Парень развел руки широко в стороны.
- Ошибку, - легко бросил он, - Я полагаю, что это должна быть ошибка – сделать что-то так, чтобы человек не сумел покинуть чертогов своей памяти. Попробую объяснить… Когда человек ricorda*, он возвращается по волнам памяти назад, и на какое-то время полностью отключается от окружающего мира. В этот момент человек – как это говорится? – уязвим, с ним можно делать все, что душе угодно. Хранитель памяти в этот момент следит, чтобы никто не подошел к нему с дурными мыслями. Отец объяснял мне, что поэтому хранители памяти и имеют такой грозный вид, поэтому они становятся громадными хищниками, чтобы суметь защитить хозяина. Так вот… Я хочу сказать, что при правильном возвращении памяти, хозяин приходит в себя спустя несколько минут, когда он вспоминает все. Дополнительных усилий со стороны хранителя в этот момент не требуется – все происходит совершенно автоматически. Но, если с самого начала поток воспоминаний не пустить по прямой линии, а, скажем, закольцевать… - парень пожал плечами, - Человек так никогда и не очнется, навечно останется в плену воспоминаний.
Винсент закусил губу, напряженно размышляя. Вариант, предложенный итальянцем, был, безусловно, интересен и логичен и, пожалуй, давал ответ на самый главный вопрос – как запереть негодяя в его памяти на века?
Но при этом возникал другой вопрос, непосредственно вытекающий из ответа на первый, и вот с этим предстояло повозиться изрядно.
- Но это возможно лишь по обоюдному согласию между хранителем и хозяином, - негромко произнес Винс, опять опуская взгляд на кошку, - Чеслав же мне, по счастью, не хозяин, и согласия своего на возвращение воспоминаний не даст. Кроме того, мне и возвращать-то ему будет нечего – я не забирал его память! Если только… Хотя нет, насильно забрать тоже не получится – нужно ведь согласие!
Тьери, внимательно слушающий все предлагаемые варианты, неожиданно легко усмехнулся и, силясь скрыть это, провел пальцем по губам.
- Но на этот случай у вас и есть Тиона, - негромко проговорил старый маг, - Вспомните – Рейнир ведь никогда не был хранителем памяти, однако, играть с воспоминаниями умел. Вам, Винсент, насколько помню, он однажды стер память… В вас тоже есть эта сила. Если вы привлечете на свою сторону Тиону, последуете за силой, текущей по ее жилам, вы, мне думается, легко обойдете все эти глупые условности. Впрочем… Картина, конечно, рисуется весьма идиллическая, однако же, для того, чтобы все это сбылось, Чеслава нужно еще схватить. В бою заняться его памятью, боюсь, будет затруднительно.
- Да уж, - старший хранитель памяти мимолетно поморщился, - Но тогда мне нужно поучиться работать вместе с Тионой, прежде чем… Хотя нет, это лишено смысла. Вы правы – следует схватить Чеса, и для этого, пожалуй, хватит и наших объединенных сил. А когда он будет у нас в руках, когда мы вновь наденем на него цепи – тут у меня будет довольно времени для экспериментов. Одно меня смущает – Нейдр вновь в его руках, и как забрать его… Хотя, конечно, может быть, наши друзья успели что-то отыскать.
Анхель аккуратно приоткрыл дверь каморки на третьем этаже дальней от входа башни поместья Мактиере, и осторожно заглянул внутрь. Чеслав, серьезный, сосредоточенный, сидел, сгорбившись, за столом, заваленном бесконечными листками бумаги – новыми и старыми, пожелтевшими от времени и взятыми совсем недавно, но уже покрытыми бесконечным количеством символов и записей. Оборотень, как всегда в минуты обращения к чему-то мелкому, был в очках, выглядел почти мрачным и, как показалось ворасу – злым. Впрочем, учитывая причину, по которой он сейчас решил оторвать друга от дел, последнее было отнюдь не удивительно.
