– Что случилось? – всполошилась я.
Рейн достал клочок листа бумаги.
– Это письмо Фэймора. Точнее, обрывок письма, которое он выбросил, потому что залил лист чернилами. Пришлось переписывать, чтоб отправить в Гренфур. А этот листок Фэймор разорвал и бросил в камин. Но один клочок упал на пол и попался слуге, который его отдал мне.
– Что там? Дай прочту!
– Погоди, – Рейн прошелся по комнате. – Сперва соберись с духом. Где служанки? Вдруг тебе станет плохо, что я буду делать?
– Не станет. Да и что там такого ужасного?
Рейн взглянул на меня с мрачной торжественностью.
– Фэймор оскорбляет тебя, называет глупой и испорченной. Это ж надо так не уважать! Про любовь и речи не идет. Никто не напишет такого о любимой девушке. Не скажет, что ее нужно поучить уму-разуму, прежде чем жениться.
Рейн вдруг рассмеялся, затем протянул мне письмо.
– Ну, читай сама.
Я шагнула к окну и с волнением развернула листок. После первых же строк мои щеки начали пылать.
«…но испорчена дурным воспитанием. Представь: ее даже не учат ничему. Розальба зовет учителей, лишь когда ей скучно и больше нечем заняться. Хорошо, что она любознательна, иначе бы уже отупела. Ей повезло с няней: это мудрая женщина, и она одна не боится рассердить Розальбу, сказав что-то нелестное. Наставница добра и порядочна, но все, чему она может научить Розальбу – это одеваться к лицу.
Но если бы Розальбу учили лишь этому! Все гораздо хуже. Даже хуже, чем ты говорил мне. Если не забрать Розальбу прямо сейчас… Они ее испортят совсем! И как мне тогда с ней справляться? Быть с ней строгим я ведь не смогу, потому что…»
Здесь письмо обрывалось. Но того, что я уже прочла, мне хватило с лихвой, чтоб почувствовать себя оскорбленной. Я не смела поднять глаз на Рейна, смотревшего на меня с жалостью. А как он еще мог смотреть после вот такого позора.
– Знаешь, что забавней всего? – сказал Рейн. – Фэймор не считает высокой честью на тебе жениться. Пожалуй, согласись наш отец на ваш брак, он еще подумает, нужна ему такая жена или нет. Хотя, если поскорей тебя забрать и заняться твоим воспитанием…
Я бросилась к дверям и помчалась по коридору к лестнице. На моем пути кто-то встречался. Кто-то окликал меня, но я не отзывалась. Ворвалась в библиотеку, швырнула на стол письмо.
– Читай! – крикнула я Фэймору. – И скажи мне: это ты писал?
Фэймор взял листок, пробежался по нему глазами.
– Мерзавцы, – выдохнул он. – Подлые и грязные ублюдки! Да, это мое письмо, – он поднял на меня взгляд: взволнованный и пылающий. – Я послал его в Гренфур с курьерами. Боюсь, их убили… чтобы завладеть письмом и подсунуть тебе его часть!
– Значит, ты, – я взглянула на него сквозь слезы. – Когда я бежала сюда, у меня мелькнула надежда, что это не ты писал, просто Рейн решил гадко надо мной подшутить.
– Рейн? Твой сводный брат? Ну, теперь все ясно, – его пальцы сжались в кулаки. – Рози! Умоляю тебя – успокойся. Дай мне объяснить…
– Ненавижу! – закричала я, топнув ногой. – Как ты смел меня так оскорбить? Назвать глупой, испорченной!
– Я не называл тебя глупой!
– И какое нахальство, – продолжала я, все более злясь, – обсуждать меня так, будто я обычная девушка. Ты забыл, кто перед тобой! Ведешь себя, будто это ты – принц, а я – дочь вассала. Проси у меня прощения, если хочешь уйти безнаказанным!
Его лицо вспыхнуло, взгляд стал оскорбленным и гневным. На мгновение я даже испугалась, но Фэймор умел держать себя в руках.
– Прощения? За что? Я тебя ни разу не обидел. А это письмо… Давай перечтем его вместе, и я…
– Замолчи! И не смей подходить ко мне, стой!
Я подалась назад, потому что он шагнул ко мне, и я вспомнила про амулет. Сейчас прикоснется и опять напустит свои чары.
