Может быть, он поступил как последняя скотина, вот так выкинув телефон и просто исчезнув. Но, с другой стороны, две вещи каждый делает в одиночестве – рождается и умирает. Возможно, будь Таня жива… Но увы. А остальные… Что ж, он искренне считал, что есть выборы, на который каждый имеет право. Каждый, и он в том числе. Без всех навязанных долгов. В конце концов и у его детей есть семьи и дети. Разберутся.
Люди не были способны ничего придумать сами. Кроме того, как уничтожать друг друга. Увы, заявиться в небеса нужно было лишь затем, чтобы нести с них смерть. Все тайны мироздания, тайны творения, тайны атома нужны были лишь за тем, чтобы нести с них смерть. Люди не были способны ничего придумать сами. Не смогли сотворить жизнь – но могли принести смерть, и пользовались этим столь безоглядно, словно первое было равно второму.
Годы работы позволили Олегу иметь достаточно много знакомств чтобы узнать дату и время, после которого возврата уже не будет. Будет лишь агония, начало конца. Никто не хотел уступать, и все противоборство скручивалось в спираль насилия, которое уже давно перестало хоть кем-то контролироваться, и, в конце концов, приказ был подписан. Последний приказ.
В тот миг, когда одни посеют смерть, другие пожнут ее и ответят тем же. Круг замкнется, и больше не будет ни победителей, ни проигравших в последней войне человечества. Войне с самими собой… Или с богом?
Олег отсчитывал секунды, следя за стрелкой на часах, и неотрывно смотрел на водопад.
Люди возжелали покорить горы ища богов – но не нашли их. Люди поднялись в небо, опустились в океан и даже вознеслись в пустоту космоса – и не нашли и там ни богов, ни ангелов. Только бесконечное ничто, такое же, как и в их собственных душах.
Земля под его ногами затряслась, отвечая эхом далеких взрывов.
Люди исследовали мир и не нашли ничего. Ничего, что могло бы остановить желание самим занять божественное место, не созиданием, так разрушением. Ничего.
Олег закрыл глаза, погружаясь в шум воды, перерывающий сейчас все иное.
Эти горы стояли здесь до того, как предки людей вышли из воды, и будут стоять и после род людской сгинет навечно.
Канонада взрывов приближалась. Прочем, совсем близко ей не нужно было быть – достаточно и многих километров для гарантированной смерти от того, что было внутри уничтожавших все и вся снарядов.
Возможно, это была бы быстрая и болезненная смерть. Возможно, умирать придется дни и месяцы. Возможно…
Это неважно. Олег, все еще не открывая глаз, сделал шаг вперед. Еще и еще. Грохот водопада приближался, усиливаясь и усиливаясь. Он побежал, зная, что площадка совсем скоро закончится, но ему было все равно.
Там, где может пройти ногами человек, ему дозволено ходить. Те, кто пытался летать, вторгались к богам, и платили за это неизбежным падением.
В секунды полета он был един со своим божеством, а остальное не имело значения. Никакого значения.
Иван Ефимович мрачно смотрел на выданные в канцелярии бумаги.
– Это что – шутка?
– Никак нет, – почти козырнул служащий. – Это контракт. На пенсию мы вас отпустим, но сначала вам нужно доставить все неврученные подарки за период работы. Посох не сдавайте пока, пригодится.
Иван Ефимович покосился на стопку карточек.
– А может стажеры подсобят?
– Ну какие стажеры, – служащий неожиданно улыбнулся. – Их-то не ко всем детям можно пустить, а вы про это… Нет, тут без вашего опыта никуда, уж простите.
Для того чтобы скомплектовать мешок потребовался весь день, благо с посохом доставка подарков была такой же быстрой, как и всегда. Проблемы возникли только когда он перешел к самой последней, семнадцатой карточке. Подарок-то оставить можно было только у елки, около игрушек или хотя бы в носке праздничном, если адресат традиции заграничной следовал, и никак иначе. А вот в последнем доме ничего подобного не водилось.
