– Да какие отношения? – не выдержал Хэнк. – Он всего лишь мелкий избалованный шкет. Как с ним что-то выстраивать? Никакие добрые слова не помогут, он вообще слов не слушает.
– Значит, так, – постановила Тереза. – Завтра мы идем на охоту и берем Дени с собой.
– Он будет мешать, – воспротивился Хэнк.
– Он будет помогать! А вы будете выстраивать отношения. Я покажу, как.
– Никакой добычи мы с этакой охоты не принесем, – мрачно предрек Хэнк.
– А мы туда не ради добычи собираемся. А ради вашего сына!
Хэнк скрипнул зубами и принял неизбежное. Откажется – так эта сумасшедшая госпожа Ильтен без него на охоту пойдет и Дени потащит. Чего доброго, малец себе что-нибудь прострелит или с лодки кувырнется… Мелькнула мысль, что прошлым летом парень жил на даче у Ильтенов, и с ним вроде ничего не случилось. Но нет, пусть уж будет с отцом, раз есть такая возможность. В конце концов, это будет не первая неудачная охота в жизни Хэнка.
– Ладно, – проворчал он и осушил стопку. – Как пойдем – на лодке или берегом? И кого добывать будем?
Наилучшим вариантом для общения отца с сыном была бы добыча грибов. Никакого риска, беседуй себе, учи уму-разуму. Но Хэнка нужно было зацепить чем-то, что он сам ценит, а грибы ему не слишком интересны. Впрочем, в любом случае они еще не выросли: лето в самом начале.
Ильтен, переведя дух, слушал, как Тереза с Хэнком обсуждают подробности завтрашней охоты, и тихо допивал коньяк. Возможно, из этой затеи что-нибудь и выйдет.
Придя к принципиальному согласию, Тереза расслабилась. Подтянула в беседку Лику, вынесла горячие бутерброды. На запах еды прибежал Дени и пришел в полный восторг от того, что завтра его берут на охоту. Лика не расставалась с Вериной коляской, сама не понимая, чего ей хочется больше: такую же милую девочку или такую же удобную коляску. Посетовала; Тереза щедро махнула рукой: раз тебе так плохо без коляски – забирай. Вряд ли мы Верочку с собой на охоту повезем, а во дворе она может полежать и в корзинке. Лика обрадовалась, переложила Тюля в коляску. Становилось прохладно, и дед Калле унес поевшую и задремавшую Веру в дом. Тереза включила лампу в беседке, и гости вдруг поняли, что засиделись, а завтра рано вставать. Стали прощаться…
Эг Айрад был в бешенстве. В тихом бешенстве, сменившем молчаливую растерянность. Все подготовил, все выверил – и на тебе, диспозиция кардинально меняется. А с заказчиком уже обговорено, сроки назначены. Что за непруха! Отвлекся всего на пару часов, и вдруг выясняется, что это дети не тех родителей. То-то Айрад слегка удивился, что мамаша не квохчет над дочкой. Приперлась другая семейная пара, и новая баба девчонку едва не затискала, а потом забрала коляску с дитем и покатила куда-то на другую дачу. И пацана с собой прихватили – тоже их оказался. Ну да, родная мать вряд ли позволила бы сыночку развлекаться с грязными и опасными палками. Хозяева дома номер 12 всего лишь присматривали за детишками, пока родители занимались более важными делами. Но от того, что Сарагетский Жук разобрался в ситуации, ему было не легче. Надо срочно менять весь план. А времени до ночи почитай что и нет.
Прячась за кустами и деревьями, он проследил путь супругов до дачи номер 4. Одно хорошо: домишко не эксклюзивный, как у тех, а недорогой, типовой. Айрад знал, как устроены такие дома внутри. Этаж всего один, значит, если не получится с дверью, можно влезть в окно. Он поднес к глазам бинокль – так и есть, окна приоткрыты ради свежего воздуха. Расположение комнат известно: слева от входа большая, справа две маленьких. Сомнительно, чтобы детей держали в большой. Придется поставить на одну из двух.
