– И.. ди… по…– прохрипела она.
– Не понимаю! Я не понимаю! – закричал я, страдая от бессилия. – Что мешает тебе дышать? Что мне сделать?
Она попыталась запихнуть пальцы в рот.
Рвота? Нужно вызвать рвоту?
Я подхватил ее на руки и запрыгнул с ней к себе в комнату. Не церемонясь, уложил в ванну и, открыв кран, направил струю воды в горло девушки. Почти в тот же момент она фонтаном стала извергаться назад, словно натыкаясь на препятствие.
Надо извлечь то, что застряло у нее в пищеводе. Сейчас бы сюда Карлайла! Я сдернул струну занавески, сделал из нее что-то наподобие крючка и стал засовывать его в горло девушки. Будь она человеком, я бы, наверное, уже убил своего первого пациента, проткнув насквозь, но, слава богу, тело вампира было куда устойчивее к таким воздействиям. Лицо девушки исказилось невыносимым страданием, она хваталась пальцами за края ванны, расщепляя их в крошку. Я не мог понять, это я делаю ей так больно, или что-то другое, что сидит у нее внутри.
Крючок разгибался и выскальзывал, видимо, не имея силы вытащить то, что было внутри нее. И тогда я принял решение. Зубами я впился в ее горло и стал спускаться ниже, разрывая по ходу пищевода ее грудную клетку, пока не наткнулся на странный кусок непонятно чего, не уступающий по твердости вампирскому телу. Все это время девушка выгибалась, хрипела и пыталась оттолкнуть меня, но ее силы на глазах слабели. Пальцами я вытащил нечто, застрявшее в ее пищеводе, и следом из развороченной грудной клетки хлынул поток жидкости, ударившей мне в нос острым ароматом чеснока.
Я привык, что поврежденные ткани вампира восстанавливаются почти мгновенно. Даже разорванный на куски, вампир может срастись достаточно быстро, если части его сложить рядом. Но видимо, организм незнакомки отличался от организма обычного вампира, или же воздействие чесночной эссенции ослабило ее регенерирующие способности. Я снова открыл воду и начал вливать ее в девушку, пытаясь смыть остатки чеснока. Глаза ее стекленели.
– Эй, эй, не вздумай умирать! – закричал я и потряс ее, пытаясь привести в чувство, как это делают в фильмах. Понятия не имею, как приводить в чувство вампира.
Она сфокусировала взгляд на мне, лицо ее по-прежнему было искажено гримасой боли, но, кажется, она пыталась сосредоточиться. Затем рукой вяло ткнула куда-то в сторону.
– Что? – не понял я.
Она снова показала в том же направлении сквозь стену.
Не понимая, чего она хочет, я подхватил ее, извивающуюся, на руки и вышел, надеясь, что там увижу то, на что она показывает. «То» оказалось холодильником.
– Тебе нужен лед?
Она провела рукой вдоль всего тела.
– Тебя заморозить?
Она слабо, через силу кивнула.
Так, в холодильник она не влезет. Где мне взять столько льда, чтобы обложить ее всю?
Горы!
Я вновь выпрыгнул в окно и помчался со своей ношей в сторону Молдовяну, потому что, по-моему, только на ее верхушке не тает снег. Девушка все медленней и слабей шевелилась, но я еще слышал ее мыслительную деятельность. Не что-то конкретное, всего лишь туманные непонятные образы.
– Надеюсь, ты знаешь, что делать, – пробормотал я, закапывая ее в сугроб.
«Иди по следу», – подумала она, и последние вспышки сознания в ее мозгу прекратились.
Я не был уверен, что она может, как я, обходиться без воздуха, поэтому оставил ее нос на поверхности.
Идти по следу? По следу того, кто сделал это с ней? Не опасно ли оставлять ее вот так, без присмотра? Ведь тот, кто напал на нее, может вернуться.
Я помчался назад, чтобы хотя бы одеться. Все это время я так и носился туда-сюда голый. Может быть, моя одежда наконец высохла.
