Капитан Смит трепетно вздохнул и заботливо накрыл руки девушки сильными руками и ласково погладил их, тем самым передавая ей своё тепло. Она испытала внутреннюю приятную дрожь во всём теле, из-за чего её бархатистые щёки залились румянцем лёгкого смущения.
--Спасибо за откровенность.—услышала девушка над своим ухом тихий бархатистый и немного хрипловатый голос любимого мужчины. Он щекотал ей гладкую, словно атлас, нежную кожу спокойным ровным горячим дыханием, из-за чего девушка затрепетала ещё сильнее. У неё даже голова пошла кругом, но, справившись с, переполнявшим её нежную душу, волнением, она пленительно улыбнулась и напомнила, мягко выводя любимого из романтического забытья:
--Эдвард, помимо нас здесь присутствуют ещё и твои офицеры, а они…
Девушка не договорила из-за того, что её возлюбленный осторожно завладел нежными, словно розовые лепестки, алыми губами и принялся целовать их пламенно, уверенно и настойчиво. При этом мягкие губы Эдварда ловко порхали по губам девушки с лёгкостью бабочек. Они были такими, невесомыми, но и не лишёнными душевного волнения, захватив возлюбленную в сладостный плен, из которого она даже и не думала освобождаться. Напротив. Юная девушка уже с огромной нежностью обнимала загорелую шею возлюбленного изящными руками, отчётливо ощущая то, как под тонкими пальцами бьётся пульс, а её роскошные шелковистые длинные распущенные волосы красиво развивались на ветру. Только юная девушка не обращала на них никакого внимания. Её поглотили нежные чувства.
--Так, что ты там говорила про моих офицеров, Оля?—постепенно выходя из мира приятных грёз, заворожённо-хрипловатым голосом, тихо спросил возлюбленную капитан Смит. Он пристально посмотрел в её бездонные бирюзовые глаза ласковым взглядом. Она очень нежно улыбнулась ему и, словно на выдохе, скромно, но тихо ответила:
--Лишь то, что мы их смущаем.
При этом, красивое лицо юной девушки опять залилось краской смущения. Она даже невольно потупила глаза, что ни укрылось от внимательного заботливого взгляда капитана Смита. Он добродушно ей улыбнулся, но почувствовав, что за его спиной в скромном молчании стоит второй офицер, медленно обернулся, и, мельком взглянув на него, недоумевая, спросил:
--Вы ещё здесь, мистер Лайтоллер? Я, же, кажется, вас отпустил!
Молодой и весьма привлекательной внешности офицер, до сих пор смущённый, увиденной им случайно, романтической сцены приятного общения почтенного начальника с прекрасной юной возлюбленной, расплылся в извинениях и спешно, как будто бы, ему дали хорошего пинка, покинул мостик.
Капитан Смит проводил офицера добродушным взглядом, с трудом сдерживая смех, обуревающий его трепетную душу, пока ни ощутил то, с какой нежностью юная девушка прильнула к нему с тихим вздохом и, склонив ему на плечо шелковистую златокудрую голову, тем-самым, возвращая к себе внимание любимого мужчины.
Тем временем, полностью оправившийся от беспощадного избиения падчерицы, одетый в деловой костюм серого цвета из плотной ткани, барон Джон Браэртон удобно сидел, сложив одну ногу на другую ногу, в любимом мягком кресле из бархата и курил кубинскую сигару. Его окружала привычная обстановка просторной гостиной, а порочные мысли занимала сама юная красавица Великая княжна Ольга Фёдоровна, восхищённый её темпераментностью. Как он хотел девушку, что даже словами не мог передать. Ореола оказалась единственной женщиной, которая ненавидит его всеми фибрами своей души. Её лихорадило и внутренне передёргивало от отвращения при виде него.
Только из-за постоянного нахождения возле неё: либо капитана, либо царской семейки, девчонка была для него недосягаема и недоступна. Это злило барона, но утешало другое, что от одного конкурента, как ему хотелось на это надеяться, он избавился. Хотя это сделал кто-то другой, из близкого окружения самой княжны. Ему осталось устранить лишь надоедливую русскую семейку. Но как? Джон не знал.
