людей, война, гонения и другие опасности там, на поверхности, загнали нас сюда; подземелья приютили нас, стали нашим вторым домом - но наш первый, истинный дом все-таки наверху! Здесь мы ежечасно рискуем жизнью, тщась добыть горстку желтого песка, - чтобы те, кто живет на поверхности, сделали себе из него украшения, которые будут сверкать в свете солнца... Здесь наши дети, рожденные слабыми и хилыми из-за недостатка света и здоровой пищи, болеют и умирают - да и сами мы тоже медленно погибаем, задыхаясь от губительного рудничного кашля... Нет, наш дом на земле, а не под нею, и я желаю, чтобы если не вы, то хотя бы ваши дети когда-нибудь смогли безбоязненно вернуться на поверхность - туда, где и должен жить человек! - с этими словами он отдал чашу, которую все еще держал в руках, Живёхе-Элиен, а та, в свою очередь, поднесла её своему мужу.
После того, как супруги по очереди испили из чаши, она пошла по кругу. Каждый, принимавший ее в руки, говорил какое-нибудь доброе пожелание супругам, затем отпивал и передавал чашу далее.
После того, как сосуд с вином сделал первый круг, народ, сидящий в гроте, оживился и повеселел. Неприятный осадок, оставшийся от последних слов старика, рассеялся, и жители подземелья вновь приободрились и налегли на расставленное угощение.
Когда большая часть закусок была уничтожена, а бочонок наполовину опустел, кто-то попросил из темноты:
- Песню!
- Да, песню, песню! - поддержали его другие, уже не совсем трезвые голоса.
Все взгляды обратились на Живёху. Та, снова смутившись, достала из темного угла какой-то струнный музыкальный инструмент, сделанный из темного дерева - причём сделанный, на вид, довольно кустарно - и, склонив голову, принялась его настраивать.
Спустя несколько минут инструмент был готов и по гроту неожиданно громко разнесся красивый грудной голос красавицы-горнячки. Сидящие за столом подхватили лихую песню про золото, скрытое под горами, находчивых рудокопов, извлекающих его из земли, и выпивку, ждущую их в качестве награды за труды. Нестройному хору грубых голосов, заглушавших звук музыкального инструмента, вторило подземное эхо. За первой песней последовала другая, еще более громкая, в которой пелось про горняка, добывавшего в подземелье ценную руду, про девушку, ждавшую его наверху и про неожиданный обвал, погребший под собой рудокопа вместе со всем добытым, и помешавший тем самым счастью влюбленных. Несмотря на печальный сюжет, песня исполнялась на бодрый мотив и вызывала радостные вопли слушателей.
- А теперь спой что-нибудь своё, Живёха! Чтоб душа свернулась, а потом снова развернулась!!! - попросил кто-то из слушателей.
Девушка задумалась ненадолго, пощипывая струны, а затем из-под ее пальцев полилась красивая, торжественная, проникающая в самое сердце мелодия. Все притихли. И вот в тишине зазвучал ставший печальным и строгим голос новобрачной:
Наш удел - это вечная полночь,
Где чадящего факела дым,
И придет лишь Бессонный на помощь,
Тем, кто светом забыты дневным.
Путь Бессонного долог и тёмен
Он по древнему штреку идет.
Кто неверен подземным законам, -
Тех во тьму он с собой заберёт.
Слишком жадных он кровлей накроет,
Тех, кто подл, - под обвал заманит...
Но, Бессонный, наш дедушка добрый,
Будет милостив к внукам своим!
Песня была простой и безыскусной, но в неё было вложено столько чувства, что прозвучавшая здесь, во мраке и тишине подземелья, освещенном лишь мечущимся в потоке сквозняка огнем старинной лампы, она вызвала у Лэйсы мурашки, холодком пробежавшие по коже. Кто такой Бессонный, о котором пелось в песне, она не знала, но чувствовала, что с этим именем здесь связаны какие-то древние грозные предания. Да и все остальные, сидевшие за столом, после песни как-то притихли, и еще несколько минут в гроте царило молчание.
