— Чушь говоришь! — возразила чертовка. — Это ангелочки рождаются непристойно голыми, а мы появляемся на свет в аккуратной шёрстке ста оттенков чёрного.
— А вот с этого места, пожалуйста, подробнее, — не отставал Макар. — Как появляетесь? Откуда? Из какого места? Если у вас нет сливных отверстий, то как же вы размножаетесь?
— Фу! — поморщилась чертовка. — У вас, белковых, только одно на уме. Спроси Полкана, он многое может рассказать о своей ночной подружке. Одно из имён Наамы — «Мать демонов»; тебе это о чём-то говорит? И, между прочим — все дырки, которые сводят вас с ума, у неё на месте.
Бестия искоса взглянула на Кузю, ожидая очередного взрыва. Ей нравилось поддразнивать подругу, вызывая у неё вспышки беспочвенной ревности. Но в этот раз Кузя даже не заметила провокации.
— Я, кажется, поняла, — сказала она. — Инферно — эусоциальное общество. И Элизиум, видимо, тоже.
— Как ты сказала? — спросил Макар.
— Общество с репродуктивной специализацией, — пояснила Кузя. — Чётко разделённое на две части — фертильное меньшинство и стерильное большинство. Как у пчёл или термитов — есть матки и трутни, и есть рабочие особи. Которые, кстати, тоже самки, только бесплодные.
— Самки? — удивился Макар. — И солдаты тоже?
— И солдаты, и рабочие, и няньки, — подтвердила Кузя. — Все они работают на благо колонии, то есть заботятся о выживании потомства.
Макар зябко поёжился.
— Жутковатое общество. А всего-то и надо было — заменить личный биологический проект коллективным.
— Спасибо, друзья! — чертовка обиженно поджала губы. — Умеете вы подбирать обидные сравнения.
14
Кузя взяла Макара за локоть и увела в сторону.
— Извини, если лезу не в своё дело. Ты давно говорил с Эмили?
— Последний раз — во Внуково.
— И с тех пор ничего о ней не слышал?
— Конечно. Мы же сёрферы; мы сканируем, но не светимся. А что ты хотела от Эмили?
— Я всё думаю о сепарации, которую предсказала Бестия. Похоже, это действительно серьёзный вызов. Может быть, Эмили уже сталкивалась с чем-то подобным?
— Может быть, — согласился Макар. — Но найти её будет непросто.
— Не прибедняйся, — сказала Кузя, — ниточка-то есть. Иван Ильич. Помнишь, Эмили приводила нас в Эрмитаж? Потянешь за ниточку, выйдешь на родителей Эмили, просканируешь их переписку. Должна же дочь хоть иногда что-то писать родителям. В общем, разберёшься, не мне тебя учить.
Кузя, как всегда, была права — Эмили действительно иногда писала родителям. Определить идентификаторы отправителя оказалось нелегко, зато остальное уже было делом техники. Все сёрферы хотят стать невидимыми; уязвимыми их делают привычки и слабости. Привычкой Эмили была утренняя чашка капучино, а слабостью — стремление к удобству и минимизации усилий.
Везде, где есть возможность, нужно расплачиваться наличными — пока их ещё не запретили. Но таскать с собой бумажник, набитый купюрами, которые неизвестно кто мусолил грязными руками… Противно. Эмили не хотела даже прикасаться к этому рассаднику микробов, поэтому и засветилась. Она, правда, никогда не ходила в одно место два раза подряд; но четыре заведения были в числе её любимых, и ещё два она посещала эпизодически.
Макару оставалось лишь выбрать — обойти все кафе и найти подругу или засесть в одном из них и ждать, когда Эмили найдёт его. Макар выбрал второе. Ждать пришлось недолго, уже на второй день девушка подсела за его столик.
— Нашёл всё-таки?
— Если скажу, что оказался здесь случайно, ты ведь не поверишь? — ответил Макар вопросом на вопрос.
— Не поверю. И что просто соскучился, не поверю.
— Но я действительно соскучился! — возразил Макар. — Хотя ты, конечно, права, я здесь не за этим.
15
Два дня Макар думал, как начать этот разговор. Но, увидев Эмили, понял, насколько беспомощны все его домашние заготовки. Он молча смотрел на подругу, ожидая, когда та заговорит. Эмили, в свою очередь, смотрела на него. Наконец она нарушила затянувшееся молчание.