В эту самую минуту в его апартаменты ворвался Российский Император Николай. Его красивое лицо искажал праведный гнев из-за того, что, несколько минут тому назад он узнал от офицера Лайтоллера о том, что на капитана было организовано очередное покушение, из-за чего Император, просто рвал и метал.
--Есть, ли предел вашей ненависти к людям? Сколько ещё можно нам всем портить жизнь?! Ваше счастье, что капитан Смит остался жив и быстро пришёл в себя после отравления, иначе я без всякой жалости, приказал бы выбросить вас за борт!—гневно парировал император, и, выдержав короткую паузу, угрожающе предупредил.—Я слежу за вами, барон! Ещё один подобный демарш и окажетесь за бортом «Титаника»!
Слушая столь яростную, но справедливую тираду Российского монарха, Джон немного опешил из-за того, что не был готов к такому выпаду. Он не знал, что и ответить. Зато, довольный собой Николай, расценив молчание крайне неприятного собеседника за его покорное согласие, одобрительно кивнул и важной царственной походкой направился к выходу из вульгарных апартаментов, чувствуя себя победителем, но был остановлен язвительным вопросом, внезапно опомнившегося, барона:
--А, что касается моей падчерицы-шлюшки? Она ещё не всех офицеров одарила своей благосклонностью?
Николай остановился, и, медленно обернувшись, яростно процедил:
--Предупреждаю в последний раз! Не смейте приближаться к моей семье, офицерам этого прекрасного корабля и приближённым! Да и, если увижу, что моя троюродная племянница, Великая княжна Ольга Фёдоровна из-за вас снова будет в бешенстве, ваша участь будет не завидной!
Сказав эти грозные слова, император важно развернулся и ушёл, провожаемый потрясённым взглядом барона, оставшегося в одиночестве.
Тем временем, младший офицер Джеймс Муди, изрядно уставший после тяжёлого утра и мести старшего офицера Чарльза Лайтоллера, ушёл в душ, предназначенный для офицерского состава, и, оставив свою одежду висеть на стенке узкой кабинки, включив воду до необходимой температуры, младший офицер начал мыться, мысленно и эмоционально отрешившись от всего внешнего мира.
Этим и воспользовался офицер Чарльз Лайтоллер. Он бесшумно вошёл в полутёмное помещение, освещаемое одной лишь лампой, подвешенной к высокому потолку, и, подойдя к душевой кабинке, незаметно стащил вещи подчинённого. Затем, убедившись в том, что Джеймс Муди, увлечённый своим пением, так ничего и не заметил, столь же бесшумно ушёл отдыхать в кают-компанию.
Там, удобно расположившись на мягком диване, выполненном из тёмно-зелёного бархата, офицер Лайтоллер закурил сигару и глубоко погрузился в свои приятные мысли о горячо любимой супруге Сильвии. Только его спокойное одиночество продлилось не долго. Оно оказалось дерзко нарушено, прибежавшим, обмотанным в одно лишь широкое однотонное белое полотенце, младшим офицером Муди, который настоятельно принялся просить у начальника, вернуть одежду, объясняя это тем, что ему пора уже заступать на вахту. Только офицер Чарльз Лайтоллер, ещё продолжая испытывать на него гнев, даже и не думал этого делать.
--Ты случайно не забыл, с кем разговариваешь? Я старший офицер! На «вы» обращайся, мальчик!—властно процедил второй помощник, даже и не смотря на подчинённого. Тот растерянно мялся на месте, силясь понять то, что от него требуют. Ему было не уютно, стыдно, скованно и неприятно. Джеймс Муди ощущал себя, словно, выставленная на продажу работорговцем, испуганная девушка-рабыня.
--Ну, простите! Я не хотел подставлять Вас перед Исмеем! Это вышло случайно!—промямлил он. Только Лайтоллеру этого было мало, о чём он и поспешил потребовать.