А потом вновь пошло веселье. Вскоре бочонок уже приходилось наклонять, чтобы извлечь из него вино, а пирующие все продолжали застолье. Мартьен не пропускал ни одного круга и каждый раз со знанием дела прикладывался к резной чаше - несмотря на то, что Лэйса, не желавшая, чтобы хмель сразил единственного знакомого ей здесь человека, пару раз ощутимо толкала его локтем в бок...
Неожиданно шум застолья разорвал высокий женский голос, в котором звучали истеричные нотки. На входе в грот стояла невысокая девушка, закутанная в несколько слоев теплой одежды, которая полностью скрывала фигуру. Ее голову венчала копна коротких рыжих волос, а из-за спины выглядывали двое детей: мальчик лет десяти-одиннадцати и девочка лет семи - по виду ее брат и сестра.
- Люди! - запыхавшись от быстрого бега, прерывисто дыша, вновь пришедшая почти кричала. - На нас... напали змеичи... Их... десятка два... если не больше. Они... они убили старого Пелея... Должно быть, прознали, что он нашел золото... и хотели отнять... Они идут сюда... хорошо вооружены...
Пирующие, вначале ошарашенно замершие на своих местах, теперь вскакивали из-за стола, трезвея на глазах, и устремлялись к выходу из грота. Веселье закончилось.
Мартьен тоже вскочил. Чуть покачнувшись, он все же устоял на ногах и, схватив свою лампу, одним прыжком оказался около говорившей.
- Джесси!
- Март... дядя! - она вцепилась в его руку. - Не уходи...
Мартьен нетерпеливо оглядел грот - словно бы что-то ища. С одной стороны, не хотелось оставлять Джесс с детьми одну, с другой - он не привык отсиживаться в стороне, когда все дерутся... Его взгляд упал на испуганную Лэйсу, с тревогой глядящую на него. Кроме нее, сейчас в гроте оставались лишь старый Гьеф - тот самый старец, который произносил речь на свадьбе, и которому принадлежал позаимствованный Мартьеном накануне светильник - да двое или трое мертвецки пьяных, которых старик бесцеремонными способами приводил в чувство. Живёха, конечно же, умчалась вместе с мужчинами.
- Дядя Гьеф! Присмотри за ними, - Мартьен неопределённо обвел вокруг себя рукой, показывая на обеих девушек и детей, с испугом глядящих на него. - Отведи их куда-нибудь в безопасное место! - с этими словами он осторожно, но быстро высвободил свою руку из захвата Джесси и рванулся во мрак штрека.
- Ладно уж, пригляжу... - отозвался старик.
И, повысив голос, крикнул вслед молодому человеку:
- А ты смотри там, с лампой моей поосторожнее!
Оставшиеся в гроте совместными усилиями смогли растолкать заснувшего возле стола Мышонка и двух других перебравших вина рудокопов и кое-как растолковать им ситуацию. Очнувшись, те решили поспешить на помощь своим ушедшим товарищам, не слушая слов старика о том, что их доблесть может пригодиться и здесь. Гьефу пришлось строго прикрикнуть на парней и объяснить в кратких, но ёмких выражениях, почему он считает их дуралеями и бездельниками. Авторитет старика был велик, и мужчины остались.
Вскоре маленькая группа, состоящая из старика, женщин, детей и троих еще не до конца протрезвевших рудокопов, покинула грот и двинулась направо - в сторону, противоположную той, куда до этого побежали все мужчины. Впереди шёл Гьеф с котомкой Мартьена на плече, держа в опущенной вниз левой руке свечу - так, чтоб только было видно, куда ступать. Старик чутко прислушивался к тишине, зная, что сейнийцы могут появиться с какой угодно стороны. Вслед за ним, по пещерной привычке заложив руки за спину, споро шагала Джесси, рядом с которой, ни на шаг не отставая, держались оба ребенка. Старалась не отставать от впереди идущих и Лэйса. Замыкали шествие любители выпить. В отряде царило напряженное молчание.