Анхель вошел и огляделся. Комнатка была маленькой, и заваленной, захламленной просто до невозможности: вдоль стен стояли шкафы без полок, доверху заваленные стопками пожелтевших бумаг, на полу между ними виднелись склянки, пузырьки, баночки и мешочки с травами, недалеко от стола, небрежно прислоненный к стене, стоял Нейдр. В эти секунды грозный меч выглядел не более, чем железкой, давно забытым атрибутом чьего-то доспеха, но касаться его Анхель все равно бы не решился. Он еще помнил, чем обернулось такое прикосновение для Виктора, и отнюдь не хотел повторять его судьбу. Распрощаться с силой вораса после полутора тысяч лет обладания ею, мужчина готов не был. Не был готов он и отринуть бессмертие, предпочитал продолжать жить так, как жил прежде, лишь надеялся обрести чуть больше покоя… и другу этот покой подарить тоже хотел.
Однако, заговаривать об этом он уже не видел смысла – Чеслав, после того, как побывал в плену, после того, как был неоднократно ранен и изрядно покалечен молодым наследником, стал очень озлобленным, и обращаться с ним следовало почти как с бомбой замедленного действия.
- Зачем ты привел старуху?
Анхель говорил холодно, спокойно и размеренно, вовсе не желая навлекать гнев друга на свою голову. Оборотень, не поворачиваясь, усмехнулся и, поправив очки, уперся ладонью в висок, будто голова его внезапно стала непомерно тяжелой.
- Раз привел – значит, надо. Она тебе мешает?
- Она ходит по поместью из стороны в сторону, шатается, как не упокоенная тень! – ворас чуть нахмурился: пребывание в поместье свободно действующей Альжбеты и в самом деле действовало ему на нервы, - Ты мог бы, по крайней мере, объяснить, почему дал ей столько свободы.
- Свободы? – рыжий оглянулся через плечо; желтые глаза его за стеклами очков дьявольски сверкнули, - О чем ты, Ан? Она не сумеет покинуть поместье без моего ведома, не уйдет отсюда. Но передвигаться по нему она должна – чтобы сделать то, что нужно мне, ей нужно иметь доступ ко всем моим записям и всем моим материалам. Сам понимаешь, здесь далеко не все…
- Чего ты хочешь добиться? – альбинос сдвинул брови. Происходящее ему не нравилось категорически, хотя и не было понятно, вызывало смутные подозрения, что задуманное Чеславом может оказаться опасно и для него самого.
- Позволь мне сохранить это в тайне, - Чес растянул губы в такой страшной улыбке, что даже другу его стало несколько не по себе, - Хочу преподнести сюрприз и нормондцам, и тебе, друг мой. Они скоро придут… Если я их знаю – а я их знаю, - они отправятся к Альжбете, чтобы разузнать про зелье, которым она приковала Нейдр ко мне. Обнаружат, что старухи нет, найдут мою записку… - оборотень плотоядно облизнулся, - Мастер не останется в стороне, Ан, он придет спасать мать…
- Ты не ошибаешься? – ворас скрестил руки на груди, насмешливо щуря прозрачно-зеленые глаза, - Мастеру плевать на старуху, он даже никогда не считал ее матерью!
Чеслав заинтересованно примолк, поворачиваясь полностью и, склонив голову набок, вгляделся в названного брата внимательнее. Стало видно, что рубашка его расстегнута, а на груди запеклись свежие следы крови.
Анхель нахмурился. Он знал, знал совершенно точно, что от нанесенных упырями ран на теле Чеслава остались лишь шрамы, крови быть уже было не должно… Но она была, и это значило лишь одно – оборотень использовал ее для каких-то своих новых экспериментов. Что это были за эксперименты, ворасу даже думать не хотелось.
- Ты плохо знаешь мастера, Ан, - рыжий усмехнулся и, будто не замечая, какое впечатление его вид производит на друга, привольно свесил руку со спинки стула, другой поправляя очки, - Он помешан на семье, для него нет ничего важнее. Мамашу он, конечно, недолюбливает, но обижать ее позволяет только себе самому, другим это запрещено… - усмешка превратилась в дьявольскую ухмылку, - А я ее еще не раз обижу. И даже не говори мне ничего, брат! Я сказал – теперь это мое дело.
