Я же бывала на поверхности не каждый день, зачастую ночевала в обжитых гротах под землей. Мой маленький братик, которому не исполнилось еще и трех лет, все время был со мной - после смерти матери и старшей сестры он не оставлял меня ни на минуту. Как меня это тогда бесило, Кордиан...
Джесси заметила, что ее бокал опустел, и протянула его рэ-Марису, который уже откупорил вторую бутылку.
Сделав глоток, она вернулась к своим воспоминаниям:
- Мне исполнилось четырнадцать, и у меня выросли эти, - она показала на свою грудь. - Но я была еще совсем глупой девчонкой. Рудокопы, которые помнили моего отца, всегда относились ко мне, как к ребёнку, и я не задумывалась о том, что уже выгляжу как женщина. Но был у нас в руднике один пришлый горняк, который положил на меня глаз. Он был уже старый, лет сорока, и совсем мне не нравился. Я тогда мечтала о молодом красивом парне, - грустно усмехнулась девушка. - Этому рудокопу подфартило с поисками жилы, и ему удалось скопить небольшое состояние. По нашим меркам, он уже был богач, и очень гордился этим. Он предложил мне... в общем, ты сам понимаешь, что именно - но я была гордая, и отказалась.
Прошло несколько месяцев, и мой братик заболел. Он стал слабеньким, капризничал, и все время кашлял. Дядька Гьеф - он у нас был кем-то вроде лекаря - сказал, что ребенку нужен солнечный свет и хорошая еда. Но у меня не было для этого денег. К тому же наверху шла война, и я не знала, как мне добраться до города - одной, с маленькими детьми на руках. Я решила обратиться за помощью к Эджину - так звали того богатого рудокопа. Он сразу согласился мне помочь. Он даже пообещал, что женится на мне и купит нам дом в городе, и я смогу жить там с братьями и сестрой... - Ну вот зачем он говорил все это, Пёс его побери? - с горечью воскликнула девушка.
Потом голос Джесси упал почти до шепота. Тихо и бесстрастно она рассказала о своем позоре:
- Я отдалась ему, и несколько дней мы были вместе. Я делала все, что он от меня хотел, хотя у него и были в постели странные желания... Но мой брат все слабел, и я начала торопить Эджина, напоминая о его обещании. А он... он только посмеялся надо мной. Сказал, что я слишком много о себе возомнила, и выгнал меня из своего грота. Но перед этим он обрезал мне волосы - которые были моей гордостью, как и у всякой девушки. Эджин заявил, что раз я шлюха, то и выглядеть должна соответственно. Он был сильнее меня, и хоть я сопротивлялась изо всех сил, но осталась без косы.
Я долго плакала, а потом спрятала голову под платком, думая, что так никто не узнает о том, что произошло между мной и Эджином, но у этого подлеца был длинный язык, и вскоре другой рудокоп сделал мне нескромное предложение... Я еле сумела вырваться от него и убежать...
Подняв взгляд на Кордиана, Джесси заметила, что глаза молодого человека потемнели от гнева.
- Этот человек должен ответить, за то, что обесчестил тебя! – процедил он сквозь зубы. – Клянусь, я отыщу его и заставлю пожалеть об этом!
Джесси вдруг усмехнулась:
- Поздновато! Дядя уже отомстил за меня! Ты наверно, думаешь, что я забочусь о Мартьене только потому, что он принц и всё такое? – продолжала она. – Нет, не будь он сыном императора, я бы делала для него всё то же самое, и даже больше!
Я знаю Мартьена с детства. Когда-то он был подмастерьем моего отца и однажды даже спас ему жизнь, после чего они и побратались. Но Март всегда был непоседой, у него постоянно находились какие-то дела на поверхности, и он редко работал в руднике подолгу… И вот, как-то раз я неожиданно встретила его в штреке. Я тогда начала бояться всех мужчин, и хотела уже спрятаться, но Март догнал меня и спросил, что случилось, и почему я такая грустная и испуганная. Он был такой настырный, тряс меня, пока я не рассказала ему всю правду...