--Этого мало! Где волшебное слово?
Муди окончательно растерялся, и, не понимая, что от него хотят, натянуто ответил, тем-самым переступая через офицерскую гордость:
--Пожалуйста!
Офицер Лайтоллер хотел ещё немного поиздеваться над младшим офицером, как в эту самую минуту услышал, доносящиеся из белоснежного, украшенного многочисленной лепниной и освещаемого хрустальными лампами, которые были вставлены, в прикреплённые к стенам, медные бра, коридора весёлые голоса, принадлежащие капитану с его очаровательной юной спутницей. Они плавно шли под руку друг с другом, направляясь к кают-компании, с целью, побыть немного вдвоём, при этом ощущая под ногами приятную мягкость пёстрой ковровой дорожки с длинным ворсом. Его шелковистость напоминала свежую луговую травку. Звонкий смех возлюбленной пары привёл, находящегося, в данный момент в кают-компании, офицера Лайтоллера в чувства. Он мгновенно бросил младшему офицеру одежду, и, внимательно проследив за тем, как тот быстро схватил её и спрятался под стол, решив одеться именно там, снова сел в бархатное кресло и как ни в чём не бывало, закурил сигару, плавно погрузившись в свои воспоминания о любимой молодой супруге.
Потянулись секунды ожидания. Они показались офицерам Чарльзу Лайтоллеру и, успевшему, полностью одеться и выбраться из-под стола для совещаний, Джеймсу Муди напряжёнными, но так продлилось не долго. Вскоре, молодые люди услышали то, как уверенные мягкие шаги их самого главного начальника с его юной возлюбленной приблизились к двери кают-компании и затихли. Офицеры напряглись, думая о том, что скажет начальник, застав их здесь, в кают-компании. Наверняка, он будет недоволен, при этом его можно понять. Человек пришёл сюда для того, чтобы приятно провести время с любимой девушкой, а тут, весьма неожиданный сюрприз в лицах его двух помощников. Капитан будет прав, если обрушит на них весь свой гнев.
--Ну, и какие будут распоряжения, сэр? Что будем делать?—робко спросил у старшего офицера Джеймс Муди, испуганно смотря на него. Лайтоллер царственно поднялся с кресла и, важной походкой приблизившись к деревянной тумбочке, на которой стоял серебряный самовар, в свойственной лишь ему одному манере, легкомысленно ответил:
--Что делать? Что делать? Чай пить, а потом идти на вахту!
Муди понял начальника, и, рванувшись к серванту, достал из него две фарфоровые чашки, и с ними в руках, присоединился к Лайтоллеру. Тот налил в них, уже заранее заваренный, чай, и, лениво помешивая в своей чашке сахар серебряной ложечкой, принялся мелкими глотками пить. Муди последовал примеру своего старшего коллеги и тоже принялся пить чай, но уже из своей чашки. Они оба стояли у самовара с задумчивыми выражениями на приятных лицах и ждали момента, когда их общий самый главный начальник, уже войдёт, наконец, в кают-компанию вместе со своей прекрасной юной спутницей.
Только офицеры напрасно беспокоились. Капитан Смит со своей прекрасной юной спутницей, пока не торопились войти в кают-компанию. Они стояли у дверей и с огромным обожанием смотрели друг на друга. В их ясных светлых глазах пылала такая взаимная страсть, что они даже залились румянцем смущения. Очаровательные лица озарила застенчивая улыбка.
--Может, лучше пройдём в твою каюту, Эдвард! Вдруг, здесь находятся офицеры, отдыхающие после вахты!—разумно предложила возлюбленному юная девушка, теребя изящными пальчиками его чёрный галстук и самозабвенно блуждая губами по лицу любимого мужчины. При этом её ровное дыхание щекотало ему кожу, от чего он испытывал приятную дрожь во всём теле.
Капитан Смит даже весь затрепетал от её столь невинной, но очень возбуждающей ласки. У него даже голова пошла кругом.