– Рози, – Фэймор посмотрел на меня с растущим отчаянием, – как мне успокоить тебя и уговорить выслушать? Пожалуйста! Девочка моя…
Он снова шагнул ко мне, и я заорала во весь голос. Отбежала назад, топая ногами и крича:
– Не смей! Убирайся! Уходи отсюда!
Вдруг я увидала Рейна и отца. А за ними в библиотеку ввалилась целая толпа стражников, придворных кавалеров и дам. У дверей теснились мои фрейлины и испуганная баронесса Ришвиль.
– Как ты смел обидеть мою дочь? – возмущенно произнес отец. – Довести до крика и до слез? Нахальный щенок! Я долго терпел твои выходки, но сейчас ты получишь за все. Взять его! – кивнул отец стражникам. – И сорвите с него амулет, которым он приворожил принцессу.
– У меня защитный амулет, им нельзя приворожить кого-то, – Фэймор отстранил стражников. – И… Розальба! – он взглянул на меня. – Я обидел тебя? Оскорбил? Сделал что-то плохое? Скажи, это так или нет!
На несколько секунд все застыли, видимо, опешив от его дерзости и простого обращения ко мне. И вот тут бы мне и крикнуть: «Нет!» Но я промолчала. Промолчала, опустив глаза.
– Что стоите! – крикнул отец стражникам. – Или амулет такой сильный, что и на мужчин действует?
Я не видела, как стражники срывали амулет с Фэймора. Смотрела под ноги, не в силах сдвинуться с места и чувствуя себя все хуже и хуже.
– Сестра, успокойся, – Рейн обнял меня, ласково погладив плечо. – Не плачь! И не вздумай жалеть наглеца, возомнившего, что он твой господин.
Мы куда-то пошли всей толпой. Я не замечала дороги. В моих мыслях царил полный сумбур, а на сердце было очень тяжко. Я опомнилась лишь... в этой страшной комнате! Куда приводила тайком новых фрейлин и гостивших во дворце ровесниц. Им было любопытно, хотелось увидеть, как здесь все устроено. Некоторые забирались на «скамью для порки», чтоб представить, что чувствует мальчик или юноша в таком положении. Хотя это была не скамья. Тяжелый маленький стол, а внизу – скамейка, прибитая к нему. На нее становились коленями, затем нужно было лечь на стол животом…
Меня бросило в дрожь, когда я поняла, зачем мы все здесь и что хочет отец сделать с Фэймором. Нет, только не это, о боги! Он убьет его. Ведь такого позора, такого запредельного унижения Фэймор не вынесет!
Я окинула взглядом толпу. Нет ни старшего брата, ни младшего. Только Рейн стоит рядом со мной.
– Рейн! – я в отчаянии впилась в его руку. – Сделай что-нибудь, этого нельзя допустить!
– Тихо, – он обнял меня крепче. – Не вздумай вмешаться. Ты уже уронила себя из-за Фэймора. Хочешь уронить еще больше, опозорить нас?!
Отец вскинул руку, призывая всех к тишине. Повернулся к Фэймору, который стоял в центре комнаты, посреди толпы, предвкушавшей пикантное зрелище. Ведь публичных порок у нас не было! Тем более – в присутствии дам. Лишь два года назад отец высек младшего брата при мне, чтоб я видела, как может влететь за проделки. Я стояла близко, наш камергер держал меня за руки, не давая сбежать. А Лорант потом избегал меня долгое время, ему было стыдно мне в глаза смотреть.
– Ну, любезный граф, – издевательски произнес отец, – сейчас вы получите… урок хороших манер! Таких взрослых парней обычно не секут розгами. Но что делать, если они забываются и ведут себя излишне дерзко. Прошу вас! – он кивнул на стол. – Спускайте штаны, забирайтесь на скамью для порки.
Фэймор оглянулся на дверь, где стояли стражники с мечами. Схватился за бок, но кинжала у него уже не было: его отобрали вместе с амулетом. А через окно с глухим переплетом не сбежать.
– Что вы медлите? – усмехнулся отец. – Вам нужно помочь?
– Нет, – ответил Фэймор.
Он вдруг вскинул голову и с презрением оглядел толпу. Столкнулся глазами со мной, тут же отвернулся с брезгливостью. Подошел к скамье, принялся расстегивать пояс…
Мне хотелось сбежать, но я почему-то не могла. Наблюдала это с чувством ужаса, ощущением, что все происходит во сне. Так не может быть! Это наваждение, морок.
