Она была взволнованна настолько сильно, что даже отчётливо проглядывалась лёгкая краснота в её ясных больших бирюзовых глазах от недавних слёз. Эндрюс понимал чувства юной девушки и искренне не хотел ранить их ещё больше. Только у него не оставалось другого выхода. Он тяжело вздохнул, и, приблизившись к ним, поздоровался со всеми, хотя оставался предельно серьёзным.
--Поверьте, я искренне не хочу никого из вас пугать, но и скрывать правду, тоже. Дело очень щекотливое. Корабль серьёзно ранен, даже смертельно.—с глубокой скорбью объявил всем мистер Томас Эндрюс, одаривая людей мрачным пристальным взглядом, от которого ни укрылось то, как юная Великая княжна Ольга Фёдоровна слегка пошатнулась, из-за чего крепко вцепилась в руку капитана, заботливо придержавшего её свободной рукой за стройную талию. При этом юная девушка побледнела от ужаса ещё больше.
--Нет, только не это!—чуть слышно выдохнула она, чувствуя то, как твёрдая почва постепенно уходит у неё из-под ног. Её грудь сдавила такая невыносимая печаль, что ей даже стало нечем дышать. Ком подступил к горлу, из-за чего юная девушка с очередным печальным вздохом уткнулась лицом в мускулистое плечо любимого мужчины. Он, тоже испытывая в трепетной душе, невыносимый страх за жизни пассажиров, команды, любимой девушки и себя, наконец, ласково погладил её, освободившейся рукой по золотистому шёлку мягких и вьющихся, словно спираль, блестящим длинным распущенным волосам, желая, хоть немного взбодрить и утешить.
Возлюбленная пара так увлеклась тихим душевным разговором, что не увидела того, как двое помощников главного инженера-конструктора мистера Томаса Эндрюса аккуратно разложили на лакированном деревянном столе карты и схемы «Титаника». Возлюбленная пара ещё продолжала о чём-то тихо между собой беседовать, пока их вниманием ни завладели отрезвляющие слова Эндрюса, жестоко вернувшие почтенного капитана с его прекрасной юной спутницей из мира романтических грёз в суровую реальность.
--Айсберг прорезал нам пять отсеков по левому борту. Поэтому, что бы мы ни делали, «Титаник» неизбежно затонет, господа! Это лишь вопрос времени!—с печальным вздохом констатировал он, быстро переглянувшись с капитаном и Российским Государем. Они были так сильно потрясены, услышанным ими от него, страшным известием, что не могли сказать ни единого слова в ответ, а их прекрасные юные дамы впали в полуобморочное состояние.
Только, понимая, что для спасения пассажиров, обслуживающего персонала и командного состава необходимо срочно что-то предпринимать, капитан, хотя это и было ему крайне нелегко, собрался с мыслями и спросил у главного инженера-конструктора спокойным и, как ему казалось, сдержанным тоном, хотя голос всё равно, предательски дрожал от, испытываемого им, душевного волнения:
--Сколько у нас осталось времени и сколько всего находится на борту людей?
Эндрюс прекрасно понял главного офицера, и, не желая от него ничего скрывать, честно и словно на выдохе, ответил:
--Час, в лучшем случае два, при этом, у нас две тысячи триста пятьдесят душ.
Воцарилось мрачное молчание из-за того, что, собравшиеся в управленческой рубке, люди хорошо понимали, что спасти им удастся, лишь половину от общего количества человек, а второй половине, к глубочайшему сожалению, предстоит погибнуть, как и старшим офицерам. Конечно, капитан уже принял для себя судьбоносное решение. Он, как полагается уважающему самого себя офицеру, дорожащему честью мундира, смирился со своей трагической участью. Вот только его юная возлюбленная и их общий ребёнок в её тёплом чреве… Что будет с ними? Как они перенесут его потерю? Думая об этом, почтенный капитан обречённо вздохнул, пока ни услышал очень решительные и, полные непоколебимости, слова юной девушки, повергшие его в ещё большее душевное потрясение:
--Я останусь на корабле рядом с тобой, Эдвард! Мне неважно то, что мы погибнем! Смерти я не боюсь, ведь это всего лишь одно мгновение перед вечностью. Мои чувства к тебе так велики, что преодолеют всё, да и вечная разлука с тобой для меня неприемлема. Я с покорностью принимаю, выпавшую нам печальную судьбу!