--Но ведь, до моих апартаментов ещё дойти надо, Ольга. Вдруг мы встретим по дороге кого-нибудь, с кем общаться совсем не хочется.—намекая на Исмея, чуть слышно предположил он, постепенно завладевая нежными, как лепестки роз и сладкими, словно ягоды земляники, алыми губами прекрасной юной возлюбленной. Его поцелуй становился уверенным, решительным, настойчивым и жарким, подобно самой знойной пустыне. Сильные руки нежно обнимали её стройный, словно ствол молодой сосны, стан.
--Тогда идём в кают-компанию, ведь я тоже очень хочу любить тебя, милый Эдвард.—заворожённо промурлыкала, подобно, разомлевшей под заботливыми ласками хозяина, довольной кошечке, юная девушка в перерыве между их долгими, как сама вечность, страстными поцелуями. При этом её изящные руки уже обнимали его мужественную шею, а их трепетные души постепенно сливались в единое целое, совсем как, стучащие в унисон, жаждущие и рвущиеся к огромной любви, сердца.
Капитан Смит понял возлюбленную, и, крепко взявшись свободной рукой за позолоченную ручку деревянной лакированной двери, осторожно надавил на неё. Дверь бесшумно открылась, и они, продолжая пылко целоваться, вошли внутрь просторного помещения, предназначенного, как для отдыха офицеров между вахтами, так и для конференций администраторов шикарного лайнера. Интерьер комнаты был выполнен в строгом морском деловом стиле и без излишеств. Его разбавляли, лишь декоративные пальмы, посаженные в большие фарфоровые кувшины, расставленные по углам, а в центре находился большой мраморный камин, рельефы которого украшало сусальное золото. На высоком потолке, переливаясь всеми цветами радужного спектра с их оттенками, возвышалась красивая золотая люстра, а на стенах висели картины с морскими пейзажами.
Только возлюбленные ничего не замечали вокруг. Они, увлечённые своим пылким чувством, шли по направлению к большому, обитому тёмным сукном, столу. К счастью для них, в кают-компании никого из офицеров не было. Она опустела, буквально за несколько секунд до их прихода. Офицеры Чарльз Лайтоллер и Джеймс Муди вышли через другую дверь, закрыв её на ключ для того, чтобы в самый неподходящий момент никто не пришёл и не застиг их главного офицера с его юной избранницей в неподобающем виде. Так они подстраховали их и разошлись, кто на вахту, кто в свою каюту, продолжать отдыхать. Закрытие другой, же двери, теперь зависело от того, насколько осторожны и осмотрительны были их капитан и его очаровательная юная спутница.
Осознание того, что они оставили дверь открытой, пришло к юной девушке. Она перестала пылко целоваться с почтенным избранником и, затуманенным от страсти, взглядом пристально смотря в его добрые льдисто-серые глаза, отрезвляюще напомнила:
--Эдвард, у нас дверь открыта. Закрой её, пожалуйста!
Он прислушался к вразумительной просьбе любимой девушки, и, нехотя высвободившись из её заботливых объятий, важной, но очень мягкой походкой подошёл к двери и закрыл её на ключ. Затем капитан Смит плавно и медленно развернулся, замерев в восхищении.
Перед ним на столе, в ярких солнечных лучах и терпеливом ожидании его возвращения удобно сидела юная девушка. Она уже разоблачилась, оставшись в одной лишь полупрозрачной комбинации из сиреневого шёлка с кружевной оборкой и атласными бретельками. На её красивых стройных ногах были надеты капроновые белоснежные чулки. Роскошные длинные распущенные волосы золотистым шёлковым покрывалом закрывали обнажённые плечи и изящные руки юной девушки. Она была само очарование, из-за которого капитан Смит не смог сдвинуться с места и отвести от неё заворожённого взгляда. Его приятное морщинистое лицо озарила ласковая улыбка.
