Из его мужественной груди вырвался печальный вздох, во время которого он галантно взял возлюбленную себе под руку и с вразумительными словами:
--Ничего, Ольга! Может так даже лучше! Ведь одной любовью сыт не будешь, а нам с Вами необходимо помнить о нашем общем малыше!— вместе с ней покинул, наконец, свою каюту, где их мгновенно окружила императорская семья с фрейлинами юной Великой княжны Ольги Фёдоровны. Она, хотя и была глубоко погружена в свои мысли, но, вскоре, ей пришлось из них выйти из-за того, что её увлекли легкомысленной беседой Великие княжны, невольно оттеснившие дорогую кузину от их горячо уважаемого контр-адмирала.
Это позволило ему и Российскому Государю немного отстать для того, чтобы душевно поговорить о наболевших проблемах и делах «Титаника». При этом они все с царственной грацией шли по, расстеленной на лакированном паркете из красного дерева, пёстрой ковровой дорожке белоснежного и хорошо освещённого коридора, всё больше и больше приближаясь к деревянным застеклённым дверям «итальянского ресторана», где уже стояли, гостеприимно улыбаясь высокопоставленным пассажирам, одетые во фраки, лакеи.
--Надеюсь, что универсальное противоядие постоянно находится при вас, адмирал?—обеспокоенно спросил у главного офицера шикарного «Титаника» Российский Император, чем и вызвал у того крайнее душевное недоумение. Они даже встретились молниеносными, полного глубокого потрясения, взглядами, после чего, почтенный морской капитан понимающе кивнул, что успокоило венценосного собеседника, и встречно спросил:
-- Это, конечно. Только мне не понятно одно, к чему Вы затеяли весь этот разговор? Неужели мне опять угрожает какая-то опасность?
Николаю искренне не хотелось пугать его, но и скрывать от него, хорошо спланированное бароном Браэртоном, покушение, которое должно было быть проведено во время обеда, но к счастью, оказалось предотвращено, не мог. Он тяжело вздохнул и заговорил очень серьёзным тоном, при этом бирюзовый взгляд монарха был таким же.
--Адмирал, поверьте! Мне совсем не хочется пугать вас. Только мой долг, как заботливого отца Государства и всех моих подданных, поставить вас в известность о том, что, пока вы приятно проводили время в обществе Её Императорского Высочества Великой княжны Ольги Фёдоровны, ко мне в приёмную пришла графиня Кордела и сообщила о том, что ей чудом удалось предотвратить попытку барона Браэртона, вас отравить.—подбирая деликатные слова, осторожно известил главного офицера император, внимательно проследив за его реакцией.
Только к глубочайшему удивлению Российского Императора, капитан Смит был спокоен, и даже иронично усмехнувшись, погрузился в глубокую, очень мрачную задумчивость. Теперь ему стало понятно странное поведение официантов и их внезапная перестановка кадров сегодня днём, да и кратковременная вспышка гнева у Ольги во время её душевного разговора с ирландской графиней.
--Почему-то я совсем не удивился бы и тому, если бы у него получилось бы отравить меня, Государь!—собравшись, наконец, с мыслями и, тем самым решив, нарушить их общее, чрезмерно затянувшееся, мрачное молчание, всё с той же горькой усмешкой заключил он, желая, немедленно прекратить этот крайне неприятный для него разговор. Николай понял чувства почтенного собеседника, и, решив ему больше не докучать данной темой, сменил на более важную тему, то есть заговорил с ним о корабле. Так мужчины и дошли до, уже удобно сидящих, в креслах и за главным столом, венценосных особ, которых увлечённо развлекал светской беседой главный инженер и создатель шикарного лайнера Томас Эндрюс.