Подходить близко, пока свет в доме не погас, Айрад не рискнул. Пускай заснут, тогда и настанет его время. В вечерней тишине звуки доносились издалека. Дитя хныкало, мужчина что-то неразборчиво ворчал. Затем в ближней правой комнате сменилось освещение: вместо яркой люстры включили ночник. Мамаша подошла к окну – обрисовался ее силуэт, – задернула занавеску. Женский голос запел заунывную песенку на незнакомом языке, хныканье постепенно смолкло – стало быть, дочка уснула. Точно: свет выключили совсем, значит, мать тоже легла. Айрад выждал час, чтобы взрослые с гарантией погрузились в глубокий сон, активировал маскировочное поле и невидимой тенью заскользил к дому.
Окно не понадобилось: дверь легко поддалась отмычке. Зачем они вообще ее закрыли? Тут же абсолютно безопасно, чужие не ходят. Сарагетский Жук ухмыльнулся про себя и вновь настроился на серьезный лад. Внутри совершенно темно, придется использовать инфракрасные очки. Досадно: их нельзя сделать невидимыми; с другой стороны, в темноте и так ничего не видать. Нужная комната была не заперта. Айрад приоткрыл дверь очень аккуратно, опасаясь скрипа, но хозяин хорошо смазал петли – пронесло. Едва щель оказалась достаточной по ширине, Айрад просочился в нее. В очках явно различались два теплых силуэта: мамаша на диванчике у окна, а рядом – дочка в детской кроватке. Неслышно ступая по мягкому ковру, Сарагетский Жук приблизился к кроватке и очень нежно, чтобы не разбудить, приподнял дитя, заведя одну руку под голову, а другую – под попу между ножек.
Проклятье! Это никакая не девочка. Это мальчик, зохен его побери!
Дени не спалось, хоть папа и велел хорошенько выспаться перед охотой. Как тут уснешь, когда такое? Он еще никогда не был на охоте, прошлым летом госпожа Ильтен почему-то не охотилась. Настоящая охота! С ружьем – папа сказал, что стрелять ему пока нельзя, но обещал дать подержать. Может, папа и правда его любит? Не зря же госпожа Ильтен так говорит. Вау, охота! Это так круто! Скорей бы уже завтра. Дени вертелся в постели, не переставая думать об охоте. Они там обязательно кого-нибудь убьют. А мама сварит. Нет, лучше бы госпожа Ильтен сделала шашлык, он так обалденно пахнет… Интересно, ему дадут убить дичь? Пусть из ружья нельзя, но палкой-то наверняка можно, вон сколько он тренировался…
Вдруг дверь в комнату стала отворяться. Папа? Нет, папа распахнул бы ее с ноги. Она открывалась медленно и словно бы сама по себе. Дени замер, тихонько нащупывая дрын, который взял с собой в кровать, несмотря на недовольство мамы. В дверном проеме никого не было. Или кто-то все же был? Мальчику почудилась невнятная тень. Привидение? Сжавшись в комок и распахнув глаза, Дени заметил, как приминается ворс ковра. По спине побежали мурашки. Но, похоже, призрак не видел пацана, лежащего на раскладушке за креслом, и направлялся в другую сторону. Дени едва не издал вздох облегчения, но побоялся выдать себя звуком.
И тут же понял, что бояться надо не за себя. Не иначе, привидение пришло за мамой! Пусть мама и променяла его на Тюля, он все-таки немножко ее любил. Маму он не отдаст. Дени беззвучно сполз босыми ногами на ковер, не выпуская железный прут из рук. Только бы маму не задеть! Ведь это гадское привидение совсем не видно, одни колебания воздуха да следы на ковре.
Спящий в кроватке младенец внезапно стал подниматься в воздух. Что еще за волшебство? Да это призрак его схватил, осенило Дени. Он не успел подумать, что как раз о подобном и мечтал – чтобы какое-нибудь привидение забрало к неведомым зохенам дурацкого братца. Тень дернулась, и Дени увидел, как в воздухе мелькнули странные очки с толстыми объективами вместо стекол. Туда и ударил со всей силы, чисто инстинктивно.