--Красавица моя ненаглядная! Бескрылый ангел! Роза без шипов! Ундина золотоволосая!—нежно проговорил он, вернувшись, наконец, к юной возлюбленной и заключив её в свои надёжные, как самая крепкая скала, заботливые объятия.
--Спасибо за откровенность.—услышала девушка над своим ухом тихий бархатистый и немного хрипловатый голос любимого мужчины. Он щекотал ей гладкую, словно атлас, нежную кожу спокойным ровным горячим дыханием, из-за чего девушка затрепетала ещё сильнее. У неё даже голова пошла кругом, но, справившись с, переполнявшим её нежную душу, волнением, она пленительно улыбнулась и напомнила, мягко выводя любимого из романтического забытья:
--Эдвард, помимо нас здесь присутствуют ещё и твои офицеры, а они…
Девушка не договорила из-за того, что её возлюбленный осторожно завладел нежными, словно розовые лепестки, алыми губами и принялся целовать их пламенно, уверенно и настойчиво. При этом мягкие губы Эдварда ловко порхали по губам девушки с лёгкостью бабочек. Они были такими, невесомыми, но и не лишёнными душевного волнения, захватив возлюбленную в сладостный плен, из которого она даже и не думала освобождаться. Напротив. Юная девушка уже с огромной нежностью обнимала загорелую шею возлюбленного изящными руками, отчётливо ощущая то, как под тонкими пальцами бьётся пульс, а её роскошные шелковистые длинные распущенные волосы красиво развивались на ветру. Только юная девушка не обращала на них никакого внимания. Её поглотили нежные чувства.
--Так, что ты там говорила про моих офицеров, Оля?—постепенно выходя из мира приятных грёз, заворожённо-хрипловатым голосом, тихо спросил возлюбленную капитан Смит. Он пристально посмотрел в её бездонные бирюзовые глаза ласковым взглядом. Она очень нежно улыбнулась ему и, словно на выдохе, скромно, но тихо ответила:
--Лишь то, что мы их смущаем.
При этом, красивое лицо юной девушки опять залилось краской смущения. Она даже невольно потупила глаза, что ни укрылось от внимательного заботливого взгляда капитана Смита. Он добродушно ей улыбнулся, но почувствовав, что за его спиной в скромном молчании стоит второй офицер, медленно обернулся, и, мельком взглянув на него, недоумевая, спросил:
--Вы ещё здесь, мистер Лайтоллер? Я, же, кажется, вас отпустил!
Молодой и весьма привлекательной внешности офицер, до сих пор смущённый, увиденной им случайно, романтической сцены приятного общения почтенного начальника с прекрасной юной возлюбленной, расплылся в извинениях и спешно, как будто бы, ему дали хорошего пинка, покинул мостик.
Капитан Смит проводил офицера добродушным взглядом, с трудом сдерживая смех, обуревающий его трепетную душу, пока ни ощутил то, с какой нежностью юная девушка прильнула к нему с тихим вздохом и, склонив ему на плечо шелковистую златокудрую голову, тем-самым, возвращая к себе внимание любимого мужчины.
Тем временем, полностью оправившийся от беспощадного избиения падчерицы, одетый в деловой костюм серого цвета из плотной ткани, барон Джон Браэртон удобно сидел, сложив одну ногу на другую ногу, в любимом мягком кресле из бархата и курил кубинскую сигару. Его окружала привычная обстановка просторной гостиной, а порочные мысли занимала сама юная красавица Великая княжна Ольга Фёдоровна, восхищённый её темпераментностью. Как он хотел девушку, что даже словами не мог передать. Ореола оказалась единственной женщиной, которая ненавидит его всеми фибрами своей души. Её лихорадило и внутренне передёргивало от отвращения при виде него.
Только из-за постоянного нахождения возле неё: либо капитана, либо царской семейки, девчонка была для него недосягаема и недоступна. Это злило барона, но утешало другое, что от одного конкурента, как ему хотелось на это надеяться, он избавился. Хотя это сделал кто-то другой, из близкого окружения самой княжны. Ему осталось устранить лишь надоедливую русскую семейку. Но как? Джон не знал.
