– Стефан! – Владимир впервые повысил голос, и его брат чуть вжал голову в плечи. Сразу стало понятно, кто из них главный. – Может быть, он все еще здесь и слышит нас.
Но предупреждение запоздало. Я уже увидел в мыслях Стефана зыбкое видение о непонятном ритуале, где древний черноволосый вампир выглядел человеком и подносил свое взрезанное запястье к чьему-то чужому запястью, по которому стекала кровь бледного аквамаринового цвета.
– Давай уйдем, – отозвался Стефан, поднимаясь. – Не сидеть же здесь, ожидая у моря погоды, пока срастемся с этими камнями окончательно.
Владимир еще раз внимательно оглядел все вокруг, принюхиваясь.
– А ты заметил, как мальчишка похож на..? – Стефан не договорил, и в его мыслях я тоже ничего не прочитал.
– Не слепой.
– Как такое может быть?
– Это-то меня и беспокоит, – покачал головой Владимир. – Ладно, идем.
С шага они перешли на бег, через минуту уже скрывшись в дальнем лесу.
– Теперь мне можно шевелиться? – спросил я вслух, но ответа не получил.
Последние два вампира из румынского клана находились в своем каменном доме в горах, а я сидел на верхушке дерева, периодически встряхивая головой, чтобы смахнуть сугроб с волос, который шапкой норовил сползти на глаза.
Сначала я решил засесть внизу недалеко от дома, но понял, что скоро меня заметет. На дереве ветер сдувал часть снежного покрова, да и сваливающиеся периодически комки не привлекли бы к себе внимания. Я старался производить как можно меньше шума, потому что не факт, что мне кто-нибудь снова придет на помощь, а противостоять сразу двум грозным вампирам моих силенок не хватит.
Когда румыны исчезли вдали, я сначала как заяц побегал туда-сюда, обследуя окрестности, но не только никого не увидел, но и не почувствовал запаха. Впрочем, если неизвестный мог сделать меня незаметным и для зрения, и для обоняния, то уж наверняка себя он тоже мог сделать таким. Однако я вообще не был уверен, что здесь кто-то был. Что если этот шелестящий голос – мои собственные мысли? А невидимость – неожиданно проявившаяся моя личная способность? Потому что зачем было неизвестному прятаться, если уж он все равно проявил свое присутствие?
И вообще, что-то уж слишком много вокруг незнакомцев, которым что-то надо от моей скромной персоны. Я уже больше десяти лет как вампир, и никому за это время не было до меня никакого дела, а тут, понимаешь, резко всем понадобился. И что это за оговорка про то, что я на кого-то похож? Да и про меня ли речь?
Несмотря на мои усердные поиски ответов, вопросов становилось только больше.
Так и не найдя никого, я махнул рукой и припустил по следу румын, пока запах не выветрился. Сейчас, изображая из себя большую каменную птицу, нахохлившуюся на ветке, я оценил сообразительность неизвестного. Совершенно незачем раньше времени выдавать свое присутствие. Моя прямолинейность осложнила для меня поиски ответов.
– Может быть, все же он первородный? – встревоженно предположил Стефан.
– Да нет, ты же слышал, он сын Карлайла, – Владимир тем не менее тоже был несколько обеспокоен, хотя и стремился скрывать это.
– Он мог соврать. Или мог искренне верить в это, не зная, что это ложь.
– Да нет, не может быть. Я уверен, что Уахид не мог проснуться.
– Карлайл врач, – ответил Стефан, словно это что-то объясняло. – Ты сам подумай, как еще объяснить такое сходство мальчишки с Уахидом?
– Это случайность. Мы первородные, но не похожи на Первого. Кровь Уахида заставляет нашу внешность меняться, но не делает нас такими как он.
– Каждое новое поколение вампиров имеет свои черты. Ты не знаешь, какой еще способ для воспроизводства изобрел хранитель. Вдруг этому старому извращенцу удалось создать кого-то, близкого Первому по возможностям?
