Он подпрыгнул на месте, отпустил меня и схватился за свою пострадавшую часть тела, принялся скакать по поляне, как ошпаренный кот.
Я шлепнулась на землю, все еще сжимая в руке окровавленный нож. Его два товарища застыли в полнейшем ступоре, их мозги явно не могли обработать увиденное.
И тут один из них, тот что поменьше, фыркнул. Потом другой крякнул. А через секунду оба разразились таким оглушительным, раскатистым хохотом, что с ближайших деревьев слетели птицы. Они буквально держались за животы, тыкая пальцами в своего прыгающего товарища и что-то выкрикивая на своем языке. Сомнений не было — они ржали как кони над его незадачливой участью.
Даже сквозь боль и унижение на лице «пострадавшего» я увидела краску стыда. Его авторитет, похоже, был серьезно подорван.
— Ну что, — выдохнула я, поднимаясь на ноги и размахивая ножом перед собой. — Кто следующий на укол? Бесплатно! Акция!
Моя бравада продлилась ровно до того момента, как тот самый «весельчак», все еще хохоча, сделал ко мне пару шагов. Его движения были молниеносными. Прежде чем я успела среагировать, он выбил нож у меня из рук одним точным ударом по запястью, а затем, все так же беззлобно и почти что изящно, обмотал мои руки за спиной прочной веревкой. Он не причинил мне ни малейшей боли, просто лишил возможности двигаться.
— Эй, а это нечестно! — возмутилась я, хотя и понимала всю абсурдность претензии. — Двое на одного, да еще и со смехом! Это нарушение каких-то… оркских конвенций о ведении войны!
Орк, который меня связывал, лишь усмехнулся, демонстрируя крепкие зубы, больше похожие на человеческие, чем на клыки.
— Молчи, человечиха, — буркнул он беззлобно. — Весело же.
Тем временем «раненый» здоровяк наконец перестал прыгать и, хромая и бормоча проклятия, подошел ко мне. Его взгляд обещал медленную и мучительную смерть. Но его товарищ, тот что поменьше, хлопнул его по плечу, что-то сказал на их языке, и снова рассмеялся. Здоровяк мрачно буркнул что-то в ответ и отвернулся, явно не в силах вынести насмешек.
Меня, связанную, грубо подняли и перекинули через плечо самого маленького из них, того, что связывал. Он, все еще посмеиваясь, тронулся в путь.
— Эй, — хрипло просипела я, болтаясь вниз головой. — А можно узнать, куда мы направляемся? Турфирма «В гости к оркам»? С рейтингом хоть сколько-то выше одной звезды?
Мой «носильщик» лишь добродушно хрюкнул и похлопал меня по заднице, как котомку с провизией.
— В Логово Рока. Сиди тихо.
Я попыталась осмотреться. Мы двигались по хорошо протоптанной тропе вглубь леса. Впереди и сзади шагали другие орки. Мой «раненый» друг шел сзади, заметно прихрамывая и бросая на меня взгляды, полные такой лютой ненависти, что, кажется, можно было бы зажарить на них мясо. Его товарищи все еще периодически перекидывались шутками за его счет.
— Эй, здоровяк! — не унималась я, обращаясь к нему. — Как попа? Все заживает?
Он что-то прорычал на своем языке, от чего мой носильщик обернулся и рявкнул на него, уже без смеха, видимо, призывая к порядку. Веселье закончилось, началась служба.
Я закрыла глаза, смирившись с неизбежным. По крайней мере, меня не избили. И Лидриху я здесь была не видна. Пока что это были единственные плюсы в бесконечно длинном списке минусов моего положения.
Куда мы шли? Что такое «Логово Рока»? И что меня там ждало? На эти вопросы у меня не было ответов. Только тяжелая поступь орков и моя собственная, перевернутая вверх ногами, реальность.
Торд
Слова Магды жгли мне душу, как раскаленные угли. «Ты принял ее судьбу в себя. Ее оковы стали твоими». Я отдал приказ лазутчикам, видел, как они растворились в предрассветных сумерках, но беспокойство не отпускало. Оно сидело в груди колючим комом, заставляя сердце биться неровно, а кулаки сжиматься сами собой.