Хруст, осколки, стук – что-то упало. Мама вздрогнула и проснулась. Увидела сына с окровавленным дрыном и какую-то мужскую голову без тела на полу, залитую кровью – и оглушительно завизжала. Голова хрипела и ругалась, поминая зохенов, и Дени еще несколько раз саданул наугад. Сил нанести вторгшемуся смертельные раны у ребенка недоставало, но призраку явно было нехорошо. А с последним ударом повезло: еще один короткий хруст – и у головы возникло тело. Так это вовсе не призрак! Это просто какой-то растрепанный дядька, судорожно шарящий по груди. Сердечник, что ли?
Ох, нет! Дядька вытащил пистолет из нагрудного кармана и направил его прямо на Дени:
– Отойди от меня, маленькая тварь. – Голос звучал сипло и отрывисто. – И положи зохенову палку!
Дени невольно сделал шаг назад. Дядька завозился на полу, пытаясь встать, при этом не теряя пацана из прицела. На визжащую женщину он не обращал внимания: ну какую опасность она могла представлять?
Но на визг жены среагировал Хэнк. Четко и быстро, по-военному. Не тратя время на одевание, зато не забыв заряженное ружье, он вломился в детскую. И увидел, как какой-то помятый хмырь грозит пистолетом его сыну.
– Дени, на пол! – рявкнул Хэнк и, не дожидаясь исполнения команды, выстрелил в чужака. Сразу из обоих стволов.
Тело теряющее остатки жизни, отбросило к окну. Выстрел разбудил Тюля, тот захныкал. Лика тотчас прекратила визжать и захлопотала над ребенком. Дени поднялся и вопросительно посмотрел на отца, на всякий случай прикрывая свободной рукой попу. Дрын он так и не выпустил.
– Ну что, сынок, – мрачно произнес Хэнк, – вот и поохотились.
Терезу разбудил стук во входную дверь. Ну, кто там прется в неурочный час? Она накинула халат и спустилась вниз, прихватив по дороге колотушку для мяса. Дед Калле уже не спал, тревожно прислушиваясь. Только Верочка спокойно сопела.
Тереза распахнула дверь, готовясь приголубить нежданного гостя колотушкой, если он поведет себя неправильно.
– Дени? – изумилась она, поспешно пряча руку с колотушкой за спину. – Послушай, мы ведь договорились с твоими родителями: ты можешь приходить к нам днем, чтобы играть или помогать, но ночуешь дома.
– Госпожа Ильтен, – пробормотал мальчик, – папа просит, чтобы вы пришли.
Чего? Какого рожна Хэнк зовет среди ночи чужую жену? Совсем, что ли, допился? Непохоже: он любил выпить в компании, но продолжать банкет в одиночку не стал бы. И наркотиков старший командир не употреблял даже в отпуске. Тереза присмотрелась к Дени. Какой-то он взъерошенный…
– Малыш, ну-ка повернись… У тебя кровь на щеке!
– Да это не моя, – смущенно ответил Дени и потер щеку. – Я плохого дядьку палкой стукнул, вот и брызнуло.
Брови Терезы поползли вверх. Она взялась за плащ.
– Так, давай объясняй толком. На вас напали? Что с отцом? Ему нужна помощь?
– С ним все хорошо, госпожа Ильтен. – Дени был не слишком в этом уверен: взгляд папы после расправы над привидением вдруг потемнел, как будто что-то не так, но мальчик не понимал, что и почему. – К нам забрался призрак! – поделился он. – Он хотел украсть Тюля.
– Призрак? Но призрак не может ничего украсть, он ведь бесплотен.
– Не совсем, госпожа Ильтен! Когда я его ударил, у него появилась настоящая голова. А когда стукнул еще раз – все тело целиком! А потом пришел папа и его застрелил!
Прощай, надежда выспаться перед охотой. Да и сама охота, пожалуй, накрылась большим пластиковым тазом – медных тазов в Тикви не делают. Тереза, подумав, сменила колотушку на ружье – мало ли, вдруг в окрестностях болтаются сообщники этого полупризрака, – и скомандовала:
– Пошли.
Едва схлынул адреналин, Хэнка одолели сомнения. То, что естественно на войне, в мирной жизни порой осуждается. Может, не надо было убивать этого хмыря? Как-то не хочется на каторгу. В принципе, Хэнк мог бы выбить у него пистолет, скрутить… Но рефлекс есть рефлекс, а теперь уже назад не отыграешь. И что делать? Прикопать его по-тихому, чтобы не нашли? Вряд ли прокатит: судя по господину Маэдо, легавые – люди ушлые, если уж начнут искать, то найдут. Конечно, выстрел слышали ближайшие соседи, и наверняка где-то недалеко этот похититель детей припрятал телефон и барахло: не в спецкомбинезоне же он из города прибыл.