— Чем сейчас занимаетесь?
Макар поднял руку, будто собираясь что-то начертить в воздухе, но тут же опустил её.
— Долгая история, в двух словах и не объяснишь.
— А я всё же попробую угадать эту мелодию с двух нот, — улыбнулась Эмили.
Она легонько постучала указательным пальцем по планшету Макара.
— Два последних поисковых запроса?
— «Рагнарёк» и «смена пола», — ответил Макар, — спорим, ни за что не догадаешься, что их связывает.
— Зачем же гадать? — удивилась Эмили. — Всё ведь лежит на поверхности. Рагнарёк начнётся, когда Фенрир разорвёт свою цепь и проглотит солнце. Отец безумного волка — Локи, и он же — мать Слейпнира.
— Кого? — ошарашенно спросил Макар.
— Слейпнира. Восьминогого коня Одина. Слышал загадку — три глаза,
десять ног, один хвост? Это про Одина, скачущего на своём сером коне.
— Но Локи же мужчина, а мужчина не может родить!
Макар не мог поверить в услышанное. Эмили сделала глоток и поставила стакан на стол.
— Локи йотун, а йотуны умеют менять форму. Ты действительно не знаешь эту историю?
— Нет, — помотал головой Макар.
— Странно, — сказала Эмили, — история известная, её разве что в школе не проходят. Дело было в далёкие времена, когда Асы решили обнести Асгард неприступной стеной. Нашли Строителя, каменщика-гримтурсена, но тот запросил непомерную плату — захотел взять в жены Фрейю. Локи уговорил Асов согласиться, но поставить Строителю условия, которые тот не сможет выполнить — тогда и работа будет сделана, и платить не придётся. Гримтурсен обязался возвести стену за три полугодия, имея помощником лишь одного жеребца Свадильфари. Асы согласились — и просчитались; за три дня до окончания срока Строителю оставалось лишь сделать ворота. Тогда Асы решили, что убьют Локи, если им придётся выполнить обещание и отдать Фрейю йотуну. Чтобы избежать смерти, Локи должен был сорвать уже почти законченное строительство. Он обернулся соблазнительной молодой кобылой; увидев её, Свадильфари обезумел, порвал путы и убежал за ней в лес. Срок был пропущен, Фрейя свободна, а Строителю Тор разбил голову своим молотом Мьёльниром. Но Локи забеременел от Свадильфари и родил от него восьминогого жеребёнка. Такая вот сука-любовь.
— Н-да, — задумчиво произнёс Макар, — если б я имел коня, это был бы номер… Знаешь, иногда ты очень напоминаешь мне Кузю.
— Чем же? — спросила Эмили.
— Рядом с вами я порой чувствую себя тупым валенком.
— Не заморачивайся, — улыбнулась Эмили, — вечером прочтёшь Эдды и закроешь эту лакуну в образовании.
16
Из кафе они вышли вместе. День пролетел незаметно, и вечером Макару, конечно, было совсем не до Эдды. Голова Эмили лежала на его плече, кончиками пальцев он слегка касался её обнажённой груди. После гормональных скачек суматошного дня этого было вполне достаточно. Мысли постепенно успокаивались и возвращались в привычное русло. Макар повернул голову и посмотрел на Эмили.
— Слушай, я вот что подумал. Ведь если Локи в какой-то момент сменил пол, то его можно считать транссекуалом? Бородатой женщиной из видения Гюльви?
— Скажешь тоже! — возмутилась Эмили. — Ты бы его ещё зоофилом назвал! Нет, Локи не транссексуал. Он андрогин.
— А это разве не одно и то же?
— Отнюдь. Прооперированный транссексуал бесплоден — окончательно и бесповоротно. Он осознанно решил прервать свой род, стать последней точкой в этом ряду. А андрогин, напротив, изобильно фертилен; он готов плодиться и размножаться, причём в любом качестве — и как отец, и как мать. У Локи шестеро детей от двух матерей и одного отца — какой же он транссексуал!
Макар нахмурился, напрягая память.
