Тем временем, на капитанском мостике началось самое настоящее веселье. Не успел младший офицер Муди покинуть офицерский коридор, как, буквально тут же его ухо попало в цепкие пальцы Исмея. Они стремительно пошли на мостик, при этом несчастному помощнику для того, чтобы хоть как-то поспеть за директором «Белой звезды» пришлось даже бежать.
Там, ничего не подозревающий о, надвигающейся на него, сокрушительной бури, офицер Чарльз Лайтоллер как раз закончил вахту. Здесь-то его и настиг Исмей. Не смущаясь присутствия других офицеров и вахтенных матросов, директор «Белой звезды» устроил самый, что ни на есть настоящий концерт, спустив на, немного оторопевшего от недоумения офицера Лайтоллера, казалось, бы всех собак:
--Да, кто ты такой, чтобы устраивать здесь цирк??? Повеселиться захотелось? Ах, ты напыщенный солдафон! Уволю! Полетишь, как пробка из бутылки шампанского!!! И никто не спасёт тебя! Забыл кто ты, и откуда нарисовался!!!
Пока Исмей бушевал, топая ногами, растерявшемуся окончательно, Лайтоллеру ничего другого не оставалось кроме как, молча, терпеть, хотя в душе, казалось, бы ещё чуть-чуть и взорвётся самый настоящий вулкан. Молодой человек ничего не мог сказать себе в защиту, ибо хорошо знал одно, что Исмей начальник.
Зато, что касается его коллег? Они тихонько затаились и с интересом принялись наблюдать за тем, что будет дальше. Мэрдок так вообще, удобно уселся на деревянную перекладину металлического ограждения мостика и отстранённо попивал чай из чашки, создавая вид, что он не имеет к затее Чарльза никакого отношения. Только вскоре он услышал, как Исмей, вероятно, понимая, что наткнулся на непробиваемую скалу, громко, но всё с тем же грозным выражением на лице, фыркнул и покинул мостик, продолжая что-то недовольно бормотать себе под нос.
Наконец, наступило мрачное молчание. Офицер Джеймс Муди, предчувствуя, что Лайтоллер вот-вот сорвётся на нём, в страхе, весь сжался, затаив дыхание. Сердце бешено забилось в груди. Бедняга даже весь вспотел и не зря. Ведь план мести в тёмно-русой голове Лайтоллера уже созрел.
--Подойдите-ка сюда, мистер Муди!—елейным голосом он приманил к себе младшего помощника. Тот судорожно сглотнул, и, виновато опустив голову, тяжело вздохнул и подошёл к начальнику.
--Чем я могу быть вам полезен, сэр?—робко осведомился молодой офицер, не смея поднять на него глаз. Лайтоллер выдержал короткую паузу, как бы испытывая терпение подчинённого на прочность, после чего перешёл к делу:
--Я тебе обещал устроить встречу с палубой и щёткой?
Джеймс Муди тихо выдохнул положительный ответ, не зная, какого наказания ему ожидать. И вот дождался.
--Тогда, шагом-марш, драить палубу, да так, чтобы она вся от чистоты блестела!—всё тем же спокойным, но властным голосом приказал подчинённому офицер Лайтоллер. Муди почтительно откланялся и пошёл выполнять приказ начальника.
Тем временем, до сих пор находящиеся в просторной каюте главного офицера «Титаника», почтенный морской капитан Эдвард Смит и юная Великая княжна Ольга Фёдоровна удобно сидели в нежных объятиях друг друга, скрытые в густых плотных вуалях золотого газового балдахина, на мягкой перине широкой постели и пылко целовались, забыв обо всём на свете.
Так продлилось не долго. Вскоре их нежную романтическую идиллию осторожно прервал сам капитан. Он легонько и нехотя отстранился от юной возлюбленной, но продолжая заботливо сжимать сильными руками её изящный стройный стан, что привело юную девушку в чувства, из-за чего она медленно открыла бездонные бирюзовые, как небо в ясную и безоблачную погоду, глаза, в которых отчётливо читалось лёгкое недоумение.
