– Ты сделал то же самое.
– Но умер он, а не я! Почему не наоборот?
Потому что ты из более новой серии, сказал про себя Ангел. С более эффективной энергетической схемой. С меньшим процентом износа и с исправленными недочётами, характерными для ранних выпусков. Потому ты выдержал, а он не смог. А может быть, тебя спас командир, отпаивая сладкой водой, и тебе хватило энергии на лишнюю пару минут. Но вслух Ангел сказал другое:
– Тебе просто повезло, Танк. Да, могло бы быть и наоборот. Вы оба рискнули, чтобы защитить других. Для этого и существует армия, разве не так?
– Я рискнул, – горько поправил Танк. – А он выполнил мой приказ.
– Так и должно быть. Ты офицер, а он солдат.
– Людо был старше меня. Опытнее. Он первым стал бы офицером, если бы мог говорить… отдавать команды… – Горло перехватило.
– Неважно. Вы военные, и он, и ты. Военные всегда выполняют приказы вышестоящих командиров. И порой в процессе погибают. Такова ваша служба, Танк, ты сам об этом не раз говорил.
«You’re in the army now…»
– Прощайся с Людо, Танк, и иди. Тебе надо отдохнуть.
Проклятые слёзы! Вот откуда? Офицеру они совсем не подобают.
– Он был последним из семнадцатой серии. Последним живым. Они все полегли давным-давно. А теперь и он…
А когда-нибудь и я. Чудо, что не сегодня.
– Извини, Танк. Я пойду, ладно? У меня там Ред умирает.
Вот почему Ангел выглядит так, будто сейчас тоже расплачется. Ещё и Редрик. Многовато для одного мирного дня.
Алик гнал флайер, ориентируясь на городские огни. Ивану позвонил с дороги, сбросил координаты стоянки.
– Вылетай. С Ингой, без – всё равно.
– Что значит «без»? – запротестовал капризный Ингин голосок где-то на заднем плане.
– DEX, а ты чего с горы свинтил?
– Ред в больнице, я к нему.
– Так и я с тобой. – Иван подобрался.
Алик нервно фыркнул.
– Ты-то чем ему поможешь, Сотка? Делай то, о чём был уговор, это лучшая помощь.
Несмотря на глубокую ночь, у реанимационного бокса было людно. Пускали строго по одному и ненадолго, сейчас была очередь Ангела. Майор Нойланд, только что вышедший, переминался с ноги на ногу. Надя с ребёнком на руках тихо плакала, пытаясь заглянуть внутрь через матовое стекло.
– Алик! – Когда он появился в сопровождении деловитой докторши, Надя кинулась к нему, обняла одной рукой, второй придерживая малыша. – Алик, зайди, попрощайся. Одни мы с тобой остаёмся! – Она зарыдала, поливая слезами Аликову футболку.
Докторша зашла в бокс, поманив за собой интерна и плотно закрыв дверь.
– Тихо, тётя Надечка. – Алик аккуратно отстранил её, заглянул в глаза. – Я пообщался с доктором. Реду сделают пересадку печени. Всё будет хорошо, поверь мне.
Нойланд услышал слово «пересадка», повёл головой. Он тоже говорил с врачом. Точнее, это врач подошёл к нему, чтобы обрисовать ситуацию и предложить выход.
– Господин Нойланд, говорят, у вас работает второй киборг той же серии. Нужен донор, вызовите его.
Нойланд одарил его измученным взглядом. Ещё несколько дней назад он, не сомневаясь, позвонил бы Ковалёву и приказал явиться и без лишних разговоров лечь на операционный стол. Но не теперь.
– Он не киборг, – выдавил Нойланд, – а человек.
Врач помрачнел, почесал кончик носа, плечи ссутулились.
– Жаль. В этом случае риск слишком велик.
Нойланд отлепился от стены и позвал:
– Ковалёв! Что ты задумал?
Он обернулся, успокаивающе поглаживая дрожащую спину Нади.
– А вы как считаете?
Куда только подевалась хвалёная субординация? Взгляд – как перед боем.
– Ковалёв, не сходи с ума. Не хватало ещё и тебя потерять. Как я твоим родителям буду смотреть в глаза?
– С гордостью.
– Дурак, это чересчур рискованно!
– С чего бы? – Алик прищурился. – Мы, киборги, легко переносим операции и быстро восстанавливаемся.
