Тем временем, возлюбленная пара остановилась посередине коридора, залитого приглушённым светом от, вкрученных в золотые настенные бра, включенных ламп, которые имели форму пламени. Их лёгкое мерцание плавно окутывало и отражалось в светлых, затуманенных страстью, глубоких глазах возлюбленных.
--Ах, Эдвард! Знал бы ты, как мне надоело украдкой встречаться! Скорее бы уже нам быть вместе!—измученно вздыхая, печально сетовала юная девушка. Она смотрела на почтенного избранника чрезвычайно серьёзным бирюзовым взглядом, в котором отчётливо прочитывались невыносимая грусть, душевная усталость и огромная любовь.
Разделяя искренние чувства юной возлюбленной, капитан Эдвард Смит умилённо вздохнул, и, заботливо сжимая её изящные руки в своих сильных руках, подбодрил:
--Наберитесь терпения, Ольга! Ведь впереди нас с вами ждёт ни одна счастливая ночь! Их будут тысячи, а может и больше!
При этом его доброе морщинистое лицо излучало огромное душевное тепло, невидимыми волнами плавно передавшееся прекрасной юной девушке. Оно согрело её и помогло воспрять духом. Она с трепетным вздохом прильнула к мужественной груди любимого мужчины, чувствуя то, с какой искренней нежностью его сильные руки гладят и пропускают между пальцами золотистые спиральные шелковистые локоны, источающие приятный цветочный аромат, смешанный с морозной морской свежестью.
В эту самую минуту бесшумно открылась дверь каюты Их Императорских Высочеств, и в коридор мягко вышли, уже одетые в великолепные вечерние платья, Великие княжны, ставшие невольными свидетельницами романтичной сцены. Она их даже не смутила, ведь венценосные девицы уже давно знали о том, какие трепетные нежные чувства существуют между почтенным капитаном их прекрасного «Титаника» и юной кузиной. Они только не понимали одного, почему влюблённая пара никак официально ни оформит свои отношения. Сколько можно мучиться и страдать от непреодолимого желания быть вместе, и, ни от кого, не таясь.
--Да, поцелуйтесь вы уже! Горько!—восторженно и доброжелательно воскликнули хором Великие княжны, чем и смутили возлюбленных. Те почувствовали себя, застигнутыми врасплох, из-за чего слегка покраснели и скромно заулыбались друг другу.
--Ну и, что станем делать?—робко спросил юную возлюбленную капитан. Она трепетно вздохнула и одарила его ласковым взглядом, в котором ощущалась какая-то загадочность, заставившая почтенного морского волка, внутренне напрячься. Он настороженно посмотрел на очаровательную юную возлюбленную, силясь понять, что она задумала. Неужели Ольга заставит его пылко целоваться с ней на виду у Венценосных девиц? Беспокойные мысли унесли капитана так далеко, что это ни осталось не замеченным от проницательного взгляда девушки. Она заворожено улыбнулась ему и чуть слышно заверила его, из-за чего он внутренне весь затрепетал и смутился ещё сильнее прежнего:
--Не волнуйся, дорогой Эдвард! Я пойду и отвлеку их внимание на что-нибудь другое. Ты, же готовься и настраивайся на то, что сегодня, мы будем любить друг друга до самого рассвета.
Сердце почтенного капитана учащённо забилось в мужественной и надёжной, подобно самой прочной скале, груди. Бархатистые щёки залились румянцем. Только, взяв, наконец, бурные эмоции под контроль, он вразумительно проговорил:
--Это конечно. Только сначала, я выведу наш прекрасный «Титаник» из ледяного поля в чистое. Когда, же мы с моими офицерами убедимся в том, что больше никакой опасности нет, я буду в вашем полном распоряжении, Ольга!
