Макар скорчил гримасу, изображающую мировую скорбь.
— Беся бы сказала — люди как люди, только половой вопрос их испортил.
— Гендерный, — поправила Эмили.
— А что, слово «пол» действительно стало запретным? — спросил Макар.
— Не само слово; канселят только за его неправильные определения. Но определения постоянно меняются, так что в каком бы контексте ты его не употребил, ты в любом случае попадёшь под раздачу. О некоторых вещах сегодня лучше вообще не говорить.
— Например?
— Например, о детях, усыновлённых однополыми семьями. Как только появляется статистика по их дальнейшим судьбам, исследование тут же объявляется лженаучным, а учёных кошмарят так, что повторять опыт уже никому не хочется. И то же самое практически по всем меньшинствам, которых назначили угнетёнными — ибо их жизни важны. В отличие от жизней остальных, не попавших в льготный список.
— Почему вы называете себя меньшинством, если в нашем театре вас уже большинство? — вспомнил Макар старый анекдот.
— Всё смеёшься, — укоризненно сказала Эмили, — прошло бы через тебя столько статистики, ты бы не так пел.
Макар перестал улыбаться.
— Да всё я понимаю. Мир сходит с ума. Ты видела предвыборные плакаты с Лерой Орловой?
Эмили кивнула.
— Она биологический мужчина, — продолжил Макар, — хирургически и гормонально переделанный. А её муж — переделанная биологическая женщина. Прикольно, да? И эти люди будут принимать законы, по которым нам жить, плодиться и размножаться!
— Будут, — подтвердила Эмили, — Лера прёт во власть, как тяжёлый танк; её никто не остановит. Всех сметёт и пережуёт гусеницами. Хорошо, что эта машина не сможет размножаться.
21
В гостиницу Макар вернулся через три дня. Бестия встретила его понимающей ухмылкой.
— Накувыркался?
— Обижаешь, — ответил Макар, — мы три дня говорили о высоких материях. О Платоне, например.
— И три ночи? — ехидно спросила чертовка.
— И три ночи.
— А о чём ещё говорили?
— Об Эддах. И о всяком радужном.
Кузя оторвала взгляд от планшета.
— О Биврёсте?
— О чём? — не понял Макар.
— О радужном мосте в Асгард.
Макар помотал головой.
— Нет, о перверсиях. Во всём радужном спектре. Но и об этой нестыковке тоже — в смысле, о разных ассоциативных реакциях на символ у разных поколений.
— Молодёжь! — всплеснула лапами Бестия. — Уже не могут нормально покувыркаться, традиционно и цисгендерно. Подавай им перверсии, да покруче! Куда катится мир?!
Макар покраснел. Кузя укоризненно посмотрела на чертовку.
— Оставь парня в покое!
Она отложила планшет и повернулась к Макару.
— А чем сейчас занимается Эмили?
— Белым хакингом. Ищет дыры в защите баз данных. Знаешь ведь, что вся инфа, собираемая государственными структурами, тут же попадает на рынок.
— О каких базах речь? — спросил Николай.
— В основном статистика по регионам. Демография, миграция, разводы и прочая социалка.
— Это, кстати, может быть интересно, — оживилась Кузя. — Если сепарация действительно намечается, это должно как-то отразиться в статистике.
— А она намечается? — спросил Макар. — Тебе не кажется, что Беся предлагает нам искать чёрную кошку в тёмной комнате? Хотя никакой кошки там не было и нет.
— Как нет?! — возмутилась чертовка. — Ты глаза-то разуй! Посмотри вокруг — что с миром творится! А тебе кажется, что всё нормально, что так и надо?!
22
Кузя помедлила, словно решая, стоит ли об этом говорить; потом всё же спросила:
— Как там Эмили?
Макар пожал плечами.
— Нормально. Снимает однушку в центре, работает. Кажется, вполне довольна.
— А ты не хочешь… плотнее с ней пообщаться?
Макар открыл рот, но чертовка зафыркала, перебивая его.
— Что?! Макаронник с Мёртвой Невестой? Окстись! Они же оба крезанутые, у них синдром озябших ёжиков!
— Это как? — спросил Макар.
