- Неприятно, когда тебя прерывают подобным образом, - мягко, почти доверчиво поведал он безмолвно глядящей на него девушке и, неожиданно широко улыбнувшись, прибавил, - Впрочем, ничего страшного в этом нет. Ты уже успела увидеть все, что было нужно, моя милая.
- Нужно?.. – Татьяна, с определенным трудом выдавившая из себя это слово, заметив, что голос осип, словно бы несколькими мгновениями раньше она и в самом деле побывала в филиале полярной ночи, закашлялась и пораженно покачала головой, - Не понимаю… что это... как такое…
- Возможно? – подсказал ей собеседник, продолжая спокойно и даже отчасти приветливо улыбаться, - Очень просто, моя девочка. Такое происходит, когда сила, огромная сила, великая сила попадает в руки человека, не могущего совладать с нею. Она вырывается из под контроля, и… Бах! – последнее слово прозвучало особенно громко, и девушка вздрогнула, заставляя собеседника усмехнуться, - Рушит все вокруг. Какая жалость, что эта опасная игрушка оказалась в руках человека, живущего в Нормонде, - Альберт сокрушенно покачал головой, лицо его выразило явно фальшивое сожаление, оставшееся, впрочем, не замеченным его собеседницей.
- Игрушка?.. – медленно, недоверчиво повторила она и, каждую секунду сомневаясь в своих действиях, неуверенно перевела взгляд на браслет на собственном запястье. С губ ее сорвался полный неверящего, изумленного ужаса, вздох, в который причудливо вплелось все то же слово:
- Игрушка…
- Игрушка, - улыбаясь, подтвердил Альберт, с интересом наблюдая за поведением дочери, - Ты правильно догадалась, Татьяна. Безделушка, что ты носишь на своей руке, может стать весьма и весьма опасной… если, конечно, ты каким-нибудь чудом не успеешь научиться подчинять ее себе. Если кто-нибудь не научит тебя…
Татьяна вздрогнула, вскидывая на собеседника отчасти недоуменный, отчасти исполненный догадки взор.
- Кто-нибудь? – медленно повторила она и, словно желая убрать браслет подальше, скрыть его от собственных глаз, опустила правую руку, немного заводя ее за спину, - Кто это – «кто-нибудь»?
Альберт, скрывая полную насмешки ухмылку, старательно изобразил задумчивость.
- Кто-нибудь… - он потер подбородок и, вздохнув, будто вынужден был расписываться в чем-то малоприятном, пожал плечами, - Возможно, тот, кому уже доводилось иметь дело с этой игрушкой. Тот, кто когда-то изучал ее, тот, кто с самого начала хотел ее получить, ибо знал, как подчинить ее силу… - здесь лицо его явственно помрачнело, однако маг поспешил разогнать сумрак обычной своей очаровательной улыбкой. Девушка, внимательно слушающая его, по окончании этой речи чуть нахмурилась.
- Ты говоришь о себе…
- Разумеется, - опять не стал спорить мужчина, неожиданно делая шаг к собеседнице, - Подумай сама, моя девочка. Я знаю о силе, коей наделен браслет, силе, что когда-то была сокрыта в теле кошки, куда больше, чем кто бы то ни было из живущих, - глаза его чуть сверкнули, - Кроме меня никто не сумеет помочь тебе… Подумай, моя милая, - голос мага ядом вливался в уши, постепенно понижаясь почти до шепота, становясь все более весомым и внушительным, - Подумай, - неужели же ты желаешь гибели своих друзей? Неужели хочешь, чтобы сбылось то, что я показал тебе? Ведь это возможно, ты не сумеешь контролировать силу, и она разрушит все вокруг, убьет всех, кто так дорог тебе, - Альберт улыбнулся и медленно протянул руку вперед, раскрывая ее в приглашающем жесте, - Но я мог бы помочь тебе избежать этого. Разве не этого ты хочешь?