Запах был слабым, настолько слабым, что казалось, что оставлен он как минимум сутки назад. Я постоянно его терял и кружил по местности, пока не натыкался на него снова. Ищейка из меня так себе.
Незнакомец, пытавшийся похитить мое семя и убивший горничную, оказался девушкой. Девушкой, которая выросла из обращенного младенца, что считалось невозможным. На которую действовал чеснок, которая умела делать кого-либо недоступным зрению и обонянию. Девушкой, которая спрятала меня от разгневанных румын и принесла еду, когда я был голоден.
Эта девушка была до странности похожа на меня самого. Ну ладно, ведь Стефан и Владимир были похожи друг на друга, и все сестры Денали действительно казались родственниками, рожденными от одних родителей. Но они обращались примерно в одно время и одним создателем. Я понял, что это имеет важное значение. А безымянная девушка выросла из младенца-вампира, рожденного в четырнадцатом веке. Я же появился на свет в двадцатом и рос человеком практически до взрослого состояния, пока меня не обратили. Какая между нами связь?
Может быть, тот, на кого я охочусь, имеет ответы на эти вопросы. Правда, очень сомнительно, что он так легко ими поделится.
Я бежал быстро. Скорость передвижения тоже была моим даром. Я понял, что настигаю преследуемого, когда запах начал становиться все сильнее.
И что делать, когда я его догоню? У девушки, так и оставшейся для меня безымянной, я научился одному важному умению: прячься и добывай информацию, не выдавая своего местоположения.
Прятаться мне не пришлось. Я наткнулся на него, лежащего на земле и тяжело дышащего. Не думаю, что ему нужен был кислород, это всего лишь была привычка, заставлявшая организм пытаться восстановиться, когда ему приходилось туго.
Вампир был не просто древним, он был неимоверно стар. Его морщинистая кожа напоминала истлевший пергамент. Видимо, его обратили уже глубоким стариком. Вампирская сущность добавила ему сил, но не сделала его молодым. Наш многодневный марафон не пошел ему на пользу. И вот сейчас он, выдохшийся, лежал на земле и смотрел на подходящего меня словно подернутыми пленкой белесыми глазами.
– Ты так похож на Уахида, – проскрипел старец почти благоговейно, всматриваясь в мои черты.
– Девушка ведь тоже похожа, – ответил я. – Зачем же ты пытался ей навредить?
– Нет-нет, ты не понимаешь… – его и так едва слышный голос сорвался.
– Не понимаю, – подтвердил я. – Так объясни.
Но старый вампир только прикрыл глаза, словно переводя дыхание.
Я попробовал зайти с другой стороны.
– Кто такой Уахид?
Старик открыл глаза, словно через силу.
– Он тот, кто был первым.
– Это я уже понял, – отозвался я. – Откуда он взялся?
– Из солнца.
О, черт.
– Сколько же тебе лет?
– Три тысячи.
Понятно. Ничего нормального он мне не скажет. Старые верования, менталитет того времени. Боги, сошедшие с неба в золотой колеснице, и все в этом духе.
– Ты можешь отвести меня к нему?
– Тебе рано. Ты еще не готов.
Ах, ну да, конечно!
– И когда же я буду готов?
Старик страдальчески поморщился и снова напряг голосовые связки:
– Я так долго тебя искал…
Вот это номер!
– Кажется, это я тебе искал. Несколько дней за тобой гонялся. А ты мог бы остановиться и подождать.
– Подожди, послушай, – старик остановил меня слабым взмахом тонкой руки. – Мои силы уже на исходе. Я убегал, потому что нужно было двигаться. Я не хотел окаменеть, думал обмануть время. Рассказывать тебе что-либо еще рано, ты не готов. Ты не примешь то, что я тебе скажу, поэтому не буду и пытаться. Но может быть, спустя какое-то время… – он снова перевел дух. – Уахид не человек. Возможно, он вампир, но не в нашем понимании этого слова. Он не хочет пить кровь человека, но он пьет, потому что это единственное, что ему дает насыщение. Кровь человека напоминает ему другую пищу, которую он ел раньше, до того, как пришел к нам из солнца, но та пища не добывалась из людей. Видимо, просто человеческая кровь оказалась похожа на ту еду по своему химическому составу. Но он не нападает на людей, и даже ту кровь, что жертвуют ему люди добровольно, он пьет, стесняясь этого.