– Начинайте, сэр Марсант, – произнес отец.
Один из придворных подошел к Фэймору, держа в руках розги. Послышались ахи, испуганный шепоток дам. Марсант взмахнул розгами…
Наверное, я хотела кричать, потому что Рейн зажал мне рот. Я не помню. Помню – Рейн тащил меня к дверям, пробираясь позади толпы, закрывшей от меня Фэймора. Зажимал мне рот, пока мы не оказались в коридоре.
Вслед за нами туда выскочила баронесса. Захлопнула за собой дверь, вырвала меня из рук Рейна.
– Уходите! – крикнула она. – Оставьте ее хоть теперь, вы уже натворили делов!
– Я? – хихикнул Рейн. – Это вы виновны, что так плохо смотрели за принцессой. Оправдать вас может лишь одно: то, что он и вас околдовал.
– Идемте, ваше высочество, – баронесса всхлипнула. – Давайте… поскорее отсюда!
– Нет! – я остановила ее. – Я никуда не уйду, пока они мучают его!
– Не волнуйся, его никто не убьет, – сказал Рейн. – Да и сечь не будут слишком сильно, чтобы дамы не грохнулись в обморок. В этом нет нужды: он уже опозорен на весь свет. И этот позор будет с ним всегда!
После этих слов Рейн вернулся в комнату для порки. А госпожа Ришвиль повела меня в сторону лестницы.
– Прошу вас, – убеждала она, потому что я все упиралась. – Вам не нужно быть здесь, когда его выпустят. Ему и так худо, вы добьете его окончательно!
Клоринды в моих комнатах не было. Прошел целый час, прежде чем она появилась.
– Где тебя носило до сих пор?! – закричала я. – Если б ты пришла…
– Меня заперли в темном чулане, – сказала она. – Втолкнули туда и замкнули дверь на засов. И только сейчас отпустили.
– Ты знаешь, что случилось?
– Да. Я знаю все.
Она обняла меня и разрыдалась. А я уже не могла. Мы с баронессой Ришвиль наплакались за последний час.
Ночью Фэймор исчез: со слугой и тремя дворянами из Гренфура. Они приехали с ним, но жили в гостинице: им не разрешили жить во дворце под предлогом того, что нет места. А еще двух людей Фэймор послал в Гренфур с тем злосчастным письмом. И, наверное, их убили, да.
Три недели спустя, в конце марта, в Гренфуре вспыхнул мятеж. К ужасу моего отца, его поддержали все соседи герцога. Началась война, которую мы продули за месяц. Были опасения, что мятежники захватят столицу. Вот от нас все драпали тогда! Большинство придворных испарились, особенно те, кто наблюдал порку Фэймора.
– Он нас перевешает: за то, что мы были там и все видели, – услышала я однажды фразу и сразу поняла ее смысл.
А кто-то из придворных не драпал, а в свои владения отправился, чтоб примкнуть к мятежникам. Например, граф Трейлон, которого Фэймор спас во время охоты на кабанов.
Муж баронессы Ришвиль был вассалом Трейлона. Поэтому моя наставница с мужем потихоньку собрались и уехали в свой родовой замок. Проститься со мной госпожа Ришвиль не могла, но оставила трогательное письмо с кучей мудрых советов, которые мне будет лучше прочесть, когда я чуть-чуть повзрослею.
Хотя мое детство той весной закончилось. Или еще раньше – зимой. В тот проклятый день, когда я предала Фэймора. Дала отцу повод обойтись с ним так, как он хотел. Промолчала в роковой момент, не решилась на защиту встать. В общем, сделала то, за что невозможно простить. За что можно только презирать, питать отвращение и ненависть…
Позже я узнала, почему герцог Гренфур «возомнил», что я могу стать женой его сына. Мой отец такую клятву дал! Никто с него этой клятвы не тянул. Просто накануне свадьбы отца – тогда еще молодого короля – его родственник устроил заговор. Захватил столицу и дворец, но убить короля не успел. Его спас верный друг и вассал. Проник во дворец и сумел оттуда как-то выкрасть, а затем и из столицы вывезти. Бежали, конечно же, в Гренфур, под защиту тамошнего войска. Скрывались от погони в лесах, ночевали на сырой земле.