По дороге заглянули к водокапу, где холодная вода изгнала последние остатки хмеля из буйных голов. Затем группа продолжила свое движение, окольными путями пробираясь к старой части выработок.
Неожиданно сзади донесся звук, который все они так опасались сейчас услышать: глухой топот многих ног и голоса.
- Змеичи! - распознал чужую речь один из рудокопов, шедших в хвосте. Маленький отряд на мгновение замер.
- Бегите, мы их задержим, - после секундного молчания донеслось из арьергарда.
Джесси, оба ребенка, Лэйса и Гьеф, стараясь не шуметь, бросились вперед, а оставшиеся притаились в засаде.
Дважды свернув и проползя в узкую щель между завалом и кровлей выработки, беглецы вновь оказались в широком штреке. За это время Лэйса непонятным для себя образом отстала от группы - все остальные, даже старый Гьеф, хотя и не бежали, но почему-то умудрялись двигаться быстрее неё. Сказывалась недостающая ей сноровка. Джесси на ходу обернулась к ней:
- Эй, женщина, твою мать, не отставай! Кстати, откуда ты вообще взялась? - манера девушки разговаривать была немного грубоватой, видно было, что к незнакомым людям она относилась с подозрением.
Лэйсе пришлось пробежаться, чтобы догнать Джесси и пойти вровень с нею.
- Я - невеста Мартьена, - ответила дочь альдийских королей, легко озвучивая уже ставшую привычной "легенду". - Меня зовут Лэйса. Я здесь впервые... поэтому и отстаю.
- Впервые... жёстко... - с досадой протянула Джесс, но затем добавила. - Но раз уж ты невеста Мартьена, придётся за тобой присмотреть. Я ему почти племянница, - пояснила она. - Они с моим покойным отцом были названными братьями.
Такая форма родства показалась молодой женщине несколько ненадёжной, но она сочла за благо промолчать. Джесси тоже больше не заговаривала, и все пятеро вновь пошли в полной тишине, стараясь двигаться как можно быстрее.
Но через некоторое время сзади опять раздался шум, производимый быстро движущимися людьми.
- Вот пёс! - тихо, почти неслышно, ругнулась Джесси, затравленно озираясь по сторонам в поисках места, куда можно было бы спрятаться. - Дерьмо собачье...
Спрятаться было некуда - по обе стороны штрека шли гладкие стены.
- Я поговорю с ними, - принял решение Гьеф.
Скинув с плеча котомку Мартьена, он сунул её в руки Джесси и, отметая всякие возражения, добавил:
- Меня они не тронут. Идите вперед... С тобою дети! Живо! - последние слова относились к не желавшей оставлять старика одного Джесси и оказались единственно верным аргументом - девушка послушалась и побежала по штреку вслед за остальными.
Поравнявшись с Лэйсой и детьми и вместе с ними достигнув первого же ответвления - узкого полузасыпанного лаза - Джесси первой нырнула туда. Мальчик, ловкий и подвижный как ящерица, мгновенно последовал за ней.
- Быстрее! - коротко и зло кинула горнячка чуть замешкавшимся Лэйсе и младшей девочке, по-видимому, уставшей, и тоже начавшей отставать. - Быстрее, мать вашу, иначе отдохать будем уже на том свете!!!
Однако двигаться быстро здесь было сложно - из-за низкой кровли приходилось сгибаться в три погибели, а под ногами постоянно попадались камни, набивавшие болезненные синяки. Наконец все четверо (Лэйса последняя) проползли через самый низкий участок, пробежали несколько шагов по более-менее высокому коридору - и, в очередной раз свернув, вместе с мелкими камушками скатились по почти отвесному колодцу вниз, на другой уровень...
- Джесс, куда мы идем? - обратился к сестре дотоле молчавший мальчик. В его голосе была слышна тревога.