Не дожидаясь её ответа, капитан Эдвард Смит, ласково погладив девушку по бархатистым щекам, мягкой офицерской походкой покинул императорскую палубу. Он вернулся в управленческую рубку, а стоявшая в романтическом забытьи, Ольга трепетно вздохнула, ощущая учащённое биение нежного сердца. Любовь переполняла юную девушку. Она очнулась лишь тогда, когда дорогие кузины окружили её.
И вот так, увлечённые занимательной беззаботной беседой о скорой пышной свадьбе их дражайших капитана Смита с Оленькой, которая скорее всего пройдёт в роскошном нижнем парке Петергофского дворца со всей торжественностью, установленной в императорском дворцовом церемониале, Их Императорские Высочества вошли в гостиную главного императорского люкса, где их уже с нетерпением ждал, царственно восседающий в любимом кресле, Император Николай, сложа одну ногу на другую и погружённый в глубокую мрачную задумчивость о том, как ему поделикатнее сообщить дражайшим Алекс с матерью о том, что им предстоит начать заниматься приготовлениями к пышной свадьбе его новоиспечённого контр-адмирала с троюродной племянницей Великой княжной Ольгой Фёдоровной, что должно произойдёт, как Государь запланировал в середине июля данного года, пока живот у Ольги не успел особо вырасти, иначе придётся подвенечное церемониальное платье придворным модисткам шить свободного покроя, из-за чего тяжело вздохнул, что ни укрылось от внимания его детей с обеими племянницами, поприветствовавшими Его Императорское Величество грациозным почтительным реверансом.
--Добрый вечер, Ваше Императорское Величество!—хором произнесли они, заставив Императора мгновенно опомниться и, даже не глядя на них, отстранённо распорядиться:
--Дети, оставьте меня наедине с нашей дражайшей Оленькой и вернитесь в свои люксы готовиться к торжественному ужину! Увидимся позже.
Дети, хотя и были немного обескуражены, не известно откуда взявшимся, ледяным равнодушием горячо любимого отца, но спорить не стали и с новым почтительным реверансом постепенно разошлись по своим люксам, предварительно пропустив вовнутрь главной гостиной герцогиню Викторию Браэртон, пришедшую для того, чтобы узнать о том, всё ли хорошо у её горячо любимой дочери Ореолы и, как оказалось, весьма кстати, ведь иначе Николай ни, одобрительно кивнув, проговорил с доброжелательной улыбкой:
--Вы пришли к нам, весьма кстати, герцогиня, так как между нами всеми сейчас состоится очень важный разговор, от которого будет зависеть совместное будущее наших дорогих капитана Смита с Оленькой, ведь, как вам, наверное, известно о том, что их малыши ни в коем случае, не должны быть бастардами, поэтому, мною было принято решение связать пару священными узами брака. Свадьба состоится в нижнем парке Петергофского дворца в середине июля этого года.—что заставило обескураженных мать и дочь потрясённо переглянуться между собой, мысленно признаваясь себе в том, что они, хотя и приятно удивлены столь разумным решением Российского Государя, признавшего своё поражение, но чувствовали, что тут обязательно скрывается какой-то, очень коварный подвох.
Как выяснилось, не зря, ведь сразу после того, как герцогиня ушла к себе в каюту для того, чтобы тщательно подумать перед торжественным ужином над душевными словами Российского Государя Императора, который, в данную минуту, продолжал чрезвычайно серьёзно беседовать с троюродной племянницей, которая, наконец, окончательно осмелев, с нескрываемым подозрением в приятном тихом голосе спросила, пристально всматриваясь в, омрачённое глубокой задумчивостью, лицо русского венценосного дяди:
-- Дядя Ники, признайтесь честно в том, что Вы решили смириться со своим поражением из-за того, что я ношу под сердцем второго ребёнка нашего многоуважаемого и достопочтенного адмирала?—что вызвало в Российском Императоре загадочную улыбку, с которой он измождённо вздохнул и, чуть ли ни простонал:
--Ольга, да сколько можно видеть во мне злейшего врага своему многострадальному счастью?! Успокойся уже и отправляйся вместе с ОТМой готовиться к торжественному ужину в ресторане «У Гатти», где соберутся все высокопоставленные и привилегированные пассажиры нашего замечательного лайнера!—что оказалось, мгновенно понято Великой юной княжной, благодаря чему, она сделала грациозный реверанс и, погружённая в глубокую мрачную задумчивость, ушла, провожаемая благодарственным взглядом Императора, в очередной раз вздохнувшего с огромным душевным измождением, не понимая одного, почему дражайшая племянница перестала доверять ему, хотя он и бескорыстно старается делать всё возможное для сохранения её душевного благополучия.
