Макс пожимает плечами, даже не подозревая, что стал объектом таких теорий.
- Да он все про себя скрывает.
Есения смотрит в чашку. Она слышала о гадании по кофейной гуще и по чаинкам, но сама никогда не интересовалась этим. Бабушка говорила, что такими вещами занимаются только шарлатаны. Но сейчас ей даже не нужен опыт в гадании, чтобы понять, какое предзнаменование приготовили для нее чаинки.
На дне кружки она видит расплывчатый силуэт птицы, похожей на ястреба.
Холодный ветер заставляет кожу покрыться мурашками, едва она выходит на балкон. Всего лишь третий этаж, но ей хватает, чтобы напрячься. Она вцепляется в ограждение незастекленного балкона. Пальцы обжигает холодом. Голова кружится от высоты.
Тапки, любезно одолженные Максом, для нее безнадежно огромные, зато пушистые. Ее немного удивляет, что Макс оказался любителем пушистых тапочек, но не слишком.
Анджей курит, оперевшись на ограждение. Он в одной футболке (той самой, с банальной надписью), но не похоже, что ему холодно. Есения поеживается от одного его вида, но ничего не говорит, молча становясь рядом.
От него действительно исходит тепло. Это чувствуется даже на расстоянии.
- Какая у тебя нормальная температура? – задумчиво спрашивает она.
Анджей выдыхает дым.
- Как у всех людей.
- Тогда почему ты не мерзнешь?
Есения понимает, что вопрос звучит по-детски, но стоять рядом с ним в тишине абсолютно невыносимо. Она и сама не знает, что заставляет ее пытаться начать разговор, хотя это каждый раз заканчивается только раздражением. Неубиваемая надежда на лучшее?
Анджей коротко смеется.
- Мерзну. Просто я не такая принцесска, как некоторые.
Она замолкает, буравя взглядом пушистые ели напротив балкона. Зря. Каждый раз, когда они говорят, она думает об этом. Зря она это делает.
Есения разворачивается, отпуская ограждение. Ноги утопают в Максовых пушистых тапках, но она надеется суметь сделать два шага до балконной двери.
- Вернешься домой? – спрашивает он. Запах табачного дыма окутывает балкон.
Вопрос обезоруживает, и ей приходится повернуться обратно. Она опирается локтями о холодную обрешетку балкона и достает телефон. Семь пропущенных от бабушки.
- Не знаю, - вздыхает она, почти спрятав телефон, но передумывает.
Замерзшие пальцы находят значок камеры. Она делает быстрый снимок. Ограждение балкона, покрытое легким инеем. Туман, окутывающий улицу. Есения изучает снимок и пытается понять, что она чувствует. Сейчас это почему-то как никогда сложно.
- Зачем? – спрашивает Анджей, кивая на экран телефона.
- Я всегда запоминаю, как было сделано фото. Когда я смотрю на них… я могу почувствовать то же, что и в тот день. Это что-то вроде якоря. Зацепиться за воспоминания.
Ей кажется, что ее объяснение запутанное, но Анджей коротко кивает, давая понять, что не нужно продолжать. Есения прячет телефон, растирая пальцы. Немного покалывает. Скоро она перестанет их чувствовать. Обычная последовательность для нахождения на морозе.
По привычке она обхватывает рукой запястье, там, где был талисман. В холода он всегда был теплым. Обычно она засовывала левую руку с талисманом в рукав правой, а левую грела о подвеску. Но теперь она находит лишь голую кожу.
Анджей подносит сигарету к губам. Свободную руку он переворачивает ладонью кверху и кладет рядом с ее пальцами, цепляющимися за ограждение.
Есения колеблется пару секунд, а потом кладет одну ладонь поверх его. Его кожа теплая. Странно – на таком-то ветру.
- Обе, - коротко командует он.
Она обхватывает одну свою ладонь другой, грея их друг о друга и опускает на его руку. Анджей будто не обращает внимания, глядя вдаль. Только его пальцы сжимаются, укрывая ее руки от ветра.
Внутри расползается тихая радость от этого жеста. Очередное доказательство, что он неплохой человек. Ей нравится искать такие небольшие доказательства в поступках людей.
