- Мало ли «что»? – настороженно спросила какая-то девушка с передних рядов.
Водитель растерянно пожал плечами:
- Да откуда я знаю. Только не нравилась мне никогда эта заправка, вечно тут всё не слава богу. Сидите.
Водитель вышел из автобуса, разбрасывая в воздух облачка пара, и пошёл к одиноко стоящей прямо посреди дороги красной машине. Мелинда тоже вытянула шею, но она сидела в самом центре салона, так что могла видеть только самую верхушку этой машины, которую уже почти всю запорошило снегом. Салон автобуса гудел от возмущения пассажиров, а соседка Мелинды, ёрзая на своем сиденье, доверительно сообщила ей, что больше не может терпеть. Мелинда сочувственно улыбнулась ей и снова повернулась к машине. Она привстала, но всё равно ничего не смогла рассмотреть, потому что и остальные пассажиры тоже в нетерпении повскакивали со своих мест, загородив обзор своими спинами. Общая тревожность, повисшая в воздухе, только усиливала у Мелинды чувство, что ей обязательно нужно посмотреть на человека в машине. Она пыталась убедить себя, что это уже просто паранойя, считать Оливию замешанной во всём, что только происходит вокруг, но получалось слабо. Это всё-таки была практически её территория, и Мелинда знала, что Оливия сейчас должна находиться на пути домой. Другой вопрос, зачем разбрасывать после себя следы в виде брошенных автомобилей и людей - но откуда у мертвой сучки с разможжёной башкой может взяться какая-то логика в поступках.
Тем временем толпа пассажиров, наблюдавших происходящее у лобового стекла, отхлынула и пропустила в салон вернувшегося водителя. Тот неровно дышал и бормотал что-то под нос.
- Ну, что там? – спросили его.
Водитель только отмахнулся, достал свой телефон и прижал его к уху, набрав номер. Все в салоне затаили дыхание, мучимые любопытством, боясь пропустить хоть слово. Водитель представился трубке и сообщил своё местоположение, после чего заявил, что на заправке брошена машина с трупом девушки внутри. По сиденьям прошёлся ропот, соседка Мелинды ахнула и процедила сквозь зубы:
- Ну все. Щас точно обоссусь.
Мелинда решила воспользоваться случаем и пихнула соседку в бок:
- Пойдёмте вместе, я тоже больше не могу терпеть.
Когда они протиснулись к выходу, водитель, устало облокотившийся на свое кресло, поднял на них покрасневшие глаза и спросил:
- Куда?
- Нам нужно в туалет.
- Полиция не любит, когда топчут. Потерпите.
- Уже не получается, - как можно убедительней ответила Мелинда и решила сделать ход конём. Якобы безразлично скользнув по лобовому стеклу, она ахнула, - о нет!
- Что? – так же без эмоций спросил водитель.
- Это же машина моей подруги!
- Вы уверены? – водитель немного оживился, толпа в автобусе тоже.
- Кажется, да. Вообще она её недавно купила и я не совсем уверена, но очень похожа не неё. Мы вместе собирались в Насон, но я задержалась на работе и сказала ей ехать одной на машине, а я вот должна была догнать её на автобусе. Мне нужно посмотреть, что с ней!
- Давайте всё же подождем полицию. Натопчете.
- Да тут и без меня уже всё снегом замело! Я быстро, пройду по вашим следам, туда и обратно.
- Эй, а как же я? – подала голос соседка Мелинды, нетерпеливо переминавшаяся с ноги на ногу. – Мне тоже нужно выйти, если вы не хотите лужу прямо здесь!
Водитель взглянул на неё, закрыл глаза и устало потёр пальцами переносицу.
- Ох, делайте что хотите. Мне вообще плевать.
Толстуха с гиканьем пролетела к выходу мимо Мелинды, чуть не сшибя её с ног, и побежала куда-то за угол. Мелинда решила вести себя спокойней, она послушно шла до машины, наступая в широкие ямки, оставленные сапогами водителя. Снег набивался ей в сапоги и подмораживал голые ноги, но в целом оказалось не так холодно, как она предполагала. Вокруг могло бы быть даже уютно, в этом оглушённом крупными снежинками, подсвеченным жёлтым маленьком мирке, если бы не то, что ей предстояло сейчас увидеть.
