Альжбета, заметив это, тонко улыбнулась и, не говоря ни слова, поднялась на ноги, принимаясь хлопотать возле стола.
- Я приготовлю чай, - мягко сообщила она и, глянув на старого мага, на мгновение смежила веки, - Расскажи им, друг мой, что мы чувствовали все это время. Расскажи, им это важно.
- Конечно, - мужчина глубоко вздохнул и неожиданно бросил довольно резкий взгляд на пространство рядом с большим камином, расположенном в углу комнаты и ярко полыхающем там. На пространстве, выскочив из ниоткуда с удивительной поспешностью, появился удобный стул, явно предназначенный для создавшего его хозяина дома.
Он придвинул его ближе к столу и, присев, облокотился на последний, оглядывая всех собравшихся вокруг него людей.
- Я не знаю, кто вы, - начал маг после недолгого молчания, понадобившегося ему, чтобы собраться с мыслями, - И абсолютно убежден, что никогда не видел никого из вас прежде. Однако, ваши слова о мире, измененном мастером, а также то, что вы приложили недюжинные усилия, чтобы добраться до меня, говорят о том, что меня вы знаете. Я допускаю даже, что в том, не измененном мире, мы были знакомы с вами. Возможно, именно поэтому я питаю к вам некоторое доверие, и поведаю о том, что вам стоит знать… Полагаю, вас удивляют мои слова, не так ли? – он окинул своих собеседников, хотя точнее было бы сказать «слушателей», долгим взглядом, - Вы смущены тем, как скоро я поверил вам, тем, как легко готов рассказать о том, что должен был бы хранить в тайне. Я объясню это и вы, выслушав меня, быть может, поймете причины такого поведения, - он глубоко вздохнул и, завершив вступление, перешел, наконец, непосредственно к рассказу, - Моя подруга, Альжбета, абсолютно права, говоря, что мы «чувствовали». И она, и я – мы оба наделены силой, быть может, меньшей, чем сила ее сына и вашего отца, милая девушка, но все же достаточной, чтобы чувствовать перемены в мире. Нам известно, что некоторое время назад произошел сильный магический всплеск, повлекший за собой некоторые изменения, которые должны были бы отразиться на всех, на всем мире. Кроме того, нас смущал тот факт, что прошлое наше было как будто стерто из нашей памяти, вырвано из нее кем-то сторонним, без нашего на то согласия и без нашего ведома. Мы с Альжбетой давно предполагали, что причиной этого стал именно тот самый магический всплеск, мы пытались выяснить, узнать, но, увы… Мастер умеет скрывать следы своих деяний. В этом мире постоянно ощущается какая-то неправильность, фальшь, словно в нем есть какая-то червоточинка, мешающая поверить в его подлинность, и теперь я вижу, что это действительно так. Вы, девушка… - он устремил взгляд на Татьяну, - Я чувствую, что вы носите дитя. Но при этом ощущаю, будто это происходит на каком-то другом уровне вашего существования, не здесь и не сейчас, и вместе с тем, одновременно с происходящим. Разумеется, в таких вопросах больше поможет разобраться Альжбета, но и моих знаний для этого довольно, - маг перевел взгляд на свою подошедшую подругу и, глубоко вздохнув, закончил, - Ввиду того, что я сообщил, думаю, вы понимаете, что мы готовы поверить вашим словам, сколь бы странны они ни были. Поэтому прошу теперь вас приступить к рассказу и поведать о том, что же произошло и каким образом сын Альжбеты сумел изменить мир.