- Знаешь, люди такие хорошие, - говорит она, не в силах держать мысли при себе.
Анджей усмехается.
- Нет. Чаще всего люди - то еще зло.
Ответ пощечиной ощущается на ее слегка покрасневшем лице.
- И ты тоже? – она впивается взглядом в его глаза, ища реакцию на провокационный вопрос. Но ее нет.
- И я тоже, - отвечает он, и от его голоса на балконе становится еще холоднее.
- И я?
Есения вскидывает подбородок. Ждет ответ. Он молчит. И наконец произносит:
- Ты – ребенок.
И это хуже, чем если бы он сказал «да». Она отдергивает руки, прерывая контакт с его кожей. Анджей не мешает ей, снова затягиваясь сигаретным дымом и это простое действие кажется бесконечно долгим.
Он выдыхает, и от запаха табака у Есении кружится голова, так сильно, что она понимает – падает.Она судорожно хватается за ограждение и молниеносно принимает решение. Лучше упасть сейчас, пока она еще контролирует тело. Колени принимают на себя шершавый удар балконного пола.
Ее рывком поворачивают. Пару секунд в ушах еще звенит, и она тупо смотрит на лицо Анджея, маячащее перед ней. Ее подбородок дергают вверх, заставляя задрать голову, и она недоумевает: зачем? Пока не чувствует в горле металлический привкус крови. Тогда все становится понятно.
Звуки возвращаются одномоментно, как будто выдернули затычки из ушей. Анджей видит, что ее взгляд приобрел осмысленность и оглядывается на открывшуюся балконную дверь. Есения откидывает голову на прутья решетки, стирает кровь под носом. В дверном проеме появляется побледневший Макс.
- Талисманы… - слабо говорит он. – Их только что использовали.
- Тогда надо торопиться!
Есения вскакивает на ноги, слегка пошатываясь.
- Ты уверен, что не можешь нам никак помочь?
Макс виновато почесывает затылок.
- Мне правда жаль, что вы зря сюда ехали. Но без талисмана я не найду ничего дальше трех метров. Способности без него слишком уж слабые. Да и… честно говоря, чужой талисман я, скорее всего, и так бы не нашел. У них же собственное энергетическое поле, все дела…
Есения качает головой, и делает это явно зря. Ее ведет, и Анджей придерживает ее за плечо.
- Но можно попробовать спросить у Видящего, - нерешительно говорит Макс. – Они связываются с талисманом мага, когда он творит магию. Так что, теоретически, Видящий может попробовать найти талисман…
Есения на секунду замирает. Так вот как бабушка каждый раз узнавала, что она колдует?
Обдумывая сказанное, она отрывается от балконной решетки и заходит в квартиру. Анджей убирает руку с балконного ограждения за местом, где она стояла. Его плечи расслабляются.
Решение дается Есении нелегко, но вариантов больше нет. Анджей сам сказал – единственный Видящий, которого он знал, уже умер.
- Бабушка, – бросает она. – Мы поговорим с бабушкой.
Есения долго не решается вставить ключ в замочную скважину. Руки слегка подрагивают.
Страшно посмотреть бабушке в глаза после того, что она сказала. Никогда раньше она не решалась ставить под сомнение ее правила. Слепо верила, что все, что говорит бабушка – абсолютная истина.
Поэтому еще страшнее было то, что если бы ей представился шанс, она бы повторила. И она бы сказала больше, гораздо больше, чем ей позволил Анджей.
Бабушка лгала ей, и теперь отрицать это было бессмысленно. Да, расплата существовала. Но она касалась владельца талисмана. Никогда не того, кто принял помощь. Это была ложь. Только для того, чтобы Есения подчинялась ее выдуманным правилам.
Да, возможно, ей не стоило творить магию по пустякам, вроде кроличьей шлейки. Но ведь она искренне хотела помогать больше. Хотела быть полезной людям.
Кровь из носа – не смертельная цена для того, чтобы сделать чью-то жизнь лучше. Но бабушка считала себя вправе выбирать, кто достоин помощи, а кто – нет. И это заставляет ее сжимать кулаки так, что на ладонях остаются красные, вдавленные следы от ногтей.