— Где-то я читал, что андрогины были счастливыми самодостаточными существами с двумя лицами, четырьмя руками и четырьмя ногами. Зевс наказал их за гордыню, разрезав пополам; и теперь эти несчастные обрубки бродят по Земле, пытаясь отыскать свою вторую половинку.
Он повернулся на бок и положил руку на бедро Эмили. Ладонь медленно поползла верх, но девушка решительно стряхнула её.
— Ты, похоже, не знаешь продолжения этой платоновской легенды.
— А там есть продолжение? — удивился Макар.
— Конечно. Зевс сказал, что если эти обрубки продолжат наглеть, он ещё раз разрежет их; будут скакать на одной ноге.
— Это как? — растерянно спросил Макар.
— По оси симметрии, — ответила Эмили, — будут выглядеть, как барельефы.
Она встала с кровати, подошла к окну и подняла руки, растягивая затёкшие мышцы. Макар залюбовался стройной фигурой в полосе лунного света.
— Иди сюда, — попросил он.
— Нет, — Эмили покачала головой и скрылась в ванной.
Через несколько минут она вышла оттуда в голубой футболке, едва прикрывающей ягодицы. Макар потянулся к ней, но Эмили отвела его руки.
— Не сейчас. Мне надо поработать.
17
Эмили сидела перед ноутбуком, пролистывая фрагменты кода. Макар подкатил второе кресло и сел сбоку — Эмили не любила, когда кто-то смотрел на экран из-за спины. Никто этого не любит.
— Что за работа? — спросил Макар.
— Хакинг, как обычно. Белый, если тебя это интересует.
— Устроилась куда-то?
— Издеваешься? — Эмили оторвалась от экрана и посмотрела на друга. — Аутсорсинг, естественно. У тех, кто в штате, всегда всё идеально; чтобы отловить баги, нужен взгляд со стороны.
— Опасная работа, — сказал Макар, — на серваках сейчас чего только не хранят. За один намёк, что базы можно взломать, грохнут, не задумываясь.
— Я за такое не берусь, — отмахнулась Эмили. — Работаю в основном с гос.структурами — сбор данных, статистика, планирование. Тихое болото.
— Как же, тихое. Есть стрёмная информация, есть смертельно опасная информация и есть статистика.
Макар и сам не верил в то, что сказал. Но ему было обидно, что подруга ушла из команды, и любую её работу он заранее считал блажью. Эмили тоже это понимала, но спорить не стала. Она снисходительно похлопала Макара по руке.
— Не паникуй. Ничего серьёзного, обычная лажа. Взгляни сам, если хочешь.
Макар с готовностью передвинул кресло и посмотрел на экран ноутбука.
— Чью-то базу хакнула?
Эмили махнула рукой.
— Ерунда, социалка. Статистика разводов по регионам.
Макар прищурился, вглядываясь в экран. Затем провёл пальцем по тачпаду и выделил строку в таблице.
— Тут какая-то ошибка. Смотри, вот здесь за год расторгнуто браков в три с половиной раза больше, чем заключено. А здесь и здесь — в три раза. Так не бывает; при такой скорости у них все браки давно должны были закончиться. Но самое интересное — регионы-лидеры по разводам одновременно и лидеры по рождаемости. Где логика?
— Всё как раз очень логично, — ответила Эмили. — Восток — дело тонкое, а Кавказ — ещё тоньше. Штамп в паспорте — ничто, религиозный брак — всё. При официальном разводе женщина не теряет ничего, а приобретает пособия и льготы как мать-одиночка. Как только это пособие ввели, все и бросились разводиться. Но это ненадолго; когда женатых в регионе не останется, исчезнут и перекосы в статистике.
18
Макар оторвал взгляд от экрана и посмотрел на Эмили.
— Ты считаешь, что это безопасная информация?
— Опасная или нет, но она уже есть в открытом доступе. Я как раз ищу, через какие дыры эта инфа могла просочиться.
— Всё уже украдено до нас! — воскликнул Макар.
— Не паясничай! — сказала Эмили. — Не понимаю, что здесь смешного?
— Извини, я просто считал, что на больших числах постулат «чем больше браков, тем больше рождений» должен работать как часы. А оказалось, что бывает и с точностью до наоборот.