- Я помню, - ворас легко передернул плечами и равнодушно мотнул головой, - Да мне и плевать, Чес. Она – ла Бошер, к Анри отношение имеет довольно опосредованное, с чего мне ее жалеть? Меня больше волнует, что ты опять делаешь с собой. Что еще за эксперименты? Почему у тебя кровь?
Чеслав равнодушно отмахнулся и опять отвернулся к столу.
- Скоро узнаешь, брат, клянусь, ты совсем скоро об этом узнаешь… Если, конечно, не откажешься быть свидетелем битвы века, которая в скором времени произойдет. Пока что могу сказать лишь, что придумал, как мне противостоять армии мастера, так, чтобы они не потрепали меня больше… Ну, а остальное увидишь сам. Поверь мне, брат, поверь – это одно из самых гениальных, если не самое гениальное мое открытие! Я думаю, маленький провидец ошибся. На этот раз я все-таки не проиграю.
Анхель пришел в замок поздней ночью, и появился в комнате спящего Анри, мрачный, бледный и напряженный. Обнаружив друга, совершенно его не ждавшего, в глубоком сне, ворас тяжело вздохнул.
- Анри.
Молодой наследник распахнул глаза. Спал он крепко, но чутко, поэтому зов услышал и мгновенно на него прореагировал. Обнаружив в комнате друга, который, как показалось юноше, выглядел несколько странно и совершенно нетипично для себя, он приподнялся на локте и вгляделся в него пристальнее.
- Ан, что случилось? Я думал, ты с Чесом.
- Я был… - альбинос быстро облизал губы и, отойдя к окну, побарабанил пальцами по раме, словно решаясь на что-то. Потом рывком обернулся, в упор взирая на друга.
- Я боюсь его, Анри.
- Кого? Чеслава?
Анхель кивнул и снова отвернулся, устремляя взгляд за окно. Лицо его, и без того всегда бледное, словно побелело еще больше.
- Он задумал что-то… я не знаю, что это, что он делает. Он утверждает, что не проиграет на этот раз, говорит, что при помощи Альжбеты создаст что-то такое…
- Стоп, - молодой человек, хмурясь, сел на кровати и мельком потер оставшийся от пулевой раны шрам, - Значит, прабабушка все-таки у него?
Ворас оглянулся с нескрываемым изумлением – на его взгляд, это не должно было даже вызывать вопросов: кому, в конце концов, могла быть еще нужна Альжбета ла Бошер? У кого могли быть виды на старую ведьму?
- Конечно. Она нужна ему, чтобы создать какое-то оружие против вас, и я боюсь, Анри, боюсь того, что он затеял… Когда я вошел этим днем в его каморку, у него на груди была кровь, но он не пожелал объяснить, откуда она.
- Думаешь, он использует свою кровь для заклятий? – Анри, всегда бывший очень умным, очень догадливым парнем, ощутимо помрачнел. Такие расклады определенно вызывали опасения – магия на крови всегда считалась темной, опасной, к ней прибегали лишь самые злые, самые мерзкие и гадкие колдуны. Дед никогда не учил молодого наследника такой магии, поскольку сам никогда не использовал ее, а рассказывая о ее существовании, не скрывал своего омерзения. Поначалу Анри это удивляло, но став старше, он начал разделять мнение дедушки.
Использование Чеславом и Альжбетой крови для того, чтобы приковать Нейдр к оборотню, чтобы заставить его считать рыжего своим хозяином, еще можно было где-то понять и даже простить, но происходящее сейчас вызывало резкое неприятие. Сейчас Чеслав сознательно замешивал заклятия на своей крови, усиливая их многократно, творил по-настоящему темную, черную магию, и к чему это могло привести, трудно было даже предположить.
- Такая магия губит душу мага, - тихо повторил Анри слова Альберта и, сжав губы, неодобрительно покачал головой, - Не являюсь поклонником Чеслава, но этот придурок погубит сам себя!
- Вот этого я и боюсь.