На несколько мгновений в теплой маленькой гостиной повисла тишина, нарушаемая лишь негромким потрескиванием огня в камине. Девушка, оторвавшая взгляд от глаз родителя, молча созерцала предложенную ей руку; мужчина ждал. В эту секунду Татьяна не смогла бы абсолютно точно определить, в каком направлении движутся ее мысли, - в сознании царил совершенный сумбур. Жара, царящая в комнате, действовала угнетающе, нестерпимо хотелось покинуть этот филиал адского пекла на земле, соображать становилось трудно, - мысли напоминали вязкий кисель, лениво перетекая из одной в другую.
Еще не приняв толком однозначного решения, девушка неуверенно протянула вперед, навстречу ладони родителя, руку. Все происходило как в замедленной съемке; пальцы Татьяны двигались уже даже не сквозь кисель, а как будто бы проталкивались через желе, и тем не менее, медленно, но неотвратимо продвигались вперед.
Краем сознания девушка отметила, что протягивает правую руку, ту самую, что украшена браслетом, посчитала это каким-то неясным предзнаменованием, и коснулась кончиками пальцев ладони отца…
Внезапный и громкий звук удара распахнувшейся двери о стену, заставил ее вздрогнуть, и, как будто выныривая из окружившего ее киселя, отдернуть руку. Пространство вокруг моментально наполнилось звуками; маленькая гостиная в свете пляшущих языков каминного пламени, казалось, засияла новыми красками.
Альберт неспешно, по очереди загибая пальцы, сжал протянутую руку в кулак и, подержав ее на протяжении нескольких мгновений в воздухе, медленно опустил. Девушка, пока еще глядящая лишь на него, заметила, как в темных глазах мага молнией скользнул яростный огонек.
- Если бы мгновением позже… - с откровенным сожалением прошептал он, и Татьяне вдруг показалось, что шепот этот больше напоминает шипение.
Жаркое очарование, обжигающая иллюзия стремительно таяла, сдуваемая прохладным ветерком из распахнутой двери, наваждение исчезало, и девушка, стремительно приходящая в себя, наконец обернулась, взирая на предмет недовольства Альберта.
В проеме распахнутой двери, застыв гневным изваянием древнего божества, стоял, скрестив руки на груди, Эрик, сверля мага тяжелым взглядом. За левым его плечом виднелась знакомая до радостной боли в сердце шевелюра Романа; справа привалился плечом к косяку находящийся явно не в самом здоровом состоянии Винсент. За их спинами маячило бледное в полумраке коридора лицо Ричарда; под ногами у столь неожиданно и своевременно появившихся спасителей вилась тенью черная пантера.
Татьяна не сдержала вздоха облегчения. Сейчас, видя дорогих ее сердцу людей (пусть они и не были людьми в абсолютном смысле слова) живыми и здоровыми, она ощутила, как воспоминания о ледяном наваждении окончательно покидают ее, почувствовала странную, но до безумия приятную свободу и уже хотела, было, шагнуть вперед, дабы броситься безо всяких сомнений на шею Эрику… Но успела лишь занести ногу.
Запястье ее правой руки, уже опущенной, со съехавшим к основанию ладони браслетом, вдруг сжали повыше украшения, словно тисками, сильные, горячие пальцы.
- Ты уже дала свое согласие! – коснулся ее слуха мягкий, однако с явственно угадывающимися в нем нотками холодного раздражения, едва ли не бешенства, голос мага, и девушка, ощутив сильный рывок, вынужденно обернулась лицом к нему.
Эрик тяжело шагнул вперед. Дала Татьяна согласие или же нет, да и на что, собственно, должно было быть дано это согласие, - эти мелочи молодого графа не волновали абсолютнейшим образом. Он видел лишь, что девушку, весьма и весьма близкую и дорогую ему девушку, откровенно обижают у него на глазах, и позволять этого намерен не был. Голос его, кажущийся даже холоднее, чем обычно, рассыпался по маленькому помещению мириадами снежинок, даже, кажется, слегка снижая температуру в нем.
- Пусти ее.
Альберт, не обращающий ни малейшего внимания на жалкие попытки дочери высвободить руку, чуть склонил голову набок, взирая на блондина с живым интересом энтомолога, наблюдающего какое-то чрезвычайно любопытное насекомое. Губы его растянула не самая приятная, насмешливая ухмылка; бровь приподнялась.