Кажется, старик не безнадежно древний.
– Уахид не стареет, – продолжал вампир. – Самые страшные раны на нем заживают в мгновение ока. Он силен и вынослив. Я думал… Я хотел… Я был верховным жрецом храма Амона. Я думал, что если в моих жилах будет течь кровь божества, я тоже стану таким как он. Я попытался выпить кровь Уахида, но только отравился и долгое время лежал без сознания, а когда приходил в себя, мне казалось, что внутренности мои выжжены изнутри. Когда я оправился, я был настолько испуган, что не решался на новые эксперименты. Но спустя некоторое время я набрался смелости повторить попытку. Правда, не на себе. Я взял молодого человека, раба, захваченного в плен, привязал его, разрезал ему запястье, чтобы из него шла кровь, и попросил Уахида разрезать свое запястье. Уахиду не страшны раны, поэтому он отзывался на такие просьбы без капли сомнения. Соединив их кожа к коже, рана к ране, я ждал, когда кровь их смешается. Юноша кричал от боли, а Уахид страдал, сочувствуя ему, но я просил его потерпеть, объясняя, что это такое лечение. Он знал, что иногда мы можем причинять людям боль, но потом они выздоравливают.
Несколько дней юноша мучился в агонии, и я думал, что он умрет, но потом он пришел в себя. И стал другим. Его глаза приобрели алый оттенок, он перестал спать, он стал невероятно силен, и он постоянно стремился выпить человеческой крови. Я долгое время пытался удержать его от убийства, питая его кровью от добровольных пожертвований. Но через некоторое время он сбежал. Я думал, что больше его никогда не увижу, но через двадцать лет он пришел ко мне. Пришел со своим войском таких же, как он. И я увидел, что он не постарел ни на день с того момента, как я его видел в последний раз.
Владимир сказал, что благодарен мне за то, что я сделал его таким, и благодарен Уахиду. Он принес дары.
– А как же Стефан? Мне казалось, что они примерно в одно время стали вампирами?
– Да. Я решил попробовать провести эксперимент одновременно на двух людях. Разных по своему виду и из разных стран. Я предполагал, что возможно, кровь Уахида может по- разному подействовать.
– И что дальше? – подбодрил я старца, видя, что тот снова замолчал.
– Я решил попробовать его кровь на себе. Но я уже был стар. Как много времени я потерял! – старик вздохнул в сожалении и прикрыл глаза.
– А что же Уахид? Он так и продолжал оставаться безмолвной подопытной свинкой для твоих экспериментов?
– Сначала нет. Он говорил, что не понимает, зачем я занимаюсь этой ерундой. Но я стал объяснять, что люди смертны, что мы быстро гибнем, что стареем и умираем, что скоро не останется никого возле него, кого он встретил, когда пришел к нам. И он видел, что это так. И я объяснил ему, что его кровь может помочь нам стать такими, как он. Бессмертными, неуязвимыми и сильными.
- А почему же я похож на Уахида, и девушка? Какая между нами связь?
- Ты же видел, что обращенные одним и тем же вампиром становятся похожими друг на друга? Это потому что создатель каким-то образом передает новообращенному свои гены. Мне кажется, природа в твоем случае и в случае Елены причудливым образом создала набор генов, очень близкий к генам Уахида. Но я не мог это проверить. И я хотел попробовать получить вашего ребенка... Вдруг бы этот младенец был практически таким же как Уахид?
Я вдруг заметил, что руки старика выглядят все более и более похожими на камень.
– Послушай… извини, не знаю, как к тебе обращаться.
– Называй меня Хранитель.
– Хранитель, мне кажется, тебе нужно подвигаться, или ты сейчас окаменеешь.
– Я больше не могу двигаться. Силы мои на исходе.
– Существуют другие первородные?