— Как-как! — передразнила чертовка. — Жопой о косяк! У ёжиков сложные отношения. Разбежавшись, они начинают замерзать, им хочется прижаться друг к другу и согреться. Но, прижавшись, они сразу же начинают колоть друг друга — подушечек-то нет, чтоб втянуть иголки. Не выдерживают, разбегаются — и снова замерзают. Так и болтаются без конца на гормональных качелях — то зябко, то колко.
— Всю жизнь?
— Пока ежиха не родит. Тогда, может быть, гормоны что-то изменят.
Николай невольно улыбнулся — чертовка очень точно описала отношения Эмили с Макаром.
— Когда вы работали вместе, вы умели втягивать иголки, — сказал он. — Иногда, по крайней мере. Может, попробуешь снова?
— Я бы, конечно… — начал Макар, — вы же знаете… Но она…
— Не оправдывайся! — сказал Шаман. — Встань и иди!
Макар посмотрел на друзей. Кузя развела руками.
— Полкан прав. У нас нет никаких зацепок. А у твоей подруги уникальный опыт — перед её глазами прошли огромные массивы статистики, реальный срез общества. Что-то новое и непривычное могло отложиться в памяти.
— Тем более, что ты уже пометил там территорию, — добавила чертовка.
— Что?! — не понял Макар.
— Конь в пальто! У неё в ванной стоит твоя зубная щётка.
— Ты что, подсматривала?! — Макар задохнулся от возмущения.
— Вот ещё! — чертовка гордо вскинула голову. — Просто опыт. Вы, белковые, просчитываетесь на раз. Чем уникальней вы себя считаете, тем шаблонней ваши поступки.
23
Как и в прошлый раз, Макар ждал Эмили в кафе. Рюкзак лежал на соседнем стуле, и девушка, конечно, сразу заметила его.
— Куда-то собрался?
Макар смущённо улыбнулся.
— Не прогонишь?
— Посмотрю на твоё поведение. Приставать будешь?
— А ты как думаешь?
— Ладно, — улыбнулась Эмили, — договорились.
Через час они сидели в знакомой комнате. Эмили раскрыла ноутбук и посмотрела на Макара.
— Ты действительно думаешь, что раскол уже произошёл? Что человечество в самом прямом смысле разделилось на людей-А и людей-Б?
— Беся так считает, — ответил Макар, — мы же не можем её игнорировать. «Запах серы», сама ведь знаешь.
Эмили презрительно поморщилась.
— А ты не думаешь, что Бестия может ошибаться? Или использовать вас в своих целях?
— Использовать? Нет, не думаю, — ответил Макар. — Но мне кажется, что вы с Кузей почему-то её недолюбливаете.
— Это вы, мужики, её переоцениваете! Что-то она в вас задевает, понимаю. Но нельзя же позволять своим комплексам насиловать здравый смысл!
Макар понял, что если сейчас ответит, то секса сегодня не будет. Он раскрыл рюкзак, достал ноутбук и пристроил его на другом конце стола. Несколько минут Эмили молчала, потом спросила:
— Так что всё-таки вы ищите?
— Не знаю, — честно ответил Макар, — видимо, какие-то изменения в социологической статистике. Но не закономерные изменения, а неожиданные, несовпадающие с ожиданиями. То, что обычно росло на пять процентов в год, и вдруг рвануло на тридцать. Я написал программку для анализа таблиц, она будет искать такие феномены. Просто дай мне доступ к найденным базам, а вечером посмотрим результаты. Можно было бы поработать и с открытыми источниками, но твои достовернее. Раз ты всё равно ломаешь архивы, почему бы ими не воспользоваться?
24
Через несколько часов Эмили закрыла крышку ноутбука, зевнула и потянулась.
— Пойду сварю кофе. Ты ещё в процессе?
Макар помотал головой.
— Нет, уже закончил. Сборка — дело нехитрое.
— И как? Что-то прояснилось?
— Пока ничего, — ответил Макар. — Моя программа сортирует данные по скорости изменения и сводит их в таблицу. Я уже два десятка экранов пролистал, и везде одно и то же — данные о последствиях ковидной вакцинации. Причём речь там уже не о тридцати процентах, но сразу о трёх тысячах; понятно, что никакие сведения о демографии к таким числам и близко не подойдут.
