Практически все они были сделаны Эвисом из дерева. Некоторые изготовила Эльда из дерева или глины. Последнее время это получалось у нее вполне неплохо. Она решила, что оставит в доме волка и медведя. Остальные поделки девочка сложила в мешок.
Практически ничего из рисунков Эльда не взяла. Эвис предложил сжечь их. Сестра отказалась, сказав, что лучше оставить их дому. Не в доме, а именно дому.
Собрать все нужное оказалось несложно. Для Эвиса важно было не забыть письменные принадлежности, а также самодельные игры.
До выхода оставалось еще несколько часов. Никто из них не предложил лечь спать. Они сидели у печи, наслаждались исходящим от нее теплом. В этот момент дом показался им необычайно уютным и милым. Эвис поймал себя на мысли, что здание – это, по сути своей, развалюха, которую давно уже пора снести, но развалюха, имеющая душу. Также он понял, что в более хорошем доме ему жить не приходилось. Во всяком случае, в той жизни, которую он помнил.
Сон все же одолел их.
Ближе к рассвету в дверь постучал Хас. Он сообщил, что пора выходить. Эвис и Эльда быстро встали. Они спешно взяли приготовленные вещи и направились к двери. Эльда подала руку брату. Он сжал ее.
– Идем к новому, – сказал Эвис.
4
Покидая город, они ни разу не обернулись.
Впереди шел Хас. За ним Ремай. Эвис и Эльда двигались в десяти шагах от них. У границ дежурили стражи, но Хас и Ремай, конечно же, знали, как покинуть поселение незамеченными. Пересекаться хоть с кем-то в их планы не входило.
Они вошли в кленовый лес и оказались в том самом месте, где Арнир предложил Эвису быть приманкой для Зверя. Ночная тьма уходила, но солнца в этот день не ожидалось. Над головами висели тяжелые облака – будет дождь. С облегчением Эвис вспомнил, что в переданных сумках он обнаружил кожаные накидки, способные защитить даже от сильного ливня.
Хас выглядел сурово. После боя он не сразу осознал, как много друзей потерял. Глава охотников скорбел по каждому из них. Тоска сделала его хмурым и неразговорчивым. Похороны состоялись вчера.
Всех, кто погиб той ночью, назвали героями и истинными защитниками города. Атис произнес речь, в которой поклялся, что о павших будут сложены легенды. Горожане горевали. Скорбь не давала им возможности ощутить свободу от гнета неведомого зла.
Хас на похоронах практически ничего не говорил. В момент сожжения тел из его глаз потекли слезы. Для него это было впервые за долгие годы. Он не стал скрывать их.
Атис выглядел тогда крайне уставшим. Он говорил ободряющие речи, но выходило плохо. Он явно чувствовал себя нехорошо. Хас счел, что его не оставляет в покое предостережение Арнира.
Ард на похоронах практически все время молчал. Он хотел учувствовать травле, но Атис запретил ему делать это, пояснив, что он нужен в городе. По виду Главы стражей можно было понять, что он явно сожалеет, что не участвовал в битве со Зверем вместе со своими товарищами.
По кленовому лесу путники передвигались долго. Ремай шел, уставившись в землю. Он не смотрел на брата с сестрой ни при встрече у их дома, ни в момент начала пути. Неожиданно для себя он понял, что испытывает нечто похожее на чувство стыда. Ремай почувствовал себя ответственным за то, что этих детей буквально выставили на улицу, так как на изгнании больше всего настаивал именно он. Не будь его при обсуждении вопроса, возможно, все сложилось бы иначе.
Нет, Ремай не считал, что принятое решение является неверным. Все делалось для защиты людей. Никто не отрицал, что парень прямо или непрямо виновен в приходе Зверя. Однако Ремай понял, что, скидывая с себя ответственность за город, он, так или иначе, берет на себя ответственность за этих двоих. Эта мысль тяготила его.
Сначала путники шли быстро. Потом замедлились, так как Эльда устала. За месяцы, проведенные внутри дома, она разучилась ходить на большие расстояния. К тому времени путники уже вошли в сосновый лес. Деревья вокруг росли длинные, но тонкие. Они располагались на приличном расстоянии друг от друга.