— Да, — подтвердила Эмили, — именно так. Причём формально у всех губеров всё в шоколаде — у одних прекрасные показатели по разводам, у других по рождаемости. Вот только совместить эти показатели ни у кого не получилось.
Макар придвинулся к Эмили так близко, что подлокотники их кресел соприкоснулись.
— Бросала бы ты это дело, честное слово. Знаешь же, что сегодня легко можно присесть за любой фейк, который покажется кому-то оскорбительным. А чем правдивее инфа, тем обидней она звучит, и тем скорее её объявят фейком. Статистика тут вне конкуренции.
Эмили понимающе усмехнулась.
— Хочешь переманить меня обратно? Но ты ведь даже не рассказал, чем вы сейчас занимаетесь.
— Беся снова объявилась, — ответил Макар. — Она считает, что грядёт великая сепарация. Человечество разделится на два вида с разными целями и разными возможностями.
— Как в меморандуме Бромберга? — спросила Эмили.
— Примерно, — кивнул Макар. — Рад, что мы с тобой на одной волне.
— В смысле?
— У нас совпадают первые ассоциации. Полкан, услышав про сепарацию, вспомнил Платона, а Кузя — Гесиода.
— Бумеры… — Эмили улыбнулась насмешливо и чуть завистливо. — Кому сегодня нужен этот Гесиод…
— Сегодняшним и Стругацкие не нужны, — сказал Макар. — У них, похоже, вообще не будет общих ассоциаций. Раньше говорили: «Распалась связь времён»; но сейчас всё куда хуже. Распались связи внутри одного времени.
19
Эмили откинулась в кресле и потянулась. Показался край белых трусиков, и Макар почувствовал, как мышцы внизу живота сжимаются в тугой комок. Ещё не полноценная эрекция, но кажется, что кровь внезапно отхлынула от мозга и устремилась вниз. Макар положил руку на коленку Эмили, но та оттолкнула её.
— Не сейчас! Я же сказала — мне надо поработать.
— Но ты же сама… — смутился Макар. — Ты же специально это делаешь!
— Что делаю? — спросила Эмили.
— Может, и не специально, — подумал Макар, — может, это вшито у них в подкорку и делается бессознательно, на инстинктах. Манить и отталкивать, снова манить и снова отталкивать.
Обида нахлынула багровой волной; захотелось задеть подругу, кинуть ей в лицо что-то колкое и несправедливое.
— Иногда мне кажется, что Бестия опоздала со своим прогнозом, — сказал он, — потому что сепарация уже произошла. Мы давно живём в расщеплённом мире.
— И как давно? — спросила Эмили.
— С того момента, как Зевс разрезал андрогинов, отделив мужчин от женщин. Тогда и появились два вида с разными целями и ценностями. Мы до сих пор не можем вас понять.
Эмили засмеялась, потянулась к Макару и взъерошила ему волосы.
— Какой же ты всё-таки… узкоспециализированный. У тебя, похоже, пробелы не только с Эддами, но и с Платоном.
— А что не так? — спросил Макар.
— У тебя в голове упрощённая картинка из какой-то детской книжки, — ответила Эмили, — а у Платона всё немного сложнее. Изначально людей действительно сотворили с двумя лицами, четырьмя руками и четырьмя ногами; но только не все они были андрогинами. Кроме андрогинов, которых можно описать как «м» плюс «ж», существовало ещё два пола — «м» плюс «м» и «ж» плюс «ж». Первые (андрогины) после разделения стали гетеросексуалами, вторые геями, третьи лесбиянками.
— Херасе! — сказал Макар. — Слушай, а ты сама случайно не бумер? Может, ты ведьма, знающая секрет вечной юности?
— Была б я ведьмой, я бы тебя давно в мопса превратила, — ответила Эмили.
— Почему в мопса?
— А в кого же ещё? Глаза выпучил и слюни пускаешь — типичный мопс.
20
Слова были обидными, но всерьёз обижаться на Эмили у Макара не получалось. Он поспешил сменить тему.
— Сегодня вашего Платона заканселили бы в ноль. Три пола — это же арифметика ненависти! Их как минимум шесть!
— Говори лучше «гендер», — поправила его Эмили, — мультикультура уже докатилась до того, что заканселить могут и за слово «пол». А гендеров, если ты не в курсе, на сегодня насчитали триста штук, и это ещё не предел.