- Пустить? – переспросил он, пропуская насмешку, вкупе с интересом, в голос. Пальцы его на запястье девушки сжались сильнее, и та невольно вскрикнула. Маг снова не заметил этого. Вообще, в данный момент к Татьяне, так легко и в то же время безжалостно удерживаемой им, он относился явно в большей степени как к какому-то приложению развивающихся событий; как к ценному и необходимому инструменту, и (как невольно заподозрила девушка), как к подставке для интересующего его браслета.
- И почему же, дорогой племянник, я должен отпускать свою дочь, - продолжал тем временем любящий родитель, вероятно, в этот момент не пытаясь утруждать себя чтением мыслей дочери, - В угоду твоим желаниям и интересам?
- А что насчет моих интересов и желаний?! – Татьяна, по сию пору испытывавшая в большей степени растерянность, нежели гнев, ощутила, как горячая волна, будто спровоцированная жарой, которая, не смотря на прохладный ветерок из распахнутой двери, все еще царила в комнате, накрывает ее, окутывает душной пеленой, - Отпусти меня, кому сказано!
Взгляд мага скользнул к ней. В темных глазах каскадом рассыпались льдинки, мгновенно проявившиеся и в мягком голосе.
- Ты не смеешь так говорить со мной, - тихо, но очень весомо и, пожалуй, не менее холодно, чем Эрик, произнес мужчина, - Ты дала согласие. Теперь ты…
На краткое мгновение Татьяна вновь ощутила в своем сознании присутствие чужой воли. Странные, явно навязанные, придуманные кем-то другим, мысли вихрем закружились у нее в голове, и девушка, зажмурившись, затрясла головой.
Необъяснимое чувство вдруг охватило ее. Стоя с зажмуренными глазами, ощущая сдавливающую ее запястье руку родителя, Татьяна чувствовала себя невероятно слабой, беззащитной, и в то же время ощущала, как где-то внутри начинает ворочаться, будто проснувшийся еж, колючая, острая сила. Она требовала выхода, жаждала вырваться на волю, а девушка не знала, как ее выпустить.
Сознание Альберта продолжало давить на ее собственное, требуя впустить его. Что-то внутри требовало свободы, жаждало освободиться, и девушка, которой уже начало казаться, что она сходит с ума, непроизвольно схватилась свободной рукой за голову.
Вокруг все замерло. Альберт, первым обративший внимание на происходящее, мигом забыл о столь внезапно явившихся спасителях, и чуть приподнял голову, не выпуская, впрочем, руки дочери. Эрик, видящий и понимающий лишь, что с девушкой творится что-то неладное, замер и как-то беспомощно оглянулся на своих спутников. Роман выглядел не менее изумленным, чем брат; лицо же Винсента, опирающегося плечом на косяк, было мрачно, что, однако, вполне можно было списать и на его плохое самочувствие. Мнение и реакция Ричарда в данном случае в расчет особенно не принимались, однако, откровенное, абсолютно искреннее поражение, отразившееся на его лице, было молодым графом отмечено, и в дальнейшем принесло оборотню некоторую пользу.
Все это произошло почти моментально. Всего несколько секунд собирались невидимые, ощутимые лишь ей, тучи в сознании девушки, всего несколько мгновений потребовалось ее отцу, чтобы осознать это, а Эрику – чтобы изумиться.
- Нет… - сорвался с губ Татьяны тихий, чуть слышный и, тем не менее, прекрасно замеченный всеми вздох, и она, рывком убрав руку от головы, внезапно распахнула глаза, - Нет! Что за бред ты несешь? Я не соглашалась, ни на что не соглашалась, пусти!
Альберт не прореагировал, внимательно вглядываясь в лицо дочери. Казалось, он ожидал чего-то другого, отнюдь не новых трепыханий и жалких попыток высвободиться, и теперь разочарование постепенно затапливало его, отражаясь и на лице.
Девушку это разозлило еще больше.
- Отпусти меня! – уже в полный голос, не пытаясь сдерживаться, как будто спуская собственную ярость с цепи, закричала она, - Пусти же, пусти, от-пус-ТИ!!..