А между тем в управленческой рубке, стоя за штурвалом, капитан Эдвард Смит, к своему глубокому душевному неодобрению, заметил безветренность погоды и спокойствие океана, о чём и переговорил со своим вторым помощником офицером Лайтоллером:
--Уж, что-то стало слишком тихо и безветренно. Это не к добру.
--На море полный штиль. Я бы сказал, что даже мёртвый.—как бы невзначай, заметил второй помощник, бросив беглый взгляд на своего начальника, пребывающего, как ему казалось, в глубокой мрачной задумчивости.
--И ледяных обломков не видно.—горько сетовал капитан, нарушив своё мрачное молчание. Он был одет в лёгкую суконную тёмно-синюю форму и из-за мрачных мыслей, совсем не ощущал холода и, опустившейся над океаном, вечерней темноты, которая распространилась и на капитанский мостик. Из его мужественной груди вырвался тяжёлый вздох, не укрывшийся от внимания, стоявшего за спиной капитана, Лайтоллера. Он, соглашаясь с ним, кивнул.
Мужчины понимали, что в таких условиях, как сейчас, айсберг будет заметить, практически не возможно. За этим душевным, носящим настороженный тон, разговором их и застали, появившиеся на мостике, русские морские офицеры, взятые Государем Императором на борт «Титаника». Они пришли по Его Высочайшему распоряжению для того, чтобы подстраховать капитана с его помощниками во время принятия ими экстренных решений и проведения необходимых действий в сложной ледовой обстановке.
--Добрый вечер, уважаемые господа-офицеры!—поприветствовал русских коллег капитан, когда, совершенно случайно, мельком глянул в сторону входа в управленческую рубку и заметил их появление в ней. Он мгновенно передал штурвал вахтенному матросу по имени Илларий, которого перетащил его второй помощник Лайтоллер с «Олимпика», считая, что здесь, молодой человек будет полезнее. Капитан отдал матросу необходимые распоряжения и только после этого со спокойной душой, подошёл к русским офицерам и обменялся с каждым из них почтительным рукопожатием.
--Нас прислал к вам для подстраховки Государь Император.—отрапортовал главному офицеру шикарного круизного лайнера, от лица сослуживцев, один из русских офицеров.
Капитан Смит, глубоко тронутый искренней заботой Российского Государя о благополучии круиза, одобрительно кивнул, но видя, что офицер хочет поговорить с ним о чём-то очень деликатном, участливо предложил тому, отойти в сторонку. Тот великодушно принял его предложение, и, отойдя вместе с ним на смотровую площадку, продолжил:
--И ещё у моего Государя будет просьба, лично к вам, адмирал. Вам необходимо сейчас пойти в его апартаменты и сопроводить в «итальянский ресторан» Её Императорское Высочество Великую княжну Ольгу Фёдоровну. Его Императорское Величество и венценосные дети уже находятся там и ждут вас.
Капитан всё понял, и, вернувшись к Лайтоллеру, отдал ему и матросу распоряжения, внимательно следить за курсом и скоростью, которую, при возникновении опасности от, вовремя замеченного впередсмотрящими, айсберга, незамедлительно сбавить ход, либо вообще остановить корабль на ночь.