– Ты же не узнал его сначала, верно?
– Да. Он не совсем такой, не полная копия. Он моложе, и эти рыжие вихры… Да и кожа сверкает, как у нас, а не сияет, как у Первого.
– И он ниже ростом, – задумчиво произнес Владимир.
– Да, он не такой высокий, – согласился Стефан.
Они оба были на голову ниже меня.
– Может ли он быть его… сыном?
– Шутишь?
– Нет. Может быть, он производит потомство каким-то иным способом, не таким, как люди.
Стефан после паузы произнес:
– София так сокрушалась, что не может иметь детей. Хотела сына.
Теперь тишина повисла надолго. Каждый из них стал вспоминать своих жен, своих погибших друзей, свое былое могущество, и я из вежливости перестал их слушать, оставив двух, оставшихся от могучего клана, вампиров на руинах их прошлого.
В новом моем обличье снег, холод и темнота мне не мешали, но видимо сказывалась старая привычка. Размышлять было куда удобнее, сидя в уютном кресле в светлой комнате перед горящим камином. Сейчас бы еще глоток крови, и было бы совсем замечательно.
Моя одежда сохла на каминной решетке, а я пытался собрать воедино все то, что мне удалось узнать. Получалось, надо сказать, паршиво. Как будто передо мной высыпали огромное количество кусочков головоломки, но ни один из них не подходил к остальным, и создавалось впечатление, что отсутствующих фрагментов куда как больше.
За окном гостиницы послышался грохот съехавшей с крыши кучи снега. Сначала я едва отметил это краем сознания, но вдруг мелькнувшая мысль заставила меня в мгновение ока сорваться с места, выскочить через окно и прислушаться к окружающему миру сразу двумя способами. Тишина. И вдруг смешок за моей спиной напомнил мне о том, что я полностью обнажен. Некто находился в моей комнате и смеялся надо мной.
Я моментально вернулся к себе, но там уже никого не было, зато на столе стояла бутылка со свежей кровью пумы. Настолько свежей, что еще парила. Пума? В Европе?
– Это мне? – удивленно спросил я, на всякий случай оглядевшись.
«Угощайся» , – пошелестел голос в голове.
– Кто ты? Почему не хочешь мне показаться?
«А зачем?»
– Ну ладно. Спасибо! – на всякий случай я обернулся пледом и уселся с бутылкой в руке в кресло. Открыл пробку, принюхался: кажется никаких посторонних примесей нет. А то кто знает, чего этот неизвестный добивается.
«Пожалуйста. Чуть что, обращайтесь», – кажется, владелец голоса обладал качеством, которое я редко встречал у вампиров – желанием подшучивать.
– Это ты спас меня от румын?
«Спорный вопрос, – усмехнулся голос. – Но твоя невидимость – дело моих рук. Точнее способностей».
– Зачем ты мне помогаешь?
«Надеюсь на сотрудничество».
– Чего хочешь от меня?
«Информации. Я не умею читать мысли, а ты умеешь. Ты узнал много такого, чего не знаю я. Зато и я знаю кое-что, что неизвестно тебе».
– Может, зайдешь? Удобнее будет разговаривать.
«Мне и так хорошо».
– Ладно. Что ты хочешь от меня узнать?
«Начинай размышлять вслух над тем, что узнал. Я буду добавлять недостающие фрагменты».
Выдавать информацию, возможно, было бы не разумно. Я не знал своего собеседника и не понимал, почему он прячется от меня, какие цели преследует. Но от обилия полученных знаний пухла голова, а ответы все равно не находились. Я решил рискнуть.
– Хорошо. Итак, я понял, что существует некто, кого Владимир и Стефан зовут Первым или Уахидом. Это не человек, его кровь голубого цвета. Вампир ли он? Непонятно. Я знаю, что он выше меня ростом и что сейчас он спит. Раз он спит, значит, он не вампир? Или это какая-то иная разновидность?
«Не знаю. Продолжай», – прошелестел голос.