Их обслуживали, одетые в чёрные, хорошо накрахмаленные, фраки, молодые официанты, аккуратно разнося на серебряных и медных подносах удлинённые фарфоровые блюда с различными яствами и деликатесами, распространяющими по всему просторному белоснежному залу, приятные и разыгрывающие аппетит, ароматы. Шампанское и другие вина лились рекой по хрустальным бокалам. Кругом царила атмосфера праздника и всеобщего веселья. То там, то здесь, словно звонкий колокол, слышались голоса и смех людей, громко произносящих торжественные тосты.
Только почтенный капитан шикарного «Титаника» не обращал на них никакого внимания из-за того, что в эту самую минуту, юная великая княжна Ольга Фёдоровна с огромной нежностью под столом сжала его руку своей рукой в лайковой белоснежной перчатке, что заставило капитана Эдварда Смита вздрогнуть от неожиданности и ощутить то, как пылают смущением бархатистые щёки его миловидного лица. Трепетное сердце учащённо забилось в груди, но помня о том, что к нему прикованы пристальные взгляды высокопоставленных особ, он судорожно вздохнул и отчаянно попытался собраться с мыслями, хотя это и было, практически невозможно. Ему даже пришлось чуть слышно просить любимую девушку о помощи. Она поняла его.
--Всё хорошо, душа моя! Расслабься и старайся не думать о наших с тобой чувствах!—подбадривающе посоветовала ему Великая княжна Ольга Фёдоровна, догадавшись о том, что её нежное прикосновение к его руке вызвало в нём бурю жарких чувств, с которыми он не может справиться самостоятельно. Она даже незаметно от их многочисленного высокопоставленного общества ласково улыбнулась возлюбленному. Это ни укрылось от внимательного взгляда Российского Государя Императора, удобно сидящего в, плетённом из тростника, кресле на мягком, выполненном из изумрудного бархата, сидении. Николай во время беззаботной беседы с Эндрюсом и Исмеем случайно взглянул на контр-адмирала и отчётливо увидел, что тот внезапно оказался чем-то очень сильно смущён и растерян. Это не на шутку встревожило Императора, из-за чего он мгновенно написал на салфетке, участливо интересуясь тем, всё, ли у них хорошо, которую с официантом, незаметно для всего общества, передал дорогой троюродной племяннице, великой княжне Ольге Фёдоровне, о чём-то душевно и тихо разговаривающей с адмиралом, и внимательно проследил за тем, как она, получив салфетку, быстро прочла, написанное красивым каллиграфическим почерком, послание от своего венценосного дяди, всё поняла, и, одарив его чарующей, очень искренней улыбкой, положительно кивнула.
Получив от неё ответ, извещающий его о том, что у неё с адмиралом всё хорошо, Николай вздохнул с огромным облегчением и вернулся к светской беседе со своими высокопоставленными собеседниками. К счастью, они так ничего и не заметили.
В эту самую минуту официанты принесли в хрустальных стаканчиках йогуртовый клубничный десерт со сливками, украшенный ягодами, который с нетерпением и на протяжении всего ужина ждали Их Императорские Высочества. Получив, наконец, молчаливое позволение от своего горячо любимого отца-Императора о том, чтобы приступить к нему, дети с трепетным благоговением принялись, есть десерт, что ни укрылось от доброжелательных взглядов юной Великой княжны и почтенного главного офицера шикарного «Титаника». Они одарили Их Императорских Высочеств понимающими ласковыми улыбками, в которые вложили всё своё душевное тепло и искреннюю взаимную нежность. Дети, есть дети, в какой социальной семье они бы ни родились и ни воспитывались. Только их природные беззаботность и непосредственность, невозможно было скрыть ни под какими этикетами и запретами.
Чуть позже, когда его смена в итальянском ресторане закончилась, молодой официант, которому предстояло во время обеда, отравить главного офицера их шикарного лайнера стоял на палубе и с глубокой мрачной задумчивостью смотрел на безмятежную и, тронутую лёгкой рябью, воду бескрайнего океана. Он до сих пор не мог поверить в то, что ему помешали свершить смертоубийство ни в чём неповинного человека, из-за чего на душе официанта было легко и свободно, но не давало покоя то, как ему выжить. Ведь барон Джон Браэртон непременно прикажет избавиться от него, как от использованного в своих коварных целях ненужного элемента.