Мелинда на девяносто процентов была уверена, что увидит в машине брошенное Кариной изувеченное тело Оливии, поэтому просто замерла, не зная, как реагировать, когда увидела на переднем сидении Амелию. Та смотрела перед собой невидящим взглядом, голова повисла на плечо, а тело держалось только за счет того, что было пристегнуто ремнём безопасности. В последний раз Мелинда видела Амелию ещё в начале осени, когда они с Оливией приходили на занятия, и с тех пор девушка изрядно похудела, хотя, казалось, уже некуда, а рука и ноги были в гипсе. Мелинда сразу поняла, чьих это рук дело, для этого не надо быть ясновидящей или семи пядей во лбу, и, хоть она никогда не питала к Амелии особой симпатии, сердце у Мелинды защемило жалостью к несчастной девушке.
Водитель крикнул что-то, высунувшись через окно. Мелинда почти не слышала его, погружённая в свои тоскливые мысли, но поняла, что нужно возвращаться, да и ноги уже совсем окоченели. Она взялась за дверцу машины краешком пальто, чтобы не оставлять лишних отпечатков пальцев, но, бросив последний взгляд на Амелию, так и не закрыла её. Амелия издала какой-то звук – даже не стон, а далекое эхо тихого стона, выдавленное из последних сил, а зрачки глаз слегка дрогнули, как будто пытались сфокусироваться на Мелинде.
- Амелия, ты слышишь меня? – спросила Мелинда, не веря своим глазам. она приложила четыре пальца к сонной артерии. Шея была холодная и застывшая, пульса Мелинда не почувствовала, но упрямо продолжала ждать. Водитель снова крикнул ей ничего не трогать, но она даже не повернулась в его сторону. И вот, через несколько томительно долгих секунд Мелинда почувствовала короткую одинокую пульсацию. Она стала медленно отсчитывать про себя секунды – одна, вторая, третья. На восьмой секунде пульсация повторилась, потом ещё через четыре секунды, потом через десять. Неуверенно и слабо, но жизнь всё ещё теплилась в этом исхудавшем покалеченном теле.
- Она жива! – крикнула Мелинда в сторону автобуса, - вы вызвали скорую?
Водитель крикнул в ответ, что в таких случаях полиция всегда приезжает вместе со скорой. Его усталая заторможенность моментально испарилась, он выкатился из автобуса, споткнулся и чуть не упал, и всё-таки добежал до машины.
- Как вы говорите, жива? Но почему, посмотрите на неё!
- Она что-то промычала. И я нащупала пульс. Слабый, но он есть. Она вроде как в коме.
Водитель, который до этого особо не вглядывался в Амелию, теперь пристально рассматривал её. Сначала он пытался обнаружить признаки жизни, но потом увидел всё остальное. Он подозрительно прищурился и посмотрел на Мелинду:
- Что-то не сходится, дамочка. Как же она могла сюда поехать, если она в гипсе по уши?
- Она всегда была очень самостоятельной и упрямой. И умудрялась водить машину в гипсе, не спрашивайте меня, как. Я понятия не имею.
Мелинда старалась врать как можно уверенней, но водитель, само собой, ей не поверил. Продолжить допрос ему помешали замелькавшие в темноте гор проблесковые маячки и звуки сирен.
Как он и говорил, полиция приехала вместе со скорой. По лениво посыпавшимся из казённых машин двум служителям порядка и одному упитанному фельдшеру можно было подумать, что трупы для них - самое обыденное дело, как по расписанию. Мелинда тут же сообщила, что Амелия жива и ей срочно нужна помощь, и меланхоличный фельдшер в игриво надвинутом на затылок колпаке достал стетоскоп, расстегнул куртку Амелии и приложил круглую блямбу в район груди. Один из полицейских, тот, что потолще, стал было отгонять от машины Мелинду и водителя автобуса (водитель торопливо шепнул ей: «говорю же, не любят они, когда натоптано»), но фельдшер скорой помощи властно поднял свободную от стетоскопа руку в воздух и приказал перестать хрустеть снегом. Все замерли, водитель, казалось, даже перестал дышать на некоторое время, пока фельдшер пытался услышать, происходит ли что-нибудь внутри Амелии. Медленно потянулись секунды. Мелинда отметила про себя необыкновенную тишину. Даже её соседка, как раз в это время возвращавшаяся из-за угла, замерла где-то в отдалении так же, как шла.