Только стоящий немного в стороне от них, старший офицер Уайлд, наконец, решил вмешаться. Он, кутаясь в тёплое пальто, беззвучно подошёл к своему начальнику, и, почтительно принеся ему с очаровательной спутницей искренние извинения, вернул их в суровую реальность вразумительным предложением:
--Думаю, что уже пришло время для того, чтобы готовить спасательные шлюпки к принятию в них пассажиров и спуску. Какие у вас, относительно этого, будут распоряжения, сэр?
Капитан услышал офицера, и, отвлёкшись от душевной беседы с юной возлюбленной, ненадолго призадумался, хотя его добродушные стального цвета глаза уже всё ответили за него. Ему осталось лишь одобрительно кивнуть и озвучить свои мысли, что он и сделал незамедлительно.
--Можете, начинать подготовку спасательных шлюпок к посадке в них пассажиров. Дальнейшие распоряжения получите позже!—решил он. Старший офицер понял его и, почтительно откланявшись, покинул рубку и вместе с другими офицерами пошёл на шлюпочную палубу заниматься спасательными шлюпками.
Капитан проводил их бесстрастным взглядом, и, выждав немного, с немой мольбой о том, чтобы он помог ему повлиять на Ольгу, пристально посмотрел на Государя и тяжело вздохнул. До сих пор находящийся в глубоком потрясении от, услышанного от Эндрюса, страшного известия, император Николай случайно поймал взгляд капитана, в котором он мысленно просил о помощи, и, поняв его, кивнул.
--Ольга, послушай меня! Нам сейчас необходимо вернуться в наши апартаменты для того, чтобы осторожно разбудить Их Императорских Высочеств, затем всем вместе одеться как можно теплее и ждать дальнейших инструкций от нашего дорогого капитана!—вразумительно проговорил Николай, стараясь быть очень мягким и даже осторожным в разговоре с очаровательной юной племянницей. Ведь он хорошо понимал то, в каком плачевном душевном состоянии она сейчас находится. Достаточно одного неосторожного слова, и юная девушка сорвётся. Тогда у него возникнут с ней серьёзные проблемы в виде попытки самоубийства. Ведь Николаю было известно о том, что его племянница постоянно носит с собой мгновенно действующий яд для того, чтобы применить его в случае крайней необходимости.
Только император напрасно беспокоился. Девушка, на удивление, выслушала его спокойно и даже очень сдержано. Она понимающе кивнула и со словами, обращёнными к почтенному возлюбленному:
--Эдвард, пожалуйста, дождись меня! Я скоро вернусь!—и, не говоря больше ни единого слова, самозабвенно прильнула к его мягким тёплым губам и пламенно начала целовать возлюбленного, не обращая внимания на внутреннюю дрожь, пробивающую её не известно от чего: то, ли от жуткого холода, царящего вокруг, либо от волнения и страха за его жизнь, которая может в любой момент оборваться.
Капитан Смит понимал чувства и тревогу любимой девушки, из-за чего крепко и с огромной нежностью обнял её стройный, как у молодой сосны, стан сильными руками.
Император Николай решил не мешать им и вместе с, ошеломлённой и погружённой в мрачное молчание, дочерью покинул штурманскую рубку, намереваясь, подождать племянницу на палубе. Он хорошо понимал, что возлюбленной паре необходимо побыть немного наедине, чем те незамедлительно воспользовались, стоя в нежных объятиях друг друга и пылко целуясь. их трепетные души вознеслись высоко к безгрешным небесам, где не было: ни людской злобы с жестокими коварными интригами, ни терпящего бедствие прекрасного корабля, а была одна сплошная огромная любовь и искренняя нежность. Им суждено было не долго продлиться, и вот, юная Великая княжна Ольга Фёдоровна потеряно шла по, залитому ярким светом от включенных настенных бра, белоснежному коридору, который был украшен многочисленной лепниной, и, не обращая внимания на приятную мягкость ковровой дорожки, а в её голове проносилось одно:
«Я—британская принцесса Ореола Саксен-Кобург-Готтская, рождённая в лето 1896 года от Рождества Христова. Мои родители король Великобритании Георг v и мать, бывшая фрейлина нынешней королевы Марии, ирландская герцогиня Виктория Браэртон. Из-за того, что я рождена от побочной связи, хотя и огромной любви, близкие отца относились ко мне холодно и с пренебрежением, лишив меня любви и тепла, но не, полагающегося моему высокородному статусу высоконравственного воспитания и обучения.
