– Ой, Индра-а!
Да что за театральщина?! Лезу, раздвигаю ребят. И сама ахаю.
Под ногами, начинаясь с мелкой змеистой трещинки, зияет провал.
– Ведет к самому бхандару. Он заканчивается за колонной, и изнутри проход никто еще не видел.
– Сур! Да как же можно туда лезть?! Это же просто святотатство!
Я все еще оглушена распростертой передо мной картиной. Огромная дыра распарывает чрево Храмовой горы, Вии-шну. Это не провал. Это копье, пробившее его плоть, и застрявшее в нем.
– Когда я нашел эту трещину, я очень испугался. Я даже подумал, что Бог умирает, и теперь такие трещины и разрушения будут появляться повсюду. Но потом я понял! – Сур, как никогда, серьезен. – Это не трещина, это – путь! Вии-шну открыл мне путь к своему сердцу с другой стороны, чтобы я сейчас показал его тебе. И тебя не должна пугать его форма и вид.
Несколько вдохов я смотрю на него.
– Брат мой! Все это время я думала, что твой талант – открывать новое. Но сейчас я вижу: твой талант – убеждать.
Стены провала мягко оформили корни, и по ним мы быстро спускаемся к череде ман-тапар и проходов, коих множество под руками Вии-шну. Хотя, как и переживал Сур, для меня спуск заканчивается несколькими царапинами на предплечьях. Бхандар, действительно, оказывается прямо за углом, и я, выглянув из-за колонны, и убедившись, что нас никто не увидел, быстро прохожу туда, и забираю ксаару. Ее следует носить только во время выполнения ритуальных танцев, и сейчас как раз такой день. Все же остальное время она хранится тут, с другими церемониальными украшениями, под зорким оком хранителя бхандара.
Застежка ксаары защелкивается на моей шее как раз аккурат с падением последней капли, оставшейся на подготовку к каами-нартанам, когда я оборачиваюсь, и нос к носу сталкиваюсь с тем, кого больше всего тут не хотела бы видеть.
Конечно, нос к носу – это сильное преувеличение, потому что перед моим-то носом было чистое пространство, а вот нос Арьяма целился гораздо ниже, чем бы мне этого хотелось.
– Ты опоздала, девчонка! – К крючковатому носу добавился крючковатый же палец, практически пронзавший меня желтым длинным ногтем. – Дэ-ва дааши должны уметь рассчитывать время! Иначе твои танцы ничего не стоят!
Старик Арьям, как никто, умел вгонять меня в ступор. Он родился так давно, что рук у него было еще всего лишь две. А вот кожа, за величиной прожитых лет, из синей стала уже практически черной. Это пугало до жути. Хуже всего было то, что он и был хранителем бхандара. И мне всякий раз приходилось как-то изворачиваться, чтобы забрать (и вернуть!) вещи, необходимые при совершении того или иного обряда, и не столкнуться с ним.
Распластавшись по стене, и чуть не свернув, попутно, пару крайне редких и ценных сосудов со своих постаментов, я попыталась просочиться обратно к выходу, лишь только пискнув пересохшими губами, что, фактически, время было соблюдено до вдоха.
– Настоящая дэ-ва дааши мыслит не вдохами! – доносится мне вслед дребезжание его голоса, многократно усиленное сводами коридора.
– Странно, – уже чуть позже шепчет мне Сур, провожая к ступням Вии-шну, чтобы другие, собравшиеся на церемонию, его не расслышали. – Арьям такой небольшой, сгорбленный, а столько тревоги на тебя навевает!
– Тревога не имеет размера и формы. Разве ты – ничего не боишься?
– Конечно же нет! – звонко вскрикивает мальчик. – Кого я могу бояться? Даже огромного охотника – я и того не испугался бы!
Те, и вправду, были страшны. Раскрашивали себя под дэвов, чтобы духи считали их за своих.
– Ты бы его заговорил! – уже смеюсь я. – В следующий раз возьму тебя с собой в бхандар, и ты отвлечешь хранителя Арьяма!