Мне нужно было движение. Пространство. Я оседлал варга и, не говоря ни слова никому, помчался прочь из Логова. Серый Тень, почуяв мое настроение, бежал рядом, не отставая.
Инстинкт, тот самый, что всегда вел меня верно, вел меня к озеру. К тому месту, где все началось. Где я впервые почувствовал ее дикую, раненую силу.
Я прибыл туда к полудню. Лес встретил меня неестественной тишиной. Воздух, обычно звонкий и наполненный жизнью, был неподвижен и тяжел. Я соскользнул с седла и замер на берегу, вслушиваясь.
Ничего.
Не было того едва уловимого, вибрирующего эха ее силы, что витало здесь после ее прошлого визита. Не было даже воспоминания о нем — лишь пустота. Глухая, безжизненная пустота.
Тревога во мне зашевелилась, превратившись в нечто острое и холодное.
Я обошел знакомую поляну. Мох на том месте, где она сидела, уже полностью расправился, скрыв следы ее отчаяния. Камень, о который она била свои браслеты, молчал, его шрамы уже присыпала пыльца. Ничего не говорило о том, что здесь недавно бушевала буря в образе хрупкой женщины.
Она не возвращалась. Ни разу.
Это осознание ударило с неожиданной силой. Почему? Страх? Но та, что осмелилась бросить вызов орку и предложить ему себя в отчаянной сделке, не из тех, кого пугает опасность. Что-то случилось. Что-то, что не позволило ей вернуться в ее единственное убежище.
Передо мной снова всплыл образ ее глаз — широко распахнутых, полных ярости, боли и… обреченности.
Я остался у озера. Приказал Серому Тени вернуться в Логово — пусть Гарт знает, где меня искать, если лазутчики принесут вести. А сам разбил лагерь под сенью того самого дуба.
Я ждал.
Прошел день. Два. Я вслушивался в каждый шорох, в каждый порыв ветра, надеясь уловить знакомый след ее энергии, ее боли. Но лес молчал.
На третью ночь я уже не мог сидеть на месте. Я метался по берегу, как раненый зверь. Мое терпение было на исходе. Лазутчики могли идти неделями. А у нее, возможно, недель не было.
Я сел у потухшего костра, спиной к дубу, и закрыл глаза, пытаясь силой воли пронзить пространство, дотянуться до нее, почувствовать ее. Я сосредоточился, взывая к той нити, что, как говорила Магда, связала нас. Я представлял ее лицо, ее запах, звук ее голоса...
Внезапно, далеко в ночи, послышался знакомый топот. Быстрый, легкий. Серый Тень.
Я вскочил на ноги. Через мгновение из темноты вынырнул мой верный спутник, тяжело дыша. К его ошейнику была привязана свернутая в трубочку береста.
Сердце у меня упало. Вести. И не из замка Барагоса. Из Логова.
Я сорвал бересту, почти не веря своим глазам. Сообщение было от Гарта. Нацарапано торопливым почерком.
«Вождь. Патруль Скарга у ручья Медвежий Клык. Взяли в плен человечиху. Зеленые глаза. Мелкая. Дикая. Напала на патрульного, ранила его... особым образом. Везут в Логово. Ждут твоего суда.»
Я перечитал сообщение еще раз. Зеленые глаза. Дикая. Напала на патрульного... особым образом.
Это могла быть только она. Никто другой не посмел бы. Никто другой не обладал такой дерзостью.
Смесь облегчения и ярости ударила мне в голову. Облегчения — потому что она жива. Она не в замке, не в лапах у того принца. Ярости — потому что ее схватили. Возможно, связали. Как дикое животное.
И она там. В моих горах. Ее везут ко мне.
Я не стал больше ни секунды медлить. Вскочив на варга, я дал ему шпоры. Серый Тень с радостным визгом рванул подо мной.
Мы мчались сквозь ночь, как ураган. Камни летели из-под лап, ветер свистел в ушах. Все мои мысли теперь были сосредоточены на одной цели — добраться до Логова. Увидеть ее. Убедиться, что с ней все в порядке.