Только мне этого было мало. Я нуждалась в любви, которую искала у моих Российских Венценосных Родственников. Конечно, они были ко мне очень добры и внимательны, но видели во мне и хотели использовать никак иначе, как суррогатной матерью для их Наследника, которого им должна была я родить.
Наконец, когда судьба смилостивилась надо мной и послала мне огромную любовь, заботу, ласку и нежность, которые я познала в крепких мужественных объятиях почтенного морского британского офицера капитана Эдварда Джона Смита, она преподнесла мне жестокий, даже безжалостный удар.
Теперь, оказавшись на краю гибели в ледяных водах Атлантики, я встала перед жестоким выбором: либо уехать с моим Государем и его милыми детьми, ставшими для меня совсем, как родные братья и сёстры, каких у меня так и не было, на спасательной шлюпке, тем самым возвращаясь в бесконечные придворные интриги и в жизнь, словно на взбесившемся вулкане из-за постоянных революционных выступлений, либо остаться на борту моего погибающего детища, прекрасного океанского лайнера «Титаник», встречая смерть рядом с тем кого я люблю больше жизни…»
Великая княжна совсем не боялась смерти. Ведь, узнав о том, что её горячо любимое детище через пару часов окажется на дне океана, унеся с собой и жизнь возлюбленного, девушка уже была мертва. Она шла с капитанского мостика, подобно зомби и, не разбирая пути из-за, душивших трепетную душу, горьких слёз. Девушка не сдерживала их. Они текли по её бархатистым щекам солёными прозрачными ручьями. Изящные руки несчастной и пламенно любящей своего избранника, юной девушки были холодными, как тот лёд, который смертельно ранил их прекрасный «Титаник».
Она шла по коридору, постепенно приближаясь к ампирным императорским апартаментам и не слушая подбадривающих слов, которые ей заботливо и тихо говорил Николай. Он чувствовал, что происходит в нежной душе прекрасной девушки и как мог, пытался убедить её не совершать поспешных и необдуманных поступков.
Только юная девушка не слушала его. Она шла, словно сквозь густой туман, при этом её ноги были совсем, как ватные и отказывались слушаться свою прекрасную, очень юную хозяйку, которая совершенно потеряла счёт времени и, глубоко погружённая в мрачные мысли, дошла, наконец, до своей просторной каюты и вошла в неё, пообещав, встретиться с Государем в каюте Престолонаследника Цесаревича Алексея Николаевича после того, как переоденется в более пристойное платье. Девушка даже для большей убедительности выдавила из себя доброжелательную улыбку. Николай поверил ей, и, полностью успокоившись за неё, ушёл к дочерям с племянницей Великой княжной Ириной Александровной, с целью их разбудить.
Ольга осталась совершенно одна. Теперь ей никто не мог помешать хорошенько подумать над тем, как действовать дальше. Она измученно вздохнула, и, мягко войдя в свою просторную каюту, внимательно принялась осматриваться по сторонам, вспоминая о том, куда убрала шкатулку с ядами и противоядиями к ним. Юная девушка решила воспользоваться самым быстродействующим из них не только самой, но и вместе с любимым Эдвардом за полчаса до погружения лайнера в ледяную океанскую пучину. Ольга считала, что так для них обоих будет лучше. Ведь они, по крайней мере, уйдут из этой грешной жизни во сне, прижавшись друг к другу и не испытывая никаких предсмертных мучений.
--Мы всё равно будем вместе, любовь моя!—пылко выговорила юная девушка, подойдя к железному сейфу и открыв его. Найдя в нём свою шкатулку, она стала её внимательно просматривать, ища глазами заветную маленькую баночку.
7 ГЛАВА.
«Титаник»
Полночь.
Тем временем, капитан прошёл в радиорубку, и, написав карандашом координаты их местонахождения, велел радистам, немедленно приступать, посылать просьбы о помощи.
--Это, что s.o.s.?—осведомился потрясённый радист и получил положительный ответ шэфа.
--Совершенно верно! Передайте всем, кто нас слышит! Мы погружаемся с деферентом на нос и просим помощи! Пусть поторопятся! У нас осталось меньше часа!—проговорил капитан, спокойным, как ему казалось, голосом. Он обвёл рубку задумчивым немного печальным взглядом и отправился на палубу, проверить, как идёт подготовка шлюпок.