Ох, и разозлился же тогда мой дядя! Он отхлестал меня по щекам, на чем свет стоит ругая, что я не обратилась к нему за помощью. Тогда я спросила, а как я могла это сделать - ведь он месяцами пропадал невесть где, а мой брат не мог ждать. Тогда Мартьен помрачнел, и сказал, что раз он не смог о нас вовремя позаботиться, то ему теперь все и расхлёбывать. И ушел - я даже не поняла тогда, что он задумал.
А мой дядька пошел в грот к Эджину, и набил тому морду. А потом сказал, что будет драться с ним не на жизнь, а на смерть - в присутствии наших старейшин и всех горняков, как у нас, под землёй, принято. Эджин хотел по-тихому сбежать, но Март ему этого не позволил. И вот, той же ночью, при свете факелов, все собрались у развилки главного штрека. Я с детьми тоже была там. Завидя меня, Эджин стал кричать, что передумал и хочет на мне жениться, он даже упал на колени и пополз за мной. Мне было страшно до смерти, но я молчала, и Мартьен сказал, что такой муж его племяннице не нужен. И тогда они сошлись на ножах. Я молила Бессонного - духа, который охраняет горняков - чтобы он уберег моего дядю от смерти. И Мартьен победил, всадил нож в самое сердце Эджину - хотя тот был старше и опытнее его. А потом дядя сказал всем рудокопам, что мы – я и дети - его семья, и любой, кто обидит меня или их, будет иметь дело с ним. Мартьена всегда ценили у нас, как умного и храброго парня, а после этого случая зауважали еще больше. И на меня с тех пор никто не смел даже косо посмотреть!
Но вот мой маленький брат... он все же умер. Мартьен хотел отвезти его в Альтину, к лекарю, но не успели мы дойти до поверхности, как малыш впал в беспамятство. Наверху он перестал дышать, и мы решили похоронить его там же, прямо у отрогов гор, недалеко от входа в рудник... - совсем тихо закончила свой рассказ Джесс.
Заметив, что девушка дрожит, Кордиан крепко обнял её.
- Джесс… - тихо прошептал молодой граф рэ-Марис, и в этом слове было всё - и сочувствие, и восхищение её мужеством, и обещание поддержки.
- Теперь ты понимаешь, Корди, почему… почему я отталкивала тебя? Я не хотела, чтобы ты меня презирал, когда узнаешь правду, потому что ты… ты такой человек, которого я бы хотела любить… и я бы не вынесла твоего презрения! – сбивчиво призналась девушка.
- Джесс, как ты могла подумать, что я способен тебя презирать? – возмутился рэ-Марис. - Ты ведь жертвовала собой ради брата, хотя сама была почти ребенком! Ах, как жаль, что мы не познакомились раньше! Как бы я хотел уберечь тебя от всех этих страданий, - горячо прошептал Кордиан, целуя рыжие волосы возлюбленной.
Теперь, когда рэ-Марису были известны все её тайны, Джесс больше не сопротивлялась его ласкам. Девушка прильнула к Кордиану, отвечая ему со страстностью, удивившей её саму, давая, наконец, волю всей той любви и нежности, которые она так долго прятала. Пусть между ней и рэ-Марисом лежит пропасть общественного неравенства, пусть их любовь не имеет будущего – сегодня ночью она будет наслаждаться счастьем близости с человеком, которому давно отдала свое сердце!
Лэйса долго выбирала имя для дочери. Она хотела бы назвать её в честь последней королевы Альдэ, но гордость не позволяла ей наречь своего ребенка именем, которое носила также и любовница Корилада. Имя Мальва тоже нравилось ей, так звали мудрую дочь первого альдийского короля, но, несмотря на весь свой ум и прозорливость, принцесса так и не взошла на трон. Поразмыслив, императрица отвергла этот вариант. Старинное имя Таэль оказалось неприятно ее супругу – ибо его некогда носила авантюристка с Севера, которая, будь она жива, сейчас могла бы тоже претендовать на трон…
«Незачем напоминать о ней людям», - коротко бросил император.