- В Тупики Смерти, - через мгновение отозвалась та.
Лэйса почему-то вздрогнула, услышав эти слова, - а младшая из сестёр испуганно вцепилась в руку старшей.
Эта часть рудников была одной из самых древних, поэтому там часто случались обвалы – старые выработки получили свое мрачное название не случайно. Однако богатые золотые жилы здесь по каким-то неведомым причинам так и не были выработаны до конца, и отдельные рисковые люди, презрев опасность попасть под обвал, все же работали в этих местах. Иногда их риск окупался...
Если бы Мартьен был сейчас с ними, он обязательно предложил бы другой маршрут. Молодой человек и сам когда-то пробовал отбивать руду в этих местах, поэтому мог понять отчаянных рудокопов. Но после того, как несколько его друзей погибли в этих выработках под обвалом, он старался бывать в Тупиках Смерти пореже.
Путь и впрямь стал опасным. В некоторых местах кровлю подпирали деревянные стойки - но и они не всегда спасали ее от обрушения. Однако по их угрожающему поскрипыванию хотя бы можно было судить о медленном опускании пласта - в тех случаях, когда оно действительно было медленным, а не случалось вдруг, неожиданно...
У них оставался теперь единственный источник света - одна горевшая свеча, которую держал в руках мальчик, умудрявшийся не погасить её, даже скатываясь в колодец. Путь усложнился, и Джесси, незаметно превратившейся в главу отряда, пришлось замедлить шаг. Она велела всем быть внимательнее и стараться не отставать, затем забрала у брата свечку и осторожно двинулась вперёд, отыскивая дорогу между завалами.
Через некоторое время петляющая между упавшими плитами, хлюпающая местами по грязи и с трудом протискивающаяся в щели между камней дорога вывела беглецов в просторный зал. Джесси, тихо дунув на свечку, которую несла в руке, потушила ее - но темнее от этого не стало: зал был освещен непонятно откуда льющимся слабым светом. Не имеющим, впрочем, ничего общего с дневным…
- Это - Зал Мёртвых, - негромко пояснила молодая горнячка, повернувшись в сторону Лэйсы. - Здесь в стенах много светящейся породы... поэтому тут всегда светло. Но живым нельзя здесь долго находиться. - С этими словами девушка решительно направилась к противоположной стене. Остальные последовали за ней.
Теперь Лэйса обратила внимание на застывшие в неподвижности смерти тела, расположенные в нишах вдоль стен. Они находились в усыпальнице!
Джесси тем временем уже достигла противоположной стены. Опустившись на колени возле одной из ниш, она что-то горячо шептала, обращаясь к неподвижно лежавшему там телу. Приблизившись, Лэйса услышала ее слова:
- Бессонный, дедушка, помоги! Останови их, пожалуйста!..
Тот, к кому она обращалась, был давно и несомненно мёртв - но выглядел как живой. Обрывки истлевших лохмотьев, покрывавшие вытянувшееся в смертельном покое тело со скрещенными на груди руками, не умаляли величественности того, кого жившие под землёй люди почтительно называли Бессонным, связывая с этим именем множество преданий и легенд...
Никто не знал, кем был Бессонный, как его звали при жизни, когда и как нашел он свою смерть, - но когда прадеды нынешних рудокопов пришли в эти места, он уже лежал здесь, в Зале Мёртвых, внушая страх и преклонение своим величественным нетленным видом. Особые условия пещеры со светящимися стенами, пагубные для живых, способствовали тому, что тела умерших здесь не поддавались разложению, и впоследствии горняки поместили сюда останки еще нескольких людей - из тех, кто, по общему мнению, заслужил этой высокой чести. Но тот, кто был погребен здесь первым и лежал в природной усыпальнице уже несчетные годы, по-прежнему считался среди них кем-то вроде духа подземелий; покровителем горняков, которые относился к нему с должным уважением. А те, для кого рудники стали вторым домом, с любовью называли его дедушкой, искренне веря, что он был их далеким прародителем, и возводя к нему свой род. Считалось, что Бессонный - который, как следовало из его имени, бдит денно и нощно, и которому ведомо все, что происходит под землёй, - никогда не обидит тех, кто искренне любит пещеры и соблюдает законы подземелья, и напротив, сурово покарает тех, кто совершит здесь какое-либо преступление, или отзовется о рудниках пренебрежительно.