- Давай сюда – прерывает Анджей ее внутреннюю борьбу, протягивая руку за ключом.
Едва она делает шаг в квартиру, раздается требовательный бабушкин голос:
- Есения, это ты? Подойди сюда!
Она мягко опускает на пол переноску и идет к бабушкиной комнате. Анджей остается у порога, присев на корточки. Агата утыкается носом ему в подмышку, выпрашивая, чтобы ее погладили.
Есения старается идти бесшумно, но как только она достигает приоткрытой двери, бабушка поворачивает лицо к ней. Невидящие глаза смотрят в пустоту.
- Что случилось? Где ты была? – ее голос спотыкается, а затем обретает ледяную твердость. – С тобой нет талисмана.
- Да. Но мы найдем его, если ты сможешь помочь, - сдержанно отвечает Есения.
Бабушкино лицо раздраженно дергается. Обычно оно напоминает застывшую маску, и видеть, как оно искажается, особенно страшно.
- Потерять талисман… Есения, ты понимаешь, что для нашей семьи значит этот талисман? Это сила, которую дали нам предки! Их наследие! Каждый талисман сделан вручную, в каждом – магическая сила, и ни один из них нельзя воспроизвести!…
Ее голос возвышается и опадает. Бабушка качает головой, и от укоризненного разочарования хочется то ли кричать, то ли плакать. Есения не поворачивается, но чувствует, что Анджей стоит позади.
- И мы… Кто это, мы? – Бабушка замирает. Ее лицо выглядит так, будто она прислушивается к чему-то очень далекому. – Мальчишка, который использует дар, как ему вздумается?! По-твоему, это подходящая компания для тебя?
- Это не тебе решать, - срываются с губ Есении злые слова, и она не собирается их останавливать. – Ты вообще больше ничего не будешь решать в моей жизни!
Руки Анджея поспешно сжимаются на ее плечах. Он с силой отодвигает ее в сторону, и Есении поневоле приходится замолчать.
- Нам нужно знать, где талисман Есении.
Бабушкино лицо приобретает надменное выражение.
- Ты можешь делать что хочешь. А тебе, Есения, я запрещаю идти! Ты уже и так потеряла талисман. Еще не хватало, чтобы с тобой что-нибудь случилось!
- Запрещай сколько угодно, но не думай, что я послушаю! – взрывается Есения. - Мы найдем талисманы и без твоей помощи!
На ходу накидывая куртку, она выскакивает из комнаты. Внутри, где-то в области сердца, пылает гнев. Хочется заорать, но она держится.
- Перестань упрямиться! Ты ведешь себя точь-в-точь, как твой отец!
Есения замирает, будто подстреленная. Огонь внутри потухает резко, будто пламя свечи задули. Орать больше не хочется. Хочется ударить кулаком обо что-то твердое, чтобы стало больно. Она с детства знает - когда больно снаружи, становится не так больно внутри.
- Пока, бабушка, - ровным голосом произносит она и переводит вопросительный взгляд на Анджея.
- Подожди у двери. Пару минут, - отрывисто говорит он.
Есения пожимает плечами и опускает на его ладонь ключ. Она уходит, невидяще глядя перед собой. Словно сбитый с крыла птенец, потерявший родное гнездо.
Анджей подходит ближе.
- Скажите, где найти талисман, - с нажимом говорит он. – Вы Видящая, и не хотите потерять талисман своей семьи. Есения все равно будет его искать и найдет способ влезть в опасность. Разве не лучше, если она будет не одна?
Бабушка поднимает голову. Анджею кажется, что его просветили рентгеном. Конечно, она не видит, как он выглядит и какое у него выражение лица, но для нее это и не важно.
- С тобой? – скептично спрашивает она.
- Тогда мне лучше оставить ее одну? – в голос Анджея прокрадывается тихое рычание. Его начинает раздражать этот разговор.
Бабушка задумывается, нашаривая что-то расплывчатое, непонятное. Обычно неподвижные глаза неторопливо высматривают что-то загадочное, видное одной лишь ей.