Значит, придется доставлять лично. Иван Ефимович только вздохнул про себя – устал он уже от этого, ох как устал... Но ничего не попишешь. Ударил посохом о землю, создал себе подлинный Деда Мороза наряд, а не какую-нибудь магазинную поделку, и отправился к нужному месту, прямо к комнате мальчика Ване перенесясь.
«Там, где живет музыка» – гласила неровная надпись на двери.
Иван Ефимович сверился с карточкой. Да, все верно, ему сюда. Правда адрес, судя по всему, устарел, хотя в базе данных и значился как верный. Комнатой-то явно уже много лет не пользовались. На стенах висели плакаты с какими-то мрачными парнями в черных кожаных куртках и с гитарами, кое-где частично сорванные со стен. В углу, на скособоченной кровати без постельного белья горой лежали стопки учебников – «Менеджмент организации», «Бухгалтерия: продвинутый курс», еще какая-то ерунда. В другом углу стояла покрытая слоем пыли колонка, на вид вполне себе профессиональная, а на ней лежала гитара. Массивная, электронная, с какой-то оскалившейся мордой на грифе. На приоткрытой дверце пустого шкафа висела кожаная куртка покрытая, как и все остальное в комнате, слоем пыли.
– Э, а ты кто такой? – в комнату буквально ввалился немолодой уже подвыпивший детина. – И что в моей детской комнате делаешь?
– Дед Мороз, – лаконично ответил Иван Ефимович, осматривая пришедшего. И это – мальчик Ваня? Впрочем, сколько карточке - лет двадцать уже?
– О. Допился. Дедов Морозов вижу, – хмыкнул детина. – Чего пришел-то? Уму-разуму учить?
– Подарок отдать.
– Подарок? Мне? Серьезно? Во дела… Тебя что, предки решили позвать чтобы детство я свое вспомнил, что ли? Что бы я вот еще раз с ними отмечать решил…
– Слушай, Иван, у меня дел много. Давай я тебе подарок вручу, а потом ты там сам со всем разбираться будешь, а? – Ивану Ефимовичу смертельно хотелось все закончить и отправится домой.
– Вручишь… Не шутишь, а?
– Не шучу.
– Лады. Давай тогда.
– Э, нет, – Иван Ефимович усмехнулся, видя, как заблестели предвкушением глаза тезки. Прямо как у ребенка, ей-богу. – Стишок. На кровать встать можешь, стул искать не заставляю.
Детина почесал голову.
– Блин, ну так я не один стих не помню, не в школе же… – его взгляд упал на гитару. – Хочешь, сбацаю что-нить? Уже сто лет не играл, но руки-то помнят.
Иван Ефимович чуть плечами пожал.
– Можно и на гитаре.
– О, сча, настрою только. А ты, дед, не обманешь? А то буду тут как дурак…
Иван Ефимович только мешком потряс, в котором что-то звенело.
Глаза его тезки расширились от изумления.
Бугай повозился с колонкой, со свой массивной гитарой. Потом залез на кровать, слез с нее, надел висящую на шкафу куртку…
Нет, Иван Ефимович тяжелый рок не любил. Но уважал, а тезка к тому же такое соло выдал – будь здоров.
– Заслужил, заслужил, – приговаривал он, доставая из мешка набор металлического конструктора в подарочной упаковке, – держи.
– Фигасе, – Иван раскраснелся, все еще перебирая руками струны. – И это мне? Без обмана? Сколько платить? Я ж уже давно не «хороший мальчик»…
– Нисколько. И без обмана, – Иван Ефимович улыбнулся, – и мы все в душе хорошие мальчики и девочки, просто иногда наши подарки немного запаздывают.
Бугай с недоверием рассматривал коробку. Потом открыл упаковку, достал, чуть ли не на зуб попробовал.
– Да я о таком всю жизнь мечтал! И в группе играть мечтал! А все никак… А тут Эдик звал вчера, по старой памяти, я отказался… А почему отказался-то? Руки ведь помнят! Вот я баран… А вот сейчас ему и позвоню! Спасибо, Деда!