- Началось все с того, что я убил вашего местного мастера, - Людовик, выслушавший все слова старшего мага с глубочайшим вниманием, приосанился, гордо улыбаясь, - Тогда он, правда, был еще совсем даже не мастером, а просто нашим неродным дядюшкой-обманщиком, но героизма моего подвига это не умаляет! Я…
- Луи, пожалуйста, - Винсент быстро улыбнулся, останавливая юношу жестом и вновь перевел взгляд на Тьери, - Извините. Он очень гордится тем, что сделал, но, боюсь, упускает из виду тот факт, что рассказать нам нужно гораздо больше, нежели просто поведать о том, как Альберт сумел изменить мир. К сожалению, в этом мире нам часто приходится тратить время на пространные рассказы, придется потратить его и сейчас и, признаться, я очень надеюсь, что вы станете последними людьми, кому мы будем объяснять все это. Итак, все началось не только и не столько с того, что наш местный герой убил вашего местного мастера. Все началось значительно раньше, и мне кажется, это может иметь немаловажное значение уже потому, что Альберт учился по записям вашего предка, Тьери. Я говорю о Рейнире.
…Рассказ, как обычно, затянулся. На сей раз хранитель памяти говорил один, друзья и союзники перебивать его не пытались, но быстрее от этого сообщить о произошедших событиях не получилось. Голос Винсента звучал довольно монотонно; иногда он, охрипнув от собственного красноречия, закашлявшись, делал глоток поданного на стол чая, но затем вновь продолжал и все говорил, говорил, говорил…
Татьяна, слушающая пересказ того, чему свидетельницей была сама, во второй раз за сегодняшний день, тихонько вздыхала и периодически склоняла голову то на плечо Роману, то на плечо Луи, между которыми сидела, начиная задремывать. Ее будили, она просыпалась, сонно кивала, подтверждая истинность слов хранителя памяти, и опять начинала засыпать.
Было уже за полночь, когда Винс наконец добрался до конца повествования и уверенно поставил в нем жирную точку.
- Вот так и вышло, что я, человек, некогда знавший Рейнира, не помню ничего из собственного прошлого и из того, чему он мог меня научить, а Альберт, обучавшийся по его записям, сумел своей смертью перевернуть мир с ног на голову.
Альжбета, слушавшая рассказ с таким же интересом, как Тьери, периодически переглядывающаяся с ним, закусила губу, размеренно кивая.
- Вы сейчас рассказали очень интересную историю, молодой человек, - маг, сдвинув брови, глянул на нее, как будто пытаясь обменяться мыслями, и глубоко вздохнул, - И высказали довольно любопытную мысль, но вероятно, и сами не поняли ее…
Женщина кивнула в последний раз, и сама покосилась на него.
- Да, верно… Из ваших уст, возможно, прозвучала истина, которая вполне может идти в разрез с вашими убеждениями, мой мальчик. Вы сказали, что смерть Антуана, смерть моего сына, перевернула мир с ног на голову…
- Быть может, это произошло не спроста, - Тьери развел руки в стороны, - Быть может, помимо собственной магии мастера здесь вмешалась еще и воля провидения, не желающего, чтобы он покидал этот мир. Я не берусь судить мироздание и разбираться в его играх, но коли все произошло именно так, то существует вероятность того, что мастер должен жить. Ибо смерть его станет началом конца целого мира, как бы странно и неприятно это ни было.
- Именно, - Альжбета на секунду сжала губы, - Вы знаете, Антуан никогда не был образцовым сыном. Насколько мне известно, он знал о моем существовании и в годы, когда воспитывался в Нормонде, однако, никогда не попытался найти меня и побеседовать со мною. Не знаю, чем я так обидела его, но это так. Однако, смерти ему я не желаю – он мой сын, родная кровь, к тому же он сумел стать отцом такой прелестной дочери, - она быстро послала улыбку внучке, - А его достижения, не взирая на страх, который внушают мне, не могут не вызывать и восхищения. Жаль лишь, что они идут не во благо… Будь я рядом, я смогла бы упредить вред, что он наносит мирозданию.
