторые даже грели его постель; но Дилль не нужна участь лекарства от одиночества, развлечения на пару месяцев. Нет, Повелитель нужен ей целиком, полностью. На законных основаниях.
Навеки.
Советник молчал, однако Дилль кожей ощущала его пристальный взгляд.
- Знали бы вы, как меня тревожат грядущие переговоры с тёмными, - внезапно произнёс мужчина. - Я хочу, так хочу верить, что дроу хотят мира... но не могу. Не верю, что они забыли о прошлом.
Смена темы заставила Дилль снова посмотреть на собеседника, пытаясь понять, отчего он вдруг без всякого перехода заговорил об этом.
- Им нельзя доверять, - продолжил Советник. - Даже если эта встреча пройдёт благополучно, она - лишь маскировка, ловушка. Выигрыш времени до того момента, пока тёмные не готовы будут снова нанести удар. И тогда они довершат то, что не довершил Тэйрант.
Его слова откликнулись в сердце Дилль ноющей болью. Её коробило от одной мысли, что Дети Солнца заключат мир с дроу: мясниками, когда-то залившими Риджию кровью, теми, кем её с детства пугали страшные сказки, теми, из-за кого погибло столько светлых, должных ещё жить и жить, и из её семьи - тоже...
- Так думаете не вы один, - помедлив, осторожно заметила она.
- Я знаю многих людей, которые разделяют мой взгляд на вещи. И Детей Солнца тоже. В глубине души все готовы к некоей подлости, изощрённому коварству дроу... чего ещё ждать от тех, чьё любимое оружие - яд? - Советник поднялся на ноги неторопливо, но легко. - Боюсь, на этих переговорах может произойти всё, что угодно. Дроу способны нанести удар в любой момент. Выбрать в жертвы любого из нас. Даже одного из наших дорогих Повелителей... или супругу кого-то из них.
Авэндилль уставилась на него во все глаза, не смея поверить, что действительно услышала в его интонации намёк - скорее даже намёк на намёк, - но мужчина лишь улыбнулся. Просто, совершенно невозмутимо.
- Впрочем, я надеюсь, что это лишь пустые опасения. - Советник галантно поклонился. - Да хранит вас Солир, леттэ Эльскиар. Желаю, чтобы ваша печаль оставила вас.
И ушёл. А Дилль осталась в темноте, размышляя над идеей, которую расслышала в его словах. Безумной, преступной, неправильной...
Способной послужить выходом - и наконец разрубить клубок страстей, что мучил её все эти годы.
Вскоре она вернулась во дворец, и до конца торжества вновь улыбалась, смеялась, говорила учтивые слова. Всё, как обычно - внешне. Да только в её душе, в её уме, в её сердце всё изменилось. И той ночью она не спала ни минутки: всю ночь металась по своим покоям, думала - и в ужасе отметала свои мысли, а потом думала снова - и колебания были невыносимыми, лихорадящими, раздирающими на части...
Когда следующим утром Повелительница с тревогой спрашивала, отчего её любимица так бледна, Дилль честно отвечала, что не спала этой ночью. И даже не солгала, добавив, что её мучают дурные предчувствия из-за грядущих переговоров. Её погладили по волосам и успокоили, что всё будет хорошо, а потом отпустили отдохнуть. И Авэндилль провела ещё пару часов наедине со своими демонами, после чего отправилась на обычную утреннюю прогулку по дворцовому саду.
К тому моменту она уже почти приняла мысль, что может сделать это. То, в чём обвинят дроу. Действительно: когда недоверием и тревогой пропитан сам воздух в эльфийском дворце, когда все Дети Солнца напряжены, точно струны хёрпы*... достаточно одного неосторожного прикосновения, резкого движения, и эти струны лопнут. Дроу уничтожат на месте, и никто не будет разбираться, кто в действительности виновен, что жена Хьовфина вдруг упала бездыханной. А она должна умереть мгновенно, чтобы Повелитель не смог совершить эйтлих.
(*прим.: риджийкий аналог лютни)
Да, если она умрёт сейчас, Повелитель наверняка сможет оправиться от утраты. Конечно, придётся ждать ещё годы, чтобы подтолкнуть Хьовфина возобновить старую помолвку - и Дилль подождёт. Не шестьдесят лет, гораздо меньше, но подождёт.
И в итоге всё обернётся к лучшему.