Через час пути Эвис попросил передышку. Не ради себя, а ради сестры. Хас и Ремай согласились. Эвис и Эльда присели на мох. Девочка сняла сапоги и размотала тряпки, в которые были завернуты ступни. На одном из пальцев появилась мозоль. Эвис заново перемотал ноги и помог сестре надеть обувь.
Хотя отдых длился недолго, Эльда после него стала лучше идти.
Начало пути оказалось несложным. Они двигались по охотничьей тропе, существовавшей ни одно десятилетие. Правда, ровной ее никто бы не назвал. Она то уходила вверх, то резко спускалась вниз. Иногда раздваивалась, предлагая различные варианты обхода труднопроходимых мест.
Вскоре лес стал более густым, а деревья в нем – толще в стволе. На тропе, которая изначально казалась ровной, стали появляться корни деревьев. Хас и Ремай шли привычно и непринужденно. Эвис и Эльда поняли, что если не смотреть под ноги внимательно, то можно упасть и разбить нос.
На следующем привале Эвис вновь осмотрел ноги сестры. Большой палец и мизинец левой ноги покраснели.
– Похоже, что обувь мы подобрали тебе не по размеру, – произнес он.
– Просто ты обувать не умеешь, – сказал находящийся рядом Ремай. – Дай мне все это.
Он выхватил тряпку и сапог из рук Эвиса и присел рядом с Эльдой. Девочка чуть вскрикнула от неожиданности и откинулась назад. От этого Ремай сам слегка вздрогнул. Он понял, что недопустимо было действовать так резко.
– Не бойся. Я в этом понимаю чуть больше твоего брата. Позволишь мне помочь тебе? – мягко сказал он.
Эльда кивнула и закрыла глаза. Ремай перемотал ногу и надел на нее сапог.
– Так должно быть лучше, – сказал он и отошел.
После полудня пошел дождь. Несильный, но неприятный. В густом лесу ветер не ощущался, но по колышущимся макушкам деревьев было видно, что он дует непрерывно. Тропинка становилась хуже. Время от времени приходилось перебираться через болотистые участки. Хас велел каждому найти по большой и толстой палке, чтобы опираться на нее, проходя наиболее сложные места.
Все заметили, что идти Эльде становилось все тяжелее. Нога ее уже беспокоила меньше, но усталость усиливалась. Привалы стали делать чаще. На них девочка уже не сидела, а лежала, положив голову на мешок с вещами. Эвис выглядел уставшим, но держался неплохо. Он уговорил Эльду поесть. Поел и сам.
Ближе к закату стало очевидным, что к полуночи до охотничьей избы им не добраться.
– К середине ночи или даже к рассвету, – подвел итог небольшого спора Хас.
Мелкий дождь не прекращался. Кожаные накидки защищали неплохо, но от повышенной влажности все равно становилось холодно.
Когда стемнело, Эльда упала. Упала не от того, что запнулась, а от того, что силы закончились.
– Привал нам невыгоден, – сказал Хас. – Костер нормальный здесь не разжечь. Думаю, к утру начнется ливень.
– Я понесу ее, – предложил Эвис.
Он отдал свой вещевой мешок Ремаю. Эльда подошла к брату сзади и обхватила его шею. Эвис закрепил руками ее ноги у себя на уровне пояса.
Пройти так получилось немного. Эвис шел, задыхаясь, но не сдавался. Ремай велел всем остановиться.
– Позволь, я понесу тебя, – сказал он девочке.
Эльда согласилась.
Ремаю, обладающему большой физической силой, не составило никакого труда нести ее. В какой-то момент он подумал, что девочка вообще практически ничего не весит. От этой мысли тревоги Ремая относительно происходящего усилились. Ему теперь казалось, что он не спасает город, а ведет детей на казнь.
Ремай нес Эльду на себе уже около двух часов. Хас предложил сделать привал.
– Разве не видишь, что она спит? Не будем будить. Отдохнуть успеем, – ответил Ремай и продолжил путь.