— А вот с этого места, пожалуйста, подробнее, — не отставал Макар. — Как появляетесь? Откуда? Из какого места? Если у вас нет сливных отверстий, то как же вы размножаетесь?
— Фу! — поморщилась чертовка. — У вас, белковых, только одно на уме. Спроси Полкана, он многое может рассказать о своей ночной подружке. Одно из имён Наамы — «Мать демонов»; тебе это о чём-то говорит? И, между прочим — все дырки, которые сводят вас с ума, у неё на месте.
Бестия искоса взглянула на Кузю, ожидая очередного взрыва. Ей нравилось поддразнивать подругу, вызывая у неё вспышки беспочвенной ревности. Но в этот раз Кузя даже не заметила провокации.
— Я, кажется, поняла, — сказала она. — Инферно — эусоциальное общество. И Элизиум, видимо, тоже.
— Как ты сказала? — спросил Макар.
— Общество с репродуктивной специализацией, — пояснила Кузя. — Чётко разделённое на две части — фертильное меньшинство и стерильное большинство. Как у пчёл или термитов — есть матки и трутни, и есть рабочие особи. Которые, кстати, тоже самки, только бесплодные.
— Самки? — удивился Макар. — И солдаты тоже?
— И солдаты, и рабочие, и няньки, — подтвердила Кузя. — Все они работают на благо колонии, то есть заботятся о выживании потомства.
Макар зябко поёжился.
— Жутковатое общество. А всего-то и надо было — заменить личный биологический проект коллективным.
— Спасибо, друзья! — чертовка обиженно поджала губы. — Умеете вы подбирать обидные сравнения.
14
Кузя взяла Макара за локоть и увела в сторону.
— Извини, если лезу не в своё дело. Ты давно говорил с Эмили?
— Последний раз — во Внуково.
— И с тех пор ничего о ней не слышал?
— Конечно. Мы же сёрферы; мы сканируем, но не светимся. А что ты хотела от Эмили?
— Я всё думаю о сепарации, которую предсказала Бестия. Похоже, это действительно серьёзный вызов. Может быть, Эмили уже сталкивалась с чем-то подобным?
— Может быть, — согласился Макар. — Но найти её будет непросто.
— Не прибедняйся, — сказала Кузя, — ниточка-то есть. Иван Ильич. Помнишь, Эмили приводила нас в Эрмитаж? Потянешь за ниточку, выйдешь на родителей Эмили, просканируешь их переписку. Должна же дочь хоть иногда что-то писать родителям. В общем, разберёшься, не мне тебя учить.
Кузя, как всегда, была права — Эмили действительно иногда писала родителям. Определить идентификаторы отправителя оказалось нелегко, зато остальное уже было делом техники. Все сёрферы хотят стать невидимыми; уязвимыми их делают привычки и слабости. Привычкой Эмили была утренняя чашка капучино, а слабостью — стремление к удобству и минимизации усилий.
Везде, где есть возможность, нужно расплачиваться наличными — пока их ещё не запретили. Но таскать с собой бумажник, набитый купюрами, которые неизвестно кто мусолил грязными руками… Противно. Эмили не хотела даже прикасаться к этому рассаднику микробов, поэтому и засветилась. Она, правда, никогда не ходила в одно место два раза подряд; но четыре заведения были в числе её любимых, и ещё два она посещала эпизодически.
Макару оставалось лишь выбрать — обойти все кафе и найти подругу или засесть в одном из них и ждать, когда Эмили найдёт его. Макар выбрал второе. Ждать пришлось недолго, уже на второй день девушка подсела за его столик.
— Нашёл всё-таки?
— Если скажу, что оказался здесь случайно, ты ведь не поверишь? — ответил Макар вопросом на вопрос.
— Не поверю. И что просто соскучился, не поверю.
— Но я действительно соскучился! — возразил Макар. — Хотя ты, конечно, права, я здесь не за этим.
15
Два дня Макар думал, как начать этот разговор. Но, увидев Эмили, понял, насколько беспомощны все его домашние заготовки. Он молча смотрел на подругу, ожидая, когда та заговорит. Эмили, в свою очередь, смотрела на него. Наконец она нарушила затянувшееся молчание.