После того, как супруги по очереди испили из чаши, она пошла по кругу. Каждый, принимавший ее в руки, говорил какое-нибудь доброе пожелание супругам, затем отпивал и передавал чашу далее.
После того, как сосуд с вином сделал первый круг, народ, сидящий в гроте, оживился и повеселел. Неприятный осадок, оставшийся от последних слов старика, рассеялся, и жители подземелья вновь приободрились и налегли на расставленное угощение.
Когда большая часть закусок была уничтожена, а бочонок наполовину опустел, кто-то попросил из темноты:
- Песню!
- Да, песню, песню! - поддержали его другие, уже не совсем трезвые голоса.
Все взгляды обратились на Живёху. Та, снова смутившись, достала из темного угла какой-то струнный музыкальный инструмент, сделанный из темного дерева - причём сделанный, на вид, довольно кустарно - и, склонив голову, принялась его настраивать.
Спустя несколько минут инструмент был готов и по гроту неожиданно громко разнесся красивый грудной голос красавицы-горнячки. Сидящие за столом подхватили лихую песню про золото, скрытое под горами, находчивых рудокопов, извлекающих его из земли, и выпивку, ждущую их в качестве награды за труды. Нестройному хору грубых голосов, заглушавших звук музыкального инструмента, вторило подземное эхо. За первой песней последовала другая, еще более громкая, в которой пелось про горняка, добывавшего в подземелье ценную руду, про девушку, ждавшую его наверху и про неожиданный обвал, погребший под собой рудокопа вместе со всем добытым, и помешавший тем самым счастью влюбленных. Несмотря на печальный сюжет, песня исполнялась на бодрый мотив и вызывала радостные вопли слушателей.
- А теперь спой что-нибудь своё, Живёха! Чтоб душа свернулась, а потом снова развернулась!!! - попросил кто-то из слушателей.
Девушка задумалась ненадолго, пощипывая струны, а затем из-под ее пальцев полилась красивая, торжественная, проникающая в самое сердце мелодия. Все притихли. И вот в тишине зазвучал ставший печальным и строгим голос новобрачной:
Наш удел - это вечная полночь,
Где чадящего факела дым,
И придет лишь Бессонный на помощь,
Тем, кто светом забыты дневным.
Путь Бессонного долог и тёмен
Он по древнему штреку идет.
Кто неверен подземным законам, -
Тех во тьму он с собой заберёт.
Слишком жадных он кровлей накроет,
Тех, кто подл, - под обвал заманит...
Но, Бессонный, наш дедушка добрый,
Будет милостив к внукам своим!
Песня была простой и безыскусной, но в неё было вложено столько чувства, что прозвучавшая здесь, во мраке и тишине подземелья, освещенном лишь мечущимся в потоке сквозняка огнем старинной лампы, она вызвала у Лэйсы мурашки, холодком пробежавшие по коже. Кто такой Бессонный, о котором пелось в песне, она не знала, но чувствовала, что с этим именем здесь связаны какие-то древние грозные предания. Да и все остальные, сидевшие за столом, после песни как-то притихли, и еще несколько минут в гроте царило молчание.
А потом вновь пошло веселье. Вскоре бочонок уже приходилось наклонять, чтобы извлечь из него вино, а пирующие все продолжали застолье. Мартьен не пропускал ни одного круга и каждый раз со знанием дела прикладывался к резной чаше - несмотря на то, что Лэйса, не желавшая, чтобы хмель сразил единственного знакомого ей здесь человека, пару раз ощутимо толкала его локтем в бок...