– Ты же не киборг, Ковалёв.
Он иронически поднял бровь:
– Вот это поворот! Вы уверены, майор?
– Не морочь голову, – проворчал Нойланд. – Мне Стрелок сказал. То есть Стивен Хантер, мы с ним когда-то вместе служили. Так что прекращай геройствовать, понял?
Взгляд стал ещё жёстче.
– Это моё личное дело, майор. Я не на службе, и вы не можете мне приказывать.
Докторша вышла, кивнула Алику:
– Александр Вадимович, пройдёмте в операционную.
Когда мальчишка успел стать Александром Вадимовичем? Нойланд покачал головой, провожая его глазами. Нет, не мальчишка.
– Ред, не умирай, – бормотал Ангел, вцепившись в руку. – Ну не умирай, пожалуйста!
– Сам не хочу, – вымолвил Ред.
Он едва успел побыть отцом. Ещё не нагляделся на маленькое рыжее солнышко. Но лучше уж горькая правда, чем ложная надежда. Врач был честен, не стал юлить – наверное, знал, что киборг определит враньё с полуслова. Многочисленные переломы – ерунда, травма правой почки – ничего, вывезет и левая, но печень на весь организм одна, и замены ей нет. Надя уже начала его оплакивать.
– Мы что-нибудь придумаем, – проговорил Ангел, сам не веря. Он не смог ничего придумать, чтобы не умер Людо. Он умеет творить чудеса, когда дело касается системы, но совершенно бессилен перед отказом органической части.
– Поддержи Надю, – попросил Ред. – Я уверен, что Алик не оставит её и малыша, но присмотри на всякий случай, ты же старше.
Кто бы за ним самим присмотрел! У Ангела мало близких, и их потеря для него невыносимо тяжела.
Легко хлопнула дверь, и вошедшая докторша возвестила:
– Редрик, сейчас мы будем готовить вас к пересадке, если вы согласны на операцию. Господин Смит, вам придётся покинуть палату.
– Пересадка? – Бровь рефлекторно изогнулась. – Но ваш коллега говорил, что в банке нет органов моей группы.
– Для вас нашёлся живой донор.
Ангел и Ред переглянулись. Немой вопрос – немой ответ. Отчаянные глаза, глаза с надеждой, тревогой, сожалением… и решимостью.
– Он согласен!
– Господин Смит, вы не можете отвечать за дееспособного гражданина, находящегося в сознании. Выйдите, пожалуйста.
– Я должен присутствовать на операции! – взъерошился Ангел.
– Это запрещено, господин Смит. – Доброжелательная непреклонность. – Посторонние не допускаются.
– Я кибертехнолог! Необходимо будет контролировать активность процессора. И вообще, – он надулся, – за вами глаз да глаз нужен. Вдруг вздумаете вместо ввода в гибернацию дать ему наркоз?
– Мы свою работу знаем не хуже, чем вы – свою. У вас три минуты, чтобы решить все вопросы между собой, после этого вы исчезаете, не мешая персоналу готовить пациента. – Докторша смерила Ангела взглядом, удостоверяясь, что её отповедь дошла по назначению.
– А почему нельзя дать ему наркоз? – робко спросил интерн.
Женщина обратила взгляд на него.
– Можно. Но бессмысленно. Программа даст команду нейтрализовать потенциально опасное вещество.
Докторша поколебалась. Она никогда не оперировала киборгов. Наверное, угрюмый блондин с ноутбуком под мышкой знает, о чём говорит.
– Кибертехнолог… Ждём вас в операционном зале во всём стерильном. Не будем тянуть время, его не так много.
Она развернулась на каблуках и вышла. Ред обратил взгляд к инженеру:
– Ангел, что-то не так? Зачем специально контролировать активность процессора?
– Да незачем. – Тот коротко фыркнул. – Сказал первое, что пришло на ум, лишь бы пустили. Просто чтобы быть рядом. Подержу тебя там за руку, поглажу по голове. Ничего не бойся.
– Я боюсь за DEXа, – признался Ред.
– DEX – большой мальчик с генетически модифицированным организмом, куда более крепким, чем положено. – Ангел решительно пресёк сомнения. – Ни о чём не думай. Только о том, что всё будет хорошо.