- М-да, - наконец нарушил тишину фельдшер, и все хором выдохнули, - пульс слабый, нитевидный. Пациент скорее жив.
Амелию аккуратно извлекли из машины и положили на носилки. И только с языка одного из полицейских готов был сорваться уже знакомый Мелинде вопрос о том, как девушка в гипсе умудрилась проехать за рулём так много (расстояние от любого населенного пункта до этой заправки вполне приличное), как воздух прорезал слабый голос:
- Милли…
Мелинда бросилась к носилкам, которые ещё не успели загрузить в машину скорой помощи. Взгляд Амелии был… да что там, он просто был, не те пустые стеклянные глаза, смотрящие в никуда, теперь во взгляде появилась осмысленность и жизнь, хотя она и теплилась в нём еле-еле.
- Я здесь, Амелия. Всё будет хорошо, тебе обязательно помогут, - Мелинда старалась источать уверенность, которой в ней самой было не так много. Фельдшер попытался отогнать Мелинду, он затолкал носилки с Амелией в машину и заявил, что больной нужен покой. Амелия заплетающимся, как после наркоза, языком остановила его, пролепетала:
- Мне нужно сказать ей кое-что важное. Оставьте нас на пять минут.
Фельдшер надвинул брови на переносицу и собрался было возразить что-то, но в этой хрупкой девушке помещалось столько решительности, что он отступил, вышел из машины и пропустил внутрь Мелинду.
- У вас пять минут, не больше, – сказал он сурово.
Амелия слабо, на сколько хватило сил, махнула рукой, приглашая Мелинду наклониться пониже. Мелинда подчинилась и приблизилась к Амелии, нависнув над ней всем телом.
- Что она с тобой сделала? – прошептала Мелинда, но Амелия только поморщилась.
- Не перебивай меня, вдруг я снова отключусь. Эта сука периодически навещала меня. Я была уверена, что это Оливия, пока… пока она не использовала меня как транспорт. Она отключила меня и забралась внутрь, воспользовалась мной, чтобы выманить Ольгу в Насон. Ольга – это моя подруга. Я слышала обрывки её мыслей. Чувствовала в себе её чёрную, прогнившую душу… Мелинда, она омерзительна. Валяться с переломанными костями в сто раз приятнее, чем носить в себе эту мерзость. Я как будто испачкалась, - на глаза Амелии навернулись слёзы. Мелинда хотела поторопить её, но не решилась перебивать. Через некоторое время Амелия сама взяла себя в руки. – Ты должна остановить её. Я знаю, что нужно делать, я подслушала это от неё. Всё дело в платье. Если Ольга обвенчается с Карлом в её свадебном платье, она будет жить в Ольге так же, как жила всё это время в Оливии. Но если ты уничтожишь его, она больше не сможет ни в кого вселиться и умрёт. Сожги это проклятое платье, Милли! Оно лежит у неё дома, в Насоне, на вершине горы. Ты найдёшь его, только поторопись, пока не стало слишком поздно.
Амелия замолчала, чтобы перевести дыхание. От усилий, которые требовались ей для разговора, на лбу выступили капельки пота. Мелинда хотела спросить ещё что-то, но пока она придумывала вопрос, в машину заглянул фельдшер:
- Так, барышня, вы посмотрите, до чего довели бедную девушку! Давайте на выход, живо!
Мелинда утешительно шепнула Амелии на ухо, что сделает это, погладила её по волосам и вышла из машины скорой. Она уточнила, в какую больницу её повезут, с облегчением узнала, что это достаточно далеко от Насона, и Амелию увезли. Теперь предстояло разобраться с полицией, и Мелинде удалось это на удивление легко, она и не ожидала от себя способности так убедительно врать.