В голосе Анхеля прозвучала такая горечь, что юноше на миг стало совестно. Он-то все время думает только о себе, о своих родных, переживает за то, какой вред может причинить Чес им… а для Ана этот мерзавец как родной брат, для него эта ситуация больнее стократ. Бедный Анхель, угораздило же его когда-то связаться с этим типом… Впрочем, не свяжись он с ним, не было бы у него такого друга, как Анри, не одумался бы он, не отринул бы ненависть, а то и вообще, возможно, сгинул бы где-то на улицах еще в шестом веке. Может быть, и в самом деле все к лучшему. Может быть, не стоит понапрасну корить судьбу.
- Мы выходим завтра, - негромко произнес Анри, внимательно глядя на друга, - Предупредишь ты его об этом или нет – не имеет значения. Мы пойдем на поместье, чтобы забрать прабабушку, и чтобы одолеть твоего друга, твоего брата, Ан. Прости.
Ворас слабо улыбнулся, и неожиданно медленно опустился в большое кресло у окна, закрывая лицо руками.
- За что ты просишь прощения? Анри… - он глубоко вздохнул, не опуская рук, - Если бы ты знал, как я устал от всего этого. От ненависти Чеса, от его постоянных мыслей и разговоров о мести, от того, что сам должен приходить к тебе тайком, постоянно прячась – не только от твоих родных, но и от него, от своего брата! Это какое-то безумие, мне осточертело это! Я ничего не скажу ему. Быть может, если вам удастся его одолеть… - он умолк на полуслове и мотнул головой, - Нет. Нет, это слова предателя, а я не хочу предавать Чеса! Никогда, ни за что… Что вы намереваетесь сделать?
Анри только развел руки в стороны: хранители памяти до сих пор совещались, на сей раз пригласив к себе итальянского мага, и однозначного ответа пока еще не дали. Что они задумали, предположить было практически невозможно.
- Мне кажется, они хотят сделать что-то с его памятью, но я не уверен. Может, попытаются стереть из нее ненависть, или… - парень тяжело вздохнул и, махнув рукой, мимолетно поморщился, касаясь раны, - Хотя горбатого могила исправит. Прости, Ан. Я пытаюсь не держать на Чеслава зла, но, вообще-то, знаешь… Он стрелял в меня. Он бил меня, держал в плену меня и папу! Мне трудно относиться к нему по-дружески или хотя бы сочувственно.
Анхель медленно поднял голову, устало взирая на него. На лицо вораса словно легла тень.
- Я понимаю, - тихо проговорил он, - Мне тоже… все труднее относиться к нему по-дружески. Но мы прошли через такое количество испытаний, Анри! Я не могу просто забыть об этом, не могу его бросить… Я не предатель, никогда им не был, и никогда не стану! В конце концов, предательство недостойно маркиза Мактиере! – здесь маркиз расправил плечи и выпрямился, словно голубая кровь в его жилах внезапно дала о себе знать. Усталый голос его окреп, зазвучал жестче.
- Я ничего не скажу ему о ваших намерениях, но и вам помогать не стану. Делайте, что хотите, меня это больше не касается и не интересует, Анри! Моя месть была совершена пятнадцать столетий назад, сейчас я понимаю это. У Чеслава с вами какие-то личные счеты, но я больше не хочу иметь к этому отношения. В вашей стычке я участвовать не буду. Справляйтесь сами.
- Справедливо.
Анри, внимательно выслушавший друга, чуть улыбнулся, согласно опуская подбородок. Потом шагнул к нему, и легонько хлопнул по плечу.
- Перестань переживать, Ан. Я уверен, что убивать Чеса никто не планирует – мы лишь хотим его обезвредить, чтобы он больше не причинял нам вреда. Не волнуйся.
Анхель безмолвно кивнул, снова опуская голову и глядя в пол. Признаться в том, что и сам хотел бы обезвредить Чеслава, он не мог.
…Утро следующего дня – рокового дня, на которое сами нормондцы назначили свой поход, - началось довольно рано. Два главных балабола и шутника замка выразили свое самое искреннее недовольство этим, уже сидя за столом и неохотно попивая утренний кофе.
Роман был не причесан, мрачен и раздраженно откусывая куски круассана, негодующе говорил, что гроссмейстеру лично снесет башку за то, что из-за него вынужден просыпаться так рано.