Что это пищит? Для будильника слишком тихо, но Алик проснулся. Размеренный писк не прекращался, и парень, с трудом покрутив непослушной шеей, нашёл источник звука: прибор, к которому шли провода от датчиков, раскиданных по всему телу, так что и не встать. Впрочем, вставать не хотелось – одолевали слабость и лень, к тому же не отпускала ноющая боль в районе печени. Допился, подумал он со стыдом, глядя на капельницу.
Он скосил глаза на экран прибора, разбитый на сектора, и кривая в одном из них показалась ему похожей на кардиограмму. Неужели при выводе из запоя необходимо контролировать кардиограмму в реальном времени? Такое практикуется разве что у патологических сердечников, а у здоровых людей – только при операции и после…
Точно! Операция. Моральное облегчение было почти физическим, так приятно осознавать, что ты – не потерявший память алкаш. Саму операцию Алик, естественно, не мог помнить, но вспомнил то, что происходило перед ней. Надя, вложившая кулачок ребёнка в его ладонь; Ангел, крепко обнявший, молча, без всяких своих «божечек и кошечек», и это гораздо выразительнее передавало его чувства… Так, а чем всё кончилось? Что с Редом?
Алик аккуратно и медленно, чтобы не свернуть капельницу плохо скоординированными движениями, дотянулся до видеофона на тумбочке, подтащил к себе этот тяжёлый груз, шипя от напряжения и усиливающейся боли. Потыкал пальцами, стараясь не промахиваться и почему-то напрочь забыв про голосовой набор. Вызов приняли.
– Ред? – прошептал Алик. Н-да, голосовой набор при такой громкости не сработал бы, а выговаривать слова громче и чётче не хватало сил. – Ты как?
– Живой, – ответили на том конце связи, но не слишком уверенно. Видно было бледное лицо Реда на фоне такой же белой подушки, даже «ёжик» волос казался поблёкшим, не таким рыжим, как всегда. – Судя по отчётам системы, печень работает, уровень токсинов падает, пошла регенерация… Но лежу пока, вставать не разрешают.
Как он вставать-то собрался? У него же всё переломано в районе таза.
– Ред, я что-то не подумал вначале… А как ты с этой печенью будешь? В ней же имплантов нет.
– Ничего, Ангел подсадит и отрегулирует, он умеет. Заказал уже и оплатил. Просто придётся подольше полежать в этой больничке. А пока… и так хорошо. Вы, люди, как-то же справляетесь без имплантов. – Он поморщился: явно ощущал себя неуютно без привычного контроля.
– Больно? – спросил Алик сочувственно.
– Нет. Я отключил сигналы от рецепторов, – смущённо добавил Ред.
– Блиииин, – страдальчески протянул Алик, – я тоже так хочу! – В боку, не переставая, ныло и пульсировало всё сильнее, наркоз отходил. – Ну почему я не настоящий киборг?
– Ты лучше, DEX. Ты… Я даже не знаю, что сказать. Спасибо – маловато. Я, наверное, в твою честь сына назову.
Алик не удержался от смешка:
– DEXом, что ли?
Смешок вызвал всплеск боли, он невольно зажмурился и разжал пальцы, видеофон упал и закатился под кровать. Алик не успел услышать, что сказал Ред.
Самое обидное, что Реда выписали первым. То есть, конечно, здорово, что он так быстро выздоровел, но для Алика это был ещё один повод пожалеть, что он не киборг, к разочарованию майора Нойланда.
Впрочем, скучать ему не давали. Надя ежедневно приносила то пирожки, то булочки, никак не реагируя на увещевания, что в больнице прекрасно кормят и в дополнительных пайках нет нужды. Кажется, она переживала за него больше, чем за мужа. Ребёнка назвали Александром; Алик взмолился, чтобы уменьшительное придумали другое, двух рыжих Аликов этот городок не вынесет. Не хватало, чтоб его ещё и с мелким путали! Кошка прибегала, едва закончив работу. А Котяру не пустила охрана: нечего ломиться в палату пьяному и в рваной косухе и громко скандалить при этом.
В свободные дни заходили приятели – как по работе, так и по драконьим ночам. Стейнбьёрн пришёл отдельно, сообщил как бы между прочим, с хиханьками, уже известное Алику: что теперь Нойланд считает его человеком. Тор явно ожидал ответа на невысказанный вопрос. Алик согласился – считает так считает, но это был не тот ответ, которого хотел Тор.