Неожиданно шум застолья разорвал высокий женский голос, в котором звучали истеричные нотки. На входе в грот стояла невысокая девушка, закутанная в несколько слоев теплой одежды, которая полностью скрывала фигуру. Ее голову венчала копна коротких рыжих волос, а из-за спины выглядывали двое детей: мальчик лет десяти-одиннадцати и девочка лет семи - по виду ее брат и сестра.
- Люди! - запыхавшись от быстрого бега, прерывисто дыша, вновь пришедшая почти кричала. - На нас... напали змеичи... Их... десятка два... если не больше. Они... они убили старого Пелея... Должно быть, прознали, что он нашел золото... и хотели отнять... Они идут сюда... хорошо вооружены...
Пирующие, вначале ошарашенно замершие на своих местах, теперь вскакивали из-за стола, трезвея на глазах, и устремлялись к выходу из грота. Веселье закончилось.
Глава 6. Нападение
Мартьен тоже вскочил. Чуть покачнувшись, он все же устоял на ногах и, схватив свою лампу, одним прыжком оказался около говорившей.
- Джесси!
- Март... дядя! - она вцепилась в его руку. - Не уходи...
Мартьен нетерпеливо оглядел грот - словно бы что-то ища. С одной стороны, не хотелось оставлять Джесс с детьми одну, с другой - он не привык отсиживаться в стороне, когда все дерутся... Его взгляд упал на испуганную Лэйсу, с тревогой глядящую на него. Кроме нее, сейчас в гроте оставались лишь старый Гьеф - тот самый старец, который произносил речь на свадьбе, и которому принадлежал позаимствованный Мартьеном накануне светильник - да двое или трое мертвецки пьяных, которых старик бесцеремонными способами приводил в чувство. Живёха, конечно же, умчалась вместе с мужчинами.
- Дядя Гьеф! Присмотри за ними, - Мартьен неопределённо обвел вокруг себя рукой, показывая на обеих девушек и детей, с испугом глядящих на него. - Отведи их куда-нибудь в безопасное место! - с этими словами он осторожно, но быстро высвободил свою руку из захвата Джесси и рванулся во мрак штрека.
- Ладно уж, пригляжу... - отозвался старик.
И, повысив голос, крикнул вслед молодому человеку:
- А ты смотри там, с лампой моей поосторожнее!
Оставшиеся в гроте совместными усилиями смогли растолкать заснувшего возле стола Мышонка и двух других перебравших вина рудокопов и кое-как растолковать им ситуацию. Очнувшись, те решили поспешить на помощь своим ушедшим товарищам, не слушая слов старика о том, что их доблесть может пригодиться и здесь. Гьефу пришлось строго прикрикнуть на парней и объяснить в кратких, но ёмких выражениях, почему он считает их дуралеями и бездельниками. Авторитет старика был велик, и мужчины остались.
Вскоре маленькая группа, состоящая из старика, женщин, детей и троих еще не до конца протрезвевших рудокопов, покинула грот и двинулась направо - в сторону, противоположную той, куда до этого побежали все мужчины. Впереди шёл Гьеф с котомкой Мартьена на плече, держа в опущенной вниз левой руке свечу - так, чтоб только было видно, куда ступать. Старик чутко прислушивался к тишине, зная, что сейнийцы могут появиться с какой угодно стороны. Вслед за ним, по пещерной привычке заложив руки за спину, споро шагала Джесси, рядом с которой, ни на шаг не отставая, держались оба ребенка. Старалась не отставать от впереди идущих и Лэйса. Замыкали шествие любители выпить. В отряде царило напряженное молчание.
По дороге заглянули к водокапу, где холодная вода изгнала последние остатки хмеля из буйных голов. Затем группа продолжила свое движение, окольными путями пробираясь к старой части выработок.
Неожиданно сзади донесся звук, который все они так опасались сейчас услышать: глухой топот многих ног и голоса.