— Чем сейчас занимаетесь?
Макар поднял руку, будто собираясь что-то начертить в воздухе, но тут же опустил её.
— Долгая история, в двух словах и не объяснишь.
— А я всё же попробую угадать эту мелодию с двух нот, — улыбнулась Эмили.
Она легонько постучала указательным пальцем по планшету Макара.
— Два последних поисковых запроса?
— «Рагнарёк» и «смена пола», — ответил Макар, — спорим, ни за что не догадаешься, что их связывает.
— Зачем же гадать? — удивилась Эмили. — Всё ведь лежит на поверхности. Рагнарёк начнётся, когда Фенрир разорвёт свою цепь и проглотит солнце. Отец безумного волка — Локи, и он же — мать Слейпнира.
— Кого? — ошарашенно спросил Макар.
— Слейпнира. Восьминогого коня Одина. Слышал загадку — три глаза,
десять ног, один хвост? Это про Одина, скачущего на своём сером коне.
— Но Локи же мужчина, а мужчина не может родить!
Макар не мог поверить в услышанное. Эмили сделала глоток и поставила стакан на стол.
— Локи йотун, а йотуны умеют менять форму. Ты действительно не знаешь эту историю?
— Нет, — помотал головой Макар.
— Странно, — сказала Эмили, — история известная, её разве что в школе не проходят. Дело было в далёкие времена, когда Асы решили обнести Асгард неприступной стеной. Нашли Строителя, каменщика-гримтурсена, но тот запросил непомерную плату — захотел взять в жены Фрейю. Локи уговорил Асов согласиться, но поставить Строителю условия, которые тот не сможет выполнить — тогда и работа будет сделана, и платить не придётся. Гримтурсен обязался возвести стену за три полугодия, имея помощником лишь одного жеребца Свадильфари. Асы согласились — и просчитались; за три дня до окончания срока Строителю оставалось лишь сделать ворота. Тогда Асы решили, что убьют Локи, если им придётся выполнить обещание и отдать Фрейю йотуну. Чтобы избежать смерти, Локи должен был сорвать уже почти законченное строительство. Он обернулся соблазнительной молодой кобылой; увидев её, Свадильфари обезумел, порвал путы и убежал за ней в лес. Срок был пропущен, Фрейя свободна, а Строителю Тор разбил голову своим молотом Мьёльниром. Но Локи забеременел от Свадильфари и родил от него восьминогого жеребёнка. Такая вот сука-любовь.
— Н-да, — задумчиво произнёс Макар, — если б я имел коня, это был бы номер… Знаешь, иногда ты очень напоминаешь мне Кузю.
— Чем же? — спросила Эмили.
— Рядом с вами я порой чувствую себя тупым валенком.
— Не заморачивайся, — улыбнулась Эмили, — вечером прочтёшь Эдды и закроешь эту лакуну в образовании.
16
Из кафе они вышли вместе. День пролетел незаметно, и вечером Макару, конечно, было совсем не до Эдды. Голова Эмили лежала на его плече, кончиками пальцев он слегка касался её обнажённой груди. После гормональных скачек суматошного дня этого было вполне достаточно. Мысли постепенно успокаивались и возвращались в привычное русло. Макар повернул голову и посмотрел на Эмили.
— Слушай, я вот что подумал. Ведь если Локи в какой-то момент сменил пол, то его можно считать транссекуалом? Бородатой женщиной из видения Гюльви?
— Скажешь тоже! — возмутилась Эмили. — Ты бы его ещё зоофилом назвал! Нет, Локи не транссексуал. Он андрогин.
— А это разве не одно и то же?
— Отнюдь. Прооперированный транссексуал бесплоден — окончательно и бесповоротно. Он осознанно решил прервать свой род, стать последней точкой в этом ряду. А андрогин, напротив, изобильно фертилен; он готов плодиться и размножаться, причём в любом качестве — и как отец, и как мать. У Локи шестеро детей от двух матерей и одного отца — какой же он транссексуал!
Макар нахмурился, напрягая память.
— Где-то я читал, что андрогины были счастливыми самодостаточными существами с двумя лицами, четырьмя руками и четырьмя ногами. Зевс наказал их за гордыню, разрезав пополам; и теперь эти несчастные обрубки бродят по Земле, пытаясь отыскать свою вторую половинку.