Последний слог разорвался в притихшей в невольном ожидании этого взрыва комнате, словно бомба, разнесся по ней, казалось, заполняя каждый уголок, и удивительным образом сверкнул в воздухе молнией.
Хватка на запястье Татьяны разжалась. Девушка, по сию пору категорически не желавшая смотреть на мага, опасаясь вновь подвергнуться гипнозу с его стороны, и созерцавшая лишь удерживающие ее пальцы, заметив, с какой скоростью они соскользнули с ее руки, с нескрываемым изумлением подняла голову. В ту же секунду слуха ее коснулся звук тяжело рухнувшего на пол тела.
Осознание скорости, с какой маг вдруг оказался вдали от нее, вкупе с этим звуком, породили одно, единственное верное понимание, - Альберт был отброшен назад, причем отброшен с очень и очень большой силой.
Понимание с осознанием, смешавшись вместе, как-то очень быстро погасили только что снедавшую Татьяну ярость; недоумение и растерянность затопили все ее существо. Медленно и очень неуверенно девушка обернулась через плечо, на так и застывшего в шаге от дверей графа и, обнаружив его на том же самом месте, недоумевающее моргнула, еще более неуверенно оборачиваясь вновь и взглядывая на только начавшего медленно подниматься с пола отца.
Она еще успела подумать, что расстояние между ними слишком велико, что Эрик, даже двигайся он с совершенно несусветной скоростью, вряд ли бы успел отбросить мага назад, и вернуться спокойно на то же самое место, замирая в той же позе, да и не стал бы возвращаться, скорее остался бы возле противника, контролируя каждое его, даже самое мельчайшее и незначительное движение, когда в тиши погрузившейся в изумление комнаты внезапно раздались редкие, до удивительного насмешливые хлопки, почти сразу оборвавшиеся совершенно счастливым хохотом, со сквозящими в нем нотками безумия.
- Браво, девочка моя, браво! – глаза мага горели тем же веселым сумасшествием, что слышалось несколько мгновений назад в его смехе. Он еще несколько раз ударил в ладоши и, широко улыбаясь, еле заметно сузил глаза.
- Ты очень ярко проиллюстрировала мои слова сейчас. Вот она – бесконтрольная, неподвластная носителю сила… - Альберт с явно деланным сожалением покачал головой. Винсент, до сих пор не проявляющий особенных признаков жизни, при последних его словах немного выпрямился, переводя напряженный и настороженный взгляд с мага на девушку и обратно. Мужчина не преминул отметить это.
- Даже твои друзья понимают грозящую им опасность… - он снова покачал головой и, грустно вздохнув, внезапно опять, как совсем недавно, вытянул левую руку вперед, приглашающе раскрывая ее. Взгляд его, не содержащий и капли звучащего в словах и голосе сожаления, был устремлен только на дочь.
- Я могу помочь, Татьяна. Даже не смотря на то, что эти милые люди ворвались столь беспардонным образом, нарушили нашу беседу, я отнюдь не держу на них зла и не желаю им смерти. И даже предателей… - при этих словах маг быстро глянул на скрывающегося в полумраке за авансценой Ричарда, - Я прощаю, пусть это и самая большая глупость… - здесь мужчина ухитрился совместить вздох сожаления с откровенно насмешливой улыбкой, и вновь обратился к Татьяне, - Итак… Боюсь, что это твой последний шанс принять верное решение, дитя мое. И я вынужден торопить тебя, ибо…
- Нет, - голос девушки прозвенел, как спущенная тетива, обрывая родителя на полуслове. Альберт недоверчиво склонил голову набок.
- Нет? Татьяна, верное…
- Вернее и быть не может, - девушка, ощутив неожиданно прилив энергии, почувствовав силу сопротивляться даже попыткам мага опять воздействовать на ее сознание, гордо выпрямилась, - Мне есть кому помочь в этом, в твоей подлости я не нуждаюсь. Нет, нет и еще тысячу раз нет… Альберт.