В эту самую минуту в его апартаменты ворвался Российский Император Николай. Его красивое лицо искажал праведный гнев из-за того, что, несколько минут тому назад он узнал от офицера Лайтоллера о том, что на капитана было организовано очередное покушение, из-за чего Император, просто рвал и метал.
--Есть, ли предел вашей ненависти к людям? Сколько ещё можно нам всем портить жизнь?! Ваше счастье, что капитан Смит остался жив и быстро пришёл в себя после отравления, иначе я без всякой жалости, приказал бы выбросить вас за борт!—гневно парировал император, и, выдержав короткую паузу, угрожающе предупредил.—Я слежу за вами, барон! Ещё один подобный демарш и окажетесь за бортом «Титаника»!
Слушая столь яростную, но справедливую тираду Российского монарха, Джон немного опешил из-за того, что не был готов к такому выпаду. Он не знал, что и ответить. Зато, довольный собой Николай, расценив молчание крайне неприятного собеседника за его покорное согласие, одобрительно кивнул и важной царственной походкой направился к выходу из вульгарных апартаментов, чувствуя себя победителем, но был остановлен язвительным вопросом, внезапно опомнившегося, барона:
--А, что касается моей падчерицы-шлюшки? Она ещё не всех офицеров одарила своей благосклонностью?
Николай остановился, и, медленно обернувшись, яростно процедил:
--Предупреждаю в последний раз! Не смейте приближаться к моей семье, офицерам этого прекрасного корабля и приближённым! Да и, если увижу, что моя троюродная племянница, Великая княжна Ольга Фёдоровна из-за вас снова будет в бешенстве, ваша участь будет не завидной!
Сказав эти грозные слова, император важно развернулся и ушёл, провожаемый потрясённым взглядом барона, оставшегося в одиночестве.
Тем временем, младший офицер Джеймс Муди, изрядно уставший после тяжёлого утра и мести старшего офицера Чарльза Лайтоллера, ушёл в душ, предназначенный для офицерского состава, и, оставив свою одежду висеть на стенке узкой кабинки, включив воду до необходимой температуры, младший офицер начал мыться, мысленно и эмоционально отрешившись от всего внешнего мира.
Этим и воспользовался офицер Чарльз Лайтоллер. Он бесшумно вошёл в полутёмное помещение, освещаемое одной лишь лампой, подвешенной к высокому потолку, и, подойдя к душевой кабинке, незаметно стащил вещи подчинённого. Затем, убедившись в том, что Джеймс Муди, увлечённый своим пением, так ничего и не заметил, столь же бесшумно ушёл отдыхать в кают-компанию.
Там, удобно расположившись на мягком диване, выполненном из тёмно-зелёного бархата, офицер Лайтоллер закурил сигару и глубоко погрузился в свои приятные мысли о горячо любимой супруге Сильвии. Только его спокойное одиночество продлилось не долго. Оно оказалось дерзко нарушено, прибежавшим, обмотанным в одно лишь широкое однотонное белое полотенце, младшим офицером Муди, который настоятельно принялся просить у начальника, вернуть одежду, объясняя это тем, что ему пора уже заступать на вахту. Только офицер Чарльз Лайтоллер, ещё продолжая испытывать на него гнев, даже и не думал этого делать.
--Ты случайно не забыл, с кем разговариваешь? Я старший офицер! На «вы» обращайся, мальчик!—властно процедил второй помощник, даже и не смотря на подчинённого. Тот растерянно мялся на месте, силясь понять то, что от него требуют. Ему было не уютно, стыдно, скованно и неприятно. Джеймс Муди ощущал себя, словно, выставленная на продажу работорговцем, испуганная девушка-рабыня.
--Ну, простите! Я не хотел подставлять Вас перед Исмеем! Это вышло случайно!—промямлил он. Только Лайтоллеру этого было мало, о чём он и поспешил потребовать.
--Этого мало! Где волшебное слово?