Вспомнив про Маэдо, Хэнк вспомнил и про госпожу Ильтен. Она хорошо знает безопасников и методы их работы. Вот с кем надо посоветоваться! Он бы немедленно побежал к Ильтенам, но оставлять жену и детей с трупом злоумышленника – это чересчур. Послать жену? Лика и так боится ходить ночью, а уж после происшедшего… Да и самому за нее тревожно. Он перевел взгляд на Дени, и тот сразу вызвался. Мол, он ничего не боится. А на всякий случай палку возьмет.
На самом деле пацан немного соврал. Но госпожа Ильтен говорила, что страх – это нормально, просто нельзя позволять страху собой руководить. Вот он и не позволил. Оглядываясь и держа дрын наготове, добрался до двенадцатой дачи, а потом, с госпожой Ильтен и ее ружьем, было уже не страшно.
Первым, что увидела Тереза, был труп на полу. На призрак он совсем не походил. А на кого именно походил – неясно: лицо рассажено в кровь. Это Дени постарался, поняла она. А вот и две раны в груди от выстрела Хэнка-старшего.
– Я убил человека, – безнадежно вымолвил Хэнк.
Если бы эти слова прозвучали не из уст такого громилы, как Хэнк, боевого офицера, Тереза постаралась бы проникнуться. Однако отчаяние соседа показалось ей наигранным.
– Ну и что? Вы в первый раз кого-то убили? Что за сопли?
Война давно отбила у нее впечатлительность. Поначалу сложно, но человек ко всему привыкает. Или почти ко всему: бывают такие смерти, к которым не привыкнуть. Но здесь явно не тот случай: ни следов пыток, ни разбросанных по отдельности частей тела. Тереза обошла труп со всех сторон, стараясь не вступать в кровь. Приметила рядом пистолет, выпавший из руки.
– Это его?
Хэнк кивнул.
– А почему Дени назвал его привидением? На эфемерное создание как-то не тянет.
– Он был в спецкомбинезоне, – объяснил Хэнк. – Когда процессор работает, ткань спереди воссоздает изображение, поступающее в заднюю камеру, и наоборот. Мы такие на Т2 использовали. – Он вздохнул. – От зохенов хорошо помогают, а то ведь эти твари видят далеко и двигаются быстро… Начинают рвать молодых прежде, чем те их вообще заметят… – Он оборвал воспоминания и сосредоточился. – Дени его ударил, попал по голове, с него слетел капюшон. Потом парень нанес еще несколько ударов и, по всему видать, разбил компьютерный блок. Вот призрак и стал видимым.
– Он действительно хотел украсть Тюля? Или просто пограбить пришел?
– Дени говорит, он стал доставать ребенка из кроватки. Когда получил по башке, уронил его – хорошо хоть, обратно в кроватку, а не на пол. Тюль расплакался, и Лика приметила, что он лежит не так, как она его клала, а ногами на подушке – то есть этот мертвец точно его брал. А уж похитить хотел или убить, – Хэнк непроизвольно сжал кулаки, – или шантажировать меня, угрожая ребенку – не знаю.
Тереза покачала головой.
– Обалдеть! Чужак прокрался к вам ночью, в маскировочном комбинезоне, с пистолетом. Да еще протянул лапы к вашему ребенку. А вы из-за него переживаете?
– Не из-за него. – Хэнк даже обиделся, что его заподозрили в несвоевременном гуманизме. – Что мне делать-то? Меня же за убийство могут закатать.
Тереза поразмыслила буквально секунду и пришла к выводу:
– Не закатают. Все улики против него. С вашей стороны – чистой воды самооборона.
Хэнк почувствовал себя лучше. Но не до конца. Все-таки это лишь слова женщины, а не мнение профессионала. Разумеется, госпожа Ильтен – не совсем обычная женщина, но от стереотипов так просто не откажешься.
– А вы не могли бы, – он аккуратно закинул удочку, – уточнить? Например, у господина Маэдо?