Имя Мелисса, принадлежавшее матери Лэйсы, Кориладу тоже не нравилось, равно как и другие имена, взятые из растительного мира.
«Я не потерплю, чтобы мою дочь, пусть она и хромонога, называли как какую-то траву! - возмутился он. – Дадим ей достойное принцессы имя, например, Тиарджес».
Так и было решено.
Девочка, родившаяся в самый разгар зимних холодов, росла слабой и болезненной. Она так мало прибавляла в весе, что Лэйса, которая поначалу, несмотря на возражения мужа, пыталась кормить ее сама, была вынуждена все-таки прибегнуть к услугам кормилицы.
А весной, когда дующие с севера холодные ветры терпят первые поражения в борьбе с робким весенним теплом, Тиарджес заболела. Девочка кашляла, тихо плакала и жалобно смотрела на мать своими карими глазёнками – так похожими на глаза её венценосного отца...
Лэйса мучилась, не зная, чем помочь дочери. Её отвары из трав, так хорошо помогавшие от грудных болезней, на этот раз оказались бессильны. Ребёнок угасал на глазах.
Однажды вечером кормилица, простая сельская женщина, простодушно сказала, что малютка, как видно, не доживет до утра. Увидев глухое отчаяние в глазах императрицы, она поспешно добавила, что у них в деревне безнадежно больных детей было принято на заходе солнца относить на опушку леса и оставлять там – может быть, госпожа так и велит сделать?
- Если им бывает угодно, они подбирают ребёночка, выхаживают его и оставляют себе. Уж они-то любую хворь могут исцелить… - шепотом добавила кормилица.
- Кто такие они? – против воли тоже понизив голос, спросила Лэйса, в глубине сердца уже зная ответ.
- Древние, госпожа. Те, кто жил на этих землях раньше нас. Их еще мэллинами называют. Они всё знают, всё умеют - только никому не ведомо, как это им удается… - женщина суеверно покрутила рукой, делая охранительный знак.
Но Лэйса не нашла в себе сил последовать совету крестьянки.
Корилад, зайдя вечером в покои супруги, отнесся к болезни девочки равнодушно.
- Ты не должна слишком сильно переживать, жена, если Единому будет угодно забрать у нас этого ребенка. Дети часто умирают в младенчестве – таков закон жизни! Лучше давай позаботимся о зачатии здорового наследника, - прошептал он на ухо супруге, желая отвлечь её от грустных мыслей.
Но Лэйса на этот раз с негодованием оттолкнула мужа.
Поздним вечером того же дня к воротам императорского дворца подошел человек, закутанный в темный плащ. Он представился лекарем, прознавшим о болезни ребенка императрицы, и был допущен в покои Лэйсы.
Войдя в жарко натопленное помещение, где императрица тихо роняла слёзы над колыбелькой, незнакомец глухо произнёс слова приветствия. Бросив единственный взгляд на кормилицу, он повелительным жестом указал ей на дверь – и женщину как ветром сдуло.
Лекарь сбросил плащ, оставшись в украшенных серебряной вышивкой тёмных одеждах - слишком хороших для простолюдина, как машинально отметила Лэйса, - и склонился над младенцем, из груди которого со свистом вырывалось сиплое дыхание.
Не прикасаясь к девочке, он несколько раз провел ладонями над её колыбелькой, и Лэйсе показалось, что ребенок стал дышать ровнее.
Лекарь повернул голову к императрице – и Лэйса замерла под взглядом холодных, как льдинки, и бездонных, как колодец, голубых глаз.
«Ты помнишь о своем обещании? Отдать нам Силу, которая росла в тебе?» - прозвучал у нее в голове невысказанный вслух вопрос.
Лэйса вздрогнула. Также беззвучно она ответила:
«Да. Но…» - она запнулась, пытаясь сформулировать страшную догадку.
«Верно. Истинная обладательница Силы – твоя дочь. Я пришёл, дабы забрать её».
- Нет! – Лэйса выкрикнула это слово вслух. Императрица даже вскочила с постели, но незваный гость жестом велел ей опуститься обратно.
