Я тут же вклинился в разговор, так как не испытывал ни малейшего желания слушать их перепалку, а судя по их мыслям, она уже назревала:
– Все дети были созданы на территории славянских государств?
Уф, кажется, удалось отвлечь.
– Получается, что так, – пожала плечами Кейт.
– Если и были созданы дети-вампиры где-то еще, то об этом ничего не известно. Либо создатели их хорошо прятали и не позволяли им охотиться, либо удалось скрыть последствия деятельности таких детей, – ответила Таня.
– Ладно, с вопросом, почему именно в четырнадцатом веке и именно на территории славянских государств появились легенды об упырях, разобрались, – подытожил я. – Но я никак не могу понять, причем тут чеснок, например? Осиновый кол, святая вода, распятие? На вампиров же это не действует, я на себе проверял. Откуда взялось это в легендах?
– Насчет того, что вампиры сгорают на свету – это скорей всего предположение людей. Мы появлялись только ночью, чтобы не демонстрировать блеск кожи, вот люди и решили, что солнце для нас опасно, – высказала Кейт свою мысль, которую я уже прочитал в ее голове. Было видно, что она давно об этом размышляла. – А святая вода, распятие… скорей всего это просто желание людей верить, что бог и священные символы защитят их.
– Я читала про порфирию, – произнесла Ирина таким тихим голосом, будто не желая быть услышанной. – Человек с этим заболеванием выглядит как вампир из легенд, бледный, боится солнечного света, не может есть чеснок. Вполне возможно, вид таких людей наводил на мысль об их вампиризме и обогащал ложными деталями легенды.
– Нет, – вдруг воскликнула Таня, а я уже увидел воспоминания в ее голове. – Чеснок действительно каким-то образом влиял на бессмертных младенцев. Я слышала, как Аро произнес однажды что-то наподобие: «Да проще завалить их горой чеснока», рассуждая о способе их уничтожения. Я тогда не придала этому значения, посчитав аллегорией, но теперь я думаю, что он говорил серьезно.
– Странно. Чеснок не влияет на нас, но каким-то образом вредил младенцам? Почему? – удивился я.
Все трое пожали в ответ плечами.
– У Аро и спроси, – хмуро посоветовала Ирина.
Повисла пауза.
– Пойдем, я покажу тебе дом, – улыбнулась мне Таня с видом заправской хозяйки. Мне ничего не оставалось, как подчиниться, так как разговор сестры посчитали законченным.
Таня что-то там ворковала, показывая мне комнаты и залы одна за другой, а я вслушивался в ее мысли, краснея от смущения. Целью ее была вот та дальняя спальня на втором этаже, и именно туда меня Таня и вела с вполне определенной целью. Я видел в ее мыслях образы того, что она предвкушает, это невероятно возбуждало, но так же сильно и вводило в неловкость, и я никак не мог определиться, позволю ли ей сделать со мной все то, что она хочет. При этом мне приходилось оставаться невозмутимым и не давать ей понять, что я знаю, о чем она думает. Это давалось труднее всего, потому что каменный член в моих штанах стал еще более каменным, если это возможно в принципе.
Наконец она завела меня в свою спальню, с темно-пурпурным балдахином над огромной кроватью и позолотой на вычурной резьбе. Остальное я разглядеть не успел, так как девушка припечатала меня к стене и впилась в мои губы своими. Жаркие образы в ее голове по-прежнему смущали, видеть ее глазами воображаемое ею мое обнаженное тело, сплетающееся с ее, было по настоящему болезненно, словно меня вывели голого на улицу и стали показывать пальцем. И в то же время ее фантазия, то, каким она представляет мой член, вонзающийся в ее тело, и предвкушаемое ею удовольствие от того, что я буду брать ее много раз подряд в самых неприличных позах, доставляли мне какое-то извращенное наслаждение.
Мои руки автоматически прижали ее к себе, вызвав ее стон, и я углубил поцелуй, желая большего.
