Я послушно закрыла дверь комнаты и чуть ли не кубарем преодолела старую лестницу. На кухне аппетитно попахивала овсяная каша.
— Не знаю, зачем ты вообще собралась в ГАУ, — запричитала мама, пока я ковырялась ложкой в густой жиже. — Колледж уже закончила, могла бы работать пойти.
— Я хочу образование артефактника. — Это был примерно миллионный раз, когда я повторила эту фразу.
— Я не понимаю вот этого вашего! Вот этого всего! Узлы, магия, ты могла бы нормальную работу найти.
— Я найду нормальную работу, — улыбнулась ей, встала изо стола, чмокнула в щеку, схватила сумку с боксами и понеслась к двери. Вслед мне полетело грозное:
— Ты же не поела совсем!!!
Фиолетовая ветка любому напоминала о детстве.
Я посмотрела на студентов, которые спешили на пары в универы; учеников, опаздывающих на занятия в школах; прошла мимо дворика перед детским садом с искусственным газоном; переглянулась с несколькими взрослыми — то ли учителями, то ли преподавателями, а может, просто родителями.
Подошла к Государственному Акамарскому университету. Это было самое крупное, самое статное здание из всех. На фиолетовой ветке возвели много современных строений, но ГАУ как раз привлекал старинной архитектурой. Казалось, что ты смотришь на реликвию; на что-то настолько древнее, что веками копило в себе знания, через что прошли несколько поколений.
Руперт Берлингер оказался прав, когда поверил, что я могу поступить сюда на бюджет. Это моё место. Оно предназначено именно для таких, как я — горящих, фанатичных, жаждущих двигаться вперёд.
Изнутри ГАУ очаровывал ещё больше.
Не верилось, что мне выпала честь прикоснуться к величайшему памятнику культуры, который сохранил в себе долгую историю человечества. Я зависла в холле и разглядывала старые стены, давящие округлые потолки, двери с окантовкой прошлого века, деревянный пол. Моя мечта.
— А можно как-то пройти-то, а?! — выдернул меня из грёз раздражённый голос одного из студентов.
Я вернулась в атмосферу сонного мельтешения и отчаянных попыток первокурсников найти нужную аудиторию.
Пришлось растеряно потыкаться по разным этажам и дверям, прежде, чем личный кабинет перестал тупить и корректно отобразил карту здания. Естественно, на свою первую лекцию я опаздывала.
Запыхавшись, налетела на огромную дверь, толкнула её вперёд, ввалилась внутрь под удивлённые взгляды собравшихся слушателей. Сконфужено сжалась, повернулась к кафедре, открыла рот, чтобы извиниться перед преподавателем. Но слова застряли в горле.
С высоты преподавательского помоста на меня смотрел Эван.
Я парализовано застыла.
Он не двигался.
Мы поражённо не могли отвести взгляда друг от друга.
— Ваша фамилия? — Он преодолел ступор первым. Конечно же.
— Шэдли, — просипела в ответ.
— Вынужден внести вас в список опоздавших. Мисс Шэдли. Займите свободное место.
На трясущихся ногах я доковыляла до единственного незанятого места — в первом ряду, естественно, никому же не хотелось сидеть так близко к преподавателю.
Я тихонько выложила старенький планшет и быстро сфотографировала информацию с огромного учебного экрана. Затем раскрыла блокнот, щёлкнула ручкой и приготовилась записывать по-старинке, как всегда это делала в колледже.
— Ладно, вернёмся к артефактике, — мелодично продолжил выступление Эван. — Поговорим сегодня, что это за наука, зачем она нужна, и кому точно не стоит продолжать обучение.
Я ласкала, облизывала и обнимала его мимолетными, осторожными взглядами. Так хотелось прикоснуться к его голубоватого оттенка костюму, идеальным швам, аккуратным манжетам, вдохнуть его уникальный аромат парфюма, который я больше ни у кого не чувствовала.
— Артефактика — это сложная наука. Она не подходит фанатикам. Не подходит тем, кто пришёл в неё ради пафосных благородных целей. Если вы пришли сюда, чтобы излечить все болезни мира, то лучше забирайте документы.
Картинка руководителя, каким я запомнила его со времен стажировки, рассыпалась мелкими осколками непонимания и разочарования.