– Существовали. Не знаю, остался ли из них кто-нибудь сейчас. Но я допустил одну ошибку. Когда я проводил ритуал, не только кровь Уахида попадала к человеку, но и человеческая попадала к нему. Состав его крови менялся. Каждое новое поколение первородных отличалось от предыдущих. А сам Уахид тоже стал меняться и периодически начал впадать в спячку на долгое время.
– На сколько долгое?
– На века.
– Младенцы-вампиры – твоих рук дело?
Старец кивнул.
– Я пытался найти способ сделать человека бессмертным. Если существуют такие, как Уахид, значит, это возможно в принципе. Почему мы не можем стать такими же, как он? Бессмертными, сильными, красивыми, но без этой проклятой жажды крови.
– Но единственного ребенка, которому удалось выжить и вырасти, ты попытался убить.
– Я не пытался убить Елену! – воскликнул старец, и голос его снова прервался, словно ему трудно было говорить. – Но развитие ее, к сожалению, идет только под воздействием чеснока. Он ранит ее, но и заставляет изменяться. Если ты хочешь, чтобы она взрослела, тебе придется периодически поить ее чесночной эссенцией. Насильно, потому что добровольно она на это не согласится.
– Мне придется? – вскричал я.
– Да. Потому что я чувствую, что мое время пришло. Теперь ты мой преемник и станешь Хранителем.
– Да ты с ума сошел!
– Погоди, Эдвард, погоди, не отказывайся! – торопливо забормотал старец. – Так я и думал, что еще рано тебе обо всем этом знать. Но что поделаешь? Я не могу больше ждать. Я долго искал такого как ты. Ты неспроста похож на Уахида. Я не знаю, почему и как это происходит, но черты наших лиц говорят о нашей сущности, о нашем устройстве организма. Если ты так похож на Уахида, значит, твоя сущность близка к его. Может быть, в тебе в удачных пропорциях смешались гены человека и вампира.
– Получается, и Елена близка к этой сущности?
– Да. Возможно, она даже сможет стать матерью.
– Так вот почему она хотела украсть мое семя!
– Нет, ну что ты, это не она… Это я… Это я подговорил ту девушку-служанку.
– И убил ее тоже ты?
Вампир кивнул.
– Зачем?
– Я же сказал, тебе еще рано было знать. И я боялся, что ты будешь недоволен, узнав, как я буду использовать то, что получил от тебя.
– И буду! – пообещал я. – Какое право ты имел делать что-либо с другими людьми? Почему ты решал за них? Почему использовал в своих экспериментах? Ты поломал столько жизней! Ты создал столько вампиров, которые убивали невинных. Ты сделал меня монстром!
– Жаль, что ты так думаешь, – прикрыл глаза старик. Он едва двигал губами. – Но с другой стороны, ты же можешь попробовать все исправить. Подойди ко всему с научной точки зрения. Найди состав, который будет помогать Елене меняться, не раня ее. Определи, что изменилось в крови Уахида, и можно ли это исправить. Придумай, как создать людей бессмертными, но не желающими убивать ради этого. Я был слишком стар, чтобы изучить новые науки. Мой древний мозг не в состоянии был все это усвоить. А ты смог бы. Ты еще так юн, у тебя вся жизнь впереди. Очень долгая жизнь.
– Даже не подумаю!
Бывший жрец не ответил. Застыл навечно.
– Эдвард! – Карлайл вышел навстречу мне, видимо, услышав, как я подъезжаю. Он сдержанно обнял меня, как будто мы расставались всего лишь на пару дней, и произнес: – Заходи в дом.
«Мой бедный мальчик, – услышал я его мысли. – Как я виноват перед тобой!»
Мучения Карлайла захлестывали, а страдал он из-за меня. Мне хотелось как-то успокоить его, объяснить, что не виню его. Что каждый делает то, что считает нужным, даже если его понятие добра не совпадает с точкой зрения облагодетельствованного.
Неужели было бы лучше, если бы Карлайл тогда позволил мне умереть? Спорный вопрос. Но только моя жизнь послужит ответом на него. Как я ее проживу? Что сделаю?