– Владимир и Стефан называют себя первородными. Если я правильно понял, первородные – это те вампиры, которые произошли от самого Первого. Они не пили кровь этого существа, они смешивали ее, прикасаясь друг к другу взрезанными запястьями. Другие вампиры, такие как я, появлялись уже от укуса другого вампира. Для Стефана и Владимира мы как будто не настоящие.
«Обращенные».
– Так нас называют? – не получив ответа я продолжил. – Первородные вампиры при долгом сидении на одном месте могут превращаться в камень. По их словам, с обращенными вампирами такого не происходит. Я не знаю, существуют ли другие первородные вампиры. И как узнать, кто первородный, а кто обращенный?
«Продолжай».
– В четырнадцатом веке началось повальное создание бессмертных младенцев. Это было странно, потому что создатели (по крайней мере, некоторые), знали, что их ждет – неминуемая смерть, и все равно почему-то шли на это. Считалось, что младенцы не растут и не развиваются, как и взрослые вампиры, – навеки застывают в том возрасте, в котором были обращены. И если взрослый вампир может собой управлять, имеет понятие об осторожности, то дети этого не могли, и научить их было нельзя. Я долгое время принимал эту версию на веру, но недавно мне сообщили, что созданные дети росли. Если это правда, то зачем их убивали?
«Вот здесь я могу тебя просветить. Созданные дети действительно росли и развивались, но они делали это так медленно, что никто этого просто не успевал заметить. Их убивали раньше, чем появлялось хоть одно доказательство того, что они меняются».
– А ты-то откуда это знаешь?
«Потому что я такой выросший ребенок».
– Черт возьми! – услышанное не укладывалось в мозгу. – Но как тебе удалось выжить?
«Потому что мой создатель был умнее прочих. Он был ученым. Он понимал, что если он хочет оставить меня в живых, он должен не только прятать меня от Вольтури, но и не позволить бесконтрольно резать людей, иначе мое существование станет заметным».
– И как же он этого добился?
Действительно, как можно было остановить бессмертного ребенка, не понимающего слова «нет»? Ни один запор с этим не справится, ни одна цепь или решетка не удержат, так как ребенок играючи может их сломать. Держать такого ребенка все время на руках? А как питаться и добывать пропитание для него? Как вообще делать что-либо?
«С помощью чеснока».
Шепот в моей голове дрогнул.
– Извини. Это, наверное, было ужасно, – сочувственно пробормотал я.
«Ты-то чего извиняешься? Не ты же меня чесноком обкладывал, – фыркнул неизвестный. – Чеснок ранит, чеснок ослабляет. Ты настолько беспомощен, что вообще пошевелиться не можешь. Конечно, мой отец не все время удерживал меня в чесноке, а только тогда, когда ему нужно было отлучиться. Он держал живность и поил меня кровью животных, но не потому что он был каким-то особенно гуманным вампиром, просто это было удобно и позволяло ему не оставлять меня надолго».
– Вот почему кровь в бутылке, – пробормотал я.
«Да, привычка, – согласился шепот. – Я знаю, вы предпочитаете охотиться и пить сразу из артерии, но… мне удобнее так».
– Но почему на взрослых вампиров не действует чеснок?
«Предполагаю, что действует, – усмехнулся незнакомец. – Но ни один взрослый вампир не будет держать его на своей коже достаточно долго, чтобы почувствовать его воздействие. Найти бы какого-нибудь окаменевшего первородного и обложить его чесноком. И посмотреть, что произойдет с ним через пару сотен лет».
– Но тебя же не пару сотен лет в чесноке держали? Я думаю, убили бы раньше, не дожидаясь, пока он подействует.
«У меня чеснок вызывал ожоги моментально. Но по мере взросления его влияние ослаблялось. У меня есть теория. Дети-вампиры взрослеют очень медленно по сравнению с человеческими детьми. Чем старше они становятся, тем медленнее происходят изменения…»
– Пока не прекращаются совсем во взрослом состоянии, – вздохнул я.