- Ошибку, - легко бросил он, - Я полагаю, что это должна быть ошибка – сделать что-то так, чтобы человек не сумел покинуть чертогов своей памяти. Попробую объяснить… Когда человек ricorda*, он возвращается по волнам памяти назад, и на какое-то время полностью отключается от окружающего мира. В этот момент человек – как это говорится? – уязвим, с ним можно делать все, что душе угодно. Хранитель памяти в этот момент следит, чтобы никто не подошел к нему с дурными мыслями. Отец объяснял мне, что поэтому хранители памяти и имеют такой грозный вид, поэтому они становятся громадными хищниками, чтобы суметь защитить хозяина. Так вот… Я хочу сказать, что при правильном возвращении памяти, хозяин приходит в себя спустя несколько минут, когда он вспоминает все. Дополнительных усилий со стороны хранителя в этот момент не требуется – все происходит совершенно автоматически. Но, если с самого начала поток воспоминаний не пустить по прямой линии, а, скажем, закольцевать… - парень пожал плечами, - Человек так никогда и не очнется, навечно останется в плену воспоминаний.
Винсент закусил губу, напряженно размышляя. Вариант, предложенный итальянцем, был, безусловно, интересен и логичен и, пожалуй, давал ответ на самый главный вопрос – как запереть негодяя в его памяти на века?
Но при этом возникал другой вопрос, непосредственно вытекающий из ответа на первый, и вот с этим предстояло повозиться изрядно.
- Но это возможно лишь по обоюдному согласию между хранителем и хозяином, - негромко произнес Винс, опять опуская взгляд на кошку, - Чеслав же мне, по счастью, не хозяин, и согласия своего на возвращение воспоминаний не даст. Кроме того, мне и возвращать-то ему будет нечего – я не забирал его память! Если только… Хотя нет, насильно забрать тоже не получится – нужно ведь согласие!
Тьери, внимательно слушающий все предлагаемые варианты, неожиданно легко усмехнулся и, силясь скрыть это, провел пальцем по губам.
- Но на этот случай у вас и есть Тиона, - негромко проговорил старый маг, - Вспомните – Рейнир ведь никогда не был хранителем памяти, однако, играть с воспоминаниями умел. Вам, Винсент, насколько помню, он однажды стер память… В вас тоже есть эта сила. Если вы привлечете на свою сторону Тиону, последуете за силой, текущей по ее жилам, вы, мне думается, легко обойдете все эти глупые условности. Впрочем… Картина, конечно, рисуется весьма идиллическая, однако же, для того, чтобы все это сбылось, Чеслава нужно еще схватить. В бою заняться его памятью, боюсь, будет затруднительно.
- Да уж, - старший хранитель памяти мимолетно поморщился, - Но тогда мне нужно поучиться работать вместе с Тионой, прежде чем… Хотя нет, это лишено смысла. Вы правы – следует схватить Чеса, и для этого, пожалуй, хватит и наших объединенных сил. А когда он будет у нас в руках, когда мы вновь наденем на него цепи – тут у меня будет довольно времени для экспериментов. Одно меня смущает – Нейдр вновь в его руках, и как забрать его… Хотя, конечно, может быть, наши друзья успели что-то отыскать.
***
Анхель аккуратно приоткрыл дверь каморки на третьем этаже дальней от входа башни поместья Мактиере, и осторожно заглянул внутрь. Чеслав, серьезный, сосредоточенный, сидел, сгорбившись, за столом, заваленном бесконечными листками бумаги – новыми и старыми, пожелтевшими от времени и взятыми совсем недавно, но уже покрытыми бесконечным количеством символов и записей. Оборотень, как всегда в минуты обращения к чему-то мелкому, был в очках, выглядел почти мрачным и, как показалось ворасу – злым. Впрочем, учитывая причину, по которой он сейчас решил оторвать друга от дел, последнее было отнюдь не удивительно.