Молодой официант совсем не боялся смерти. Он был готов принять её с честью и терпеливо ждал момента, когда люди жестокого барона нанесут ему роковой и решительный удар. Ждать пришлось недолго. Безмолвные палачи уже стояли за его спиной, готовые в любую минуту покончить с ним.
--Если вы пришли сюда для того, чтобы убить меня, я готов!—с нескрываемой ненавистью в голосе прокричал своим палачам молодой официант, заметив их присутствие. Это послужило для них сигналом к действию. Он даже не успел что-либо понять, как они с одобрением переглянулись между собой, и, перерезав ему горло, выбросили бездыханное тело с корабля в холодные океанские воды. Затем внимательно проследив, как, убитого ими, официанта плавно поглотила чёрная бездна, охранники барона Джона Браэртона собрались уже покинуть палубу для того, чтобы вернуться к игре в карты в курительной комнате, интерьер которой состоял из красного дерева с отделкой мрамора и украшенный витражными арочными окнами, как в эту самую минуту услышали, приближающиеся голоса, которые принадлежали мужчине почтенного возраста и его совсем ещё юной спутнице. Они весело и беззаботно о чём-то разговаривали друг с другом и смеялись. При этом их душевная беседа носила, весьма деликатный, полный взаимного огромного обожания и всепоглощающей страсти, характер.
Убийцы настороженно принялись между собой переглядываться, мысленно решая то, как им поступить с, не вовремя оказавшейся на месте их преступления возлюбленной парочкой, хотя их печальная участь была уже решена. Им предстояло погибнуть от рук охранников жестокого барона. Ведь они, по своему несчастью, становились ненужными свидетелями, от которых полагалось немедленно избавиться. Пока же, они затаились и принялись ждать подходящего момента для устранения, мило воркующих друг с другом, голубков. Безмолвным палачам, весьма внушительного телосложения хотелось узнать о том, кто станет новыми жертвами. Они внимательно всмотрелись вдаль и к своему глубокому удивлению увидели то, как из темноты грациозно и под руку друг с другом вышли главный офицер «Титаника» и Российская Великая княжна Ольга Фёдоровна, что спутало убийцам все планы. Ведь убить начальство означало привлечь к себе внимание других администраторов и поднятие шума, а это им было ни к чему.
Убийцам-неудачникам ничего другого не осталось, кроме, как ещё сильнее затаиться и при первой возможности убраться с палубы. Пока же они находились в своём надёжном убежище и внимательно наблюдали за самой главной возлюбленной парой шикарного корабля. Увиденная ими сцена, показалась им слишком пикантной, из-за чего подчинённые барона почувствовали себя крайне неуютно и смущённо.
Тем временем, увлечённые своим запретным, но при этом таким сладостным чувством, Ольга и Эдвард остановились возле белоснежного металлического борта одной из спасательных шлюпок, и, слегка прислонившись к нему, принялись целоваться со всем пылом той страсти, на какую были способны. Она кружила им голову, вынуждая, забыть об осмотрительности, благо любовников скрывала плотным саваном густая и непроглядная темнота. Возлюбленные целовались так неистово, словно это был самый последний поцелуй в их жизни. При этом сильные руки капитана Эдварда Смита самозабвенно блуждали по стройному красивому телу юной возлюбленной, нежно поглаживая её по бархатистым щекам, гладкой атласной коже лебединой шеи, плечам, рукам, тонкой, как ствол сосны, талии, что вызывало в юной девушке приятную дрожь и частое сердцебиение. Её нежная душа замирала от трепетного возбуждения. Оно было на столько велико, что даже приятная вечерняя прохлада не могла остудить их пыл.
