Юрий Ахо
забор
( Местами фантастическая повесть
Основано на нереальных событиях)
От автора
Прежде чем читатель прочтёт эту повесть, мне хотелось-бы немного сказать о том, почему она написана именно так.
Во первых, автор не считает себя писателем в том смысле, который придают этому понятию большинство людей.
Во вторых, у сюжета этой повести нет явной привязки к конкретному месту и времени, хотя названия некоторых населённых пунктов существуют в реальности. Этот приём достаточно распространён в литературе, и многие авторы пользуются им с разными целями. Кто-то создаёт этим интригу, кто-то хочет упростить или усложнить повествование, а кто-то вообще не обращает на такие мелочи внимания.
Автор же этой повести использовал такой трюк для того, чтобы скрыть своё дремучее невежество в вопросах, касающихся некоторых моментов сюжета, которые неминуемо вылезут наружу, если автор конкретно укажет на точную датировку и место описываемых событий. Для отрицательного примера можно привести некие «исторические» фильмы, где императрица Екатерина идёт по асфальтированной дорожке, или солдат, обороняющий Брестскую крепость, имеет на гимнастёрке погоны, а немецкий оккупант стреляет в него из автомата Калашникова.
Конечно, не все замечают подобные несоответствия, но автору не хотелось бы упрёков в неточности, их и без того будет достаточно.
В этой повести читатель так же не встретит ссылок с пояснениями. Мне, как автору, почему- то кажется, что ссылки сбивают с настроя чтения и заставляют отвлекаться. Конечно, многие упрекнут автора в умничании. Но сейчас, в эпоху интернета, можно найти ответ практически на всё, а настрой на чтение важнее.
Каждый человек, читая книгу, волей-неволей сам в голове снимает фильм по ней, где он сам себе главный герой, сценарист, художник, композитор, продюсер и т.д. И многие люди не догадываются, что сами являются как бы кинорежиссёрами, читая книги. Вот только по одной книге «снимается» кино, а по другой – никак. Этим, мне кажется, и объясняется интерес к той или иной книге или её неприятие. И причина здесь как раз в настрое на чтение, на размер повествования, который, как известно, есть не только в стихах.
И когда этот самый размер повествования совпадает со способностью человека визуализировать прочитанное - книга глотается залпом!
Кстати, одна и та же книга у одного человека вызывает восторг, а другой, читая её, будто едет по брусчатке на телеге, спотыкаясь на каждом абзаце, или заталкивает в себя, как несваренную кашу.
Конечно, на гладкость чтения влияют многие факторы - знаки препинания, расстановка и повторы слов, абзацы и многое другое, для каждого читателя свои. Вот поэтому автор и отказался от ссылок, как от фактора, сбивающего с ритма чтения, чтобы «выровнять» размер повествования и не отвлекать читателя от «съёмок фильма».
Автор так-же обозначил повесть как «местами фантастическую» потому, что фантастический сюжет переплетается с откровенным враньём и невежеством автора (о чём я упоминал ранее), но тем и хорош жанр фантастики!
Уже написав почти половину повести, автор понял, что чего-то не хватает. Герои говорят как то не так. И тогда было решено вернуть в их диалоги нецензурную лексику. Это предупреждение для тех, кто щепетильно относится к мату в книгах. Так что извините, без него не получилось. Как, впрочем, и без описания распития спиртного и курения.
В вагоне электрички было душно, ну просто невыносимо. За те два часа, что Лёха ехал из Москвы, духота и табачный дым, попадающий в вагон из тамбура, окончательно доконали его. От жаркого ветра, врывающегося в окна поезда, прохладнее не становилось, только отвратительный запах дыма немного слабел. Лёха сидел на жёсткой реечной лавке, свесив голову, и время от времени засыпал, просыпаясь от невнятных, но громких объявлений машиниста об остановках.