Татьяна глубоко вздохнула и, ответив на посланную ей улыбку улыбкой немного скованной, опустила глаза. Слова этой женщины, слова матери ее отца, ее грусть о том, что он не позволяет ей быть рядом, удивление, непонимание причин этого вместо того, чтобы заставить ее рассердиться на родителя, всколыхнули в памяти девушки строки из дневника старого Гийона де Нормонда, человека, принявшего Альберта в своей семье и своем доме. Как это он писал? «Она отвратительная женщина, она торгует этим маленьким ангелом как куском мяса в базарный день!». А Альберт, если не изменяет память, знал об этом. Он нашел дневник своего названного отца, прочитал его… Чему же здесь удивляться? Альжбета продала сына, запросила за него невероятную сумму денег, вроде бы с благой целью обеспечить его будущее, а вроде бы и желая личной наживы. Разве можно винить Альберта, Антуана, что он не желает видеть и знать родную мать? Для него мамой стала другая, ею стала Натали, жена Гийона, безмерно полюбившая маленького мальчика, но эта женщина…
Татьяна вздохнула еще раз и попыталась скрыть обуревающие ее чувства. Все-таки эта женщина – ее родная бабушка, к тому же, способна оказать какую-то помощь. Следует сдерживать свои порывы…
Разговор, между тем, продолжался. Винсент соглашался со своими более старшими собеседниками, кивал, да периодически сетовал на то, что Рейнир отобрал у него память, а вместе с нею и умения, которые наверняка привил ему; Людовик клевал носом; Роман сидел с открытыми глазами и недовольным видом, скрестив руки на груди, и периодически зевал; Влад вообще откровенно дремал, притулившись на стульчике возле края стола. Про чай свой художник давно забыл, усталость валила его с ног, и сил сопротивляться ей у него больше не было.
Наконец, это было замечено хозяином дома. Тьери поднялся на ноги и, быстро улыбнувшись, указал взглядом на Цепеша.
- Этому юноше нужен хороший отдых, полагаю, он измотан дорогой. К тому же, как вижу, его мучит рана… Завтра я займусь ею. Сейчас же всем вам надлежит хорошо отдохнуть, выспаться, поэтому я смею предложить вам приют этой ночью. Но прежде… Винсент, признаюсь, мне не дает покоя один вопрос, - взгляд его устремился к несколько растерявшемуся хранителю памяти, - Вы сообщили нам, что сумели побороть магию мастера, сумели восстановить память одного из своих друзей. Почему же вы не попытаетесь вернуть память себе самому?
- Как… - Винс, откровенно опешивший от такого вопроса, немного подался назад, изумленно глядя на собеседника, - Нет… ну, память о том мире вернулась ко мне, когда я надел кольцо, вот это кольцо! – он поднял руку, демонстрируя свое украшение, - Это перстень Рейнира, здесь сомнений быть не может – когда мы были в памяти Рене, я видел его на руке старика. Однако, гравировку свою он все еще не оправдывает – события того мира я вспомнил, но солнце в опале так и не засияло…
- Я говорю не о событиях обычного мира, - маг тонко улыбнулся, - Я говорю о том, что вы бы могли вернуть себе воспоминания, стертые из вашей памяти моим предком.
Людовик, как-то сразу проснувшись, встрепенулся, удивленно переводя взгляд с Тьери на Винсента и обратно. Роман, тоже мигом оживившийся, подался немного вперед, недоверчиво созерцая опал на руке хранителя памяти. Татьяна растерянно приоткрыла рот. Влад сполз на стол и, подложив руку под щеку, тихонько засопел во сне.
- Я не смогу, - Винс, несколько секунд сам созерцавший перстень, убеждено качнул головой, - Магия Альберта – это одно, он все-таки не слишком хорошо разбирается в вопросе замещения воспоминаний, но Рейнир… Если он дал мне этот дар, значит, и сам владел им, притом куда как лучше меня, я не сумею побороть его магию!
- А мне кажется, вы могли бы, - Альжбета, с интересом внимающая беседе своего друга с молодыми людьми, задумчиво потерла подбородок, - Подумайте, Винсент, ведь вы – хранитель памяти. Первый из хранителей памяти, вам ведомо то, на что не способны прочие! Мы слышали о вас, о вашем виде, и знаем, что первый средь них способен не только сам выполнять свои обязанности… Ему подвластно оказание помощи другим, созданным позже него, он способен при помощи них читать воспоминания, ими хранимые… Скажите, неужели вы не пользовались этим своим даром? Наверняка это происходит по большей части интуитивно, вы не можете отрицать.