--Неужели, я чем-то разочаровала тебя, мой адмирал?—спросила у возлюбленного юная девушка, смотря на него пристальным взглядом. Капитан не смог удержаться от очень искренней доброй улыбки, которой вознаградил возлюбленную, и, ласково погладив её по бархатистым, словно кожура персика, щекам, мягко, но с оттенком добродушного лёгкого юмора, объяснил:
--Просто мне необходимо вернуться на мостик, а то я боюсь, что у моего преданного помощника офицера Чарльза Лайтоллера случится головокружение от, временно возложенной на него мною, власти. Тогда он начнёт задирать младший офицерский состав.
Ольга понимающе заулыбалась. Ведь она уже успела убедиться в том, что от Чарльза можно ждать всего, чего угодно.
--Может, мне лучше вернуться в императорские апартаменты и ждать от тебя весточку с просьбой прийти к тебе вечером!?—спросила она у избранника. Капитан ненадолго задумался над разумными словами прекрасной юной возлюбленной, на которые, просто не мог, ни ответить. При этом, из его мужественной груди вырвался тихий вздох, после чего он предложил ей самый разумный выход:
--Нет! Думаю, встретиться с монаршей семьёй у нас с Вами будет, куда больше шансов на палубе, чем в апартаментах. Ведь они, скорее всего, гуляют, наслаждаясь хорошей погодой и приятной прохладой этого дня.
Ольга согласилась с возлюбленным, и, накрыв его заботливую руку, которой он с огромной нежностью теребил золотистый шёлк её роскошных волос своей рукой в белоснежной кружевной перчатке и медленно отвела в сторону. Из груди девушки вырвался трепетный тихий вздох. Их, полные взаимной нежности, пристальные взгляды снова встретились, из чего у девушки сложилось ощущение, словно любимый хочет с ней ещё поговорить о чём-то таком, что к ним не имеет никакого отношения. Она сдержано вздохнула и сделала вид, что она внимательно слушает, хотя на самом деле, очень нежно гладила его по ладони своей рукой. Эта невинная, но такая приятная ласка, предала Эдварду уверенности в себе. Он трепетно вздохнул и душевно заговорил, при этом его доброе морщинистое лицо, поначалу выражало глубокую задумчивость, постепенно сменившуюся мягкостью, плавно переходящую в мальчишескую весёлость:
--Знала бы ты, душа моя, о том, что в один прекрасный день нашей совместной с Чарльзом Лайтоллером службе на «Океанике», он учудил такой уморительный номер, от которого я с моими другими офицерами, просто, покатывались от смеха, сидя на мягких креслах в кают-компании. Поначалу, конечно, мы были смущены до крайности, но потом…
Капитан Смит не договорил из-за того, что не знал, как ему рассказать девушке о столь не скромном поступке своего офицера, как дефиле по палубе в обнажённом по пояс виде. Ведь она являлась не простым матросом, либо офицером, с которыми он мог свободно говорить о чём угодно. Перед ним находилась высокопоставленная, благовоспитанная, высоконравственная юная барышня, при душевной беседе с которой ему необходимо подбирать более извилистые и изворотливые деликатные выражения.
Чувствуя, что любимому крайне неловко продолжать их, немного щекотливый разговор, юная девушка понимающе вздохнула и предложила:
--Ну, если тебе сложно говорить, не надо! Идём лучше немного прогуляемся по палубе, ведь ты сам, же говоришь о том, что погода сегодня чудесная!
Её искренние слова заставили почтенного капитана выдохнуть с огромным облегчением. Он даже, снова повеселев, галантно надел возлюбленной на изящные плечи тёплое пальто из бархата персикового цвета.
Чуть позже, прогуливаясь, как обычно по шлюпочной палубе, согреваемые ласковыми золотыми солнечными лучами и обвеваемые приятной морской прохладой, почтенный капитан Эдвард Смит со своей очаровательной юной спутницей Ольгой Фёдоровной, душевно разговаривая друг с другом, не обращали внимания на громкие крики, пролетающих над их головами, широко расправив крылья, чаек. Пара была увлечена своей беседой, пока не увидела, тщательно моющего палубу и погружённого в мрачные мысли, младшего офицера Джеймса Муди.