На остановке «Феофаново» в вагон зашёл поддатый рыжий парень в грязной рубахе и шортах до колен, ведя на верёвке, скорее, похожей на канат, огромную собаку, такую же рыжую и лохматую. Расположившись напротив Лёхи, он вытянул волосатые ноги (при этом сухонькая старушка, сидевшая у окна, опасливо поджала свои), потянулся и скомандовал:
-Фантик, лежать!
Собака, обведя присутствующих таким – же мутным, как и у хозяина, взором, покорно развалилась под ногами хозяина, вывалив слюнявый язык. Парень сдержанно рыгнул (прикрыв для этого рот ладонью!), и громко сообщил пассажирам, что собачка не кусается.
Лёха опять закрыл глаза. От собаки и её хозяина несло псиной.
«Следующая остановка - Федино»- прокаркал динамик. Двери зашипели и захлопнулись.
В перегретом Лёхином мозгу что-то повернулось. Сам еще не понимая, что именно его насторожило, он огляделся и машинально вскрикнул:
-А где Песчаное?
Владелец собаки пожал плечами:
-Хер его знает, может, отменили.
«Следующая остановка - Песчаное. Песчаное - следующая»- успокоил машинист.
«Мудачьё» - подумал Леха, задрёмывая. До станции «Песчаное» было ещё минут двадцать.
Из-за жары он уже начал жалеть, что повёлся на приглашение Валерки приехать к нему в гости, в это самое Песчаное.
Раньше, учась в школе, Лёха несколько раз с матерью бывал в летние каникулы в гостях у тёти Веры, Валеркиной тётки, бездетной доброй женщины, которая его воспитывала. Лёхина мать и тётя Вера когда- то давно работали вместе.
Конечно, очень хотелось после стольких лет увидеть деревню Песчаное и её обитателей, но жара поубавила первоначальное желание, когда Лёха взял с боем отпуск на заводе с целью посетить места своего детства.
Да ещё смерть матери этой весной… Наверняка тётя Вера будет охать-причитать… Ведь он тогда не всей родне-то сообщил, до того был в прострации. И когда Валерка позвонил и пригласил приехать как нибудь в гости в Песчаное, тоже не сказал ничего. Может, боялся жалости, которая всегда выглядит как-то немного лживо.
Мать… Отношения с ней были в последнее время были не ахти, особенно после того, как она, еще до Лёхиной службы в армии, познакомилась с этим мужланом, отставным артиллеристом - майором с невыговариваемым именем Вениамин Валерианович. Нет, мужик он был нормальный, разведённый два раза с одной и той же (с его слов) женой, весёлый, компанейский, сразу попросил называть его просто Валерьяныч. Знал уйму в меру похабных армейских баек, называл себя закадровым военным, а мать - только Ниночкой, выпивал в меру (хотя, судя по его красному, гипертоническому лицу было ясно, что мера в недавнем прошлом была другой). До армии его присутствие не особо напрягало Лёху. Он вполуха слушал пространные речи подвыпившего Валерьяныча, но уже после армии отставной артиллерист начал его напрягать. Нет, жил он отдельно, за что ему с матерью спасибо, но, теперь, после очередной стопки, он начал поучать Лёху, задавая вопросы на тему, как видит Лёха своё будущее в свете недавних постановлений, решений и событий на международной арене. В какой- то момент Лёха не выдержал и ушёл, хлопнув дверью. Вернувшись ночью, он застал мать в слезах. Оказывается, это Валерьяныч посодействовал через свои связи, чтобы Леха служил в Московском Военном округе, а не у хера на куличиках (по выражению самого майора). После этого случая отставной артиллерист стал приходить реже.
На похоронах майор не проронил ни слова, сдерживал слёзы, а после поминок молча пожал руку Лёхе и исчез из его жизни. Но на следующий день Лёха нашёл в шкафу на кухне увесистую пачку пятирублёвок. Никто из Лёхиной немногочисленной родни не был так богат, да и родня дала бы деньги в открытую.