И тогда... тогда мы наконец поговорим. Без лжи. Без игр. Я заставлю ее понять. Заставлю увидеть, что ее место не в клетке у Барагоса, и не связанной в моей пещере.
Ее место... ее место было там, где она решит. Но я буду рядом. Чтобы защитить. Чтобы не дать сломаться.
Как и обещал.
Анна
Путь в горы казался бесконечным. Я болталась, как тюк с соломой, перекинутая через плечо орка, и с каждым шагом моего «носильщика» мир уплывал у меня на глазах в каком-то тошнотворном мареве. Голова раскалывалась от непривычного положения, в боку саднило, а по рукам, туго стянутым за спиной, бегали мурашки. Ярость, еще недавно такая жгучая и спасительная, постепенно вытекала из меня, как песок сквозь пальцы, оставляя после себя ледяной, парализующий страх.
Я пыталась отвлечься, считать шаги, вглядываться в проплывающие мимо камни и корни деревьев. Но тщетно. Мы поднимались все выше, воздух становился разреженным и холодным, а сердце сжималось от одного-единственного вопроса: куда меня везут и что со мной сделают?
И вот, наконец, мы вышли из лесной чащи на огромное каменное плато. И я замерла, забыв на мгновение и о страхе, и о боли.
Передо мной, вгрызаясь в скалы и раскинувшись по горным уступам, лежало Логово Рока.
Это был не лагерь дикарей. Это был суровый горный город, созданный не для красоты, а для жизни и защиты. Дома, высеченные прямо в скалах или сложенные из гигантских, грубо отесанных камней, каскадом спускались по склонам. Их плоские крыши служили фундаментом для вышестоящих построек. Мощные стены повторяли естественные изгибы гор, а узкие, зигзагообразные улицы-серпантины были больше похожи на укрепленные тропы.
Повсюду горели факелы в железных раструбах, отбрасывая длинные, танцующие тени на каменные лики домов и скал. Воздух гудел, как растревоженный улей, но это был гул упорядоченной жизни. Слышался стук молотов из кузниц, расположенных в естественных гротах, смех, доносящийся с открытых площадок, гортанные команды на языке орков.
И тут мой взгляд начал улавливать детали, от которых дыхание перехватило уже по-новому.
Да, большинство прохожих были орками — высокими, зеленокожими, с уверенной походкой воинов и ремесленников. Но среди них я увидела и других. Вот у водоема с чистейшей ледниковой водой, стекающей по каменному желобу, две женщины-орка и… человек в простой одежде из грубой ткани мирно беседуют, наполняя кожаные бурдюки. Вот у входа в кузницу молодой орк что-то живо обсуждает с эльфом — темнокожим, с серебристыми волосами, одетым в практичные кожаные доспехи, а не в придворные шелка. Их жесты спокойны, лица не выражают ни вражды, ни подобострастия.
Это было потрясающе. Дико, непривычно, но… прекрасно. В этой суровой, мужественной красоте была своя, железная поэзия. Сила и порядок, высеченные в вечном камне, и странное, немыслимое для мира Барагоса мирное сосуществование рас.
Моего «носильщика» окликнули с каменной сторожевой башни у входа в город. Он что-то крикнул в ответ, и отряд проследовал внутрь, под арку из двух огромных клыков какого-то доисторического зверя.
И тут страх вернулся. Внешнее величие сменилось внутренним, давящим масштабом. Мы прошли по главной улице, и на нас обрушилась вся мощь жизни этого места. Здесь пахло дымом, жареным мясом, кожей, хвойной смолой и ледниковым ветром. На меня смотрели сотни глаз — любопытных, оценивающих, но без злобы. Взгляд человека-оружейника, чистящего меч у входа в таверну, был не менее любопытным, чем взгляд орка-дружинника.
Меня пронесли дальше, вглубь города, к центральному плато, где располагались самые крупные и, видимо, важные постройки. Повсюду кипела жизнь, странная и незнакомая. Я видела, как орчиха учит маленького человеческого мальчика обращаться с луком. Видела, как седовласый эльф в робе мастера что-то чертит углем на камне, а вокруг него стоят молодые орки и внимательно слушают.
