– Нам надо поговорить, – сказала госпожа Ильтен.
Голос у нее был прибитый. Что-то случилось.
– Придете в отделение? – предложил он.
Она поразмыслила.
– Нет. Лучше в баре.
– Заказать вам обед? – Он рассмеялся.
Она не поддержала веселья. Что у нее там за траур?
При входе в бар он пронаблюдал тот самый акт вандализма. На дверях кто-то с богатой фантазией, но с минимальными художественными способностями изобразил совокупление трех мужчин. Любопытно: под впечатлением своего опыта или по мотивам тайных мечтаний? Он распорядился найти растворитель и оттереть эту живопись: раз уж явился сюда, надо навести порядок.
Госпожа Ильтен уже сидела за столиком и невидящими глазами смотрела в окно. Сейчас начнет возмущаться по поводу картины: мол, два мужика – еще куда ни шло, но чтоб три!.. Она перевела взгляд на него, и он понял: она просто не заметила произведения неизвестного вандала. Ее полностью поглотила более серьезная проблема.
Тереза дождалась, пока Маэдо переговорит с официантом и сядет, и выложила перед ним повестку:
– Ваша работа?
Он тупо посмотрел на бумагу.
– В смысле?
– Вы донесли, что я работаю без лицензии и не плачу налоги?
Маэдо уставился на нее.
– Зохен! До этого момента я и не подозревал, что у вас нет лицензии.
Его недоумение было столь искренним, что Тереза сразу поверила. Не он. Что и требовалось доказать.
– Я же говорила вам, что это хобби. Не работа. Я и денег брала по минимуму, только чтобы материалы окупить.
– То есть вы выставляли цены существенно меньше, чем Центр бытового ремонта? Переманили их клиентов, оставшиеся стали ворчать, что грех Центру столько драть, есть и подешевле… Так?
– Получается, что так, – согласилась она грустно.
Маэдо покачал головой.
– Мой вам совет – сверните лавочку. А от Центра откупитесь. Пусть господин Ильтен выплатит им моральную компенсацию.
– Они обратились в суд, – убито проговорила госпожа Ильтен. – И государство поддерживает иск. Чертовы налоги…
– Заплатите.
– Лицензия…
– Господину Ильтену всего лишь выпишут штраф. За отсутствие лицензии не отправляют на каторгу.
Кажется, Маэдо ей сочувствует. Просто не понимает, в какую задницу она угодила. Даже не столько она, сколько Ильтен. Она не пострадает, женщин же не принято наказывать. Будет трудно, однако справится как-нибудь. В каких только передрягах она не бывала, и ничего, жива до сих пор. Но не бросать же Ильтена в беде! Она не может допустить, чтобы он пострадал из-за нее. Сумеет ли Маэдо посодействовать? Он же офицер этой проклятой службы, да еще начальник, у него должны быть какие-то рычаги воздействия. Надо его разжалобить.
– Такие траты, – сокрушенно проговорила она. – Рино меня убьет.
– А вот за это – отправляют.
Попытка не удалась. Тереза судорожно вздохнула. К принесенному обеду она еще не притронулась.
– Господин Маэдо, вы разбираетесь в этих делах, как никто другой, – польстила она. – Как избежать суда?
Маэдо непонимающе пожал плечами.
– Чего вы, обыватели, так боитесь судиться? Дело-то не уголовное. Согласен, процедура довольно занудна. И деньги потеряете однозначно. Если бы речь шла только о конфликте насчет цен и клиентов, вас, возможно, оправдали бы, здоровая конкуренция Центру на пользу. Но налоги – это серьезно. Отвертеться без шансов. Однако это не конец жизни. Последствий на службе для вашего супруга не будет, разве что налоговое управление станет пару лет присматривать внимательно. А деньги он еще заработает.
– Господин Маэдо, поймите, мы не хотим суда. – Вид у госпожи Ильтен был, словно все зубы заболели разом. – Можно решить конфликт как-нибудь иначе?
– Это обойдется дороже.
Странно. Конфликтная ситуация, по сути, из-за денег. Так зачем платить больше? Но госпожу Ильтен не переупрямишь. Не хочет она суда, и весь сказ. Сильно не хочет. И нуждается в его помощи, коли не обругала его ни разу за всю беседу и не произнесла ни «увяньте», ни «отвалите».