Вот тогда отец и дал такую клятву. Что если у них с другом родятся дети подходящего возраста, и они приглянутся друг другу, их поженят…
Волнения улеглись. Мой отец вернулся в столицу, сыграл свадьбу. Следом герцог женился. У обоих родились сыновья. Потом родилась я – на три года младше Фэймора. Отец подтвердил свою клятву. А потом…
А потом он решил, что много будет с Гренфуров чести – породниться с ним. Его власть серьезно укрепилась, и поддержка стала не нужна. Да еще этот герцог – наглец. Не желал понимать, что у королей не бывает друзей, а бывают только раболепные подданные. Давней дружбе наступил конец.
Отец не решался прямо отказаться от клятвы и нарушить слово короля. Разрешил герцогу прислать Фэймора к нам, чтобы он со мною познакомился. Скрепя сердце, но все ж разрешил. Был уверен – мы с ним не сойдемся. Я ему едва ли приглянусь, а уж он мне точно не понравится. Он в отца, с такими же замашками, да еще и вовсе не красавец.
Мой отец, король Филибер, просчитался. Фэймор не «понравился» мне – я влюбилась в него с головой. И король возненавидел Фэймора так, что решил его жестоко унизить. Ну и преподать урок бывшему другу. Пусть сидит в своем Гренфуре и не смеет…
Он там и сидит. Только там теперь – столица королевства, враждебного нашему. Город Бренвиль, не хуже нашей Массанты.
А могло все сложиться иначе. Я бы вышла за Фэймора и была б сейчас графиней Гренфур. Зачем выходить за принца или короля? Моя матушка не была счастлива. И таких королев – большинство.
Но о чем я вообще рассуждаю? Меня не за принца выдают. Мой жених – граф Клинтус, свадьба скоро. А потом… Рейн сказал, что я буду делить с ним постель. Он, видать, давно хотел того, но помалкивал. Теперь я в его власти. И что его остановит? Ничто.
Странно, что он вчера ушел, а не взял меня силой. Заткнул бы мне рот – кто б услышал? Но он хочет со мной «полюбовно». Надоело, что я нос ворочу. А я его ненавижу с тех пор! Знаю, что он по указке отца действовал, но это ничего не меняет.
Я опять распахнула окно. Ну, совсем светло. Сколько времени? Часов десять, наверное. А я до сих пор не легла. В моей небольшой столовой легкий шум. Наверное, накрывают стол к завтраку. Поем и тогда лягу спать. А что мне еще делать целый день?
Снег не шел, но сугробов намело выше пояса. Интересно, где же сейчас Фэймор? Далеко ли от нашей столицы? Надеюсь, что да.
– Прости меня, – прошептала я в пасмурное небо. – Хоть когда-нибудь… когда меня уже не станет на свете.
Я закрыла окно и слегка потрясла колокольчик, вызывая служанок. Клонит в сон, нужно поскорей завтракать.
Чуда не случилось, и день моей свадьбы настал.
Как все было печально в это хмурое зимнее утро! Клоринда была так подавлена, что не помогала мне одеваться. Это делали служанки и фрейлины. Облачили меня в наряд из красного атласа с золотым шитьем, жемчугом, прорезями на рукавах, сквозь которые виднелся белый шелк рубашки. Потом на слегка завышенной талии застегнули драгоценный пояс. Надели на меня колье, серьги, изящную тиару с рубинами и алмазами. Накинули поверх платья красный бархатный плащ с горностаем и обильным золотым шитьем и сказали, что пора идти – во двор, где меня ждет карета.
И вот я уже в храме. Рядом – мерзкий толстяк, разодетый в золотую парчу. Румяное круглое лицо, жирные черные волосы, широкая борода – так коряво подстрижена, словно это мужик из глуши, а не дворянин. Раздувается от самодовольства, горделиво оглядываясь и выпячивая сильней свой живот.
Мой жених. Точнее – уже муж. Мы выходим из храма. Звон колоколов – почему-то не погребальный, а праздничный. Нас чем-то осыпают. Зернышки, монетки, лепестки цветов. Одна монетка попала мне по тиаре. Так дурацки звякнула, что я рассмеялась. Подумала: взял бы кто большую монету да зарядил Клинтусу в лоб. Была бы потеха, а то как-то уныло совсем.