- Я и не пытаюсь! – Винсент вскочил на ноги и, хмурясь, прошелся по избушке, нервно теребя кольцо, - Да, я способен читать воспоминания, хранимые другими, я способен заглянуть в них… - он быстро оглянулся на совершенно пораженных этим признанием друзей и, виновато поморщившись, уверенно продолжил, - Но я никогда не использовал этот дар во вред, никогда даже не говорил о нем! И в любом случае – это способность хранителя памяти, способность, которой меня наделил Рейнир. Я не могу избавиться от этого, поскольку это его магия, и так же я не способен побороть его заклятие, стершее мою память… Да и потом, как бы я смог? В этом есть какой-то парадокс – при помощи собственного сознания я должен погрузиться в собственное же сознание!
- Если вас беспокоит лишь это, я могу предложить выход, - Тьери, совершенно не встревоженный порывистостью своего собеседника, подошел к нему и, взяв за локоть, повлек куда-то к дальней стене комнаты, - Подойдите сюда, Винсент. Взгляните, - он взял с небольшого столика свечу в подсвечнике и сильно дунул на нее, заставляя вспыхнуть пламя. Хранитель памяти отшатнулся, не от огня, но от того, что этот огонь осветил.
- Зеркало?..
- Умно?, - Альжбета, повернувшись на стуле, тонко усмехнулась, - Верно, если вас так беспокоит, что вам надлежит заглянуть в собственное сознание, почему бы не воспользоваться старым трюком? Загляните в сознание собственному отражению, Винсент, возвратите воспоминания ему, а зеркало отразит это на вас.
- Если, конечно, вы и в самом деле хотите вернуть их, - Тьери неожиданно нахмурился, кладя ладонь на плечо растерянному мужчине, - Мы не принуждаем вас, друг мой, мы лишь предлагаем возможный путь решения проблемы, на которую вы сетовали. Если вы не готовы вспомнить…
- Я готов, - голос хранителя памяти прозвучал глухо, - Я готов… но я прошу вас отойти. Я… попытаюсь сделать то, что вы предлагаете мне, хотя и совершенно не уверен в успехе.
Маг молча опустил голову и, не возражая ни словом, ни жестом, отступил, предоставляя Винсенту возможность творить свою магию, делать то, на что лишь он один и мог быть способен.
Хранитель памяти глубоко вздохнул и, глянув прямо в глаза своему отражению, медленно смежил веки, поднимая напряженные руки и касаясь пальцами собственных висков.
Повисло молчание. Молчание гнетущее и напряженное – мужчина, казалось, ничего не делал, просто стоял напротив зеркала и держался за голову, однако все, включая даже Романа и Людовика, которые умели при случае быть серьезными, ощущали, что в эти мгновения он совершает нечто героическое, пробивается сквозь многовековые заслоны, выставленные старым магом.
Татьяна, ломая пальцы, откровенно нервничала и тихо злилась на безмятежно сопящего Влада, который своим умиротворенным видом вносил диссонанс во все происходящее. Тьери и Альжбета, замершие, напряженные, не сводили взгляда с Винсента, застыв в ожидании исхода.
Время шло. По лицу хранителя памяти периодически пробегала судорога, пальцы сильнее стискивали виски – его сознание напряженно работало, искало способ сломить заслоны, возведенные древним колдуном, и это было очевидно даже со стороны.
В избушке висела тишина, настолько плотная, что ее, казалось, можно резать ножом, тишина, не нарушаемая решительно ничем, тяжелая, гнетущая, неприятная, наполненная безмолвным волнением и беспокойством.
И вдруг среди этой тишины раздался, как гром среди ясного неба, поистине мученический стон.