– Начальник, это самое, то за одно топит, то за другое. Потом опять передумает, а нам маяться!
– А чего маяться-то? – не понял Алик.
– Ну, кем тебя считать, чтоб не обидеть.
– Да мне всё равно. – Он махнул рукой. Действительно, мелочи какие!
– Тебе всё равно, а Пушок комплексует. Он постоянно себя с тобой сравнивает. Типа, если ты, это самое, киборг, то ему не так стыдно за свои недостатки.
– Нет у него никаких недостатков! Он отличный парень, что за мнительность?
– А он полагает, что есть. И ты круче его. Обидно, если ты обычный человек!
Алик шумно вздохнул. Да, он «круче», так уж получилось. Ну и что?
– Ладно, фиг с ним, пусть считает меня киборгом, если ему от этого легче.
– А с Ключом что делать? Он сильно тебя уважает, как человека. А как киборга – не очень. Ты не обижайся, он просто родом из мест, где к киборгам относятся чисто утилитарно – насколько эффективно выполняешь работу, настолько и хорош. И Ключ говорит, что до Реда ты не дотягиваешь.
– Его правда, не дотягиваю, – меланхолично кивнул Алик.
– И ещё говорит, что человеку не грех памятник поставить за то, что ты для Реда сделал. А для киборга тут ничего особенного нет – подумаешь, поделился запчастью.
– Ни фига себе, ничего особенного, – проворчал Алик, щупая правый бок привычным уже движением. – Пусть лучше считает меня человеком. Только памятник не надо. – Ему стало неловко.
– Ну ё-моё! А на самом деле? Человек или киборг? – Тор наконец поставил вопрос ребром.
Алик закатил глаза к потолку. Вот как на них всех угодить?
– Наполовину.
– В смысле? – удивился Тор. – Наполовину – это как?
– Батя киборг, а папа человек. Так им всем и скажи, и пускай выбирают, что им больше нравится.
– Прикинь, DEX, у Ангела теперь практикант! – Ключ и Пушок наперебой делились новостями. – Стоян Бранков, студентик из Сити, тёмненький такой очкарик.
– Прозвище ему уже дали? – полюбопытствовал Алик.
– Нет, конечно! Он ведь не принят на работу. Так, стажёр.
– А вообще он забавный. Первые дни в костюме ходил, представляешь? Прямо в пиджаке и брюках со стрелками, мля.
– Ангел дюже злословил по этому поводу. Мол, не иначе как белоручка. Что это за инженер в глаженом костюмчике? Как он схемы паять собирается, когда у него галстук свисает?
– А студентик просто думал, что на работе так положено! – фыркнул Ключ. – Потом посмотрел, что Ангел всё в свитерах да футболках, и дошло. Явился уже нормальный, в джинсах и рубашке.
– И правильно! – поддержал Пушок. – А то пиджак на нём сидел, как на драконе седло. Сразу видно, что он его надевал считанные разы в жизни.
– Ну, и как этот Бранков в деле? – Алик откусил от пирожка, предложив товарищам тоже угощаться. – Много напортачил?
Ключ почесал голову, озадаченно переглянулся с Пушком.
– Вроде и не портачил… Странно, да?
Пушок кивнул.
– И правда, руки у студента не из жопы. Всё, что Ангел ему доверял, выполнял как следует.
– Только Ангел не доверяет ему ни фига. Ворчит, мля, да шпыняет.
– Может, это у него педагогическая метода такая? – предположил Алик. В училище многие преподаватели предпочитали не хвалить курсантов, а ругать, стимулируя к совершенствованию.
– Да какая метода, к бесам? Невзлюбил его наш инженер, вот и весь сказ.
– А Кристина Стояну глазки строит, – насплетничал Пушок.
– А он краснеет! – хохотнул Ключ.
– Ангел ревнует, что ли? – улыбнулся Алик.
Пушок помотал головой.
– Чего ему ревновать? У Ангела Сири. Она к нему переехала, между прочим.
– Много ли нашему инженеру нужно для полного счастья? Тёлочка и киборг в одном лице, теперь ещё и всегда под рукой.
– Нет, для полноты счастья ему парочки детей не хватает. Пусть бы оптимизировал им системы, сколько хочет, и отстал наконец от Реда, а то бедолага скоро начнёт прятать от него Саню.