– Налоги придется заплатить. – Он прикинул так и сяк, но это без вариантов. – Насчет лицензии я договорюсь, вам выдадут разрешение на частную практику задним числом. То есть не вам, конечно, а господину Ильтену, – скривился он. – И попробую поговорить с агентом Центра бытового ремонта. К сожалению, их головная контора на территории другого отделения, я не могу на них давить. Будьте готовы к тому, что за отзыв иска они потребуют компенсацию раза в полтора больше, чем определил бы суд.
– Спасибо, господин Маэдо. – Она наконец отщипнула кусок булки.
– Спасибо в карман не положишь и к сердцу не прижмешь. – Он постарался, чтобы это прозвучало не резко. – Что я получу за свои хлопоты? Идущие, прямо скажем, вразрез с моим долгом.
В намеке явно была обозначена альтернатива. Маэдо было интересно, что выберет госпожа Ильтен. Прижать ее к сердцу куда заманчивее, чем положить в карман очередной конверт. Конвертов в его жизни было немало, а будет еще больше. Женщин же – раз, два, и обчелся.
– Чего вы хотите? – отозвалась она. Кусок булки так и остался лежать на салфетке.
Знать бы, зачем ей так надо, чтобы суд не состоялся. Так необходимо, что она готова платить в любой валюте.
– Деньги мне не слишком нужны, – сказал он. – Хватает и на достойное житье, и на кое-какие излишества.
Она сжала губы.
– Хорошо.
Глаза превратились в льдинки. Этот взгляд, которым она его одарила, не имел ничего общего со словом «хорошо». Фактически, он был полной его противоположностью. Он ясно говорил о том, что радоваться победе предстоит недолго. Нет уж, к зохенам волшебную ночь, которая может обернуться последним утром.
– Вы могли бы помочь мне в одном деликатном деле, – промолвил он. – Или не в одном. Видите ли, для этого нужна женщина. Такая, как вы. Молодая, красивая, привлекательная.
Она отвела взгляд в сторону. Колючие льдинки скрылись от Маэдо, но на том месте, куда она смотрит, уже затвердевает гелий.
– Вам понравится, обещаю. Хотя господину Ильтену – определенно нет. Но вы просто ему не говорите. У вас хорошо получается оберегать его от ненужных волнений.
Ему показалось, что он слышит то ли скрежет зубов, то ли треск ткани пространства, вымороженной ниже абсолютного нуля.
– Мне нужна приманка, госпожа Ильтен. – Он раскрыл карты. – Мне не нравятся сомнительные элементы на моей территории, вроде тех утырков, которых мы с вами отправили на каторгу. Если бы не вы, они так и пакостили бы. По-моему, у нас неплохо получилось бы работать вместе. Конечно, есть некоторый риск. Но вы ведь способны постоять за себя.
– Что? – Она вновь повернулась к нему. Взгляд обжег, но это была уже не температура жидкого азота.
– Кстати, участие привлеченных граждан в операциях службы охраны безопасности неплохо оплачивается.
– Вот нет чтобы с этого начать, – проворчала она и подвинула к себе остывший суп. – Согласна я, согласна.
Тереза даже не знала, что чувствовать. Облегчение или злость? А если злость, то на себя или на проклятого мента? Вправе ли она злиться на Маэдо, коли он, ничем вроде бы не обязанный ни ей, ни Ильтену, обещал выручить, вопреки соображениям долга? Да, он хочет поиметь свою выгоду – но что в этом ненормального или предосудительного, положа руку на сердце? Да, явно желает ее соблазнить, но и в этом ничего противоестественного. Мог бы воспользоваться моментом, поставить жесткое условие, но не стал загонять ее в угол. А она чуть не сдалась. Положение настолько безвыходное, что она готова была выполнить любые его требования, лишь бы помог. Даже стать его любовницей. И от этого было мучительно стыдно. Столько времени отказывать Ильтену из ревности к дурацким невестам и вдруг дать согласие чужому человеку, представителю ненавистной службы охраны безопасности? Ужасно несправедливо. И оттого больно.