И сквозь весь этот страх, сквозь унижение от того, что меня тащат как вещь, пробивалось странное, почти предательское чувство. Не смирения — нет. Смирение предполагает принятие. А я лишь поняла всю ничтожность своих представлений. Я думала, что орки — это дикари из страшных сказок. А меня привезли в город, где они жили бок о бок с другими расами. Древний, сильный народ, живущий по своим, неведомым мне, но явно сложным законам.
Моя ярость и мое отчаяние казались теперь смешными и беспомощными, как плевок в океан.
Наконец мы остановились у невысокого, но крепкого здания из темного камня, больше похожего на казарму или на сторожевой пост. Мой «носильщик» сбросил меня с плеча на каменный пол внутри небольшой, спартанской комнаты. Я больно шлепнулась, зашипев от боли в затекших мышцах.
Комната была пуста, если не считать груды свежих шкур в углу. Вход закрывала не дверь, а тяжелая кованая решетка. Охранник-орк, стоявший снаружи, с грохотом задвинул ее и щелкнул массивным замком.
Трое орков, мои «проводники», еще немного постояли снаружи, перебрасываясь короткими фразами. Тот, в чью пятую точку я всадила нож, бросил на меня последний, исполненный чистейшей ненависти взгляд и, заметно прихрамывая, удалился. Двое других последовали за ним.
Я осталась одна.
Тишина обрушилась на меня, оглушительная после долгого пути и гула большого города. Я подползла к решетке и выглянула наружу. Улица была почти пуста, лишь где-то вдали слышались голоса и звон металла. Никто не обращал на мою клетку ни малейшего внимания.
Я отползла обратно в угол, на шкуры, и попыталась устроиться поудобнее, насколько это было возможно со связанными руками. Холод камня проникал сквозь тонкую ткань платья. Я тряслась от холода, страха и дикой, невероятной усталости.
Что теперь? Что они со мной сделают? Принесут в жертву? Выдадут Барагосу? Или просто забудут здесь, и я умру от голода в этом величественном, безразличном каменном городе?
Слезы подступили к горлу, но я сжала зубы и прогнала их. Нет. Я не буду плакать. Я уже сделала себя посмешищем. Хватит.
Я закрыла глаза, пытаясь загнать обратно наружу тот страх, что разрывал меня изнутри. Я проиграла. Пока что. Меня поймали. Со мной будут делать то, что посчитают нужным.
Но пока я дышу, я еще не сломлена. Я затаюсь. Как раненая птица. Буду копить силы. Смотреть. И ждать своего часа.
Пусть этот каменный город и его обитатели думают, что я смирилась. Пусть.
Где-то в глубине души, под слоями страха и отчаяния, тлела одна-единственная, упрямая искра. Искра той самой Анны, что не сдается. Даже когда все потеряно.
Особенно когда все потеряно.
Анна
Время в каменном мешке текло густо и медленно, как застывающая смола. Я сидела, поджав колени, спиной к холодной стене, и пыталась дышать ровно. Страх отступил, оставив после себя пустоту и леденящую усталость. Мысли путались, цепляясь за обрывки воспоминаний: лицо Милы, ледяные глаза незнакомца в лесу, ярость Барагоса... и вот это — каменные стены, уже третьи по счету в моей жизни. Видимо, такая у меня судьба — менять одну тюрьму на другую.
Снаружи доносились звуки жизни города: отдаленные голоса, лязг металла, чьи-то тяжелые шаги. Никто не подходил к моей решетке. Я была никому не интересна. Мысль была одновременно и пугающей, и странно успокаивающей.
И вот, спустя несколько часов, шаги наконец раздались прямо за решеткой. Я вздрогнула, вся внутренне сжавшись. В проеме показались две массивные фигуры, заслонив скучный свет факелов в коридоре. Два орка. Один был незнаком мне, держал в руках деревянную миску, от которой валил пар и исходил дразнящий, жирный аромат тушеного мяса. Второго я узнала сразу — тот самый «весельчак», что так ловко связал меня и потом тащил через пол-города. Выражение его лица было невозмутимым, но в глазах читалась профессиональная настороженность.
Незнакомый орк что-то сказал своему напарнику на их гортанном языке.