Закинув за плечо тощий рюкзачок, Лёха вышел на раскалённую платформу прямо напротив таблички «ПЕ..ЧАНОЕ». Духота вагона сменилась палящим солнцем. Вместе с ним из электрички вышли два мужика в оранжевых накидках, сразу спрыгнувшие на рельсы и отправившиеся куда-то по шпалам, и толстая тётка с сумками. Она резво двинулась в сторону лестницы, ведущей с платформы к остановке автобуса, и Леха последовал за ней, рассудив, что та спешит на автобус, который раньше подходил почти к каждой электричке.
Против Лёхиного ожидания, автобуса у остановки не оказалось, зато сама остановка сверкала новой салатовой краской снаружи и свежей вагонкой внутри. Около остановки стоял мотоцикл «УРАЛ» с коляской, на котором восседал похожий на актёра Моргунова тип в каске и полосатой футболке.
Тётка ловко запихала поклажу в коляску, то и дело оглядываясь на Лёху, и взгромоздилась позади «Моргунова». Обхватив его пухлыми руками, она что-то прокричала ему в каску, и мужик дал газу.
«Наверное, подумали, что я им на хвоста сяду. Делать мне нехера, я автобус подожду» - подумал Лёха. Вообще-то, «Моргунов» с тёткой могли бы и подкинуть Лёху, хотя бы часть пути, если они ехали в Федино. Тощий Лёха спокойно уместился бы в коляске вместе с сумками.
Внутри остановки пахло нагретыми на солнце свежеструганными досками и краской. Полом служили две бетонные плиты, на которых валялись пустые пивные бутылки, рваные газеты и одинокий ботинок. Леха с тоской огляделся, достал из рюкзачка приготовленный заранее бутерброд и купленную на вокзале бутылку газировки. Оглядев стены во время импровизированного обеда, он обнаружил многочисленные схематические изображения половых органов человека в действии, надпись, сообщающую, что "Витёк - мудак", а так же красивый рисунок красной шариковой ручкой, со стрелой, сердцем и надписью "Коля + Нина -- навеки". Рядом была написана басня о лисе, зайце, неисправном презервативе и последствиях его опрометчивого использования.
Ожидание автобуса затягивалось, и Лёха подумал, что неплохо бы поискать расписание, тем более, что железная рамка из под него была прикреплена к остановке. Но самого расписания не оказалось и снаружи, среди пожухлых лопухов и битых бутылок. Обойдя пару раз остановку, и пошевелив ногами траву в поисках заветной фанерки, Лёха услышал звук мотоцикла. Закралась шальная мысль, что у «Моргунова» проснулась совесть, но это оказался старенький «Восход», грубо выкрашенный в красный цвет. За рулём сидел голый по пояс темноволосый кудрявый парень чуть старше Лёхи, а сзади его обнимала девушка в смешном платье в крупный синий горошек. Парень лихо подрулил к платформе, девушка чмокнула в его в щёку, и побежала вверх по лестнице. Он что-то крикнул ей вслед, и подкатил к остановке.
--Ну что, загораешь? — Парень заглушил движок.
--Да так, автобуса жду.— Лёха неопределённо пожал плечами. Водитель красного «Восхода» источал запах портвейна, и его глаза весело поблескивали.
--Какой автобус, тты чё! Его - же ещё той осенью отменили!
--Ну, ни хера себе! -- Лёха присел на плиту.— А как же люди ездят теперь?
--А кто как умеет. Выходят на трассу и ловят, что движется. Кстати, я Федя.
--Лёха.
Они пожали руки.
--А остановка как новая.— Заметил Леха.
--Точняк, этой весной поставили!— Федя с гордостью посмотрел на остановку, как, наверное, французы смотрят на Эйфелеву башню.
--А нахера теперь кому сдалась новая остановка, если автобус осенью отменили?
По Фединому лицу стало понятно, что такая простая мысль ни разу не посещала его курчавую голову.