Ильтен находился в прострации. Ощущение «последние дни на свободе» вызывало то желание пуститься во все тяжкие – прогулять работу, напиться в интернет-кафе, подраться, украсть дорогую выпивку и принять в ней ванну, нагадить на порог отделения службы охраны безопасности: чего стесняться, все равно пропадать! – то немедленно покончить с собой, чтобы избежать позора и страданий. Что будет с Терезой, лучше и не думать. Вряд ли она сменит свою линию поведения. Изобьет нового диспетчера, тот и подберет ей маньяка в мужья.
В данный момент Ильтен балансировал на грани двух стремлений. Лежал в ванне – правда, не в вине, а всего лишь в воде, вино присутствовало в бокале и отчасти в желудке, а на бортике лежал заточенный нож, к которому то и дело обращался взгляд Ильтена. Не хватало разве что минорной музыки.
Хлопнула дверь, и Ильтен чуть покривил губы. Тереза. Сейчас начнет шпынять, что выпил не вовремя – как будто сама не пьет никогда, – что лежит и ничего не делает для исправления ситуации… А что он может сделать? Ни-че-го.
Она вошла в ванную комнату, на ходу скидывая плащ и уличные туфли. Вид необычно виноватый. Что толку теперь себя винить? Натворила дел… Но умом Ильтен понимал: удержать Терезу в рамках принятых обычаев не удалось бы. Такая уж она, не вписывающаяся в размеренное бытие.
Тереза молча забрала у него бокал, – ну вот, так и знал, – и залпом выпила остаток вина.
– Рино. – Она присела на краешек ванной и налила себе еще; интонация совсем не скандальная, даже мягкая. – А ведь, наверное, я тебя люблю.
Это из-за тебя, дерево ты невыносимое, я была готова поступиться принципами, лечь в постель с другим мужчиной, выполнить любое его желание… Чтоб ему пусто было, я бы это сделала. Ради тебя, олух.
Ничего этого она, разумеется, не сказала вслух. Отставила бокал, стащила блузку, нырнула к нему в ванну и обняла.
Ильтен едва не утонул от неожиданности. Наверное, это был бы хороший конец: в одной ванне с чудесной женщиной, под слова любви… Он бы даже не сопротивлялся воде, смыкающейся над головой. Но Тереза не дала ему расслабленно сползти на дно. Она целовала его, почему-то одновременно плача, и гладила, и невозможно было упустить шанс. Слегка мешала так и не снятая ею пышная капроновая юбка, но это же такие второстепенные детали, которые никак не могут испортить главное. Страсть, вспыхнувшая в глазах, непередаваемое ощущение гладкого теплого тела, волосы на лице, пахнущие цветами, губы, скользящие по коже…
Он очнулся изнеможенным, вода в ванной остыла. Голова шла кругом – нет, конечно же, не от вина. Он провел ладонью по спине Терезы, умиротворенно лежащей у него на плече, и тихо проговорил:
– Спасибо. Без этого было бы обидно расставаться. Теперь можно умирать со спокойной душой.
Он потянулся к ножу. Умереть вот так, в объятиях Терезы, сделавшей его счастливым, пусть и ненадолго, будет непередаваемо сладко.
Блаженное выражение вмиг слетело с лица женщины. Голова дернулась от оплеухи и загудела.
– Ты что, офонарел, чучело стоеросовое? – рявкнула Тереза и, вывернув ему руку, отобрала нож. – Что ты творишь?
– Отдай, – слабо возразил он. – Я не хочу, чтобы меня судили. Не хочу, чтобы вскрылось… Десять лет каторги, это по минимуму. Лучше умереть сразу!
Она раздраженно метнула нож с левой руки, он с хрустом впился в дверной косяк.
– Ну-ка увянь, суицидник! Я не позволю тебе ни умереть, ни сесть, понял? Суда не будет. – Она вылезла из ванны одним движением, небрежно обтерлась и завернулась в большое полотенце. – Лежи тут, сейчас чай заварю. И не вздумай топиться, дубина!
Ильтен, закутанный в пушистый халат, был усажен в кресло у низкого столика. Тереза поставила перед ним чашку чая. Ту самую, красную в белый горошек, за которую они обычно конкурировали. Сегодня она уступила ее без споров, сама взяла белую.