Я шлепнулась на землю, все еще сжимая в руке окровавленный нож. Его два товарища застыли в полнейшем ступоре, их мозги явно не могли обработать увиденное.
И тут один из них, тот что поменьше, фыркнул. Потом другой крякнул. А через секунду оба разразились таким оглушительным, раскатистым хохотом, что с ближайших деревьев слетели птицы. Они буквально держались за животы, тыкая пальцами в своего прыгающего товарища и что-то выкрикивая на своем языке. Сомнений не было — они ржали как кони над его незадачливой участью.
Даже сквозь боль и унижение на лице «пострадавшего» я увидела краску стыда. Его авторитет, похоже, был серьезно подорван.
— Ну что, — выдохнула я, поднимаясь на ноги и размахивая ножом перед собой. — Кто следующий на укол? Бесплатно! Акция!
Моя бравада продлилась ровно до того момента, как тот самый «весельчак», все еще хохоча, сделал ко мне пару шагов. Его движения были молниеносными. Прежде чем я успела среагировать, он выбил нож у меня из рук одним точным ударом по запястью, а затем, все так же беззлобно и почти что изящно, обмотал мои руки за спиной прочной веревкой. Он не причинил мне ни малейшей боли, просто лишил возможности двигаться.
— Эй, а это нечестно! — возмутилась я, хотя и понимала всю абсурдность претензии. — Двое на одного, да еще и со смехом! Это нарушение каких-то… оркских конвенций о ведении войны!
Орк, который меня связывал, лишь усмехнулся, демонстрируя крепкие зубы, больше похожие на человеческие, чем на клыки.
— Молчи, человечиха, — буркнул он беззлобно. — Весело же.
Тем временем «раненый» здоровяк наконец перестал прыгать и, хромая и бормоча проклятия, подошел ко мне. Его взгляд обещал медленную и мучительную смерть. Но его товарищ, тот что поменьше, хлопнул его по плечу, что-то сказал на их языке, и снова рассмеялся. Здоровяк мрачно буркнул что-то в ответ и отвернулся, явно не в силах вынести насмешек.
Меня, связанную, грубо подняли и перекинули через плечо самого маленького из них, того, что связывал. Он, все еще посмеиваясь, тронулся в путь.
— Эй, — хрипло просипела я, болтаясь вниз головой. — А можно узнать, куда мы направляемся? Турфирма «В гости к оркам»? С рейтингом хоть сколько-то выше одной звезды?
Мой «носильщик» лишь добродушно хрюкнул и похлопал меня по заднице, как котомку с провизией.
— В Логово Рока. Сиди тихо.
Я попыталась осмотреться. Мы двигались по хорошо протоптанной тропе вглубь леса. Впереди и сзади шагали другие орки. Мой «раненый» друг шел сзади, заметно прихрамывая и бросая на меня взгляды, полные такой лютой ненависти, что, кажется, можно было бы зажарить на них мясо. Его товарищи все еще периодически перекидывались шутками за его счет.
— Эй, здоровяк! — не унималась я, обращаясь к нему. — Как попа? Все заживает?
Он что-то прорычал на своем языке, от чего мой носильщик обернулся и рявкнул на него, уже без смеха, видимо, призывая к порядку. Веселье закончилось, началась служба.
Я закрыла глаза, смирившись с неизбежным. По крайней мере, меня не избили. И Лидриху я здесь была не видна. Пока что это были единственные плюсы в бесконечно длинном списке минусов моего положения.
Куда мы шли? Что такое «Логово Рока»? И что меня там ждало? На эти вопросы у меня не было ответов. Только тяжелая поступь орков и моя собственная, перевернутая вверх ногами, реальность.
Глава 20. Эхо у озера.
Торд
Слова Магды жгли мне душу, как раскаленные угли. «Ты принял ее судьбу в себя. Ее оковы стали твоими». Я отдал приказ лазутчикам, видел, как они растворились в предрассветных сумерках, но беспокойство не отпускало. Оно сидело в груди колючим комом, заставляя сердце биться неровно, а кулаки сжиматься сами собой.