Винсент упал на колени и, продолжая прижимать пальцы к вискам, согнулся в три погибели, почти утыкаясь лбом в пол и что-то шепча, что-то бормоча, бессвязное, непонятное, пугающее…
- Я приготовлю чай, - мягко сообщила она и, глянув на старого мага, на мгновение смежила веки, - Расскажи им, друг мой, что мы чувствовали все это время. Расскажи, им это важно.
- Конечно, - мужчина глубоко вздохнул и неожиданно бросил довольно резкий взгляд на пространство рядом с большим камином, расположенном в углу комнаты и ярко полыхающем там. На пространстве, выскочив из ниоткуда с удивительной поспешностью, появился удобный стул, явно предназначенный для создавшего его хозяина дома.
Он придвинул его ближе к столу и, присев, облокотился на последний, оглядывая всех собравшихся вокруг него людей.
- Я не знаю, кто вы, - начал маг после недолгого молчания, понадобившегося ему, чтобы собраться с мыслями, - И абсолютно убежден, что никогда не видел никого из вас прежде. Однако, ваши слова о мире, измененном мастером, а также то, что вы приложили недюжинные усилия, чтобы добраться до меня, говорят о том, что меня вы знаете. Я допускаю даже, что в том, не измененном мире, мы были знакомы с вами. Возможно, именно поэтому я питаю к вам некоторое доверие, и поведаю о том, что вам стоит знать… Полагаю, вас удивляют мои слова, не так ли? – он окинул своих собеседников, хотя точнее было бы сказать «слушателей», долгим взглядом, - Вы смущены тем, как скоро я поверил вам, тем, как легко готов рассказать о том, что должен был бы хранить в тайне. Я объясню это и вы, выслушав меня, быть может, поймете причины такого поведения, - он глубоко вздохнул и, завершив вступление, перешел, наконец, непосредственно к рассказу, - Моя подруга, Альжбета, абсолютно права, говоря, что мы «чувствовали». И она, и я – мы оба наделены силой, быть может, меньшей, чем сила ее сына и вашего отца, милая девушка, но все же достаточной, чтобы чувствовать перемены в мире. Нам известно, что некоторое время назад произошел сильный магический всплеск, повлекший за собой некоторые изменения, которые должны были бы отразиться на всех, на всем мире. Кроме того, нас смущал тот факт, что прошлое наше было как будто стерто из нашей памяти, вырвано из нее кем-то сторонним, без нашего на то согласия и без нашего ведома. Мы с Альжбетой давно предполагали, что причиной этого стал именно тот самый магический всплеск, мы пытались выяснить, узнать, но, увы… Мастер умеет скрывать следы своих деяний. В этом мире постоянно ощущается какая-то неправильность, фальшь, словно в нем есть какая-то червоточинка, мешающая поверить в его подлинность, и теперь я вижу, что это действительно так. Вы, девушка… - он устремил взгляд на Татьяну, - Я чувствую, что вы носите дитя. Но при этом ощущаю, будто это происходит на каком-то другом уровне вашего существования, не здесь и не сейчас, и вместе с тем, одновременно с происходящим. Разумеется, в таких вопросах больше поможет разобраться Альжбета, но и моих знаний для этого довольно, - маг перевел взгляд на свою подошедшую подругу и, глубоко вздохнув, закончил, - Ввиду того, что я сообщил, думаю, вы понимаете, что мы готовы поверить вашим словам, сколь бы странны они ни были. Поэтому прошу теперь вас приступить к рассказу и поведать о том, что же произошло и каким образом сын Альжбеты сумел изменить мир.