– Почему бы вам самому у него не уточнить? – Тереза пожала плечами. – У вас есть его номер.
– Значит, так, – постановила Тереза. – Завтра мы идем на охоту и берем Дени с собой.
– Он будет мешать, – воспротивился Хэнк.
– Он будет помогать! А вы будете выстраивать отношения. Я покажу, как.
– Никакой добычи мы с этакой охоты не принесем, – мрачно предрек Хэнк.
– А мы туда не ради добычи собираемся. А ради вашего сына!
Хэнк скрипнул зубами и принял неизбежное. Откажется – так эта сумасшедшая госпожа Ильтен без него на охоту пойдет и Дени потащит. Чего доброго, малец себе что-нибудь прострелит или с лодки кувырнется… Мелькнула мысль, что прошлым летом парень жил на даче у Ильтенов, и с ним вроде ничего не случилось. Но нет, пусть уж будет с отцом, раз есть такая возможность. В конце концов, это будет не первая неудачная охота в жизни Хэнка.
– Ладно, – проворчал он и осушил стопку. – Как пойдем – на лодке или берегом? И кого добывать будем?
Наилучшим вариантом для общения отца с сыном была бы добыча грибов. Никакого риска, беседуй себе, учи уму-разуму. Но Хэнка нужно было зацепить чем-то, что он сам ценит, а грибы ему не слишком интересны. Впрочем, в любом случае они еще не выросли: лето в самом начале.
Ильтен, переведя дух, слушал, как Тереза с Хэнком обсуждают подробности завтрашней охоты, и тихо допивал коньяк. Возможно, из этой затеи что-нибудь и выйдет.
Придя к принципиальному согласию, Тереза расслабилась. Подтянула в беседку Лику, вынесла горячие бутерброды. На запах еды прибежал Дени и пришел в полный восторг от того, что завтра его берут на охоту. Лика не расставалась с Вериной коляской, сама не понимая, чего ей хочется больше: такую же милую девочку или такую же удобную коляску. Посетовала; Тереза щедро махнула рукой: раз тебе так плохо без коляски – забирай. Вряд ли мы Верочку с собой на охоту повезем, а во дворе она может полежать и в корзинке. Лика обрадовалась, переложила Тюля в коляску. Становилось прохладно, и дед Калле унес поевшую и задремавшую Веру в дом. Тереза включила лампу в беседке, и гости вдруг поняли, что засиделись, а завтра рано вставать. Стали прощаться…
Эг Айрад был в бешенстве. В тихом бешенстве, сменившем молчаливую растерянность. Все подготовил, все выверил – и на тебе, диспозиция кардинально меняется. А с заказчиком уже обговорено, сроки назначены. Что за непруха! Отвлекся всего на пару часов, и вдруг выясняется, что это дети не тех родителей. То-то Айрад слегка удивился, что мамаша не квохчет над дочкой. Приперлась другая семейная пара, и новая баба девчонку едва не затискала, а потом забрала коляску с дитем и покатила куда-то на другую дачу. И пацана с собой прихватили – тоже их оказался. Ну да, родная мать вряд ли позволила бы сыночку развлекаться с грязными и опасными палками. Хозяева дома номер 12 всего лишь присматривали за детишками, пока родители занимались более важными делами. Но от того, что Сарагетский Жук разобрался в ситуации, ему было не легче. Надо срочно менять весь план. А времени до ночи почитай что и нет.
Прячась за кустами и деревьями, он проследил путь супругов до дачи номер 4. Одно хорошо: домишко не эксклюзивный, как у тех, а недорогой, типовой. Айрад знал, как устроены такие дома внутри. Этаж всего один, значит, если не получится с дверью, можно влезть в окно. Он поднес к глазам бинокль – так и есть, окна приоткрыты ради свежего воздуха. Расположение комнат известно: слева от входа большая, справа две маленьких. Сомнительно, чтобы детей держали в большой. Придется поставить на одну из двух.