Наконец она кивает, и сразу становится как-то мягче. Даже плечи расслабленно округляются.
- Пообещай, что Есения не погибнет, - ставит она условие. – И что ты оставишь ее в покое, когда найдешь свой талисман.
Если он и колеблется, то всего пару мгновений.
- Обещаю.
Бабушка удовлетворенно улыбается. Лишь уголки губ слегка приподнимаются на ее сухом морщинистом лице. Глаза остаются мертвыми.
- Я пыталась искать Есению по талисману. Совсем недавно почувствовала применение магии, но не смогла пробиться.
- Тогда о чем мы вообще говорим? – сдержанно спрашивает Анджей. Его терпение балансирует на тонкой грани. - А девочку вы можете найти?
- Девочку?
- Она украла мой талисман. Возможно, он еще не у настоящего вора.
Бабушка требовательно протягивает ладонь.
- Руку.
Анджей медлит всего секунду, перед тем как осторожно протянуть руку. Она неожиданно цепко хватает его за запястье. Ее пальцы теплые и сильные, хоть в самих руках силы не заметно. Кожа на них пергаментная, совсем бледная.
Она закрывает глаза. Под тонкими веками видно, как перекатываются глазные яблоки.
- Девочка – дочь хозяйки маленького кафе у парка. Есения любит в нем бывать, - произносит она с усилием.
- Спасибо, - бросает Анджей, направляясь к выходу.
Бабушка остается неподвижна. Только полуживые пальцы перебирают кружева шали.
- Уже поздно. Скажи Есении, чтобы бросала обижаться и шла домой. – говорит она напоследок.
- Да ни за что! – категорично высказывается Есения, когда Анджей повторяет ей слова бабушки.
- И что ты будешь делать, спать в снегу? Или на скамейке в парке? – поддразнивает он ее.
Есения громко фыркает, выражая негодование. Она не знает, куда девать руки, поэтому неловко засовывает их в карманы. Переноска с кроликом болтается на сгибе локтя. С художественно растопыренными локтями она окончательно превращается в памятник до глубины души обиженному человеку.
- А этот комок меха ты зачем взяла? Так и будем таскаться с ним?
- Миндаля? Он не «комок меха»! Тебя забыла спросить, брать или не брать, - ощетинивается Есения.
Она демонстративно поглаживает переноску. Миндаль тыкается носом в пластиковую решетку на сумке и пытается обнюхать пальцы. Анджей только молча вздыхает.
- Прости, - смягчается Есения. – Я просто без него не пойду, вот и все.
Она поспешно достает телефон, закрывая тему.
- Девять вечера. Слишком поздно, чтобы идти в кафе, - убито говорит она.
На мгновение в голове мелькает мысль вернуться. Сцепить зубы, извиниться и переночевать дома в тепле и комфорте. Не пришлось бы искать, где просидеть целую ночь. Мерзнуть на холодной улице. Но «как твой отец» звенит в ее голове слишком громко, чтобы простить.
- Но домой я не пойду! – твердо заявляет она.
Анджей кивает, принимая ее слова к сведению и оглядывается, оценивая, где они находятся.
- Агата, рядом, - командует он и направляется к одному из домов. Есении приходится немного пробежаться, чтобы его догнать.
- Куда мы идем?
- Дожидаться утра, - лаконично отвечает он.
Анджей ковыряется с чердачным люком целую вечность. По крайней мере, так кажется Есении, которая, нервно переминаясь с ноги на ногу, караулит, не идет ли кто. Наконец, он оглядывается на нее, пряча складной нож.
- Идем.
Есения поднимается на чердак следом за ним. Интерес тут же сменяется разочарованием. Она всегда хотела побывать на чердаке многоквартирного дома, но это оказалось совершенно не впечатляющим зрелищем.
Кирпичные потрескавшиеся стены, заляпанные цементным раствором. Над головой раскидывалось множество деревянных балок. Посередине чердака во всю длину стояли деревянные столбы - опоры, удерживающие крышу. На пыльном полу - пара посеревших от времени тряпок непрезентабельного вида.