— Три тысячи? — не поверила Эмили. — Не может быть!
— Это по Новой Зеландии. После тотальной вакцинации там отмечен тридцатикратный рост избыточной смертности.
— Избыточной, — поморщилась Эмили, — слово-то какое придумали! Но при чём тут вакцины — там же был ковид? Почему эти смерти связали не с ним, а с вакцинацией?
— Потому что такие страшные числа насчитали только там, где население было вакцинировано практически полностью. Или вот ещё показатель — в той же Новой Зеландии за два года было двести пятьдесят четыре смерти подростков от двенадцати до девятнадцати лет. И знаешь сколько из них погибло в течение трёх месяцев после прививки? Шестьдесят семь! Двадцать шесть процентов! В голове не укладывается! Когда читаешь новости, всё это как-то проскакивает мимо, теряется в потоке слов. А здесь сортировка поднимает в топ самые резкие изменения — и от них волосы встают дыбом.
— По избыточным смертям? — спросила Эмили.
— Не только. Там и синдром внезапной смерти, и ADE, и онкогенез, и миокардит…
Макар посмотрел на экран и прочитал:
— А также нейродегенеративные заболевания, иммунная тромбоцитопения, церебральная тромбоэмболия, паралич Белла, заболевания печени, нарушения адаптивного иммунитета…
— Хватит! — остановила его Эмили. — Понятно. И ты считаешь, что вакцинация как-то связана с сепарацией? А новые люди — это трижды привитые? Или, наоборот, ушедшие в отказ?
— Да не знаю я! — ответил Макар. — Ситуация с ковидом действительно очень странная, людей как будто специально разделяли и маркировали. Но Беся говорила о природном процессе; а на этом фоне все метания правительств — мелкая возня.
— И что ты собираешься делать?
— Поставлю фильтры на всю информацию, связанную с ковидом, — ответил Макар. — Там всё так запущено… Проценты зашкаливают и наглухо забивают топ таблицы. Из-за них ничего другого просто не видно.
25
Наутро чертовка появилась в гостинице.
— Привет от Макара!
— Как он там? — спросила Кузя.
— Кувыркается.
— Беся! — укоризненно сказал Николай. — Давай серьёзнее.
Чертовка скорчила обиженную физиономию.
— Да ладно, дайте парню оттянуться. Вдруг завтра выяснится, что они с Эмили из разных частей разделённого человечества.
Кузя недовольно нахмурилась.
— Не шути так!
— Какие шутки! — возмутилась чертовка. — Не зная критериев разделения, ты не можешь знать, где пройдёт разлом.
— А ты так уверена в своём прогнозе? — спросила Кузя. — Неужели Макар нашёл что-то интересное?
Чертовка заметно помрачнела.
— Пока нет. Он искал неожиданные изменения в социологической статистике, но самые резкие скачки там связаны с последствиями антиковидных прививок. Всё остальное к этим процентам и близко не подходит. Сегодня он поставит фильтры на эту тему и ещё раз прогонит свою программу.
— Да, с этим ковидом действительно было много странного, — сказал Николай. — Людей гнали на вакцинацию, как баранов на убой. Причём везде, во всех странах — от самых тоталитарных до самых демократических. Я бы даже сказал, чем демократичнее считала себя страна, тем беспощадней она нагибала своих граждан. И чем свободней считали себя люди, тем безропотней они терпели насилие над собой. Как так получилось? Это же парадокс.
— Они считали, что делают это добровольно, — ответил Шаман, — по зову сердца и рекомендации учёных из Бигфармы. Мало того, что сами кололись, так ещё и сомневающихся всячески кошмарили. Стали добровольными ковид-капо в ВОЗовском концлагере.
Губы Кузи скривились в презрительном усмешке.
— Рационализация, — пояснила она, — типичная психологическая защита современного человека. Если у людей нет никаких прав, совершенно неважно, насколько свободными они себя считают. Ковидобесие наглядно им об этом напомнило, буквально мордой ткнуло.