Через какое-то время он приблизился к Эвису и спросил:
– Вы сможете сберечь себя?
– Да, – без эмоций ответил юноша.
– Что вы будете делать дальше?
– Что придется.
– Понимаю, ты злишься на меня. У нас с тобой изначально как-то не заладилось. Я не отрицаю того, что ты... что вы здесь сейчас находитесь и по моей вине, но пойми, что иначе нельзя.
– Ремай, я все понимаю. Уже ничего нельзя изменить. Я принял это.
– Я был груб с тобой. Я вообще со многими груб. Поверь, не ты один провел детство в скитаниях. Я ведь и сам такой же. Ты это знаешь, так что объяснять и рассказывать не стоит. Я действовал против тебя не потому, что ревновал Атиса к тебе. Только сейчас мне стало ясно, что я на самом деле ощущал в тебе то, что ты так надежно пытался скрыть. От этого и недоверие.
– Давай не будем это обсуждать, – предложил Эвис. – У тебя все?
– Да, все, – ответил Ремай.
Эльда проснулась после полуночи. Путники поспешили сделать привал. Эвис буквально рухнул на землю. Дождь к тому моменту усилился, но еще не превратился в ливень. Хас сообщил, что за последние часы они хоть как-то нагнали упущенное. По его расчетам до охотничьей избы оставалось не более часа ходьбы.
– Дождь не прекратится, – сказал он. – Ешьте, пейте и готовьтесь идти дальше.
Хас предложил поднести Эльду, но Ремай сказал, что донесет ее сам. Девочка не возражала.
Время, выделенное на отдых, заканчивалось, нужно было продолжать путь. Перед выдвижением Эльда подошла к брату.
– Ты ничего не чувствуешь? – спросила она.
– О чем ты говоришь?
– Когда Зверь завыл в последний раз, я ощутила, что мир становится меньше. Ощутила, что он сузился до размера нашего дома, но при этом не потерял ничего, что в нем было. Еще я почувствовала, что это произошло не само по себе…
– Ты мне не говорила об этом.
– Да, я не понимала, как это объяснить. Не могла и понять, что это означает.
– А сейчас понимаешь?
– Возможно, да. Мне кажется, что это ощущение… ощущение того, что мир сужается, возникло по чьей-то воле.
– И по чьей же?
– По воле того, кто хотел посмотреть на меня. Сейчас я снова испытываю подобное.
Хас велел двигаться дальше.
– Не думай об этом, Эльда. Я ничего не чувствую. Ты просто переволновалась, – сказал брат.
Они продолжили путь. Через некоторое время Хас, идущий впереди, резко остановился.
– Что случилось? – спросил Ремай.
– Что-то не так, – напряженно произнес Глава охотников. – Как у тебя с нюхом? Ничего не чуешь?
– Нет, – ответил Ремай.
– Пахнет дымом, – произнес Эвис.
Хас закивал головой.
– Мы около избы, – пояснил Глава охотников. – Думаю, что в ней топится печь.
– Никого из наших здесь быть не должно, – сказал Ремай.
– Идем медленно и тихо, – приказал Хас. – Нужно быть готовым ко всему.
Хас достал топор, а Ремай – меч.
Вскоре они оказались у заветной избы. Она стояла на небольшой полянке. В длину изба была около двадцати шагов. Старая и перекошенная. Из трубы шел дым, из окна лился свет. Каких-либо разговоров не слышалось.
– Ну что ж, давай посмотрим, кого сюда занесло, – сказал Ремай и начал подкрадываться к постройке.
5
– Сможет ли это место стать прежним? – спросил Атис самого себя.
Он находился в своем кабинете в Доме городничего, сидел за столом в темноте и смотрел в открытое окно. Изнутри комнату ничего не освещало. В отличие от прошлой ночи, сегодня небо затянули тучи.
Царила абсолютная тишина. Вчера состоялись похороны охотников. По распоряжению Атиса их провели без традиционного выжидания трех дней. Он счел, что так город сможет скорее избавиться от горя, которое пришлось пережить.