– Как? – спросил он. – Как мы сможем вывернуться?
Поистине, день чудес. Тереза подарила ему потрясающий вечер. И вдобавок – надежду, в которую очень хотелось поверить, но он пока не решался.
– Маэдо обещал договориться, – ответила Тереза. – Он уломает Центр бытового ремонта забрать иск. Но нас ждут большие денежные потери.
То ли скрипеть зубами, то ли кричать от радости. Деньги Ильтен любил и крупные траты переживал тяжело. Финансовое положение и так пошатнулось с уходом из диспетчеров и переездом на Т5. Но если удастся обойтись без суда… то и зохен с ними, с деньгами.
– Допустим, Центр отзовет иск, – кивнул Ильтен. – А государство? Извини, не верю.
– Налоги надо будет заплатить. – Маэдо считал, что здесь отыграть не получится, и Тереза признавала его правоту. Ни одна власть – ни на Земле, ни в Тикви, ни где-либо еще – недостачу налогов не простит.
Ильтен застонал. Вдруг подумалось: ведь соседи и знакомые могут решить, что ему не по карману содержать жену, и тогда… Чтобы разрушить их хрупкое благополучие, доказательств не требуется, достаточно доноса.
– Но для уплаты налогов суд не нужен. – Ну надо же, она в состоянии найти в ситуации что-то положительное. – Управление выпишет счет, ты оплатишь, и все. Мы ведь не собираемся устраивать тяжбу: мол, ничего государству не должны. С государством спорить бессмысленно.
Странно, что она столь трезво рассуждает, на нее непохоже. Повторяет слова легавого?
– А лицензию Маэдо устроит, даже задним числом. Есть у него какие-то ниточки, чтобы потянуть.
Вот это да. При таком раскладе, пожалуй, дело и впрямь рассыпается. Он вздохнул бы с облегчением и засмеялся, но еще одна забота не давала рассосаться спазму в горле.
– Сколько я должен заплатить господину Маэдо за хлопоты?
Он приготовился к самому худшему. И был изрядно ошарашен, услышав:
– Ему не нужно платить.
Что это значит? И червяку ясно, что офицеру придется пошевелиться, поторговаться, напрячь связи, закрыть глаза на чьи-то грешки, а, возможно, самому слегка погрешить против закона. По мелочи, естественно, но и мелочь имеет свою цену. Какую, зохен побери? Подреберье заныло. Может ли статься, что Тереза сегодня была так ласкова с ним лишь потому…
– Тереза, скажи мне правду. – Собственный голос показался Ильтену сиплым. – Ты легла в постель с этим зохеновым охранником?
– Нет! – возмутилась она. И покраснела.
– Ты обещала ему, что сделаешь это, когда он нас отмажет?
– Я же сказала, нет! Ты что вообще там себе думаешь, дупло окаянное?
– Проклятье, в чем тогда подвох? И не говори мне о бескорыстном безопаснике, все равно не поверю. Чего этот тип хочет? От нас вообще или от тебя конкретно.
Тереза сжала губы. Выкладывать все как есть нельзя, Ильтен ни за что не одобрит. А то еще разнервничается и загубит замечательный проект по искоренению городской швали. Эх, лучше бы она сказала, что вынуждена стать наложницей Маэдо, это бы Ильтен понял. Расстроился бы, но не так чтоб до психоза. Только уже поздно отматывать назад.
– Я некоторое время буду работать на службу охраны безопасности, – проговорила она обтекаемо. – И не спрашивай ни о чем, я дала подписку о неразглашении, – соврала она. – Успокойся, ничего незаконного тут нет. Обычная практика по привлечению граждан к операциям. За это даже заплатят.
Ильтен всматривался в честное лицо Терезы поверх чашки. Где-то она врет. Он не мог лишь понять, где. Покачал головой и задал актуальный вопрос:
– Много?
Была в этом какая-то ирония судьбы. Больше любых невзгод опасаться внимания службы охраны безопасности – и в нее же устроиться добровольным помощником. Подписывал контракт Ильтен – Тереза, как женщина, не могла ни самостоятельно оформиться на работу, ни завести счет, на который предстояло поступать вознаграждению.