— Именно! — подхватила чертовка. — Как раз сейчас в Колумбийском университете разрабатывают очередной проект — лицензию на ребёнка. Право воспитывать своих детей будет лишь у родителей, успешно прошедших тест и получивших лицензию от государства.
— Какой тест? — спросил Николай.
— Толерантный. Подтверждающий принятие и одобрение радужной повестки в самом широком спектре. А у тех, кто не пройдёт тест, детей отберут и передадут в правильные семьи.
— Суки! — выругался Николай. — Когда же, наконец, эта тоталерантность у них в глотке застрянет!
Кузя кивнула, соглашаясь.
— Как амрита в горле Раху.
— А это ещё кто такой? — спросил Шаман.
— Это асур, который начал пить нектар бессмертия, но не успел сделать глоток — ему отсекли голову. В результате голова стала бессмертной, а тело погибло. Не всё полезно, что в рот полезло — и для асуров, и для общества.
— Бедные детёныши! — сказала чертовка. — И бедные родители. Как считаете — этот тест нарушает их права?
— А сама-то как думаешь? — ответил Николай вопросом на вопрос.
— Неважно, что я думаю. В Колумбийском университете уверены, что не нарушает — ибо у родителей изначально нет прав на ребёнка; он принадлежит государству. Нельзя нарушить то, чего нет.
26
Макар потянулся за утренней чашкой кофе, но рука дрогнула, и чёрная лужа растеклась по кухонному столу. Он вскочил, отряхиваясь — на джинсах в районе промежности расплылось отвратительное тёмное пятно. Макар выругался и стащил мокрые джинсы.
— Не притворяйся, — сказала Эмили, — не такой уж он был горячий.
— Тебе не понять, — огрызнулся Макар, — знаешь, какое там всё чувствительное? Хотя, откуда тебе знать, для тебя это слепое пятно.
Эмили подошла к нему сзади и обняла за талию.
— Не обижайся. Я могу чем-то помочь раненому герою?
— Извини, — сказал Макар, — сам не знаю, что на меня нашло. С утра какой-то мандраж, всё из рук валится. Чувствую себя никчёмным планктоном.
— С чего бы? — спросила Эмили.
— Друзья надеются на нас. Ждут результатов. А у меня — ты же видела — один шлак.
Эмили усадила Макара на стул и села рядом.
— Мы ведь уже выяснили — таблицы нечитаемы из-за слишком резкого скачка реакций на вакцинации. Но это уже в прошлом; программу ты поправил, фильтры выставил.
— Возможно, дело не только в программе, — сказал Макар.
— А в чём же ещё?
— В неполноте исходных данных. Если ты скачала базы Бигфармы, то естественно, на первом месте всегда будут вакцины, госпитализации и смерти. Но это же тематические базы, они не отражают всего…
— Об этом не беспокойся, — оборвала его Эмили. — базы собраны из многих мест. И ты поразишься, если узнаешь, насколько сильно они пересекаются. С тех пор, как упала цена хранения, все тащат к себе любую информацию, до которой могут дотянуться.
— А если нужной инфы нет в базах? Если её никто не собирал, потому что не считал значимой?
— Практически всё ценное кто-то собирает, — ответила Эмили. — Социологу, может, и не интересно, сколько процентов курильщиков отказались от сигарет и перешли на вейп; но производителям эта информация жизненно необходима. Потому и ценят сёрферов — они знают, где что искать. Но тебе и знать этого не надо — у тебя на руках данные по всем возможным темам. Где-то там лежит ответ и на твой вопрос.
— Я не только не знаю, где искать, я не знаю даже, что хочу найти, — возразил Макар, — и есть ли вообще это что-то хоть где-то.
— Тебе и не надо ничего искать, — сказала Эмили, — программа сама всё сделает. Нам останется только проанализировать результаты отбора.
27
Просмотр таблиц на ноутбуке — пытка для глаз. Промучившись несколько дней, Макар понял, что больше терпеть не может. Заказал монитор с большой диагональю, подключил его к ноутбуку и вывел на экран очередную таблицу. Глазам стало легче, но понимания это не прибавило.
Макар закрыл глаза, оперся локтями о стол и обхватил голову руками. Эмили вышла из кухни и потрепала его по волосам.