Советник прав. Когда-нибудь тёмные обязательно захотят довершить дело Тэйранта Кровавого. Мысли о примирении с ними - ужасная ошибка: их вообще следовало уничтожить ещё после той войны, раз и навсегда. Сделать то, что сами дроу собирались сделать со светлыми. Заставить расплатиться за все злодеяния, что они совершили, за все жизни, что они забрали. Не дать им обмануть всех мнимым миролюбием - благое дело. И теперь, вышагивая по садовым дорожкам, оставляя в первом снегу, выпавшем ночью, едва заметные следы, Авэндилль думала только об одном: как сделать это. Отравить незаметно, но чтобы всем было очевидно: это совершили тёмные.
Отравленное оружие, отравленное оружие...
А потом, в какой-то момент пути по извилистым тропинкам, она услышала песню.
Голос Фрайндина Дилль узнала сразу. Во время своих прогулок она не раз слышала его: младший брат Повелителя любил уходить в сад и петь, сливая свой голос с птичьими трелями - но этим утром, возвещавшим о близости зимы, его песня звучала кристально и одиноко, далеко разносясь в воздухе, напоенном холодной тишиной.
- ...и колечко сестра протянула сестре, и сказала принцесса младая: 'В этот день не отринь мой подарок тебе, о сестрица моя дорогая!'...
Песня была смутно знакомой. Спустя пару куплетов Авэндилль вспомнила, что слышала её раньше, когда-то давно: кажется, в исполнении того же Фрайна. Услышала и забыла.
Только вот теперь слова, вплетённые в музыку, заставили её ускорить шаг.
Жадно вслушиваясь в каждое.
- ...нежный палец её уколола игла, яд разлился под кожею мигом, и сестра, умирая, сестру прокляла, да не слышал никто её крика. И смеялась принцесса, довольна собой, золотою качая главою: 'Твой колдун, твой герой ныне будет со мной - не соперничать мёртвой с живою!'...
Когда Авэндилль наконец увидела Фрайна, сидевшего на своём любимом месте - гранитном камне, поросшем мхом под раскидистым кустом жасмина, - тот уже допевал последние строки, успокаивая пальцами растревоженные струны хёрпы. Чистая снежная белизна, окружавшая брата Повелителя эльфов, гармонировала с его зимней красой, и в который раз за эти годы Авэндилль подумала, что Фрайндин прекрасен - но всё же не прекраснее царственного брата.
Он заметил эльфийку, лишь смолкнув.
- Приветствую, маленькая леттэ, - проговорил Фрайндин тогда. С улыбкой, неизменно светлой и приветливой. - Прогуливаетесь, как обычно?
- Пресветлый тэлья... благодарю, ваш восхитительный голос в который раз скрасил моё одиночество, - кажется, тогда Авэндилль отвесила традиционный поклон чересчур нетерпеливо. - Не изволите ли поведать, что за дивную песню вы сейчас пели?
- О, её сочинили люди. Облекли в песню реальную историю... как бы мне ни хотелось иного, - взгляд эльфа сделался печальным. - Когда-то двум сёстрам, дочерям королевского рода, приглянулся один молодой маг. Но он отдал своё сердце старшей, и тогда младшая отравила сестру.
- Подарила ей кольцо, в котором скрывалась игла с ядом, если я правильно расслышала.
- Да. Правильно. К моему великому сожалению, - Фрайндин вскинул голову, глядя на голые ветви золотого древа: они протянулись высоко над ним рамой разбитого витража. - Наверное, я никогда не пойму, как люди могут убивать друг друга из-за подобных мелочных... как можно поступать так? Уничтожать тех, кто доверяет тебе, кто любит тебя - из-за того, кто всё равно никогда не будет счастлив с тобой?
Авэндилль и сейчас помнила серое небо, отражавшееся в его глазах, обесцвечивая их, раскрашивая белёсым льдом. В голосе эльфа слышалась такая искренняя, неподдельная боль, точно он говорил о ком-то из тех, кого знал лично.
Впрочем, вполне возможно, что он и правда лично знал тех принцесс.
И, вспоминая об этом, Авэндилль усмехнулась.
Милый, добрый, наивный Фрайндин... всегда принимал всё близко к сердцу, всегда отдавался всему с горячностью своего вечно юного сердца. Всегда казался слишком хорошим для этой грешной земли.
Какая ирония, что именно он в итоге подсказал Дилль способ, как убить жену его брата.