Имя мага, столь неожиданно как для него, так и, в общем-то, для всех присутствующих, прозвучавшее из уст Татьяны, подействовало на самого мужчину куда как больше, чем повторенное несколько раз отрицание.
- Нужно?.. – Татьяна, с определенным трудом выдавившая из себя это слово, заметив, что голос осип, словно бы несколькими мгновениями раньше она и в самом деле побывала в филиале полярной ночи, закашлялась и пораженно покачала головой, - Не понимаю… что это... как такое…
- Возможно? – подсказал ей собеседник, продолжая спокойно и даже отчасти приветливо улыбаться, - Очень просто, моя девочка. Такое происходит, когда сила, огромная сила, великая сила попадает в руки человека, не могущего совладать с нею. Она вырывается из под контроля, и… Бах! – последнее слово прозвучало особенно громко, и девушка вздрогнула, заставляя собеседника усмехнуться, - Рушит все вокруг. Какая жалость, что эта опасная игрушка оказалась в руках человека, живущего в Нормонде, - Альберт сокрушенно покачал головой, лицо его выразило явно фальшивое сожаление, оставшееся, впрочем, не замеченным его собеседницей.
- Игрушка?.. – медленно, недоверчиво повторила она и, каждую секунду сомневаясь в своих действиях, неуверенно перевела взгляд на браслет на собственном запястье. С губ ее сорвался полный неверящего, изумленного ужаса, вздох, в который причудливо вплелось все то же слово:
- Игрушка…
- Игрушка, - улыбаясь, подтвердил Альберт, с интересом наблюдая за поведением дочери, - Ты правильно догадалась, Татьяна. Безделушка, что ты носишь на своей руке, может стать весьма и весьма опасной… если, конечно, ты каким-нибудь чудом не успеешь научиться подчинять ее себе. Если кто-нибудь не научит тебя…
Татьяна вздрогнула, вскидывая на собеседника отчасти недоуменный, отчасти исполненный догадки взор.
- Кто-нибудь? – медленно повторила она и, словно желая убрать браслет подальше, скрыть его от собственных глаз, опустила правую руку, немного заводя ее за спину, - Кто это – «кто-нибудь»?
Альберт, скрывая полную насмешки ухмылку, старательно изобразил задумчивость.
- Кто-нибудь… - он потер подбородок и, вздохнув, будто вынужден был расписываться в чем-то малоприятном, пожал плечами, - Возможно, тот, кому уже доводилось иметь дело с этой игрушкой. Тот, кто когда-то изучал ее, тот, кто с самого начала хотел ее получить, ибо знал, как подчинить ее силу… - здесь лицо его явственно помрачнело, однако маг поспешил разогнать сумрак обычной своей очаровательной улыбкой. Девушка, внимательно слушающая его, по окончании этой речи чуть нахмурилась.
- Ты говоришь о себе…
- Разумеется, - опять не стал спорить мужчина, неожиданно делая шаг к собеседнице, - Подумай сама, моя девочка. Я знаю о силе, коей наделен браслет, силе, что когда-то была сокрыта в теле кошки, куда больше, чем кто бы то ни было из живущих, - глаза его чуть сверкнули, - Кроме меня никто не сумеет помочь тебе… Подумай, моя милая, - голос мага ядом вливался в уши, постепенно понижаясь почти до шепота, становясь все более весомым и внушительным, - Подумай, - неужели же ты желаешь гибели своих друзей? Неужели хочешь, чтобы сбылось то, что я показал тебе? Ведь это возможно, ты не сумеешь контролировать силу, и она разрушит все вокруг, убьет всех, кто так дорог тебе, - Альберт улыбнулся и медленно протянул руку вперед, раскрывая ее в приглашающем жесте, - Но я мог бы помочь тебе избежать этого. Разве не этого ты хочешь?
На несколько мгновений в теплой маленькой гостиной повисла тишина, нарушаемая лишь негромким потрескиванием огня в камине. Девушка, оторвавшая взгляд от глаз родителя, молча созерцала предложенную ей руку; мужчина ждал. В эту секунду Татьяна не смогла бы абсолютно точно определить, в каком направлении движутся ее мысли, - в сознании царил совершенный сумбур. Жара, царящая в комнате, действовала угнетающе, нестерпимо хотелось покинуть этот филиал адского пекла на земле, соображать становилось трудно, - мысли напоминали вязкий кисель, лениво перетекая из одной в другую.