- Я говорила ей, что это не лучшая идея, но вы знаете, она совершенно сумасшедшая и ничего не стала слушать, - завершила Мелинда свой рассказ о ненормальной подруге, поехавшей в горы к родственникам, сокращённую версию которого до этого рассказывала водителю автобуса. Полицейские, к большому облегчению Мелинды, охотно поверили ей, видимо, не желая навлекать на себя лишние телодвижения. Просто девушка, которой стало плохо в дороге.
Автобус с пассажирами благополучно тронулся дальше по маршруту, полицейские поколебались немного, не выпить ли им кофе у Марии, но решили поехать по домам, а Мелинда села за руль автомобиля, в котором нашли Амелию, и поехала в Насон. Теперь у неё был плюс один повод разобраться со всей этой чертовщиной.
- Пора тебе поспать, Карина. Вечным сном.
27.
Вздремнуть у Ольги не получилось. Карл вел машину отвратительно, Ольга вообще сомневалась, что он делал это раньше. Мотало из стороны в сторону, потряхивало на каждой кочке, на которые машина регулярно наскакивала из-за плохой видимости. Несколько раз они были на волоске от того, чтобы слететь в обрыв, но чудом удавалось снова вернуться на дорогу. Мария, или кто она там, при этом сохраняла полнейшее спокойствие. Она умиротворённо прикрыла глаза и не открывала их даже тогда, когда машину кидало в сторону так сильно, что Ольга не могла удержаться от крика. Только через некоторое время Ольга осознала, что её, возможно, здесь даже нет. Ведь Мария – это просто оболочка, которую она в любой момент может бросить.
Через тысячу лет этой бесконечной дороги Ольга увидела в окне освещённую огоньками горнолыжную трассу на склоне высокой горы, хотя ей казалось, что они и так уже забрались достаточно высоко. Карл свернул вбок, обогнул гору и поехал вверх. Здесь было уже темнее, тут и там попадались на дороге маленькие сонные домики, дорога стала значительно лучше. Мария открыла глаза и опустила вниз окно. Она, как собака, высунулась на морозный воздух и улыбнулась.
- Дом, милый дом. Оплот спокойствия и стабильности в этом дурацком переменчивом мире. Знаешь, - она вернулась в салон, закрыла окно и повернулась к Ольге, - мир меняется чертовски стремительно. Ты не замечаешь этого, когда принимаешь непосредственное участие в жизни, но когда пропускаешь целых три года, перемены просто поразительные. С одной стороны, это ужасно любопытно, с другой – тебе придется всё время чувствовать себя отсталой от мира. Новые словечки, новые гаджеты, новые фильмы и песни. Я раньше по месяцу тратила, только чтобы пересмотреть всё, что пропустила, а потом плюнула. Потому что на самом деле это одна и та же картинка, просто по-другому раскрашенная. Меняется только оболочка, а суть – она всегда одна.
- Зачем ты мне это рассказываешь?
- Это же очевидно. Когда встречаешь человека, который точно не проболтается, хочется рассказать ему то, что никому другому не расскажешь.
- А вдруг я проболтаюсь?
- Нет, - ответила Мария со смешком, - не расскажешь, уж я об этом позабочусь.
- А Карл?
- А что Карл? Он теперь мой, он никому ничего не расскажет.
- Ну да, особенно учитывая, что ты инсценировала его смерть.
- Ахаха, здорово получилось, правда? Кстати, тебе понравились кексики?
- Отпусти меня, - сказала Ольга тихо, с лёгким вопросом, как будто просила денег взаймы. Мария покачала головой.
- Не отпущу. Всё складывается идеально, давай не будем ничего менять.
Карл забирался всё выше и выше. Кое-где по улицам среди пряничных домиков встречались подвыпившие компании в шуршащих спортивных костюмах, но чем ближе к вершине, тем тише было вокруг. Наконец они приехали. Карл припарковал машину посреди дороги, которая заканчивалась. Они упёрлись в крутую лестницу, ведущую к каменному домику, одиноко стоящему на вершине.