- Да он все про себя скрывает.
Есения смотрит в чашку. Она слышала о гадании по кофейной гуще и по чаинкам, но сама никогда не интересовалась этим. Бабушка говорила, что такими вещами занимаются только шарлатаны. Но сейчас ей даже не нужен опыт в гадании, чтобы понять, какое предзнаменование приготовили для нее чаинки.
На дне кружки она видит расплывчатый силуэт птицы, похожей на ястреба.
Глава 4. О сигаретном дыме и бездомных птенцах.
Холодный ветер заставляет кожу покрыться мурашками, едва она выходит на балкон. Всего лишь третий этаж, но ей хватает, чтобы напрячься. Она вцепляется в ограждение незастекленного балкона. Пальцы обжигает холодом. Голова кружится от высоты.
Тапки, любезно одолженные Максом, для нее безнадежно огромные, зато пушистые. Ее немного удивляет, что Макс оказался любителем пушистых тапочек, но не слишком.
Анджей курит, оперевшись на ограждение. Он в одной футболке (той самой, с банальной надписью), но не похоже, что ему холодно. Есения поеживается от одного его вида, но ничего не говорит, молча становясь рядом.
От него действительно исходит тепло. Это чувствуется даже на расстоянии.
- Какая у тебя нормальная температура? – задумчиво спрашивает она.
Анджей выдыхает дым.
- Как у всех людей.
- Тогда почему ты не мерзнешь?
Есения понимает, что вопрос звучит по-детски, но стоять рядом с ним в тишине абсолютно невыносимо. Она и сама не знает, что заставляет ее пытаться начать разговор, хотя это каждый раз заканчивается только раздражением. Неубиваемая надежда на лучшее?
Анджей коротко смеется.
- Мерзну. Просто я не такая принцесска, как некоторые.
Она замолкает, буравя взглядом пушистые ели напротив балкона. Зря. Каждый раз, когда они говорят, она думает об этом. Зря она это делает.
Есения разворачивается, отпуская ограждение. Ноги утопают в Максовых пушистых тапках, но она надеется суметь сделать два шага до балконной двери.
- Вернешься домой? – спрашивает он. Запах табачного дыма окутывает балкон.
Вопрос обезоруживает, и ей приходится повернуться обратно. Она опирается локтями о холодную обрешетку балкона и достает телефон. Семь пропущенных от бабушки.
- Не знаю, - вздыхает она, почти спрятав телефон, но передумывает.
Замерзшие пальцы находят значок камеры. Она делает быстрый снимок. Ограждение балкона, покрытое легким инеем. Туман, окутывающий улицу. Есения изучает снимок и пытается понять, что она чувствует. Сейчас это почему-то как никогда сложно.
- Зачем? – спрашивает Анджей, кивая на экран телефона.
- Я всегда запоминаю, как было сделано фото. Когда я смотрю на них… я могу почувствовать то же, что и в тот день. Это что-то вроде якоря. Зацепиться за воспоминания.
Ей кажется, что ее объяснение запутанное, но Анджей коротко кивает, давая понять, что не нужно продолжать. Есения прячет телефон, растирая пальцы. Немного покалывает. Скоро она перестанет их чувствовать. Обычная последовательность для нахождения на морозе.
По привычке она обхватывает рукой запястье, там, где был талисман. В холода он всегда был теплым. Обычно она засовывала левую руку с талисманом в рукав правой, а левую грела о подвеску. Но теперь она находит лишь голую кожу.
Анджей подносит сигарету к губам. Свободную руку он переворачивает ладонью кверху и кладет рядом с ее пальцами, цепляющимися за ограждение.
Есения колеблется пару секунд, а потом кладет одну ладонь поверх его. Его кожа теплая. Странно – на таком-то ветру.
- Обе, - коротко командует он.
Она обхватывает одну свою ладонь другой, грея их друг о друга и опускает на его руку. Анджей будто не обращает внимания, глядя вдаль. Только его пальцы сжимаются, укрывая ее руки от ветра.
Внутри расползается тихая радость от этого жеста. Очередное доказательство, что он неплохой человек. Ей нравится искать такие небольшие доказательства в поступках людей.