«Думаю, что взрослые вампирские особи так же подвержены изменениям, как и человеческие. Взрослые люди ведь тоже не очень сильно меняются, если сравнить их с детьми. Но меняются. Я думаю, что вампиры меняются тоже, но процесс настолько медленный, что его можно заметить только на протяжении, скажем, десятков тысяч лет».
– Ты проверял это?
«Нет, – опять смешок. – Увы, мой возраст пока не позволяет мне проверить мою теорию».
– А сколько тебе лет? – наконец-то соизволил поинтересоваться я.
«Меня, грудного младенца, обратили в тысяча триста пятьдесят втором году. Вот и считай».
– Ты уже взрослый?
«Ну… пожалуй, я выгляжу младше тебя».
– Лет на шестнадцать?
«Да, наверное, где-то так».
Он подросток. Впрочем, даже люди взрослеют окончательно в разном возрасте. Вот я – подросток или уже взрослый, со своими вечными семнадцатью?
«Эй, тук-тук, есть кто-нибудь?»
Вот что его так сильно отличает от других вампиров: он умудрился не растерять чувство юмора за столько веков. Он ведет себя как человеческий подросток.
– Я размышлял о том, что если вампиры тоже растут, развиваются и меняются как люди, только в очень медленном темпе, означает ли это, что мы сможем и стариться, и умирать естественной смертью?
«Думаю, это вполне возможно».
– А дети? Могут ли вампиры иметь детей? – спросил я, вспоминая сетования Стефана.
«Вряд ли. Беременность человеческим способом протекает слишком быстро для вампирского организма, который не будет успевать под нее подстраиваться. Хотя… – неизвестный задумался, – если бы это была чисто вампирская беременность? Которая развивалась, скажем, на протяжении ста лет?"
– Но ведь вампиры занимаются сексом. Почему за тысячи лет их существования нет ни одного упоминания о возможной беременности?
«Держу пари, о моем существовании тоже мало кому известно».
– Да уж. Вампиры в отличие от людей совершенно не любопытны и боятся изменений. Все новое и необычное они стремятся уничтожить.
«А ты очень выгодно от них отличаешься, – усмехнулся голос. – Любишь задавать вопросы. Ты уверен, что ты обычный вампир?»
И тут мои мысли приняли новое направление. Какому-то неизвестному нужно было мое семя. Зачем? И почему именно мое? Не потому ли, что он хотел провести эксперимент с зачатием? А мое сходство с неким Первым могло заставить незнакомца верить, что я не такой, как другие вампиры. А что если… Меня даже прошиб холодный пот, фигурально выражаясь, конечно. А что если именно тот, кто разговаривает со мной сейчас, и есть незнакомец, убивший горничную? Вдруг он решил, что раз у него не получается добраться до меня дистанционно, то лучше попытаться втереться в доверие?
– Я уверен, что я обычный. Я помню свое обращение, я помню свое прошлое в человеческом облике до семнадцати лет.
«Помнится, Стефан рассуждал про твое сходство с Первым. Откуда оно?»
– Я не знаю. Я не знаю, кто такой Первый. Я не знаю, почему я похож на него. И я даже не уверен, что я похож. Вдруг румынам мое сходство померещилось?
«Это легко проверить. Надо всего лишь взглянуть на Первого».
– А ты знаешь, как его найти?
Вместо ответа я услышал какие-то сдавленные звуки, а потом женский крик, прозвучавший у меня в голове.
«Помоги!»
Прыжки в окно уже стали моим привычным занятием.
Через несколько секунд я нашел ее. По запаху, который почувствовал тогда на балконе. Капюшон коричневого плаща наполовину скрывал ее лицо, и я откинул его. Старые шрамы, похожие на химические ожоги, пытались перечеркнуть ее лицо, но если бы не они, она была бы красавицей. Я точно знал, потому что ее внешность странным образом напоминала мою. Бронзового цвета волосы рассыпались по плечам. Она хрипела и задыхалась, царапая горло.