Окрыленный, маленький мальчик Ваня тридцати годков побежал куда-то, и до слуха уже перемещающегося прочь Ивана Ефимовича донесся звук набираемого телефонного номера.
**
Иван Ефимович протянул служащему заполненные карточки. Подумал, помялся и все-таки спросил:
–А другие недоставленные подарки есть? Я мог бы заняться. Прямо сейчас, да и потом – тоже. А то кто решит уволиться, а отрабатывать надо, а если срочно, то и неудобно…
– Найдем, Иван Ефимович. Обязательно. И должность вам организуем с хорошей зарплатой, все чин по чину. Прямо сейчас и организуем.
Взрослым ведь тоже нужна вера в чудо. Маленькое новогоднее чудо.
– Какого черта?!
– А? – я подпрыгнула на месте, едва не свалившись с моста в холодную горную реку.
Тихое, размеренное уединение промозглого октябрьского вечера было нарушено самым беспардонным образом. И кем? Совершенно непонятно. Здесь-то вокруг на километры ни одной незнакомой души, специально покупала домик так, чтобы тихо было. Спокойно. Природа, лес рядом, речка вот со стареньким мостиком деревянным и деревня – вымершая почти. Ну, может и не вымершая, но уж точно не здравствующая – всего-то десяток семей осталось, и там одни старики. Идеальное место чтобы наконец-то отдохнуть от многих лет, проведенных за попытками создать что-то важное, нужное и плохо продающееся...
Голос был женский, молодой и… злой?
Я повернулась, чуть подвигая бутылку вина носком ноги в сторону. Конечно, вряд ли полузаброшенный мостик можно считать «общественным местом», но вдруг? Может прислали кого из молодых офицеров, кому план выполнять надо, и буду штраф платить еще...
Повернулась – и обомлела. Вместо представительницы закона рядом со мной стояла молодая короткостриженая девушка в джинсах, берцах и черной майке с символом одной известной рок-группы. Девушка как девушка, если бы не одно но – на ладони у нее горел шарик яркого пламени.
Я нелепо моргнула, не понимая, что меня удивило больше: то, что незнакомка невесть как управляла огнем или то, что она выглядела точь-в-точь как героиня одной моей старой книги. Было это «точь-в-точь» не в одежде и не в чертах лица, а в чем-то ином, в каком-то непередаваемом чувстве узнавания. Если бы я умела рисовать, то нарисовала бы героиню той истории именно так, и никак иначе. С таким вот взглядом серых глаз, с таким прищуром, с такой вот обреченной злостью…
– Какого черта ты тут сидишь? – незнакомка прищурилась, оглядывая меня с ног до головы. – И вообще – я тебя по-другому представляла.
– Не нужно мыслить стереотипами, – еще один голос. Мужской и совсем рядом. – Я всегда тебе это говорил.
Я повернула голову, пытаясь понять, кто и откуда говорит, и обнаружила, что рядом, так же, как и я, опираясь на полусгнившие перила, стоит молодой парень в наряде металлиста и с глубоким взглядом старца, прожившего не одну сотню лет.
Я сглотнула. Этого не может быть…
Парень поймал мой взгляд и чуть улыбнулся. Мягко, доверчиво, и, в то же время – со знанием.
– Простите ее. Она молода и вспыльчива. И прямолинейна, порой даже слишком. Она не хотела оскорбить. Мы можем перейти на «ты»?
Я сглатываю. Тот самый голос… Именно так он говорил в моей голове тогда, когда я писала диалоги, продумывала сцены и редактировала, редактировала, редактировала…
Я ущипнула себя за руку. Больно.
И девушка, и парень остались на месте. Парень вновь улыбнулся, теперь сочувственно.
– Я… не понимаю. Но на «ты», да, – промямлила я, по-прежнему разглядывая обоих собеседников. – Что… кто вы?
– А то ты не знаешь, мямля.