Я дерзко вскинула руку.
Эван вперил в меня холодный взгляд, но на мою немую просьбу никак не отреагировал, продолжив напор:
— Если вам кажется, что вы всесильны, запомните: вам кажется. Если думаете, что вправе решать, кому носить артефакты, а кому нет, запомните: ни у одного человека нет такого права. Вы не Боги.
Я упрямо тянула руку.
Эван делал вид, что не замечает этого.
— Если вы думаете, что родились с даром артефактника и теперь вам необязательно учиться, то знайте: вы не думаете. Вы тупите. Повторяю, в таком случае вам лучше забрать документы.
Девушка рядом со мной тоже подняла руку. Эван кивнул в её сторону, разрешая задать вопрос.
— Но разве не осознание своего призвания даёт мотивацию?
— Мотивацию даёт понимание, ради чего вы работаете.
Я злобно вскочила с места и эмоционально высказала и своё непонимание:
— То есть артефактник не может работать ради высшей цели?
— Какой высшей цели, мисс Шэдли? — Эван тут же меня осадил. — Излечить всех больных?
— Создать артефакт, который сможет спасать жизни.
— Ценой чьей жизни будете создавать артефакт?
— Что? — Я аж пошатнулась.
— Кем пожертвуете, мисс Шэдли?
— В каком это смысле? Никем я не собираюсь жертвовать.
— И это отличает глупого фанатика от настоящего профессионала, — опасно улыбнулся Эван. — Профессионал знает, что артефакты не создаются без жертв. Ослеплённый идеей артефактник не видит препятствий. Не думает. Не анализирует. Только подвергает опасности всех вокруг себя.
— Как же тогда создавать новые артефакты? Или вы предлагаете всю жизнь плести одни и те же знакомые плетения?
— Нет, мисс Шэдли, я предлагаю думать головой. И всем, кто считает себя новыми Богами, советую покинуть аудиторию.
— Артефакты задумывались, как помощь человечеству! — возмущённо воскликнула я.
— Они и помогают.
— И могут помогать ещё больше!
— Скорее всего. Сперва, правда, убьют сотню-другую подопытных. Особенно, если тестировать их сразу на людях.
Залепил мне словестную оплеуху на всю аудиторию.
Я разъярённо стиснула зубы.
— Великие вещи создаются людьми, которые не боятся идти вперёд.
— Великие провалы создаются ими же, — парировал Эван.
— Что ж, значит, артефактика учит засовывать голову в песок и ждать, пока какой-нибудь кудесник не придумает что-нибудь новое?
— Артефактика учит сдержанности. Кропотливости. Усидчивости. Арефактика учит совершать ошибки и исправлять их. Учит осторожности. Каждый, кто хоть раз создавал плетение, знает, как опасна бывает магия.
— И что же теперь, людям, у которых горят глаза, нельзя прикасаться к магии?
— У людей, чьи глаза горят, как правило, начинают гореть и руки.
Вторая словесная оплеуха.
На этот раз я пошатнулась вполне ощутимо.
— Ваши возражения закончились, мисс Шэдли? — хладнокровно уточнил Эван.
Я кивнула, чувствуя себя раненой птицей, и под заинтересованные взгляды студентов вернулась на место.
Эван продолжил объяснять, что значит «быть артефактником». Я слушала вполуха, тыкала ручкой в листы блокнота, но так ничего и не записала. Сканировала подозрительным взглядом новую версию своего руководителя.
Жёсткий и жестокий. Не терпящий возражений. Высеченный из стали. Похудевший, отрастивший темные волосы, прячущийся за непоколебимыми терминами и ледяными фразами.
— А у артефактника может быть мечта? — задала вопрос какая-то первокурсница с дальних рядов.
— Конечно, — слегка улыбнулся Эван. — У каждого может быть мечта.
— Но вы ведь говорили, что таких людей не должно быть в профессии.
— Я сказал вовсе не это, мисс. Никто не может запретить вам мечтать. И вряд ли это помешает вашей работе.
— Но тогда как насчёт ваших слов про людей с горящими глазами?
Эван устало вздохнул и помассировал виски.
— Слушайте, поясню кратко: вы станете артефаком, если будете думать горящей жопой, а не головой.
Кто-то прыснул.