В библиотеке она узнала название нужного яда. Под покровом ночи незаметно улизнуть из дворца в человеческие кварталы Солэна стоило небольшого труда, но лишь небольшого. В первую свою вылазку Дилль только заглянула в лавочку мага - за кристаллами, и к швее - за мантией колдуньи. А вот во вторую, уже не беспокоясь ни за свою безопасность, ни за раскрытие инкогнито, отправилась в злачные места.
Она понимала, что не может просто прийти к первому попавшемуся ювелиру и попросить изготовить колечко с секретом. Далеко не каждый ювелир пойдёт на такое... да и яд достать было не так просто. Однако в грязных людских тавернах, пряча лицо в тени глубокого капюшона, намеренно понижая голос до хриплого шёпота, Дилль осторожно выведала, кто может помочь ей. Не за один вечер, но выведала.
И к тому моменту, когда она отправилась в свите Повелительницы на переговоры с тёмными, палец Дилль украшал заветный перстенёк.
Её уговаривали остаться в Солэне, в безопасности. Не родители, Повелительница. Дилль настояла, что не покинет свою обожаемую госпожу в этот смутный час. Пришлось даже расплакаться, чтобы ей уступили - покойная жена Фина всегда была сентиментальна, и чужие слёзы трогали её. В итоге Дилль всё-таки оказалась в замке Матхниз, где впервые увидела дроу. Живых, настоящих: с волосами цвета звёзд, с глазами цвета янтарной луны, с кожей цвета сумерек...
И тогда лёд, который сковал его сердце ещё после старой войны, растает.
Потом родители сказали, что заключили брачный договор. Пусть по сути ничего не изменилось, пусть Дилль по-прежнему видела своего Фина только на официальных приёмах, но сердце её пело. Несколько лет - таких долгих, но всё же - и её мечта сбудется. И годы шли, и заветный день потихоньку приближался, и в народе уже начали складывать песни: трогательные легенды о том, как Повелитель спустя почти три века вновь обрёл свою потерянную любовь, как боги милостиво вернули ему ту несравненную деву, что он когда-то потерял...
А потом появилась она. Та, кто отобрала у Дилль всё: и любовь, и мечту, и песни, и корону. И в песнях, которые складывали про Авэндилль, теперь звучало другое имя, а ей самой досталась участь тени у подножия трона. Которая может только смотреть на место, что изначально предназначалось ей - снизу вверх.
Это она должна сидеть там. Она должна принимать поздравления и благодарности за то, что подарила Детям Солнца ещё одного маленького принца. Она должна быть той, кому улыбается Повелитель - так тепло, так нежно... она, она! И кто занял её место? Человеческая девка!
Даже не магичка, обычная, самая обычная человеческая девка!
Она не помнила, как выдержала эту пытку до конца. Но выдержала. Уже который раз. Она с детства умела безукоризненно держать лицо - и никогда, никогда и никому не показывала, как глубоко её оскорбляло и унижало всё это. Даже семье. Ни разу за шесть лет, с тех её тринадцати, когда Повелитель разорвал помолвку. Для всех вокруг Дилль была всего-навсего ребёнком, не особо заинтересованным в этом браке по расчёту, чистым, невинным ребёнком, не таившим зла ни на кого. И поэтому все эти годы Дилль изображала великую любовь к той, кого бы с превеликим удовольствием уничтожила. Не давая повода для насмешек, не позволяя возникнуть и тени подозрения, что дочь Эльскиаров действительно любила своего венценосного жениха.
А теперь дико, невыносимо - и так беспомощно ревнует его.
Когда официальная часть подошла к концу, Повелительница милостиво позволила фрейлинам заняться тем, что им по нраву. И Авэндилль, откланявшись и ей, и Хьовфину, и Фрайндину с Эсфориэлем, которые первыми поздравили брата, удалилась в сад, уже укрытый тёмными крылами осеннего вечера; и там, вдали от гомона, шума и смеха, присела на камень - в тиши тенистых аллей и увядших цветов. Думая о том, что она ничего не имеет против людей, и тем больше её ужасали деяния тёмных... но они должны знать своё место. Ни одна человечка не пара Повелителю Детей Солнца! Человечка не сможет разделить с ним бессмертие, она умрёт, не пройдёт и сотни лет, и снова оставит его в одиночестве, в тоске и горечи утраты. Разве это справедливо? Разве Хьовфин, её Хьовфин заслужил такое?