Парень шагнул ближе и положил руку на плечо девушке.
– Успокойся. Не стоит горячиться. Если идти напролом, то никакого диалога не получится. Ты сама сколько раз лезла на рожон и сколько раз это ничем хорошим не заканчивалось?
Девушка только засопела, признавая правоту сказанных слов.
Ага, а ведь и правда – ничем хорошим. Ни в одной из книг.
– Если самый простой способ решить проблему – прямо о ней сказать, то это нужно сделать, – раздался мягкий голос с чувственными, немного испанскими нотками. – Но ты со своими силами поосторожнее, спалишь еще дерево.
Я моргнула. К парню и девушке подошла смуглая женщина в откровенном черном платье. Она с интересом разглядывала мир вокруг, словно впервые его видела.
– А тут ничего, весьма мило. Лес, речка, мост… Приятное место.
– Только смысл бежать сюда, если все равно к себе вернешься, – с другой стороны на мост взобралась еще одна девушка. В простых штанах, безрукавке, с покрытой татуировками в виде полос рукой и с парой кривых клинков за поясом. Она поймала мой взгляд: – Ты чего бездельничаешь?
Я сглотнула. Мост так и рухнуть может…
Но вслух сказала только:
– А отак где?
Новоприбывшая хохотнула:
– В черновиках потерялся. Или ты забыла, что он мне мир помогает спасать? В ненаписанном продолжении. И теперь вот, полюбуйся, что со мной твоей милостью стало, – она повернулась, давая рассмотреть себя со всех сторон.
Я заметила, что в некоторых местах, особенно видных при движении, ее тело было словно бы не совсем плотным, состоящим из дымки, которая заменяла собой куски одежды, кожи и мышц с костями.
Я сглотнула. Остальная троица на мосту ощутимо напряглась… в страхе?
– Что это?
– Забвение, дубина, – короткостриженая с огнем в руке фыркнула, – забвение.
– На самом деле я на тебя не сержусь, – татуированная улыбнулась. – Первая серьезная работа, мало опыта и много планов. Ты мне подарила то, что никакими словами не описать. Старалась, как умела. Так что я не сержусь. Признаюсь, мне нравились твои невоплощенные идеи. Даже если в конце мне и пришлось бы отдать жизнь ради того, чем я дорожу.
– А она это любит. Штампы, – короткостриженая вновь встряла в разговор, – меня вон тоже убить думала, но рука не поднялась. На продолжение, видать, надеется. На любовь читателей, экранизацию, вот это все.
– Перестань, – мужчина вновь одернул девушку, – твой страх делает тебя язвительной, но это никому еще не шло на пользу.
– Страх? Да пусть и страх! Вон, смотри что с ними случилось, – короткостриженая указала пальцем в начало моста.
Я сглотнула, чувствуя, что то, что я там увижу, мне не понравится.
К нам медленно приближались еще несколько фигур. Тоже смуглая, – любимый мой типаж, что ли? – женщина в форме агента ФБР, толстый мексиканец с ней, одоспешенный худощавый воин с мечом в руке, какая-то миниатюрная девушка-волшебница, вокруг которой вились синие огоньки, мускулистая женщина с топором и волком, пара молодых людей в поношенных солдатских одеждах, несколько дворян пришедших, кажется, из какого-то старого черновика фэнтезийного романа… Они медленно приближались, словно зомби из паршивого фильма. Даже отсюда было видно, что их тела состояли из причудливо перемешенных кусков прозрачной дымки и реальных очертаний настоящих людей/эльфов или кто там еще был.
– И это только начало, – со скучающим видом заметила женщина в откровенном платье.
Я оглянулась по сторонам. Бежать с моста было некуда, только в речку прыгать. С одной стороны тройка из коротковолосой, парня и женщины в платье, с другой – постукивающая руками по рукоятям клинков татуированная. Только вода внизу, и той уже почти не видно... Повсюду, – и как я не заметила за разговором? – сгущался туман, скрывая очертания лесистых берегов. И из этого тумана и с одного, и с другого берега вырастали и вырастали все новые фигуры.