– Не понимаю! Я не понимаю! – закричал я, страдая от бессилия. – Что мешает тебе дышать? Что мне сделать?
Она попыталась запихнуть пальцы в рот.
Рвота? Нужно вызвать рвоту?
Я подхватил ее на руки и запрыгнул с ней к себе в комнату. Не церемонясь, уложил в ванну и, открыв кран, направил струю воды в горло девушки. Почти в тот же момент она фонтаном стала извергаться назад, словно натыкаясь на препятствие.
Надо извлечь то, что застряло у нее в пищеводе. Сейчас бы сюда Карлайла! Я сдернул струну занавески, сделал из нее что-то наподобие крючка и стал засовывать его в горло девушки. Будь она человеком, я бы, наверное, уже убил своего первого пациента, проткнув насквозь, но, слава богу, тело вампира было куда устойчивее к таким воздействиям. Лицо девушки исказилось невыносимым страданием, она хваталась пальцами за края ванны, расщепляя их в крошку. Я не мог понять, это я делаю ей так больно, или что-то другое, что сидит у нее внутри.
Крючок разгибался и выскальзывал, видимо, не имея силы вытащить то, что было внутри нее. И тогда я принял решение. Зубами я впился в ее горло и стал спускаться ниже, разрывая по ходу пищевода ее грудную клетку, пока не наткнулся на странный кусок непонятно чего, не уступающий по твердости вампирскому телу. Все это время девушка выгибалась, хрипела и пыталась оттолкнуть меня, но ее силы на глазах слабели. Пальцами я вытащил нечто, застрявшее в ее пищеводе, и следом из развороченной грудной клетки хлынул поток жидкости, ударившей мне в нос острым ароматом чеснока.
Я привык, что поврежденные ткани вампира восстанавливаются почти мгновенно. Даже разорванный на куски, вампир может срастись достаточно быстро, если части его сложить рядом. Но видимо, организм незнакомки отличался от организма обычного вампира, или же воздействие чесночной эссенции ослабило ее регенерирующие способности. Я снова открыл воду и начал вливать ее в девушку, пытаясь смыть остатки чеснока. Глаза ее стекленели.
– Эй, эй, не вздумай умирать! – закричал я и потряс ее, пытаясь привести в чувство, как это делают в фильмах. Понятия не имею, как приводить в чувство вампира.
Она сфокусировала взгляд на мне, лицо ее по-прежнему было искажено гримасой боли, но, кажется, она пыталась сосредоточиться. Затем рукой вяло ткнула куда-то в сторону.
– Что? – не понял я.
Она снова показала в том же направлении сквозь стену.
Не понимая, чего она хочет, я подхватил ее, извивающуюся, на руки и вышел, надеясь, что там увижу то, на что она показывает. «То» оказалось холодильником.
– Тебе нужен лед?
Она провела рукой вдоль всего тела.
– Тебя заморозить?
Она слабо, через силу кивнула.
Так, в холодильник она не влезет. Где мне взять столько льда, чтобы обложить ее всю?
Горы!
Я вновь выпрыгнул в окно и помчался со своей ношей в сторону Молдовяну, потому что, по-моему, только на ее верхушке не тает снег. Девушка все медленней и слабей шевелилась, но я еще слышал ее мыслительную деятельность. Не что-то конкретное, всего лишь туманные непонятные образы.
– Надеюсь, ты знаешь, что делать, – пробормотал я, закапывая ее в сугроб.
«Иди по следу», – подумала она, и последние вспышки сознания в ее мозгу прекратились.
Я не был уверен, что она может, как я, обходиться без воздуха, поэтому оставил ее нос на поверхности.
Идти по следу? По следу того, кто сделал это с ней? Не опасно ли оставлять ее вот так, без присмотра? Ведь тот, кто напал на нее, может вернуться.
Я помчался назад, чтобы хотя бы одеться. Все это время я так и носился туда-сюда голый. Может быть, моя одежда наконец высохла.