Это показалось капитану Смиту немного странным, из-за чего он потрясённо переглянулся с очаровательной спутницей, и, обмолвившись с ней парой любезных фраз, приветливо приманил к себе помощника. Тот, обрадованный хорошим самочувствием и настроением капитана, оставил своё занятие, затем окрылённый его своевременным появлением, стремительно подошёл ближе и почтительно поздоровался.
--Ну и, что всё это значит, мистер Муди? Почему вы занимаетесь не своим делом?—испытывающе смотря на младшего помощника, с оттенком лёгкого неудовольствия спросил его капитан.
Чувствуя положительную расположенность капитана по отношению к нему, Джеймс Муди, поначалу захотел пожаловаться на Лайтоллера, но, понимая, что тот, потом обязательно отомстит, мгновенно отказался от столь безумной затеи.
--Мне просто захотелось, помочь матросам, пока у меня есть свободное от вахты время, сэр.—скромно ответил первое, что пришло в голову молодой офицер. Только почему-то капитан не поверил ему, и, сдержано вздохнув, мягким тоном приказал:
--Идите, приведите себя в порядок, после чего отправляйтесь на вахту!
Муди почтительно откланялся, и, забрав ведро со шваброй, покинул палубу, провожаемый, всё тем же, озадаченным взглядом начальника.
--Значит, всё-таки у мистера Лайтоллера случилось головокружение от власти!—с нескрываемой отрешённостью печально констатировал, выходя из мрачной задумчивости, капитан, совершенно забыв о, находящейся рядом с ним, юной возлюбленной. Он понимал, что как бы ни хотел, но серьёзно поговорить с Лайтоллером, ему всё равно придётся.
Что касается прекрасной юной девушки, она попыталась осторожно и деликатно убедить любимого мужчину, не быть слишком суровым в разговоре с офицером.
--Офицера Лайтоллера можно понять. Он очень сильно переживал за тебя в тот момент, когда ты находился между жизнью и смертью. На нём просто лица не было. Я, конечно, понимаю, что дедовщина—это самая ужасная беда, какая только может возникнуть на корабле, ведь меня саму она страшит. Только, прошу тебя, выслушай Лайтоллера. Пусть он объяснит тебе причину подобного своего пренебрежения к младшему офицерскому составу. Конечно, вникать в офицерскую дисциплину и распорядок жизни, женщине не позволительно. Можешь быть спокоен, я знаю своё место и границы дозволенного.—вразумительно убеждала возлюбленного юная девушка по дороге на капитанский мостик. Её можно было легко понять, ведь она беспокоилась за друга и не желала допускать неоправданного «кровопролития». Именно по этой причине, великая княжна пыталась убедить самого главного офицера шикарного «Титаника» о снисхождении для Чарльза Лайтоллера. Если уж, без наказания для него вообще не обойтись, то пусть оно, хотя бы будет справедливым.
Внимательно слушая юную девушку, капитан Смит не переставал дивиться её мудрости, рассудительности и проницательности, свойственной лишь женщине в возрасте, но никак не юной особе. Даже в эти мгновения, он не знал, как ему на них реагировать. Так они, молча, и дошли до мостика.
Находящийся там в эту самую минуту, офицер Чарльз Лайтоллер о чём-то тихо беседовал с, заступившим на вахту, несколько минут тому назад, первым офицером Уильямом Мэрдоком, пока ни почувствовал на себе пристальный взгляд самого главного офицера, бесшумно появившегося в управленческой рубке. Он стоял неподалёку от них и в терпеливом ожидании момента, когда помощники наговорятся, молча курил трубку.