Кого тут только не было… Полноватый старик из, кстати, так и не написанного продолжения про татуированную – вон она как на него смотрит, с какой грустью, как на отца потерянного. Молодой щеголеватый парень в дорогущих шмотках и рыжие брат с сестрой рядом, опекаемые здоровенным детиной-телохранителем. Пара мрачных фигур в балахонах из одного фильма про далекую-далекую галактику, дюжина магов из книги про волшебную школу, еще несколько фигур, отдаленно похожих на персонажей посмотренного в юности сериала – дань увлечения фанфиками в юности, видать.
Люди не были способны ничего придумать сами. Кроме того, как уничтожать друг друга. Увы, заявиться в небеса нужно было лишь затем, чтобы нести с них смерть. Все тайны мироздания, тайны творения, тайны атома нужны были лишь за тем, чтобы нести с них смерть. Люди не были способны ничего придумать сами. Не смогли сотворить жизнь – но могли принести смерть, и пользовались этим столь безоглядно, словно первое было равно второму.
Годы работы позволили Олегу иметь достаточно много знакомств чтобы узнать дату и время, после которого возврата уже не будет. Будет лишь агония, начало конца. Никто не хотел уступать, и все противоборство скручивалось в спираль насилия, которое уже давно перестало хоть кем-то контролироваться, и, в конце концов, приказ был подписан. Последний приказ.
В тот миг, когда одни посеют смерть, другие пожнут ее и ответят тем же. Круг замкнется, и больше не будет ни победителей, ни проигравших в последней войне человечества. Войне с самими собой… Или с богом?
Олег отсчитывал секунды, следя за стрелкой на часах, и неотрывно смотрел на водопад.
Люди возжелали покорить горы ища богов – но не нашли их. Люди поднялись в небо, опустились в океан и даже вознеслись в пустоту космоса – и не нашли и там ни богов, ни ангелов. Только бесконечное ничто, такое же, как и в их собственных душах.
Земля под его ногами затряслась, отвечая эхом далеких взрывов.
Люди исследовали мир и не нашли ничего. Ничего, что могло бы остановить желание самим занять божественное место, не созиданием, так разрушением. Ничего.
Олег закрыл глаза, погружаясь в шум воды, перерывающий сейчас все иное.
Эти горы стояли здесь до того, как предки людей вышли из воды, и будут стоять и после род людской сгинет навечно.
Канонада взрывов приближалась. Прочем, совсем близко ей не нужно было быть – достаточно и многих километров для гарантированной смерти от того, что было внутри уничтожавших все и вся снарядов.
Возможно, это была бы быстрая и болезненная смерть. Возможно, умирать придется дни и месяцы. Возможно…
Это неважно. Олег, все еще не открывая глаз, сделал шаг вперед. Еще и еще. Грохот водопада приближался, усиливаясь и усиливаясь. Он побежал, зная, что площадка совсем скоро закончится, но ему было все равно.
Там, где может пройти ногами человек, ему дозволено ходить. Те, кто пытался летать, вторгались к богам, и платили за это неизбежным падением.
В секунды полета он был един со своим божеством, а остальное не имело значения. Никакого значения.
Иван Ефимович мрачно смотрел на выданные в канцелярии бумаги.
– Это что – шутка?
– Никак нет, – почти козырнул служащий. – Это контракт. На пенсию мы вас отпустим, но сначала вам нужно доставить все неврученные подарки за период работы. Посох не сдавайте пока, пригодится.
Иван Ефимович покосился на стопку карточек.
– А может стажеры подсобят?
– Ну какие стажеры, – служащий неожиданно улыбнулся. – Их-то не ко всем детям можно пустить, а вы про это… Нет, тут без вашего опыта никуда, уж простите.