- Началось все с того, что я убил вашего местного мастера, - Людовик, выслушавший все слова старшего мага с глубочайшим вниманием, приосанился, гордо улыбаясь, - Тогда он, правда, был еще совсем даже не мастером, а просто нашим неродным дядюшкой-обманщиком, но героизма моего подвига это не умаляет! Я…
- Луи, пожалуйста, - Винсент быстро улыбнулся, останавливая юношу жестом и вновь перевел взгляд на Тьери, - Извините. Он очень гордится тем, что сделал, но, боюсь, упускает из виду тот факт, что рассказать нам нужно гораздо больше, нежели просто поведать о том, как Альберт сумел изменить мир. К сожалению, в этом мире нам часто приходится тратить время на пространные рассказы, придется потратить его и сейчас и, признаться, я очень надеюсь, что вы станете последними людьми, кому мы будем объяснять все это. Итак, все началось не только и не столько с того, что наш местный герой убил вашего местного мастера. Все началось значительно раньше, и мне кажется, это может иметь немаловажное значение уже потому, что Альберт учился по записям вашего предка, Тьери. Я говорю о Рейнире.
…Рассказ, как обычно, затянулся. На сей раз хранитель памяти говорил один, друзья и союзники перебивать его не пытались, но быстрее от этого сообщить о произошедших событиях не получилось. Голос Винсента звучал довольно монотонно; иногда он, охрипнув от собственного красноречия, закашлявшись, делал глоток поданного на стол чая, но затем вновь продолжал и все говорил, говорил, говорил…
Татьяна, слушающая пересказ того, чему свидетельницей была сама, во второй раз за сегодняшний день, тихонько вздыхала и периодически склоняла голову то на плечо Роману, то на плечо Луи, между которыми сидела, начиная задремывать. Ее будили, она просыпалась, сонно кивала, подтверждая истинность слов хранителя памяти, и опять начинала засыпать.
Было уже за полночь, когда Винс наконец добрался до конца повествования и уверенно поставил в нем жирную точку.
- Вот так и вышло, что я, человек, некогда знавший Рейнира, не помню ничего из собственного прошлого и из того, чему он мог меня научить, а Альберт, обучавшийся по его записям, сумел своей смертью перевернуть мир с ног на голову.
Альжбета, слушавшая рассказ с таким же интересом, как Тьери, периодически переглядывающаяся с ним, закусила губу, размеренно кивая.
- Вы сейчас рассказали очень интересную историю, молодой человек, - маг, сдвинув брови, глянул на нее, как будто пытаясь обменяться мыслями, и глубоко вздохнул, - И высказали довольно любопытную мысль, но вероятно, и сами не поняли ее…
Женщина кивнула в последний раз, и сама покосилась на него.
- Да, верно… Из ваших уст, возможно, прозвучала истина, которая вполне может идти в разрез с вашими убеждениями, мой мальчик. Вы сказали, что смерть Антуана, смерть моего сына, перевернула мир с ног на голову…
- Быть может, это произошло не спроста, - Тьери развел руки в стороны, - Быть может, помимо собственной магии мастера здесь вмешалась еще и воля провидения, не желающего, чтобы он покидал этот мир. Я не берусь судить мироздание и разбираться в его играх, но коли все произошло именно так, то существует вероятность того, что мастер должен жить. Ибо смерть его станет началом конца целого мира, как бы странно и неприятно это ни было.
- Именно, - Альжбета на секунду сжала губы, - Вы знаете, Антуан никогда не был образцовым сыном. Насколько мне известно, он знал о моем существовании и в годы, когда воспитывался в Нормонде, однако, никогда не попытался найти меня и побеседовать со мною. Не знаю, чем я так обидела его, но это так. Однако, смерти ему я не желаю – он мой сын, родная кровь, к тому же он сумел стать отцом такой прелестной дочери, - она быстро послала улыбку внучке, - А его достижения, не взирая на страх, который внушают мне, не могут не вызывать и восхищения. Жаль лишь, что они идут не во благо… Будь я рядом, я смогла бы упредить вред, что он наносит мирозданию.