Голос у нее был прибитый. Что-то случилось.
– Придете в отделение? – предложил он.
Она поразмыслила.
– Нет. Лучше в баре.
– Заказать вам обед? – Он рассмеялся.
Она не поддержала веселья. Что у нее там за траур?
При входе в бар он пронаблюдал тот самый акт вандализма. На дверях кто-то с богатой фантазией, но с минимальными художественными способностями изобразил совокупление трех мужчин. Любопытно: под впечатлением своего опыта или по мотивам тайных мечтаний? Он распорядился найти растворитель и оттереть эту живопись: раз уж явился сюда, надо навести порядок.
Госпожа Ильтен уже сидела за столиком и невидящими глазами смотрела в окно. Сейчас начнет возмущаться по поводу картины: мол, два мужика – еще куда ни шло, но чтоб три!.. Она перевела взгляд на него, и он понял: она просто не заметила произведения неизвестного вандала. Ее полностью поглотила более серьезная проблема.
Тереза дождалась, пока Маэдо переговорит с официантом и сядет, и выложила перед ним повестку:
– Ваша работа?
Он тупо посмотрел на бумагу.
– В смысле?
– Вы донесли, что я работаю без лицензии и не плачу налоги?
Маэдо уставился на нее.
– Зохен! До этого момента я и не подозревал, что у вас нет лицензии.
Его недоумение было столь искренним, что Тереза сразу поверила. Не он. Что и требовалось доказать.
– Я же говорила вам, что это хобби. Не работа. Я и денег брала по минимуму, только чтобы материалы окупить.
– То есть вы выставляли цены существенно меньше, чем Центр бытового ремонта? Переманили их клиентов, оставшиеся стали ворчать, что грех Центру столько драть, есть и подешевле… Так?
– Получается, что так, – согласилась она грустно.
Маэдо покачал головой.
– Мой вам совет – сверните лавочку. А от Центра откупитесь. Пусть господин Ильтен выплатит им моральную компенсацию.
– Они обратились в суд, – убито проговорила госпожа Ильтен. – И государство поддерживает иск. Чертовы налоги…
– Заплатите.
– Лицензия…
– Господину Ильтену всего лишь выпишут штраф. За отсутствие лицензии не отправляют на каторгу.
Кажется, Маэдо ей сочувствует. Просто не понимает, в какую задницу она угодила. Даже не столько она, сколько Ильтен. Она не пострадает, женщин же не принято наказывать. Будет трудно, однако справится как-нибудь. В каких только передрягах она не бывала, и ничего, жива до сих пор. Но не бросать же Ильтена в беде! Она не может допустить, чтобы он пострадал из-за нее. Сумеет ли Маэдо посодействовать? Он же офицер этой проклятой службы, да еще начальник, у него должны быть какие-то рычаги воздействия. Надо его разжалобить.
– Такие траты, – сокрушенно проговорила она. – Рино меня убьет.
– А вот за это – отправляют.
Попытка не удалась. Тереза судорожно вздохнула. К принесенному обеду она еще не притронулась.
– Господин Маэдо, вы разбираетесь в этих делах, как никто другой, – польстила она. – Как избежать суда?
Маэдо непонимающе пожал плечами.
– Чего вы, обыватели, так боитесь судиться? Дело-то не уголовное. Согласен, процедура довольно занудна. И деньги потеряете однозначно. Если бы речь шла только о конфликте насчет цен и клиентов, вас, возможно, оправдали бы, здоровая конкуренция Центру на пользу. Но налоги – это серьезно. Отвертеться без шансов. Однако это не конец жизни. Последствий на службе для вашего супруга не будет, разве что налоговое управление станет пару лет присматривать внимательно. А деньги он еще заработает.
– Господин Маэдо, поймите, мы не хотим суда. – Вид у госпожи Ильтен был, словно все зубы заболели разом. – Можно решить конфликт как-нибудь иначе?
– Это обойдется дороже.
Странно. Конфликтная ситуация, по сути, из-за денег. Так зачем платить больше? Но госпожу Ильтен не переупрямишь. Не хочет она суда, и весь сказ. Сильно не хочет. И нуждается в его помощи, коли не обругала его ни разу за всю беседу и не произнесла ни «увяньте», ни «отвалите».