— Простите, мистер Дэппер, но наша лекция уже закончилась, — решился сообщить незнакомый мне парень с первого ряда.
— Хорошо. На сегодня всё.
— А как же домашнее задание? — не понял этот же парень.
— Домашнего задания не будет. Это наша последняя лекция.
— Но ведь она первая.
— И последняя.
— Почему? — достаточно громко спросила я, глядя на него в упор.
— Я увольняюсь, — хлестко отозвался Эван, схватил чемоданчик и начал спускаться с кафедры.
— ХА-ХА-ХА НУ Я ЖЕ ГОВОРИЛ, — оглушил нас какой-то подозрительно знакомый голос с последнего ряда.
Хотела бы я продолжать любоваться ГАУ, ходить по коридорам, плавясь от удовольствия и дышать без возможности надышаться. Да только Эван смазал мне всю картину идеального первого учебного дня.
На негнущихся ногах я спустилась по лестнице и, потыкавшись из одного угла в другой, всё-таки нашла столовую. Подошла к ближайшему автомату и принялась усиленно тупить, выбирать какие-то позиции, тыкать в сенсорные кнопки, с возгласом отчаяния пыталась всё это оплатить. И только когда забрала автоматически выехавший поднос с заказом, вспомнила, что ведь взяла еду из дома.
За свободный столик плюхнулась так агрессивно, будто собиралась раздавить все стулья в ГАУ.
Хотелось побыть немного наедине с собой и подумать.
Но не тут-то было.
— Привет, бунтарка. — Рядом брякнулся парень, вместе с собой опрокинув на стол и свой поднос.
— Эм. — Я поспешно убрала руки, как будто их могло задеть этим ураганом.
— Я Джек, — представился незнакомец.
— Я Эрин. — Говорила максимально настороженно.
— Мы с тобой вместе были на тестовом, помнишь меня?
— Не особо.
Бум.
Соврала.
— Кхм, ты любитель ярких толстовок? — Я красноречиво посмотрела на его оранжевую одежду. — Тогда, наверное, помню.
— А ты любительница лезть на баррикады? — расхохотался он.
Я на всякий случай отодвинулась чуть дальше.
— Тут мои друзья, — весело продолжил он, — они присядут к нам, ты не против?
Моё мнение не имело веского значения: его друзья присели бы к нам, даже если бы я сказала «против».
Они расселились и загомонили:
— Это из-за тебя наш препод уволился?
— Ты хоть представляешь, кто он?
— А Джек говорит, что твоя фамилия Берлингер.
— А ты знаешь Юргеса, да?!
Я зачерпнула ложкой кашу и, давясь, сунула в рот.
На мне скрестилась пара десятков глаз.
— Так вы реально с Юргесом друзья?! — заговорщицки уточнил Джек, громче всех озвучив всеобщие мысли.
— Мэ-о-бу-мэм-ы, — пробухтела я с ложкой во рту.
— Чего? — Одна из подружек Джека аж через стол перегнулась, чтобы лучше меня слышать.
Пришлось отложить ложку.
— Я не знаю никакого Юргеса.
Бум.
Опять соврала.
Ну, Эрин, что ж такое.
Расплата не заставила себя долго ждать. Она явилась в лице беспардонного блондина, который материализовался рядом с нами.
— Мы с Шэйном поспорили, что ты и одну пару без неприятностей не продержишься, — победным тоном отчитался он, схватил один из моих сэндвичей и с удовольствием засунул его в свой болтливый рот.
— Класс, — кисло заключила я, глядя на образовавшуюся дыру в тарелке.
— Ну, Берлингер, серьёзно, почему ты такая?
— Не знаю, Ник.
Кожей ощутила, как ребята за столом затаили дыхание.
— Ты Николас Юргес? — дрожащим голосом уточнил Джек.
Он не знал, что Ник не из тех, кто с радостью идёт на контакт с незнакомцами и потому наверняка был обижен тотальным пренебрежением со стороны блондинчика.
— Ты можешь хотя бы других наших преподов не трогать?! — продолжил ругать меня Юргес.
— Да я ничего не делала!
— Ну, ясное дело. У нас тут много классных преподавателей, не хотелось бы их потерять из-за тебя, ок?
— Ник, ты задолбал.