И вдруг среди хаоса ее рваных возбуждающих образов молнией сверкнула мысль, причинив Тане ощутимую боль, которая странным образом пронзила и мое сердце.
"И он тоже уйдет."
– Нет, Таня! – воскликнул я и чуть не застонал, услышав ее ответные мысли. Разве я отказываюсь от ее дара, разве я не хочу ее прямо здесь и сейчас? Разве я не считаю ее привлекательной? Но как теперь объяснить мое «нет», не выдавая моего умения слышать то, что я слышать не должен?
Она отодвинулась от меня, но я удержал ее за плечи, склоняясь в попытке заглянуть ей в глаза. Сейчас она уже не выглядела той сильной и властной вампиршей, сейчас она была маленькой потерянной женщиной, отчаявшейся от чувства, что ее отвергли. Вампир в депрессии – это страшно, а Таня в этом была отражением меня самого.
У меня не было ровно никакого опыта общения с женским полом, я не знал, что правильно говорить, как утешать, сейчас я чувствовал себя полным придурком, и мое вечное семнадцатилетие никогда еще не казалось мне таким ужасным фактом. Но передо мной стояла та, что страдала, и нельзя было просто отмахнуться и сбежать.
– Посмотри на меня, – попросил я. Таня покорно подняла глаза, и я понял, что она плачет, беззвучно, без слез, так как подобная роскошь терять жидкость нам уже недоступна.
– Мне надо уходить, – сказал я, и Таня кивнула, смиренно соглашаясь с тем, что уготовила ей судьба. – И я не хотел бы начинать то, что… – где они, где эти слова, которые прозвучат правильно, которые могут что-то изменить, которые могут заставить человека… ну ладно, пусть вампира… перестать испытывать боль? – Не хотел бы начинать то, что не должно закончиться вот так… То, что требует продолжения.
В глазах Тани появилось слабый блеск.
– Мы мало знаем друг друга. Быть может, мы подождем более благоприятного момента, чтобы начать то, что можно было бы продолжить? Когда никому из нас не нужно будет спешить?
Разочарование в ее глазах полоснуло меня ножом.
«Да нет, не хочу я от тебя отделаться!»
Сказать это в ответ на ее мысли было невозможно, поэтому я молча притянул ее к себе и снова поцеловал. Не отпуская, прошептал куда-то в волосы:
– Таня, ты удивительная. Твоя красота ярче, чем тысячи звезд, – кажется, я вычитал это в какой-то книжке, где говорилось, что женщинам такое нравится, и сейчас я видел, что эти забавные слова пришлись как никогда к месту. Иногда такие книжки помогают косноязычным парням вроде меня выражать свои мысли. – И если чему-то суждено случиться между нами, пусть это будет красиво и правильно.
Она вздохнула, успокаиваясь и расслабляясь в моих руках, а я почему-то почувствовал себя обманщиком.
– Обещай, что вернешься, – пробормотала она. – Чтобы мы могли продолжить то, что пытались начать.
– Я вернусь.
Уж это-то я мог пообещать, не кривя душой.
***
Вся структура клана Вольтури напоминала иерархию королевской семьи, и это настолько подавляло, что сначала я растерялся и чуть ли не начал лебезить перед охранниками, умоляя их сообщить Аро о моей просьбе аудиенции. Но пока я оставался один, ожидая ответа, мысли мои прояснились. Ну, кто они такие? Такие же вампиры, как и я, которые к тому же не были сколь-нибудь значительными персонами в мире людей. Да, сейчас им удалось достичь высокого положения в мире вампиров, но возможно лишь потому, что другим просто неохота было этим заниматься. Стефан и Владимир, о которых мне рассказала Таня, были куда более древними и в свое время гораздо более могущественными. Придет время закатиться и звезде Вольтури. Все меняется. Эта мысль почему-то доставила мне удовольствие.
Поэтому, когда я вошел в залу, где сидели на тронах Аро, Кай и Марк, я чуть не рассмеялся при виде пафосности их одеяния. Да двадцатый век же на дворе, они хоть слыхали об этом?