- Знаешь, люди такие хорошие, - говорит она, не в силах держать мысли при себе.
Анджей усмехается.
- Нет. Чаще всего люди - то еще зло.
Ответ пощечиной ощущается на ее слегка покрасневшем лице.
- И ты тоже? – она впивается взглядом в его глаза, ища реакцию на провокационный вопрос. Но ее нет.
- И я тоже, - отвечает он, и от его голоса на балконе становится еще холоднее.
- И я?
Есения вскидывает подбородок. Ждет ответ. Он молчит. И наконец произносит:
- Ты – ребенок.
И это хуже, чем если бы он сказал «да». Она отдергивает руки, прерывая контакт с его кожей. Анджей не мешает ей, снова затягиваясь сигаретным дымом и это простое действие кажется бесконечно долгим.
Он выдыхает, и от запаха табака у Есении кружится голова, так сильно, что она понимает – падает.Она судорожно хватается за ограждение и молниеносно принимает решение. Лучше упасть сейчас, пока она еще контролирует тело. Колени принимают на себя шершавый удар балконного пола.
Ее рывком поворачивают. Пару секунд в ушах еще звенит, и она тупо смотрит на лицо Анджея, маячащее перед ней. Ее подбородок дергают вверх, заставляя задрать голову, и она недоумевает: зачем? Пока не чувствует в горле металлический привкус крови. Тогда все становится понятно.
Звуки возвращаются одномоментно, как будто выдернули затычки из ушей. Анджей видит, что ее взгляд приобрел осмысленность и оглядывается на открывшуюся балконную дверь. Есения откидывает голову на прутья решетки, стирает кровь под носом. В дверном проеме появляется побледневший Макс.
- Талисманы… - слабо говорит он. – Их только что использовали.
- Тогда надо торопиться!
Есения вскакивает на ноги, слегка пошатываясь.
- Ты уверен, что не можешь нам никак помочь?
Макс виновато почесывает затылок.
- Мне правда жаль, что вы зря сюда ехали. Но без талисмана я не найду ничего дальше трех метров. Способности без него слишком уж слабые. Да и… честно говоря, чужой талисман я, скорее всего, и так бы не нашел. У них же собственное энергетическое поле, все дела…
Есения качает головой, и делает это явно зря. Ее ведет, и Анджей придерживает ее за плечо.
- Но можно попробовать спросить у Видящего, - нерешительно говорит Макс. – Они связываются с талисманом мага, когда он творит магию. Так что, теоретически, Видящий может попробовать найти талисман…
Есения на секунду замирает. Так вот как бабушка каждый раз узнавала, что она колдует?
Обдумывая сказанное, она отрывается от балконной решетки и заходит в квартиру. Анджей убирает руку с балконного ограждения за местом, где она стояла. Его плечи расслабляются.
Решение дается Есении нелегко, но вариантов больше нет. Анджей сам сказал – единственный Видящий, которого он знал, уже умер.
- Бабушка, – бросает она. – Мы поговорим с бабушкой.
***
Есения долго не решается вставить ключ в замочную скважину. Руки слегка подрагивают.
Страшно посмотреть бабушке в глаза после того, что она сказала. Никогда раньше она не решалась ставить под сомнение ее правила. Слепо верила, что все, что говорит бабушка – абсолютная истина.
Поэтому еще страшнее было то, что если бы ей представился шанс, она бы повторила. И она бы сказала больше, гораздо больше, чем ей позволил Анджей.
Бабушка лгала ей, и теперь отрицать это было бессмысленно. Да, расплата существовала. Но она касалась владельца талисмана. Никогда не того, кто принял помощь. Это была ложь. Только для того, чтобы Есения подчинялась ее выдуманным правилам.
Да, возможно, ей не стоило творить магию по пустякам, вроде кроличьей шлейки. Но ведь она искренне хотела помогать больше. Хотела быть полезной людям.
Кровь из носа – не смертельная цена для того, чтобы сделать чью-то жизнь лучше. Но бабушка считала себя вправе выбирать, кто достоин помощи, а кто – нет. И это заставляет ее сжимать кулаки так, что на ладонях остаются красные, вдавленные следы от ногтей.