Бывшие члены отряда стояли на похоронах с каменными лицами. Каждый из них дал клятву молчать о том, что на самом деле происходило на поляне. Для горожан историю упростили. Им не рассказали ни о непробиваемой шкуре Зверя, ни о том, что устроил Эвис. Для них история сводилась к тому, что был бой, в котором люди победили животное. Об Арнире следовало забыть. По этой причине Атис принял решение сообщить всем, что тот покинул отряд перед началом боя и больше не появлялся. Городничий вовсе не пытался присвоить себе чужие заслуги. Он только лишь хотел, чтобы люди не превращали в героя этого чужака.
Так появится возможность жить дальше. О произошедшем станут слагать легенды, но в этих легендах должно говориться о победе людей над злом. Злом простым и естественным, а не о том, что выходит за пределы понимания.
Приближался рассвет. Через распахнутое окно Атис услышал шаги. Звук разносился по пустым улицам. Это двигались не стражи, патрулирующие по его указанию, а Хас и Ремай. С ними шли Эвис и Эльда. Они проходили вдалеке от Дома городничего, явно избегая патруля и глаз горожан, по какой-либо причине не спавших в этот час.
– Посмотришь ли ты сюда? – произнес Атис.
Никто в его сторону не посмотрел. Четыре человека прошли в ста шагах от его дома и скрылись из виду. Городничий еще некоторое время смотрел в открытое окно. Потом он накинул куртку и вышел на улицу.
Атис направился на площадь. По пути он встретил стражей, которые доложили об отсутствии происшествий. Он поблагодарил их за службу, и те пошли своим путем.
Городничий направлялся на площадь. На ней находилось нечто, принесенное им и его товарищами с поля боя. Доказательство их победы. Нечто, способное вселить в горожан веру в торжество добра над злом.
На площади дежурили три стража. Атис также поблагодарил их за службу. Он велел им оставить пост и идти спать. Стражи ушли. Он остался один. К тому моменту уже светало.
– Смогу ли я стать прежним? – спросил себя Городничий.
Перед ним находилась голова того, кого прозвали Зверем. Голова, отделенная от тела и насаженная сразу на три кола. Атис отчетливо помнил, как животное скалилось на поляне, как сверкало огромными клыками, как жутко выло. Помнил и блестящие, наполненные злостью желтые глаза.
Теперь же все выглядело иначе. Могло показаться, что перед ним не отрубленная голова чудовища, а голова пса. Да, именно на собачью голову она походила больше всего. Волки серые, а Зверь серым не был – шерсть коричневая. Пасть похожа на собачью, а лоб, скорее, медвежий.
Мертвая голова не казалась пугающей. Пугали разве что ее размеры. При этом не ощущалось какого-то зла, исходящего от нее. Если взглянуть мельком, то можно было бы подумать, что это голова животного, мирно спящего и совершенно спокойного.
Как выяснилось, после смерти Зверь утратил свои чары. Поэтому отделить части тела оказалось несложно.
– Почему ты сейчас не кажешься злом? – произнес Атис.
Он провел рукой по голове животного. Рассмотрел обрубок правого уха.
– Знаешь, идя сюда, я скорее бы поверил в то, что твоя голова откроет пасть, и ты проглотишь меня целиком, чем в то, что я почувствую в тебе покой.
Атис находился на площади еще какое-то время. Потом он пошел домой и лег спать. Он не спал уже несколько дней. Сон пришел быстро.
Снилась Альмира. Он увидел ее, стоящей в голубом платье на поле из желтых цветов.
– Помнишь, ты обещал, что мы умрем в один день? – спросила девушка.
– Я виноват перед тобой, – произнес Атис.
Альмира улыбнулась, взяла его за руки, и они закружились. Ее смех разносился по бескрайнему цветущему полю. В небе кружили птицы. Рядом с ними порхали бабочки.
– Ты действительно думал, что мы будем вместе до самого конца?
– Я в это верил и на это надеялся.
– Ты не виновен в том, что произошло со мной. Жизнь так устроена. Ты любил, и я любила. Жаль, что все вышло нет так, как мы представляли в мечтах.