- Змеичи! - распознал чужую речь один из рудокопов, шедших в хвосте. Маленький отряд на мгновение замер.
- Бегите, мы их задержим, - после секундного молчания донеслось из арьергарда.
Джесси, оба ребенка, Лэйса и Гьеф, стараясь не шуметь, бросились вперед, а оставшиеся притаились в засаде.
Дважды свернув и проползя в узкую щель между завалом и кровлей выработки, беглецы вновь оказались в широком штреке. За это время Лэйса непонятным для себя образом отстала от группы - все остальные, даже старый Гьеф, хотя и не бежали, но почему-то умудрялись двигаться быстрее неё. Сказывалась недостающая ей сноровка. Джесси на ходу обернулась к ней:
- Эй, женщина, твою мать, не отставай! Кстати, откуда ты вообще взялась? - манера девушки разговаривать была немного грубоватой, видно было, что к незнакомым людям она относилась с подозрением.
Лэйсе пришлось пробежаться, чтобы догнать Джесси и пойти вровень с нею.
- Я - невеста Мартьена, - ответила дочь альдийских королей, легко озвучивая уже ставшую привычной "легенду". - Меня зовут Лэйса. Я здесь впервые... поэтому и отстаю.
- Впервые... жёстко... - с досадой протянула Джесс, но затем добавила. - Но раз уж ты невеста Мартьена, придётся за тобой присмотреть. Я ему почти племянница, - пояснила она. - Они с моим покойным отцом были названными братьями.
Такая форма родства показалась молодой женщине несколько ненадёжной, но она сочла за благо промолчать. Джесси тоже больше не заговаривала, и все пятеро вновь пошли в полной тишине, стараясь двигаться как можно быстрее.
Но через некоторое время сзади опять раздался шум, производимый быстро движущимися людьми.
- Вот пёс! - тихо, почти неслышно, ругнулась Джесси, затравленно озираясь по сторонам в поисках места, куда можно было бы спрятаться. - Дерьмо собачье...
Спрятаться было некуда - по обе стороны штрека шли гладкие стены.
- Я поговорю с ними, - принял решение Гьеф.
Скинув с плеча котомку Мартьена, он сунул её в руки Джесси и, отметая всякие возражения, добавил:
- Меня они не тронут. Идите вперед... С тобою дети! Живо! - последние слова относились к не желавшей оставлять старика одного Джесси и оказались единственно верным аргументом - девушка послушалась и побежала по штреку вслед за остальными.
Поравнявшись с Лэйсой и детьми и вместе с ними достигнув первого же ответвления - узкого полузасыпанного лаза - Джесси первой нырнула туда. Мальчик, ловкий и подвижный как ящерица, мгновенно последовал за ней.
- Быстрее! - коротко и зло кинула горнячка чуть замешкавшимся Лэйсе и младшей девочке, по-видимому, уставшей, и тоже начавшей отставать. - Быстрее, мать вашу, иначе отдохать будем уже на том свете!!!
Однако двигаться быстро здесь было сложно - из-за низкой кровли приходилось сгибаться в три погибели, а под ногами постоянно попадались камни, набивавшие болезненные синяки. Наконец все четверо (Лэйса последняя) проползли через самый низкий участок, пробежали несколько шагов по более-менее высокому коридору - и, в очередной раз свернув, вместе с мелкими камушками скатились по почти отвесному колодцу вниз, на другой уровень...
- Джесс, куда мы идем? - обратился к сестре дотоле молчавший мальчик. В его голосе была слышна тревога.
- В Тупики Смерти, - через мгновение отозвалась та.
Лэйса почему-то вздрогнула, услышав эти слова, - а младшая из сестёр испуганно вцепилась в руку старшей.
Эта часть рудников была одной из самых древних, поэтому там часто случались обвалы – старые выработки получили свое мрачное название не случайно. Однако богатые золотые жилы здесь по каким-то неведомым причинам так и не были выработаны до конца, и отдельные рисковые люди, презрев опасность попасть под обвал, все же работали в этих местах. Иногда их риск окупался...