– Но умер он, а не я! Почему не наоборот?
Потому что ты из более новой серии, сказал про себя Ангел. С более эффективной энергетической схемой. С меньшим процентом износа и с исправленными недочётами, характерными для ранних выпусков. Потому ты выдержал, а он не смог. А может быть, тебя спас командир, отпаивая сладкой водой, и тебе хватило энергии на лишнюю пару минут. Но вслух Ангел сказал другое:
– Тебе просто повезло, Танк. Да, могло бы быть и наоборот. Вы оба рискнули, чтобы защитить других. Для этого и существует армия, разве не так?
– Я рискнул, – горько поправил Танк. – А он выполнил мой приказ.
– Так и должно быть. Ты офицер, а он солдат.
– Людо был старше меня. Опытнее. Он первым стал бы офицером, если бы мог говорить… отдавать команды… – Горло перехватило.
– Неважно. Вы военные, и он, и ты. Военные всегда выполняют приказы вышестоящих командиров. И порой в процессе погибают. Такова ваша служба, Танк, ты сам об этом не раз говорил.
«You’re in the army now…»
– Прощайся с Людо, Танк, и иди. Тебе надо отдохнуть.
Проклятые слёзы! Вот откуда? Офицеру они совсем не подобают.
– Он был последним из семнадцатой серии. Последним живым. Они все полегли давным-давно. А теперь и он…
А когда-нибудь и я. Чудо, что не сегодня.
– Извини, Танк. Я пойду, ладно? У меня там Ред умирает.
Вот почему Ангел выглядит так, будто сейчас тоже расплачется. Ещё и Редрик. Многовато для одного мирного дня.
Алик гнал флайер, ориентируясь на городские огни. Ивану позвонил с дороги, сбросил координаты стоянки.
– Вылетай. С Ингой, без – всё равно.
– Что значит «без»? – запротестовал капризный Ингин голосок где-то на заднем плане.
– DEX, а ты чего с горы свинтил?
– Ред в больнице, я к нему.
– Так и я с тобой. – Иван подобрался.
Алик нервно фыркнул.
– Ты-то чем ему поможешь, Сотка? Делай то, о чём был уговор, это лучшая помощь.
Несмотря на глубокую ночь, у реанимационного бокса было людно. Пускали строго по одному и ненадолго, сейчас была очередь Ангела. Майор Нойланд, только что вышедший, переминался с ноги на ногу. Надя с ребёнком на руках тихо плакала, пытаясь заглянуть внутрь через матовое стекло.
– Алик! – Когда он появился в сопровождении деловитой докторши, Надя кинулась к нему, обняла одной рукой, второй придерживая малыша. – Алик, зайди, попрощайся. Одни мы с тобой остаёмся! – Она зарыдала, поливая слезами Аликову футболку.
Докторша зашла в бокс, поманив за собой интерна и плотно закрыв дверь.
– Тихо, тётя Надечка. – Алик аккуратно отстранил её, заглянул в глаза. – Я пообщался с доктором. Реду сделают пересадку печени. Всё будет хорошо, поверь мне.
Нойланд услышал слово «пересадка», повёл головой. Он тоже говорил с врачом. Точнее, это врач подошёл к нему, чтобы обрисовать ситуацию и предложить выход.
– Господин Нойланд, говорят, у вас работает второй киборг той же серии. Нужен донор, вызовите его.
Нойланд одарил его измученным взглядом. Ещё несколько дней назад он, не сомневаясь, позвонил бы Ковалёву и приказал явиться и без лишних разговоров лечь на операционный стол. Но не теперь.
– Он не киборг, – выдавил Нойланд, – а человек.
Врач помрачнел, почесал кончик носа, плечи ссутулились.
– Жаль. В этом случае риск слишком велик.
Нойланд отлепился от стены и позвал:
– Ковалёв! Что ты задумал?
Он обернулся, успокаивающе поглаживая дрожащую спину Нади.
– А вы как считаете?
Куда только подевалась хвалёная субординация? Взгляд – как перед боем.
– Ковалёв, не сходи с ума. Не хватало ещё и тебя потерять. Как я твоим родителям буду смотреть в глаза?
– С гордостью.
– Дурак, это чересчур рискованно!
– С чего бы? – Алик прищурился. – Мы, киборги, легко переносим операции и быстро восстанавливаемся.