Водитель растерянно пожал плечами:
- Да откуда я знаю. Только не нравилась мне никогда эта заправка, вечно тут всё не слава богу. Сидите.
Водитель вышел из автобуса, разбрасывая в воздух облачка пара, и пошёл к одиноко стоящей прямо посреди дороги красной машине. Мелинда тоже вытянула шею, но она сидела в самом центре салона, так что могла видеть только самую верхушку этой машины, которую уже почти всю запорошило снегом. Салон автобуса гудел от возмущения пассажиров, а соседка Мелинды, ёрзая на своем сиденье, доверительно сообщила ей, что больше не может терпеть. Мелинда сочувственно улыбнулась ей и снова повернулась к машине. Она привстала, но всё равно ничего не смогла рассмотреть, потому что и остальные пассажиры тоже в нетерпении повскакивали со своих мест, загородив обзор своими спинами. Общая тревожность, повисшая в воздухе, только усиливала у Мелинды чувство, что ей обязательно нужно посмотреть на человека в машине. Она пыталась убедить себя, что это уже просто паранойя, считать Оливию замешанной во всём, что только происходит вокруг, но получалось слабо. Это всё-таки была практически её территория, и Мелинда знала, что Оливия сейчас должна находиться на пути домой. Другой вопрос, зачем разбрасывать после себя следы в виде брошенных автомобилей и людей - но откуда у мертвой сучки с разможжёной башкой может взяться какая-то логика в поступках.
Тем временем толпа пассажиров, наблюдавших происходящее у лобового стекла, отхлынула и пропустила в салон вернувшегося водителя. Тот неровно дышал и бормотал что-то под нос.
- Ну, что там? – спросили его.
Водитель только отмахнулся, достал свой телефон и прижал его к уху, набрав номер. Все в салоне затаили дыхание, мучимые любопытством, боясь пропустить хоть слово. Водитель представился трубке и сообщил своё местоположение, после чего заявил, что на заправке брошена машина с трупом девушки внутри. По сиденьям прошёлся ропот, соседка Мелинды ахнула и процедила сквозь зубы:
- Ну все. Щас точно обоссусь.
Мелинда решила воспользоваться случаем и пихнула соседку в бок:
- Пойдёмте вместе, я тоже больше не могу терпеть.
Когда они протиснулись к выходу, водитель, устало облокотившийся на свое кресло, поднял на них покрасневшие глаза и спросил:
- Куда?
- Нам нужно в туалет.
- Полиция не любит, когда топчут. Потерпите.
- Уже не получается, - как можно убедительней ответила Мелинда и решила сделать ход конём. Якобы безразлично скользнув по лобовому стеклу, она ахнула, - о нет!
- Что? – так же без эмоций спросил водитель.
- Это же машина моей подруги!
- Вы уверены? – водитель немного оживился, толпа в автобусе тоже.
- Кажется, да. Вообще она её недавно купила и я не совсем уверена, но очень похожа не неё. Мы вместе собирались в Насон, но я задержалась на работе и сказала ей ехать одной на машине, а я вот должна была догнать её на автобусе. Мне нужно посмотреть, что с ней!
- Давайте всё же подождем полицию. Натопчете.
- Да тут и без меня уже всё снегом замело! Я быстро, пройду по вашим следам, туда и обратно.
- Эй, а как же я? – подала голос соседка Мелинды, нетерпеливо переминавшаяся с ноги на ногу. – Мне тоже нужно выйти, если вы не хотите лужу прямо здесь!
Водитель взглянул на неё, закрыл глаза и устало потёр пальцами переносицу.
- Ох, делайте что хотите. Мне вообще плевать.
Толстуха с гиканьем пролетела к выходу мимо Мелинды, чуть не сшибя её с ног, и побежала куда-то за угол. Мелинда решила вести себя спокойней, она послушно шла до машины, наступая в широкие ямки, оставленные сапогами водителя. Снег набивался ей в сапоги и подмораживал голые ноги, но в целом оказалось не так холодно, как она предполагала. Вокруг могло бы быть даже уютно, в этом оглушённом крупными снежинками, подсвеченным жёлтым маленьком мирке, если бы не то, что ей предстояло сейчас увидеть.