Для того чтобы скомплектовать мешок потребовался весь день, благо с посохом доставка подарков была такой же быстрой, как и всегда. Проблемы возникли только когда он перешел к самой последней, семнадцатой карточке. Подарок-то оставить можно было только у елки, около игрушек или хотя бы в носке праздничном, если адресат традиции заграничной следовал, и никак иначе. А вот в последнем доме ничего подобного не водилось.
Значит, придется доставлять лично. Иван Ефимович только вздохнул про себя – устал он уже от этого, ох как устал... Но ничего не попишешь. Ударил посохом о землю, создал себе подлинный Деда Мороза наряд, а не какую-нибудь магазинную поделку, и отправился к нужному месту, прямо к комнате мальчика Ване перенесясь.
«Там, где живет музыка» – гласила неровная надпись на двери.
Иван Ефимович сверился с карточкой. Да, все верно, ему сюда. Правда адрес, судя по всему, устарел, хотя в базе данных и значился как верный. Комнатой-то явно уже много лет не пользовались. На стенах висели плакаты с какими-то мрачными парнями в черных кожаных куртках и с гитарами, кое-где частично сорванные со стен. В углу, на скособоченной кровати без постельного белья горой лежали стопки учебников – «Менеджмент организации», «Бухгалтерия: продвинутый курс», еще какая-то ерунда. В другом углу стояла покрытая слоем пыли колонка, на вид вполне себе профессиональная, а на ней лежала гитара. Массивная, электронная, с какой-то оскалившейся мордой на грифе. На приоткрытой дверце пустого шкафа висела кожаная куртка покрытая, как и все остальное в комнате, слоем пыли.
– Э, а ты кто такой? – в комнату буквально ввалился немолодой уже подвыпивший детина. – И что в моей детской комнате делаешь?
– Дед Мороз, – лаконично ответил Иван Ефимович, осматривая пришедшего. И это – мальчик Ваня? Впрочем, сколько карточке - лет двадцать уже?
– О. Допился. Дедов Морозов вижу, – хмыкнул детина. – Чего пришел-то? Уму-разуму учить?
– Подарок отдать.
– Подарок? Мне? Серьезно? Во дела… Тебя что, предки решили позвать чтобы детство я свое вспомнил, что ли? Что бы я вот еще раз с ними отмечать решил…
– Слушай, Иван, у меня дел много. Давай я тебе подарок вручу, а потом ты там сам со всем разбираться будешь, а? – Ивану Ефимовичу смертельно хотелось все закончить и отправится домой.
– Вручишь… Не шутишь, а?
– Не шучу.
– Лады. Давай тогда.
– Э, нет, – Иван Ефимович усмехнулся, видя, как заблестели предвкушением глаза тезки. Прямо как у ребенка, ей-богу. – Стишок. На кровать встать можешь, стул искать не заставляю.
Детина почесал голову.
– Блин, ну так я не один стих не помню, не в школе же… – его взгляд упал на гитару. – Хочешь, сбацаю что-нить? Уже сто лет не играл, но руки-то помнят.
Иван Ефимович чуть плечами пожал.
– Можно и на гитаре.
– О, сча, настрою только. А ты, дед, не обманешь? А то буду тут как дурак…
Иван Ефимович только мешком потряс, в котором что-то звенело.
Глаза его тезки расширились от изумления.
Бугай повозился с колонкой, со свой массивной гитарой. Потом залез на кровать, слез с нее, надел висящую на шкафу куртку…
Нет, Иван Ефимович тяжелый рок не любил. Но уважал, а тезка к тому же такое соло выдал – будь здоров.
– Заслужил, заслужил, – приговаривал он, доставая из мешка набор металлического конструктора в подарочной упаковке, – держи.
– Фигасе, – Иван раскраснелся, все еще перебирая руками струны. – И это мне? Без обмана? Сколько платить? Я ж уже давно не «хороший мальчик»…
– Нисколько. И без обмана, – Иван Ефимович улыбнулся, – и мы все в душе хорошие мальчики и девочки, просто иногда наши подарки немного запаздывают.