Подходить близко, пока свет в доме не погас, Айрад не рискнул. Пускай заснут, тогда и настанет его время. В вечерней тишине звуки доносились издалека. Дитя хныкало, мужчина что-то неразборчиво ворчал. Затем в ближней правой комнате сменилось освещение: вместо яркой люстры включили ночник. Мамаша подошла к окну – обрисовался ее силуэт, – задернула занавеску. Женский голос запел заунывную песенку на незнакомом языке, хныканье постепенно смолкло – стало быть, дочка уснула. Точно: свет выключили совсем, значит, мать тоже легла. Айрад выждал час, чтобы взрослые с гарантией погрузились в глубокий сон, активировал маскировочное поле и невидимой тенью заскользил к дому.
Окно не понадобилось: дверь легко поддалась отмычке. Зачем они вообще ее закрыли? Тут же абсолютно безопасно, чужие не ходят. Сарагетский Жук ухмыльнулся про себя и вновь настроился на серьезный лад. Внутри совершенно темно, придется использовать инфракрасные очки. Досадно: их нельзя сделать невидимыми; с другой стороны, в темноте и так ничего не видать. Нужная комната была не заперта. Айрад приоткрыл дверь очень аккуратно, опасаясь скрипа, но хозяин хорошо смазал петли – пронесло. Едва щель оказалась достаточной по ширине, Айрад просочился в нее. В очках явно различались два теплых силуэта: мамаша на диванчике у окна, а рядом – дочка в детской кроватке. Неслышно ступая по мягкому ковру, Сарагетский Жук приблизился к кроватке и очень нежно, чтобы не разбудить, приподнял дитя, заведя одну руку под голову, а другую – под попу между ножек.
Проклятье! Это никакая не девочка. Это мальчик, зохен его побери!
Дени не спалось, хоть папа и велел хорошенько выспаться перед охотой. Как тут уснешь, когда такое? Он еще никогда не был на охоте, прошлым летом госпожа Ильтен почему-то не охотилась. Настоящая охота! С ружьем – папа сказал, что стрелять ему пока нельзя, но обещал дать подержать. Может, папа и правда его любит? Не зря же госпожа Ильтен так говорит. Вау, охота! Это так круто! Скорей бы уже завтра. Дени вертелся в постели, не переставая думать об охоте. Они там обязательно кого-нибудь убьют. А мама сварит. Нет, лучше бы госпожа Ильтен сделала шашлык, он так обалденно пахнет… Интересно, ему дадут убить дичь? Пусть из ружья нельзя, но палкой-то наверняка можно, вон сколько он тренировался…
Вдруг дверь в комнату стала отворяться. Папа? Нет, папа распахнул бы ее с ноги. Она открывалась медленно и словно бы сама по себе. Дени замер, тихонько нащупывая дрын, который взял с собой в кровать, несмотря на недовольство мамы. В дверном проеме никого не было. Или кто-то все же был? Мальчику почудилась невнятная тень. Привидение? Сжавшись в комок и распахнув глаза, Дени заметил, как приминается ворс ковра. По спине побежали мурашки. Но, похоже, призрак не видел пацана, лежащего на раскладушке за креслом, и направлялся в другую сторону. Дени едва не издал вздох облегчения, но побоялся выдать себя звуком.
И тут же понял, что бояться надо не за себя. Не иначе, привидение пришло за мамой! Пусть мама и променяла его на Тюля, он все-таки немножко ее любил. Маму он не отдаст. Дени беззвучно сполз босыми ногами на ковер, не выпуская железный прут из рук. Только бы маму не задеть! Ведь это гадское привидение совсем не видно, одни колебания воздуха да следы на ковре.
Спящий в кроватке младенец внезапно стал подниматься в воздух. Что еще за волшебство? Да это призрак его схватил, осенило Дени. Он не успел подумать, что как раз о подобном и мечтал – чтобы какое-нибудь привидение забрало к неведомым зохенам дурацкого братца. Тень дернулась, и Дени увидел, как в воздухе мелькнули странные очки с толстыми объективами вместо стекол. Туда и ударил со всей силы, чисто инстинктивно.
Хруст, осколки, стук – что-то упало. Мама вздрогнула и проснулась. Увидела сына с окровавленным дрыном и какую-то мужскую голову без тела на полу, залитую кровью – и оглушительно завизжала. Голова хрипела и ругалась, поминая зохенов, и Дени еще несколько раз саданул наугад. Сил нанести вторгшемуся смертельные раны у ребенка недоставало, но призраку явно было нехорошо. А с последним ударом повезло: еще один короткий хруст – и у головы возникло тело. Так это вовсе не призрак! Это просто какой-то растрепанный дядька, судорожно шарящий по груди. Сердечник, что ли?