«Ты видишь, что ребенок слаб и может умереть. Такое часто бывает с детьми, которых судьба наградила бесценным Даром. Ваш великий король Ульда когда-то тоже был всего лишь хилым младенцем, которого родители оставили на перекрестке дорог в надежде, что его подберёт кто-нибудь из Мудрых… Ты же не хочешь, чтобы твоя дочь умерла – или осталась жить среди твоего варварского народа, так ценящего телесное совершенство, будучи странной и смешной калекой?» - издевательски вопросил голос в голове у Лэйсы.
«Моя дочь – принцесса! – отчаянно возразила императрица, хватаясь за последний аргумент. – Она – наследница престола Империи. Мой муж не позволит вам забрать её!»
Лэйсе показалось, что у неё в мозгу прозвучал тихий смех.
«Она станет одной из нас – или вскоре умрёт. Решай, императрица. Мы будем ждать Владеющую Силой на опушке Великого Леса - там, где ты впервые встретила нас…»
Мэллин подобрал свой плащ, завернулся в него и ушёл – как показалось Лэйсе, прямо сквозь стену. Императрица перевела свой взгляд на колыбельку.
Её дочь мирно спала, тихо посапывая маленьким носиком.
- Мэллины, говоришь? - Корилад в задумчивости опустился в кресло, не сводя пристального взгляда со стоявшей перед ним супруги.
Лэйса, в своем лёгком белом платье, была так же хороша, как и до родов. Материнство совершенно не испортило ее фигуру, как это случается со многими женщинами, напротив, императрица, казалось, еще больше похорошела. Её светлые волосы мягкими кудрями спадали на плечи, опускаясь ниже лопаток, серые глаза взволнованно блестели. Жена пришла к нему за помощью и советом, и, несмотря на странную тему их разговора, это льстило Кориладу.
После чудесного выздоровления дочери, случившегося, когда всем уже казалось, что девочка обречена, Лэйса, против ожидания, не выказала признаков радости. Напротив, она стала еще более молчаливой, печальной и озабоченной. Промучавшись так несколько дней, императрица, наконец, решила рассказать всю историю супругу.
- Мне трудно поверить, что это действительно могло произойти, - задумчиво произнес Корилад, откинувшись на спинку кресла и вертя в руках серебряный карандаш. Увидев, что жена хочет ему возразить, он успокаивающе поднял руку.
- Я знаю, что ты не обманываешь меня, жена – ты просто не способна на ложь. Да и зачем… Но все это слишком напоминает старые сказки, в которые современный человек давно не верит. И я сказал бы, что вся история – лишь плод распалённого переживаниями воображения, если бы услышал её от кого-нибудь другого. Но тебе я верю. Приходится признать, что старые легенды не всегда врут… Что ты собираешься теперь делать? – поинтересовался он, как будто бы речь шла о чем-нибудь незначительным.
Удивленная благородным жестом супруга, предоставившего ей свободу выбора, императрица неуверенно произнесла:
- Я думаю, мы не можем вот так просто отдать им нашу дочь?
Корилад помолчал, продолжая вертеть карандаш, пока тонкий грифель, наконец, не сломался. Небрежно отбросив ставшую бесполезной вещь на стол, император медленно произнес:
- Я согласен, не стоит сейчас так поступать. Бросить беспомощного ребенка в лесу – в глазах всех здравомыслящих людей это будет выглядеть каким-то варварством. Нет, я думаю, что вначале мы должны дождаться рождения здорового наследника, - он со значением посмотрел на супругу. – А потом мы вернемся к рассмотрению этого вопроса… если он ещё сохранит актуальность.
Император поднялся и положил руки на плечи жены, глядя ей в глаза:
- Если всё дело действительно обстоит так, как ты говоришь, и мэллины избрали нашу дочь, - негромко произнес он, - то они все равно заберут Тиарджес, рано или поздно. Никогда не думал, что буду искать совета в крестьянских сказках… но, как ты помнишь, ни в одной из этих историй смертным не удавалось перехитрить древних людей!