-- Советская власть! – После непродолжительного молчания изрёк Федя — она знает, что делает! У тебя попить есть что-нибудь?
--Газировки на дне. Не побрезгуешь, а то я из горла….
--Да хуйня, давай!
Федя в два глота допил лимонад и зашвырнул бутылку за остановку.
--Ну что, Лёха, тебе куда?
--В Песчаное.
--Почти по пути. Я в Федино. Вот, жену подвозил, на работу поехала. Щас покурим и поедем.
Он достал пачку «Примы». Тошнотворный запах сразу напомнил детство, когда они с Валеркой подбирали «бычки» и курили в его сарае. Правда, потом у Лёхи раскалывалась голова, из-за чего он так и не увлекся куревом. Кстати, Валерка тоже этим не увлёкся, хотя и баловался дольше Лёхи.
--А ты куришь? — Спохватился Федя. Лёха помотал головой и встал.
--Ну и правильно. Я тоже бросаю.— Федя жадно затянулся.
--Слушай, а где твоя жена работает, ведь электрички в Федино тоже останавливаются?
--Она работает в Рябинино в кассе на платформе, а рябининская электричка уходит после платформы «Песчаное» влево. Конечно, можно с автовокзала на автобусе доехать до Рябинино, но у Галки проезд на электричке бесплатный. А у меня бензин тоже халявный, Галкин брат водилой на трикотажке работает, вот всё так и идёт. Кстати, чего тебя не захватил этот боров на «Урале»? Ведь мог посадить в коляску?
--Не знаю, они дали по газам, я не успел.
--Точно, он жлоб, я его знаю. Наш, фединский. Ну и хуй с ним, сейчас я тебя довезу с ветерком. По трассе мигом домчим.
Федя дёрнул кикстартер, потом ещё раз, и ещё. Движок сыто урчал, но заводиться не собирался.
--Вот же я мудило!— театрально воскликнул Федя, по-актёрски хлопнув себя ладонью по лбу.— Не надо было движок глушить! Горячий -же не заводится, еби его душу! Давай с толкача.
На рыхлом песке мотоцикл удалось завести только с третьего раза, когда с обоих уже градом тёк пот. «Трассой» эту местами асфальтированную дорогу между посёлком Федино и городом Киржач мог назвать только безнадёжный оптимист, никогда не ездивший по хорошим дорогам. Федя на приличной скорости ловко избегал «дефектов» дороги, практически не тормозя, и Лёха уже почти перестал бояться его безалаберного вождения.
Высовывая голову из-за Фединого плеча, Лёха периодически ловил потоки жаркого воздуха, не смешанные со стойким запахом портвейна, струящегося от Феди.
Вообще, в сельской местности, вождение автомототранспорта в трезвом виде воспринималось как интеллигентское чистоплюйство. Практически любой местный водила при случае козырял тем, что он, пьяный до полусмерти, ездил на мотоцикле (жигулях, тракторе, «Зилке», комбайне, «Кировце» - нужное подчеркнуть) во Владимир (Ленинград, Москву, Архангельск, Федино, Киржач и т. д.), и не только не попал в поле зрения правоохранительных органов, но и не угробил не только себя, но и колхозный (или личный) транспорт.
Мотоцикл тряхнуло, и они выехали на гулкий бревенчатый настил моста через тихую речку, в которой Лёха заметил болтающиеся по течению водоросли и колесо от «Беларуся»на дне.
--Никулинка! — прокричал Федя.— Вода всегда теплая!
За рекой потянулся лес, и через пару километров они подъехали к повороту на Песчаное. Именно здесь отменённый ныне автобус останавливался, и пассажиры, топали через лес пёхом где-то ещё полчаса.
Лёха слез с мотоцикла и пожал Феде руку.
--Слушай, а давай я тебя до деревни подброшу, всё равно сегодня день ни то, не сё! А то тебе ещё по этому блядскому песку топать. Ёбанутся можно, по такой - то жаре! - Глаза Феди горели пьяным желанием помочь ближнему.