— Беся бы сказала — люди как люди, только половой вопрос их испортил.
— Гендерный, — поправила Эмили.
— А что, слово «пол» действительно стало запретным? — спросил Макар.
— Не само слово; канселят только за его неправильные определения. Но определения постоянно меняются, так что в каком бы контексте ты его не употребил, ты в любом случае попадёшь под раздачу. О некоторых вещах сегодня лучше вообще не говорить.
— Например?
— Например, о детях, усыновлённых однополыми семьями. Как только появляется статистика по их дальнейшим судьбам, исследование тут же объявляется лженаучным, а учёных кошмарят так, что повторять опыт уже никому не хочется. И то же самое практически по всем меньшинствам, которых назначили угнетёнными — ибо их жизни важны. В отличие от жизней остальных, не попавших в льготный список.
— Почему вы называете себя меньшинством, если в нашем театре вас уже большинство? — вспомнил Макар старый анекдот.
— Всё смеёшься, — укоризненно сказала Эмили, — прошло бы через тебя столько статистики, ты бы не так пел.
Макар перестал улыбаться.
— Да всё я понимаю. Мир сходит с ума. Ты видела предвыборные плакаты с Лерой Орловой?
Эмили кивнула.
— Она биологический мужчина, — продолжил Макар, — хирургически и гормонально переделанный. А её муж — переделанная биологическая женщина. Прикольно, да? И эти люди будут принимать законы, по которым нам жить, плодиться и размножаться!
— Будут, — подтвердила Эмили, — Лера прёт во власть, как тяжёлый танк; её никто не остановит. Всех сметёт и пережуёт гусеницами. Хорошо, что эта машина не сможет размножаться.
21
В гостиницу Макар вернулся через три дня. Бестия встретила его понимающей ухмылкой.
— Накувыркался?
— Обижаешь, — ответил Макар, — мы три дня говорили о высоких материях. О Платоне, например.
— И три ночи? — ехидно спросила чертовка.
— И три ночи.
— А о чём ещё говорили?
— Об Эддах. И о всяком радужном.
Кузя оторвала взгляд от планшета.
— О Биврёсте?
— О чём? — не понял Макар.
— О радужном мосте в Асгард.
Макар помотал головой.
— Нет, о перверсиях. Во всём радужном спектре. Но и об этой нестыковке тоже — в смысле, о разных ассоциативных реакциях на символ у разных поколений.
— Молодёжь! — всплеснула лапами Бестия. — Уже не могут нормально покувыркаться, традиционно и цисгендерно. Подавай им перверсии, да покруче! Куда катится мир?!
Макар покраснел. Кузя укоризненно посмотрела на чертовку.
— Оставь парня в покое!
Она отложила планшет и повернулась к Макару.
— А чем сейчас занимается Эмили?
— Белым хакингом. Ищет дыры в защите баз данных. Знаешь ведь, что вся инфа, собираемая государственными структурами, тут же попадает на рынок.
— О каких базах речь? — спросил Николай.
— В основном статистика по регионам. Демография, миграция, разводы и прочая социалка.
— Это, кстати, может быть интересно, — оживилась Кузя. — Если сепарация действительно намечается, это должно как-то отразиться в статистике.
— А она намечается? — спросил Макар. — Тебе не кажется, что Беся предлагает нам искать чёрную кошку в тёмной комнате? Хотя никакой кошки там не было и нет.
— Как нет?! — возмутилась чертовка. — Ты глаза-то разуй! Посмотри вокруг — что с миром творится! А тебе кажется, что всё нормально, что так и надо?!
22
Кузя помедлила, словно решая, стоит ли об этом говорить; потом всё же спросила:
— Как там Эмили?
Макар пожал плечами.
— Нормально. Снимает однушку в центре, работает. Кажется, вполне довольна.
— А ты не хочешь… плотнее с ней пообщаться?
Макар открыл рот, но чертовка зафыркала, перебивая его.
— Что?! Макаронник с Мёртвой Невестой? Окстись! Они же оба крезанутые, у них синдром озябших ёжиков!
— Это как? — спросил Макар.