Когда приготовления заканчиваются, все собираются полукругом перед нат-а анди, большой возвышенной площадкой, где танцуют дэ-ва дааши. Она сплошь покрыта небольшими, по глубине, канавками, и, при танце, нужно быть осторожной, и знать, куда можно наступить, а куда – нет. Если подняться чуть выше и кинуть взор на храм в ногах Вии-шну свысока, то на площадке, помимо традиционных узоров и орнаментов, станут ясно видны знакомые, по небу, созвездия, а весь комплекс, с рядом воздушных беседок, арками врат ар-дха, и, казалось бы, рассыпанными, тут и там зонтиками самых ярких цветов, покажет устройство и всей Вселенной.
Солнце уже прошло полуденный пик, и, в момент церемонии, всем, пришедшим услышать Вии-шну, будут четко видны силуэты танцоров. Набирающее багрянец светило будет давать бронзовый отблеск на зеленых одеждах, и будет казаться, что все дэ-ва дааши покрыты расплавленным золотом, и светятся невиданным огнем, символизируя яджну.
Сперва, сразу после обряда, каами-нартанам я совершаю вместе с сестрами, но потом они расступаются, оставляя на нат-а анди меня одну. И мой танец сегодня о дарах. Одна хаста сменяется другой, пуш-аапута перетекает в картари, но вот я замечаю, что совершенно не понимаю, какие совершаю движения. Я вижу безмолвные лица вокруг, они крутятся вокруг меня быстрее, и быстрее, сливаясь в одно полотно где-то высоко у меня над головой, и вот уже мир теряет свою ось, а камень нат-а анди такой мягкий и удобный... Темнота. Почему сегодня ночь пришла так скоро?
Легкие, едва ли не осторожные, звуки флейты и ви'ны. Пчелы, пчелы, их гул и легкость.
Пара рук, с соединенными большими и безымянными пальцами, наискось пересекает пространство. Действующее лицо. Тут же вторая пара проводит полукруг развернутыми ладонями, соединяясь чуть выше колена, а нога заходит назад, держа носок развёрнутым параллельно плечам. Место действия. Время и условия. Кисти третьей пары взмывают вверх, и тут же ниспадают.
Рука рвет цветы. Музыка становится более настойчивой. Девушка так прекрасна! Но мёд... Как же без мёда?
Средний и безымянный пальцы первой правой руки совершают движения, будто подзывая кого-то, вторая сгибается в локте. Ее догоняет одна из левых, с четырьмя переплетенными пальцами, и "спрятанным" большим. Вздымается высоко указательный палец.
Слезы, цветы кружатся в воздухе, падают, падают, вянут в траве. Только сейчас вступает тавил, и его звуки отдаются ударами сердца всех присутствующих.
Вторая левая рука, вместе с корпусом, движется вниз, правая мягко отходит в сторону, все пальцы вытянуты, и только большой стремится по направлению к зрителям. Верхняя пара рук с подрагивающими указательными совершает малые круги, и вот только третья пара готова сложиться в тамра-чуда, как глаза закатываются, ноги делают резкий шаг назад, тело выпрямляется, а руки, все разом, синхронно, без какого-то ни было изящества и моей воли, соединяются в хастах "солнце", "страх", "тьма" и "конец". И, будто в подтверждение этого, меня накрывает только что обещанная тьма.
– Не трогайте ее! – первым возвращается звук. Я слышу скрипучий голос хранителя Арьяма. Ну почему именно он?
– Не трогайте ее, – повторяется уже ближе, – и сама в себя придет!
Я открываю глаза. Все столпились вокруг меня, лица удивленные, не понимающие. Испуганные. Может, я вижу в них лишь отражение своего лица? Несмотря на брюзжание Арьяма, сестры поднимают меня, и уводят.
– Стойте! – раздается за спиной его возглас. – Стойте!
Он еле нагоняет нас.
– Ксааре не место в жилых комнатах!
Он тянет ко мне, к моей шее, свои руки, и на мгновение мне кажется, что он сомкнет их вокруг. Но он даже не касается меня. Изворачивается, клянет непослушные пальцы, но даже не притрагивается ни разу к моей коже. Замок щелкает, украшение падает в его ладонь, и Арьям, довольный, ни разу не обернувшись, хромает к бхандару. Зря я очнулась!