Эр-Лэйв, продолжавший ревниво наблюдать за Джесс, своим обостренным чутьем ощутил, что отношения между его возлюбленной и рэ-Марисом перешли в новую фазу.
Джесси заметила, что ее бокал опустел, и протянула его рэ-Марису, который уже откупорил вторую бутылку.
Сделав глоток, она вернулась к своим воспоминаниям:
- Мне исполнилось четырнадцать, и у меня выросли эти, - она показала на свою грудь. - Но я была еще совсем глупой девчонкой. Рудокопы, которые помнили моего отца, всегда относились ко мне, как к ребёнку, и я не задумывалась о том, что уже выгляжу как женщина. Но был у нас в руднике один пришлый горняк, который положил на меня глаз. Он был уже старый, лет сорока, и совсем мне не нравился. Я тогда мечтала о молодом красивом парне, - грустно усмехнулась девушка. - Этому рудокопу подфартило с поисками жилы, и ему удалось скопить небольшое состояние. По нашим меркам, он уже был богач, и очень гордился этим. Он предложил мне... в общем, ты сам понимаешь, что именно - но я была гордая, и отказалась.
Прошло несколько месяцев, и мой братик заболел. Он стал слабеньким, капризничал, и все время кашлял. Дядька Гьеф - он у нас был кем-то вроде лекаря - сказал, что ребенку нужен солнечный свет и хорошая еда. Но у меня не было для этого денег. К тому же наверху шла война, и я не знала, как мне добраться до города - одной, с маленькими детьми на руках. Я решила обратиться за помощью к Эджину - так звали того богатого рудокопа. Он сразу согласился мне помочь. Он даже пообещал, что женится на мне и купит нам дом в городе, и я смогу жить там с братьями и сестрой... - Ну вот зачем он говорил все это, Пёс его побери? - с горечью воскликнула девушка.
Потом голос Джесси упал почти до шепота. Тихо и бесстрастно она рассказала о своем позоре:
- Я отдалась ему, и несколько дней мы были вместе. Я делала все, что он от меня хотел, хотя у него и были в постели странные желания... Но мой брат все слабел, и я начала торопить Эджина, напоминая о его обещании. А он... он только посмеялся надо мной. Сказал, что я слишком много о себе возомнила, и выгнал меня из своего грота. Но перед этим он обрезал мне волосы - которые были моей гордостью, как и у всякой девушки. Эджин заявил, что раз я шлюха, то и выглядеть должна соответственно. Он был сильнее меня, и хоть я сопротивлялась изо всех сил, но осталась без косы.
Я долго плакала, а потом спрятала голову под платком, думая, что так никто не узнает о том, что произошло между мной и Эджином, но у этого подлеца был длинный язык, и вскоре другой рудокоп сделал мне нескромное предложение... Я еле сумела вырваться от него и убежать...
Подняв взгляд на Кордиана, Джесси заметила, что глаза молодого человека потемнели от гнева.
- Этот человек должен ответить, за то, что обесчестил тебя! – процедил он сквозь зубы. – Клянусь, я отыщу его и заставлю пожалеть об этом!
Джесси вдруг усмехнулась:
- Поздновато! Дядя уже отомстил за меня! Ты наверно, думаешь, что я забочусь о Мартьене только потому, что он принц и всё такое? – продолжала она. – Нет, не будь он сыном императора, я бы делала для него всё то же самое, и даже больше!
Я знаю Мартьена с детства. Когда-то он был подмастерьем моего отца и однажды даже спас ему жизнь, после чего они и побратались. Но Март всегда был непоседой, у него постоянно находились какие-то дела на поверхности, и он редко работал в руднике подолгу… И вот, как-то раз я неожиданно встретила его в штреке. Я тогда начала бояться всех мужчин, и хотела уже спрятаться, но Март догнал меня и спросил, что случилось, и почему я такая грустная и испуганная. Он был такой настырный, тряс меня, пока я не рассказала ему всю правду...