--Ольга, что ты делаешь, негодница? Нас, же могут в любую минуту увидеть кто-нибудь из, прогуливающихся перед сном, пассажиров, либо членов моей команды.—добродушно и с лёгким юмором пожурил возлюбленную капитан, случайно заметив то, как её изящные тоненькие пальчики ловко расстёгивают золотые пуговицы его тёмно-синего почти чёрного офицерского кителя и жилетки, отчётливо ощущая, исходящий от его мужественной груди, жар. Почтенный капитан весь дрожал от, испытываемого им, приятного волнения. Казалось, ещё немного, и его трепетная душа начнёт замирать, но он ничего не мог с этим поделать.
Девушка понимала и догадывалась о том, что их порочное желание взаимно. Она лишь одарила возлюбленного нежным взглядом, и, ласково улыбаясь, заворожённо и чуть слышно выдохнула ему на ухо:
--Всего лишь хочу слиться с тобой, дорогой Эдвард, в жарком экстазе! Если ты беспокоишься о том, что нас увидят пассажиры, можем укрыться под брезентом и любить друг друга на дне спасательной шлюпки, что стало бы для нас, весьма, необычно!
При этом горячее дыхание юной девушки щекотало гладкую кожу мужественной шеи главного офицера, чувствовавшего лёгкое головокружение и приятное саднение во всём теле. Он даже залился румянцем смущения от, рисуемых его воображением сцен их нежной близости, из-за чего ему стало неуютно. Он даже судорожно вздохнул, ощущая небольшую скованность.
--Ольга, спасательные шлюпки предназначены для того, чтобы спасать людям жизнь, но совсем не для того, чтобы влюблённые парочки в поисках острых ощущений устраивали в них себе любовные гнёзда!—собравшись, наконец, с мыслями, напомнил он возлюбленной, при этом продолжая, очень нежно обнимать её стройный стан сильными руками и добровольно тонуть в бирюзовой бездне магнетических глаз возлюбленной. Девушка обижено надула свои пухлые и, созданные для одних лишь жарких поцелуев, алые губки и разочарованно произнесла:
--Ну, раз тебе не нравится моя, весьма смелая идея, тогда сам предлагай место для нашей с тобой любви, Эдвард!
Это было сказано ею столь очаровательно, что главный офицер шикарного океанского лайнера не удержался от добродушной искренней улыбки, которой он одарил юную возлюбленную и для того, чтобы, хоть как-то загладить перед ней свою вину, снова осторожно и нежно припал к сладким, как спелая садовая клубника, алым губам своими тёплыми мягкими губами. Затем капитан Эдвард Смит принялся целовать их медленно, словно, вознамериваясь, вызвать в любимой девушке взаимную нежность, любовь и прощение, а тонкие пальцы его сильных рук легонько теребили золотой шёлк её распущенных длинных вьющихся волос, источающих приятный аромат роз. Он кружил голову умелому любовнику и обволакивал его своим невидимым покрывалом, заставляя нежное сердце, сильнее биться в мужественной груди.
К счастью юная возлюбленная не могла на него обижаться и, простив, сама начала отвечать на каждый его поцелуй с взаимной нежностью. Их хрупкие, словно хрусталь, сердца бились в унисон друг другу, наполняясь приятным теплом и безмятежностью, как и души, готовые воспарить к безгрешным небесам в любую минуту.
Только вскоре их нежной идиллии наступил конец. Она оказалась нарушена дерзким приближением быдловатых охранников жестокого развратника, барона Джона Браэртона. Им надоело отсиживаться в своём убежище и захотелось немного поразвлечься с влюблённой парочкой.
--Ну, просто детский сад или институт благородных девиц какой-то!—с ироничной усмешкой ядовито произнёс один из них, что заставило возлюбленных вздрогнуть от неожиданности, но мгновенно опомнившись, приняться настороженно смотреть на внезапных ночных и очень наглых свидетелей.