– Ты же не киборг, Ковалёв.
Он иронически поднял бровь:
– Вот это поворот! Вы уверены, майор?
– Не морочь голову, – проворчал Нойланд. – Мне Стрелок сказал. То есть Стивен Хантер, мы с ним когда-то вместе служили. Так что прекращай геройствовать, понял?
Взгляд стал ещё жёстче.
– Это моё личное дело, майор. Я не на службе, и вы не можете мне приказывать.
Докторша вышла, кивнула Алику:
– Александр Вадимович, пройдёмте в операционную.
Когда мальчишка успел стать Александром Вадимовичем? Нойланд покачал головой, провожая его глазами. Нет, не мальчишка.
– Ред, не умирай, – бормотал Ангел, вцепившись в руку. – Ну не умирай, пожалуйста!
– Сам не хочу, – вымолвил Ред.
Он едва успел побыть отцом. Ещё не нагляделся на маленькое рыжее солнышко. Но лучше уж горькая правда, чем ложная надежда. Врач был честен, не стал юлить – наверное, знал, что киборг определит враньё с полуслова. Многочисленные переломы – ерунда, травма правой почки – ничего, вывезет и левая, но печень на весь организм одна, и замены ей нет. Надя уже начала его оплакивать.
– Мы что-нибудь придумаем, – проговорил Ангел, сам не веря. Он не смог ничего придумать, чтобы не умер Людо. Он умеет творить чудеса, когда дело касается системы, но совершенно бессилен перед отказом органической части.
– Поддержи Надю, – попросил Ред. – Я уверен, что Алик не оставит её и малыша, но присмотри на всякий случай, ты же старше.
Кто бы за ним самим присмотрел! У Ангела мало близких, и их потеря для него невыносимо тяжела.
Легко хлопнула дверь, и вошедшая докторша возвестила:
– Редрик, сейчас мы будем готовить вас к пересадке, если вы согласны на операцию. Господин Смит, вам придётся покинуть палату.
– Пересадка? – Бровь рефлекторно изогнулась. – Но ваш коллега говорил, что в банке нет органов моей группы.
– Для вас нашёлся живой донор.
Ангел и Ред переглянулись. Немой вопрос – немой ответ. Отчаянные глаза, глаза с надеждой, тревогой, сожалением… и решимостью.
– Он согласен!
– Господин Смит, вы не можете отвечать за дееспособного гражданина, находящегося в сознании. Выйдите, пожалуйста.
– Я должен присутствовать на операции! – взъерошился Ангел.
– Это запрещено, господин Смит. – Доброжелательная непреклонность. – Посторонние не допускаются.
– Я кибертехнолог! Необходимо будет контролировать активность процессора. И вообще, – он надулся, – за вами глаз да глаз нужен. Вдруг вздумаете вместо ввода в гибернацию дать ему наркоз?
– Мы свою работу знаем не хуже, чем вы – свою. У вас три минуты, чтобы решить все вопросы между собой, после этого вы исчезаете, не мешая персоналу готовить пациента. – Докторша смерила Ангела взглядом, удостоверяясь, что её отповедь дошла по назначению.
– А почему нельзя дать ему наркоз? – робко спросил интерн.
Женщина обратила взгляд на него.
– Можно. Но бессмысленно. Программа даст команду нейтрализовать потенциально опасное вещество.
Докторша поколебалась. Она никогда не оперировала киборгов. Наверное, угрюмый блондин с ноутбуком под мышкой знает, о чём говорит.
– Кибертехнолог… Ждём вас в операционном зале во всём стерильном. Не будем тянуть время, его не так много.
Она развернулась на каблуках и вышла. Ред обратил взгляд к инженеру:
– Ангел, что-то не так? Зачем специально контролировать активность процессора?
– Да незачем. – Тот коротко фыркнул. – Сказал первое, что пришло на ум, лишь бы пустили. Просто чтобы быть рядом. Подержу тебя там за руку, поглажу по голове. Ничего не бойся.
– Я боюсь за DEXа, – признался Ред.
– DEX – большой мальчик с генетически модифицированным организмом, куда более крепким, чем положено. – Ангел решительно пресёк сомнения. – Ни о чём не думай. Только о том, что всё будет хорошо.