***
Запах был слабым, настолько слабым, что казалось, что оставлен он как минимум сутки назад. Я постоянно его терял и кружил по местности, пока не натыкался на него снова. Ищейка из меня так себе.
Незнакомец, пытавшийся похитить мое семя и убивший горничную, оказался девушкой. Девушкой, которая выросла из обращенного младенца, что считалось невозможным. На которую действовал чеснок, которая умела делать кого-либо недоступным зрению и обонянию. Девушкой, которая спрятала меня от разгневанных румын и принесла еду, когда я был голоден.
Эта девушка была до странности похожа на меня самого. Ну ладно, ведь Стефан и Владимир были похожи друг на друга, и все сестры Денали действительно казались родственниками, рожденными от одних родителей. Но они обращались примерно в одно время и одним создателем. Я понял, что это имеет важное значение. А безымянная девушка выросла из младенца-вампира, рожденного в четырнадцатом веке. Я же появился на свет в двадцатом и рос человеком практически до взрослого состояния, пока меня не обратили. Какая между нами связь?
Может быть, тот, на кого я охочусь, имеет ответы на эти вопросы. Правда, очень сомнительно, что он так легко ими поделится.
Я бежал быстро. Скорость передвижения тоже была моим даром. Я понял, что настигаю преследуемого, когда запах начал становиться все сильнее.
И что делать, когда я его догоню? У девушки, так и оставшейся для меня безымянной, я научился одному важному умению: прячься и добывай информацию, не выдавая своего местоположения.
Прятаться мне не пришлось. Я наткнулся на него, лежащего на земле и тяжело дышащего. Не думаю, что ему нужен был кислород, это всего лишь была привычка, заставлявшая организм пытаться восстановиться, когда ему приходилось туго.
Вампир был не просто древним, он был неимоверно стар. Его морщинистая кожа напоминала истлевший пергамент. Видимо, его обратили уже глубоким стариком. Вампирская сущность добавила ему сил, но не сделала его молодым. Наш многодневный марафон не пошел ему на пользу. И вот сейчас он, выдохшийся, лежал на земле и смотрел на подходящего меня словно подернутыми пленкой белесыми глазами.
– Ты так похож на Уахида, – проскрипел старец почти благоговейно, всматриваясь в мои черты.
– Девушка ведь тоже похожа, – ответил я. – Зачем же ты пытался ей навредить?
– Нет-нет, ты не понимаешь… – его и так едва слышный голос сорвался.
– Не понимаю, – подтвердил я. – Так объясни.
Но старый вампир только прикрыл глаза, словно переводя дыхание.
Я попробовал зайти с другой стороны.
– Кто такой Уахид?
Старик открыл глаза, словно через силу.
– Он тот, кто был первым.
– Это я уже понял, – отозвался я. – Откуда он взялся?
– Из солнца.
О, черт.
– Сколько же тебе лет?
– Три тысячи.
Понятно. Ничего нормального он мне не скажет. Старые верования, менталитет того времени. Боги, сошедшие с неба в золотой колеснице, и все в этом духе.
– Ты можешь отвести меня к нему?
– Тебе рано. Ты еще не готов.
Ах, ну да, конечно!
– И когда же я буду готов?
Старик страдальчески поморщился и снова напряг голосовые связки:
– Я так долго тебя искал…
Вот это номер!
– Кажется, это я тебе искал. Несколько дней за тобой гонялся. А ты мог бы остановиться и подождать.
– Подожди, послушай, – старик остановил меня слабым взмахом тонкой руки. – Мои силы уже на исходе. Я убегал, потому что нужно было двигаться. Я не хотел окаменеть, думал обмануть время. Рассказывать тебе что-либо еще рано, ты не готов. Ты не примешь то, что я тебе скажу, поэтому не буду и пытаться. Но может быть, спустя какое-то время… – он снова перевел дух. – Уахид не человек. Возможно, он вампир, но не в нашем понимании этого слова. Он не хочет пить кровь человека, но он пьет, потому что это единственное, что ему дает насыщение. Кровь человека напоминает ему другую пищу, которую он ел раньше, до того, как пришел к нам из солнца, но та пища не добывалась из людей. Видимо, просто человеческая кровь оказалась похожа на ту еду по своему химическому составу. Но он не нападает на людей, и даже ту кровь, что жертвуют ему люди добровольно, он пьет, стесняясь этого.