--Ничего, Ольга! Может так даже лучше! Ведь одной любовью сыт не будешь, а нам с Вами необходимо помнить о нашем общем малыше!— вместе с ней покинул, наконец, свою каюту, где их мгновенно окружила императорская семья с фрейлинами юной Великой княжны Ольги Фёдоровны. Она, хотя и была глубоко погружена в свои мысли, но, вскоре, ей пришлось из них выйти из-за того, что её увлекли легкомысленной беседой Великие княжны, невольно оттеснившие дорогую кузину от их горячо уважаемого контр-адмирала.
Это позволило ему и Российскому Государю немного отстать для того, чтобы душевно поговорить о наболевших проблемах и делах «Титаника». При этом они все с царственной грацией шли по, расстеленной на лакированном паркете из красного дерева, пёстрой ковровой дорожке белоснежного и хорошо освещённого коридора, всё больше и больше приближаясь к деревянным застеклённым дверям «итальянского ресторана», где уже стояли, гостеприимно улыбаясь высокопоставленным пассажирам, одетые во фраки, лакеи.
--Надеюсь, что универсальное противоядие постоянно находится при вас, адмирал?—обеспокоенно спросил у главного офицера шикарного «Титаника» Российский Император, чем и вызвал у того крайнее душевное недоумение. Они даже встретились молниеносными, полного глубокого потрясения, взглядами, после чего, почтенный морской капитан понимающе кивнул, что успокоило венценосного собеседника, и встречно спросил:
-- Это, конечно. Только мне не понятно одно, к чему Вы затеяли весь этот разговор? Неужели мне опять угрожает какая-то опасность?
Николаю искренне не хотелось пугать его, но и скрывать от него, хорошо спланированное бароном Браэртоном, покушение, которое должно было быть проведено во время обеда, но к счастью, оказалось предотвращено, не мог. Он тяжело вздохнул и заговорил очень серьёзным тоном, при этом бирюзовый взгляд монарха был таким же.
--Адмирал, поверьте! Мне совсем не хочется пугать вас. Только мой долг, как заботливого отца Государства и всех моих подданных, поставить вас в известность о том, что, пока вы приятно проводили время в обществе Её Императорского Высочества Великой княжны Ольги Фёдоровны, ко мне в приёмную пришла графиня Кордела и сообщила о том, что ей чудом удалось предотвратить попытку барона Браэртона, вас отравить.—подбирая деликатные слова, осторожно известил главного офицера император, внимательно проследив за его реакцией.
Только к глубочайшему удивлению Российского Императора, капитан Смит был спокоен, и даже иронично усмехнувшись, погрузился в глубокую, очень мрачную задумчивость. Теперь ему стало понятно странное поведение официантов и их внезапная перестановка кадров сегодня днём, да и кратковременная вспышка гнева у Ольги во время её душевного разговора с ирландской графиней.
--Почему-то я совсем не удивился бы и тому, если бы у него получилось бы отравить меня, Государь!—собравшись, наконец, с мыслями и, тем самым решив, нарушить их общее, чрезмерно затянувшееся, мрачное молчание, всё с той же горькой усмешкой заключил он, желая, немедленно прекратить этот крайне неприятный для него разговор. Николай понял чувства почтенного собеседника, и, решив ему больше не докучать данной темой, сменил на более важную тему, то есть заговорил с ним о корабле. Так мужчины и дошли до, уже удобно сидящих, в креслах и за главным столом, венценосных особ, которых увлечённо развлекал светской беседой главный инженер и создатель шикарного лайнера Томас Эндрюс.