Глава: Больница
Что это пищит? Для будильника слишком тихо, но Алик проснулся. Размеренный писк не прекращался, и парень, с трудом покрутив непослушной шеей, нашёл источник звука: прибор, к которому шли провода от датчиков, раскиданных по всему телу, так что и не встать. Впрочем, вставать не хотелось – одолевали слабость и лень, к тому же не отпускала ноющая боль в районе печени. Допился, подумал он со стыдом, глядя на капельницу.
Он скосил глаза на экран прибора, разбитый на сектора, и кривая в одном из них показалась ему похожей на кардиограмму. Неужели при выводе из запоя необходимо контролировать кардиограмму в реальном времени? Такое практикуется разве что у патологических сердечников, а у здоровых людей – только при операции и после…
Точно! Операция. Моральное облегчение было почти физическим, так приятно осознавать, что ты – не потерявший память алкаш. Саму операцию Алик, естественно, не мог помнить, но вспомнил то, что происходило перед ней. Надя, вложившая кулачок ребёнка в его ладонь; Ангел, крепко обнявший, молча, без всяких своих «божечек и кошечек», и это гораздо выразительнее передавало его чувства… Так, а чем всё кончилось? Что с Редом?
Алик аккуратно и медленно, чтобы не свернуть капельницу плохо скоординированными движениями, дотянулся до видеофона на тумбочке, подтащил к себе этот тяжёлый груз, шипя от напряжения и усиливающейся боли. Потыкал пальцами, стараясь не промахиваться и почему-то напрочь забыв про голосовой набор. Вызов приняли.
– Ред? – прошептал Алик. Н-да, голосовой набор при такой громкости не сработал бы, а выговаривать слова громче и чётче не хватало сил. – Ты как?
– Живой, – ответили на том конце связи, но не слишком уверенно. Видно было бледное лицо Реда на фоне такой же белой подушки, даже «ёжик» волос казался поблёкшим, не таким рыжим, как всегда. – Судя по отчётам системы, печень работает, уровень токсинов падает, пошла регенерация… Но лежу пока, вставать не разрешают.
Как он вставать-то собрался? У него же всё переломано в районе таза.
– Ред, я что-то не подумал вначале… А как ты с этой печенью будешь? В ней же имплантов нет.
– Ничего, Ангел подсадит и отрегулирует, он умеет. Заказал уже и оплатил. Просто придётся подольше полежать в этой больничке. А пока… и так хорошо. Вы, люди, как-то же справляетесь без имплантов. – Он поморщился: явно ощущал себя неуютно без привычного контроля.
– Больно? – спросил Алик сочувственно.
– Нет. Я отключил сигналы от рецепторов, – смущённо добавил Ред.
– Блиииин, – страдальчески протянул Алик, – я тоже так хочу! – В боку, не переставая, ныло и пульсировало всё сильнее, наркоз отходил. – Ну почему я не настоящий киборг?
– Ты лучше, DEX. Ты… Я даже не знаю, что сказать. Спасибо – маловато. Я, наверное, в твою честь сына назову.
Алик не удержался от смешка:
– DEXом, что ли?
Смешок вызвал всплеск боли, он невольно зажмурился и разжал пальцы, видеофон упал и закатился под кровать. Алик не успел услышать, что сказал Ред.
Самое обидное, что Реда выписали первым. То есть, конечно, здорово, что он так быстро выздоровел, но для Алика это был ещё один повод пожалеть, что он не киборг, к разочарованию майора Нойланда.
Впрочем, скучать ему не давали. Надя ежедневно приносила то пирожки, то булочки, никак не реагируя на увещевания, что в больнице прекрасно кормят и в дополнительных пайках нет нужды. Кажется, она переживала за него больше, чем за мужа. Ребёнка назвали Александром; Алик взмолился, чтобы уменьшительное придумали другое, двух рыжих Аликов этот городок не вынесет. Не хватало, чтоб его ещё и с мелким путали! Кошка прибегала, едва закончив работу. А Котяру не пустила охрана: нечего ломиться в палату пьяному и в рваной косухе и громко скандалить при этом.
В свободные дни заходили приятели – как по работе, так и по драконьим ночам. Стейнбьёрн пришёл отдельно, сообщил как бы между прочим, с хиханьками, уже известное Алику: что теперь Нойланд считает его человеком. Тор явно ожидал ответа на невысказанный вопрос. Алик согласился – считает так считает, но это был не тот ответ, которого хотел Тор.