Он повернулся на бок и положил руку на бедро Эмили. Ладонь медленно поползла верх, но девушка решительно стряхнула её.
— Ты, похоже, не знаешь продолжения этой платоновской легенды.
— А там есть продолжение? — удивился Макар.
— Конечно. Зевс сказал, что если эти обрубки продолжат наглеть, он ещё раз разрежет их; будут скакать на одной ноге.
— Это как? — растерянно спросил Макар.
— По оси симметрии, — ответила Эмили, — будут выглядеть, как барельефы.
Она встала с кровати, подошла к окну и подняла руки, растягивая затёкшие мышцы. Макар залюбовался стройной фигурой в полосе лунного света.
— Иди сюда, — попросил он.
— Нет, — Эмили покачала головой и скрылась в ванной.
Через несколько минут она вышла оттуда в голубой футболке, едва прикрывающей ягодицы. Макар потянулся к ней, но Эмили отвела его руки.
— Не сейчас. Мне надо поработать.
17
Эмили сидела перед ноутбуком, пролистывая фрагменты кода. Макар подкатил второе кресло и сел сбоку — Эмили не любила, когда кто-то смотрел на экран из-за спины. Никто этого не любит.
— Что за работа? — спросил Макар.
— Хакинг, как обычно. Белый, если тебя это интересует.
— Устроилась куда-то?
— Издеваешься? — Эмили оторвалась от экрана и посмотрела на друга. — Аутсорсинг, естественно. У тех, кто в штате, всегда всё идеально; чтобы отловить баги, нужен взгляд со стороны.
— Опасная работа, — сказал Макар, — на серваках сейчас чего только не хранят. За один намёк, что базы можно взломать, грохнут, не задумываясь.
— Я за такое не берусь, — отмахнулась Эмили. — Работаю в основном с гос.структурами — сбор данных, статистика, планирование. Тихое болото.
— Как же, тихое. Есть стрёмная информация, есть смертельно опасная информация и есть статистика.
Макар и сам не верил в то, что сказал. Но ему было обидно, что подруга ушла из команды, и любую её работу он заранее считал блажью. Эмили тоже это понимала, но спорить не стала. Она снисходительно похлопала Макара по руке.
— Не паникуй. Ничего серьёзного, обычная лажа. Взгляни сам, если хочешь.
Макар с готовностью передвинул кресло и посмотрел на экран ноутбука.
— Чью-то базу хакнула?
Эмили махнула рукой.
— Ерунда, социалка. Статистика разводов по регионам.
Макар прищурился, вглядываясь в экран. Затем провёл пальцем по тачпаду и выделил строку в таблице.
— Тут какая-то ошибка. Смотри, вот здесь за год расторгнуто браков в три с половиной раза больше, чем заключено. А здесь и здесь — в три раза. Так не бывает; при такой скорости у них все браки давно должны были закончиться. Но самое интересное — регионы-лидеры по разводам одновременно и лидеры по рождаемости. Где логика?
— Всё как раз очень логично, — ответила Эмили. — Восток — дело тонкое, а Кавказ — ещё тоньше. Штамп в паспорте — ничто, религиозный брак — всё. При официальном разводе женщина не теряет ничего, а приобретает пособия и льготы как мать-одиночка. Как только это пособие ввели, все и бросились разводиться. Но это ненадолго; когда женатых в регионе не останется, исчезнут и перекосы в статистике.
18
Макар оторвал взгляд от экрана и посмотрел на Эмили.
— Ты считаешь, что это безопасная информация?
— Опасная или нет, но она уже есть в открытом доступе. Я как раз ищу, через какие дыры эта инфа могла просочиться.
— Всё уже украдено до нас! — воскликнул Макар.
— Не паясничай! — сказала Эмили. — Не понимаю, что здесь смешного?
— Извини, я просто считал, что на больших числах постулат «чем больше браков, тем больше рождений» должен работать как часы. А оказалось, что бывает и с точностью до наоборот.
— Да, — подтвердила Эмили, — именно так. Причём формально у всех губеров всё в шоколаде — у одних прекрасные показатели по разводам, у других по рождаемости. Вот только совместить эти показатели ни у кого не получилось.