Рейн достал клочок листа бумаги.
– Это письмо Фэймора. Точнее, обрывок письма, которое он выбросил, потому что залил лист чернилами. Пришлось переписывать, чтоб отправить в Гренфур. А этот листок Фэймор разорвал и бросил в камин. Но один клочок упал на пол и попался слуге, который его отдал мне.
– Что там? Дай прочту!
– Погоди, – Рейн прошелся по комнате. – Сперва соберись с духом. Где служанки? Вдруг тебе станет плохо, что я буду делать?
– Не станет. Да и что там такого ужасного?
Рейн взглянул на меня с мрачной торжественностью.
– Фэймор оскорбляет тебя, называет глупой и испорченной. Это ж надо так не уважать! Про любовь и речи не идет. Никто не напишет такого о любимой девушке. Не скажет, что ее нужно поучить уму-разуму, прежде чем жениться.
Рейн вдруг рассмеялся, затем протянул мне письмо.
– Ну, читай сама.
Я шагнула к окну и с волнением развернула листок. После первых же строк мои щеки начали пылать.
«…но испорчена дурным воспитанием. Представь: ее даже не учат ничему. Розальба зовет учителей, лишь когда ей скучно и больше нечем заняться. Хорошо, что она любознательна, иначе бы уже отупела. Ей повезло с няней: это мудрая женщина, и она одна не боится рассердить Розальбу, сказав что-то нелестное. Наставница добра и порядочна, но все, чему она может научить Розальбу – это одеваться к лицу.
Но если бы Розальбу учили лишь этому! Все гораздо хуже. Даже хуже, чем ты говорил мне. Если не забрать Розальбу прямо сейчас… Они ее испортят совсем! И как мне тогда с ней справляться? Быть с ней строгим я ведь не смогу, потому что…»
Здесь письмо обрывалось. Но того, что я уже прочла, мне хватило с лихвой, чтоб почувствовать себя оскорбленной. Я не смела поднять глаз на Рейна, смотревшего на меня с жалостью. А как он еще мог смотреть после вот такого позора.
– Знаешь, что забавней всего? – сказал Рейн. – Фэймор не считает высокой честью на тебе жениться. Пожалуй, согласись наш отец на ваш брак, он еще подумает, нужна ему такая жена или нет. Хотя, если поскорей тебя забрать и заняться твоим воспитанием…
Я бросилась к дверям и помчалась по коридору к лестнице. На моем пути кто-то встречался. Кто-то окликал меня, но я не отзывалась. Ворвалась в библиотеку, швырнула на стол письмо.
– Читай! – крикнула я Фэймору. – И скажи мне: это ты писал?
Фэймор взял листок, пробежался по нему глазами.
– Мерзавцы, – выдохнул он. – Подлые и грязные ублюдки! Да, это мое письмо, – он поднял на меня взгляд: взволнованный и пылающий. – Я послал его в Гренфур с курьерами. Боюсь, их убили… чтобы завладеть письмом и подсунуть тебе его часть!
– Значит, ты, – я взглянула на него сквозь слезы. – Когда я бежала сюда, у меня мелькнула надежда, что это не ты писал, просто Рейн решил гадко надо мной подшутить.
– Рейн? Твой сводный брат? Ну, теперь все ясно, – его пальцы сжались в кулаки. – Рози! Умоляю тебя – успокойся. Дай мне объяснить…
– Ненавижу! – закричала я, топнув ногой. – Как ты смел меня так оскорбить? Назвать глупой, испорченной!
– Я не называл тебя глупой!
– И какое нахальство, – продолжала я, все более злясь, – обсуждать меня так, будто я обычная девушка. Ты забыл, кто перед тобой! Ведешь себя, будто это ты – принц, а я – дочь вассала. Проси у меня прощения, если хочешь уйти безнаказанным!
Его лицо вспыхнуло, взгляд стал оскорбленным и гневным. На мгновение я даже испугалась, но Фэймор умел держать себя в руках.
– Прощения? За что? Я тебя ни разу не обидел. А это письмо… Давай перечтем его вместе, и я…
– Замолчи! И не смей подходить ко мне, стой!
Я подалась назад, потому что он шагнул ко мне, и я вспомнила про амулет. Сейчас прикоснется и опять напустит свои чары.