Ох, нет! Дядька вытащил пистолет из нагрудного кармана и направил его прямо на Дени:
– Отойди от меня, маленькая тварь. – Голос звучал сипло и отрывисто. – И положи зохенову палку!
Дени невольно сделал шаг назад. Дядька завозился на полу, пытаясь встать, при этом не теряя пацана из прицела. На визжащую женщину он не обращал внимания: ну какую опасность она могла представлять?
Но на визг жены среагировал Хэнк. Четко и быстро, по-военному. Не тратя время на одевание, зато не забыв заряженное ружье, он вломился в детскую. И увидел, как какой-то помятый хмырь грозит пистолетом его сыну.
– Дени, на пол! – рявкнул Хэнк и, не дожидаясь исполнения команды, выстрелил в чужака. Сразу из обоих стволов.
Тело теряющее остатки жизни, отбросило к окну. Выстрел разбудил Тюля, тот захныкал. Лика тотчас прекратила визжать и захлопотала над ребенком. Дени поднялся и вопросительно посмотрел на отца, на всякий случай прикрывая свободной рукой попу. Дрын он так и не выпустил.
– Ну что, сынок, – мрачно произнес Хэнк, – вот и поохотились.
Терезу разбудил стук во входную дверь. Ну, кто там прется в неурочный час? Она накинула халат и спустилась вниз, прихватив по дороге колотушку для мяса. Дед Калле уже не спал, тревожно прислушиваясь. Только Верочка спокойно сопела.
Тереза распахнула дверь, готовясь приголубить нежданного гостя колотушкой, если он поведет себя неправильно.
– Дени? – изумилась она, поспешно пряча руку с колотушкой за спину. – Послушай, мы ведь договорились с твоими родителями: ты можешь приходить к нам днем, чтобы играть или помогать, но ночуешь дома.
– Госпожа Ильтен, – пробормотал мальчик, – папа просит, чтобы вы пришли.
Чего? Какого рожна Хэнк зовет среди ночи чужую жену? Совсем, что ли, допился? Непохоже: он любил выпить в компании, но продолжать банкет в одиночку не стал бы. И наркотиков старший командир не употреблял даже в отпуске. Тереза присмотрелась к Дени. Какой-то он взъерошенный…
– Малыш, ну-ка повернись… У тебя кровь на щеке!
– Да это не моя, – смущенно ответил Дени и потер щеку. – Я плохого дядьку палкой стукнул, вот и брызнуло.
Брови Терезы поползли вверх. Она взялась за плащ.
– Так, давай объясняй толком. На вас напали? Что с отцом? Ему нужна помощь?
– С ним все хорошо, госпожа Ильтен. – Дени был не слишком в этом уверен: взгляд папы после расправы над привидением вдруг потемнел, как будто что-то не так, но мальчик не понимал, что и почему. – К нам забрался призрак! – поделился он. – Он хотел украсть Тюля.
– Призрак? Но призрак не может ничего украсть, он ведь бесплотен.
– Не совсем, госпожа Ильтен! Когда я его ударил, у него появилась настоящая голова. А когда стукнул еще раз – все тело целиком! А потом пришел папа и его застрелил!
Прощай, надежда выспаться перед охотой. Да и сама охота, пожалуй, накрылась большим пластиковым тазом – медных тазов в Тикви не делают. Тереза, подумав, сменила колотушку на ружье – мало ли, вдруг в окрестностях болтаются сообщники этого полупризрака, – и скомандовала:
– Пошли.
Едва схлынул адреналин, Хэнка одолели сомнения. То, что естественно на войне, в мирной жизни порой осуждается. Может, не надо было убивать этого хмыря? Как-то не хочется на каторгу. В принципе, Хэнк мог бы выбить у него пистолет, скрутить… Но рефлекс есть рефлекс, а теперь уже назад не отыграешь. И что делать? Прикопать его по-тихому, чтобы не нашли? Вряд ли прокатит: судя по господину Маэдо, легавые – люди ушлые, если уж начнут искать, то найдут. Конечно, выстрел слышали ближайшие соседи, и наверняка где-то недалеко этот похититель детей припрятал телефон и барахло: не в спецкомбинезоне же он из города прибыл.