забор
( Местами фантастическая повесть
Основано на нереальных событиях)
От автора
Прежде чем читатель прочтёт эту повесть, мне хотелось-бы немного сказать о том, почему она написана именно так.
Во первых, автор не считает себя писателем в том смысле, который придают этому понятию большинство людей.
Во вторых, у сюжета этой повести нет явной привязки к конкретному месту и времени, хотя названия некоторых населённых пунктов существуют в реальности. Этот приём достаточно распространён в литературе, и многие авторы пользуются им с разными целями. Кто-то создаёт этим интригу, кто-то хочет упростить или усложнить повествование, а кто-то вообще не обращает на такие мелочи внимания.
Автор же этой повести использовал такой трюк для того, чтобы скрыть своё дремучее невежество в вопросах, касающихся некоторых моментов сюжета, которые неминуемо вылезут наружу, если автор конкретно укажет на точную датировку и место описываемых событий. Для отрицательного примера можно привести некие «исторические» фильмы, где императрица Екатерина идёт по асфальтированной дорожке, или солдат, обороняющий Брестскую крепость, имеет на гимнастёрке погоны, а немецкий оккупант стреляет в него из автомата Калашникова.
Конечно, не все замечают подобные несоответствия, но автору не хотелось бы упрёков в неточности, их и без того будет достаточно.
В этой повести читатель так же не встретит ссылок с пояснениями. Мне, как автору, почему- то кажется, что ссылки сбивают с настроя чтения и заставляют отвлекаться. Конечно, многие упрекнут автора в умничании. Но сейчас, в эпоху интернета, можно найти ответ практически на всё, а настрой на чтение важнее.
Каждый человек, читая книгу, волей-неволей сам в голове снимает фильм по ней, где он сам себе главный герой, сценарист, художник, композитор, продюсер и т.д. И многие люди не догадываются, что сами являются как бы кинорежиссёрами, читая книги. Вот только по одной книге «снимается» кино, а по другой – никак. Этим, мне кажется, и объясняется интерес к той или иной книге или её неприятие. И причина здесь как раз в настрое на чтение, на размер повествования, который, как известно, есть не только в стихах.
И когда этот самый размер повествования совпадает со способностью человека визуализировать прочитанное - книга глотается залпом!
Кстати, одна и та же книга у одного человека вызывает восторг, а другой, читая её, будто едет по брусчатке на телеге, спотыкаясь на каждом абзаце, или заталкивает в себя, как несваренную кашу.
Конечно, на гладкость чтения влияют многие факторы - знаки препинания, расстановка и повторы слов, абзацы и многое другое, для каждого читателя свои. Вот поэтому автор и отказался от ссылок, как от фактора, сбивающего с ритма чтения, чтобы «выровнять» размер повествования и не отвлекать читателя от «съёмок фильма».
Автор так-же обозначил повесть как «местами фантастическую» потому, что фантастический сюжет переплетается с откровенным враньём и невежеством автора (о чём я упоминал ранее), но тем и хорош жанр фантастики!
Уже написав почти половину повести, автор понял, что чего-то не хватает. Герои говорят как то не так. И тогда было решено вернуть в их диалоги нецензурную лексику. Это предупреждение для тех, кто щепетильно относится к мату в книгах. Так что извините, без него не получилось. Как, впрочем, и без описания распития спиртного и курения.
В вагоне электрички было душно, ну просто невыносимо. За те два часа, что Лёха ехал из Москвы, духота и табачный дым, попадающий в вагон из тамбура, окончательно доконали его. От жаркого ветра, врывающегося в окна поезда, прохладнее не становилось, только отвратительный запах дыма немного слабел. Лёха сидел на жёсткой реечной лавке, свесив голову, и время от времени засыпал, просыпаясь от невнятных, но громких объявлений машиниста об остановках.