– Это правда? Случится что-то плохое? – Сур сидел у моей постели. На ночь меня оставили здесь, в одной из общих хатха? под дланями Вии-шну.
– Я тоже буду предсказывать будущее! – громко шепчет со своей постели Нита, но Сур слишком обеспокоен, чтобы обращать на нее внимание.
– Я плохо все помню. По мне, это было больше похоже на судороги, чем на предсказание.
Что там? Что-то связанное одновременно с солнцем и тьмой?..
– И мне даже не придется учить все-все хаста и аби-ная! Достаточно нрии-та, и точно хватит и моих четырех рук!
– Но ведь то, что показала Индра – ты поняла, да? – наконец заинтересовался Сур.
– Конечно поняла! Я уже не маленькая, и много знаю!
...что-то, связанное с...
– Сначала был огонь... Нет, это солнце! ... А потом еще тоже солнце, только перевернутое. Это...
– Тьма, – одними губами шепчу я.
– Потом еще был такой странный знак, похожий на когти тигра, только более резким движением... Такой я не знаю, – смущенно призналась девочка.
– Это не удивительно. И, наверное, даже хорошо. – Я села на постели. – Эта хаста означает "страх".
– Ну да, – согласилась Нита, – тут я ничего не боюсь!
– А последний? – допытывается Сур.
– Ну, он обычно всегда идет в конце любого танца. Это он и означает – "конец". Только сейчас он был не совсем такой. Сейчас он был, – Нита пожала плечами, – больше?
Абсолютный конец. Свет превращается в тьму – и на этом все. Время останавливается. Остается только страх – над ним время никак не властно.
Я долго ворочалась в постели. Мой танец, движениями которого руководила вовсе не я, никак не шел из головы. Как может солнце совсем превратиться во тьму? Как может настать конец всему? Может ли быть абсолютная ночь?
Может быть – закралась совсем-совсем крохотная, как пламя свечи на ветру, надежда – мы все всё не так поняли? Ну может же, ну?
Или... Если это все действительно правда... Если... Может быть, есть шанс все исправить?
Но как? Кто даст ответ?
Я тоже буду предсказательницей!
Я знаю, где я могу получить ответ! Точнее – где я могу попытаться его получить. Ай-Наа!
Не раздумывая больше, и не давая себе времени передумать, я тихонько выскальзываю из постели, и крадусь к дверям. Моя шестирукая тень жутким чудищем на мгновение преграждает скудный свет, идущий от единственного узкого окна. Но мгновения хватает, и Нита вскакивает:
– Я с тобой! – девочка даже не спрашивает, куда я собралась. Так-то мой ответ мог бы быть более очевиден.
Но я не хочу будить кого-то еще, и от мысли уговаривать ребенка, у которого и шепот – звонкий, тут же отказываюсь. Машу ей рукой. Одной. А все остальные прикладываю к губам в знак того, чтобы она вела себя как можно тише. Еще тише! Все украшения, даже таамини, с меня сняли. Сейчас отсутствие их звона – это благо. Я уже решила оставить их тут, но в последний момент все же как можно аккуратнее сгребаю их в кулак. Без их веса и объятий я ощущаю себя совсем не своей.
Мы выбираемся из комнаты, но буквально на пороге я чуть не спотыкаюсь о ноги Сура. Он не ушел в свою хатха?, и ждет, когда начнется время, тут же, у двери. О, мой маленький верный страж! От моего непреднамеренного пинка верный страж не просыпается, и даже кажется, что начинает еще сильнее сопеть. Но я торможу так резко, что Нита, шедшая сзади, испуганно – даже не вскрикивает – вздыхает. Но и этого оказывается достаточно для того, чтобы мальчишка тут же был уже на ногах, и, еще протирая одними руками глаза, другие уже привел в боевое положение.
– Эй, вы куда это? – едва разглядев, кто перед ним, спросил Сур. Кулаки, впрочем, разжал.
– Интересно, хоть кто-то может тут подумать, что я просто иду в туалет? – тихонько огрызаюсь я. И тут же вижу две темные, качающиеся из стороны в сторону головы.
– Не-а.
– Ты же девочка, зачем это тебе? – добивает меня Сур. С удивлением перевожу взгляд с него на Ниту, и обратно. Та пожимает плечами.