Их обслуживали, одетые в чёрные, хорошо накрахмаленные, фраки, молодые официанты, аккуратно разнося на серебряных и медных подносах удлинённые фарфоровые блюда с различными яствами и деликатесами, распространяющими по всему просторному белоснежному залу, приятные и разыгрывающие аппетит, ароматы. Шампанское и другие вина лились рекой по хрустальным бокалам. Кругом царила атмосфера праздника и всеобщего веселья. То там, то здесь, словно звонкий колокол, слышались голоса и смех людей, громко произносящих торжественные тосты.
Только почтенный капитан шикарного «Титаника» не обращал на них никакого внимания из-за того, что в эту самую минуту, юная великая княжна Ольга Фёдоровна с огромной нежностью под столом сжала его руку своей рукой в лайковой белоснежной перчатке, что заставило капитана Эдварда Смита вздрогнуть от неожиданности и ощутить то, как пылают смущением бархатистые щёки его миловидного лица. Трепетное сердце учащённо забилось в груди, но помня о том, что к нему прикованы пристальные взгляды высокопоставленных особ, он судорожно вздохнул и отчаянно попытался собраться с мыслями, хотя это и было, практически невозможно. Ему даже пришлось чуть слышно просить любимую девушку о помощи. Она поняла его.
--Всё хорошо, душа моя! Расслабься и старайся не думать о наших с тобой чувствах!—подбадривающе посоветовала ему Великая княжна Ольга Фёдоровна, догадавшись о том, что её нежное прикосновение к его руке вызвало в нём бурю жарких чувств, с которыми он не может справиться самостоятельно. Она даже незаметно от их многочисленного высокопоставленного общества ласково улыбнулась возлюбленному. Это ни укрылось от внимательного взгляда Российского Государя Императора, удобно сидящего в, плетённом из тростника, кресле на мягком, выполненном из изумрудного бархата, сидении. Николай во время беззаботной беседы с Эндрюсом и Исмеем случайно взглянул на контр-адмирала и отчётливо увидел, что тот внезапно оказался чем-то очень сильно смущён и растерян. Это не на шутку встревожило Императора, из-за чего он мгновенно написал на салфетке, участливо интересуясь тем, всё, ли у них хорошо, которую с официантом, незаметно для всего общества, передал дорогой троюродной племяннице, великой княжне Ольге Фёдоровне, о чём-то душевно и тихо разговаривающей с адмиралом, и внимательно проследил за тем, как она, получив салфетку, быстро прочла, написанное красивым каллиграфическим почерком, послание от своего венценосного дяди, всё поняла, и, одарив его чарующей, очень искренней улыбкой, положительно кивнула.
Получив от неё ответ, извещающий его о том, что у неё с адмиралом всё хорошо, Николай вздохнул с огромным облегчением и вернулся к светской беседе со своими высокопоставленными собеседниками. К счастью, они так ничего и не заметили.
В эту самую минуту официанты принесли в хрустальных стаканчиках йогуртовый клубничный десерт со сливками, украшенный ягодами, который с нетерпением и на протяжении всего ужина ждали Их Императорские Высочества. Получив, наконец, молчаливое позволение от своего горячо любимого отца-Императора о том, чтобы приступить к нему, дети с трепетным благоговением принялись, есть десерт, что ни укрылось от доброжелательных взглядов юной Великой княжны и почтенного главного офицера шикарного «Титаника». Они одарили Их Императорских Высочеств понимающими ласковыми улыбками, в которые вложили всё своё душевное тепло и искреннюю взаимную нежность. Дети, есть дети, в какой социальной семье они бы ни родились и ни воспитывались. Только их природные беззаботность и непосредственность, невозможно было скрыть ни под какими этикетами и запретами.
Чуть позже, когда его смена в итальянском ресторане закончилась, молодой официант, которому предстояло во время обеда, отравить главного офицера их шикарного лайнера стоял на палубе и с глубокой мрачной задумчивостью смотрел на безмятежную и, тронутую лёгкой рябью, воду бескрайнего океана. Он до сих пор не мог поверить в то, что ему помешали свершить смертоубийство ни в чём неповинного человека, из-за чего на душе официанта было легко и свободно, но не давало покоя то, как ему выжить. Ведь барон Джон Браэртон непременно прикажет избавиться от него, как от использованного в своих коварных целях ненужного элемента.