– Что случилось? Чем я могу помочь? – я приподнял ее голову. Никогда не видел задыхающихся вампиров.
Но предупреждение запоздало. Я уже увидел в мыслях Стефана зыбкое видение о непонятном ритуале, где древний черноволосый вампир выглядел человеком и подносил свое взрезанное запястье к чьему-то чужому запястью, по которому стекала кровь бледного аквамаринового цвета.
– Давай уйдем, – отозвался Стефан, поднимаясь. – Не сидеть же здесь, ожидая у моря погоды, пока срастемся с этими камнями окончательно.
Владимир еще раз внимательно оглядел все вокруг, принюхиваясь.
– А ты заметил, как мальчишка похож на..? – Стефан не договорил, и в его мыслях я тоже ничего не прочитал.
– Не слепой.
– Как такое может быть?
– Это-то меня и беспокоит, – покачал головой Владимир. – Ладно, идем.
С шага они перешли на бег, через минуту уже скрывшись в дальнем лесу.
– Теперь мне можно шевелиться? – спросил я вслух, но ответа не получил.
***
Последние два вампира из румынского клана находились в своем каменном доме в горах, а я сидел на верхушке дерева, периодически встряхивая головой, чтобы смахнуть сугроб с волос, который шапкой норовил сползти на глаза.
Сначала я решил засесть внизу недалеко от дома, но понял, что скоро меня заметет. На дереве ветер сдувал часть снежного покрова, да и сваливающиеся периодически комки не привлекли бы к себе внимания. Я старался производить как можно меньше шума, потому что не факт, что мне кто-нибудь снова придет на помощь, а противостоять сразу двум грозным вампирам моих силенок не хватит.
Когда румыны исчезли вдали, я сначала как заяц побегал туда-сюда, обследуя окрестности, но не только никого не увидел, но и не почувствовал запаха. Впрочем, если неизвестный мог сделать меня незаметным и для зрения, и для обоняния, то уж наверняка себя он тоже мог сделать таким. Однако я вообще не был уверен, что здесь кто-то был. Что если этот шелестящий голос – мои собственные мысли? А невидимость – неожиданно проявившаяся моя личная способность? Потому что зачем было неизвестному прятаться, если уж он все равно проявил свое присутствие?
И вообще, что-то уж слишком много вокруг незнакомцев, которым что-то надо от моей скромной персоны. Я уже больше десяти лет как вампир, и никому за это время не было до меня никакого дела, а тут, понимаешь, резко всем понадобился. И что это за оговорка про то, что я на кого-то похож? Да и про меня ли речь?
Несмотря на мои усердные поиски ответов, вопросов становилось только больше.
Так и не найдя никого, я махнул рукой и припустил по следу румын, пока запах не выветрился. Сейчас, изображая из себя большую каменную птицу, нахохлившуюся на ветке, я оценил сообразительность неизвестного. Совершенно незачем раньше времени выдавать свое присутствие. Моя прямолинейность осложнила для меня поиски ответов.
– Может быть, все же он первородный? – встревоженно предположил Стефан.
– Да нет, ты же слышал, он сын Карлайла, – Владимир тем не менее тоже был несколько обеспокоен, хотя и стремился скрывать это.
– Он мог соврать. Или мог искренне верить в это, не зная, что это ложь.
– Да нет, не может быть. Я уверен, что Уахид не мог проснуться.
– Карлайл врач, – ответил Стефан, словно это что-то объясняло. – Ты сам подумай, как еще объяснить такое сходство мальчишки с Уахидом?
– Это случайность. Мы первородные, но не похожи на Первого. Кровь Уахида заставляет нашу внешность меняться, но не делает нас такими как он.
– Каждое новое поколение вампиров имеет свои черты. Ты не знаешь, какой еще способ для воспроизводства изобрел хранитель. Вдруг этому старому извращенцу удалось создать кого-то, близкого Первому по возможностям?
– Ты же не узнал его сначала, верно?