Если бы Мартьен был сейчас с ними, он обязательно предложил бы другой маршрут. Молодой человек и сам когда-то пробовал отбивать руду в этих местах, поэтому мог понять отчаянных рудокопов. Но после того, как несколько его друзей погибли в этих выработках под обвалом, он старался бывать в Тупиках Смерти пореже.
Путь и впрямь стал опасным. В некоторых местах кровлю подпирали деревянные стойки - но и они не всегда спасали ее от обрушения. Однако по их угрожающему поскрипыванию хотя бы можно было судить о медленном опускании пласта - в тех случаях, когда оно действительно было медленным, а не случалось вдруг, неожиданно...
У них оставался теперь единственный источник света - одна горевшая свеча, которую держал в руках мальчик, умудрявшийся не погасить её, даже скатываясь в колодец. Путь усложнился, и Джесси, незаметно превратившейся в главу отряда, пришлось замедлить шаг. Она велела всем быть внимательнее и стараться не отставать, затем забрала у брата свечку и осторожно двинулась вперёд, отыскивая дорогу между завалами.
Через некоторое время петляющая между упавшими плитами, хлюпающая местами по грязи и с трудом протискивающаяся в щели между камней дорога вывела беглецов в просторный зал. Джесси, тихо дунув на свечку, которую несла в руке, потушила ее - но темнее от этого не стало: зал был освещен непонятно откуда льющимся слабым светом. Не имеющим, впрочем, ничего общего с дневным…
- Это - Зал Мёртвых, - негромко пояснила молодая горнячка, повернувшись в сторону Лэйсы. - Здесь в стенах много светящейся породы... поэтому тут всегда светло. Но живым нельзя здесь долго находиться. - С этими словами девушка решительно направилась к противоположной стене. Остальные последовали за ней.
Теперь Лэйса обратила внимание на застывшие в неподвижности смерти тела, расположенные в нишах вдоль стен. Они находились в усыпальнице!
Джесси тем временем уже достигла противоположной стены. Опустившись на колени возле одной из ниш, она что-то горячо шептала, обращаясь к неподвижно лежавшему там телу. Приблизившись, Лэйса услышала ее слова:
- Бессонный, дедушка, помоги! Останови их, пожалуйста!..
Тот, к кому она обращалась, был давно и несомненно мёртв - но выглядел как живой. Обрывки истлевших лохмотьев, покрывавшие вытянувшееся в смертельном покое тело со скрещенными на груди руками, не умаляли величественности того, кого жившие под землёй люди почтительно называли Бессонным, связывая с этим именем множество преданий и легенд...
Никто не знал, кем был Бессонный, как его звали при жизни, когда и как нашел он свою смерть, - но когда прадеды нынешних рудокопов пришли в эти места, он уже лежал здесь, в Зале Мёртвых, внушая страх и преклонение своим величественным нетленным видом. Особые условия пещеры со светящимися стенами, пагубные для живых, способствовали тому, что тела умерших здесь не поддавались разложению, и впоследствии горняки поместили сюда останки еще нескольких людей - из тех, кто, по общему мнению, заслужил этой высокой чести. Но тот, кто был погребен здесь первым и лежал в природной усыпальнице уже несчетные годы, по-прежнему считался среди них кем-то вроде духа подземелий; покровителем горняков, которые относился к нему с должным уважением. А те, для кого рудники стали вторым домом, с любовью называли его дедушкой, искренне веря, что он был их далеким прародителем, и возводя к нему свой род. Считалось, что Бессонный - который, как следовало из его имени, бдит денно и нощно, и которому ведомо все, что происходит под землёй, - никогда не обидит тех, кто искренне любит пещеры и соблюдает законы подземелья, и напротив, сурово покарает тех, кто совершит здесь какое-либо преступление, или отзовется о рудниках пренебрежительно.