— Как-как! — передразнила чертовка. — Жопой о косяк! У ёжиков сложные отношения. Разбежавшись, они начинают замерзать, им хочется прижаться друг к другу и согреться. Но, прижавшись, они сразу же начинают колоть друг друга — подушечек-то нет, чтоб втянуть иголки. Не выдерживают, разбегаются — и снова замерзают. Так и болтаются без конца на гормональных качелях — то зябко, то колко.
— Всю жизнь?
— Пока ежиха не родит. Тогда, может быть, гормоны что-то изменят.
Николай невольно улыбнулся — чертовка очень точно описала отношения Эмили с Макаром.
— Когда вы работали вместе, вы умели втягивать иголки, — сказал он. — Иногда, по крайней мере. Может, попробуешь снова?
— Я бы, конечно… — начал Макар, — вы же знаете… Но она…
— Не оправдывайся! — сказал Шаман. — Встань и иди!
Макар посмотрел на друзей. Кузя развела руками.
— Полкан прав. У нас нет никаких зацепок. А у твоей подруги уникальный опыт — перед её глазами прошли огромные массивы статистики, реальный срез общества. Что-то новое и непривычное могло отложиться в памяти.
— Тем более, что ты уже пометил там территорию, — добавила чертовка.
— Что?! — не понял Макар.
— Конь в пальто! У неё в ванной стоит твоя зубная щётка.
— Ты что, подсматривала?! — Макар задохнулся от возмущения.
— Вот ещё! — чертовка гордо вскинула голову. — Просто опыт. Вы, белковые, просчитываетесь на раз. Чем уникальней вы себя считаете, тем шаблонней ваши поступки.
23
Как и в прошлый раз, Макар ждал Эмили в кафе. Рюкзак лежал на соседнем стуле, и девушка, конечно, сразу заметила его.
— Куда-то собрался?
Макар смущённо улыбнулся.
— Не прогонишь?
— Посмотрю на твоё поведение. Приставать будешь?
— А ты как думаешь?
— Ладно, — улыбнулась Эмили, — договорились.
Через час они сидели в знакомой комнате. Эмили раскрыла ноутбук и посмотрела на Макара.
— Ты действительно думаешь, что раскол уже произошёл? Что человечество в самом прямом смысле разделилось на людей-А и людей-Б?
— Беся так считает, — ответил Макар, — мы же не можем её игнорировать. «Запах серы», сама ведь знаешь.
Эмили презрительно поморщилась.
— А ты не думаешь, что Бестия может ошибаться? Или использовать вас в своих целях?
— Использовать? Нет, не думаю, — ответил Макар. — Но мне кажется, что вы с Кузей почему-то её недолюбливаете.
— Это вы, мужики, её переоцениваете! Что-то она в вас задевает, понимаю. Но нельзя же позволять своим комплексам насиловать здравый смысл!
Макар понял, что если сейчас ответит, то секса сегодня не будет. Он раскрыл рюкзак, достал ноутбук и пристроил его на другом конце стола. Несколько минут Эмили молчала, потом спросила:
— Так что всё-таки вы ищите?
— Не знаю, — честно ответил Макар, — видимо, какие-то изменения в социологической статистике. Но не закономерные изменения, а неожиданные, несовпадающие с ожиданиями. То, что обычно росло на пять процентов в год, и вдруг рвануло на тридцать. Я написал программку для анализа таблиц, она будет искать такие феномены. Просто дай мне доступ к найденным базам, а вечером посмотрим результаты. Можно было бы поработать и с открытыми источниками, но твои достовернее. Раз ты всё равно ломаешь архивы, почему бы ими не воспользоваться?
24
Через несколько часов Эмили закрыла крышку ноутбука, зевнула и потянулась.
— Пойду сварю кофе. Ты ещё в процессе?
Макар помотал головой.
— Нет, уже закончил. Сборка — дело нехитрое.
— И как? Что-то прояснилось?
— Пока ничего, — ответил Макар. — Моя программа сортирует данные по скорости изменения и сводит их в таблицу. Я уже два десятка экранов пролистал, и везде одно и то же — данные о последствиях ковидной вакцинации. Причём речь там уже не о тридцати процентах, но сразу о трёх тысячах; понятно, что никакие сведения о демографии к таким числам и близко не подойдут.