— Так ты нам тут весь ГАУ разнесёшь!
— Ещё раз повторяю. Я ничего не делала.
— Ну конечно! Вечно за тобой приглядывать нужно.
— Я тебя об этом не просила. Я с тобой общаться вообще не собираюсь.
— Ну и что? Может, я сам хочу?
— Иди в задницу, Ник.
— Если только в твою, Берлингер, — брызнул ядом блондинчик и отошёл к другим столам, где у него было явно побольше знакомых.
— Ты же знаешь, что он из старшаков?! — с придыханием вопросила подружка Джека.
— Ага.
— Неужели он общается с тобой?! Первокурсницей?!
— Ага.
— А ты нас познакомишь?
— Ага.
— Правда?!
— Ага.
— А твой отец правда Руперт Берлингер?
— Ага.
— А почему ты Шэдли тогда?
— Ага.
— Что?
— Ага.
На меня посмотрели с обиженным непониманием.
Я уныло сунула оставшийся сэндвич в рот и начала медленно жевать.
Происходящее слишком уж сильно напоминало стажировку в «Берлингере». И от этого, чёрт возьми, по телу разливалось приятное тепло.
Шэйн непринуждённо прогуливался по четвёртому этажу, сначала притворялся, что ищет какую-то особую аудиторию, потом делал вид, что всматривается в проходящих мимо преподавателей, будто вот-вот и появится тот самый. Потом случайные свидетели поредели и разбрелись по кабинетам. А Шэйн остался.
Походил туда-сюда и присел.
Прислонился спиной к холодной стене.
Уставился перед собой.
С выдержкой офицера дождался половины двенадцатого, поднялся с прямой спиной и замер напротив 415 кабинета. Он знал, что у группы, в которую попала Джул, утром были сдвоенные пары, и освободились студенты только сейчас. Постепенно ребята начали выходить, один за другим.
Шэйн увидел знакомую рыженькую голову, сделал несколько шагов навстречу. Джул заметила парня, замерла, враждебно взглянула на него.
— Чего тебе? — тихо огрызнулась она.
— Хотел тебя увидеть. — Шэйн стойко выдержал недружелюбный тон.
— Мы же виделись.
— Три месяца назад, на поступлении Эрин.
— Ну. Виделись же. — Джул посмотрела себе под ноги.
— Ты меня игноришь. — Шэйн констатировал очевидное.
— Я ведь тебе уже говорила, что больше не связываюсь с…
— Такими, как я?
Джул фразу не закончила, но и слова Шэйна не опровергла. Оба замерли в тошнотворной нерешительности.
— Я вот проиграл Нику байк, — нарушил парень неловкое молчание.
Джул вскинула брови.
— Как ты умудрился?
— Он сказал, что из-за Эрин в первый же день какой-нибудь препод уволится, и, представляешь, так и произошло.
— Кто уволился?
Девушка надеялась услышать, что всеми ненавидимый Будик, но увы.
— Эван.
— Наш Эван?!
— Да. Он преподавал у перваков.
— Недолго, — прыснула Джул, не в силах сдержаться.
Шэйн тоже улыбнулся, зная, что она посмотрит на его лицо и на секунду задержит взгляд на ямочках на щеках.
— Наверное, нам всем стоит снова объединиться, — негромко вбросил мысль парень.
— Зачем? — Джул начала переминаться с ноги на ногу.
— Мы должны держаться друг за друга.
— С чего бы?
— Мы же создали новый артефакт.
— Эрин его создала, — тут же опровергла Джул, — мы только плетения помогли подправить.
— Ты же никому ничего не сказала?
— Нет… а ты?
— И я нет. Поэтому я и считаю, что пора возродить нашу команду. Что скажешь?
— Нет никакой команды.
— Ну почему ты так думаешь?! Ты же сама защищаешь Эрин своим молчанием.
— И нарушать это молчание я не собираюсь, — злобно выдохнула тихоня, отступила назад, и, не видя сопротивления, быстро развернулась, намереваясь сбежать от Шэйна как можно дальше.
Парень действительно внешне не показывал сопротивления, но внутри разрывался от ненависти к себе и собственной беспомощности. Он стоял, не двигаясь, разглядывал удаляющуюся копну рыжих волос и сгорал от отчаяния. Его часы завибрировали, напоминая о начавшейся паре.