Мне нужно было движение. Пространство. Я оседлал варга и, не говоря ни слова никому, помчался прочь из Логова. Серый Тень, почуяв мое настроение, бежал рядом, не отставая.
Инстинкт, тот самый, что всегда вел меня верно, вел меня к озеру. К тому месту, где все началось. Где я впервые почувствовал ее дикую, раненую силу.
Я прибыл туда к полудню. Лес встретил меня неестественной тишиной. Воздух, обычно звонкий и наполненный жизнью, был неподвижен и тяжел. Я соскользнул с седла и замер на берегу, вслушиваясь.
Ничего.
Не было того едва уловимого, вибрирующего эха ее силы, что витало здесь после ее прошлого визита. Не было даже воспоминания о нем — лишь пустота. Глухая, безжизненная пустота.
Тревога во мне зашевелилась, превратившись в нечто острое и холодное.
Я обошел знакомую поляну. Мох на том месте, где она сидела, уже полностью расправился, скрыв следы ее отчаяния. Камень, о который она била свои браслеты, молчал, его шрамы уже присыпала пыльца. Ничего не говорило о том, что здесь недавно бушевала буря в образе хрупкой женщины.
Она не возвращалась. Ни разу.
Это осознание ударило с неожиданной силой. Почему? Страх? Но та, что осмелилась бросить вызов орку и предложить ему себя в отчаянной сделке, не из тех, кого пугает опасность. Что-то случилось. Что-то, что не позволило ей вернуться в ее единственное убежище.
Передо мной снова всплыл образ ее глаз — широко распахнутых, полных ярости, боли и… обреченности.
Я остался у озера. Приказал Серому Тени вернуться в Логово — пусть Гарт знает, где меня искать, если лазутчики принесут вести. А сам разбил лагерь под сенью того самого дуба.
Я ждал.
Прошел день. Два. Я вслушивался в каждый шорох, в каждый порыв ветра, надеясь уловить знакомый след ее энергии, ее боли. Но лес молчал.
На третью ночь я уже не мог сидеть на месте. Я метался по берегу, как раненый зверь. Мое терпение было на исходе. Лазутчики могли идти неделями. А у нее, возможно, недель не было.
Я сел у потухшего костра, спиной к дубу, и закрыл глаза, пытаясь силой воли пронзить пространство, дотянуться до нее, почувствовать ее. Я сосредоточился, взывая к той нити, что, как говорила Магда, связала нас. Я представлял ее лицо, ее запах, звук ее голоса...
Внезапно, далеко в ночи, послышался знакомый топот. Быстрый, легкий. Серый Тень.
Я вскочил на ноги. Через мгновение из темноты вынырнул мой верный спутник, тяжело дыша. К его ошейнику была привязана свернутая в трубочку береста.
Сердце у меня упало. Вести. И не из замка Барагоса. Из Логова.
Я сорвал бересту, почти не веря своим глазам. Сообщение было от Гарта. Нацарапано торопливым почерком.
«Вождь. Патруль Скарга у ручья Медвежий Клык. Взяли в плен человечиху. Зеленые глаза. Мелкая. Дикая. Напала на патрульного, ранила его... особым образом. Везут в Логово. Ждут твоего суда.»
Я перечитал сообщение еще раз. Зеленые глаза. Дикая. Напала на патрульного... особым образом.
Это могла быть только она. Никто другой не посмел бы. Никто другой не обладал такой дерзостью.
Смесь облегчения и ярости ударила мне в голову. Облегчения — потому что она жива. Она не в замке, не в лапах у того принца. Ярости — потому что ее схватили. Возможно, связали. Как дикое животное.
И она там. В моих горах. Ее везут ко мне.
Я не стал больше ни секунды медлить. Вскочив на варга, я дал ему шпоры. Серый Тень с радостным визгом рванул подо мной.
Мы мчались сквозь ночь, как ураган. Камни летели из-под лап, ветер свистел в ушах. Все мои мысли теперь были сосредоточены на одной цели — добраться до Логова. Увидеть ее. Убедиться, что с ней все в порядке.
И тогда... тогда мы наконец поговорим. Без лжи. Без игр. Я заставлю ее понять. Заставлю увидеть, что ее место не в клетке у Барагоса, и не связанной в моей пещере.