На остановке «Феофаново» в вагон зашёл поддатый рыжий парень в грязной рубахе и шортах до колен, ведя на верёвке, скорее, похожей на канат, огромную собаку, такую же рыжую и лохматую. Расположившись напротив Лёхи, он вытянул волосатые ноги (при этом сухонькая старушка, сидевшая у окна, опасливо поджала свои), потянулся и скомандовал:
-Фантик, лежать!
Собака, обведя присутствующих таким – же мутным, как и у хозяина, взором, покорно развалилась под ногами хозяина, вывалив слюнявый язык. Парень сдержанно рыгнул (прикрыв для этого рот ладонью!), и громко сообщил пассажирам, что собачка не кусается.
Лёха опять закрыл глаза. От собаки и её хозяина несло псиной.
«Следующая остановка - Федино»- прокаркал динамик. Двери зашипели и захлопнулись.
В перегретом Лёхином мозгу что-то повернулось. Сам еще не понимая, что именно его насторожило, он огляделся и машинально вскрикнул:
-А где Песчаное?
Владелец собаки пожал плечами:
-Хер его знает, может, отменили.
«Следующая остановка - Песчаное. Песчаное - следующая»- успокоил машинист.
«Мудачьё» - подумал Леха, задрёмывая. До станции «Песчаное» было ещё минут двадцать.
Из-за жары он уже начал жалеть, что повёлся на приглашение Валерки приехать к нему в гости, в это самое Песчаное.
Раньше, учась в школе, Лёха несколько раз с матерью бывал в летние каникулы в гостях у тёти Веры, Валеркиной тётки, бездетной доброй женщины, которая его воспитывала. Лёхина мать и тётя Вера когда- то давно работали вместе.
Конечно, очень хотелось после стольких лет увидеть деревню Песчаное и её обитателей, но жара поубавила первоначальное желание, когда Лёха взял с боем отпуск на заводе с целью посетить места своего детства.
Да ещё смерть матери этой весной… Наверняка тётя Вера будет охать-причитать… Ведь он тогда не всей родне-то сообщил, до того был в прострации. И когда Валерка позвонил и пригласил приехать как нибудь в гости в Песчаное, тоже не сказал ничего. Может, боялся жалости, которая всегда выглядит как-то немного лживо.
Мать… Отношения с ней были в последнее время были не ахти, особенно после того, как она, еще до Лёхиной службы в армии, познакомилась с этим мужланом, отставным артиллеристом - майором с невыговариваемым именем Вениамин Валерианович. Нет, мужик он был нормальный, разведённый два раза с одной и той же (с его слов) женой, весёлый, компанейский, сразу попросил называть его просто Валерьяныч. Знал уйму в меру похабных армейских баек, называл себя закадровым военным, а мать - только Ниночкой, выпивал в меру (хотя, судя по его красному, гипертоническому лицу было ясно, что мера в недавнем прошлом была другой). До армии его присутствие не особо напрягало Лёху. Он вполуха слушал пространные речи подвыпившего Валерьяныча, но уже после армии отставной артиллерист начал его напрягать. Нет, жил он отдельно, за что ему с матерью спасибо, но, теперь, после очередной стопки, он начал поучать Лёху, задавая вопросы на тему, как видит Лёха своё будущее в свете недавних постановлений, решений и событий на международной арене. В какой- то момент Лёха не выдержал и ушёл, хлопнув дверью. Вернувшись ночью, он застал мать в слезах. Оказывается, это Валерьяныч посодействовал через свои связи, чтобы Леха служил в Московском Военном округе, а не у хера на куличиках (по выражению самого майора). После этого случая отставной артиллерист стал приходить реже.
На похоронах майор не проронил ни слова, сдерживал слёзы, а после поминок молча пожал руку Лёхе и исчез из его жизни. Но на следующий день Лёха нашёл в шкафу на кухне увесистую пачку пятирублёвок. Никто из Лёхиной немногочисленной родни не был так богат, да и родня дала бы деньги в открытую.