Радисты потрясённо переглянулись между собой, и, пожав плечами, приступили к выполнению приказа. Они чувствовали, что капитану, сейчас, очень нелегко на душе. Ведь ему ещё предстояло сообщить о катастрофе всем богачам, не говоря уже о том, чтобы выслушать их недовольные высказывания.
«Карпатия».
Тем временем, идущее в направлении Средиземного моря, мелкое пассажирское судно «Карпатия», случайно получило первый призыв о помощи с «Титаника». Его поймал молодой радист, вернувшийся в радиорубку с занимательной беседы с вахтенным офицером. Он включил телеграф, намереваясь перед сном послушать, что в нём передают.
Какого же было его удивление, когда вместо легкомысленной болтовни пассажиров, он услышал отчаянные просьбы о помощи, передаваемые радистами шикарного огромного круизного океанского лайнера «Титаник». Бедняга столкнулся с айсбергом и из-за повреждённых пяти отсеков идёт на океанское дно. Это стало, как гром среди ясного неба. Радист не мог поверить в то, как может тонуть корабль, считающийся сам по себе очень новым современным, хорошо оснащённым спасательными средствами, и безопасным. Только времени на раздумья у него не было. Радист записал на телеграфный лист все данные о месте нахождения гигантского корабля и помчался к своему капитану, уверенный в том, что тот примет необходимые для оказания помощи в спасении, нуждающимся в ней, людям, меры.
Радист остановился у белой металлической двери капитанской каюты и осторожно постучался. Его не смущал, царивший в коридоре, полумрак.
К счастью, капитан не спал, и, решив, что случилось что-то экстраординарное, отозвался.
--Что там у вас случилось?—спросил он через закрытую дверь. Находящийся, до сих пор, в лёгком оцепенении, молодой радист справился с собой, и, не медля ни минуты, быстро доложил спокойным уверенным голосом:
--«Титаник» столкнулся с айсбергом и тонет, сэр! Их капитан спрашивает о том, когда мы сможем прийти к ним на помощь! У них осталось два часа, может больше! Потом они окажутся на океанском дне!
Воцарилось мрачное молчание. Вероятно, капитан Рострон оценивал ситуацию и возможности своего корабля, но, выйдя, наконец, из каюты распорядился:
--Передайте капитану Смиту, что мы уже идём к ним на помощь на предельной скорости в 20 узлов и будем у них через пять часов!
Молодой радист почтительно откланялся и убежал в радиорубку, выполнять поручение капитана.
--Поверьте, я искренне не хочу никого из вас пугать, но и скрывать правду, тоже. Дело очень щекотливое. Корабль серьёзно ранен, даже смертельно.—с глубокой скорбью объявил всем мистер Томас Эндрюс, одаривая людей мрачным пристальным взглядом, от которого ни укрылось то, как юная Великая княжна Ольга Фёдоровна слегка пошатнулась, из-за чего крепко вцепилась в руку капитана, заботливо придержавшего её свободной рукой за стройную талию. При этом юная девушка побледнела от ужаса ещё больше.
--Нет, только не это!—чуть слышно выдохнула она, чувствуя то, как твёрдая почва постепенно уходит у неё из-под ног. Её грудь сдавила такая невыносимая печаль, что ей даже стало нечем дышать. Ком подступил к горлу, из-за чего юная девушка с очередным печальным вздохом уткнулась лицом в мускулистое плечо любимого мужчины. Он, тоже испытывая в трепетной душе, невыносимый страх за жизни пассажиров, команды, любимой девушки и себя, наконец, ласково погладил её, освободившейся рукой по золотистому шёлку мягких и вьющихся, словно спираль, блестящим длинным распущенным волосам, желая, хоть немного взбодрить и утешить.
Возлюбленная пара так увлеклась тихим душевным разговором, что не увидела того, как двое помощников главного инженера-конструктора мистера Томаса Эндрюса аккуратно разложили на лакированном деревянном столе карты и схемы «Титаника». Возлюбленная пара ещё продолжала о чём-то тихо между собой беседовать, пока их вниманием ни завладели отрезвляющие слова Эндрюса, жестоко вернувшие почтенного капитана с его прекрасной юной спутницей из мира романтических грёз в суровую реальность.
--Айсберг прорезал нам пять отсеков по левому борту. Поэтому, что бы мы ни делали, «Титаник» неизбежно затонет, господа! Это лишь вопрос времени!—с печальным вздохом констатировал он, быстро переглянувшись с капитаном и Российским Государем. Они были так сильно потрясены, услышанным ими от него, страшным известием, что не могли сказать ни единого слова в ответ, а их прекрасные юные дамы впали в полуобморочное состояние.