Анхель вошел и огляделся. Комнатка была маленькой, и заваленной, захламленной просто до невозможности: вдоль стен стояли шкафы без полок, доверху заваленные стопками пожелтевших бумаг, на полу между ними виднелись склянки, пузырьки, баночки и мешочки с травами, недалеко от стола, небрежно прислоненный к стене, стоял Нейдр. В эти секунды грозный меч выглядел не более, чем железкой, давно забытым атрибутом чьего-то доспеха, но касаться его Анхель все равно бы не решился. Он еще помнил, чем обернулось такое прикосновение для Виктора, и отнюдь не хотел повторять его судьбу. Распрощаться с силой вораса после полутора тысяч лет обладания ею, мужчина готов не был. Не был готов он и отринуть бессмертие, предпочитал продолжать жить так, как жил прежде, лишь надеялся обрести чуть больше покоя… и другу этот покой подарить тоже хотел.
Однако, заговаривать об этом он уже не видел смысла – Чеслав, после того, как побывал в плену, после того, как был неоднократно ранен и изрядно покалечен молодым наследником, стал очень озлобленным, и обращаться с ним следовало почти как с бомбой замедленного действия.
- Зачем ты привел старуху?
Анхель говорил холодно, спокойно и размеренно, вовсе не желая навлекать гнев друга на свою голову. Оборотень, не поворачиваясь, усмехнулся и, поправив очки, уперся ладонью в висок, будто голова его внезапно стала непомерно тяжелой.
- Раз привел – значит, надо. Она тебе мешает?
- Она ходит по поместью из стороны в сторону, шатается, как не упокоенная тень! – ворас чуть нахмурился: пребывание в поместье свободно действующей Альжбеты и в самом деле действовало ему на нервы, - Ты мог бы, по крайней мере, объяснить, почему дал ей столько свободы.
- Свободы? – рыжий оглянулся через плечо; желтые глаза его за стеклами очков дьявольски сверкнули, - О чем ты, Ан? Она не сумеет покинуть поместье без моего ведома, не уйдет отсюда. Но передвигаться по нему она должна – чтобы сделать то, что нужно мне, ей нужно иметь доступ ко всем моим записям и всем моим материалам. Сам понимаешь, здесь далеко не все…
- Чего ты хочешь добиться? – альбинос сдвинул брови. Происходящее ему не нравилось категорически, хотя и не было понятно, вызывало смутные подозрения, что задуманное Чеславом может оказаться опасно и для него самого.
- Позволь мне сохранить это в тайне, - Чес растянул губы в такой страшной улыбке, что даже другу его стало несколько не по себе, - Хочу преподнести сюрприз и нормондцам, и тебе, друг мой. Они скоро придут… Если я их знаю – а я их знаю, - они отправятся к Альжбете, чтобы разузнать про зелье, которым она приковала Нейдр ко мне. Обнаружат, что старухи нет, найдут мою записку… - оборотень плотоядно облизнулся, - Мастер не останется в стороне, Ан, он придет спасать мать…
- Ты не ошибаешься? – ворас скрестил руки на груди, насмешливо щуря прозрачно-зеленые глаза, - Мастеру плевать на старуху, он даже никогда не считал ее матерью!
Чеслав заинтересованно примолк, поворачиваясь полностью и, склонив голову набок, вгляделся в названного брата внимательнее. Стало видно, что рубашка его расстегнута, а на груди запеклись свежие следы крови.
Анхель нахмурился. Он знал, знал совершенно точно, что от нанесенных упырями ран на теле Чеслава остались лишь шрамы, крови быть уже было не должно… Но она была, и это значило лишь одно – оборотень использовал ее для каких-то своих новых экспериментов. Что это были за эксперименты, ворасу даже думать не хотелось.
- Ты плохо знаешь мастера, Ан, - рыжий усмехнулся и, будто не замечая, какое впечатление его вид производит на друга, привольно свесил руку со спинки стула, другой поправляя очки, - Он помешан на семье, для него нет ничего важнее. Мамашу он, конечно, недолюбливает, но обижать ее позволяет только себе самому, другим это запрещено… - усмешка превратилась в дьявольскую ухмылку, - А я ее еще не раз обижу. И даже не говори мне ничего, брат! Я сказал – теперь это мое дело.