–Ты простишь меня за то, что я хотел покинуть это место?
Практически ничего из рисунков Эльда не взяла. Эвис предложил сжечь их. Сестра отказалась, сказав, что лучше оставить их дому. Не в доме, а именно дому.
Собрать все нужное оказалось несложно. Для Эвиса важно было не забыть письменные принадлежности, а также самодельные игры.
До выхода оставалось еще несколько часов. Никто из них не предложил лечь спать. Они сидели у печи, наслаждались исходящим от нее теплом. В этот момент дом показался им необычайно уютным и милым. Эвис поймал себя на мысли, что здание – это, по сути своей, развалюха, которую давно уже пора снести, но развалюха, имеющая душу. Также он понял, что в более хорошем доме ему жить не приходилось. Во всяком случае, в той жизни, которую он помнил.
Сон все же одолел их.
Ближе к рассвету в дверь постучал Хас. Он сообщил, что пора выходить. Эвис и Эльда быстро встали. Они спешно взяли приготовленные вещи и направились к двери. Эльда подала руку брату. Он сжал ее.
– Идем к новому, – сказал Эвис.
4
Покидая город, они ни разу не обернулись.
Впереди шел Хас. За ним Ремай. Эвис и Эльда двигались в десяти шагах от них. У границ дежурили стражи, но Хас и Ремай, конечно же, знали, как покинуть поселение незамеченными. Пересекаться хоть с кем-то в их планы не входило.
Они вошли в кленовый лес и оказались в том самом месте, где Арнир предложил Эвису быть приманкой для Зверя. Ночная тьма уходила, но солнца в этот день не ожидалось. Над головами висели тяжелые облака – будет дождь. С облегчением Эвис вспомнил, что в переданных сумках он обнаружил кожаные накидки, способные защитить даже от сильного ливня.
Хас выглядел сурово. После боя он не сразу осознал, как много друзей потерял. Глава охотников скорбел по каждому из них. Тоска сделала его хмурым и неразговорчивым. Похороны состоялись вчера.
Всех, кто погиб той ночью, назвали героями и истинными защитниками города. Атис произнес речь, в которой поклялся, что о павших будут сложены легенды. Горожане горевали. Скорбь не давала им возможности ощутить свободу от гнета неведомого зла.
Хас на похоронах практически ничего не говорил. В момент сожжения тел из его глаз потекли слезы. Для него это было впервые за долгие годы. Он не стал скрывать их.
Атис выглядел тогда крайне уставшим. Он говорил ободряющие речи, но выходило плохо. Он явно чувствовал себя нехорошо. Хас счел, что его не оставляет в покое предостережение Арнира.
Ард на похоронах практически все время молчал. Он хотел учувствовать травле, но Атис запретил ему делать это, пояснив, что он нужен в городе. По виду Главы стражей можно было понять, что он явно сожалеет, что не участвовал в битве со Зверем вместе со своими товарищами.
По кленовому лесу путники передвигались долго. Ремай шел, уставившись в землю. Он не смотрел на брата с сестрой ни при встрече у их дома, ни в момент начала пути. Неожиданно для себя он понял, что испытывает нечто похожее на чувство стыда. Ремай почувствовал себя ответственным за то, что этих детей буквально выставили на улицу, так как на изгнании больше всего настаивал именно он. Не будь его при обсуждении вопроса, возможно, все сложилось бы иначе.
Нет, Ремай не считал, что принятое решение является неверным. Все делалось для защиты людей. Никто не отрицал, что парень прямо или непрямо виновен в приходе Зверя. Однако Ремай понял, что, скидывая с себя ответственность за город, он, так или иначе, берет на себя ответственность за этих двоих. Эта мысль тяготила его.
Сначала путники шли быстро. Потом замедлились, так как Эльда устала. За месяцы, проведенные внутри дома, она разучилась ходить на большие расстояния. К тому времени путники уже вошли в сосновый лес. Деревья вокруг росли длинные, но тонкие. Они располагались на приличном расстоянии друг от друга.