- Давай сюда – прерывает Анджей ее внутреннюю борьбу, протягивая руку за ключом.
Едва она делает шаг в квартиру, раздается требовательный бабушкин голос:
- Есения, это ты? Подойди сюда!
Она мягко опускает на пол переноску и идет к бабушкиной комнате. Анджей остается у порога, присев на корточки. Агата утыкается носом ему в подмышку, выпрашивая, чтобы ее погладили.
Есения старается идти бесшумно, но как только она достигает приоткрытой двери, бабушка поворачивает лицо к ней. Невидящие глаза смотрят в пустоту.
- Что случилось? Где ты была? – ее голос спотыкается, а затем обретает ледяную твердость. – С тобой нет талисмана.
- Да. Но мы найдем его, если ты сможешь помочь, - сдержанно отвечает Есения.
Бабушкино лицо раздраженно дергается. Обычно оно напоминает застывшую маску, и видеть, как оно искажается, особенно страшно.
- Потерять талисман… Есения, ты понимаешь, что для нашей семьи значит этот талисман? Это сила, которую дали нам предки! Их наследие! Каждый талисман сделан вручную, в каждом – магическая сила, и ни один из них нельзя воспроизвести!…
Ее голос возвышается и опадает. Бабушка качает головой, и от укоризненного разочарования хочется то ли кричать, то ли плакать. Есения не поворачивается, но чувствует, что Анджей стоит позади.
- И мы… Кто это, мы? – Бабушка замирает. Ее лицо выглядит так, будто она прислушивается к чему-то очень далекому. – Мальчишка, который использует дар, как ему вздумается?! По-твоему, это подходящая компания для тебя?
- Это не тебе решать, - срываются с губ Есении злые слова, и она не собирается их останавливать. – Ты вообще больше ничего не будешь решать в моей жизни!
Руки Анджея поспешно сжимаются на ее плечах. Он с силой отодвигает ее в сторону, и Есении поневоле приходится замолчать.
- Нам нужно знать, где талисман Есении.
Бабушкино лицо приобретает надменное выражение.
- Ты можешь делать что хочешь. А тебе, Есения, я запрещаю идти! Ты уже и так потеряла талисман. Еще не хватало, чтобы с тобой что-нибудь случилось!
- Запрещай сколько угодно, но не думай, что я послушаю! – взрывается Есения. - Мы найдем талисманы и без твоей помощи!
На ходу накидывая куртку, она выскакивает из комнаты. Внутри, где-то в области сердца, пылает гнев. Хочется заорать, но она держится.
- Перестань упрямиться! Ты ведешь себя точь-в-точь, как твой отец!
Есения замирает, будто подстреленная. Огонь внутри потухает резко, будто пламя свечи задули. Орать больше не хочется. Хочется ударить кулаком обо что-то твердое, чтобы стало больно. Она с детства знает - когда больно снаружи, становится не так больно внутри.
- Пока, бабушка, - ровным голосом произносит она и переводит вопросительный взгляд на Анджея.
- Подожди у двери. Пару минут, - отрывисто говорит он.
Есения пожимает плечами и опускает на его ладонь ключ. Она уходит, невидяще глядя перед собой. Словно сбитый с крыла птенец, потерявший родное гнездо.
Анджей подходит ближе.
- Скажите, где найти талисман, - с нажимом говорит он. – Вы Видящая, и не хотите потерять талисман своей семьи. Есения все равно будет его искать и найдет способ влезть в опасность. Разве не лучше, если она будет не одна?
Бабушка поднимает голову. Анджею кажется, что его просветили рентгеном. Конечно, она не видит, как он выглядит и какое у него выражение лица, но для нее это и не важно.
- С тобой? – скептично спрашивает она.
- Тогда мне лучше оставить ее одну? – в голос Анджея прокрадывается тихое рычание. Его начинает раздражать этот разговор.
Бабушка задумывается, нашаривая что-то расплывчатое, непонятное. Обычно неподвижные глаза неторопливо высматривают что-то загадочное, видное одной лишь ей.
