Завтра, 24 декабря, Элис уже не увидит Мариуса: день будет занят подготовкой к открытию модного дома, а вечер… об этом обязательстве не хотелось даже думать. Эл долго не соглашалась с Милном, убеждая его, что она успеет проводить Мариуса, Кайлу и Дану, и вернуться на праздничный вечер, но Эдвард не дал себя уговорить. И расклад остался прежним: Харри Кельнер приедет на вечер позже, сказавшись очень занятым чиновником, а Агна Кельнер будет там вовремя, вместе с Фрэнком Фоули.
— Нет, только не с ним! — протестовала Эл.
— Именно с ним, фрау Кельнер. Так я буду знать, что, пока я провожаю Кайлу, Дану и Мариуса, ты — в безопасности. Фоули отлично подходит для этой роли, — он не вызовет подозрений, потому что тоже приглашен. Если вас спросят о том, как вы познакомились, то он ответит, что однажды заказывал для своей сестры платье, сшитое в доме мод Гиббельс. Я говорил с ним, он согласен.
Элис усмехнулась.
— Согласен! Да что может случиться?..
Элис хватило одного взгляда на Милна, чтобы понять, что именно он ответит на этот вопрос.
— Из всех подобных случаев напомню тебе только один, renardeau, после которого ты пришла ко мне ночью в слезах и с вопросом…
— Убьют ли они нас… да, помню. Это было в самом начале, слишком давно.
Элис замолчала, вспоминая тот и другие, подобные ему случаи, и вздрогнула от отвращения.
— Хорошо, — Фоули, так Фоули.
Девушка кивнула и посмотрела в окно «Хорьха»: они подъезжали к дому Кете Розенхайм. Мариус, не ожидавший, что Агна, — которую про себя он продолжал называть «феей», — приедет в гости ради него, специально, чтобы попрощаться с ним перед отъездом, волновался так сильно, что почти ничего не мог сказать, — «связного или умного!» — как потом ругал он себя. Он только смотрел на Агну своими огромными, сияющими глазами, с восторгом и любовью. И Агна смущалась не меньше, чем Мариус, — правда, по иной причине, — она пыталась поговорить с ним, и никак не могла подобрать нужных слов. Все они казались пустыми перед фактом того, что она видит Мариуса в последний раз. Одна мысль согревала ее: мальчик останется в живых. Он будет жить, он будет свободен!
Агна улыбнулась, глядя на мальчишку. Черты его лица менялись, постепенно обретая мужественность, но в них она все еще могла отыскать того маленького мальчика, который, по счастливой случайности, спас ее одним поздним вечером.
— Спасибо! Я всегда буду у вас в долгу.
Агна улыбнулась сквозь слезы.
— Помни, о чем мы с тобой говорили. Будь сильным и храбрым.
Мариус кивнул, и смущенно опустил глаза. Так говорить было немного легче.
— Спасибо вам и вашему мужу… я нехорошо себя вел, я… всегда буду помнить вас. И вашу доброту. Тогда, когда все другие, кроме мамы, считали меня… — Мариус посмотрел на Агну глазами, полными слез. — …Я буду сильным и смелым, как вы говорили мне!
Агна долго молчала и плакала. Когда боль стала меньше, она прошептала:
— Будет очень сложно, Мариус. Мне хотелось бы сказать тебе другое, но…
— Я все понимаю! Вы не думайте, — я не маленький! Я буду стараться, я буду сильным! И я всегда буду помнить то, что вы сделали для меня и моей мамы!
— А я всегда буду помнить тебя, Мариус. Если бы тогда ты не выскочил из-за угла на своем велосипеде…
— Если бы я мог, я убил бы его голыми руками!
Агна крепко обняла его и поцеловала в щеку.
— Не нужно. Просто живи. Я очень надеюсь, что ты будешь счастлив!
Раздался короткий стук в дверь, и на пороге импровизированной комнаты Мариуса показался Харри. При виде Кельнера мальчик резко выпрямился, подошел к нему, и отчеканил:
— Спасибо вам, герр Кельнер! Я всегда буду помнить то, что вы сделали для меня!
Мариус произнес слова так четко, что через секунду наверняка стал бы салютовать. Харри улыбнулся, и вытянул руку для рукопожатия.