Мелинда на девяносто процентов была уверена, что увидит в машине брошенное Кариной изувеченное тело Оливии, поэтому просто замерла, не зная, как реагировать, когда увидела на переднем сидении Амелию. Та смотрела перед собой невидящим взглядом, голова повисла на плечо, а тело держалось только за счет того, что было пристегнуто ремнём безопасности. В последний раз Мелинда видела Амелию ещё в начале осени, когда они с Оливией приходили на занятия, и с тех пор девушка изрядно похудела, хотя, казалось, уже некуда, а рука и ноги были в гипсе. Мелинда сразу поняла, чьих это рук дело, для этого не надо быть ясновидящей или семи пядей во лбу, и, хоть она никогда не питала к Амелии особой симпатии, сердце у Мелинды защемило жалостью к несчастной девушке.
Водитель крикнул что-то, высунувшись через окно. Мелинда почти не слышала его, погружённая в свои тоскливые мысли, но поняла, что нужно возвращаться, да и ноги уже совсем окоченели. Она взялась за дверцу машины краешком пальто, чтобы не оставлять лишних отпечатков пальцев, но, бросив последний взгляд на Амелию, так и не закрыла её. Амелия издала какой-то звук – даже не стон, а далекое эхо тихого стона, выдавленное из последних сил, а зрачки глаз слегка дрогнули, как будто пытались сфокусироваться на Мелинде.
- Амелия, ты слышишь меня? – спросила Мелинда, не веря своим глазам. она приложила четыре пальца к сонной артерии. Шея была холодная и застывшая, пульса Мелинда не почувствовала, но упрямо продолжала ждать. Водитель снова крикнул ей ничего не трогать, но она даже не повернулась в его сторону. И вот, через несколько томительно долгих секунд Мелинда почувствовала короткую одинокую пульсацию. Она стала медленно отсчитывать про себя секунды – одна, вторая, третья. На восьмой секунде пульсация повторилась, потом ещё через четыре секунды, потом через десять. Неуверенно и слабо, но жизнь всё ещё теплилась в этом исхудавшем покалеченном теле.
- Она жива! – крикнула Мелинда в сторону автобуса, - вы вызвали скорую?
Водитель крикнул в ответ, что в таких случаях полиция всегда приезжает вместе со скорой. Его усталая заторможенность моментально испарилась, он выкатился из автобуса, споткнулся и чуть не упал, и всё-таки добежал до машины.
- Как вы говорите, жива? Но почему, посмотрите на неё!
- Она что-то промычала. И я нащупала пульс. Слабый, но он есть. Она вроде как в коме.
Водитель, который до этого особо не вглядывался в Амелию, теперь пристально рассматривал её. Сначала он пытался обнаружить признаки жизни, но потом увидел всё остальное. Он подозрительно прищурился и посмотрел на Мелинду:
- Что-то не сходится, дамочка. Как же она могла сюда поехать, если она в гипсе по уши?
- Она всегда была очень самостоятельной и упрямой. И умудрялась водить машину в гипсе, не спрашивайте меня, как. Я понятия не имею.
Мелинда старалась врать как можно уверенней, но водитель, само собой, ей не поверил. Продолжить допрос ему помешали замелькавшие в темноте гор проблесковые маячки и звуки сирен.
Как он и говорил, полиция приехала вместе со скорой. По лениво посыпавшимся из казённых машин двум служителям порядка и одному упитанному фельдшеру можно было подумать, что трупы для них - самое обыденное дело, как по расписанию. Мелинда тут же сообщила, что Амелия жива и ей срочно нужна помощь, и меланхоличный фельдшер в игриво надвинутом на затылок колпаке достал стетоскоп, расстегнул куртку Амелии и приложил круглую блямбу в район груди. Один из полицейских, тот, что потолще, стал было отгонять от машины Мелинду и водителя автобуса (водитель торопливо шепнул ей: «говорю же, не любят они, когда натоптано»), но фельдшер скорой помощи властно поднял свободную от стетоскопа руку в воздух и приказал перестать хрустеть снегом. Все замерли, водитель, казалось, даже перестал дышать на некоторое время, пока фельдшер пытался услышать, происходит ли что-нибудь внутри Амелии. Медленно потянулись секунды. Мелинда отметила про себя необыкновенную тишину. Даже её соседка, как раз в это время возвращавшаяся из-за угла, замерла где-то в отдалении так же, как шла.