Еще не приняв толком однозначного решения, девушка неуверенно протянула вперед, навстречу ладони родителя, руку. Все происходило как в замедленной съемке; пальцы Татьяны двигались уже даже не сквозь кисель, а как будто бы проталкивались через желе, и тем не менее, медленно, но неотвратимо продвигались вперед.
Краем сознания девушка отметила, что протягивает правую руку, ту самую, что украшена браслетом, посчитала это каким-то неясным предзнаменованием, и коснулась кончиками пальцев ладони отца…
Внезапный и громкий звук удара распахнувшейся двери о стену, заставил ее вздрогнуть, и, как будто выныривая из окружившего ее киселя, отдернуть руку. Пространство вокруг моментально наполнилось звуками; маленькая гостиная в свете пляшущих языков каминного пламени, казалось, засияла новыми красками.
Альберт неспешно, по очереди загибая пальцы, сжал протянутую руку в кулак и, подержав ее на протяжении нескольких мгновений в воздухе, медленно опустил. Девушка, пока еще глядящая лишь на него, заметила, как в темных глазах мага молнией скользнул яростный огонек.
- Если бы мгновением позже… - с откровенным сожалением прошептал он, и Татьяне вдруг показалось, что шепот этот больше напоминает шипение.
Жаркое очарование, обжигающая иллюзия стремительно таяла, сдуваемая прохладным ветерком из распахнутой двери, наваждение исчезало, и девушка, стремительно приходящая в себя, наконец обернулась, взирая на предмет недовольства Альберта.
В проеме распахнутой двери, застыв гневным изваянием древнего божества, стоял, скрестив руки на груди, Эрик, сверля мага тяжелым взглядом. За левым его плечом виднелась знакомая до радостной боли в сердце шевелюра Романа; справа привалился плечом к косяку находящийся явно не в самом здоровом состоянии Винсент. За их спинами маячило бледное в полумраке коридора лицо Ричарда; под ногами у столь неожиданно и своевременно появившихся спасителей вилась тенью черная пантера.
Татьяна не сдержала вздоха облегчения. Сейчас, видя дорогих ее сердцу людей (пусть они и не были людьми в абсолютном смысле слова) живыми и здоровыми, она ощутила, как воспоминания о ледяном наваждении окончательно покидают ее, почувствовала странную, но до безумия приятную свободу и уже хотела, было, шагнуть вперед, дабы броситься безо всяких сомнений на шею Эрику… Но успела лишь занести ногу.
Запястье ее правой руки, уже опущенной, со съехавшим к основанию ладони браслетом, вдруг сжали повыше украшения, словно тисками, сильные, горячие пальцы.
- Ты уже дала свое согласие! – коснулся ее слуха мягкий, однако с явственно угадывающимися в нем нотками холодного раздражения, едва ли не бешенства, голос мага, и девушка, ощутив сильный рывок, вынужденно обернулась лицом к нему.
Эрик тяжело шагнул вперед. Дала Татьяна согласие или же нет, да и на что, собственно, должно было быть дано это согласие, - эти мелочи молодого графа не волновали абсолютнейшим образом. Он видел лишь, что девушку, весьма и весьма близкую и дорогую ему девушку, откровенно обижают у него на глазах, и позволять этого намерен не был. Голос его, кажущийся даже холоднее, чем обычно, рассыпался по маленькому помещению мириадами снежинок, даже, кажется, слегка снижая температуру в нем.
- Пусти ее.
Альберт, не обращающий ни малейшего внимания на жалкие попытки дочери высвободить руку, чуть склонил голову набок, взирая на блондина с живым интересом энтомолога, наблюдающего какое-то чрезвычайно любопытное насекомое. Губы его растянула не самая приятная, насмешливая ухмылка; бровь приподнялась.