Молодой официант совсем не боялся смерти. Он был готов принять её с честью и терпеливо ждал момента, когда люди жестокого барона нанесут ему роковой и решительный удар. Ждать пришлось недолго. Безмолвные палачи уже стояли за его спиной, готовые в любую минуту покончить с ним.
--Если вы пришли сюда для того, чтобы убить меня, я готов!—с нескрываемой ненавистью в голосе прокричал своим палачам молодой официант, заметив их присутствие. Это послужило для них сигналом к действию. Он даже не успел что-либо понять, как они с одобрением переглянулись между собой, и, перерезав ему горло, выбросили бездыханное тело с корабля в холодные океанские воды. Затем внимательно проследив, как, убитого ими, официанта плавно поглотила чёрная бездна, охранники барона Джона Браэртона собрались уже покинуть палубу для того, чтобы вернуться к игре в карты в курительной комнате, интерьер которой состоял из красного дерева с отделкой мрамора и украшенный витражными арочными окнами, как в эту самую минуту услышали, приближающиеся голоса, которые принадлежали мужчине почтенного возраста и его совсем ещё юной спутнице. Они весело и беззаботно о чём-то разговаривали друг с другом и смеялись. При этом их душевная беседа носила, весьма деликатный, полный взаимного огромного обожания и всепоглощающей страсти, характер.
Убийцы настороженно принялись между собой переглядываться, мысленно решая то, как им поступить с, не вовремя оказавшейся на месте их преступления возлюбленной парочкой, хотя их печальная участь была уже решена. Им предстояло погибнуть от рук охранников жестокого барона. Ведь они, по своему несчастью, становились ненужными свидетелями, от которых полагалось немедленно избавиться. Пока же, они затаились и принялись ждать подходящего момента для устранения, мило воркующих друг с другом, голубков. Безмолвным палачам, весьма внушительного телосложения хотелось узнать о том, кто станет новыми жертвами. Они внимательно всмотрелись вдаль и к своему глубокому удивлению увидели то, как из темноты грациозно и под руку друг с другом вышли главный офицер «Титаника» и Российская Великая княжна Ольга Фёдоровна, что спутало убийцам все планы. Ведь убить начальство означало привлечь к себе внимание других администраторов и поднятие шума, а это им было ни к чему.
Убийцам-неудачникам ничего другого не осталось, кроме, как ещё сильнее затаиться и при первой возможности убраться с палубы. Пока же они находились в своём надёжном убежище и внимательно наблюдали за самой главной возлюбленной парой шикарного корабля. Увиденная ими сцена, показалась им слишком пикантной, из-за чего подчинённые барона почувствовали себя крайне неуютно и смущённо.
Тем временем, увлечённые своим запретным, но при этом таким сладостным чувством, Ольга и Эдвард остановились возле белоснежного металлического борта одной из спасательных шлюпок, и, слегка прислонившись к нему, принялись целоваться со всем пылом той страсти, на какую были способны. Она кружила им голову, вынуждая, забыть об осмотрительности, благо любовников скрывала плотным саваном густая и непроглядная темнота. Возлюбленные целовались так неистово, словно это был самый последний поцелуй в их жизни. При этом сильные руки капитана Эдварда Смита самозабвенно блуждали по стройному красивому телу юной возлюбленной, нежно поглаживая её по бархатистым щекам, гладкой атласной коже лебединой шеи, плечам, рукам, тонкой, как ствол сосны, талии, что вызывало в юной девушке приятную дрожь и частое сердцебиение. Её нежная душа замирала от трепетного возбуждения. Оно было на столько велико, что даже приятная вечерняя прохлада не могла остудить их пыл.