— Три тысячи? — не поверила Эмили. — Не может быть!
— Это по Новой Зеландии. После тотальной вакцинации там отмечен тридцатикратный рост избыточной смертности.
— Избыточной, — поморщилась Эмили, — слово-то какое придумали! Но при чём тут вакцины — там же был ковид? Почему эти смерти связали не с ним, а с вакцинацией?
— Потому что такие страшные числа насчитали только там, где население было вакцинировано практически полностью. Или вот ещё показатель — в той же Новой Зеландии за два года было двести пятьдесят четыре смерти подростков от двенадцати до девятнадцати лет. И знаешь сколько из них погибло в течение трёх месяцев после прививки? Шестьдесят семь! Двадцать шесть процентов! В голове не укладывается! Когда читаешь новости, всё это как-то проскакивает мимо, теряется в потоке слов. А здесь сортировка поднимает в топ самые резкие изменения — и от них волосы встают дыбом.
— По избыточным смертям? — спросила Эмили.
— Не только. Там и синдром внезапной смерти, и ADE, и онкогенез, и миокардит…
Макар посмотрел на экран и прочитал:
— А также нейродегенеративные заболевания, иммунная тромбоцитопения, церебральная тромбоэмболия, паралич Белла, заболевания печени, нарушения адаптивного иммунитета…
— Хватит! — остановила его Эмили. — Понятно. И ты считаешь, что вакцинация как-то связана с сепарацией? А новые люди — это трижды привитые? Или, наоборот, ушедшие в отказ?
— Да не знаю я! — ответил Макар. — Ситуация с ковидом действительно очень странная, людей как будто специально разделяли и маркировали. Но Беся говорила о природном процессе; а на этом фоне все метания правительств — мелкая возня.
— И что ты собираешься делать?
— Поставлю фильтры на всю информацию, связанную с ковидом, — ответил Макар. — Там всё так запущено… Проценты зашкаливают и наглухо забивают топ таблицы. Из-за них ничего другого просто не видно.
25
Наутро чертовка появилась в гостинице.
— Привет от Макара!
— Как он там? — спросила Кузя.
— Кувыркается.
— Беся! — укоризненно сказал Николай. — Давай серьёзнее.
Чертовка скорчила обиженную физиономию.
— Да ладно, дайте парню оттянуться. Вдруг завтра выяснится, что они с Эмили из разных частей разделённого человечества.
Кузя недовольно нахмурилась.
— Не шути так!
— Какие шутки! — возмутилась чертовка. — Не зная критериев разделения, ты не можешь знать, где пройдёт разлом.
— А ты так уверена в своём прогнозе? — спросила Кузя. — Неужели Макар нашёл что-то интересное?
Чертовка заметно помрачнела.
— Пока нет. Он искал неожиданные изменения в социологической статистике, но самые резкие скачки там связаны с последствиями антиковидных прививок. Всё остальное к этим процентам и близко не подходит. Сегодня он поставит фильтры на эту тему и ещё раз прогонит свою программу.
— Да, с этим ковидом действительно было много странного, — сказал Николай. — Людей гнали на вакцинацию, как баранов на убой. Причём везде, во всех странах — от самых тоталитарных до самых демократических. Я бы даже сказал, чем демократичнее считала себя страна, тем беспощадней она нагибала своих граждан. И чем свободней считали себя люди, тем безропотней они терпели насилие над собой. Как так получилось? Это же парадокс.
— Они считали, что делают это добровольно, — ответил Шаман, — по зову сердца и рекомендации учёных из Бигфармы. Мало того, что сами кололись, так ещё и сомневающихся всячески кошмарили. Стали добровольными ковид-капо в ВОЗовском концлагере.
Губы Кузи скривились в презрительном усмешке.
— Рационализация, — пояснила она, — типичная психологическая защита современного человека. Если у людей нет никаких прав, совершенно неважно, насколько свободными они себя считают. Ковидобесие наглядно им об этом напомнило, буквально мордой ткнуло.