— Я рад, что у нас получилось помочь тебе. Удачи, Мариус! И счастья. Но с тобой мы еще встретимся завтра, когда я буду вас провожать.
Харри подмигнул мальчишке и хитро улыбнулся.
— У меня к вам одна просьба, герр Кельнер, — по-прежнему серьезно сообщил мальчик.
— Слушаю.
Харри замолчал, ожидая его слов. Кельнер не наклонялся к Мариусу и не пытался чему-то его учить, — как взрослый поучает ребенка, — он просто ждал. И это отношение равенства и достоинства поразило мальчика до глубины души. Испугавшись, что сейчас снова расплачется, да еще перед Харри, Мариус быстро, горячо прошептал:
— Пожалуйста, герр Кельнер, берегите фрау Агну!
Харри с удивлением посмотрел на него. В его глазах Мариус заметил какое-то острое, печальное выражение, а потом Кельнер, похлопав его по плечу, сказал:
— Обещаю.
Так третий из пяти дней, которые сократились до четырех, подошел к концу.
***
Элис сидела на кровати, и наблюдала за тем, как Эдвард завязывает белый галстук-бабочку и надевает смокинг. Он выглядел так строго и был таким красивым, что сердце Эл дрогнуло от любви и боли. Отвернувшись, чтобы он не заметил ее слез, она посмотрела на платье, которое выбрала для сегодняшнего вечера: темно-синее, бархатное, с высоким вырезом на груди, по длине оно доходило Агне Кельнер чуть ниже колена, и на правом рукаве было украшено петелькой для среднего пальца, сделанной из тонкой золотой цепочки. По талии шла такая же цепочка, чуть более плотного плетения.
Эл погладила платье, и закрыла глаза, успокаивая волнение в груди. В эти дни она стала такой нервной и плаксивой, что сама себя не узнавала.
Элис списывала это на беспокойство, связанное с отъездом Кайлы, Дану и Мариуса, но вот Кайла, — если судить по тем задумчивым и беспокойным взглядам, которые она останавливала на Агне, — была иного мнения. Вслух они ни о чем не говорили, и Агна, думая об этом, поняла, что боится слов Кайлы.
— За ужином ты почти ничего не ела, — Эдвард посмотрел на Эл в зеркало.
— Не хочу, нет аппетита… — глухо ответила она. — Прости, не знаю, что со мной.
Она подошла к Милну, и крепко обняла его.
— Я очень счастлива с тобой, и я очень тебя люблю. Прости, что редко говорю об этом.
Эдвард удивленно молчал. Погладив Эл по волосам, он прошептал:
— Не редко, renardeau. Ты говорила об этом сегодня ночью.
Милн улыбнулся, но как-то невесело, чувствуя тревогу Эл. Подняв голову вверх, она посмотрела ему в глаза.
— Хочу, чтобы ты всегда это знал и помнил. Я бесконечно тебя люблю.
Милн поцеловал ее в кончик носа, и вгляделся в беспокойные глаза.
— Что с тобой?
Элис сильно вздрогнула, словно ей вдруг стало холодно.
— Я боюсь за тебя. Будь, пожалуйста, осторожен. И приезжай на вечер сразу же, как сможешь. Я буду очень тебя ждать.
Милн кивнул, крепче обнимая Эл.
— Я провожу Кайлу, Дану и Мариуса, и очень скоро приеду к тебе. Мы будем танцевать и пить шампанское. А потом сбежим с вечера и отправим в Центр разгромную шифровку.
Эл улыбнулась, погруженная в свои мысли, и поправила галстук Милна.
— Я буду ждать.
Вернувшись к кровати, она подхватила платье и ушла переодеваться, думая, что весь сегодняшний вечер похож на одно сплошное deja vu.
Фрэнк Фоули пришел, когда Харри Кельнер был уже в дверях. Переложив букет цветов из правой руки в левую, он пожал руку Харри.
— Добрый вечер, Фрэнк. Проходите, Агна сейчас спуститься.
Кельнер надел белый шарф, а за ним — черное пальто. На лестнице раздалась дробь шагов, и Агна быстро сбежала по лестнице вниз. Остановившись перед Харри, она приподнялась на носки, поцеловала его и снова остановила на лице Кельнера долгий взгляд.
— До скорой встречи, renardeau. Все будет так, как мы договорились.
Агна кивнула и погладила отвороты пальто Кельнера.