— Не знаю, зачем ты вообще собралась в ГАУ, — запричитала мама, пока я ковырялась ложкой в густой жиже. — Колледж уже закончила, могла бы работать пойти.
— Я хочу образование артефактника. — Это был примерно миллионный раз, когда я повторила эту фразу.
— Я не понимаю вот этого вашего! Вот этого всего! Узлы, магия, ты могла бы нормальную работу найти.
— Я найду нормальную работу, — улыбнулась ей, встала изо стола, чмокнула в щеку, схватила сумку с боксами и понеслась к двери. Вслед мне полетело грозное:
— Ты же не поела совсем!!!
Фиолетовая ветка любому напоминала о детстве.
Я посмотрела на студентов, которые спешили на пары в универы; учеников, опаздывающих на занятия в школах; прошла мимо дворика перед детским садом с искусственным газоном; переглянулась с несколькими взрослыми — то ли учителями, то ли преподавателями, а может, просто родителями.
Подошла к Государственному Акамарскому университету. Это было самое крупное, самое статное здание из всех. На фиолетовой ветке возвели много современных строений, но ГАУ как раз привлекал старинной архитектурой. Казалось, что ты смотришь на реликвию; на что-то настолько древнее, что веками копило в себе знания, через что прошли несколько поколений.
Руперт Берлингер оказался прав, когда поверил, что я могу поступить сюда на бюджет. Это моё место. Оно предназначено именно для таких, как я — горящих, фанатичных, жаждущих двигаться вперёд.
Изнутри ГАУ очаровывал ещё больше.
Не верилось, что мне выпала честь прикоснуться к величайшему памятнику культуры, который сохранил в себе долгую историю человечества. Я зависла в холле и разглядывала старые стены, давящие округлые потолки, двери с окантовкой прошлого века, деревянный пол. Моя мечта.
— А можно как-то пройти-то, а?! — выдернул меня из грёз раздражённый голос одного из студентов.
Я вернулась в атмосферу сонного мельтешения и отчаянных попыток первокурсников найти нужную аудиторию.
Пришлось растеряно потыкаться по разным этажам и дверям, прежде, чем личный кабинет перестал тупить и корректно отобразил карту здания. Естественно, на свою первую лекцию я опаздывала.
Запыхавшись, налетела на огромную дверь, толкнула её вперёд, ввалилась внутрь под удивлённые взгляды собравшихся слушателей. Сконфужено сжалась, повернулась к кафедре, открыла рот, чтобы извиниться перед преподавателем. Но слова застряли в горле.
С высоты преподавательского помоста на меня смотрел Эван.
Я парализовано застыла.
Он не двигался.
Мы поражённо не могли отвести взгляда друг от друга.
— Ваша фамилия? — Он преодолел ступор первым. Конечно же.
— Шэдли, — просипела в ответ.
— Вынужден внести вас в список опоздавших. Мисс Шэдли. Займите свободное место.
На трясущихся ногах я доковыляла до единственного незанятого места — в первом ряду, естественно, никому же не хотелось сидеть так близко к преподавателю.
Я тихонько выложила старенький планшет и быстро сфотографировала информацию с огромного учебного экрана. Затем раскрыла блокнот, щёлкнула ручкой и приготовилась записывать по-старинке, как всегда это делала в колледже.
— Ладно, вернёмся к артефактике, — мелодично продолжил выступление Эван. — Поговорим сегодня, что это за наука, зачем она нужна, и кому точно не стоит продолжать обучение.
Я ласкала, облизывала и обнимала его мимолетными, осторожными взглядами. Так хотелось прикоснуться к его голубоватого оттенка костюму, идеальным швам, аккуратным манжетам, вдохнуть его уникальный аромат парфюма, который я больше ни у кого не чувствовала.
— Артефактика — это сложная наука. Она не подходит фанатикам. Не подходит тем, кто пришёл в неё ради пафосных благородных целей. Если вы пришли сюда, чтобы излечить все болезни мира, то лучше забирайте документы.
Картинка руководителя, каким я запомнила его со времен стажировки, рассыпалась мелкими осколками непонимания и разочарования.
Я дерзко вскинула руку.