— Именно! — подхватила чертовка. — Как раз сейчас в Колумбийском университете разрабатывают очередной проект — лицензию на ребёнка. Право воспитывать своих детей будет лишь у родителей, успешно прошедших тест и получивших лицензию от государства.
— Какой тест? — спросил Николай.
— Толерантный. Подтверждающий принятие и одобрение радужной повестки в самом широком спектре. А у тех, кто не пройдёт тест, детей отберут и передадут в правильные семьи.
— Суки! — выругался Николай. — Когда же, наконец, эта тоталерантность у них в глотке застрянет!
Кузя кивнула, соглашаясь.
— Как амрита в горле Раху.
— А это ещё кто такой? — спросил Шаман.
— Это асур, который начал пить нектар бессмертия, но не успел сделать глоток — ему отсекли голову. В результате голова стала бессмертной, а тело погибло. Не всё полезно, что в рот полезло — и для асуров, и для общества.
— Бедные детёныши! — сказала чертовка. — И бедные родители. Как считаете — этот тест нарушает их права?
— А сама-то как думаешь? — ответил Николай вопросом на вопрос.
— Неважно, что я думаю. В Колумбийском университете уверены, что не нарушает — ибо у родителей изначально нет прав на ребёнка; он принадлежит государству. Нельзя нарушить то, чего нет.
26
Макар потянулся за утренней чашкой кофе, но рука дрогнула, и чёрная лужа растеклась по кухонному столу. Он вскочил, отряхиваясь — на джинсах в районе промежности расплылось отвратительное тёмное пятно. Макар выругался и стащил мокрые джинсы.
— Не притворяйся, — сказала Эмили, — не такой уж он был горячий.
— Тебе не понять, — огрызнулся Макар, — знаешь, какое там всё чувствительное? Хотя, откуда тебе знать, для тебя это слепое пятно.
Эмили подошла к нему сзади и обняла за талию.
— Не обижайся. Я могу чем-то помочь раненому герою?
— Извини, — сказал Макар, — сам не знаю, что на меня нашло. С утра какой-то мандраж, всё из рук валится. Чувствую себя никчёмным планктоном.
— С чего бы? — спросила Эмили.
— Друзья надеются на нас. Ждут результатов. А у меня — ты же видела — один шлак.
Эмили усадила Макара на стул и села рядом.
— Мы ведь уже выяснили — таблицы нечитаемы из-за слишком резкого скачка реакций на вакцинации. Но это уже в прошлом; программу ты поправил, фильтры выставил.
— Возможно, дело не только в программе, — сказал Макар.
— А в чём же ещё?
— В неполноте исходных данных. Если ты скачала базы Бигфармы, то естественно, на первом месте всегда будут вакцины, госпитализации и смерти. Но это же тематические базы, они не отражают всего…
— Об этом не беспокойся, — оборвала его Эмили. — базы собраны из многих мест. И ты поразишься, если узнаешь, насколько сильно они пересекаются. С тех пор, как упала цена хранения, все тащат к себе любую информацию, до которой могут дотянуться.
— А если нужной инфы нет в базах? Если её никто не собирал, потому что не считал значимой?
— Практически всё ценное кто-то собирает, — ответила Эмили. — Социологу, может, и не интересно, сколько процентов курильщиков отказались от сигарет и перешли на вейп; но производителям эта информация жизненно необходима. Потому и ценят сёрферов — они знают, где что искать. Но тебе и знать этого не надо — у тебя на руках данные по всем возможным темам. Где-то там лежит ответ и на твой вопрос.
— Я не только не знаю, где искать, я не знаю даже, что хочу найти, — возразил Макар, — и есть ли вообще это что-то хоть где-то.
— Тебе и не надо ничего искать, — сказала Эмили, — программа сама всё сделает. Нам останется только проанализировать результаты отбора.
27
Просмотр таблиц на ноутбуке — пытка для глаз. Промучившись несколько дней, Макар понял, что больше терпеть не может. Заказал монитор с большой диагональю, подключил его к ноутбуку и вывел на экран очередную таблицу. Глазам стало легче, но понимания это не прибавило.
Макар закрыл глаза, оперся локтями о стол и обхватил голову руками. Эмили вышла из кухни и потрепала его по волосам.