Кажется, старик не безнадежно древний.
– Уахид не стареет, – продолжал вампир. – Самые страшные раны на нем заживают в мгновение ока. Он силен и вынослив. Я думал… Я хотел… Я был верховным жрецом храма Амона. Я думал, что если в моих жилах будет течь кровь божества, я тоже стану таким как он. Я попытался выпить кровь Уахида, но только отравился и долгое время лежал без сознания, а когда приходил в себя, мне казалось, что внутренности мои выжжены изнутри. Когда я оправился, я был настолько испуган, что не решался на новые эксперименты. Но спустя некоторое время я набрался смелости повторить попытку. Правда, не на себе. Я взял молодого человека, раба, захваченного в плен, привязал его, разрезал ему запястье, чтобы из него шла кровь, и попросил Уахида разрезать свое запястье. Уахиду не страшны раны, поэтому он отзывался на такие просьбы без капли сомнения. Соединив их кожа к коже, рана к ране, я ждал, когда кровь их смешается. Юноша кричал от боли, а Уахид страдал, сочувствуя ему, но я просил его потерпеть, объясняя, что это такое лечение. Он знал, что иногда мы можем причинять людям боль, но потом они выздоравливают.
Несколько дней юноша мучился в агонии, и я думал, что он умрет, но потом он пришел в себя. И стал другим. Его глаза приобрели алый оттенок, он перестал спать, он стал невероятно силен, и он постоянно стремился выпить человеческой крови. Я долгое время пытался удержать его от убийства, питая его кровью от добровольных пожертвований. Но через некоторое время он сбежал. Я думал, что больше его никогда не увижу, но через двадцать лет он пришел ко мне. Пришел со своим войском таких же, как он. И я увидел, что он не постарел ни на день с того момента, как я его видел в последний раз.
Владимир сказал, что благодарен мне за то, что я сделал его таким, и благодарен Уахиду. Он принес дары.
– А как же Стефан? Мне казалось, что они примерно в одно время стали вампирами?
– Да. Я решил попробовать провести эксперимент одновременно на двух людях. Разных по своему виду и из разных стран. Я предполагал, что возможно, кровь Уахида может по- разному подействовать.
– И что дальше? – подбодрил я старца, видя, что тот снова замолчал.
– Я решил попробовать его кровь на себе. Но я уже был стар. Как много времени я потерял! – старик вздохнул в сожалении и прикрыл глаза.
– А что же Уахид? Он так и продолжал оставаться безмолвной подопытной свинкой для твоих экспериментов?
– Сначала нет. Он говорил, что не понимает, зачем я занимаюсь этой ерундой. Но я стал объяснять, что люди смертны, что мы быстро гибнем, что стареем и умираем, что скоро не останется никого возле него, кого он встретил, когда пришел к нам. И он видел, что это так. И я объяснил ему, что его кровь может помочь нам стать такими, как он. Бессмертными, неуязвимыми и сильными.
- А почему же я похож на Уахида, и девушка? Какая между нами связь?
- Ты же видел, что обращенные одним и тем же вампиром становятся похожими друг на друга? Это потому что создатель каким-то образом передает новообращенному свои гены. Мне кажется, природа в твоем случае и в случае Елены причудливым образом создала набор генов, очень близкий к генам Уахида. Но я не мог это проверить. И я хотел попробовать получить вашего ребенка... Вдруг бы этот младенец был практически таким же как Уахид?
Я вдруг заметил, что руки старика выглядят все более и более похожими на камень.
– Послушай… извини, не знаю, как к тебе обращаться.
– Называй меня Хранитель.
– Хранитель, мне кажется, тебе нужно подвигаться, или ты сейчас окаменеешь.
– Я больше не могу двигаться. Силы мои на исходе.
– Существуют другие первородные?