— Фрэнк, — шепнул Харри, наклоняясь к ней.
— Да, я помню.
Подойдя к Фоули, так и застывшему у входной двери с букетом цветов в руках, Агна протянула ему плотный конверт.
— Добрый вечер. Это вам.
Фрэнк посмотрел на сверток в руках Агны, и перевел взгляд на нее, а затем — на Харри. Взяв конверт, он протянул Агне букет цветов.
— Добрый вечер. А это — вам. Продавщица посоветовала завернуть цветы в бумагу, чтобы они не замерзли. Вы… замечательно выглядите.
— Благодарю.
Агна развернула плотную оберточную бумагу, и увидела, что под ней — небольшой букет темно-синих и фиолетовых фиалок.
— Спасибо, это неожиданно.
Девушка поднесла букет к лицу, вдохнула аромат цветов, и, уронив его на пол, убежала, зажав рот ладонью. Кельнер, ничего не понимая, пошел за ней. И наткнулся на закрытую дверь ванной комнаты.
— Агна! — он постучал в дверь. — Агна, открой! Что случилось?!
Дверь открылась через несколько минут. Агна, бледная, смущенно взглянула на него.
— Запах цветов… слишком резкий.
Кельнер с тревогой посмотрел на нее.
— Может, лучше…
— Нет, я не могу остаться дома. Надо идти. — Агна постаралась улыбнуться. — Не
беспокойся, все уже в порядке.
— Точно?
— Да, иди. Вам пора ехать. Кайла и Дану ждут тебя.
Харри постоял на месте, не желая уходить, и широким, быстрым шагом пошел в коридор. Агна медленно шла за ним.
— Я не могу это принять, — начал Фоули при виде Кельнера, возвращая ему конверт.
— Фрэнк, это всего лишь деньги. Те, которые вы потратили на паспорт для Дану. Берите.
— Нет, не возьму! — твердо заявил Фрэнк, с волнением глядя на вернувшуюся Агну. — Я это сделал не ради денег!
— Как хотите, Фоули. У меня нет времени вас уговаривать.
Фрэнк вернул конверт Агне.
— Вот… простите, я не знал, что цветы…
Агна посмотрела на сверток в руке Фоули и повернулась вправо, услышав шаги Кайлы и Дану.
— Мы готовы, — сказал Дану, поочередно глядя на Харри, Фрэнка и Агну.
Ее большие, зеленые глаза в сравнении с бледным лицом казались огромными. Девушка отошла в сторону, чтобы Кайле, — она была на втором триместре, — было удобнее собираться. Взглянув на Агну, державшуюся рукой за стену, Кайла испуганно шепнула:
— Вам плохо? Фрау Агна!
Агна, не имея ни желания, ни сил на фальшивую улыбку, посмотрела на Кайлу темными глазами. Они отошли в сторону.
— Вы беременны.
Уверенная в своей правоте, Кайла улыбнулась. Но Агна отрицательно покачала головой.
— Это обычная слабость. Нервы.
Кайла посмотрела на Агну как на ребенка, который сам не понимает, о чем говорит.
— Фрау Агна, вы беременны! Я наблюдала за вами, все признаки указывают на это!
От слов Кайлы Агну бросило в жар, и она раздраженно сказала:
— Я не могу. У меня не может быть детей, Кайла. Так сказал врач!
— Я тоже врач, пусть и не акушер-гинеколог, и я говорю вам: вы ждете ребенка!
Агна потрясенно посмотрела на Кайлу и замолчала. Она чувствовала, как заботливо ее обняли и зашептали какие-то радостные, теплые слова. «Должно быть, поздравления…» — отвлеченно, словно глядя на себя со стороны, подумала Эл. «Я беременна? У нас будет ребенок?». Эта мысль была такой громадной, потрясающей все, что казалось устоявшимися в ее жизни, во всем этом мире, что Элис застыла на месте без движения.
«Не может быть… не может этого быть! Тот врач повторил мне несколько раз… боже…».
— Фрау Агна, как я рада за вас! — Кайла поцеловала ее в щеку и улыбнулась сияющей, счастливой улыбкой. — Уверена, вы и герр Кельнер будете…
— Ничего ему не говори, Кайла. Прошу тебя. Никому не говори. Я сама. Когда буду уверена.