– Да. Он не совсем такой, не полная копия. Он моложе, и эти рыжие вихры… Да и кожа сверкает, как у нас, а не сияет, как у Первого.
– И он ниже ростом, – задумчиво произнес Владимир.
– Да, он не такой высокий, – согласился Стефан.
Они оба были на голову ниже меня.
– Может ли он быть его… сыном?
– Шутишь?
– Нет. Может быть, он производит потомство каким-то иным способом, не таким, как люди.
Стефан после паузы произнес:
– София так сокрушалась, что не может иметь детей. Хотела сына.
Теперь тишина повисла надолго. Каждый из них стал вспоминать своих жен, своих погибших друзей, свое былое могущество, и я из вежливости перестал их слушать, оставив двух, оставшихся от могучего клана, вампиров на руинах их прошлого.
***
В новом моем обличье снег, холод и темнота мне не мешали, но видимо сказывалась старая привычка. Размышлять было куда удобнее, сидя в уютном кресле в светлой комнате перед горящим камином. Сейчас бы еще глоток крови, и было бы совсем замечательно.
Моя одежда сохла на каминной решетке, а я пытался собрать воедино все то, что мне удалось узнать. Получалось, надо сказать, паршиво. Как будто передо мной высыпали огромное количество кусочков головоломки, но ни один из них не подходил к остальным, и создавалось впечатление, что отсутствующих фрагментов куда как больше.
За окном гостиницы послышался грохот съехавшей с крыши кучи снега. Сначала я едва отметил это краем сознания, но вдруг мелькнувшая мысль заставила меня в мгновение ока сорваться с места, выскочить через окно и прислушаться к окружающему миру сразу двумя способами. Тишина. И вдруг смешок за моей спиной напомнил мне о том, что я полностью обнажен. Некто находился в моей комнате и смеялся надо мной.
Я моментально вернулся к себе, но там уже никого не было, зато на столе стояла бутылка со свежей кровью пумы. Настолько свежей, что еще парила. Пума? В Европе?
– Это мне? – удивленно спросил я, на всякий случай оглядевшись.
«Угощайся» , – пошелестел голос в голове.
– Кто ты? Почему не хочешь мне показаться?
«А зачем?»
– Ну ладно. Спасибо! – на всякий случай я обернулся пледом и уселся с бутылкой в руке в кресло. Открыл пробку, принюхался: кажется никаких посторонних примесей нет. А то кто знает, чего этот неизвестный добивается.
«Пожалуйста. Чуть что, обращайтесь», – кажется, владелец голоса обладал качеством, которое я редко встречал у вампиров – желанием подшучивать.
– Это ты спас меня от румын?
«Спорный вопрос, – усмехнулся голос. – Но твоя невидимость – дело моих рук. Точнее способностей».
– Зачем ты мне помогаешь?
«Надеюсь на сотрудничество».
– Чего хочешь от меня?
«Информации. Я не умею читать мысли, а ты умеешь. Ты узнал много такого, чего не знаю я. Зато и я знаю кое-что, что неизвестно тебе».
– Может, зайдешь? Удобнее будет разговаривать.
«Мне и так хорошо».
– Ладно. Что ты хочешь от меня узнать?
«Начинай размышлять вслух над тем, что узнал. Я буду добавлять недостающие фрагменты».
Выдавать информацию, возможно, было бы не разумно. Я не знал своего собеседника и не понимал, почему он прячется от меня, какие цели преследует. Но от обилия полученных знаний пухла голова, а ответы все равно не находились. Я решил рискнуть.
– Хорошо. Итак, я понял, что существует некто, кого Владимир и Стефан зовут Первым или Уахидом. Это не человек, его кровь голубого цвета. Вампир ли он? Непонятно. Я знаю, что он выше меня ростом и что сейчас он спит. Раз он спит, значит, он не вампир? Или это какая-то иная разновидность?
«Не знаю. Продолжай», – прошелестел голос.