Закинув за плечо тощий рюкзачок, Лёха вышел на раскалённую платформу прямо напротив таблички «ПЕ..ЧАНОЕ». Духота вагона сменилась палящим солнцем. Вместе с ним из электрички вышли два мужика в оранжевых накидках, сразу спрыгнувшие на рельсы и отправившиеся куда-то по шпалам, и толстая тётка с сумками. Она резво двинулась в сторону лестницы, ведущей с платформы к остановке автобуса, и Леха последовал за ней, рассудив, что та спешит на автобус, который раньше подходил почти к каждой электричке.
Против Лёхиного ожидания, автобуса у остановки не оказалось, зато сама остановка сверкала новой салатовой краской снаружи и свежей вагонкой внутри. Около остановки стоял мотоцикл «УРАЛ» с коляской, на котором восседал похожий на актёра Моргунова тип в каске и полосатой футболке.
Тётка ловко запихала поклажу в коляску, то и дело оглядываясь на Лёху, и взгромоздилась позади «Моргунова». Обхватив его пухлыми руками, она что-то прокричала ему в каску, и мужик дал газу.
«Наверное, подумали, что я им на хвоста сяду. Делать мне нехера, я автобус подожду» - подумал Лёха. Вообще-то, «Моргунов» с тёткой могли бы и подкинуть Лёху, хотя бы часть пути, если они ехали в Федино. Тощий Лёха спокойно уместился бы в коляске вместе с сумками.
Внутри остановки пахло нагретыми на солнце свежеструганными досками и краской. Полом служили две бетонные плиты, на которых валялись пустые пивные бутылки, рваные газеты и одинокий ботинок. Леха с тоской огляделся, достал из рюкзачка приготовленный заранее бутерброд и купленную на вокзале бутылку газировки. Оглядев стены во время импровизированного обеда, он обнаружил многочисленные схематические изображения половых органов человека в действии, надпись, сообщающую, что "Витёк - мудак", а так же красивый рисунок красной шариковой ручкой, со стрелой, сердцем и надписью "Коля + Нина -- навеки". Рядом была написана басня о лисе, зайце, неисправном презервативе и последствиях его опрометчивого использования.
Ожидание автобуса затягивалось, и Лёха подумал, что неплохо бы поискать расписание, тем более, что железная рамка из под него была прикреплена к остановке. Но самого расписания не оказалось и снаружи, среди пожухлых лопухов и битых бутылок. Обойдя пару раз остановку, и пошевелив ногами траву в поисках заветной фанерки, Лёха услышал звук мотоцикла. Закралась шальная мысль, что у «Моргунова» проснулась совесть, но это оказался старенький «Восход», грубо выкрашенный в красный цвет. За рулём сидел голый по пояс темноволосый кудрявый парень чуть старше Лёхи, а сзади его обнимала девушка в смешном платье в крупный синий горошек. Парень лихо подрулил к платформе, девушка чмокнула в его в щёку, и побежала вверх по лестнице. Он что-то крикнул ей вслед, и подкатил к остановке.
--Ну что, загораешь? — Парень заглушил движок.
--Да так, автобуса жду.— Лёха неопределённо пожал плечами. Водитель красного «Восхода» источал запах портвейна, и его глаза весело поблескивали.
--Какой автобус, тты чё! Его - же ещё той осенью отменили!
--Ну, ни хера себе! -- Лёха присел на плиту.— А как же люди ездят теперь?
--А кто как умеет. Выходят на трассу и ловят, что движется. Кстати, я Федя.
--Лёха.
Они пожали руки.
--А остановка как новая.— Заметил Леха.
--Точняк, этой весной поставили!— Федя с гордостью посмотрел на остановку, как, наверное, французы смотрят на Эйфелеву башню.
--А нахера теперь кому сдалась новая остановка, если автобус осенью отменили?
По Фединому лицу стало понятно, что такая простая мысль ни разу не посещала его курчавую голову.
-- Советская власть! – После непродолжительного молчания изрёк Федя — она знает, что делает! У тебя попить есть что-нибудь?