Наконец она кивает, и сразу становится как-то мягче. Даже плечи расслабленно округляются.
- Пообещай, что Есения не погибнет, - ставит она условие. – И что ты оставишь ее в покое, когда найдешь свой талисман.
Если он и колеблется, то всего пару мгновений.
- Обещаю.
Бабушка удовлетворенно улыбается. Лишь уголки губ слегка приподнимаются на ее сухом морщинистом лице. Глаза остаются мертвыми.
- Я пыталась искать Есению по талисману. Совсем недавно почувствовала применение магии, но не смогла пробиться.
- Тогда о чем мы вообще говорим? – сдержанно спрашивает Анджей. Его терпение балансирует на тонкой грани. - А девочку вы можете найти?
- Девочку?
- Она украла мой талисман. Возможно, он еще не у настоящего вора.
Бабушка требовательно протягивает ладонь.
- Руку.
Анджей медлит всего секунду, перед тем как осторожно протянуть руку. Она неожиданно цепко хватает его за запястье. Ее пальцы теплые и сильные, хоть в самих руках силы не заметно. Кожа на них пергаментная, совсем бледная.
Она закрывает глаза. Под тонкими веками видно, как перекатываются глазные яблоки.
- Девочка – дочь хозяйки маленького кафе у парка. Есения любит в нем бывать, - произносит она с усилием.
- Спасибо, - бросает Анджей, направляясь к выходу.
Бабушка остается неподвижна. Только полуживые пальцы перебирают кружева шали.
- Уже поздно. Скажи Есении, чтобы бросала обижаться и шла домой. – говорит она напоследок.
***
- Да ни за что! – категорично высказывается Есения, когда Анджей повторяет ей слова бабушки.
- И что ты будешь делать, спать в снегу? Или на скамейке в парке? – поддразнивает он ее.
Есения громко фыркает, выражая негодование. Она не знает, куда девать руки, поэтому неловко засовывает их в карманы. Переноска с кроликом болтается на сгибе локтя. С художественно растопыренными локтями она окончательно превращается в памятник до глубины души обиженному человеку.
- А этот комок меха ты зачем взяла? Так и будем таскаться с ним?
- Миндаля? Он не «комок меха»! Тебя забыла спросить, брать или не брать, - ощетинивается Есения.
Она демонстративно поглаживает переноску. Миндаль тыкается носом в пластиковую решетку на сумке и пытается обнюхать пальцы. Анджей только молча вздыхает.
- Прости, - смягчается Есения. – Я просто без него не пойду, вот и все.
Она поспешно достает телефон, закрывая тему.
- Девять вечера. Слишком поздно, чтобы идти в кафе, - убито говорит она.
На мгновение в голове мелькает мысль вернуться. Сцепить зубы, извиниться и переночевать дома в тепле и комфорте. Не пришлось бы искать, где просидеть целую ночь. Мерзнуть на холодной улице. Но «как твой отец» звенит в ее голове слишком громко, чтобы простить.
- Но домой я не пойду! – твердо заявляет она.
Анджей кивает, принимая ее слова к сведению и оглядывается, оценивая, где они находятся.
- Агата, рядом, - командует он и направляется к одному из домов. Есении приходится немного пробежаться, чтобы его догнать.
- Куда мы идем?
- Дожидаться утра, - лаконично отвечает он.
***
Анджей ковыряется с чердачным люком целую вечность. По крайней мере, так кажется Есении, которая, нервно переминаясь с ноги на ногу, караулит, не идет ли кто. Наконец, он оглядывается на нее, пряча складной нож.
- Идем.
Есения поднимается на чердак следом за ним. Интерес тут же сменяется разочарованием. Она всегда хотела побывать на чердаке многоквартирного дома, но это оказалось совершенно не впечатляющим зрелищем.
Кирпичные потрескавшиеся стены, заляпанные цементным раствором. Над головой раскидывалось множество деревянных балок. Посередине чердака во всю длину стояли деревянные столбы - опоры, удерживающие крышу. На пыльном полу - пара посеревших от времени тряпок непрезентабельного вида.