Муди окончательно растерялся, и, не понимая, что от него хотят, натянуто ответил, тем-самым переступая через офицерскую гордость:
--Пожалуйста!
Офицер Лайтоллер хотел ещё немного поиздеваться над младшим офицером, как в эту самую минуту услышал, доносящиеся из белоснежного, украшенного многочисленной лепниной и освещаемого хрустальными лампами, которые были вставлены, в прикреплённые к стенам, медные бра, коридора весёлые голоса, принадлежащие капитану с его очаровательной юной спутницей. Они плавно шли под руку друг с другом, направляясь к кают-компании, с целью, побыть немного вдвоём, при этом ощущая под ногами приятную мягкость пёстрой ковровой дорожки с длинным ворсом. Его шелковистость напоминала свежую луговую травку. Звонкий смех возлюбленной пары привёл, находящегося, в данный момент в кают-компании, офицера Лайтоллера в чувства. Он мгновенно бросил младшему офицеру одежду, и, внимательно проследив за тем, как тот быстро схватил её и спрятался под стол, решив одеться именно там, снова сел в бархатное кресло и как ни в чём не бывало, закурил сигару, плавно погрузившись в свои воспоминания о любимой молодой супруге.
Потянулись секунды ожидания. Они показались офицерам Чарльзу Лайтоллеру и, успевшему, полностью одеться и выбраться из-под стола для совещаний, Джеймсу Муди напряжёнными, но так продлилось не долго. Вскоре, молодые люди услышали то, как уверенные мягкие шаги их самого главного начальника с его юной возлюбленной приблизились к двери кают-компании и затихли. Офицеры напряглись, думая о том, что скажет начальник, застав их здесь, в кают-компании. Наверняка, он будет недоволен, при этом его можно понять. Человек пришёл сюда для того, чтобы приятно провести время с любимой девушкой, а тут, весьма неожиданный сюрприз в лицах его двух помощников. Капитан будет прав, если обрушит на них весь свой гнев.
--Ну, и какие будут распоряжения, сэр? Что будем делать?—робко спросил у старшего офицера Джеймс Муди, испуганно смотря на него. Лайтоллер царственно поднялся с кресла и, важной походкой приблизившись к деревянной тумбочке, на которой стоял серебряный самовар, в свойственной лишь ему одному манере, легкомысленно ответил:
--Что делать? Что делать? Чай пить, а потом идти на вахту!
Муди понял начальника, и, рванувшись к серванту, достал из него две фарфоровые чашки, и с ними в руках, присоединился к Лайтоллеру. Тот налил в них, уже заранее заваренный, чай, и, лениво помешивая в своей чашке сахар серебряной ложечкой, принялся мелкими глотками пить. Муди последовал примеру своего старшего коллеги и тоже принялся пить чай, но уже из своей чашки. Они оба стояли у самовара с задумчивыми выражениями на приятных лицах и ждали момента, когда их общий самый главный начальник, уже войдёт, наконец, в кают-компанию вместе со своей прекрасной юной спутницей.
Только офицеры напрасно беспокоились. Капитан Смит со своей прекрасной юной спутницей, пока не торопились войти в кают-компанию. Они стояли у дверей и с огромным обожанием смотрели друг на друга. В их ясных светлых глазах пылала такая взаимная страсть, что они даже залились румянцем смущения. Очаровательные лица озарила застенчивая улыбка.
--Может, лучше пройдём в твою каюту, Эдвард! Вдруг, здесь находятся офицеры, отдыхающие после вахты!—разумно предложила возлюбленному юная девушка, теребя изящными пальчиками его чёрный галстук и самозабвенно блуждая губами по лицу любимого мужчины. При этом её ровное дыхание щекотало ему кожу, от чего он испытывал приятную дрожь во всём теле.
Капитан Смит даже весь затрепетал от её столь невинной, но очень возбуждающей ласки. У него даже голова пошла кругом.