– Существовали. Не знаю, остался ли из них кто-нибудь сейчас. Но я допустил одну ошибку. Когда я проводил ритуал, не только кровь Уахида попадала к человеку, но и человеческая попадала к нему. Состав его крови менялся. Каждое новое поколение первородных отличалось от предыдущих. А сам Уахид тоже стал меняться и периодически начал впадать в спячку на долгое время.
– На сколько долгое?
– На века.
– Младенцы-вампиры – твоих рук дело?
Старец кивнул.
– Я пытался найти способ сделать человека бессмертным. Если существуют такие, как Уахид, значит, это возможно в принципе. Почему мы не можем стать такими же, как он? Бессмертными, сильными, красивыми, но без этой проклятой жажды крови.
– Но единственного ребенка, которому удалось выжить и вырасти, ты попытался убить.
– Я не пытался убить Елену! – воскликнул старец, и голос его снова прервался, словно ему трудно было говорить. – Но развитие ее, к сожалению, идет только под воздействием чеснока. Он ранит ее, но и заставляет изменяться. Если ты хочешь, чтобы она взрослела, тебе придется периодически поить ее чесночной эссенцией. Насильно, потому что добровольно она на это не согласится.
– Мне придется? – вскричал я.
– Да. Потому что я чувствую, что мое время пришло. Теперь ты мой преемник и станешь Хранителем.
– Да ты с ума сошел!
– Погоди, Эдвард, погоди, не отказывайся! – торопливо забормотал старец. – Так я и думал, что еще рано тебе обо всем этом знать. Но что поделаешь? Я не могу больше ждать. Я долго искал такого как ты. Ты неспроста похож на Уахида. Я не знаю, почему и как это происходит, но черты наших лиц говорят о нашей сущности, о нашем устройстве организма. Если ты так похож на Уахида, значит, твоя сущность близка к его. Может быть, в тебе в удачных пропорциях смешались гены человека и вампира.
– Получается, и Елена близка к этой сущности?
– Да. Возможно, она даже сможет стать матерью.
– Так вот почему она хотела украсть мое семя!
– Нет, ну что ты, это не она… Это я… Это я подговорил ту девушку-служанку.
– И убил ее тоже ты?
Вампир кивнул.
– Зачем?
– Я же сказал, тебе еще рано было знать. И я боялся, что ты будешь недоволен, узнав, как я буду использовать то, что получил от тебя.
– И буду! – пообещал я. – Какое право ты имел делать что-либо с другими людьми? Почему ты решал за них? Почему использовал в своих экспериментах? Ты поломал столько жизней! Ты создал столько вампиров, которые убивали невинных. Ты сделал меня монстром!
– Жаль, что ты так думаешь, – прикрыл глаза старик. Он едва двигал губами. – Но с другой стороны, ты же можешь попробовать все исправить. Подойди ко всему с научной точки зрения. Найди состав, который будет помогать Елене меняться, не раня ее. Определи, что изменилось в крови Уахида, и можно ли это исправить. Придумай, как создать людей бессмертными, но не желающими убивать ради этого. Я был слишком стар, чтобы изучить новые науки. Мой древний мозг не в состоянии был все это усвоить. А ты смог бы. Ты еще так юн, у тебя вся жизнь впереди. Очень долгая жизнь.
– Даже не подумаю!
Бывший жрец не ответил. Застыл навечно.
***
– Эдвард! – Карлайл вышел навстречу мне, видимо, услышав, как я подъезжаю. Он сдержанно обнял меня, как будто мы расставались всего лишь на пару дней, и произнес: – Заходи в дом.
«Мой бедный мальчик, – услышал я его мысли. – Как я виноват перед тобой!»
Мучения Карлайла захлестывали, а страдал он из-за меня. Мне хотелось как-то успокоить его, объяснить, что не виню его. Что каждый делает то, что считает нужным, даже если его понятие добра не совпадает с точкой зрения облагодетельствованного.
Неужели было бы лучше, если бы Карлайл тогда позволил мне умереть? Спорный вопрос. Но только моя жизнь послужит ответом на него. Как я ее проживу? Что сделаю?