И не известно, сколько бы ещё продлилось их всеобщее напряжение, пока второй офицер не заметил, наконец, своего начальника, и, ни догадавшись каким-то внутренним чутьём о том, что тот пришёл, в основном, по его душу, случайно узнав о его дрессировке в отношении младшего офицерского состава, мгновенно притих, почтительно опустив красивые глаза.
--Лайтоллер, как вы объясните мне то, почему младший офицер и шестой помощник Джеймс Муди драит палубу, как обычный матрос? Разве это входит в его обязанности.—пытался выяснить капитан елейным голосом, и, с лёгкой хитринкой в льдисто-серых глазах пристально посматривая на своего самого способного ученика, тем самым пытаясь подловить его на чём-то таком, на чём сам не знал. Лайтоллер, стараясь всеми силами скрыть душевное волнение, спокойно объяснил, хотя в мыслях признавался самому себе, что ему крайне неприятны обвинения начальника, которого он глубоко любил и уважал:
--Я просто решил его немного наказать за нерасторопность в инциденте с вами и мистером Исмеем. Да и, своё место знать надо… Ибо все мы, сэр, с этого начинали.
Капитан Смит слегка, но иронично усмехнулся, но, желая, хоть немного привести помощника в чувства, отрезвляюще приказал. При этом, как бы он ни пытался смягчить свои слова, они всё равно прозвучали очень сурово:
--Что бы больше Муди, либо кто-нибудь другой из младшего состава не делал то, что не входит в их обязанности даже по вашему приказу, мистер Лайтоллер! На своём корабле, я дедовщину не допущу! Тем-более мистер Муди способный офицер! Вам понятно?
Эти предупреждающие слова капитана относились не только к Лайтоллеру, но и к другим старшим офицерам. Второй офицер, сохраняя невозмутимость, хотя это и было крайне нелегко, отрапортовал:
--Да, сэр!
Между тем, немного смягчившись и словно что-то забыв, капитан попытался воззвать к благоразумию своего офицера, хотя и хорошо понимал одно, что его помощник останется в своём репертуаре, не смотря ни на что:
--И ещё кое-что. Заканчивайте уже с вашими шуточками, Лайтоллер! Вы взрослый мужчина и очень способный моряк, насколько мне известно. И да…--он сделал небольшую паузу лишь для того, чтобы взглянуть на свои наручные золотые часы. Затем искоса посмотрел на второго офицера, понимая, что эффект их разговора на него подействовал с одобрением напомнил.—Уже без десяти десять утра. Ваша вахта окончена. Так что после обхода, можете быть свободны!
Краска смущения, залившая красивое лицо Лайтоллера пару минут тому назад, не хотела спадать, но сумев взять себя в руки, он почтительно отсалютовал:
--Есть, сэр!
Добившись нужного для него результата, капитан поставил на их вразумительной беседе точку тем, что вспомнил о, стоявшей чуть в стороне от них и пребывающей в лёгком забытьи, юной девушке. Она, потрясённая столь резковатым и, одновременно, поучительным разговором, состоявшимся между Эдвардом с помощниками, молчала, не смея вымолвить ни единого слова.
--Как думаете, Ольга, я был не слишком резким к моему второму офицеру?—чуть слышно спросил у возлюбленной почтенный капитан, желая услышать её мнение о вразумительной беседе с офицерами невольной свидетельницей, которой случайно стала. Она вышла из глубокой задумчивости, и, тихо вздохнув, высказалась, не щадя его чувств.
--Конечно, разговор получился резким. Я бы даже сказала, что суровым. Только командир этого прекрасного лайнера ты, Эдвард! Твоя политика правильная и справедливая. Признаюсь, честно, я говорю это не из-за того, чтобы сделать тебе приятное. Нет. Никогда. Я лишь сужу, исходя из ситуации. Так, что пойми меня правильно.—мудро рассудила юная девушка пристально смотря в, снова ставшие добрыми, льдисто-серые глаза любимого мужчины, осторожно и крайне бережно дотронувшись изящными руками до его мужественной груди, в тёплой глубине которой билось отзывчивое, полное милосердия и огромной любви, нежное сердце.