Татьяна глубоко вздохнула и, ответив на посланную ей улыбку улыбкой немного скованной, опустила глаза. Слова этой женщины, слова матери ее отца, ее грусть о том, что он не позволяет ей быть рядом, удивление, непонимание причин этого вместо того, чтобы заставить ее рассердиться на родителя, всколыхнули в памяти девушки строки из дневника старого Гийона де Нормонда, человека, принявшего Альберта в своей семье и своем доме. Как это он писал? «Она отвратительная женщина, она торгует этим маленьким ангелом как куском мяса в базарный день!». А Альберт, если не изменяет память, знал об этом. Он нашел дневник своего названного отца, прочитал его… Чему же здесь удивляться? Альжбета продала сына, запросила за него невероятную сумму денег, вроде бы с благой целью обеспечить его будущее, а вроде бы и желая личной наживы. Разве можно винить Альберта, Антуана, что он не желает видеть и знать родную мать? Для него мамой стала другая, ею стала Натали, жена Гийона, безмерно полюбившая маленького мальчика, но эта женщина…
Татьяна вздохнула еще раз и попыталась скрыть обуревающие ее чувства. Все-таки эта женщина – ее родная бабушка, к тому же, способна оказать какую-то помощь. Следует сдерживать свои порывы…
Разговор, между тем, продолжался. Винсент соглашался со своими более старшими собеседниками, кивал, да периодически сетовал на то, что Рейнир отобрал у него память, а вместе с нею и умения, которые наверняка привил ему; Людовик клевал носом; Роман сидел с открытыми глазами и недовольным видом, скрестив руки на груди, и периодически зевал; Влад вообще откровенно дремал, притулившись на стульчике возле края стола. Про чай свой художник давно забыл, усталость валила его с ног, и сил сопротивляться ей у него больше не было.
Наконец, это было замечено хозяином дома. Тьери поднялся на ноги и, быстро улыбнувшись, указал взглядом на Цепеша.
- Этому юноше нужен хороший отдых, полагаю, он измотан дорогой. К тому же, как вижу, его мучит рана… Завтра я займусь ею. Сейчас же всем вам надлежит хорошо отдохнуть, выспаться, поэтому я смею предложить вам приют этой ночью. Но прежде… Винсент, признаюсь, мне не дает покоя один вопрос, - взгляд его устремился к несколько растерявшемуся хранителю памяти, - Вы сообщили нам, что сумели побороть магию мастера, сумели восстановить память одного из своих друзей. Почему же вы не попытаетесь вернуть память себе самому?
- Как… - Винс, откровенно опешивший от такого вопроса, немного подался назад, изумленно глядя на собеседника, - Нет… ну, память о том мире вернулась ко мне, когда я надел кольцо, вот это кольцо! – он поднял руку, демонстрируя свое украшение, - Это перстень Рейнира, здесь сомнений быть не может – когда мы были в памяти Рене, я видел его на руке старика. Однако, гравировку свою он все еще не оправдывает – события того мира я вспомнил, но солнце в опале так и не засияло…
- Я говорю не о событиях обычного мира, - маг тонко улыбнулся, - Я говорю о том, что вы бы могли вернуть себе воспоминания, стертые из вашей памяти моим предком.
Людовик, как-то сразу проснувшись, встрепенулся, удивленно переводя взгляд с Тьери на Винсента и обратно. Роман, тоже мигом оживившийся, подался немного вперед, недоверчиво созерцая опал на руке хранителя памяти. Татьяна растерянно приоткрыла рот. Влад сполз на стол и, подложив руку под щеку, тихонько засопел во сне.
- Я не смогу, - Винс, несколько секунд сам созерцавший перстень, убеждено качнул головой, - Магия Альберта – это одно, он все-таки не слишком хорошо разбирается в вопросе замещения воспоминаний, но Рейнир… Если он дал мне этот дар, значит, и сам владел им, притом куда как лучше меня, я не сумею побороть его магию!
- А мне кажется, вы могли бы, - Альжбета, с интересом внимающая беседе своего друга с молодыми людьми, задумчиво потерла подбородок, - Подумайте, Винсент, ведь вы – хранитель памяти. Первый из хранителей памяти, вам ведомо то, на что не способны прочие! Мы слышали о вас, о вашем виде, и знаем, что первый средь них способен не только сам выполнять свои обязанности… Ему подвластно оказание помощи другим, созданным позже него, он способен при помощи них читать воспоминания, ими хранимые… Скажите, неужели вы не пользовались этим своим даром? Наверняка это происходит по большей части интуитивно, вы не можете отрицать.