– Налоги придется заплатить. – Он прикинул так и сяк, но это без вариантов. – Насчет лицензии я договорюсь, вам выдадут разрешение на частную практику задним числом. То есть не вам, конечно, а господину Ильтену, – скривился он. – И попробую поговорить с агентом Центра бытового ремонта. К сожалению, их головная контора на территории другого отделения, я не могу на них давить. Будьте готовы к тому, что за отзыв иска они потребуют компенсацию раза в полтора больше, чем определил бы суд.
– Спасибо, господин Маэдо. – Она наконец отщипнула кусок булки.
– Спасибо в карман не положишь и к сердцу не прижмешь. – Он постарался, чтобы это прозвучало не резко. – Что я получу за свои хлопоты? Идущие, прямо скажем, вразрез с моим долгом.
В намеке явно была обозначена альтернатива. Маэдо было интересно, что выберет госпожа Ильтен. Прижать ее к сердцу куда заманчивее, чем положить в карман очередной конверт. Конвертов в его жизни было немало, а будет еще больше. Женщин же – раз, два, и обчелся.
– Чего вы хотите? – отозвалась она. Кусок булки так и остался лежать на салфетке.
Знать бы, зачем ей так надо, чтобы суд не состоялся. Так необходимо, что она готова платить в любой валюте.
– Деньги мне не слишком нужны, – сказал он. – Хватает и на достойное житье, и на кое-какие излишества.
Она сжала губы.
– Хорошо.
Глаза превратились в льдинки. Этот взгляд, которым она его одарила, не имел ничего общего со словом «хорошо». Фактически, он был полной его противоположностью. Он ясно говорил о том, что радоваться победе предстоит недолго. Нет уж, к зохенам волшебную ночь, которая может обернуться последним утром.
– Вы могли бы помочь мне в одном деликатном деле, – промолвил он. – Или не в одном. Видите ли, для этого нужна женщина. Такая, как вы. Молодая, красивая, привлекательная.
Она отвела взгляд в сторону. Колючие льдинки скрылись от Маэдо, но на том месте, куда она смотрит, уже затвердевает гелий.
– Вам понравится, обещаю. Хотя господину Ильтену – определенно нет. Но вы просто ему не говорите. У вас хорошо получается оберегать его от ненужных волнений.
Ему показалось, что он слышит то ли скрежет зубов, то ли треск ткани пространства, вымороженной ниже абсолютного нуля.
– Мне нужна приманка, госпожа Ильтен. – Он раскрыл карты. – Мне не нравятся сомнительные элементы на моей территории, вроде тех утырков, которых мы с вами отправили на каторгу. Если бы не вы, они так и пакостили бы. По-моему, у нас неплохо получилось бы работать вместе. Конечно, есть некоторый риск. Но вы ведь способны постоять за себя.
– Что? – Она вновь повернулась к нему. Взгляд обжег, но это была уже не температура жидкого азота.
– Кстати, участие привлеченных граждан в операциях службы охраны безопасности неплохо оплачивается.
– Вот нет чтобы с этого начать, – проворчала она и подвинула к себе остывший суп. – Согласна я, согласна.
Тереза даже не знала, что чувствовать. Облегчение или злость? А если злость, то на себя или на проклятого мента? Вправе ли она злиться на Маэдо, коли он, ничем вроде бы не обязанный ни ей, ни Ильтену, обещал выручить, вопреки соображениям долга? Да, он хочет поиметь свою выгоду – но что в этом ненормального или предосудительного, положа руку на сердце? Да, явно желает ее соблазнить, но и в этом ничего противоестественного. Мог бы воспользоваться моментом, поставить жесткое условие, но не стал загонять ее в угол. А она чуть не сдалась. Положение настолько безвыходное, что она готова была выполнить любые его требования, лишь бы помог. Даже стать его любовницей. И от этого было мучительно стыдно. Столько времени отказывать Ильтену из ревности к дурацким невестам и вдруг дать согласие чужому человеку, представителю ненавистной службы охраны безопасности? Ужасно несправедливо. И оттого больно.