Ох, и разозлился же тогда мой дядя! Он отхлестал меня по щекам, на чем свет стоит ругая, что я не обратилась к нему за помощью. Тогда я спросила, а как я могла это сделать - ведь он месяцами пропадал невесть где, а мой брат не мог ждать. Тогда Мартьен помрачнел, и сказал, что раз он не смог о нас вовремя позаботиться, то ему теперь все и расхлёбывать. И ушел - я даже не поняла тогда, что он задумал.
А мой дядька пошел в грот к Эджину, и набил тому морду. А потом сказал, что будет драться с ним не на жизнь, а на смерть - в присутствии наших старейшин и всех горняков, как у нас, под землёй, принято. Эджин хотел по-тихому сбежать, но Март ему этого не позволил. И вот, той же ночью, при свете факелов, все собрались у развилки главного штрека. Я с детьми тоже была там. Завидя меня, Эджин стал кричать, что передумал и хочет на мне жениться, он даже упал на колени и пополз за мной. Мне было страшно до смерти, но я молчала, и Мартьен сказал, что такой муж его племяннице не нужен. И тогда они сошлись на ножах. Я молила Бессонного - духа, который охраняет горняков - чтобы он уберег моего дядю от смерти. И Мартьен победил, всадил нож в самое сердце Эджину - хотя тот был старше и опытнее его. А потом дядя сказал всем рудокопам, что мы – я и дети - его семья, и любой, кто обидит меня или их, будет иметь дело с ним. Мартьена всегда ценили у нас, как умного и храброго парня, а после этого случая зауважали еще больше. И на меня с тех пор никто не смел даже косо посмотреть!
Но вот мой маленький брат... он все же умер. Мартьен хотел отвезти его в Альтину, к лекарю, но не успели мы дойти до поверхности, как малыш впал в беспамятство. Наверху он перестал дышать, и мы решили похоронить его там же, прямо у отрогов гор, недалеко от входа в рудник... - совсем тихо закончила свой рассказ Джесс.
Заметив, что девушка дрожит, Кордиан крепко обнял её.
- Джесс… - тихо прошептал молодой граф рэ-Марис, и в этом слове было всё - и сочувствие, и восхищение её мужеством, и обещание поддержки.
- Теперь ты понимаешь, Корди, почему… почему я отталкивала тебя? Я не хотела, чтобы ты меня презирал, когда узнаешь правду, потому что ты… ты такой человек, которого я бы хотела любить… и я бы не вынесла твоего презрения! – сбивчиво призналась девушка.
- Джесс, как ты могла подумать, что я способен тебя презирать? – возмутился рэ-Марис. - Ты ведь жертвовала собой ради брата, хотя сама была почти ребенком! Ах, как жаль, что мы не познакомились раньше! Как бы я хотел уберечь тебя от всех этих страданий, - горячо прошептал Кордиан, целуя рыжие волосы возлюбленной.
Теперь, когда рэ-Марису были известны все её тайны, Джесс больше не сопротивлялась его ласкам. Девушка прильнула к Кордиану, отвечая ему со страстностью, удивившей её саму, давая, наконец, волю всей той любви и нежности, которые она так долго прятала. Пусть между ней и рэ-Марисом лежит пропасть общественного неравенства, пусть их любовь не имеет будущего – сегодня ночью она будет наслаждаться счастьем близости с человеком, которому давно отдала свое сердце!
Глава 37. Рок
Лэйса долго выбирала имя для дочери. Она хотела бы назвать её в честь последней королевы Альдэ, но гордость не позволяла ей наречь своего ребенка именем, которое носила также и любовница Корилада. Имя Мальва тоже нравилось ей, так звали мудрую дочь первого альдийского короля, но, несмотря на весь свой ум и прозорливость, принцесса так и не взошла на трон. Поразмыслив, императрица отвергла этот вариант. Старинное имя Таэль оказалось неприятно ее супругу – ибо его некогда носила авантюристка с Севера, которая, будь она жива, сейчас могла бы тоже претендовать на трон…
«Незачем напоминать о ней людям», - коротко бросил император.
Имя Мелисса, принадлежавшее матери Лэйсы, Кориладу тоже не нравилось, равно как и другие имена, взятые из растительного мира.