- М-да, - наконец нарушил тишину фельдшер, и все хором выдохнули, - пульс слабый, нитевидный. Пациент скорее жив.
Амелию аккуратно извлекли из машины и положили на носилки. И только с языка одного из полицейских готов был сорваться уже знакомый Мелинде вопрос о том, как девушка в гипсе умудрилась проехать за рулём так много (расстояние от любого населенного пункта до этой заправки вполне приличное), как воздух прорезал слабый голос:
- Милли…
Мелинда бросилась к носилкам, которые ещё не успели загрузить в машину скорой помощи. Взгляд Амелии был… да что там, он просто был, не те пустые стеклянные глаза, смотрящие в никуда, теперь во взгляде появилась осмысленность и жизнь, хотя она и теплилась в нём еле-еле.
- Я здесь, Амелия. Всё будет хорошо, тебе обязательно помогут, - Мелинда старалась источать уверенность, которой в ней самой было не так много. Фельдшер попытался отогнать Мелинду, он затолкал носилки с Амелией в машину и заявил, что больной нужен покой. Амелия заплетающимся, как после наркоза, языком остановила его, пролепетала:
- Мне нужно сказать ей кое-что важное. Оставьте нас на пять минут.
Фельдшер надвинул брови на переносицу и собрался было возразить что-то, но в этой хрупкой девушке помещалось столько решительности, что он отступил, вышел из машины и пропустил внутрь Мелинду.
- У вас пять минут, не больше, – сказал он сурово.
Амелия слабо, на сколько хватило сил, махнула рукой, приглашая Мелинду наклониться пониже. Мелинда подчинилась и приблизилась к Амелии, нависнув над ней всем телом.
- Что она с тобой сделала? – прошептала Мелинда, но Амелия только поморщилась.
- Не перебивай меня, вдруг я снова отключусь. Эта сука периодически навещала меня. Я была уверена, что это Оливия, пока… пока она не использовала меня как транспорт. Она отключила меня и забралась внутрь, воспользовалась мной, чтобы выманить Ольгу в Насон. Ольга – это моя подруга. Я слышала обрывки её мыслей. Чувствовала в себе её чёрную, прогнившую душу… Мелинда, она омерзительна. Валяться с переломанными костями в сто раз приятнее, чем носить в себе эту мерзость. Я как будто испачкалась, - на глаза Амелии навернулись слёзы. Мелинда хотела поторопить её, но не решилась перебивать. Через некоторое время Амелия сама взяла себя в руки. – Ты должна остановить её. Я знаю, что нужно делать, я подслушала это от неё. Всё дело в платье. Если Ольга обвенчается с Карлом в её свадебном платье, она будет жить в Ольге так же, как жила всё это время в Оливии. Но если ты уничтожишь его, она больше не сможет ни в кого вселиться и умрёт. Сожги это проклятое платье, Милли! Оно лежит у неё дома, в Насоне, на вершине горы. Ты найдёшь его, только поторопись, пока не стало слишком поздно.
Амелия замолчала, чтобы перевести дыхание. От усилий, которые требовались ей для разговора, на лбу выступили капельки пота. Мелинда хотела спросить ещё что-то, но пока она придумывала вопрос, в машину заглянул фельдшер:
- Так, барышня, вы посмотрите, до чего довели бедную девушку! Давайте на выход, живо!
Мелинда утешительно шепнула Амелии на ухо, что сделает это, погладила её по волосам и вышла из машины скорой. Она уточнила, в какую больницу её повезут, с облегчением узнала, что это достаточно далеко от Насона, и Амелию увезли. Теперь предстояло разобраться с полицией, и Мелинде удалось это на удивление легко, она и не ожидала от себя способности так убедительно врать.