Ильтен находился в прострации. Ощущение «последние дни на свободе» вызывало то желание пуститься во все тяжкие – прогулять работу, напиться в интернет-кафе, подраться, украсть дорогую выпивку и принять в ней ванну, нагадить на порог отделения службы охраны безопасности: чего стесняться, все равно пропадать! – то немедленно покончить с собой, чтобы избежать позора и страданий. Что будет с Терезой, лучше и не думать. Вряд ли она сменит свою линию поведения. Изобьет нового диспетчера, тот и подберет ей маньяка в мужья.
В данный момент Ильтен балансировал на грани двух стремлений. Лежал в ванне – правда, не в вине, а всего лишь в воде, вино присутствовало в бокале и отчасти в желудке, а на бортике лежал заточенный нож, к которому то и дело обращался взгляд Ильтена. Не хватало разве что минорной музыки.
Хлопнула дверь, и Ильтен чуть покривил губы. Тереза. Сейчас начнет шпынять, что выпил не вовремя – как будто сама не пьет никогда, – что лежит и ничего не делает для исправления ситуации… А что он может сделать? Ни-че-го.
Она вошла в ванную комнату, на ходу скидывая плащ и уличные туфли. Вид необычно виноватый. Что толку теперь себя винить? Натворила дел… Но умом Ильтен понимал: удержать Терезу в рамках принятых обычаев не удалось бы. Такая уж она, не вписывающаяся в размеренное бытие.
Тереза молча забрала у него бокал, – ну вот, так и знал, – и залпом выпила остаток вина.
– Рино. – Она присела на краешек ванной и налила себе еще; интонация совсем не скандальная, даже мягкая. – А ведь, наверное, я тебя люблю.
Это из-за тебя, дерево ты невыносимое, я была готова поступиться принципами, лечь в постель с другим мужчиной, выполнить любое его желание… Чтоб ему пусто было, я бы это сделала. Ради тебя, олух.
Ничего этого она, разумеется, не сказала вслух. Отставила бокал, стащила блузку, нырнула к нему в ванну и обняла.
Ильтен едва не утонул от неожиданности. Наверное, это был бы хороший конец: в одной ванне с чудесной женщиной, под слова любви… Он бы даже не сопротивлялся воде, смыкающейся над головой. Но Тереза не дала ему расслабленно сползти на дно. Она целовала его, почему-то одновременно плача, и гладила, и невозможно было упустить шанс. Слегка мешала так и не снятая ею пышная капроновая юбка, но это же такие второстепенные детали, которые никак не могут испортить главное. Страсть, вспыхнувшая в глазах, непередаваемое ощущение гладкого теплого тела, волосы на лице, пахнущие цветами, губы, скользящие по коже…
Он очнулся изнеможенным, вода в ванной остыла. Голова шла кругом – нет, конечно же, не от вина. Он провел ладонью по спине Терезы, умиротворенно лежащей у него на плече, и тихо проговорил:
– Спасибо. Без этого было бы обидно расставаться. Теперь можно умирать со спокойной душой.
Он потянулся к ножу. Умереть вот так, в объятиях Терезы, сделавшей его счастливым, пусть и ненадолго, будет непередаваемо сладко.
Блаженное выражение вмиг слетело с лица женщины. Голова дернулась от оплеухи и загудела.
– Ты что, офонарел, чучело стоеросовое? – рявкнула Тереза и, вывернув ему руку, отобрала нож. – Что ты творишь?
– Отдай, – слабо возразил он. – Я не хочу, чтобы меня судили. Не хочу, чтобы вскрылось… Десять лет каторги, это по минимуму. Лучше умереть сразу!
Она раздраженно метнула нож с левой руки, он с хрустом впился в дверной косяк.
– Ну-ка увянь, суицидник! Я не позволю тебе ни умереть, ни сесть, понял? Суда не будет. – Она вылезла из ванны одним движением, небрежно обтерлась и завернулась в большое полотенце. – Лежи тут, сейчас чай заварю. И не вздумай топиться, дубина!
Ильтен, закутанный в пушистый халат, был усажен в кресло у низкого столика. Тереза поставила перед ним чашку чая. Ту самую, красную в белый горошек, за которую они обычно конкурировали. Сегодня она уступила ее без споров, сама взяла белую.