Эван вперил в меня холодный взгляд, но на мою немую просьбу никак не отреагировал, продолжив напор:
— Если вам кажется, что вы всесильны, запомните: вам кажется. Если думаете, что вправе решать, кому носить артефакты, а кому нет, запомните: ни у одного человека нет такого права. Вы не Боги.
Я упрямо тянула руку.
Эван делал вид, что не замечает этого.
— Если вы думаете, что родились с даром артефактника и теперь вам необязательно учиться, то знайте: вы не думаете. Вы тупите. Повторяю, в таком случае вам лучше забрать документы.
Девушка рядом со мной тоже подняла руку. Эван кивнул в её сторону, разрешая задать вопрос.
— Но разве не осознание своего призвания даёт мотивацию?
— Мотивацию даёт понимание, ради чего вы работаете.
Я злобно вскочила с места и эмоционально высказала и своё непонимание:
— То есть артефактник не может работать ради высшей цели?
— Какой высшей цели, мисс Шэдли? — Эван тут же меня осадил. — Излечить всех больных?
— Создать артефакт, который сможет спасать жизни.
— Ценой чьей жизни будете создавать артефакт?
— Что? — Я аж пошатнулась.
— Кем пожертвуете, мисс Шэдли?
— В каком это смысле? Никем я не собираюсь жертвовать.
— И это отличает глупого фанатика от настоящего профессионала, — опасно улыбнулся Эван. — Профессионал знает, что артефакты не создаются без жертв. Ослеплённый идеей артефактник не видит препятствий. Не думает. Не анализирует. Только подвергает опасности всех вокруг себя.
— Как же тогда создавать новые артефакты? Или вы предлагаете всю жизнь плести одни и те же знакомые плетения?
— Нет, мисс Шэдли, я предлагаю думать головой. И всем, кто считает себя новыми Богами, советую покинуть аудиторию.
— Артефакты задумывались, как помощь человечеству! — возмущённо воскликнула я.
— Они и помогают.
— И могут помогать ещё больше!
— Скорее всего. Сперва, правда, убьют сотню-другую подопытных. Особенно, если тестировать их сразу на людях.
Залепил мне словестную оплеуху на всю аудиторию.
Я разъярённо стиснула зубы.
— Великие вещи создаются людьми, которые не боятся идти вперёд.
— Великие провалы создаются ими же, — парировал Эван.
— Что ж, значит, артефактика учит засовывать голову в песок и ждать, пока какой-нибудь кудесник не придумает что-нибудь новое?
— Артефактика учит сдержанности. Кропотливости. Усидчивости. Арефактика учит совершать ошибки и исправлять их. Учит осторожности. Каждый, кто хоть раз создавал плетение, знает, как опасна бывает магия.
— И что же теперь, людям, у которых горят глаза, нельзя прикасаться к магии?
— У людей, чьи глаза горят, как правило, начинают гореть и руки.
Вторая словесная оплеуха.
На этот раз я пошатнулась вполне ощутимо.
— Ваши возражения закончились, мисс Шэдли? — хладнокровно уточнил Эван.
Я кивнула, чувствуя себя раненой птицей, и под заинтересованные взгляды студентов вернулась на место.
Эван продолжил объяснять, что значит «быть артефактником». Я слушала вполуха, тыкала ручкой в листы блокнота, но так ничего и не записала. Сканировала подозрительным взглядом новую версию своего руководителя.
Жёсткий и жестокий. Не терпящий возражений. Высеченный из стали. Похудевший, отрастивший темные волосы, прячущийся за непоколебимыми терминами и ледяными фразами.
— А у артефактника может быть мечта? — задала вопрос какая-то первокурсница с дальних рядов.
— Конечно, — слегка улыбнулся Эван. — У каждого может быть мечта.
— Но вы ведь говорили, что таких людей не должно быть в профессии.
— Я сказал вовсе не это, мисс. Никто не может запретить вам мечтать. И вряд ли это помешает вашей работе.
— Но тогда как насчёт ваших слов про людей с горящими глазами?
Эван устало вздохнул и помассировал виски.
— Слушайте, поясню кратко: вы станете артефаком, если будете думать горящей жопой, а не головой.
Кто-то прыснул.
— Простите, мистер Дэппер, но наша лекция уже закончилась, — решился сообщить незнакомый мне парень с первого ряда.