--Ольга, что ты делаешь, негодница? Нас, же могут в любую минуту увидеть кто-нибудь из, прогуливающихся перед сном, пассажиров, либо членов моей команды.—добродушно и с лёгким юмором пожурил возлюбленную капитан, случайно заметив то, как её изящные тоненькие пальчики ловко расстёгивают золотые пуговицы его тёмно-синего почти чёрного офицерского кителя и жилетки, отчётливо ощущая, исходящий от его мужественной груди, жар. Почтенный капитан весь дрожал от, испытываемого им, приятного волнения. Казалось, ещё немного, и его трепетная душа начнёт замирать, но он ничего не мог с этим поделать.
Девушка понимала и догадывалась о том, что их порочное желание взаимно. Она лишь одарила возлюбленного нежным взглядом, и, ласково улыбаясь, заворожённо и чуть слышно выдохнула ему на ухо:
--Всего лишь хочу слиться с тобой, дорогой Эдвард, в жарком экстазе! Если ты беспокоишься о том, что нас увидят пассажиры, можем укрыться под брезентом и любить друг друга на дне спасательной шлюпки, что стало бы для нас, весьма, необычно!
При этом горячее дыхание юной девушки щекотало гладкую кожу мужественной шеи главного офицера, чувствовавшего лёгкое головокружение и приятное саднение во всём теле. Он даже залился румянцем смущения от, рисуемых его воображением сцен их нежной близости, из-за чего ему стало неуютно. Он даже судорожно вздохнул, ощущая небольшую скованность.
--Ольга, спасательные шлюпки предназначены для того, чтобы спасать людям жизнь, но совсем не для того, чтобы влюблённые парочки в поисках острых ощущений устраивали в них себе любовные гнёзда!—собравшись, наконец, с мыслями, напомнил он возлюбленной, при этом продолжая, очень нежно обнимать её стройный стан сильными руками и добровольно тонуть в бирюзовой бездне магнетических глаз возлюбленной. Девушка обижено надула свои пухлые и, созданные для одних лишь жарких поцелуев, алые губки и разочарованно произнесла:
--Ну, раз тебе не нравится моя, весьма смелая идея, тогда сам предлагай место для нашей с тобой любви, Эдвард!
Это было сказано ею столь очаровательно, что главный офицер шикарного океанского лайнера не удержался от добродушной искренней улыбки, которой он одарил юную возлюбленную и для того, чтобы, хоть как-то загладить перед ней свою вину, снова осторожно и нежно припал к сладким, как спелая садовая клубника, алым губам своими тёплыми мягкими губами. Затем капитан Эдвард Смит принялся целовать их медленно, словно, вознамериваясь, вызвать в любимой девушке взаимную нежность, любовь и прощение, а тонкие пальцы его сильных рук легонько теребили золотой шёлк её распущенных длинных вьющихся волос, источающих приятный аромат роз. Он кружил голову умелому любовнику и обволакивал его своим невидимым покрывалом, заставляя нежное сердце, сильнее биться в мужественной груди.
К счастью юная возлюбленная не могла на него обижаться и, простив, сама начала отвечать на каждый его поцелуй с взаимной нежностью. Их хрупкие, словно хрусталь, сердца бились в унисон друг другу, наполняясь приятным теплом и безмятежностью, как и души, готовые воспарить к безгрешным небесам в любую минуту.
Только вскоре их нежной идиллии наступил конец. Она оказалась нарушена дерзким приближением быдловатых охранников жестокого развратника, барона Джона Браэртона. Им надоело отсиживаться в своём убежище и захотелось немного поразвлечься с влюблённой парочкой.
--Ну, просто детский сад или институт благородных девиц какой-то!—с ироничной усмешкой ядовито произнёс один из них, что заставило возлюбленных вздрогнуть от неожиданности, но мгновенно опомнившись, приняться настороженно смотреть на внезапных ночных и очень наглых свидетелей.