– Владимир и Стефан называют себя первородными. Если я правильно понял, первородные – это те вампиры, которые произошли от самого Первого. Они не пили кровь этого существа, они смешивали ее, прикасаясь друг к другу взрезанными запястьями. Другие вампиры, такие как я, появлялись уже от укуса другого вампира. Для Стефана и Владимира мы как будто не настоящие.
«Обращенные».
– Так нас называют? – не получив ответа я продолжил. – Первородные вампиры при долгом сидении на одном месте могут превращаться в камень. По их словам, с обращенными вампирами такого не происходит. Я не знаю, существуют ли другие первородные вампиры. И как узнать, кто первородный, а кто обращенный?
«Продолжай».
– В четырнадцатом веке началось повальное создание бессмертных младенцев. Это было странно, потому что создатели (по крайней мере, некоторые), знали, что их ждет – неминуемая смерть, и все равно почему-то шли на это. Считалось, что младенцы не растут и не развиваются, как и взрослые вампиры, – навеки застывают в том возрасте, в котором были обращены. И если взрослый вампир может собой управлять, имеет понятие об осторожности, то дети этого не могли, и научить их было нельзя. Я долгое время принимал эту версию на веру, но недавно мне сообщили, что созданные дети росли. Если это правда, то зачем их убивали?
«Вот здесь я могу тебя просветить. Созданные дети действительно росли и развивались, но они делали это так медленно, что никто этого просто не успевал заметить. Их убивали раньше, чем появлялось хоть одно доказательство того, что они меняются».
– А ты-то откуда это знаешь?
«Потому что я такой выросший ребенок».
– Черт возьми! – услышанное не укладывалось в мозгу. – Но как тебе удалось выжить?
«Потому что мой создатель был умнее прочих. Он был ученым. Он понимал, что если он хочет оставить меня в живых, он должен не только прятать меня от Вольтури, но и не позволить бесконтрольно резать людей, иначе мое существование станет заметным».
– И как же он этого добился?
Действительно, как можно было остановить бессмертного ребенка, не понимающего слова «нет»? Ни один запор с этим не справится, ни одна цепь или решетка не удержат, так как ребенок играючи может их сломать. Держать такого ребенка все время на руках? А как питаться и добывать пропитание для него? Как вообще делать что-либо?
«С помощью чеснока».
Шепот в моей голове дрогнул.
– Извини. Это, наверное, было ужасно, – сочувственно пробормотал я.
«Ты-то чего извиняешься? Не ты же меня чесноком обкладывал, – фыркнул неизвестный. – Чеснок ранит, чеснок ослабляет. Ты настолько беспомощен, что вообще пошевелиться не можешь. Конечно, мой отец не все время удерживал меня в чесноке, а только тогда, когда ему нужно было отлучиться. Он держал живность и поил меня кровью животных, но не потому что он был каким-то особенно гуманным вампиром, просто это было удобно и позволяло ему не оставлять меня надолго».
– Вот почему кровь в бутылке, – пробормотал я.
«Да, привычка, – согласился шепот. – Я знаю, вы предпочитаете охотиться и пить сразу из артерии, но… мне удобнее так».
– Но почему на взрослых вампиров не действует чеснок?
«Предполагаю, что действует, – усмехнулся незнакомец. – Но ни один взрослый вампир не будет держать его на своей коже достаточно долго, чтобы почувствовать его воздействие. Найти бы какого-нибудь окаменевшего первородного и обложить его чесноком. И посмотреть, что произойдет с ним через пару сотен лет».
– Но тебя же не пару сотен лет в чесноке держали? Я думаю, убили бы раньше, не дожидаясь, пока он подействует.
«У меня чеснок вызывал ожоги моментально. Но по мере взросления его влияние ослаблялось. У меня есть теория. Дети-вампиры взрослеют очень медленно по сравнению с человеческими детьми. Чем старше они становятся, тем медленнее происходят изменения…»
– Пока не прекращаются совсем во взрослом состоянии, – вздохнул я.