- Пустить? – переспросил он, пропуская насмешку, вкупе с интересом, в голос. Пальцы его на запястье девушки сжались сильнее, и та невольно вскрикнула. Маг снова не заметил этого. Вообще, в данный момент к Татьяне, так легко и в то же время безжалостно удерживаемой им, он относился явно в большей степени как к какому-то приложению развивающихся событий; как к ценному и необходимому инструменту, и (как невольно заподозрила девушка), как к подставке для интересующего его браслета.
- И почему же, дорогой племянник, я должен отпускать свою дочь, - продолжал тем временем любящий родитель, вероятно, в этот момент не пытаясь утруждать себя чтением мыслей дочери, - В угоду твоим желаниям и интересам?
- А что насчет моих интересов и желаний?! – Татьяна, по сию пору испытывавшая в большей степени растерянность, нежели гнев, ощутила, как горячая волна, будто спровоцированная жарой, которая, не смотря на прохладный ветерок из распахнутой двери, все еще царила в комнате, накрывает ее, окутывает душной пеленой, - Отпусти меня, кому сказано!
Взгляд мага скользнул к ней. В темных глазах каскадом рассыпались льдинки, мгновенно проявившиеся и в мягком голосе.
- Ты не смеешь так говорить со мной, - тихо, но очень весомо и, пожалуй, не менее холодно, чем Эрик, произнес мужчина, - Ты дала согласие. Теперь ты…
На краткое мгновение Татьяна вновь ощутила в своем сознании присутствие чужой воли. Странные, явно навязанные, придуманные кем-то другим, мысли вихрем закружились у нее в голове, и девушка, зажмурившись, затрясла головой.
Необъяснимое чувство вдруг охватило ее. Стоя с зажмуренными глазами, ощущая сдавливающую ее запястье руку родителя, Татьяна чувствовала себя невероятно слабой, беззащитной, и в то же время ощущала, как где-то внутри начинает ворочаться, будто проснувшийся еж, колючая, острая сила. Она требовала выхода, жаждала вырваться на волю, а девушка не знала, как ее выпустить.
Сознание Альберта продолжало давить на ее собственное, требуя впустить его. Что-то внутри требовало свободы, жаждало освободиться, и девушка, которой уже начало казаться, что она сходит с ума, непроизвольно схватилась свободной рукой за голову.
Вокруг все замерло. Альберт, первым обративший внимание на происходящее, мигом забыл о столь внезапно явившихся спасителях, и чуть приподнял голову, не выпуская, впрочем, руки дочери. Эрик, видящий и понимающий лишь, что с девушкой творится что-то неладное, замер и как-то беспомощно оглянулся на своих спутников. Роман выглядел не менее изумленным, чем брат; лицо же Винсента, опирающегося плечом на косяк, было мрачно, что, однако, вполне можно было списать и на его плохое самочувствие. Мнение и реакция Ричарда в данном случае в расчет особенно не принимались, однако, откровенное, абсолютно искреннее поражение, отразившееся на его лице, было молодым графом отмечено, и в дальнейшем принесло оборотню некоторую пользу.
Все это произошло почти моментально. Всего несколько секунд собирались невидимые, ощутимые лишь ей, тучи в сознании девушки, всего несколько мгновений потребовалось ее отцу, чтобы осознать это, а Эрику – чтобы изумиться.
- Нет… - сорвался с губ Татьяны тихий, чуть слышный и, тем не менее, прекрасно замеченный всеми вздох, и она, рывком убрав руку от головы, внезапно распахнула глаза, - Нет! Что за бред ты несешь? Я не соглашалась, ни на что не соглашалась, пусти!
Альберт не прореагировал, внимательно вглядываясь в лицо дочери. Казалось, он ожидал чего-то другого, отнюдь не новых трепыханий и жалких попыток высвободиться, и теперь разочарование постепенно затапливало его, отражаясь и на лице.
Девушку это разозлило еще больше.
- Отпусти меня! – уже в полный голос, не пытаясь сдерживаться, как будто спуская собственную ярость с цепи, закричала она, - Пусти же, пусти, от-пус-ТИ!!..