По дороге с Аляски в Вольтерру я усовершенствовал свою сказку, и при встрече пространно объяснил, что хочу написать что-то наподобие учебника для новообращенных, где рассказывалось бы об основных вехах истории вампиров, а также объяснялись основные правила существования.
Аро приглядывался ко мне, и его мысли мне не нравились. Он не верил мне, и в то же время я его почему-то заинтриговал. Остальные чуть ли не зевали, слушая то, что я говорю, но взгляд Аро был остер, а ум – заточен.
– Подойди ко мне, – обманчиво мягким, почти ленивым голосом произнес он. Мне пришлось подчиниться. – Позволь мне прикоснуться к тебе.
И тут я понял, что он мощнейший телепат. В отличие от меня, он не мог читать мысли на расстоянии, зато при прикосновении мог узнать обо всем, о чем я когда-либо думал. Сейчас он поймет, что я действительно лгу насчет причины моих расспросов, но самое страшное, он поймет, что я прочел его собственные мысли, которые он, возможно, хотел бы скрыть. Выбора у меня не было, я подошел и протянул руку.
Аро молча, прикрыв глаза, несколько мгновений «слушал» меня. Когда он отпустил мою руку, мне показалось, что в его взгляде скользнуло уважение.
– Кажется, моим братьям это не будет интересно, так что мы можем поговорить наедине, в менее официальной обстановке, не так ли? – его ленивый голос снова контрастировал с резкой внимательностью его взгляда. Не дожидаясь ничьего ответа (а никто и не подумал отвечать) он встал со своего трона и направился куда-то, сделав мне знак следовать за собой.
Тут же в комнате, куда мы зашли, появилась и девушка, и я понял, что Аро вызвал ее каким-то неуловимым знаком. Я осознал, что его мысли мне более недоступны. Наверное, эта девушка служила своеобразным щитом, не позволяя мне проникать в голову предводителя клана Вольтури.
– Ну, ладно, Эдвард. Не будем играть в игры. Я понимаю, чего ты хочешь, а ты понимаешь, что я это понимаю. Мне не нравится твое стремление к смерти, но мне интересны твои изыскания. Пообещай мне, что ты не будешь пытаться покончить с собой, даже если найдешь способ, до тех пор, пока не расскажешь мне обо всем, что узнал. К тому же мы тоже можем лишить тебя жизни, – Аро сделал знак своей охраннице, и в его мыслях я тут же увидел, как это может быть осуществлено. – Так что тебе не обязательно испытывать «народные» способы. Пообещай, и я расскажу тебе все, что знаю.
– Обещаю.
Это обещание мне не сложно было дать. Что значит задержка в пару лет или даже в пару веков для вампира? Ровным счетом ничего.
– Хорошо, – удовлетворенно кивнул Аро, а его голос зазвучал деловито и современно. – Итак, Таня сказала тебе правду. Чеснок действительно оказывал воздействие на обращенных детей. Прикосновение головки чеснока к коже бессмертного младенца вызывало боль и повреждение, похожее на язву. Через некоторое время язва могла зажить, хотя на коже и оставался шрам. Но если воздействие было длительным и сильным, восстановление было невозможным. Я не знаю, можно ли было уничтожить младенца, обложив его чесноком, мы такое не практиковали, потому что я все же не сторонник садизма, и, на мой взгляд, гораздо гуманнее убить сразу, чем заставлять мучиться. Но возможно, такой способ действительно мог привести к смерти. Во всяком случае, дети-вампиры боялись чеснока и избегали его. Я не знаю, почему на них так действовало это растение, если на нас оно не оказывает никакого воздействия. Может быть, организм ребенка при обращении имеет совершенно иную химию. Сам понимаешь, в четырнадцатом веке такими вопросами никто не задавался. Сейчас же было бы интересно это выяснить, но бессмертных младенцев никто не создает, а я не рискну провести такой эксперимент, чтобы удовлетворить свое любопытство. Но если ты вдруг что-то выяснишь, мне будет интересно это узнать.