--Можете не беспокоиться, сэр! Мы с нашими русскими коллегами будем следить, в оба!—заверил начальника офицер. Капитан Смит поблагодарил помощника и русских офицеров за понимание и только после этого, со спокойной душой и уверенный в том, что шикарный корабль находится в надёжных руках, важной офицерской походкой покинул капитанский мостик и направился в императорские апартаменты за Великой княжной, смутно надеясь, застать её в них. И напрасно.
Девушка до сих пор находилась в своих великолепных покоях, сидя на пуфике в мрачном молчании и, обхватив руками, прижатые к соблазнительной груди, ноги, отрешённо смотрела куда-то вдаль, искренне желая разгадать, затеянную Императором жестокую игру в «кошки-мышки», особенно то, чем она, в итоге закончится для неё с возлюбленным, но понимала одно, что ничем хорошим, уж точно, ведь она с Эдвардом всё равно будет убита по той лишь одной причине, что Николай не позволит им быть вместе. Это решено, да и разговоры о том, что он устроит им свадьбу—всего лишь пустые слова, усыпляющие их бдительность. Остаётся только ждать того жестокого дня, когда они расстанутся с жизнью по высочайшему распоряжению. Ничего изменить и отчаянно бороться, к сожалению, бессмысленно.
--Неужели, вы до сих пор не поняли, что мы с вами для Государя, всего лишь красивые куклы, которые он, подобно маленькому ребёнку, всюду за собой таскает, не беспокоясь о том, хотим мы того или нет! Наши чувства его совсем не волнуют, Эдвард! Хотя уже приближается то время, когда он наиграется с нами и прикажет убить!—мрачно констатировала юная девушка, уверенная в том, что до сих пор находится в каюте совершенно одна, но это было, далеко не так, ведь, в эту самую минуту, она услышала искренние и полные взаимной мрачности слова почтенного возлюбленного, до сих пор стоявшего в тени у арочного окна:
--Я это понял с самого начала, как Государь начал бесцеремонно влезать в наши с тобой отношения, Ольга, ещё за пару месяцев до отбытия на этом корабле, принуждая вас к отношениям с ним, хотя и прекрасно чувствуя, что вы к нему ничего не испытываете, кроме родственных чувств, а все те ночи, что вы проводили с ним, были лишь притворством, да и то жалким. На самом, же деле, вы с невыносимым отчаянием взывали ко мне о помощи в избавлении.—чем и заставил возлюбленную невольно вздрогнуть от неожиданности, но, собравшись с мыслями, согласиться с ним, благодаря чему, девушка с печальным вздохом плавно поднялась с пуфика и со словами:
--Представляю то, как кричало от невыносимой боли ваше сердце от понимания того, что я вынуждено делю ложе с Государем, делая вид, что мне приятно и хорошо, хотя на самом деле, я хотела быть с вами и любить только вас. Что, же, касается моих чувств к Императору, то они умерли ещё в тот самый день, когда он бросил меня, ради своего истеричного окружения, но и, одновременно, я искренне благодарна ему за это, ведь так, я встретила вас и поняла, что вновь живу и люблю. Воскресили меня именно вы, мой адмирал, так зачем мне тогда ещё кто-то, хотя, конечно я очень сильно люблю императорских детей!—медленно подошла к возлюбленному и с тихим измождённым вздохом, прижалась к его мужественной груди, хорошо ощущая то, с какой искренней нежностью он обнимает её и ласково поглаживает по золотистым вьющимся прядям спутанных волос, при этом пара, прекрасно понимала, что, если весь их этот душевный разговор, произносимый ими чуть слышно, может лишь ускорить им казнь. Только им было уже всё равно. Они итак уже мертвы, благодаря жестокой игре обоих правящих домов.
--Тогда, давайте не пойдём на этот ужин, а лучше прогуляемся по палубе, уделяя время друг другу, но, а потом поужинаем в офицерской столовой!—участливо предложил возлюбленной почтенный капитан, уверенный в том, что она, непременно согласится с ним и примет самое разумное предложение, вернее, он даже видел это по измождённому выражению её голубых глаз, но услышал тот ответ, который ввёл его во временный ступор.