- Я говорила ей, что это не лучшая идея, но вы знаете, она совершенно сумасшедшая и ничего не стала слушать, - завершила Мелинда свой рассказ о ненормальной подруге, поехавшей в горы к родственникам, сокращённую версию которого до этого рассказывала водителю автобуса. Полицейские, к большому облегчению Мелинды, охотно поверили ей, видимо, не желая навлекать на себя лишние телодвижения. Просто девушка, которой стало плохо в дороге.
Автобус с пассажирами благополучно тронулся дальше по маршруту, полицейские поколебались немного, не выпить ли им кофе у Марии, но решили поехать по домам, а Мелинда села за руль автомобиля, в котором нашли Амелию, и поехала в Насон. Теперь у неё был плюс один повод разобраться со всей этой чертовщиной.
- Пора тебе поспать, Карина. Вечным сном.
27.
Вздремнуть у Ольги не получилось. Карл вел машину отвратительно, Ольга вообще сомневалась, что он делал это раньше. Мотало из стороны в сторону, потряхивало на каждой кочке, на которые машина регулярно наскакивала из-за плохой видимости. Несколько раз они были на волоске от того, чтобы слететь в обрыв, но чудом удавалось снова вернуться на дорогу. Мария, или кто она там, при этом сохраняла полнейшее спокойствие. Она умиротворённо прикрыла глаза и не открывала их даже тогда, когда машину кидало в сторону так сильно, что Ольга не могла удержаться от крика. Только через некоторое время Ольга осознала, что её, возможно, здесь даже нет. Ведь Мария – это просто оболочка, которую она в любой момент может бросить.
Через тысячу лет этой бесконечной дороги Ольга увидела в окне освещённую огоньками горнолыжную трассу на склоне высокой горы, хотя ей казалось, что они и так уже забрались достаточно высоко. Карл свернул вбок, обогнул гору и поехал вверх. Здесь было уже темнее, тут и там попадались на дороге маленькие сонные домики, дорога стала значительно лучше. Мария открыла глаза и опустила вниз окно. Она, как собака, высунулась на морозный воздух и улыбнулась.
- Дом, милый дом. Оплот спокойствия и стабильности в этом дурацком переменчивом мире. Знаешь, - она вернулась в салон, закрыла окно и повернулась к Ольге, - мир меняется чертовски стремительно. Ты не замечаешь этого, когда принимаешь непосредственное участие в жизни, но когда пропускаешь целых три года, перемены просто поразительные. С одной стороны, это ужасно любопытно, с другой – тебе придется всё время чувствовать себя отсталой от мира. Новые словечки, новые гаджеты, новые фильмы и песни. Я раньше по месяцу тратила, только чтобы пересмотреть всё, что пропустила, а потом плюнула. Потому что на самом деле это одна и та же картинка, просто по-другому раскрашенная. Меняется только оболочка, а суть – она всегда одна.
- Зачем ты мне это рассказываешь?
- Это же очевидно. Когда встречаешь человека, который точно не проболтается, хочется рассказать ему то, что никому другому не расскажешь.
- А вдруг я проболтаюсь?
- Нет, - ответила Мария со смешком, - не расскажешь, уж я об этом позабочусь.
- А Карл?
- А что Карл? Он теперь мой, он никому ничего не расскажет.
- Ну да, особенно учитывая, что ты инсценировала его смерть.
- Ахаха, здорово получилось, правда? Кстати, тебе понравились кексики?
- Отпусти меня, - сказала Ольга тихо, с лёгким вопросом, как будто просила денег взаймы. Мария покачала головой.
- Не отпущу. Всё складывается идеально, давай не будем ничего менять.
Карл забирался всё выше и выше. Кое-где по улицам среди пряничных домиков встречались подвыпившие компании в шуршащих спортивных костюмах, но чем ближе к вершине, тем тише было вокруг. Наконец они приехали. Карл припарковал машину посреди дороги, которая заканчивалась. Они упёрлись в крутую лестницу, ведущую к каменному домику, одиноко стоящему на вершине.