– Рози, – Фэймор посмотрел на меня с растущим отчаянием, – как мне успокоить тебя и уговорить выслушать? Пожалуйста! Девочка моя…
Он снова шагнул ко мне, и я заорала во весь голос. Отбежала назад, топая ногами и крича:
– Не смей! Убирайся! Уходи отсюда!
Вдруг я увидала Рейна и отца. А за ними в библиотеку ввалилась целая толпа стражников, придворных кавалеров и дам. У дверей теснились мои фрейлины и испуганная баронесса Ришвиль.
– Как ты смел обидеть мою дочь? – возмущенно произнес отец. – Довести до крика и до слез? Нахальный щенок! Я долго терпел твои выходки, но сейчас ты получишь за все. Взять его! – кивнул отец стражникам. – И сорвите с него амулет, которым он приворожил принцессу.
– У меня защитный амулет, им нельзя приворожить кого-то, – Фэймор отстранил стражников. – И… Розальба! – он взглянул на меня. – Я обидел тебя? Оскорбил? Сделал что-то плохое? Скажи, это так или нет!
На несколько секунд все застыли, видимо, опешив от его дерзости и простого обращения ко мне. И вот тут бы мне и крикнуть: «Нет!» Но я промолчала. Промолчала, опустив глаза.
– Что стоите! – крикнул отец стражникам. – Или амулет такой сильный, что и на мужчин действует?
Я не видела, как стражники срывали амулет с Фэймора. Смотрела под ноги, не в силах сдвинуться с места и чувствуя себя все хуже и хуже.
– Сестра, успокойся, – Рейн обнял меня, ласково погладив плечо. – Не плачь! И не вздумай жалеть наглеца, возомнившего, что он твой господин.
Мы куда-то пошли всей толпой. Я не замечала дороги. В моих мыслях царил полный сумбур, а на сердце было очень тяжко. Я опомнилась лишь... в этой страшной комнате! Куда приводила тайком новых фрейлин и гостивших во дворце ровесниц. Им было любопытно, хотелось увидеть, как здесь все устроено. Некоторые забирались на «скамью для порки», чтоб представить, что чувствует мальчик или юноша в таком положении. Хотя это была не скамья. Тяжелый маленький стол, а внизу – скамейка, прибитая к нему. На нее становились коленями, затем нужно было лечь на стол животом…
Меня бросило в дрожь, когда я поняла, зачем мы все здесь и что хочет отец сделать с Фэймором. Нет, только не это, о боги! Он убьет его. Ведь такого позора, такого запредельного унижения Фэймор не вынесет!
Я окинула взглядом толпу. Нет ни старшего брата, ни младшего. Только Рейн стоит рядом со мной.
– Рейн! – я в отчаянии впилась в его руку. – Сделай что-нибудь, этого нельзя допустить!
– Тихо, – он обнял меня крепче. – Не вздумай вмешаться. Ты уже уронила себя из-за Фэймора. Хочешь уронить еще больше, опозорить нас?!
Отец вскинул руку, призывая всех к тишине. Повернулся к Фэймору, который стоял в центре комнаты, посреди толпы, предвкушавшей пикантное зрелище. Ведь публичных порок у нас не было! Тем более – в присутствии дам. Лишь два года назад отец высек младшего брата при мне, чтоб я видела, как может влететь за проделки. Я стояла близко, наш камергер держал меня за руки, не давая сбежать. А Лорант потом избегал меня долгое время, ему было стыдно мне в глаза смотреть.
– Ну, любезный граф, – издевательски произнес отец, – сейчас вы получите… урок хороших манер! Таких взрослых парней обычно не секут розгами. Но что делать, если они забываются и ведут себя излишне дерзко. Прошу вас! – он кивнул на стол. – Спускайте штаны, забирайтесь на скамью для порки.
Фэймор оглянулся на дверь, где стояли стражники с мечами. Схватился за бок, но кинжала у него уже не было: его отобрали вместе с амулетом. А через окно с глухим переплетом не сбежать.
– Что вы медлите? – усмехнулся отец. – Вам нужно помочь?
– Нет, – ответил Фэймор.
Он вдруг вскинул голову и с презрением оглядел толпу. Столкнулся глазами со мной, тут же отвернулся с брезгливостью. Подошел к скамье, принялся расстегивать пояс…
Мне хотелось сбежать, но я почему-то не могла. Наблюдала это с чувством ужаса, ощущением, что все происходит во сне. Так не может быть! Это наваждение, морок.