Лучше бы этой девки не было. Лучше бы она умерла сейчас, пока любовь не пустила корни в его сердце слишком глубоко...
- Я сочувствую вам.
Услышав это, Авэндилль даже испугалась. От неожиданности. Вскинула голову, увидев человека в белом: пожилого, с сединой в вороных волосах, с внимательными глазами цвета тёмного дуба.
Первый Советник Повелителя людей.
- Вы отлично держитесь, должен сказать. Я восхищён вашей выдержкой. Никто и не догадывается, что за груз на самом деле тяжелит ваше сердце. Все эти годы, кто бы мог подумать... - он смотрел на неё так ласково, как никогда не смотрел даже её собственный отец. - Вы прекрасны, леттэ Эльскиар. Не ваша вина, что сердцу не прикажешь. Отвергнув вас, Хьовфин потерял чудесную супругу. Не печальтесь... вы ещё найдёте того, кто примет вашу любовь, как драгоценность, которой она является.
Много позже она понимала, что старый хитрец просто бросил камушек наугад. Чтобы посмотреть, вода перед ним - или прочное стекло, разойдутся круги - или нет. Знал о той щекотливой ситуации, в которую она угодила, сделал предположение о том, что она могла чувствовать - и решил проверить, верно ли оно. Ведь она успешно обманывала всех, абсолютно всех, и точно знала, что ничем не могла себя выдать.
Но тогда ей было всего девятнадцать, и она была всего-навсего девчонкой, так уставшей постоянно лгать, и этими словами он застал её врасплох. На что и рассчитывал, конечно.
Авэндилль растерялась.
И вместо того, чтобы сказать 'я не понимаю, о чём вы' - промолчала.
- Я понимаю, почему вы скрываете свои чувства. Но я не имею никакого отношения к вашему двору, и передо мной скрываться нет смысла, - когда Советник присел на камень рядом с ней, его тихий голос был исполнен грусти и сострадания. - Вы сильны, однако даже сильные порой нуждаются в минутах слабости.
И она, не выдержав, закрыла лицо ладонями, чтобы он не увидел её слёз. Ведь в глубине души она так ждала, так хотела этого: чтобы кто-то понял её, понял тот спутанный клубок страстей, которым обратилось её сердце.
Понял и пожалел.
- Мне не нужен никто, кроме него, - лихорадочно прошептала Дилль тогда. - А он должен был стать моим, но не будет, никогда не будет, и всё из-за какой-то... какой-то...
- Человеческий век недолог. В отличие от эльфийского, - заметил мужчина. - Каких-то пятьдесят-шестьдесят лет, и Хьовфин снова будет свободен.
- Шестьдесят, - эхом повторила Дилль.
Безнадёжно опустила руки.
Шестьдесят лет, в отчаянии подумалось ей. Она страдает всего шесть, но уже кажется, что вечность. И предстоит выдержать ещё десять раз по столько же... а что потом? После смерти Льомдэлль Фин почти три века не смотрел на женщин. Нет, смотрел - очень редко, и некоторые даже грели его постель; но Дилль не нужна участь лекарства от одиночества, развлечения на пару месяцев. Нет, Повелитель нужен ей целиком, полностью. На законных основаниях.
Навеки.
Советник молчал, однако Дилль кожей ощущала его пристальный взгляд.
- Знали бы вы, как меня тревожат грядущие переговоры с тёмными, - внезапно произнёс мужчина. - Я хочу, так хочу верить, что дроу хотят мира... но не могу. Не верю, что они забыли о прошлом.
Смена темы заставила Дилль снова посмотреть на собеседника, пытаясь понять, отчего он вдруг без всякого перехода заговорил об этом.
- Им нельзя доверять, - продолжил Советник. - Даже если эта встреча пройдёт благополучно, она - лишь маскировка, ловушка. Выигрыш времени до того момента, пока тёмные не готовы будут снова нанести удар. И тогда они довершат то, что не довершил Тэйрант.
Его слова откликнулись в сердце Дилль ноющей болью. Её коробило от одной мысли, что Дети Солнца заключат мир с дроу: мясниками, когда-то залившими Риджию кровью, теми, кем её с детства пугали страшные сказки, теми, из-за кого погибло столько светлых, должных ещё жить и жить, и из её семьи - тоже...
- Так думаете не вы один, - помедлив, осторожно заметила она.