«Я не потерплю, чтобы мою дочь, пусть она и хромонога, называли как какую-то траву! - возмутился он. – Дадим ей достойное принцессы имя, например, Тиарджес».
Так и было решено.
Девочка, родившаяся в самый разгар зимних холодов, росла слабой и болезненной. Она так мало прибавляла в весе, что Лэйса, которая поначалу, несмотря на возражения мужа, пыталась кормить ее сама, была вынуждена все-таки прибегнуть к услугам кормилицы.
А весной, когда дующие с севера холодные ветры терпят первые поражения в борьбе с робким весенним теплом, Тиарджес заболела. Девочка кашляла, тихо плакала и жалобно смотрела на мать своими карими глазёнками – так похожими на глаза её венценосного отца...
Лэйса мучилась, не зная, чем помочь дочери. Её отвары из трав, так хорошо помогавшие от грудных болезней, на этот раз оказались бессильны. Ребёнок угасал на глазах.
Однажды вечером кормилица, простая сельская женщина, простодушно сказала, что малютка, как видно, не доживет до утра. Увидев глухое отчаяние в глазах императрицы, она поспешно добавила, что у них в деревне безнадежно больных детей было принято на заходе солнца относить на опушку леса и оставлять там – может быть, госпожа так и велит сделать?
- Если им бывает угодно, они подбирают ребёночка, выхаживают его и оставляют себе. Уж они-то любую хворь могут исцелить… - шепотом добавила кормилица.
- Кто такие они? – против воли тоже понизив голос, спросила Лэйса, в глубине сердца уже зная ответ.
- Древние, госпожа. Те, кто жил на этих землях раньше нас. Их еще мэллинами называют. Они всё знают, всё умеют - только никому не ведомо, как это им удается… - женщина суеверно покрутила рукой, делая охранительный знак.
Но Лэйса не нашла в себе сил последовать совету крестьянки.
Корилад, зайдя вечером в покои супруги, отнесся к болезни девочки равнодушно.
- Ты не должна слишком сильно переживать, жена, если Единому будет угодно забрать у нас этого ребенка. Дети часто умирают в младенчестве – таков закон жизни! Лучше давай позаботимся о зачатии здорового наследника, - прошептал он на ухо супруге, желая отвлечь её от грустных мыслей.
Но Лэйса на этот раз с негодованием оттолкнула мужа.
Поздним вечером того же дня к воротам императорского дворца подошел человек, закутанный в темный плащ. Он представился лекарем, прознавшим о болезни ребенка императрицы, и был допущен в покои Лэйсы.
Войдя в жарко натопленное помещение, где императрица тихо роняла слёзы над колыбелькой, незнакомец глухо произнёс слова приветствия. Бросив единственный взгляд на кормилицу, он повелительным жестом указал ей на дверь – и женщину как ветром сдуло.
Лекарь сбросил плащ, оставшись в украшенных серебряной вышивкой тёмных одеждах - слишком хороших для простолюдина, как машинально отметила Лэйса, - и склонился над младенцем, из груди которого со свистом вырывалось сиплое дыхание.
Не прикасаясь к девочке, он несколько раз провел ладонями над её колыбелькой, и Лэйсе показалось, что ребенок стал дышать ровнее.
Лекарь повернул голову к императрице – и Лэйса замерла под взглядом холодных, как льдинки, и бездонных, как колодец, голубых глаз.
«Ты помнишь о своем обещании? Отдать нам Силу, которая росла в тебе?» - прозвучал у нее в голове невысказанный вслух вопрос.
Лэйса вздрогнула. Также беззвучно она ответила:
«Да. Но…» - она запнулась, пытаясь сформулировать страшную догадку.
«Верно. Истинная обладательница Силы – твоя дочь. Я пришёл, дабы забрать её».
- Нет! – Лэйса выкрикнула это слово вслух. Императрица даже вскочила с постели, но незваный гость жестом велел ей опуститься обратно.