– Начинайте, сэр Марсант, – произнес отец.
Один из придворных подошел к Фэймору, держа в руках розги. Послышались ахи, испуганный шепоток дам. Марсант взмахнул розгами…
Наверное, я хотела кричать, потому что Рейн зажал мне рот. Я не помню. Помню – Рейн тащил меня к дверям, пробираясь позади толпы, закрывшей от меня Фэймора. Зажимал мне рот, пока мы не оказались в коридоре.
Вслед за нами туда выскочила баронесса. Захлопнула за собой дверь, вырвала меня из рук Рейна.
– Уходите! – крикнула она. – Оставьте ее хоть теперь, вы уже натворили делов!
– Я? – хихикнул Рейн. – Это вы виновны, что так плохо смотрели за принцессой. Оправдать вас может лишь одно: то, что он и вас околдовал.
– Идемте, ваше высочество, – баронесса всхлипнула. – Давайте… поскорее отсюда!
– Нет! – я остановила ее. – Я никуда не уйду, пока они мучают его!
– Не волнуйся, его никто не убьет, – сказал Рейн. – Да и сечь не будут слишком сильно, чтобы дамы не грохнулись в обморок. В этом нет нужды: он уже опозорен на весь свет. И этот позор будет с ним всегда!
После этих слов Рейн вернулся в комнату для порки. А госпожа Ришвиль повела меня в сторону лестницы.
– Прошу вас, – убеждала она, потому что я все упиралась. – Вам не нужно быть здесь, когда его выпустят. Ему и так худо, вы добьете его окончательно!
Клоринды в моих комнатах не было. Прошел целый час, прежде чем она появилась.
– Где тебя носило до сих пор?! – закричала я. – Если б ты пришла…
– Меня заперли в темном чулане, – сказала она. – Втолкнули туда и замкнули дверь на засов. И только сейчас отпустили.
– Ты знаешь, что случилось?
– Да. Я знаю все.
Она обняла меня и разрыдалась. А я уже не могла. Мы с баронессой Ришвиль наплакались за последний час.
***
Ночью Фэймор исчез: со слугой и тремя дворянами из Гренфура. Они приехали с ним, но жили в гостинице: им не разрешили жить во дворце под предлогом того, что нет места. А еще двух людей Фэймор послал в Гренфур с тем злосчастным письмом. И, наверное, их убили, да.
Три недели спустя, в конце марта, в Гренфуре вспыхнул мятеж. К ужасу моего отца, его поддержали все соседи герцога. Началась война, которую мы продули за месяц. Были опасения, что мятежники захватят столицу. Вот от нас все драпали тогда! Большинство придворных испарились, особенно те, кто наблюдал порку Фэймора.
– Он нас перевешает: за то, что мы были там и все видели, – услышала я однажды фразу и сразу поняла ее смысл.
А кто-то из придворных не драпал, а в свои владения отправился, чтоб примкнуть к мятежникам. Например, граф Трейлон, которого Фэймор спас во время охоты на кабанов.
Муж баронессы Ришвиль был вассалом Трейлона. Поэтому моя наставница с мужем потихоньку собрались и уехали в свой родовой замок. Проститься со мной госпожа Ришвиль не могла, но оставила трогательное письмо с кучей мудрых советов, которые мне будет лучше прочесть, когда я чуть-чуть повзрослею.
Хотя мое детство той весной закончилось. Или еще раньше – зимой. В тот проклятый день, когда я предала Фэймора. Дала отцу повод обойтись с ним так, как он хотел. Промолчала в роковой момент, не решилась на защиту встать. В общем, сделала то, за что невозможно простить. За что можно только презирать, питать отвращение и ненависть…
Позже я узнала, почему герцог Гренфур «возомнил», что я могу стать женой его сына. Мой отец такую клятву дал! Никто с него этой клятвы не тянул. Просто накануне свадьбы отца – тогда еще молодого короля – его родственник устроил заговор. Захватил столицу и дворец, но убить короля не успел. Его спас верный друг и вассал. Проник во дворец и сумел оттуда как-то выкрасть, а затем и из столицы вывезти. Бежали, конечно же, в Гренфур, под защиту тамошнего войска. Скрывались от погони в лесах, ночевали на сырой земле.