Ее место... ее место было там, где она решит. Но я буду рядом. Чтобы защитить. Чтобы не дать сломаться.
Как и обещал.
Глава 21. Каменное сердце гор.
Анна
Путь в горы казался бесконечным. Я болталась, как тюк с соломой, перекинутая через плечо орка, и с каждым шагом моего «носильщика» мир уплывал у меня на глазах в каком-то тошнотворном мареве. Голова раскалывалась от непривычного положения, в боку саднило, а по рукам, туго стянутым за спиной, бегали мурашки. Ярость, еще недавно такая жгучая и спасительная, постепенно вытекала из меня, как песок сквозь пальцы, оставляя после себя ледяной, парализующий страх.
Я пыталась отвлечься, считать шаги, вглядываться в проплывающие мимо камни и корни деревьев. Но тщетно. Мы поднимались все выше, воздух становился разреженным и холодным, а сердце сжималось от одного-единственного вопроса: куда меня везут и что со мной сделают?
И вот, наконец, мы вышли из лесной чащи на огромное каменное плато. И я замерла, забыв на мгновение и о страхе, и о боли.
Передо мной, вгрызаясь в скалы и раскинувшись по горным уступам, лежало Логово Рока.
Это был не лагерь дикарей. Это был суровый горный город, созданный не для красоты, а для жизни и защиты. Дома, высеченные прямо в скалах или сложенные из гигантских, грубо отесанных камней, каскадом спускались по склонам. Их плоские крыши служили фундаментом для вышестоящих построек. Мощные стены повторяли естественные изгибы гор, а узкие, зигзагообразные улицы-серпантины были больше похожи на укрепленные тропы.
Повсюду горели факелы в железных раструбах, отбрасывая длинные, танцующие тени на каменные лики домов и скал. Воздух гудел, как растревоженный улей, но это был гул упорядоченной жизни. Слышался стук молотов из кузниц, расположенных в естественных гротах, смех, доносящийся с открытых площадок, гортанные команды на языке орков.
И тут мой взгляд начал улавливать детали, от которых дыхание перехватило уже по-новому.
Да, большинство прохожих были орками — высокими, зеленокожими, с уверенной походкой воинов и ремесленников. Но среди них я увидела и других. Вот у водоема с чистейшей ледниковой водой, стекающей по каменному желобу, две женщины-орка и… человек в простой одежде из грубой ткани мирно беседуют, наполняя кожаные бурдюки. Вот у входа в кузницу молодой орк что-то живо обсуждает с эльфом — темнокожим, с серебристыми волосами, одетым в практичные кожаные доспехи, а не в придворные шелка. Их жесты спокойны, лица не выражают ни вражды, ни подобострастия.
Это было потрясающе. Дико, непривычно, но… прекрасно. В этой суровой, мужественной красоте была своя, железная поэзия. Сила и порядок, высеченные в вечном камне, и странное, немыслимое для мира Барагоса мирное сосуществование рас.
Моего «носильщика» окликнули с каменной сторожевой башни у входа в город. Он что-то крикнул в ответ, и отряд проследовал внутрь, под арку из двух огромных клыков какого-то доисторического зверя.
И тут страх вернулся. Внешнее величие сменилось внутренним, давящим масштабом. Мы прошли по главной улице, и на нас обрушилась вся мощь жизни этого места. Здесь пахло дымом, жареным мясом, кожей, хвойной смолой и ледниковым ветром. На меня смотрели сотни глаз — любопытных, оценивающих, но без злобы. Взгляд человека-оружейника, чистящего меч у входа в таверну, был не менее любопытным, чем взгляд орка-дружинника.
Меня пронесли дальше, вглубь города, к центральному плато, где располагались самые крупные и, видимо, важные постройки. Повсюду кипела жизнь, странная и незнакомая. Я видела, как орчиха учит маленького человеческого мальчика обращаться с луком. Видела, как седовласый эльф в робе мастера что-то чертит углем на камне, а вокруг него стоят молодые орки и внимательно слушают.