Бугай с недоверием рассматривал коробку. Потом открыл упаковку, достал, чуть ли не на зуб попробовал.
– Да я о таком всю жизнь мечтал! И в группе играть мечтал! А все никак… А тут Эдик звал вчера, по старой памяти, я отказался… А почему отказался-то? Руки ведь помнят! Вот я баран… А вот сейчас ему и позвоню! Спасибо, Деда!
Окрыленный, маленький мальчик Ваня тридцати годков побежал куда-то, и до слуха уже перемещающегося прочь Ивана Ефимовича донесся звук набираемого телефонного номера.
**
Иван Ефимович протянул служащему заполненные карточки. Подумал, помялся и все-таки спросил:
–А другие недоставленные подарки есть? Я мог бы заняться. Прямо сейчас, да и потом – тоже. А то кто решит уволиться, а отрабатывать надо, а если срочно, то и неудобно…
– Найдем, Иван Ефимович. Обязательно. И должность вам организуем с хорошей зарплатой, все чин по чину. Прямо сейчас и организуем.
Взрослым ведь тоже нужна вера в чудо. Маленькое новогоднее чудо.
– Какого черта?!
– А? – я подпрыгнула на месте, едва не свалившись с моста в холодную горную реку.
Тихое, размеренное уединение промозглого октябрьского вечера было нарушено самым беспардонным образом. И кем? Совершенно непонятно. Здесь-то вокруг на километры ни одной незнакомой души, специально покупала домик так, чтобы тихо было. Спокойно. Природа, лес рядом, речка вот со стареньким мостиком деревянным и деревня – вымершая почти. Ну, может и не вымершая, но уж точно не здравствующая – всего-то десяток семей осталось, и там одни старики. Идеальное место чтобы наконец-то отдохнуть от многих лет, проведенных за попытками создать что-то важное, нужное и плохо продающееся...
Голос был женский, молодой и… злой?
Я повернулась, чуть подвигая бутылку вина носком ноги в сторону. Конечно, вряд ли полузаброшенный мостик можно считать «общественным местом», но вдруг? Может прислали кого из молодых офицеров, кому план выполнять надо, и буду штраф платить еще...
Повернулась – и обомлела. Вместо представительницы закона рядом со мной стояла молодая короткостриженая девушка в джинсах, берцах и черной майке с символом одной известной рок-группы. Девушка как девушка, если бы не одно но – на ладони у нее горел шарик яркого пламени.
Я нелепо моргнула, не понимая, что меня удивило больше: то, что незнакомка невесть как управляла огнем или то, что она выглядела точь-в-точь как героиня одной моей старой книги. Было это «точь-в-точь» не в одежде и не в чертах лица, а в чем-то ином, в каком-то непередаваемом чувстве узнавания. Если бы я умела рисовать, то нарисовала бы героиню той истории именно так, и никак иначе. С таким вот взглядом серых глаз, с таким прищуром, с такой вот обреченной злостью…
– Какого черта ты тут сидишь? – незнакомка прищурилась, оглядывая меня с ног до головы. – И вообще – я тебя по-другому представляла.
– Не нужно мыслить стереотипами, – еще один голос. Мужской и совсем рядом. – Я всегда тебе это говорил.
Я повернула голову, пытаясь понять, кто и откуда говорит, и обнаружила, что рядом, так же, как и я, опираясь на полусгнившие перила, стоит молодой парень в наряде металлиста и с глубоким взглядом старца, прожившего не одну сотню лет.
Я сглотнула. Этого не может быть…
Парень поймал мой взгляд и чуть улыбнулся. Мягко, доверчиво, и, в то же время – со знанием.
– Простите ее. Она молода и вспыльчива. И прямолинейна, порой даже слишком. Она не хотела оскорбить. Мы можем перейти на «ты»?
Я сглатываю. Тот самый голос… Именно так он говорил в моей голове тогда, когда я писала диалоги, продумывала сцены и редактировала, редактировала, редактировала…
Я ущипнула себя за руку. Больно.