Через час пути Эвис попросил передышку. Не ради себя, а ради сестры. Хас и Ремай согласились. Эвис и Эльда присели на мох. Девочка сняла сапоги и размотала тряпки, в которые были завернуты ступни. На одном из пальцев появилась мозоль. Эвис заново перемотал ноги и помог сестре надеть обувь.
Хотя отдых длился недолго, Эльда после него стала лучше идти.
Начало пути оказалось несложным. Они двигались по охотничьей тропе, существовавшей ни одно десятилетие. Правда, ровной ее никто бы не назвал. Она то уходила вверх, то резко спускалась вниз. Иногда раздваивалась, предлагая различные варианты обхода труднопроходимых мест.
Вскоре лес стал более густым, а деревья в нем – толще в стволе. На тропе, которая изначально казалась ровной, стали появляться корни деревьев. Хас и Ремай шли привычно и непринужденно. Эвис и Эльда поняли, что если не смотреть под ноги внимательно, то можно упасть и разбить нос.
На следующем привале Эвис вновь осмотрел ноги сестры. Большой палец и мизинец левой ноги покраснели.
– Похоже, что обувь мы подобрали тебе не по размеру, – произнес он.
– Просто ты обувать не умеешь, – сказал находящийся рядом Ремай. – Дай мне все это.
Он выхватил тряпку и сапог из рук Эвиса и присел рядом с Эльдой. Девочка чуть вскрикнула от неожиданности и откинулась назад. От этого Ремай сам слегка вздрогнул. Он понял, что недопустимо было действовать так резко.
– Не бойся. Я в этом понимаю чуть больше твоего брата. Позволишь мне помочь тебе? – мягко сказал он.
Эльда кивнула и закрыла глаза. Ремай перемотал ногу и надел на нее сапог.
– Так должно быть лучше, – сказал он и отошел.
После полудня пошел дождь. Несильный, но неприятный. В густом лесу ветер не ощущался, но по колышущимся макушкам деревьев было видно, что он дует непрерывно. Тропинка становилась хуже. Время от времени приходилось перебираться через болотистые участки. Хас велел каждому найти по большой и толстой палке, чтобы опираться на нее, проходя наиболее сложные места.
Все заметили, что идти Эльде становилось все тяжелее. Нога ее уже беспокоила меньше, но усталость усиливалась. Привалы стали делать чаще. На них девочка уже не сидела, а лежала, положив голову на мешок с вещами. Эвис выглядел уставшим, но держался неплохо. Он уговорил Эльду поесть. Поел и сам.
Ближе к закату стало очевидным, что к полуночи до охотничьей избы им не добраться.
– К середине ночи или даже к рассвету, – подвел итог небольшого спора Хас.
Мелкий дождь не прекращался. Кожаные накидки защищали неплохо, но от повышенной влажности все равно становилось холодно.
Когда стемнело, Эльда упала. Упала не от того, что запнулась, а от того, что силы закончились.
– Привал нам невыгоден, – сказал Хас. – Костер нормальный здесь не разжечь. Думаю, к утру начнется ливень.
– Я понесу ее, – предложил Эвис.
Он отдал свой вещевой мешок Ремаю. Эльда подошла к брату сзади и обхватила его шею. Эвис закрепил руками ее ноги у себя на уровне пояса.
Пройти так получилось немного. Эвис шел, задыхаясь, но не сдавался. Ремай велел всем остановиться.
– Позволь, я понесу тебя, – сказал он девочке.
Эльда согласилась.
Ремаю, обладающему большой физической силой, не составило никакого труда нести ее. В какой-то момент он подумал, что девочка вообще практически ничего не весит. От этой мысли тревоги Ремая относительно происходящего усилились. Ему теперь казалось, что он не спасает город, а ведет детей на казнь.
Ремай нес Эльду на себе уже около двух часов. Хас предложил сделать привал.
– Разве не видишь, что она спит? Не будем будить. Отдохнуть успеем, – ответил Ремай и продолжил путь.
Через какое-то время он приблизился к Эвису и спросил:
– Вы сможете сберечь себя?