— Как я могу? Это только ваше дело, фрау Агна. — Кайла смахнула слезы с лица. — Но я уверена.
Девушка кивнула и внимательно посмотрела на Кайлу Кац.
— Я буду очень по тебе скучать! Спасибо тебе за все. Я никогда не забуду, как ты и Дану спасли нас.
— Вы сделали для нас гораздо больше!
Чувствуя приближающиеся слезы, Агна быстро прошептала:
— Пожалуйста, позаботьтесь о Мариусе. Он, конечно, не ваш сын, но…
— Мы не бросим его, фрау Агна.
— Да… — растерянно прошептала девушка, и вскрикнула, вспомнив то, что давно хотела сказать. — Обязательно поезжайте по тому адресу, который я вам назвала! Там не ждут гостей, но я знаю, что когда вы расскажете то, о чем мы говорили, вам помогут.
— Спасибо!
Кайла хотела улыбнуться, но от волнения у нее это не получилось.
— Мы когда-нибудь увидимся?
Элис почувствовала, как сердце обжигает жаром.
— Не знаю, Кайла. Берегите себя и будьте счастливы. Вы и ваш малыш…
Агна указала взглядом на живот Кайлы, а она, улыбаясь, хитро сказала:
— Вы тоже, фрау Агна. Вот увидите, я права.
Женщины вернулись в тот момент, когда Харри заканчивал инструктировать Фоули. Иначе это назвать было нельзя, — таким строгим и жестким было выражение лица Кельнера.
— Фрэнк, вы все запомнили? Оставьте ваш автомобиль здесь, в гараже, и поезжайте с Агной на «Опеле». Он легче, быстрее и лучше вашего «Фольксвагена». И прошу вас, будьте внимательны и аккуратны, не оставляйте Агну одну.
— Харри…
Пропустив возражение жены мимо ушей, Кельнер требовательно смотрел на Фоули в ожидании ответа.
— Я все сделаю, Харри, будьте уверены.
Кельнер всмотрелся в глаза Фоули, и кивнул.
— Спасибо!
— Зачем ты его пугаешь? На нем лица нет! — сказала Агна, когда Кельнер подошел к ней.
— Я должен проводить Кайлу, Дану и Мариуса, а Фоули я доверяю самое дорогое, что у меня есть. Так что пусть лучше боится, чем ведет себя беспечно, думая, что едет на обычный праздник.
Агна остановила взгляд на суровом лице Харри, и медленно улыбнулась.
— До скорой встречи, герр Кельнер.
На том они и расстались: Фоули, под пристальным взглядом Кельнера, сел за руль черного Opel Kadett, и вместе с Агной поехал на праздничный вечер, гремевший в тот день на главной Унтер-ден-Линден, а Харри, удостоверившись, что с Агной все в порядке, поехал вместе с Кайлой и Дану к дому Кете: они поедут на центральный вокзал Берлина сразу же, как заберут Мариуса. Эдвард был абсолютно спокоен в том, что касалось отъезда Кайлы, Мариуса и Дану, и все его волнение относилось только к Элис, и к тому, как пройдет этот вечер, который был не нужен никому, кроме супруги хромого министра.
Мариус вышел из дома сразу же, как только они подъехали. Он сел на заднее сидение, рядом с Кайлой, и тихо поздоровался со всеми. Харри сдал назад и выехал на главную дорогу. Теперь их путь почти на всем протяжении вел только по прямой.
Может быть, сосредоточенность Харри так подействовала на его пассажиров, а может быть каждый из них был слишком поглощен своими мыслями, но в машине на протяжении всего пути царила полная тишина. Она прервалась только тогда, когда перед глазами Харри, Дану, Кайлы и Мариуса предстал переполненный перрон берлинского железнодорожного вокзала. Людей было так много, что свободной земли под их ногами как будто не существовало.
Крики, мольбы, слезы, ругань и звонкие детские голоса, заглушенные взрослыми, — это человеческое море, которое через двадцать минут направят в сторону Голландии, а затем Великобритании, ничем не отличалось от других людских потоков. Кто-то не успевал к своему вагону, и бежал так быстро, что терял на ходу те немногие личные вещи, которые им было позволено взять с собой. Кто-то, крутя головой из стороны в сторону, искал своих, выкрикивая их имена в холодный воздух как можно громче.