Последний слог разорвался в притихшей в невольном ожидании этого взрыва комнате, словно бомба, разнесся по ней, казалось, заполняя каждый уголок, и удивительным образом сверкнул в воздухе молнией.
Хватка на запястье Татьяны разжалась. Девушка, по сию пору категорически не желавшая смотреть на мага, опасаясь вновь подвергнуться гипнозу с его стороны, и созерцавшая лишь удерживающие ее пальцы, заметив, с какой скоростью они соскользнули с ее руки, с нескрываемым изумлением подняла голову. В ту же секунду слуха ее коснулся звук тяжело рухнувшего на пол тела.
Осознание скорости, с какой маг вдруг оказался вдали от нее, вкупе с этим звуком, породили одно, единственное верное понимание, - Альберт был отброшен назад, причем отброшен с очень и очень большой силой.
Понимание с осознанием, смешавшись вместе, как-то очень быстро погасили только что снедавшую Татьяну ярость; недоумение и растерянность затопили все ее существо. Медленно и очень неуверенно девушка обернулась через плечо, на так и застывшего в шаге от дверей графа и, обнаружив его на том же самом месте, недоумевающее моргнула, еще более неуверенно оборачиваясь вновь и взглядывая на только начавшего медленно подниматься с пола отца.
Она еще успела подумать, что расстояние между ними слишком велико, что Эрик, даже двигайся он с совершенно несусветной скоростью, вряд ли бы успел отбросить мага назад, и вернуться спокойно на то же самое место, замирая в той же позе, да и не стал бы возвращаться, скорее остался бы возле противника, контролируя каждое его, даже самое мельчайшее и незначительное движение, когда в тиши погрузившейся в изумление комнаты внезапно раздались редкие, до удивительного насмешливые хлопки, почти сразу оборвавшиеся совершенно счастливым хохотом, со сквозящими в нем нотками безумия.
- Браво, девочка моя, браво! – глаза мага горели тем же веселым сумасшествием, что слышалось несколько мгновений назад в его смехе. Он еще несколько раз ударил в ладоши и, широко улыбаясь, еле заметно сузил глаза.
- Ты очень ярко проиллюстрировала мои слова сейчас. Вот она – бесконтрольная, неподвластная носителю сила… - Альберт с явно деланным сожалением покачал головой. Винсент, до сих пор не проявляющий особенных признаков жизни, при последних его словах немного выпрямился, переводя напряженный и настороженный взгляд с мага на девушку и обратно. Мужчина не преминул отметить это.
- Даже твои друзья понимают грозящую им опасность… - он снова покачал головой и, грустно вздохнув, внезапно опять, как совсем недавно, вытянул левую руку вперед, приглашающе раскрывая ее. Взгляд его, не содержащий и капли звучащего в словах и голосе сожаления, был устремлен только на дочь.
- Я могу помочь, Татьяна. Даже не смотря на то, что эти милые люди ворвались столь беспардонным образом, нарушили нашу беседу, я отнюдь не держу на них зла и не желаю им смерти. И даже предателей… - при этих словах маг быстро глянул на скрывающегося в полумраке за авансценой Ричарда, - Я прощаю, пусть это и самая большая глупость… - здесь мужчина ухитрился совместить вздох сожаления с откровенно насмешливой улыбкой, и вновь обратился к Татьяне, - Итак… Боюсь, что это твой последний шанс принять верное решение, дитя мое. И я вынужден торопить тебя, ибо…
- Нет, - голос девушки прозвенел, как спущенная тетива, обрывая родителя на полуслове. Альберт недоверчиво склонил голову набок.
- Нет? Татьяна, верное…
- Вернее и быть не может, - девушка, ощутив неожиданно прилив энергии, почувствовав силу сопротивляться даже попыткам мага опять воздействовать на ее сознание, гордо выпрямилась, - Мне есть кому помочь в этом, в твоей подлости я не нуждаюсь. Нет, нет и еще тысячу раз нет… Альберт.
Имя мага, столь неожиданно как для него, так и, в общем-то, для всех присутствующих, прозвучавшее из уст Татьяны, подействовало на самого мужчину куда как больше, чем повторенное несколько раз отрицание.