– Да, – без эмоций ответил юноша.
– Что вы будете делать дальше?
– Что придется.
– Понимаю, ты злишься на меня. У нас с тобой изначально как-то не заладилось. Я не отрицаю того, что ты... что вы здесь сейчас находитесь и по моей вине, но пойми, что иначе нельзя.
– Ремай, я все понимаю. Уже ничего нельзя изменить. Я принял это.
– Я был груб с тобой. Я вообще со многими груб. Поверь, не ты один провел детство в скитаниях. Я ведь и сам такой же. Ты это знаешь, так что объяснять и рассказывать не стоит. Я действовал против тебя не потому, что ревновал Атиса к тебе. Только сейчас мне стало ясно, что я на самом деле ощущал в тебе то, что ты так надежно пытался скрыть. От этого и недоверие.
– Давай не будем это обсуждать, – предложил Эвис. – У тебя все?
– Да, все, – ответил Ремай.
Эльда проснулась после полуночи. Путники поспешили сделать привал. Эвис буквально рухнул на землю. Дождь к тому моменту усилился, но еще не превратился в ливень. Хас сообщил, что за последние часы они хоть как-то нагнали упущенное. По его расчетам до охотничьей избы оставалось не более часа ходьбы.
– Дождь не прекратится, – сказал он. – Ешьте, пейте и готовьтесь идти дальше.
Хас предложил поднести Эльду, но Ремай сказал, что донесет ее сам. Девочка не возражала.
Время, выделенное на отдых, заканчивалось, нужно было продолжать путь. Перед выдвижением Эльда подошла к брату.
– Ты ничего не чувствуешь? – спросила она.
– О чем ты говоришь?
– Когда Зверь завыл в последний раз, я ощутила, что мир становится меньше. Ощутила, что он сузился до размера нашего дома, но при этом не потерял ничего, что в нем было. Еще я почувствовала, что это произошло не само по себе…
– Ты мне не говорила об этом.
– Да, я не понимала, как это объяснить. Не могла и понять, что это означает.
– А сейчас понимаешь?
– Возможно, да. Мне кажется, что это ощущение… ощущение того, что мир сужается, возникло по чьей-то воле.
– И по чьей же?
– По воле того, кто хотел посмотреть на меня. Сейчас я снова испытываю подобное.
Хас велел двигаться дальше.
– Не думай об этом, Эльда. Я ничего не чувствую. Ты просто переволновалась, – сказал брат.
Они продолжили путь. Через некоторое время Хас, идущий впереди, резко остановился.
– Что случилось? – спросил Ремай.
– Что-то не так, – напряженно произнес Глава охотников. – Как у тебя с нюхом? Ничего не чуешь?
– Нет, – ответил Ремай.
– Пахнет дымом, – произнес Эвис.
Хас закивал головой.
– Мы около избы, – пояснил Глава охотников. – Думаю, что в ней топится печь.
– Никого из наших здесь быть не должно, – сказал Ремай.
– Идем медленно и тихо, – приказал Хас. – Нужно быть готовым ко всему.
Хас достал топор, а Ремай – меч.
Вскоре они оказались у заветной избы. Она стояла на небольшой полянке. В длину изба была около двадцати шагов. Старая и перекошенная. Из трубы шел дым, из окна лился свет. Каких-либо разговоров не слышалось.
– Ну что ж, давай посмотрим, кого сюда занесло, – сказал Ремай и начал подкрадываться к постройке.
5
– Сможет ли это место стать прежним? – спросил Атис самого себя.
Он находился в своем кабинете в Доме городничего, сидел за столом в темноте и смотрел в открытое окно. Изнутри комнату ничего не освещало. В отличие от прошлой ночи, сегодня небо затянули тучи.
Царила абсолютная тишина. Вчера состоялись похороны охотников. По распоряжению Атиса их провели без традиционного выжидания трех дней. Он счел, что так город сможет скорее избавиться от горя, которое пришлось пережить.