- Я помню, - ворас легко передернул плечами и равнодушно мотнул головой, - Да мне и плевать, Чес. Она – ла Бошер, к Анри отношение имеет довольно опосредованное, с чего мне ее жалеть? Меня больше волнует, что ты опять делаешь с собой. Что еще за эксперименты? Почему у тебя кровь?
Чеслав равнодушно отмахнулся и опять отвернулся к столу.
- Скоро узнаешь, брат, клянусь, ты совсем скоро об этом узнаешь… Если, конечно, не откажешься быть свидетелем битвы века, которая в скором времени произойдет. Пока что могу сказать лишь, что придумал, как мне противостоять армии мастера, так, чтобы они не потрепали меня больше… Ну, а остальное увидишь сам. Поверь мне, брат, поверь – это одно из самых гениальных, если не самое гениальное мое открытие! Я думаю, маленький провидец ошибся. На этот раз я все-таки не проиграю.
***
Анхель пришел в замок поздней ночью, и появился в комнате спящего Анри, мрачный, бледный и напряженный. Обнаружив друга, совершенно его не ждавшего, в глубоком сне, ворас тяжело вздохнул.
- Анри.
Молодой наследник распахнул глаза. Спал он крепко, но чутко, поэтому зов услышал и мгновенно на него прореагировал. Обнаружив в комнате друга, который, как показалось юноше, выглядел несколько странно и совершенно нетипично для себя, он приподнялся на локте и вгляделся в него пристальнее.
- Ан, что случилось? Я думал, ты с Чесом.
- Я был… - альбинос быстро облизал губы и, отойдя к окну, побарабанил пальцами по раме, словно решаясь на что-то. Потом рывком обернулся, в упор взирая на друга.
- Я боюсь его, Анри.
- Кого? Чеслава?
Анхель кивнул и снова отвернулся, устремляя взгляд за окно. Лицо его, и без того всегда бледное, словно побелело еще больше.
- Он задумал что-то… я не знаю, что это, что он делает. Он утверждает, что не проиграет на этот раз, говорит, что при помощи Альжбеты создаст что-то такое…
- Стоп, - молодой человек, хмурясь, сел на кровати и мельком потер оставшийся от пулевой раны шрам, - Значит, прабабушка все-таки у него?
Ворас оглянулся с нескрываемым изумлением – на его взгляд, это не должно было даже вызывать вопросов: кому, в конце концов, могла быть еще нужна Альжбета ла Бошер? У кого могли быть виды на старую ведьму?
- Конечно. Она нужна ему, чтобы создать какое-то оружие против вас, и я боюсь, Анри, боюсь того, что он затеял… Когда я вошел этим днем в его каморку, у него на груди была кровь, но он не пожелал объяснить, откуда она.
- Думаешь, он использует свою кровь для заклятий? – Анри, всегда бывший очень умным, очень догадливым парнем, ощутимо помрачнел. Такие расклады определенно вызывали опасения – магия на крови всегда считалась темной, опасной, к ней прибегали лишь самые злые, самые мерзкие и гадкие колдуны. Дед никогда не учил молодого наследника такой магии, поскольку сам никогда не использовал ее, а рассказывая о ее существовании, не скрывал своего омерзения. Поначалу Анри это удивляло, но став старше, он начал разделять мнение дедушки.
Использование Чеславом и Альжбетой крови для того, чтобы приковать Нейдр к оборотню, чтобы заставить его считать рыжего своим хозяином, еще можно было где-то понять и даже простить, но происходящее сейчас вызывало резкое неприятие. Сейчас Чеслав сознательно замешивал заклятия на своей крови, усиливая их многократно, творил по-настоящему темную, черную магию, и к чему это могло привести, трудно было даже предположить.
- Такая магия губит душу мага, - тихо повторил Анри слова Альберта и, сжав губы, неодобрительно покачал головой, - Не являюсь поклонником Чеслава, но этот придурок погубит сам себя!
- Вот этого я и боюсь.