– А, ну да... – доходит до Сура наконец. – Так а куда ты?
Вздыхаю, машу рукой и этому, и скорее-скорее, пока еще кто-то этой ночью не решил или прогуляться, или ждать время в каком-то крайне удобном месте, вроде выхода из спальни, веду их под темное небо.
Мне кажется, или на небе стало меньше звезд?
– Так, сейчас я вам кое-что скажу, но больше никаких вопросов! Ясно? Сур, мне может потребоваться твоя помощь, чтобы пройти к голове Вии-шну.
– К... К голове??!
– Туда же нельзя!
Я молчу.
– Я – дэ-ва дааши, – добавляю только чуть позже. Как будто это должно все объяснить.
– Но ведь не так же?! И как мы пойдем ночью? Ночью ведь нет времени!
И почему никто не задался этими вопросами, когда увязался за мной?
– Я должна узнать все сейчас! Может быть, потом будет поздно? Пока не идет время, у нас есть шанс!
– Но что ты хочешь делать?
Вот тут будет самое сложное. Я уже злюсь.
– Если не хотите, можете не идти со мной. Я и сама ночью в джунглях сориентируюсь. А мне нужно попасть к Шан-ду.
Нита, округлив глаза, вздыхает так громко, что на мгновение мне кажется, что вот-вот, и сюда набегут все, во главе, конечно же, с мааликом, и с не по годам и времени суток резвым Арьямом, но, к счастью, последнее – лишь мое воображение. Девочка указательным пальцем касается своего лба между черными бровями, и я киваю – да, она все верно поняла. Мы идем в Неназванный Чанди. Святилище.
За всю свою жизнь, а я видела восход звезды Орас двадцать три раза, я никогда не бывала в джунглях после захода солнца. Да кто пойдет туда ночью? Зачем? Редкий всполох фонарного огня прольется за порог в этот час, и никто из братьев и сестер, ни на Храмовой горе, ни в поселении, его не переступит.
– Почему люди спят ночью? – задается вопросом Нита. Мы уже отошли на достаточное расстояние, и ее голосок не может привлечь чей-то слух. Мы идем вверх, пока еще знакомыми тропками, вот по этой я еще только утром пробиралась на "свою" полянку, но ночь уже сейчас искажает черты и пространство, и дорогу, каждый шаг по ней, приходится узнавать заново. Как будто бы ночь открывает свои, ведомые только ей, грани в каждом окружающем нас предмете. – Ведь, пока не идет время, можно было бы столько всего успеть!
– Ага, а спать когда?
– Днем, конечно, братишка! Так чаша снова и опустеет, время остановится, и можно будет опять много всего успеть! И одеяла не нужны, под солнышком и так хорошо спится!
– Только что-то тропинка все никак не закончится... Это она в темноте такая длинная стала? Эй, Сур, мы не сбились с пути?
Паренек стал озираться и выглядел довольно озадаченно.
– Все такое похожее, и не похожее одновременно! Мы как будто сразу в двух мирах очутились, и там, и не там...
– Ой... – тихонько начала бояться Нита. – А что, если Вии-шну нас к Неназванному Чанди не пускает? И мы, сами не заметив как, обойдем весь остров, да и вернемся к тому, с чего начали?
– Или вообще, перейдем всю Храмовую гору, спустимся с другой стороны, так же, незаметно для себя, по мосту пройдем к поселению, его тоже не заметим, да и пойдем в большие джунгли плутать! – страшным шепотом прямо на ухо сестре вещает Сур.
– Сур, ты не видишь, что она и так напугана? Зачем пугаешь ее еще больше?
– Когда страх становится настолько большим – он становится еще и нелепым. И тогда и не страшным даже совсем. ...А мы поплутаем немного в больших джунглях, найдем много вкусных спелых фруктов, и спокойно вернемся сюда, где нас будут все хвалить и почитать! – видя, что его метод так и не помог сестренке, быстро наплел мальчик. – И никого не встретим! Ни тигров, ни ягуаров, ни пантер! – добавил он еще, на всякий случай.
– А дэвов?
– Они разве в джунглях живут?
– А где еще сокровища прятать? А как раз они у дэвов и бывают!