И сквозь весь этот страх, сквозь унижение от того, что меня тащат как вещь, пробивалось странное, почти предательское чувство. Не смирения — нет. Смирение предполагает принятие. А я лишь поняла всю ничтожность своих представлений. Я думала, что орки — это дикари из страшных сказок. А меня привезли в город, где они жили бок о бок с другими расами. Древний, сильный народ, живущий по своим, неведомым мне, но явно сложным законам.
Моя ярость и мое отчаяние казались теперь смешными и беспомощными, как плевок в океан.
Наконец мы остановились у невысокого, но крепкого здания из темного камня, больше похожего на казарму или на сторожевой пост. Мой «носильщик» сбросил меня с плеча на каменный пол внутри небольшой, спартанской комнаты. Я больно шлепнулась, зашипев от боли в затекших мышцах.
Комната была пуста, если не считать груды свежих шкур в углу. Вход закрывала не дверь, а тяжелая кованая решетка. Охранник-орк, стоявший снаружи, с грохотом задвинул ее и щелкнул массивным замком.
Трое орков, мои «проводники», еще немного постояли снаружи, перебрасываясь короткими фразами. Тот, в чью пятую точку я всадила нож, бросил на меня последний, исполненный чистейшей ненависти взгляд и, заметно прихрамывая, удалился. Двое других последовали за ним.
Я осталась одна.
Тишина обрушилась на меня, оглушительная после долгого пути и гула большого города. Я подползла к решетке и выглянула наружу. Улица была почти пуста, лишь где-то вдали слышались голоса и звон металла. Никто не обращал на мою клетку ни малейшего внимания.
Я отползла обратно в угол, на шкуры, и попыталась устроиться поудобнее, насколько это было возможно со связанными руками. Холод камня проникал сквозь тонкую ткань платья. Я тряслась от холода, страха и дикой, невероятной усталости.
Что теперь? Что они со мной сделают? Принесут в жертву? Выдадут Барагосу? Или просто забудут здесь, и я умру от голода в этом величественном, безразличном каменном городе?
Слезы подступили к горлу, но я сжала зубы и прогнала их. Нет. Я не буду плакать. Я уже сделала себя посмешищем. Хватит.
Я закрыла глаза, пытаясь загнать обратно наружу тот страх, что разрывал меня изнутри. Я проиграла. Пока что. Меня поймали. Со мной будут делать то, что посчитают нужным.
Но пока я дышу, я еще не сломлена. Я затаюсь. Как раненая птица. Буду копить силы. Смотреть. И ждать своего часа.
Пусть этот каменный город и его обитатели думают, что я смирилась. Пусть.
Где-то в глубине души, под слоями страха и отчаяния, тлела одна-единственная, упрямая искра. Искра той самой Анны, что не сдается. Даже когда все потеряно.
Особенно когда все потеряно.
Глава 22. Вспышка в камне.
Анна
Время в каменном мешке текло густо и медленно, как застывающая смола. Я сидела, поджав колени, спиной к холодной стене, и пыталась дышать ровно. Страх отступил, оставив после себя пустоту и леденящую усталость. Мысли путались, цепляясь за обрывки воспоминаний: лицо Милы, ледяные глаза незнакомца в лесу, ярость Барагоса... и вот это — каменные стены, уже третьи по счету в моей жизни. Видимо, такая у меня судьба — менять одну тюрьму на другую.
Снаружи доносились звуки жизни города: отдаленные голоса, лязг металла, чьи-то тяжелые шаги. Никто не подходил к моей решетке. Я была никому не интересна. Мысль была одновременно и пугающей, и странно успокаивающей.
И вот, спустя несколько часов, шаги наконец раздались прямо за решеткой. Я вздрогнула, вся внутренне сжавшись. В проеме показались две массивные фигуры, заслонив скучный свет факелов в коридоре. Два орка. Один был незнаком мне, держал в руках деревянную миску, от которой валил пар и исходил дразнящий, жирный аромат тушеного мяса. Второго я узнала сразу — тот самый «весельчак», что так ловко связал меня и потом тащил через пол-города. Выражение его лица было невозмутимым, но в глазах читалась профессиональная настороженность.
Незнакомый орк что-то сказал своему напарнику на их гортанном языке.