– Как? – спросил он. – Как мы сможем вывернуться?
Поистине, день чудес. Тереза подарила ему потрясающий вечер. И вдобавок – надежду, в которую очень хотелось поверить, но он пока не решался.
– Маэдо обещал договориться, – ответила Тереза. – Он уломает Центр бытового ремонта забрать иск. Но нас ждут большие денежные потери.
То ли скрипеть зубами, то ли кричать от радости. Деньги Ильтен любил и крупные траты переживал тяжело. Финансовое положение и так пошатнулось с уходом из диспетчеров и переездом на Т5. Но если удастся обойтись без суда… то и зохен с ними, с деньгами.
– Допустим, Центр отзовет иск, – кивнул Ильтен. – А государство? Извини, не верю.
– Налоги надо будет заплатить. – Маэдо считал, что здесь отыграть не получится, и Тереза признавала его правоту. Ни одна власть – ни на Земле, ни в Тикви, ни где-либо еще – недостачу налогов не простит.
Ильтен застонал. Вдруг подумалось: ведь соседи и знакомые могут решить, что ему не по карману содержать жену, и тогда… Чтобы разрушить их хрупкое благополучие, доказательств не требуется, достаточно доноса.
– Но для уплаты налогов суд не нужен. – Ну надо же, она в состоянии найти в ситуации что-то положительное. – Управление выпишет счет, ты оплатишь, и все. Мы ведь не собираемся устраивать тяжбу: мол, ничего государству не должны. С государством спорить бессмысленно.
Странно, что она столь трезво рассуждает, на нее непохоже. Повторяет слова легавого?
– А лицензию Маэдо устроит, даже задним числом. Есть у него какие-то ниточки, чтобы потянуть.
Вот это да. При таком раскладе, пожалуй, дело и впрямь рассыпается. Он вздохнул бы с облегчением и засмеялся, но еще одна забота не давала рассосаться спазму в горле.
– Сколько я должен заплатить господину Маэдо за хлопоты?
Он приготовился к самому худшему. И был изрядно ошарашен, услышав:
– Ему не нужно платить.
Что это значит? И червяку ясно, что офицеру придется пошевелиться, поторговаться, напрячь связи, закрыть глаза на чьи-то грешки, а, возможно, самому слегка погрешить против закона. По мелочи, естественно, но и мелочь имеет свою цену. Какую, зохен побери? Подреберье заныло. Может ли статься, что Тереза сегодня была так ласкова с ним лишь потому…
– Тереза, скажи мне правду. – Собственный голос показался Ильтену сиплым. – Ты легла в постель с этим зохеновым охранником?
– Нет! – возмутилась она. И покраснела.
– Ты обещала ему, что сделаешь это, когда он нас отмажет?
– Я же сказала, нет! Ты что вообще там себе думаешь, дупло окаянное?
– Проклятье, в чем тогда подвох? И не говори мне о бескорыстном безопаснике, все равно не поверю. Чего этот тип хочет? От нас вообще или от тебя конкретно.
Тереза сжала губы. Выкладывать все как есть нельзя, Ильтен ни за что не одобрит. А то еще разнервничается и загубит замечательный проект по искоренению городской швали. Эх, лучше бы она сказала, что вынуждена стать наложницей Маэдо, это бы Ильтен понял. Расстроился бы, но не так чтоб до психоза. Только уже поздно отматывать назад.
– Я некоторое время буду работать на службу охраны безопасности, – проговорила она обтекаемо. – И не спрашивай ни о чем, я дала подписку о неразглашении, – соврала она. – Успокойся, ничего незаконного тут нет. Обычная практика по привлечению граждан к операциям. За это даже заплатят.
Ильтен всматривался в честное лицо Терезы поверх чашки. Где-то она врет. Он не мог лишь понять, где. Покачал головой и задал актуальный вопрос:
– Много?
Глава 4. Я - твоя смерть
Была в этом какая-то ирония судьбы. Больше любых невзгод опасаться внимания службы охраны безопасности – и в нее же устроиться добровольным помощником. Подписывал контракт Ильтен – Тереза, как женщина, не могла ни самостоятельно оформиться на работу, ни завести счет, на который предстояло поступать вознаграждению.