Да что за театральщина?! Лезу, раздвигаю ребят. И сама ахаю.
Под ногами, начинаясь с мелкой змеистой трещинки, зияет провал.
– Ведет к самому бхандару. Он заканчивается за колонной, и изнутри проход никто еще не видел.
– Сур! Да как же можно туда лезть?! Это же просто святотатство!
Я все еще оглушена распростертой передо мной картиной. Огромная дыра распарывает чрево Храмовой горы, Вии-шну. Это не провал. Это копье, пробившее его плоть, и застрявшее в нем.
– Когда я нашел эту трещину, я очень испугался. Я даже подумал, что Бог умирает, и теперь такие трещины и разрушения будут появляться повсюду. Но потом я понял! – Сур, как никогда, серьезен. – Это не трещина, это – путь! Вии-шну открыл мне путь к своему сердцу с другой стороны, чтобы я сейчас показал его тебе. И тебя не должна пугать его форма и вид.
Несколько вдохов я смотрю на него.
– Брат мой! Все это время я думала, что твой талант – открывать новое. Но сейчас я вижу: твой талант – убеждать.
Стены провала мягко оформили корни, и по ним мы быстро спускаемся к череде ман-тапар и проходов, коих множество под руками Вии-шну. Хотя, как и переживал Сур, для меня спуск заканчивается несколькими царапинами на предплечьях. Бхандар, действительно, оказывается прямо за углом, и я, выглянув из-за колонны, и убедившись, что нас никто не увидел, быстро прохожу туда, и забираю ксаару. Ее следует носить только во время выполнения ритуальных танцев, и сейчас как раз такой день. Все же остальное время она хранится тут, с другими церемониальными украшениями, под зорким оком хранителя бхандара.
Застежка ксаары защелкивается на моей шее как раз аккурат с падением последней капли, оставшейся на подготовку к каами-нартанам, когда я оборачиваюсь, и нос к носу сталкиваюсь с тем, кого больше всего тут не хотела бы видеть.
Конечно, нос к носу – это сильное преувеличение, потому что перед моим-то носом было чистое пространство, а вот нос Арьяма целился гораздо ниже, чем бы мне этого хотелось.
– Ты опоздала, девчонка! – К крючковатому носу добавился крючковатый же палец, практически пронзавший меня желтым длинным ногтем. – Дэ-ва дааши должны уметь рассчитывать время! Иначе твои танцы ничего не стоят!
Старик Арьям, как никто, умел вгонять меня в ступор. Он родился так давно, что рук у него было еще всего лишь две. А вот кожа, за величиной прожитых лет, из синей стала уже практически черной. Это пугало до жути. Хуже всего было то, что он и был хранителем бхандара. И мне всякий раз приходилось как-то изворачиваться, чтобы забрать (и вернуть!) вещи, необходимые при совершении того или иного обряда, и не столкнуться с ним.
Распластавшись по стене, и чуть не свернув, попутно, пару крайне редких и ценных сосудов со своих постаментов, я попыталась просочиться обратно к выходу, лишь только пискнув пересохшими губами, что, фактически, время было соблюдено до вдоха.
– Настоящая дэ-ва дааши мыслит не вдохами! – доносится мне вслед дребезжание его голоса, многократно усиленное сводами коридора.
– Странно, – уже чуть позже шепчет мне Сур, провожая к ступням Вии-шну, чтобы другие, собравшиеся на церемонию, его не расслышали. – Арьям такой небольшой, сгорбленный, а столько тревоги на тебя навевает!
– Тревога не имеет размера и формы. Разве ты – ничего не боишься?
– Конечно же нет! – звонко вскрикивает мальчик. – Кого я могу бояться? Даже огромного охотника – я и того не испугался бы!
Те, и вправду, были страшны. Раскрашивали себя под дэвов, чтобы духи считали их за своих.
– Ты бы его заговорил! – уже смеюсь я. – В следующий раз возьму тебя с собой в бхандар, и ты отвлечешь хранителя Арьяма!