Вспомнив про Маэдо, Хэнк вспомнил и про госпожу Ильтен. Она хорошо знает безопасников и методы их работы. Вот с кем надо посоветоваться! Он бы немедленно побежал к Ильтенам, но оставлять жену и детей с трупом злоумышленника – это чересчур. Послать жену? Лика и так боится ходить ночью, а уж после происшедшего… Да и самому за нее тревожно. Он перевел взгляд на Дени, и тот сразу вызвался. Мол, он ничего не боится. А на всякий случай палку возьмет.
На самом деле пацан немного соврал. Но госпожа Ильтен говорила, что страх – это нормально, просто нельзя позволять страху собой руководить. Вот он и не позволил. Оглядываясь и держа дрын наготове, добрался до двенадцатой дачи, а потом, с госпожой Ильтен и ее ружьем, было уже не страшно.
Первым, что увидела Тереза, был труп на полу. На призрак он совсем не походил. А на кого именно походил – неясно: лицо рассажено в кровь. Это Дени постарался, поняла она. А вот и две раны в груди от выстрела Хэнка-старшего.
– Я убил человека, – безнадежно вымолвил Хэнк.
Если бы эти слова прозвучали не из уст такого громилы, как Хэнк, боевого офицера, Тереза постаралась бы проникнуться. Однако отчаяние соседа показалось ей наигранным.
– Ну и что? Вы в первый раз кого-то убили? Что за сопли?
Война давно отбила у нее впечатлительность. Поначалу сложно, но человек ко всему привыкает. Или почти ко всему: бывают такие смерти, к которым не привыкнуть. Но здесь явно не тот случай: ни следов пыток, ни разбросанных по отдельности частей тела. Тереза обошла труп со всех сторон, стараясь не вступать в кровь. Приметила рядом пистолет, выпавший из руки.
– Это его?
Хэнк кивнул.
– А почему Дени назвал его привидением? На эфемерное создание как-то не тянет.
– Он был в спецкомбинезоне, – объяснил Хэнк. – Когда процессор работает, ткань спереди воссоздает изображение, поступающее в заднюю камеру, и наоборот. Мы такие на Т2 использовали. – Он вздохнул. – От зохенов хорошо помогают, а то ведь эти твари видят далеко и двигаются быстро… Начинают рвать молодых прежде, чем те их вообще заметят… – Он оборвал воспоминания и сосредоточился. – Дени его ударил, попал по голове, с него слетел капюшон. Потом парень нанес еще несколько ударов и, по всему видать, разбил компьютерный блок. Вот призрак и стал видимым.
– Он действительно хотел украсть Тюля? Или просто пограбить пришел?
– Дени говорит, он стал доставать ребенка из кроватки. Когда получил по башке, уронил его – хорошо хоть, обратно в кроватку, а не на пол. Тюль расплакался, и Лика приметила, что он лежит не так, как она его клала, а ногами на подушке – то есть этот мертвец точно его брал. А уж похитить хотел или убить, – Хэнк непроизвольно сжал кулаки, – или шантажировать меня, угрожая ребенку – не знаю.
Тереза покачала головой.
– Обалдеть! Чужак прокрался к вам ночью, в маскировочном комбинезоне, с пистолетом. Да еще протянул лапы к вашему ребенку. А вы из-за него переживаете?
– Не из-за него. – Хэнк даже обиделся, что его заподозрили в несвоевременном гуманизме. – Что мне делать-то? Меня же за убийство могут закатать.
Тереза поразмыслила буквально секунду и пришла к выводу:
– Не закатают. Все улики против него. С вашей стороны – чистой воды самооборона.
Хэнк почувствовал себя лучше. Но не до конца. Все-таки это лишь слова женщины, а не мнение профессионала. Разумеется, госпожа Ильтен – не совсем обычная женщина, но от стереотипов так просто не откажешься.
– А вы не могли бы, – он аккуратно закинул удочку, – уточнить? Например, у господина Маэдо?
– Почему бы вам самому у него не уточнить? – Тереза пожала плечами. – У вас есть его номер.