– Начальник, это самое, то за одно топит, то за другое. Потом опять передумает, а нам маяться!
– А чего маяться-то? – не понял Алик.
– Ну, кем тебя считать, чтоб не обидеть.
– Да мне всё равно. – Он махнул рукой. Действительно, мелочи какие!
– Тебе всё равно, а Пушок комплексует. Он постоянно себя с тобой сравнивает. Типа, если ты, это самое, киборг, то ему не так стыдно за свои недостатки.
– Нет у него никаких недостатков! Он отличный парень, что за мнительность?
– А он полагает, что есть. И ты круче его. Обидно, если ты обычный человек!
Алик шумно вздохнул. Да, он «круче», так уж получилось. Ну и что?
– Ладно, фиг с ним, пусть считает меня киборгом, если ему от этого легче.
– А с Ключом что делать? Он сильно тебя уважает, как человека. А как киборга – не очень. Ты не обижайся, он просто родом из мест, где к киборгам относятся чисто утилитарно – насколько эффективно выполняешь работу, настолько и хорош. И Ключ говорит, что до Реда ты не дотягиваешь.
– Его правда, не дотягиваю, – меланхолично кивнул Алик.
– И ещё говорит, что человеку не грех памятник поставить за то, что ты для Реда сделал. А для киборга тут ничего особенного нет – подумаешь, поделился запчастью.
– Ни фига себе, ничего особенного, – проворчал Алик, щупая правый бок привычным уже движением. – Пусть лучше считает меня человеком. Только памятник не надо. – Ему стало неловко.
– Ну ё-моё! А на самом деле? Человек или киборг? – Тор наконец поставил вопрос ребром.
Алик закатил глаза к потолку. Вот как на них всех угодить?
– Наполовину.
– В смысле? – удивился Тор. – Наполовину – это как?
– Батя киборг, а папа человек. Так им всем и скажи, и пускай выбирают, что им больше нравится.
– Прикинь, DEX, у Ангела теперь практикант! – Ключ и Пушок наперебой делились новостями. – Стоян Бранков, студентик из Сити, тёмненький такой очкарик.
– Прозвище ему уже дали? – полюбопытствовал Алик.
– Нет, конечно! Он ведь не принят на работу. Так, стажёр.
– А вообще он забавный. Первые дни в костюме ходил, представляешь? Прямо в пиджаке и брюках со стрелками, мля.
– Ангел дюже злословил по этому поводу. Мол, не иначе как белоручка. Что это за инженер в глаженом костюмчике? Как он схемы паять собирается, когда у него галстук свисает?
– А студентик просто думал, что на работе так положено! – фыркнул Ключ. – Потом посмотрел, что Ангел всё в свитерах да футболках, и дошло. Явился уже нормальный, в джинсах и рубашке.
– И правильно! – поддержал Пушок. – А то пиджак на нём сидел, как на драконе седло. Сразу видно, что он его надевал считанные разы в жизни.
– Ну, и как этот Бранков в деле? – Алик откусил от пирожка, предложив товарищам тоже угощаться. – Много напортачил?
Ключ почесал голову, озадаченно переглянулся с Пушком.
– Вроде и не портачил… Странно, да?
Пушок кивнул.
– И правда, руки у студента не из жопы. Всё, что Ангел ему доверял, выполнял как следует.
– Только Ангел не доверяет ему ни фига. Ворчит, мля, да шпыняет.
– Может, это у него педагогическая метода такая? – предположил Алик. В училище многие преподаватели предпочитали не хвалить курсантов, а ругать, стимулируя к совершенствованию.
– Да какая метода, к бесам? Невзлюбил его наш инженер, вот и весь сказ.
– А Кристина Стояну глазки строит, – насплетничал Пушок.
– А он краснеет! – хохотнул Ключ.
– Ангел ревнует, что ли? – улыбнулся Алик.
Пушок помотал головой.
– Чего ему ревновать? У Ангела Сири. Она к нему переехала, между прочим.
– Много ли нашему инженеру нужно для полного счастья? Тёлочка и киборг в одном лице, теперь ещё и всегда под рукой.
– Нет, для полноты счастья ему парочки детей не хватает. Пусть бы оптимизировал им системы, сколько хочет, и отстал наконец от Реда, а то бедолага скоро начнёт прятать от него Саню.