Когда приготовления заканчиваются, все собираются полукругом перед нат-а анди, большой возвышенной площадкой, где танцуют дэ-ва дааши. Она сплошь покрыта небольшими, по глубине, канавками, и, при танце, нужно быть осторожной, и знать, куда можно наступить, а куда – нет. Если подняться чуть выше и кинуть взор на храм в ногах Вии-шну свысока, то на площадке, помимо традиционных узоров и орнаментов, станут ясно видны знакомые, по небу, созвездия, а весь комплекс, с рядом воздушных беседок, арками врат ар-дха, и, казалось бы, рассыпанными, тут и там зонтиками самых ярких цветов, покажет устройство и всей Вселенной.
Солнце уже прошло полуденный пик, и, в момент церемонии, всем, пришедшим услышать Вии-шну, будут четко видны силуэты танцоров. Набирающее багрянец светило будет давать бронзовый отблеск на зеленых одеждах, и будет казаться, что все дэ-ва дааши покрыты расплавленным золотом, и светятся невиданным огнем, символизируя яджну.
Сперва, сразу после обряда, каами-нартанам я совершаю вместе с сестрами, но потом они расступаются, оставляя на нат-а анди меня одну. И мой танец сегодня о дарах. Одна хаста сменяется другой, пуш-аапута перетекает в картари, но вот я замечаю, что совершенно не понимаю, какие совершаю движения. Я вижу безмолвные лица вокруг, они крутятся вокруг меня быстрее, и быстрее, сливаясь в одно полотно где-то высоко у меня над головой, и вот уже мир теряет свою ось, а камень нат-а анди такой мягкий и удобный... Темнота. Почему сегодня ночь пришла так скоро?
Легкие, едва ли не осторожные, звуки флейты и ви'ны. Пчелы, пчелы, их гул и легкость.
Пара рук, с соединенными большими и безымянными пальцами, наискось пересекает пространство. Действующее лицо. Тут же вторая пара проводит полукруг развернутыми ладонями, соединяясь чуть выше колена, а нога заходит назад, держа носок развёрнутым параллельно плечам. Место действия. Время и условия. Кисти третьей пары взмывают вверх, и тут же ниспадают.
Рука рвет цветы. Музыка становится более настойчивой. Девушка так прекрасна! Но мёд... Как же без мёда?
Средний и безымянный пальцы первой правой руки совершают движения, будто подзывая кого-то, вторая сгибается в локте. Ее догоняет одна из левых, с четырьмя переплетенными пальцами, и "спрятанным" большим. Вздымается высоко указательный палец.
Слезы, цветы кружатся в воздухе, падают, падают, вянут в траве. Только сейчас вступает тавил, и его звуки отдаются ударами сердца всех присутствующих.
Вторая левая рука, вместе с корпусом, движется вниз, правая мягко отходит в сторону, все пальцы вытянуты, и только большой стремится по направлению к зрителям. Верхняя пара рук с подрагивающими указательными совершает малые круги, и вот только третья пара готова сложиться в тамра-чуда, как глаза закатываются, ноги делают резкий шаг назад, тело выпрямляется, а руки, все разом, синхронно, без какого-то ни было изящества и моей воли, соединяются в хастах "солнце", "страх", "тьма" и "конец". И, будто в подтверждение этого, меня накрывает только что обещанная тьма.
– Не трогайте ее! – первым возвращается звук. Я слышу скрипучий голос хранителя Арьяма. Ну почему именно он?
– Не трогайте ее, – повторяется уже ближе, – и сама в себя придет!
Я открываю глаза. Все столпились вокруг меня, лица удивленные, не понимающие. Испуганные. Может, я вижу в них лишь отражение своего лица? Несмотря на брюзжание Арьяма, сестры поднимают меня, и уводят.
– Стойте! – раздается за спиной его возглас. – Стойте!
Он еле нагоняет нас.
– Ксааре не место в жилых комнатах!
Он тянет ко мне, к моей шее, свои руки, и на мгновение мне кажется, что он сомкнет их вокруг. Но он даже не касается меня. Изворачивается, клянет непослушные пальцы, но даже не притрагивается ни разу к моей коже. Замок щелкает, украшение падает в его ладонь, и Арьям, довольный, ни разу не обернувшись, хромает к бхандару. Зря я очнулась!