«Ты видишь, что ребенок слаб и может умереть. Такое часто бывает с детьми, которых судьба наградила бесценным Даром. Ваш великий король Ульда когда-то тоже был всего лишь хилым младенцем, которого родители оставили на перекрестке дорог в надежде, что его подберёт кто-нибудь из Мудрых… Ты же не хочешь, чтобы твоя дочь умерла – или осталась жить среди твоего варварского народа, так ценящего телесное совершенство, будучи странной и смешной калекой?» - издевательски вопросил голос в голове у Лэйсы.
«Моя дочь – принцесса! – отчаянно возразила императрица, хватаясь за последний аргумент. – Она – наследница престола Империи. Мой муж не позволит вам забрать её!»
Лэйсе показалось, что у неё в мозгу прозвучал тихий смех.
«Она станет одной из нас – или вскоре умрёт. Решай, императрица. Мы будем ждать Владеющую Силой на опушке Великого Леса - там, где ты впервые встретила нас…»
Мэллин подобрал свой плащ, завернулся в него и ушёл – как показалось Лэйсе, прямо сквозь стену. Императрица перевела свой взгляд на колыбельку.
Её дочь мирно спала, тихо посапывая маленьким носиком.
***
- Мэллины, говоришь? - Корилад в задумчивости опустился в кресло, не сводя пристального взгляда со стоявшей перед ним супруги.
Лэйса, в своем лёгком белом платье, была так же хороша, как и до родов. Материнство совершенно не испортило ее фигуру, как это случается со многими женщинами, напротив, императрица, казалось, еще больше похорошела. Её светлые волосы мягкими кудрями спадали на плечи, опускаясь ниже лопаток, серые глаза взволнованно блестели. Жена пришла к нему за помощью и советом, и, несмотря на странную тему их разговора, это льстило Кориладу.
После чудесного выздоровления дочери, случившегося, когда всем уже казалось, что девочка обречена, Лэйса, против ожидания, не выказала признаков радости. Напротив, она стала еще более молчаливой, печальной и озабоченной. Промучавшись так несколько дней, императрица, наконец, решила рассказать всю историю супругу.
- Мне трудно поверить, что это действительно могло произойти, - задумчиво произнес Корилад, откинувшись на спинку кресла и вертя в руках серебряный карандаш. Увидев, что жена хочет ему возразить, он успокаивающе поднял руку.
- Я знаю, что ты не обманываешь меня, жена – ты просто не способна на ложь. Да и зачем… Но все это слишком напоминает старые сказки, в которые современный человек давно не верит. И я сказал бы, что вся история – лишь плод распалённого переживаниями воображения, если бы услышал её от кого-нибудь другого. Но тебе я верю. Приходится признать, что старые легенды не всегда врут… Что ты собираешься теперь делать? – поинтересовался он, как будто бы речь шла о чем-нибудь незначительным.
Удивленная благородным жестом супруга, предоставившего ей свободу выбора, императрица неуверенно произнесла:
- Я думаю, мы не можем вот так просто отдать им нашу дочь?
Корилад помолчал, продолжая вертеть карандаш, пока тонкий грифель, наконец, не сломался. Небрежно отбросив ставшую бесполезной вещь на стол, император медленно произнес:
- Я согласен, не стоит сейчас так поступать. Бросить беспомощного ребенка в лесу – в глазах всех здравомыслящих людей это будет выглядеть каким-то варварством. Нет, я думаю, что вначале мы должны дождаться рождения здорового наследника, - он со значением посмотрел на супругу. – А потом мы вернемся к рассмотрению этого вопроса… если он ещё сохранит актуальность.
Император поднялся и положил руки на плечи жены, глядя ей в глаза:
- Если всё дело действительно обстоит так, как ты говоришь, и мэллины избрали нашу дочь, - негромко произнес он, - то они все равно заберут Тиарджес, рано или поздно. Никогда не думал, что буду искать совета в крестьянских сказках… но, как ты помнишь, ни в одной из этих историй смертным не удавалось перехитрить древних людей!
Глава 38. Убийца
Эр-Лэйв, продолжавший ревниво наблюдать за Джесс, своим обостренным чутьем ощутил, что отношения между его возлюбленной и рэ-Марисом перешли в новую фазу.