- Я знаю многих людей, которые разделяют мой взгляд на вещи. И Детей Солнца тоже. В глубине души все готовы к некоей подлости, изощрённому коварству дроу... чего ещё ждать от тех, чьё любимое оружие - яд? - Советник поднялся на ноги неторопливо, но легко. - Боюсь, на этих переговорах может произойти всё, что угодно. Дроу способны нанести удар в любой момент. Выбрать в жертвы любого из нас. Даже одного из наших дорогих Повелителей... или супругу кого-то из них.
Авэндилль уставилась на него во все глаза, не смея поверить, что действительно услышала в его интонации намёк - скорее даже намёк на намёк, - но мужчина лишь улыбнулся. Просто, совершенно невозмутимо.
- Впрочем, я надеюсь, что это лишь пустые опасения. - Советник галантно поклонился. - Да хранит вас Солир, леттэ Эльскиар. Желаю, чтобы ваша печаль оставила вас.
И ушёл. А Дилль осталась в темноте, размышляя над идеей, которую расслышала в его словах. Безумной, преступной, неправильной...
Способной послужить выходом - и наконец разрубить клубок страстей, что мучил её все эти годы.
Вскоре она вернулась во дворец, и до конца торжества вновь улыбалась, смеялась, говорила учтивые слова. Всё, как обычно - внешне. Да только в её душе, в её уме, в её сердце всё изменилось. И той ночью она не спала ни минутки: всю ночь металась по своим покоям, думала - и в ужасе отметала свои мысли, а потом думала снова - и колебания были невыносимыми, лихорадящими, раздирающими на части...
Когда следующим утром Повелительница с тревогой спрашивала, отчего её любимица так бледна, Дилль честно отвечала, что не спала этой ночью. И даже не солгала, добавив, что её мучают дурные предчувствия из-за грядущих переговоров. Её погладили по волосам и успокоили, что всё будет хорошо, а потом отпустили отдохнуть. И Авэндилль провела ещё пару часов наедине со своими демонами, после чего отправилась на обычную утреннюю прогулку по дворцовому саду.
К тому моменту она уже почти приняла мысль, что может сделать это. То, в чём обвинят дроу. Действительно: когда недоверием и тревогой пропитан сам воздух в эльфийском дворце, когда все Дети Солнца напряжены, точно струны хёрпы*... достаточно одного неосторожного прикосновения, резкого движения, и эти струны лопнут. Дроу уничтожат на месте, и никто не будет разбираться, кто в действительности виновен, что жена Хьовфина вдруг упала бездыханной. А она должна умереть мгновенно, чтобы Повелитель не смог совершить эйтлих.
(*прим.: риджийкий аналог лютни)
Да, если она умрёт сейчас, Повелитель наверняка сможет оправиться от утраты. Конечно, придётся ждать ещё годы, чтобы подтолкнуть Хьовфина возобновить старую помолвку - и Дилль подождёт. Не шестьдесят лет, гораздо меньше, но подождёт.
И в итоге всё обернётся к лучшему.
Советник прав. Когда-нибудь тёмные обязательно захотят довершить дело Тэйранта Кровавого. Мысли о примирении с ними - ужасная ошибка: их вообще следовало уничтожить ещё после той войны, раз и навсегда. Сделать то, что сами дроу собирались сделать со светлыми. Заставить расплатиться за все злодеяния, что они совершили, за все жизни, что они забрали. Не дать им обмануть всех мнимым миролюбием - благое дело. И теперь, вышагивая по садовым дорожкам, оставляя в первом снегу, выпавшем ночью, едва заметные следы, Авэндилль думала только об одном: как сделать это. Отравить незаметно, но чтобы всем было очевидно: это совершили тёмные.
Отравленное оружие, отравленное оружие...
А потом, в какой-то момент пути по извилистым тропинкам, она услышала песню.
Голос Фрайндина Дилль узнала сразу. Во время своих прогулок она не раз слышала его: младший брат Повелителя любил уходить в сад и петь, сливая свой голос с птичьими трелями - но этим утром, возвещавшим о близости зимы, его песня звучала кристально и одиноко, далеко разносясь в воздухе, напоенном холодной тишиной.
- ...и колечко сестра протянула сестре, и сказала принцесса младая: 'В этот день не отринь мой подарок тебе, о сестрица моя дорогая!'...
Песня была смутно знакомой. Спустя пару куплетов Авэндилль вспомнила, что слышала её раньше, когда-то давно: кажется, в исполнении того же Фрайна. Услышала и забыла.