Харри шел широким, четким шагом, — как таран, знающий только свою цель. В правой руке он крепко держал руку Мариуса, одновременно контролируя боковым зрением местонахождение Дану и Кайлы. Они почти бежали за ним, и Кельнер, помня, что Кайла беременна, вынужден был снижать скорость, а иногда и вовсе останавливаться.
— Нет, только не с ним! — протестовала Эл.
— Именно с ним, фрау Кельнер. Так я буду знать, что, пока я провожаю Кайлу, Дану и Мариуса, ты — в безопасности. Фоули отлично подходит для этой роли, — он не вызовет подозрений, потому что тоже приглашен. Если вас спросят о том, как вы познакомились, то он ответит, что однажды заказывал для своей сестры платье, сшитое в доме мод Гиббельс. Я говорил с ним, он согласен.
Элис усмехнулась.
— Согласен! Да что может случиться?..
Элис хватило одного взгляда на Милна, чтобы понять, что именно он ответит на этот вопрос.
— Из всех подобных случаев напомню тебе только один, renardeau, после которого ты пришла ко мне ночью в слезах и с вопросом…
— Убьют ли они нас… да, помню. Это было в самом начале, слишком давно.
Элис замолчала, вспоминая тот и другие, подобные ему случаи, и вздрогнула от отвращения.
— Хорошо, — Фоули, так Фоули.
Девушка кивнула и посмотрела в окно «Хорьха»: они подъезжали к дому Кете Розенхайм. Мариус, не ожидавший, что Агна, — которую про себя он продолжал называть «феей», — приедет в гости ради него, специально, чтобы попрощаться с ним перед отъездом, волновался так сильно, что почти ничего не мог сказать, — «связного или умного!» — как потом ругал он себя. Он только смотрел на Агну своими огромными, сияющими глазами, с восторгом и любовью. И Агна смущалась не меньше, чем Мариус, — правда, по иной причине, — она пыталась поговорить с ним, и никак не могла подобрать нужных слов. Все они казались пустыми перед фактом того, что она видит Мариуса в последний раз. Одна мысль согревала ее: мальчик останется в живых. Он будет жить, он будет свободен!
Агна улыбнулась, глядя на мальчишку. Черты его лица менялись, постепенно обретая мужественность, но в них она все еще могла отыскать того маленького мальчика, который, по счастливой случайности, спас ее одним поздним вечером.
— Спасибо! Я всегда буду у вас в долгу.
Агна улыбнулась сквозь слезы.
— Помни, о чем мы с тобой говорили. Будь сильным и храбрым.
Мариус кивнул, и смущенно опустил глаза. Так говорить было немного легче.
— Спасибо вам и вашему мужу… я нехорошо себя вел, я… всегда буду помнить вас. И вашу доброту. Тогда, когда все другие, кроме мамы, считали меня… — Мариус посмотрел на Агну глазами, полными слез. — …Я буду сильным и смелым, как вы говорили мне!
Агна долго молчала и плакала. Когда боль стала меньше, она прошептала:
— Будет очень сложно, Мариус. Мне хотелось бы сказать тебе другое, но…
— Я все понимаю! Вы не думайте, — я не маленький! Я буду стараться, я буду сильным! И я всегда буду помнить то, что вы сделали для меня и моей мамы!
— А я всегда буду помнить тебя, Мариус. Если бы тогда ты не выскочил из-за угла на своем велосипеде…
— Если бы я мог, я убил бы его голыми руками!
Агна крепко обняла его и поцеловала в щеку.
— Не нужно. Просто живи. Я очень надеюсь, что ты будешь счастлив!
Раздался короткий стук в дверь, и на пороге импровизированной комнаты Мариуса показался Харри. При виде Кельнера мальчик резко выпрямился, подошел к нему, и отчеканил:
— Спасибо вам, герр Кельнер! Я всегда буду помнить то, что вы сделали для меня!
Мариус произнес слова так четко, что через секунду наверняка стал бы салютовать. Харри улыбнулся, и вытянул руку для рукопожатия.
— Я рад, что у нас получилось помочь тебе. Удачи, Мариус! И счастья. Но с тобой мы еще встретимся завтра, когда я буду вас провожать.
Харри подмигнул мальчишке и хитро улыбнулся.
— У меня к вам одна просьба, герр Кельнер, — по-прежнему серьезно сообщил мальчик.
— Слушаю.