- Я и не пытаюсь! – Винсент вскочил на ноги и, хмурясь, прошелся по избушке, нервно теребя кольцо, - Да, я способен читать воспоминания, хранимые другими, я способен заглянуть в них… - он быстро оглянулся на совершенно пораженных этим признанием друзей и, виновато поморщившись, уверенно продолжил, - Но я никогда не использовал этот дар во вред, никогда даже не говорил о нем! И в любом случае – это способность хранителя памяти, способность, которой меня наделил Рейнир. Я не могу избавиться от этого, поскольку это его магия, и так же я не способен побороть его заклятие, стершее мою память… Да и потом, как бы я смог? В этом есть какой-то парадокс – при помощи собственного сознания я должен погрузиться в собственное же сознание!
- Если вас беспокоит лишь это, я могу предложить выход, - Тьери, совершенно не встревоженный порывистостью своего собеседника, подошел к нему и, взяв за локоть, повлек куда-то к дальней стене комнаты, - Подойдите сюда, Винсент. Взгляните, - он взял с небольшого столика свечу в подсвечнике и сильно дунул на нее, заставляя вспыхнуть пламя. Хранитель памяти отшатнулся, не от огня, но от того, что этот огонь осветил.
- Зеркало?..
- Умно?, - Альжбета, повернувшись на стуле, тонко усмехнулась, - Верно, если вас так беспокоит, что вам надлежит заглянуть в собственное сознание, почему бы не воспользоваться старым трюком? Загляните в сознание собственному отражению, Винсент, возвратите воспоминания ему, а зеркало отразит это на вас.
- Если, конечно, вы и в самом деле хотите вернуть их, - Тьери неожиданно нахмурился, кладя ладонь на плечо растерянному мужчине, - Мы не принуждаем вас, друг мой, мы лишь предлагаем возможный путь решения проблемы, на которую вы сетовали. Если вы не готовы вспомнить…
- Я готов, - голос хранителя памяти прозвучал глухо, - Я готов… но я прошу вас отойти. Я… попытаюсь сделать то, что вы предлагаете мне, хотя и совершенно не уверен в успехе.
Маг молча опустил голову и, не возражая ни словом, ни жестом, отступил, предоставляя Винсенту возможность творить свою магию, делать то, на что лишь он один и мог быть способен.
Хранитель памяти глубоко вздохнул и, глянув прямо в глаза своему отражению, медленно смежил веки, поднимая напряженные руки и касаясь пальцами собственных висков.
Повисло молчание. Молчание гнетущее и напряженное – мужчина, казалось, ничего не делал, просто стоял напротив зеркала и держался за голову, однако все, включая даже Романа и Людовика, которые умели при случае быть серьезными, ощущали, что в эти мгновения он совершает нечто героическое, пробивается сквозь многовековые заслоны, выставленные старым магом.
Татьяна, ломая пальцы, откровенно нервничала и тихо злилась на безмятежно сопящего Влада, который своим умиротворенным видом вносил диссонанс во все происходящее. Тьери и Альжбета, замершие, напряженные, не сводили взгляда с Винсента, застыв в ожидании исхода.
Время шло. По лицу хранителя памяти периодически пробегала судорога, пальцы сильнее стискивали виски – его сознание напряженно работало, искало способ сломить заслоны, возведенные древним колдуном, и это было очевидно даже со стороны.
В избушке висела тишина, настолько плотная, что ее, казалось, можно резать ножом, тишина, не нарушаемая решительно ничем, тяжелая, гнетущая, неприятная, наполненная безмолвным волнением и беспокойством.
И вдруг среди этой тишины раздался, как гром среди ясного неба, поистине мученический стон.
Винсент упал на колени и, продолжая прижимать пальцы к вискам, согнулся в три погибели, почти утыкаясь лбом в пол и что-то шепча, что-то бормоча, бессвязное, непонятное, пугающее…