«Думаю, что взрослые вампирские особи так же подвержены изменениям, как и человеческие. Взрослые люди ведь тоже не очень сильно меняются, если сравнить их с детьми. Но меняются. Я думаю, что вампиры меняются тоже, но процесс настолько медленный, что его можно заметить только на протяжении, скажем, десятков тысяч лет».
– Ты проверял это?
«Нет, – опять смешок. – Увы, мой возраст пока не позволяет мне проверить мою теорию».
– А сколько тебе лет? – наконец-то соизволил поинтересоваться я.
«Меня, грудного младенца, обратили в тысяча триста пятьдесят втором году. Вот и считай».
– Ты уже взрослый?
«Ну… пожалуй, я выгляжу младше тебя».
– Лет на шестнадцать?
«Да, наверное, где-то так».
Он подросток. Впрочем, даже люди взрослеют окончательно в разном возрасте. Вот я – подросток или уже взрослый, со своими вечными семнадцатью?
«Эй, тук-тук, есть кто-нибудь?»
Вот что его так сильно отличает от других вампиров: он умудрился не растерять чувство юмора за столько веков. Он ведет себя как человеческий подросток.
– Я размышлял о том, что если вампиры тоже растут, развиваются и меняются как люди, только в очень медленном темпе, означает ли это, что мы сможем и стариться, и умирать естественной смертью?
«Думаю, это вполне возможно».
– А дети? Могут ли вампиры иметь детей? – спросил я, вспоминая сетования Стефана.
«Вряд ли. Беременность человеческим способом протекает слишком быстро для вампирского организма, который не будет успевать под нее подстраиваться. Хотя… – неизвестный задумался, – если бы это была чисто вампирская беременность? Которая развивалась, скажем, на протяжении ста лет?"
– Но ведь вампиры занимаются сексом. Почему за тысячи лет их существования нет ни одного упоминания о возможной беременности?
«Держу пари, о моем существовании тоже мало кому известно».
– Да уж. Вампиры в отличие от людей совершенно не любопытны и боятся изменений. Все новое и необычное они стремятся уничтожить.
«А ты очень выгодно от них отличаешься, – усмехнулся голос. – Любишь задавать вопросы. Ты уверен, что ты обычный вампир?»
И тут мои мысли приняли новое направление. Какому-то неизвестному нужно было мое семя. Зачем? И почему именно мое? Не потому ли, что он хотел провести эксперимент с зачатием? А мое сходство с неким Первым могло заставить незнакомца верить, что я не такой, как другие вампиры. А что если… Меня даже прошиб холодный пот, фигурально выражаясь, конечно. А что если именно тот, кто разговаривает со мной сейчас, и есть незнакомец, убивший горничную? Вдруг он решил, что раз у него не получается добраться до меня дистанционно, то лучше попытаться втереться в доверие?
– Я уверен, что я обычный. Я помню свое обращение, я помню свое прошлое в человеческом облике до семнадцати лет.
«Помнится, Стефан рассуждал про твое сходство с Первым. Откуда оно?»
– Я не знаю. Я не знаю, кто такой Первый. Я не знаю, почему я похож на него. И я даже не уверен, что я похож. Вдруг румынам мое сходство померещилось?
«Это легко проверить. Надо всего лишь взглянуть на Первого».
– А ты знаешь, как его найти?
Вместо ответа я услышал какие-то сдавленные звуки, а потом женский крик, прозвучавший у меня в голове.
«Помоги!»
Прыжки в окно уже стали моим привычным занятием.
Через несколько секунд я нашел ее. По запаху, который почувствовал тогда на балконе. Капюшон коричневого плаща наполовину скрывал ее лицо, и я откинул его. Старые шрамы, похожие на химические ожоги, пытались перечеркнуть ее лицо, но если бы не они, она была бы красавицей. Я точно знал, потому что ее внешность странным образом напоминала мою. Бронзового цвета волосы рассыпались по плечам. Она хрипела и задыхалась, царапая горло.
– Что случилось? Чем я могу помочь? – я приподнял ее голову. Никогда не видел задыхающихся вампиров.