В голосе Анхеля прозвучала такая горечь, что юноше на миг стало совестно. Он-то все время думает только о себе, о своих родных, переживает за то, какой вред может причинить Чес им… а для Ана этот мерзавец как родной брат, для него эта ситуация больнее стократ. Бедный Анхель, угораздило же его когда-то связаться с этим типом… Впрочем, не свяжись он с ним, не было бы у него такого друга, как Анри, не одумался бы он, не отринул бы ненависть, а то и вообще, возможно, сгинул бы где-то на улицах еще в шестом веке. Может быть, и в самом деле все к лучшему. Может быть, не стоит понапрасну корить судьбу.
- Мы выходим завтра, - негромко произнес Анри, внимательно глядя на друга, - Предупредишь ты его об этом или нет – не имеет значения. Мы пойдем на поместье, чтобы забрать прабабушку, и чтобы одолеть твоего друга, твоего брата, Ан. Прости.
Ворас слабо улыбнулся, и неожиданно медленно опустился в большое кресло у окна, закрывая лицо руками.
- За что ты просишь прощения? Анри… - он глубоко вздохнул, не опуская рук, - Если бы ты знал, как я устал от всего этого. От ненависти Чеса, от его постоянных мыслей и разговоров о мести, от того, что сам должен приходить к тебе тайком, постоянно прячась – не только от твоих родных, но и от него, от своего брата! Это какое-то безумие, мне осточертело это! Я ничего не скажу ему. Быть может, если вам удастся его одолеть… - он умолк на полуслове и мотнул головой, - Нет. Нет, это слова предателя, а я не хочу предавать Чеса! Никогда, ни за что… Что вы намереваетесь сделать?
Анри только развел руки в стороны: хранители памяти до сих пор совещались, на сей раз пригласив к себе итальянского мага, и однозначного ответа пока еще не дали. Что они задумали, предположить было практически невозможно.
- Мне кажется, они хотят сделать что-то с его памятью, но я не уверен. Может, попытаются стереть из нее ненависть, или… - парень тяжело вздохнул и, махнув рукой, мимолетно поморщился, касаясь раны, - Хотя горбатого могила исправит. Прости, Ан. Я пытаюсь не держать на Чеслава зла, но, вообще-то, знаешь… Он стрелял в меня. Он бил меня, держал в плену меня и папу! Мне трудно относиться к нему по-дружески или хотя бы сочувственно.
Анхель медленно поднял голову, устало взирая на него. На лицо вораса словно легла тень.
- Я понимаю, - тихо проговорил он, - Мне тоже… все труднее относиться к нему по-дружески. Но мы прошли через такое количество испытаний, Анри! Я не могу просто забыть об этом, не могу его бросить… Я не предатель, никогда им не был, и никогда не стану! В конце концов, предательство недостойно маркиза Мактиере! – здесь маркиз расправил плечи и выпрямился, словно голубая кровь в его жилах внезапно дала о себе знать. Усталый голос его окреп, зазвучал жестче.
- Я ничего не скажу ему о ваших намерениях, но и вам помогать не стану. Делайте, что хотите, меня это больше не касается и не интересует, Анри! Моя месть была совершена пятнадцать столетий назад, сейчас я понимаю это. У Чеслава с вами какие-то личные счеты, но я больше не хочу иметь к этому отношения. В вашей стычке я участвовать не буду. Справляйтесь сами.
- Справедливо.
Анри, внимательно выслушавший друга, чуть улыбнулся, согласно опуская подбородок. Потом шагнул к нему, и легонько хлопнул по плечу.
- Перестань переживать, Ан. Я уверен, что убивать Чеса никто не планирует – мы лишь хотим его обезвредить, чтобы он больше не причинял нам вреда. Не волнуйся.
Анхель безмолвно кивнул, снова опуская голову и глядя в пол. Признаться в том, что и сам хотел бы обезвредить Чеслава, он не мог.
…Утро следующего дня – рокового дня, на которое сами нормондцы назначили свой поход, - началось довольно рано. Два главных балабола и шутника замка выразили свое самое искреннее недовольство этим, уже сидя за столом и неохотно попивая утренний кофе.
Роман был не причесан, мрачен и раздраженно откусывая куски круассана, негодующе говорил, что гроссмейстеру лично снесет башку за то, что из-за него вынужден просыпаться так рано.