Бывшие члены отряда стояли на похоронах с каменными лицами. Каждый из них дал клятву молчать о том, что на самом деле происходило на поляне. Для горожан историю упростили. Им не рассказали ни о непробиваемой шкуре Зверя, ни о том, что устроил Эвис. Для них история сводилась к тому, что был бой, в котором люди победили животное. Об Арнире следовало забыть. По этой причине Атис принял решение сообщить всем, что тот покинул отряд перед началом боя и больше не появлялся. Городничий вовсе не пытался присвоить себе чужие заслуги. Он только лишь хотел, чтобы люди не превращали в героя этого чужака.
Так появится возможность жить дальше. О произошедшем станут слагать легенды, но в этих легендах должно говориться о победе людей над злом. Злом простым и естественным, а не о том, что выходит за пределы понимания.
Приближался рассвет. Через распахнутое окно Атис услышал шаги. Звук разносился по пустым улицам. Это двигались не стражи, патрулирующие по его указанию, а Хас и Ремай. С ними шли Эвис и Эльда. Они проходили вдалеке от Дома городничего, явно избегая патруля и глаз горожан, по какой-либо причине не спавших в этот час.
– Посмотришь ли ты сюда? – произнес Атис.
Никто в его сторону не посмотрел. Четыре человека прошли в ста шагах от его дома и скрылись из виду. Городничий еще некоторое время смотрел в открытое окно. Потом он накинул куртку и вышел на улицу.
Атис направился на площадь. По пути он встретил стражей, которые доложили об отсутствии происшествий. Он поблагодарил их за службу, и те пошли своим путем.
Городничий направлялся на площадь. На ней находилось нечто, принесенное им и его товарищами с поля боя. Доказательство их победы. Нечто, способное вселить в горожан веру в торжество добра над злом.
На площади дежурили три стража. Атис также поблагодарил их за службу. Он велел им оставить пост и идти спать. Стражи ушли. Он остался один. К тому моменту уже светало.
– Смогу ли я стать прежним? – спросил себя Городничий.
Перед ним находилась голова того, кого прозвали Зверем. Голова, отделенная от тела и насаженная сразу на три кола. Атис отчетливо помнил, как животное скалилось на поляне, как сверкало огромными клыками, как жутко выло. Помнил и блестящие, наполненные злостью желтые глаза.
Теперь же все выглядело иначе. Могло показаться, что перед ним не отрубленная голова чудовища, а голова пса. Да, именно на собачью голову она походила больше всего. Волки серые, а Зверь серым не был – шерсть коричневая. Пасть похожа на собачью, а лоб, скорее, медвежий.
Мертвая голова не казалась пугающей. Пугали разве что ее размеры. При этом не ощущалось какого-то зла, исходящего от нее. Если взглянуть мельком, то можно было бы подумать, что это голова животного, мирно спящего и совершенно спокойного.
Как выяснилось, после смерти Зверь утратил свои чары. Поэтому отделить части тела оказалось несложно.
– Почему ты сейчас не кажешься злом? – произнес Атис.
Он провел рукой по голове животного. Рассмотрел обрубок правого уха.
– Знаешь, идя сюда, я скорее бы поверил в то, что твоя голова откроет пасть, и ты проглотишь меня целиком, чем в то, что я почувствую в тебе покой.
Атис находился на площади еще какое-то время. Потом он пошел домой и лег спать. Он не спал уже несколько дней. Сон пришел быстро.
Снилась Альмира. Он увидел ее, стоящей в голубом платье на поле из желтых цветов.
– Помнишь, ты обещал, что мы умрем в один день? – спросила девушка.
– Я виноват перед тобой, – произнес Атис.
Альмира улыбнулась, взяла его за руки, и они закружились. Ее смех разносился по бескрайнему цветущему полю. В небе кружили птицы. Рядом с ними порхали бабочки.
– Ты действительно думал, что мы будем вместе до самого конца?
– Я в это верил и на это надеялся.
– Ты не виновен в том, что произошло со мной. Жизнь так устроена. Ты любил, и я любила. Жаль, что все вышло нет так, как мы представляли в мечтах.
–Ты простишь меня за то, что я хотел покинуть это место?