Только, понимая, что для спасения пассажиров, обслуживающего персонала и командного состава необходимо срочно что-то предпринимать, капитан, хотя это и было ему крайне нелегко, собрался с мыслями и спросил у главного инженера-конструктора спокойным и, как ему казалось, сдержанным тоном, хотя голос всё равно, предательски дрожал от, испытываемого им, душевного волнения:
--Сколько у нас осталось времени и сколько всего находится на борту людей?
Эндрюс прекрасно понял главного офицера, и, не желая от него ничего скрывать, честно и словно на выдохе, ответил:
--Час, в лучшем случае два, при этом, у нас две тысячи триста пятьдесят душ.
Воцарилось мрачное молчание из-за того, что, собравшиеся в управленческой рубке, люди хорошо понимали, что спасти им удастся, лишь половину от общего количества человек, а второй половине, к глубочайшему сожалению, предстоит погибнуть, как и старшим офицерам. Конечно, капитан уже принял для себя судьбоносное решение. Он, как полагается уважающему самого себя офицеру, дорожащему честью мундира, смирился со своей трагической участью. Вот только его юная возлюбленная и их общий ребёнок в её тёплом чреве… Что будет с ними? Как они перенесут его потерю? Думая об этом, почтенный капитан обречённо вздохнул, пока ни услышал очень решительные и, полные непоколебимости, слова юной девушки, повергшие его в ещё большее душевное потрясение:
--Я останусь на корабле рядом с тобой, Эдвард! Мне неважно то, что мы погибнем! Смерти я не боюсь, ведь это всего лишь одно мгновение перед вечностью. Мои чувства к тебе так велики, что преодолеют всё, да и вечная разлука с тобой для меня неприемлема. Я с покорностью принимаю, выпавшую нам печальную судьбу!
Только стоящий немного в стороне от них, старший офицер Уайлд, наконец, решил вмешаться. Он, кутаясь в тёплое пальто, беззвучно подошёл к своему начальнику, и, почтительно принеся ему с очаровательной спутницей искренние извинения, вернул их в суровую реальность вразумительным предложением:
--Думаю, что уже пришло время для того, чтобы готовить спасательные шлюпки к принятию в них пассажиров и спуску. Какие у вас, относительно этого, будут распоряжения, сэр?
Капитан услышал офицера, и, отвлёкшись от душевной беседы с юной возлюбленной, ненадолго призадумался, хотя его добродушные стального цвета глаза уже всё ответили за него. Ему осталось лишь одобрительно кивнуть и озвучить свои мысли, что он и сделал незамедлительно.
--Можете, начинать подготовку спасательных шлюпок к посадке в них пассажиров. Дальнейшие распоряжения получите позже!—решил он. Старший офицер понял его и, почтительно откланявшись, покинул рубку и вместе с другими офицерами пошёл на шлюпочную палубу заниматься спасательными шлюпками.
Капитан проводил их бесстрастным взглядом, и, выждав немного, с немой мольбой о том, чтобы он помог ему повлиять на Ольгу, пристально посмотрел на Государя и тяжело вздохнул. До сих пор находящийся в глубоком потрясении от, услышанного от Эндрюса, страшного известия, император Николай случайно поймал взгляд капитана, в котором он мысленно просил о помощи, и, поняв его, кивнул.
--Ольга, послушай меня! Нам сейчас необходимо вернуться в наши апартаменты для того, чтобы осторожно разбудить Их Императорских Высочеств, затем всем вместе одеться как можно теплее и ждать дальнейших инструкций от нашего дорогого капитана!—вразумительно проговорил Николай, стараясь быть очень мягким и даже осторожным в разговоре с очаровательной юной племянницей. Ведь он хорошо понимал то, в каком плачевном душевном состоянии она сейчас находится. Достаточно одного неосторожного слова, и юная девушка сорвётся. Тогда у него возникнут с ней серьёзные проблемы в виде попытки самоубийства. Ведь Николаю было известно о том, что его племянница постоянно носит с собой мгновенно действующий яд для того, чтобы применить его в случае крайней необходимости.