– Это правда? Случится что-то плохое? – Сур сидел у моей постели. На ночь меня оставили здесь, в одной из общих хатха? под дланями Вии-шну.
– Я тоже буду предсказывать будущее! – громко шепчет со своей постели Нита, но Сур слишком обеспокоен, чтобы обращать на нее внимание.
– Я плохо все помню. По мне, это было больше похоже на судороги, чем на предсказание.
Что там? Что-то связанное одновременно с солнцем и тьмой?..
– И мне даже не придется учить все-все хаста и аби-ная! Достаточно нрии-та, и точно хватит и моих четырех рук!
– Но ведь то, что показала Индра – ты поняла, да? – наконец заинтересовался Сур.
– Конечно поняла! Я уже не маленькая, и много знаю!
...что-то, связанное с...
– Сначала был огонь... Нет, это солнце! ... А потом еще тоже солнце, только перевернутое. Это...
– Тьма, – одними губами шепчу я.
– Потом еще был такой странный знак, похожий на когти тигра, только более резким движением... Такой я не знаю, – смущенно призналась девочка.
– Это не удивительно. И, наверное, даже хорошо. – Я села на постели. – Эта хаста означает "страх".
– Ну да, – согласилась Нита, – тут я ничего не боюсь!
– А последний? – допытывается Сур.
– Ну, он обычно всегда идет в конце любого танца. Это он и означает – "конец". Только сейчас он был не совсем такой. Сейчас он был, – Нита пожала плечами, – больше?
Абсолютный конец. Свет превращается в тьму – и на этом все. Время останавливается. Остается только страх – над ним время никак не властно.
Я долго ворочалась в постели. Мой танец, движениями которого руководила вовсе не я, никак не шел из головы. Как может солнце совсем превратиться во тьму? Как может настать конец всему? Может ли быть абсолютная ночь?
Может быть – закралась совсем-совсем крохотная, как пламя свечи на ветру, надежда – мы все всё не так поняли? Ну может же, ну?
Или... Если это все действительно правда... Если... Может быть, есть шанс все исправить?
Но как? Кто даст ответ?
Я тоже буду предсказательницей!
Я знаю, где я могу получить ответ! Точнее – где я могу попытаться его получить. Ай-Наа!
Не раздумывая больше, и не давая себе времени передумать, я тихонько выскальзываю из постели, и крадусь к дверям. Моя шестирукая тень жутким чудищем на мгновение преграждает скудный свет, идущий от единственного узкого окна. Но мгновения хватает, и Нита вскакивает:
– Я с тобой! – девочка даже не спрашивает, куда я собралась. Так-то мой ответ мог бы быть более очевиден.
Но я не хочу будить кого-то еще, и от мысли уговаривать ребенка, у которого и шепот – звонкий, тут же отказываюсь. Машу ей рукой. Одной. А все остальные прикладываю к губам в знак того, чтобы она вела себя как можно тише. Еще тише! Все украшения, даже таамини, с меня сняли. Сейчас отсутствие их звона – это благо. Я уже решила оставить их тут, но в последний момент все же как можно аккуратнее сгребаю их в кулак. Без их веса и объятий я ощущаю себя совсем не своей.
Мы выбираемся из комнаты, но буквально на пороге я чуть не спотыкаюсь о ноги Сура. Он не ушел в свою хатха?, и ждет, когда начнется время, тут же, у двери. О, мой маленький верный страж! От моего непреднамеренного пинка верный страж не просыпается, и даже кажется, что начинает еще сильнее сопеть. Но я торможу так резко, что Нита, шедшая сзади, испуганно – даже не вскрикивает – вздыхает. Но и этого оказывается достаточно для того, чтобы мальчишка тут же был уже на ногах, и, еще протирая одними руками глаза, другие уже привел в боевое положение.
– Эй, вы куда это? – едва разглядев, кто перед ним, спросил Сур. Кулаки, впрочем, разжал.
– Интересно, хоть кто-то может тут подумать, что я просто иду в туалет? – тихонько огрызаюсь я. И тут же вижу две темные, качающиеся из стороны в сторону головы.
– Не-а.
– Ты же девочка, зачем это тебе? – добивает меня Сур. С удивлением перевожу взгляд с него на Ниту, и обратно. Та пожимает плечами.