Харри замолчал, ожидая его слов. Кельнер не наклонялся к Мариусу и не пытался чему-то его учить, — как взрослый поучает ребенка, — он просто ждал. И это отношение равенства и достоинства поразило мальчика до глубины души. Испугавшись, что сейчас снова расплачется, да еще перед Харри, Мариус быстро, горячо прошептал:
— Пожалуйста, герр Кельнер, берегите фрау Агну!
Харри с удивлением посмотрел на него. В его глазах Мариус заметил какое-то острое, печальное выражение, а потом Кельнер, похлопав его по плечу, сказал:
— Обещаю.
Так третий из пяти дней, которые сократились до четырех, подошел к концу.
***
Элис сидела на кровати, и наблюдала за тем, как Эдвард завязывает белый галстук-бабочку и надевает смокинг. Он выглядел так строго и был таким красивым, что сердце Эл дрогнуло от любви и боли. Отвернувшись, чтобы он не заметил ее слез, она посмотрела на платье, которое выбрала для сегодняшнего вечера: темно-синее, бархатное, с высоким вырезом на груди, по длине оно доходило Агне Кельнер чуть ниже колена, и на правом рукаве было украшено петелькой для среднего пальца, сделанной из тонкой золотой цепочки. По талии шла такая же цепочка, чуть более плотного плетения.
Эл погладила платье, и закрыла глаза, успокаивая волнение в груди. В эти дни она стала такой нервной и плаксивой, что сама себя не узнавала.
Элис списывала это на беспокойство, связанное с отъездом Кайлы, Дану и Мариуса, но вот Кайла, — если судить по тем задумчивым и беспокойным взглядам, которые она останавливала на Агне, — была иного мнения. Вслух они ни о чем не говорили, и Агна, думая об этом, поняла, что боится слов Кайлы.
— За ужином ты почти ничего не ела, — Эдвард посмотрел на Эл в зеркало.
— Не хочу, нет аппетита… — глухо ответила она. — Прости, не знаю, что со мной.
Она подошла к Милну, и крепко обняла его.
— Я очень счастлива с тобой, и я очень тебя люблю. Прости, что редко говорю об этом.
Эдвард удивленно молчал. Погладив Эл по волосам, он прошептал:
— Не редко, renardeau. Ты говорила об этом сегодня ночью.
Милн улыбнулся, но как-то невесело, чувствуя тревогу Эл. Подняв голову вверх, она посмотрела ему в глаза.
— Хочу, чтобы ты всегда это знал и помнил. Я бесконечно тебя люблю.
Милн поцеловал ее в кончик носа, и вгляделся в беспокойные глаза.
— Что с тобой?
Элис сильно вздрогнула, словно ей вдруг стало холодно.
— Я боюсь за тебя. Будь, пожалуйста, осторожен. И приезжай на вечер сразу же, как сможешь. Я буду очень тебя ждать.
Милн кивнул, крепче обнимая Эл.
— Я провожу Кайлу, Дану и Мариуса, и очень скоро приеду к тебе. Мы будем танцевать и пить шампанское. А потом сбежим с вечера и отправим в Центр разгромную шифровку.
Эл улыбнулась, погруженная в свои мысли, и поправила галстук Милна.
— Я буду ждать.
Вернувшись к кровати, она подхватила платье и ушла переодеваться, думая, что весь сегодняшний вечер похож на одно сплошное deja vu.
Фрэнк Фоули пришел, когда Харри Кельнер был уже в дверях. Переложив букет цветов из правой руки в левую, он пожал руку Харри.
— Добрый вечер, Фрэнк. Проходите, Агна сейчас спуститься.
Кельнер надел белый шарф, а за ним — черное пальто. На лестнице раздалась дробь шагов, и Агна быстро сбежала по лестнице вниз. Остановившись перед Харри, она приподнялась на носки, поцеловала его и снова остановила на лице Кельнера долгий взгляд.
— До скорой встречи, renardeau. Все будет так, как мы договорились.
Агна кивнула и погладила отвороты пальто Кельнера.
— Фрэнк, — шепнул Харри, наклоняясь к ней.
— Да, я помню.
Подойдя к Фоули, так и застывшему у входной двери с букетом цветов в руках, Агна протянула ему плотный конверт.
— Добрый вечер. Это вам.