Только император напрасно беспокоился. Девушка, на удивление, выслушала его спокойно и даже очень сдержано. Она понимающе кивнула и со словами, обращёнными к почтенному возлюбленному:
--Эдвард, пожалуйста, дождись меня! Я скоро вернусь!—и, не говоря больше ни единого слова, самозабвенно прильнула к его мягким тёплым губам и пламенно начала целовать возлюбленного, не обращая внимания на внутреннюю дрожь, пробивающую её не известно от чего: то, ли от жуткого холода, царящего вокруг, либо от волнения и страха за его жизнь, которая может в любой момент оборваться.
Капитан Смит понимал чувства и тревогу любимой девушки, из-за чего крепко и с огромной нежностью обнял её стройный, как у молодой сосны, стан сильными руками.
Император Николай решил не мешать им и вместе с, ошеломлённой и погружённой в мрачное молчание, дочерью покинул штурманскую рубку, намереваясь, подождать племянницу на палубе. Он хорошо понимал, что возлюбленной паре необходимо побыть немного наедине, чем те незамедлительно воспользовались, стоя в нежных объятиях друг друга и пылко целуясь. их трепетные души вознеслись высоко к безгрешным небесам, где не было: ни людской злобы с жестокими коварными интригами, ни терпящего бедствие прекрасного корабля, а была одна сплошная огромная любовь и искренняя нежность. Им суждено было не долго продлиться, и вот, юная Великая княжна Ольга Фёдоровна потеряно шла по, залитому ярким светом от включенных настенных бра, белоснежному коридору, который был украшен многочисленной лепниной, и, не обращая внимания на приятную мягкость ковровой дорожки, а в её голове проносилось одно:
«Я—британская принцесса Ореола Саксен-Кобург-Готтская, рождённая в лето 1896 года от Рождества Христова. Мои родители король Великобритании Георг v и мать, бывшая фрейлина нынешней королевы Марии, ирландская герцогиня Виктория Браэртон. Из-за того, что я рождена от побочной связи, хотя и огромной любви, близкие отца относились ко мне холодно и с пренебрежением, лишив меня любви и тепла, но не, полагающегося моему высокородному статусу высоконравственного воспитания и обучения.
Только мне этого было мало. Я нуждалась в любви, которую искала у моих Российских Венценосных Родственников. Конечно, они были ко мне очень добры и внимательны, но видели во мне и хотели использовать никак иначе, как суррогатной матерью для их Наследника, которого им должна была я родить.
Наконец, когда судьба смилостивилась надо мной и послала мне огромную любовь, заботу, ласку и нежность, которые я познала в крепких мужественных объятиях почтенного морского британского офицера капитана Эдварда Джона Смита, она преподнесла мне жестокий, даже безжалостный удар.
Теперь, оказавшись на краю гибели в ледяных водах Атлантики, я встала перед жестоким выбором: либо уехать с моим Государем и его милыми детьми, ставшими для меня совсем, как родные братья и сёстры, каких у меня так и не было, на спасательной шлюпке, тем самым возвращаясь в бесконечные придворные интриги и в жизнь, словно на взбесившемся вулкане из-за постоянных революционных выступлений, либо остаться на борту моего погибающего детища, прекрасного океанского лайнера «Титаник», встречая смерть рядом с тем кого я люблю больше жизни…»
Великая княжна совсем не боялась смерти. Ведь, узнав о том, что её горячо любимое детище через пару часов окажется на дне океана, унеся с собой и жизнь возлюбленного, девушка уже была мертва. Она шла с капитанского мостика, подобно зомби и, не разбирая пути из-за, душивших трепетную душу, горьких слёз. Девушка не сдерживала их. Они текли по её бархатистым щекам солёными прозрачными ручьями. Изящные руки несчастной и пламенно любящей своего избранника, юной девушки были холодными, как тот лёд, который смертельно ранил их прекрасный «Титаник».
Она шла по коридору, постепенно приближаясь к ампирным императорским апартаментам и не слушая подбадривающих слов, которые ей заботливо и тихо говорил Николай. Он чувствовал, что происходит в нежной душе прекрасной девушки и как мог, пытался убедить её не совершать поспешных и необдуманных поступков.
Только юная девушка не слушала его. Она шла, словно сквозь густой туман, при этом её ноги были совсем, как ватные и отказывались слушаться свою прекрасную, очень юную хозяйку, которая совершенно потеряла счёт времени и, глубоко погружённая в мрачные мысли, дошла, наконец, до своей просторной каюты и вошла в неё, пообещав, встретиться с Государем в каюте Престолонаследника Цесаревича Алексея Николаевича после того, как переоденется в более пристойное платье. Девушка даже для большей убедительности выдавила из себя доброжелательную улыбку. Николай поверил ей, и, полностью успокоившись за неё, ушёл к дочерям с племянницей Великой княжной Ириной Александровной, с целью их разбудить.