– А, ну да... – доходит до Сура наконец. – Так а куда ты?
Вздыхаю, машу рукой и этому, и скорее-скорее, пока еще кто-то этой ночью не решил или прогуляться, или ждать время в каком-то крайне удобном месте, вроде выхода из спальни, веду их под темное небо.
Мне кажется, или на небе стало меньше звезд?
– Так, сейчас я вам кое-что скажу, но больше никаких вопросов! Ясно? Сур, мне может потребоваться твоя помощь, чтобы пройти к голове Вии-шну.
– К... К голове??!
– Туда же нельзя!
Я молчу.
– Я – дэ-ва дааши, – добавляю только чуть позже. Как будто это должно все объяснить.
– Но ведь не так же?! И как мы пойдем ночью? Ночью ведь нет времени!
И почему никто не задался этими вопросами, когда увязался за мной?
– Я должна узнать все сейчас! Может быть, потом будет поздно? Пока не идет время, у нас есть шанс!
– Но что ты хочешь делать?
Вот тут будет самое сложное. Я уже злюсь.
– Если не хотите, можете не идти со мной. Я и сама ночью в джунглях сориентируюсь. А мне нужно попасть к Шан-ду.
Нита, округлив глаза, вздыхает так громко, что на мгновение мне кажется, что вот-вот, и сюда набегут все, во главе, конечно же, с мааликом, и с не по годам и времени суток резвым Арьямом, но, к счастью, последнее – лишь мое воображение. Девочка указательным пальцем касается своего лба между черными бровями, и я киваю – да, она все верно поняла. Мы идем в Неназванный Чанди. Святилище.
За всю свою жизнь, а я видела восход звезды Орас двадцать три раза, я никогда не бывала в джунглях после захода солнца. Да кто пойдет туда ночью? Зачем? Редкий всполох фонарного огня прольется за порог в этот час, и никто из братьев и сестер, ни на Храмовой горе, ни в поселении, его не переступит.
– Почему люди спят ночью? – задается вопросом Нита. Мы уже отошли на достаточное расстояние, и ее голосок не может привлечь чей-то слух. Мы идем вверх, пока еще знакомыми тропками, вот по этой я еще только утром пробиралась на "свою" полянку, но ночь уже сейчас искажает черты и пространство, и дорогу, каждый шаг по ней, приходится узнавать заново. Как будто бы ночь открывает свои, ведомые только ей, грани в каждом окружающем нас предмете. – Ведь, пока не идет время, можно было бы столько всего успеть!
– Ага, а спать когда?
– Днем, конечно, братишка! Так чаша снова и опустеет, время остановится, и можно будет опять много всего успеть! И одеяла не нужны, под солнышком и так хорошо спится!
– Только что-то тропинка все никак не закончится... Это она в темноте такая длинная стала? Эй, Сур, мы не сбились с пути?
Паренек стал озираться и выглядел довольно озадаченно.
– Все такое похожее, и не похожее одновременно! Мы как будто сразу в двух мирах очутились, и там, и не там...
– Ой... – тихонько начала бояться Нита. – А что, если Вии-шну нас к Неназванному Чанди не пускает? И мы, сами не заметив как, обойдем весь остров, да и вернемся к тому, с чего начали?
– Или вообще, перейдем всю Храмовую гору, спустимся с другой стороны, так же, незаметно для себя, по мосту пройдем к поселению, его тоже не заметим, да и пойдем в большие джунгли плутать! – страшным шепотом прямо на ухо сестре вещает Сур.
– Сур, ты не видишь, что она и так напугана? Зачем пугаешь ее еще больше?
– Когда страх становится настолько большим – он становится еще и нелепым. И тогда и не страшным даже совсем. ...А мы поплутаем немного в больших джунглях, найдем много вкусных спелых фруктов, и спокойно вернемся сюда, где нас будут все хвалить и почитать! – видя, что его метод так и не помог сестренке, быстро наплел мальчик. – И никого не встретим! Ни тигров, ни ягуаров, ни пантер! – добавил он еще, на всякий случай.
– А дэвов?
– Они разве в джунглях живут?
– А где еще сокровища прятать? А как раз они у дэвов и бывают!