— Хорошо. На сегодня всё.
— А как же домашнее задание? — не понял этот же парень.
— Домашнего задания не будет. Это наша последняя лекция.
— Но ведь она первая.
— И последняя.
— Почему? — достаточно громко спросила я, глядя на него в упор.
— Я увольняюсь, — хлестко отозвался Эван, схватил чемоданчик и начал спускаться с кафедры.
— ХА-ХА-ХА НУ Я ЖЕ ГОВОРИЛ, — оглушил нас какой-то подозрительно знакомый голос с последнего ряда.
Глава 5
Хотела бы я продолжать любоваться ГАУ, ходить по коридорам, плавясь от удовольствия и дышать без возможности надышаться. Да только Эван смазал мне всю картину идеального первого учебного дня.
На негнущихся ногах я спустилась по лестнице и, потыкавшись из одного угла в другой, всё-таки нашла столовую. Подошла к ближайшему автомату и принялась усиленно тупить, выбирать какие-то позиции, тыкать в сенсорные кнопки, с возгласом отчаяния пыталась всё это оплатить. И только когда забрала автоматически выехавший поднос с заказом, вспомнила, что ведь взяла еду из дома.
За свободный столик плюхнулась так агрессивно, будто собиралась раздавить все стулья в ГАУ.
Хотелось побыть немного наедине с собой и подумать.
Но не тут-то было.
— Привет, бунтарка. — Рядом брякнулся парень, вместе с собой опрокинув на стол и свой поднос.
— Эм. — Я поспешно убрала руки, как будто их могло задеть этим ураганом.
— Я Джек, — представился незнакомец.
— Я Эрин. — Говорила максимально настороженно.
— Мы с тобой вместе были на тестовом, помнишь меня?
— Не особо.
Бум.
Соврала.
— Кхм, ты любитель ярких толстовок? — Я красноречиво посмотрела на его оранжевую одежду. — Тогда, наверное, помню.
— А ты любительница лезть на баррикады? — расхохотался он.
Я на всякий случай отодвинулась чуть дальше.
— Тут мои друзья, — весело продолжил он, — они присядут к нам, ты не против?
Моё мнение не имело веского значения: его друзья присели бы к нам, даже если бы я сказала «против».
Они расселились и загомонили:
— Это из-за тебя наш препод уволился?
— Ты хоть представляешь, кто он?
— А Джек говорит, что твоя фамилия Берлингер.
— А ты знаешь Юргеса, да?!
Я зачерпнула ложкой кашу и, давясь, сунула в рот.
На мне скрестилась пара десятков глаз.
— Так вы реально с Юргесом друзья?! — заговорщицки уточнил Джек, громче всех озвучив всеобщие мысли.
— Мэ-о-бу-мэм-ы, — пробухтела я с ложкой во рту.
— Чего? — Одна из подружек Джека аж через стол перегнулась, чтобы лучше меня слышать.
Пришлось отложить ложку.
— Я не знаю никакого Юргеса.
Бум.
Опять соврала.
Ну, Эрин, что ж такое.
Расплата не заставила себя долго ждать. Она явилась в лице беспардонного блондина, который материализовался рядом с нами.
— Мы с Шэйном поспорили, что ты и одну пару без неприятностей не продержишься, — победным тоном отчитался он, схватил один из моих сэндвичей и с удовольствием засунул его в свой болтливый рот.
— Класс, — кисло заключила я, глядя на образовавшуюся дыру в тарелке.
— Ну, Берлингер, серьёзно, почему ты такая?
— Не знаю, Ник.
Кожей ощутила, как ребята за столом затаили дыхание.
— Ты Николас Юргес? — дрожащим голосом уточнил Джек.
Он не знал, что Ник не из тех, кто с радостью идёт на контакт с незнакомцами и потому наверняка был обижен тотальным пренебрежением со стороны блондинчика.
— Ты можешь хотя бы других наших преподов не трогать?! — продолжил ругать меня Юргес.
— Да я ничего не делала!
— Ну, ясное дело. У нас тут много классных преподавателей, не хотелось бы их потерять из-за тебя, ок?
— Ник, ты задолбал.
— Так ты нам тут весь ГАУ разнесёшь!