--Газировки на дне. Не побрезгуешь, а то я из горла….
--Да хуйня, давай!
Федя в два глота допил лимонад и зашвырнул бутылку за остановку.
--Ну что, Лёха, тебе куда?
--В Песчаное.
--Почти по пути. Я в Федино. Вот, жену подвозил, на работу поехала. Щас покурим и поедем.
Он достал пачку «Примы». Тошнотворный запах сразу напомнил детство, когда они с Валеркой подбирали «бычки» и курили в его сарае. Правда, потом у Лёхи раскалывалась голова, из-за чего он так и не увлекся куревом. Кстати, Валерка тоже этим не увлёкся, хотя и баловался дольше Лёхи.
--А ты куришь? — Спохватился Федя. Лёха помотал головой и встал.
--Ну и правильно. Я тоже бросаю.— Федя жадно затянулся.
--Слушай, а где твоя жена работает, ведь электрички в Федино тоже останавливаются?
--Она работает в Рябинино в кассе на платформе, а рябининская электричка уходит после платформы «Песчаное» влево. Конечно, можно с автовокзала на автобусе доехать до Рябинино, но у Галки проезд на электричке бесплатный. А у меня бензин тоже халявный, Галкин брат водилой на трикотажке работает, вот всё так и идёт. Кстати, чего тебя не захватил этот боров на «Урале»? Ведь мог посадить в коляску?
--Не знаю, они дали по газам, я не успел.
--Точно, он жлоб, я его знаю. Наш, фединский. Ну и хуй с ним, сейчас я тебя довезу с ветерком. По трассе мигом домчим.
Федя дёрнул кикстартер, потом ещё раз, и ещё. Движок сыто урчал, но заводиться не собирался.
--Вот же я мудило!— театрально воскликнул Федя, по-актёрски хлопнув себя ладонью по лбу.— Не надо было движок глушить! Горячий -же не заводится, еби его душу! Давай с толкача.
На рыхлом песке мотоцикл удалось завести только с третьего раза, когда с обоих уже градом тёк пот. «Трассой» эту местами асфальтированную дорогу между посёлком Федино и городом Киржач мог назвать только безнадёжный оптимист, никогда не ездивший по хорошим дорогам. Федя на приличной скорости ловко избегал «дефектов» дороги, практически не тормозя, и Лёха уже почти перестал бояться его безалаберного вождения.
Высовывая голову из-за Фединого плеча, Лёха периодически ловил потоки жаркого воздуха, не смешанные со стойким запахом портвейна, струящегося от Феди.
Вообще, в сельской местности, вождение автомототранспорта в трезвом виде воспринималось как интеллигентское чистоплюйство. Практически любой местный водила при случае козырял тем, что он, пьяный до полусмерти, ездил на мотоцикле (жигулях, тракторе, «Зилке», комбайне, «Кировце» - нужное подчеркнуть) во Владимир (Ленинград, Москву, Архангельск, Федино, Киржач и т. д.), и не только не попал в поле зрения правоохранительных органов, но и не угробил не только себя, но и колхозный (или личный) транспорт.
Мотоцикл тряхнуло, и они выехали на гулкий бревенчатый настил моста через тихую речку, в которой Лёха заметил болтающиеся по течению водоросли и колесо от «Беларуся»на дне.
--Никулинка! — прокричал Федя.— Вода всегда теплая!
За рекой потянулся лес, и через пару километров они подъехали к повороту на Песчаное. Именно здесь отменённый ныне автобус останавливался, и пассажиры, топали через лес пёхом где-то ещё полчаса.
Лёха слез с мотоцикла и пожал Феде руку.
--Слушай, а давай я тебя до деревни подброшу, всё равно сегодня день ни то, не сё! А то тебе ещё по этому блядскому песку топать. Ёбанутся можно, по такой - то жаре! - Глаза Феди горели пьяным желанием помочь ближнему.