Вот тогда отец и дал такую клятву. Что если у них с другом родятся дети подходящего возраста, и они приглянутся друг другу, их поженят…
Волнения улеглись. Мой отец вернулся в столицу, сыграл свадьбу. Следом герцог женился. У обоих родились сыновья. Потом родилась я – на три года младше Фэймора. Отец подтвердил свою клятву. А потом…
А потом он решил, что много будет с Гренфуров чести – породниться с ним. Его власть серьезно укрепилась, и поддержка стала не нужна. Да еще этот герцог – наглец. Не желал понимать, что у королей не бывает друзей, а бывают только раболепные подданные. Давней дружбе наступил конец.
Отец не решался прямо отказаться от клятвы и нарушить слово короля. Разрешил герцогу прислать Фэймора к нам, чтобы он со мною познакомился. Скрепя сердце, но все ж разрешил. Был уверен – мы с ним не сойдемся. Я ему едва ли приглянусь, а уж он мне точно не понравится. Он в отца, с такими же замашками, да еще и вовсе не красавец.
Мой отец, король Филибер, просчитался. Фэймор не «понравился» мне – я влюбилась в него с головой. И король возненавидел Фэймора так, что решил его жестоко унизить. Ну и преподать урок бывшему другу. Пусть сидит в своем Гренфуре и не смеет…
Он там и сидит. Только там теперь – столица королевства, враждебного нашему. Город Бренвиль, не хуже нашей Массанты.
А могло все сложиться иначе. Я бы вышла за Фэймора и была б сейчас графиней Гренфур. Зачем выходить за принца или короля? Моя матушка не была счастлива. И таких королев – большинство.
Но о чем я вообще рассуждаю? Меня не за принца выдают. Мой жених – граф Клинтус, свадьба скоро. А потом… Рейн сказал, что я буду делить с ним постель. Он, видать, давно хотел того, но помалкивал. Теперь я в его власти. И что его остановит? Ничто.
Странно, что он вчера ушел, а не взял меня силой. Заткнул бы мне рот – кто б услышал? Но он хочет со мной «полюбовно». Надоело, что я нос ворочу. А я его ненавижу с тех пор! Знаю, что он по указке отца действовал, но это ничего не меняет.
Я опять распахнула окно. Ну, совсем светло. Сколько времени? Часов десять, наверное. А я до сих пор не легла. В моей небольшой столовой легкий шум. Наверное, накрывают стол к завтраку. Поем и тогда лягу спать. А что мне еще делать целый день?
Снег не шел, но сугробов намело выше пояса. Интересно, где же сейчас Фэймор? Далеко ли от нашей столицы? Надеюсь, что да.
– Прости меня, – прошептала я в пасмурное небо. – Хоть когда-нибудь… когда меня уже не станет на свете.
Я закрыла окно и слегка потрясла колокольчик, вызывая служанок. Клонит в сон, нужно поскорей завтракать.
ГЛАВА 5
Чуда не случилось, и день моей свадьбы настал.
Как все было печально в это хмурое зимнее утро! Клоринда была так подавлена, что не помогала мне одеваться. Это делали служанки и фрейлины. Облачили меня в наряд из красного атласа с золотым шитьем, жемчугом, прорезями на рукавах, сквозь которые виднелся белый шелк рубашки. Потом на слегка завышенной талии застегнули драгоценный пояс. Надели на меня колье, серьги, изящную тиару с рубинами и алмазами. Накинули поверх платья красный бархатный плащ с горностаем и обильным золотым шитьем и сказали, что пора идти – во двор, где меня ждет карета.
И вот я уже в храме. Рядом – мерзкий толстяк, разодетый в золотую парчу. Румяное круглое лицо, жирные черные волосы, широкая борода – так коряво подстрижена, словно это мужик из глуши, а не дворянин. Раздувается от самодовольства, горделиво оглядываясь и выпячивая сильней свой живот.
Мой жених. Точнее – уже муж. Мы выходим из храма. Звон колоколов – почему-то не погребальный, а праздничный. Нас чем-то осыпают. Зернышки, монетки, лепестки цветов. Одна монетка попала мне по тиаре. Так дурацки звякнула, что я рассмеялась. Подумала: взял бы кто большую монету да зарядил Клинтусу в лоб. Была бы потеха, а то как-то уныло совсем.