Только вот теперь слова, вплетённые в музыку, заставили её ускорить шаг.
Жадно вслушиваясь в каждое.
- ...нежный палец её уколола игла, яд разлился под кожею мигом, и сестра, умирая, сестру прокляла, да не слышал никто её крика. И смеялась принцесса, довольна собой, золотою качая главою: 'Твой колдун, твой герой ныне будет со мной - не соперничать мёртвой с живою!'...
Когда Авэндилль наконец увидела Фрайна, сидевшего на своём любимом месте - гранитном камне, поросшем мхом под раскидистым кустом жасмина, - тот уже допевал последние строки, успокаивая пальцами растревоженные струны хёрпы. Чистая снежная белизна, окружавшая брата Повелителя эльфов, гармонировала с его зимней красой, и в который раз за эти годы Авэндилль подумала, что Фрайндин прекрасен - но всё же не прекраснее царственного брата.
Он заметил эльфийку, лишь смолкнув.
- Приветствую, маленькая леттэ, - проговорил Фрайндин тогда. С улыбкой, неизменно светлой и приветливой. - Прогуливаетесь, как обычно?
- Пресветлый тэлья... благодарю, ваш восхитительный голос в который раз скрасил моё одиночество, - кажется, тогда Авэндилль отвесила традиционный поклон чересчур нетерпеливо. - Не изволите ли поведать, что за дивную песню вы сейчас пели?
- О, её сочинили люди. Облекли в песню реальную историю... как бы мне ни хотелось иного, - взгляд эльфа сделался печальным. - Когда-то двум сёстрам, дочерям королевского рода, приглянулся один молодой маг. Но он отдал своё сердце старшей, и тогда младшая отравила сестру.
- Подарила ей кольцо, в котором скрывалась игла с ядом, если я правильно расслышала.
- Да. Правильно. К моему великому сожалению, - Фрайндин вскинул голову, глядя на голые ветви золотого древа: они протянулись высоко над ним рамой разбитого витража. - Наверное, я никогда не пойму, как люди могут убивать друг друга из-за подобных мелочных... как можно поступать так? Уничтожать тех, кто доверяет тебе, кто любит тебя - из-за того, кто всё равно никогда не будет счастлив с тобой?
Авэндилль и сейчас помнила серое небо, отражавшееся в его глазах, обесцвечивая их, раскрашивая белёсым льдом. В голосе эльфа слышалась такая искренняя, неподдельная боль, точно он говорил о ком-то из тех, кого знал лично.
Впрочем, вполне возможно, что он и правда лично знал тех принцесс.
И, вспоминая об этом, Авэндилль усмехнулась.
Милый, добрый, наивный Фрайндин... всегда принимал всё близко к сердцу, всегда отдавался всему с горячностью своего вечно юного сердца. Всегда казался слишком хорошим для этой грешной земли.
Какая ирония, что именно он в итоге подсказал Дилль способ, как убить жену его брата.
В библиотеке она узнала название нужного яда. Под покровом ночи незаметно улизнуть из дворца в человеческие кварталы Солэна стоило небольшого труда, но лишь небольшого. В первую свою вылазку Дилль только заглянула в лавочку мага - за кристаллами, и к швее - за мантией колдуньи. А вот во вторую, уже не беспокоясь ни за свою безопасность, ни за раскрытие инкогнито, отправилась в злачные места.
Она понимала, что не может просто прийти к первому попавшемуся ювелиру и попросить изготовить колечко с секретом. Далеко не каждый ювелир пойдёт на такое... да и яд достать было не так просто. Однако в грязных людских тавернах, пряча лицо в тени глубокого капюшона, намеренно понижая голос до хриплого шёпота, Дилль осторожно выведала, кто может помочь ей. Не за один вечер, но выведала.
И к тому моменту, когда она отправилась в свите Повелительницы на переговоры с тёмными, палец Дилль украшал заветный перстенёк.
Её уговаривали остаться в Солэне, в безопасности. Не родители, Повелительница. Дилль настояла, что не покинет свою обожаемую госпожу в этот смутный час. Пришлось даже расплакаться, чтобы ей уступили - покойная жена Фина всегда была сентиментальна, и чужие слёзы трогали её. В итоге Дилль всё-таки оказалась в замке Матхниз, где впервые увидела дроу. Живых, настоящих: с волосами цвета звёзд, с глазами цвета янтарной луны, с кожей цвета сумерек...