– Были ли какие-то еще особенности у бессмертных детей, помимо их боязни чеснока?
– Нет, – быстро ответил Аро, и хотя я снова не мог слышать его мысли, у меня возникло ощущение, что он врет. Увы, проверить я этого не мог, поэтому мне только и оставалось, что поблагодарить за оказанную честь и удалиться.
Аро предложил своему советнику, чтобы он провел для меня экскурсию по замку Вольтерры, от которой я не мог уклониться, но, слава богу, в конце моей прогулки по залам и винтовым лестницам, меня никто не начал соблазнять. Хотя если бы тут была Таня, кто знает?... может быть, я и не отказался бы.
В моей комнате лежала обещанная карта, на которой были отмечены руины замка румынского клана. Меня предупредили, что скорей всего, Владимир и Стефан не будут обитать на развалинах, но надо же мне было начинать откуда–нибудь поиски. Самая главная находка, однако, оказалась в кармане моей куртки. Засунув руку, я нащупал какую-то бумажку, но не рискнул ее доставать, опасаясь, что за мной наблюдают. Развернул я ее, когда удалился от Вольтерры на сотню километров. В ней было всего два слова.
«Дети росли».
Вот он, тот ответ, который не пожелал мне дать Аро, но который дал мне кто-то еще.
Кто? Та ли женщина-охранница, Рената, кажется? Или кто-то еще подслушивал наш разговор? Или сам Аро, не желая произносить эти слова вслух при ком-то еще, предпочел просветить меня в записке?
Если дети на самом деле росли, если они изменялись, то… То, черт побери, это же меняет в корне все мои представления о вампирах! Значит, детей не было надобности уничтожать, их достаточно было держать какое-то время под надзором, не позволяя бесконтрольно резать людей, до тех пор, пока они не становились бы достаточно взрослыми и ответственными, чтобы уметь держать себя в узде самостоятельно. Это значит, что из них вырастали бы какие-то иные вампиры, не такие, каким был я или Аро, или Таня. Или даже Карлайл.
Я поморщился и запретил себе думать об отце.
Интересно, старели бы они и умирали, или застывали бы на каком-то моменте своего развития, чтобы потом оставаться бессмертными? Могли ли они, взрослея, производить потомство? А вдруг это была бы какая-то иная ветвь развития разумного существа, параллельная людям?
И главное, почему Аро продолжал уничтожать детей, зная, что они способны развиваться? Двигал ли им страх перед неизвестным? Или опасение, что новые вампиры будут угрозой правлению Вольтури?
Вопросов была масса, а вот ответов не было ни одного.
***
Руины впечатляли. Но сразу можно было понять, что бывших членов румынского клана здесь не найти. Где же их искать? Не ходить же по улицам, спрашивая: «Вы не видели двух древних вампиров, которых зовут Владимир и Стефан?» Не говоря уже про то, что в Румынии английским языком владели не многие, а я совершенно не знал румынского.
Преследователя я заметил давно. Он старался держаться на расстоянии, видимо, зная, что я читаю мысли, но рассчитать расстояние он не мог, поэтому иногда я замечал отрывки какой-то мыслительной деятельности, постоянно следующие за мной.
Я его не боялся, потому что он не приближался, а на расстоянии ничего сделать мне он не мог. Но назойливое преследование раздражало.
Теперь, когда я снял номер в отеле, я не мог его заметить, так как постоянный мысленный гул людей мог маскировать его присутствие. В любом случае, я ничего поделать не мог, поэтому просто старался быть осторожным.
За неимением лучшего варианта, я каждый день приходил на руины замка румынских вампиров. Каждый день. День за днем. Теоретически, когда-нибудь им может захотеться навестить родные места, а мне спешить некуда. Самое важное приобретение вампирской сущности заключалось в умении терпеливо ждать, так как время теперь не играло той важной категории, которая управляет многими человеческими поступками.