— Ещё раз повторяю. Я ничего не делала.
— Ну конечно! Вечно за тобой приглядывать нужно.
— Я тебя об этом не просила. Я с тобой общаться вообще не собираюсь.
— Ну и что? Может, я сам хочу?
— Иди в задницу, Ник.
— Если только в твою, Берлингер, — брызнул ядом блондинчик и отошёл к другим столам, где у него было явно побольше знакомых.
— Ты же знаешь, что он из старшаков?! — с придыханием вопросила подружка Джека.
— Ага.
— Неужели он общается с тобой?! Первокурсницей?!
— Ага.
— А ты нас познакомишь?
— Ага.
— Правда?!
— Ага.
— А твой отец правда Руперт Берлингер?
— Ага.
— А почему ты Шэдли тогда?
— Ага.
— Что?
— Ага.
На меня посмотрели с обиженным непониманием.
Я уныло сунула оставшийся сэндвич в рот и начала медленно жевать.
Происходящее слишком уж сильно напоминало стажировку в «Берлингере». И от этого, чёрт возьми, по телу разливалось приятное тепло.
Глава 6
Шэйн непринуждённо прогуливался по четвёртому этажу, сначала притворялся, что ищет какую-то особую аудиторию, потом делал вид, что всматривается в проходящих мимо преподавателей, будто вот-вот и появится тот самый. Потом случайные свидетели поредели и разбрелись по кабинетам. А Шэйн остался.
Походил туда-сюда и присел.
Прислонился спиной к холодной стене.
Уставился перед собой.
С выдержкой офицера дождался половины двенадцатого, поднялся с прямой спиной и замер напротив 415 кабинета. Он знал, что у группы, в которую попала Джул, утром были сдвоенные пары, и освободились студенты только сейчас. Постепенно ребята начали выходить, один за другим.
Шэйн увидел знакомую рыженькую голову, сделал несколько шагов навстречу. Джул заметила парня, замерла, враждебно взглянула на него.
— Чего тебе? — тихо огрызнулась она.
— Хотел тебя увидеть. — Шэйн стойко выдержал недружелюбный тон.
— Мы же виделись.
— Три месяца назад, на поступлении Эрин.
— Ну. Виделись же. — Джул посмотрела себе под ноги.
— Ты меня игноришь. — Шэйн констатировал очевидное.
— Я ведь тебе уже говорила, что больше не связываюсь с…
— Такими, как я?
Джул фразу не закончила, но и слова Шэйна не опровергла. Оба замерли в тошнотворной нерешительности.
— Я вот проиграл Нику байк, — нарушил парень неловкое молчание.
Джул вскинула брови.
— Как ты умудрился?
— Он сказал, что из-за Эрин в первый же день какой-нибудь препод уволится, и, представляешь, так и произошло.
— Кто уволился?
Девушка надеялась услышать, что всеми ненавидимый Будик, но увы.
— Эван.
— Наш Эван?!
— Да. Он преподавал у перваков.
— Недолго, — прыснула Джул, не в силах сдержаться.
Шэйн тоже улыбнулся, зная, что она посмотрит на его лицо и на секунду задержит взгляд на ямочках на щеках.
— Наверное, нам всем стоит снова объединиться, — негромко вбросил мысль парень.
— Зачем? — Джул начала переминаться с ноги на ногу.
— Мы должны держаться друг за друга.
— С чего бы?
— Мы же создали новый артефакт.
— Эрин его создала, — тут же опровергла Джул, — мы только плетения помогли подправить.
— Ты же никому ничего не сказала?
— Нет… а ты?
— И я нет. Поэтому я и считаю, что пора возродить нашу команду. Что скажешь?
— Нет никакой команды.
— Ну почему ты так думаешь?! Ты же сама защищаешь Эрин своим молчанием.
— И нарушать это молчание я не собираюсь, — злобно выдохнула тихоня, отступила назад, и, не видя сопротивления, быстро развернулась, намереваясь сбежать от Шэйна как можно дальше.
Парень действительно внешне не показывал сопротивления, но внутри разрывался от ненависти к себе и собственной беспомощности. Он стоял, не двигаясь, разглядывал удаляющуюся копну рыжих волос и сгорал от отчаяния. Его часы завибрировали, напоминая о начавшейся паре.