Ольга осталась совершенно одна. Теперь ей никто не мог помешать хорошенько подумать над тем, как действовать дальше. Она измученно вздохнула, и, мягко войдя в свою просторную каюту, внимательно принялась осматриваться по сторонам, вспоминая о том, куда убрала шкатулку с ядами и противоядиями к ним. Юная девушка решила воспользоваться самым быстродействующим из них не только самой, но и вместе с любимым Эдвардом за полчаса до погружения лайнера в ледяную океанскую пучину. Ольга считала, что так для них обоих будет лучше. Ведь они, по крайней мере, уйдут из этой грешной жизни во сне, прижавшись друг к другу и не испытывая никаких предсмертных мучений.
--Мы всё равно будем вместе, любовь моя!—пылко выговорила юная девушка, подойдя к железному сейфу и открыв его. Найдя в нём свою шкатулку, она стала её внимательно просматривать, ища глазами заветную маленькую баночку.
7 ГЛАВА.
«Титаник»
Полночь.
Тем временем, капитан прошёл в радиорубку, и, написав карандашом координаты их местонахождения, велел радистам, немедленно приступать, посылать просьбы о помощи.
--Это, что s.o.s.?—осведомился потрясённый радист и получил положительный ответ шэфа.
--Совершенно верно! Передайте всем, кто нас слышит! Мы погружаемся с деферентом на нос и просим помощи! Пусть поторопятся! У нас осталось меньше часа!—проговорил капитан, спокойным, как ему казалось, голосом. Он обвёл рубку задумчивым немного печальным взглядом и отправился на палубу, проверить, как идёт подготовка шлюпок.
Радисты потрясённо переглянулись между собой, и, пожав плечами, приступили к выполнению приказа. Они чувствовали, что капитану, сейчас, очень нелегко на душе. Ведь ему ещё предстояло сообщить о катастрофе всем богачам, не говоря уже о том, чтобы выслушать их недовольные высказывания.
«Карпатия».
Тем временем, идущее в направлении Средиземного моря, мелкое пассажирское судно «Карпатия», случайно получило первый призыв о помощи с «Титаника». Его поймал молодой радист, вернувшийся в радиорубку с занимательной беседы с вахтенным офицером. Он включил телеграф, намереваясь перед сном послушать, что в нём передают.
Какого же было его удивление, когда вместо легкомысленной болтовни пассажиров, он услышал отчаянные просьбы о помощи, передаваемые радистами шикарного огромного круизного океанского лайнера «Титаник». Бедняга столкнулся с айсбергом и из-за повреждённых пяти отсеков идёт на океанское дно. Это стало, как гром среди ясного неба. Радист не мог поверить в то, как может тонуть корабль, считающийся сам по себе очень новым современным, хорошо оснащённым спасательными средствами, и безопасным. Только времени на раздумья у него не было. Радист записал на телеграфный лист все данные о месте нахождения гигантского корабля и помчался к своему капитану, уверенный в том, что тот примет необходимые для оказания помощи в спасении, нуждающимся в ней, людям, меры.
Радист остановился у белой металлической двери капитанской каюты и осторожно постучался. Его не смущал, царивший в коридоре, полумрак.
К счастью, капитан не спал, и, решив, что случилось что-то экстраординарное, отозвался.
--Что там у вас случилось?—спросил он через закрытую дверь. Находящийся, до сих пор, в лёгком оцепенении, молодой радист справился с собой, и, не медля ни минуты, быстро доложил спокойным уверенным голосом:
--«Титаник» столкнулся с айсбергом и тонет, сэр! Их капитан спрашивает о том, когда мы сможем прийти к ним на помощь! У них осталось два часа, может больше! Потом они окажутся на океанском дне!
Воцарилось мрачное молчание. Вероятно, капитан Рострон оценивал ситуацию и возможности своего корабля, но, выйдя, наконец, из каюты распорядился:
--Передайте капитану Смиту, что мы уже идём к ним на помощь на предельной скорости в 20 узлов и будем у них через пять часов!
Молодой радист почтительно откланялся и убежал в радиорубку, выполнять поручение капитана.