Макар придвинулся к Эмили так близко, что подлокотники их кресел соприкоснулись.
— Бросала бы ты это дело, честное слово. Знаешь же, что сегодня легко можно присесть за любой фейк, который покажется кому-то оскорбительным. А чем правдивее инфа, тем обидней она звучит, и тем скорее её объявят фейком. Статистика тут вне конкуренции.
Эмили понимающе усмехнулась.
— Хочешь переманить меня обратно? Но ты ведь даже не рассказал, чем вы сейчас занимаетесь.
— Беся снова объявилась, — ответил Макар. — Она считает, что грядёт великая сепарация. Человечество разделится на два вида с разными целями и разными возможностями.
— Как в меморандуме Бромберга? — спросила Эмили.
— Примерно, — кивнул Макар. — Рад, что мы с тобой на одной волне.
— В смысле?
— У нас совпадают первые ассоциации. Полкан, услышав про сепарацию, вспомнил Платона, а Кузя — Гесиода.
— Бумеры… — Эмили улыбнулась насмешливо и чуть завистливо. — Кому сегодня нужен этот Гесиод…
— Сегодняшним и Стругацкие не нужны, — сказал Макар. — У них, похоже, вообще не будет общих ассоциаций. Раньше говорили: «Распалась связь времён»; но сейчас всё куда хуже. Распались связи внутри одного времени.
19
Эмили откинулась в кресле и потянулась. Показался край белых трусиков, и Макар почувствовал, как мышцы внизу живота сжимаются в тугой комок. Ещё не полноценная эрекция, но кажется, что кровь внезапно отхлынула от мозга и устремилась вниз. Макар положил руку на коленку Эмили, но та оттолкнула её.
— Не сейчас! Я же сказала — мне надо поработать.
— Но ты же сама… — смутился Макар. — Ты же специально это делаешь!
— Что делаю? — спросила Эмили.
— Может, и не специально, — подумал Макар, — может, это вшито у них в подкорку и делается бессознательно, на инстинктах. Манить и отталкивать, снова манить и снова отталкивать.
Обида нахлынула багровой волной; захотелось задеть подругу, кинуть ей в лицо что-то колкое и несправедливое.
— Иногда мне кажется, что Бестия опоздала со своим прогнозом, — сказал он, — потому что сепарация уже произошла. Мы давно живём в расщеплённом мире.
— И как давно? — спросила Эмили.
— С того момента, как Зевс разрезал андрогинов, отделив мужчин от женщин. Тогда и появились два вида с разными целями и ценностями. Мы до сих пор не можем вас понять.
Эмили засмеялась, потянулась к Макару и взъерошила ему волосы.
— Какой же ты всё-таки… узкоспециализированный. У тебя, похоже, пробелы не только с Эддами, но и с Платоном.
— А что не так? — спросил Макар.
— У тебя в голове упрощённая картинка из какой-то детской книжки, — ответила Эмили, — а у Платона всё немного сложнее. Изначально людей действительно сотворили с двумя лицами, четырьмя руками и четырьмя ногами; но только не все они были андрогинами. Кроме андрогинов, которых можно описать как «м» плюс «ж», существовало ещё два пола — «м» плюс «м» и «ж» плюс «ж». Первые (андрогины) после разделения стали гетеросексуалами, вторые геями, третьи лесбиянками.
— Херасе! — сказал Макар. — Слушай, а ты сама случайно не бумер? Может, ты ведьма, знающая секрет вечной юности?
— Была б я ведьмой, я бы тебя давно в мопса превратила, — ответила Эмили.
— Почему в мопса?
— А в кого же ещё? Глаза выпучил и слюни пускаешь — типичный мопс.
20
Слова были обидными, но всерьёз обижаться на Эмили у Макара не получалось. Он поспешил сменить тему.
— Сегодня вашего Платона заканселили бы в ноль. Три пола — это же арифметика ненависти! Их как минимум шесть!
— Говори лучше «гендер», — поправила его Эмили, — мультикультура уже докатилась до того, что заканселить могут и за слово «пол». А гендеров, если ты не в курсе, на сегодня насчитали триста штук, и это ещё не предел.