Фрэнк посмотрел на сверток в руках Агны, и перевел взгляд на нее, а затем — на Харри. Взяв конверт, он протянул Агне букет цветов.
— Добрый вечер. А это — вам. Продавщица посоветовала завернуть цветы в бумагу, чтобы они не замерзли. Вы… замечательно выглядите.
— Благодарю.
Агна развернула плотную оберточную бумагу, и увидела, что под ней — небольшой букет темно-синих и фиолетовых фиалок.
— Спасибо, это неожиданно.
Девушка поднесла букет к лицу, вдохнула аромат цветов, и, уронив его на пол, убежала, зажав рот ладонью. Кельнер, ничего не понимая, пошел за ней. И наткнулся на закрытую дверь ванной комнаты.
— Агна! — он постучал в дверь. — Агна, открой! Что случилось?!
Дверь открылась через несколько минут. Агна, бледная, смущенно взглянула на него.
— Запах цветов… слишком резкий.
Кельнер с тревогой посмотрел на нее.
— Может, лучше…
— Нет, я не могу остаться дома. Надо идти. — Агна постаралась улыбнуться. — Не
беспокойся, все уже в порядке.
— Точно?
— Да, иди. Вам пора ехать. Кайла и Дану ждут тебя.
Харри постоял на месте, не желая уходить, и широким, быстрым шагом пошел в коридор. Агна медленно шла за ним.
— Я не могу это принять, — начал Фоули при виде Кельнера, возвращая ему конверт.
— Фрэнк, это всего лишь деньги. Те, которые вы потратили на паспорт для Дану. Берите.
— Нет, не возьму! — твердо заявил Фрэнк, с волнением глядя на вернувшуюся Агну. — Я это сделал не ради денег!
— Как хотите, Фоули. У меня нет времени вас уговаривать.
Фрэнк вернул конверт Агне.
— Вот… простите, я не знал, что цветы…
Агна посмотрела на сверток в руке Фоули и повернулась вправо, услышав шаги Кайлы и Дану.
— Мы готовы, — сказал Дану, поочередно глядя на Харри, Фрэнка и Агну.
Ее большие, зеленые глаза в сравнении с бледным лицом казались огромными. Девушка отошла в сторону, чтобы Кайле, — она была на втором триместре, — было удобнее собираться. Взглянув на Агну, державшуюся рукой за стену, Кайла испуганно шепнула:
— Вам плохо? Фрау Агна!
Агна, не имея ни желания, ни сил на фальшивую улыбку, посмотрела на Кайлу темными глазами. Они отошли в сторону.
— Вы беременны.
Уверенная в своей правоте, Кайла улыбнулась. Но Агна отрицательно покачала головой.
— Это обычная слабость. Нервы.
Кайла посмотрела на Агну как на ребенка, который сам не понимает, о чем говорит.
— Фрау Агна, вы беременны! Я наблюдала за вами, все признаки указывают на это!
От слов Кайлы Агну бросило в жар, и она раздраженно сказала:
— Я не могу. У меня не может быть детей, Кайла. Так сказал врач!
— Я тоже врач, пусть и не акушер-гинеколог, и я говорю вам: вы ждете ребенка!
Агна потрясенно посмотрела на Кайлу и замолчала. Она чувствовала, как заботливо ее обняли и зашептали какие-то радостные, теплые слова. «Должно быть, поздравления…» — отвлеченно, словно глядя на себя со стороны, подумала Эл. «Я беременна? У нас будет ребенок?». Эта мысль была такой громадной, потрясающей все, что казалось устоявшимися в ее жизни, во всем этом мире, что Элис застыла на месте без движения.
«Не может быть… не может этого быть! Тот врач повторил мне несколько раз… боже…».
— Фрау Агна, как я рада за вас! — Кайла поцеловала ее в щеку и улыбнулась сияющей, счастливой улыбкой. — Уверена, вы и герр Кельнер будете…
— Ничего ему не говори, Кайла. Прошу тебя. Никому не говори. Я сама. Когда буду уверена.
— Как я могу? Это только ваше дело, фрау Агна. — Кайла смахнула слезы с лица. — Но я уверена.
Девушка кивнула и внимательно посмотрела на Кайлу Кац.
— Я буду очень по тебе скучать! Спасибо тебе за все. Я никогда не забуду, как ты и Дану спасли нас.