--Но ведь, до моих апартаментов ещё дойти надо, Ольга. Вдруг мы встретим по дороге кого-нибудь, с кем общаться совсем не хочется.—намекая на Исмея, чуть слышно предположил он, постепенно завладевая нежными, как лепестки роз и сладкими, словно ягоды земляники, алыми губами прекрасной юной возлюбленной. Его поцелуй становился уверенным, решительным, настойчивым и жарким, подобно самой знойной пустыне. Сильные руки нежно обнимали её стройный, словно ствол молодой сосны, стан.
--Тогда идём в кают-компанию, ведь я тоже очень хочу любить тебя, милый Эдвард.—заворожённо промурлыкала, подобно, разомлевшей под заботливыми ласками хозяина, довольной кошечке, юная девушка в перерыве между их долгими, как сама вечность, страстными поцелуями. При этом её изящные руки уже обнимали его мужественную шею, а их трепетные души постепенно сливались в единое целое, совсем как, стучащие в унисон, жаждущие и рвущиеся к огромной любви, сердца.
Капитан Смит понял возлюбленную, и, крепко взявшись свободной рукой за позолоченную ручку деревянной лакированной двери, осторожно надавил на неё. Дверь бесшумно открылась, и они, продолжая пылко целоваться, вошли внутрь просторного помещения, предназначенного, как для отдыха офицеров между вахтами, так и для конференций администраторов шикарного лайнера. Интерьер комнаты был выполнен в строгом морском деловом стиле и без излишеств. Его разбавляли, лишь декоративные пальмы, посаженные в большие фарфоровые кувшины, расставленные по углам, а в центре находился большой мраморный камин, рельефы которого украшало сусальное золото. На высоком потолке, переливаясь всеми цветами радужного спектра с их оттенками, возвышалась красивая золотая люстра, а на стенах висели картины с морскими пейзажами.
Только возлюбленные ничего не замечали вокруг. Они, увлечённые своим пылким чувством, шли по направлению к большому, обитому тёмным сукном, столу. К счастью для них, в кают-компании никого из офицеров не было. Она опустела, буквально за несколько секунд до их прихода. Офицеры Чарльз Лайтоллер и Джеймс Муди вышли через другую дверь, закрыв её на ключ для того, чтобы в самый неподходящий момент никто не пришёл и не застиг их главного офицера с его юной избранницей в неподобающем виде. Так они подстраховали их и разошлись, кто на вахту, кто в свою каюту, продолжать отдыхать. Закрытие другой, же двери, теперь зависело от того, насколько осторожны и осмотрительны были их капитан и его очаровательная юная спутница.
Осознание того, что они оставили дверь открытой, пришло к юной девушке. Она перестала пылко целоваться с почтенным избранником и, затуманенным от страсти, взглядом пристально смотря в его добрые льдисто-серые глаза, отрезвляюще напомнила:
--Эдвард, у нас дверь открыта. Закрой её, пожалуйста!
Он прислушался к вразумительной просьбе любимой девушки, и, нехотя высвободившись из её заботливых объятий, важной, но очень мягкой походкой подошёл к двери и закрыл её на ключ. Затем капитан Смит плавно и медленно развернулся, замерев в восхищении.
Перед ним на столе, в ярких солнечных лучах и терпеливом ожидании его возвращения удобно сидела юная девушка. Она уже разоблачилась, оставшись в одной лишь полупрозрачной комбинации из сиреневого шёлка с кружевной оборкой и атласными бретельками. На её красивых стройных ногах были надеты капроновые белоснежные чулки. Роскошные длинные распущенные волосы золотистым шёлковым покрывалом закрывали обнажённые плечи и изящные руки юной девушки. Она была само очарование, из-за которого капитан Смит не смог сдвинуться с места и отвести от неё заворожённого взгляда. Его приятное морщинистое лицо озарила ласковая улыбка.
--Красавица моя ненаглядная! Бескрылый ангел! Роза без шипов! Ундина золотоволосая!—нежно проговорил он, вернувшись, наконец, к юной возлюбленной и заключив её в свои надёжные, как самая крепкая скала, заботливые объятия.