— Вы сделали для нас гораздо больше!
Чувствуя приближающиеся слезы, Агна быстро прошептала:
— Пожалуйста, позаботьтесь о Мариусе. Он, конечно, не ваш сын, но…
— Мы не бросим его, фрау Агна.
— Да… — растерянно прошептала девушка, и вскрикнула, вспомнив то, что давно хотела сказать. — Обязательно поезжайте по тому адресу, который я вам назвала! Там не ждут гостей, но я знаю, что когда вы расскажете то, о чем мы говорили, вам помогут.
— Спасибо!
Кайла хотела улыбнуться, но от волнения у нее это не получилось.
— Мы когда-нибудь увидимся?
Элис почувствовала, как сердце обжигает жаром.
— Не знаю, Кайла. Берегите себя и будьте счастливы. Вы и ваш малыш…
Агна указала взглядом на живот Кайлы, а она, улыбаясь, хитро сказала:
— Вы тоже, фрау Агна. Вот увидите, я права.
Женщины вернулись в тот момент, когда Харри заканчивал инструктировать Фоули. Иначе это назвать было нельзя, — таким строгим и жестким было выражение лица Кельнера.
— Фрэнк, вы все запомнили? Оставьте ваш автомобиль здесь, в гараже, и поезжайте с Агной на «Опеле». Он легче, быстрее и лучше вашего «Фольксвагена». И прошу вас, будьте внимательны и аккуратны, не оставляйте Агну одну.
— Харри…
Пропустив возражение жены мимо ушей, Кельнер требовательно смотрел на Фоули в ожидании ответа.
— Я все сделаю, Харри, будьте уверены.
Кельнер всмотрелся в глаза Фоули, и кивнул.
— Спасибо!
— Зачем ты его пугаешь? На нем лица нет! — сказала Агна, когда Кельнер подошел к ней.
— Я должен проводить Кайлу, Дану и Мариуса, а Фоули я доверяю самое дорогое, что у меня есть. Так что пусть лучше боится, чем ведет себя беспечно, думая, что едет на обычный праздник.
Агна остановила взгляд на суровом лице Харри, и медленно улыбнулась.
— До скорой встречи, герр Кельнер.
***
На том они и расстались: Фоули, под пристальным взглядом Кельнера, сел за руль черного Opel Kadett, и вместе с Агной поехал на праздничный вечер, гремевший в тот день на главной Унтер-ден-Линден, а Харри, удостоверившись, что с Агной все в порядке, поехал вместе с Кайлой и Дану к дому Кете: они поедут на центральный вокзал Берлина сразу же, как заберут Мариуса. Эдвард был абсолютно спокоен в том, что касалось отъезда Кайлы, Мариуса и Дану, и все его волнение относилось только к Элис, и к тому, как пройдет этот вечер, который был не нужен никому, кроме супруги хромого министра.
Мариус вышел из дома сразу же, как только они подъехали. Он сел на заднее сидение, рядом с Кайлой, и тихо поздоровался со всеми. Харри сдал назад и выехал на главную дорогу. Теперь их путь почти на всем протяжении вел только по прямой.
Может быть, сосредоточенность Харри так подействовала на его пассажиров, а может быть каждый из них был слишком поглощен своими мыслями, но в машине на протяжении всего пути царила полная тишина. Она прервалась только тогда, когда перед глазами Харри, Дану, Кайлы и Мариуса предстал переполненный перрон берлинского железнодорожного вокзала. Людей было так много, что свободной земли под их ногами как будто не существовало.
Крики, мольбы, слезы, ругань и звонкие детские голоса, заглушенные взрослыми, — это человеческое море, которое через двадцать минут направят в сторону Голландии, а затем Великобритании, ничем не отличалось от других людских потоков. Кто-то не успевал к своему вагону, и бежал так быстро, что терял на ходу те немногие личные вещи, которые им было позволено взять с собой. Кто-то, крутя головой из стороны в сторону, искал своих, выкрикивая их имена в холодный воздух как можно громче.
Харри шел широким, четким шагом, — как таран, знающий только свою цель. В правой руке он крепко держал руку Мариуса, одновременно контролируя боковым зрением местонахождение Дану и Кайлы. Они почти бежали за ним, и Кельнер, помня, что Кайла беременна, вынужден был снижать скорость, а иногда и вовсе останавливаться.