И девушка, и парень остались на месте. Парень вновь улыбнулся, теперь сочувственно.
– Я… не понимаю. Но на «ты», да, – промямлила я, по-прежнему разглядывая обоих собеседников. – Что… кто вы?
– А то ты не знаешь, мямля.
Парень шагнул ближе и положил руку на плечо девушке.
– Успокойся. Не стоит горячиться. Если идти напролом, то никакого диалога не получится. Ты сама сколько раз лезла на рожон и сколько раз это ничем хорошим не заканчивалось?
Девушка только засопела, признавая правоту сказанных слов.
Ага, а ведь и правда – ничем хорошим. Ни в одной из книг.
– Если самый простой способ решить проблему – прямо о ней сказать, то это нужно сделать, – раздался мягкий голос с чувственными, немного испанскими нотками. – Но ты со своими силами поосторожнее, спалишь еще дерево.
Я моргнула. К парню и девушке подошла смуглая женщина в откровенном черном платье. Она с интересом разглядывала мир вокруг, словно впервые его видела.
– А тут ничего, весьма мило. Лес, речка, мост… Приятное место.
– Только смысл бежать сюда, если все равно к себе вернешься, – с другой стороны на мост взобралась еще одна девушка. В простых штанах, безрукавке, с покрытой татуировками в виде полос рукой и с парой кривых клинков за поясом. Она поймала мой взгляд: – Ты чего бездельничаешь?
Я сглотнула. Мост так и рухнуть может…
Но вслух сказала только:
– А отак где?
Новоприбывшая хохотнула:
– В черновиках потерялся. Или ты забыла, что он мне мир помогает спасать? В ненаписанном продолжении. И теперь вот, полюбуйся, что со мной твоей милостью стало, – она повернулась, давая рассмотреть себя со всех сторон.
Я заметила, что в некоторых местах, особенно видных при движении, ее тело было словно бы не совсем плотным, состоящим из дымки, которая заменяла собой куски одежды, кожи и мышц с костями.
Я сглотнула. Остальная троица на мосту ощутимо напряглась… в страхе?
– Что это?
– Забвение, дубина, – короткостриженая с огнем в руке фыркнула, – забвение.
– На самом деле я на тебя не сержусь, – татуированная улыбнулась. – Первая серьезная работа, мало опыта и много планов. Ты мне подарила то, что никакими словами не описать. Старалась, как умела. Так что я не сержусь. Признаюсь, мне нравились твои невоплощенные идеи. Даже если в конце мне и пришлось бы отдать жизнь ради того, чем я дорожу.
– А она это любит. Штампы, – короткостриженая вновь встряла в разговор, – меня вон тоже убить думала, но рука не поднялась. На продолжение, видать, надеется. На любовь читателей, экранизацию, вот это все.
– Перестань, – мужчина вновь одернул девушку, – твой страх делает тебя язвительной, но это никому еще не шло на пользу.
– Страх? Да пусть и страх! Вон, смотри что с ними случилось, – короткостриженая указала пальцем в начало моста.
Я сглотнула, чувствуя, что то, что я там увижу, мне не понравится.
К нам медленно приближались еще несколько фигур. Тоже смуглая, – любимый мой типаж, что ли? – женщина в форме агента ФБР, толстый мексиканец с ней, одоспешенный худощавый воин с мечом в руке, какая-то миниатюрная девушка-волшебница, вокруг которой вились синие огоньки, мускулистая женщина с топором и волком, пара молодых людей в поношенных солдатских одеждах, несколько дворян пришедших, кажется, из какого-то старого черновика фэнтезийного романа… Они медленно приближались, словно зомби из паршивого фильма. Даже отсюда было видно, что их тела состояли из причудливо перемешенных кусков прозрачной дымки и реальных очертаний настоящих людей/эльфов или кто там еще был.
– И это только начало, – со скучающим видом заметила женщина в откровенном платье.
Я оглянулась по сторонам. Бежать с моста было некуда, только в речку прыгать. С одной стороны тройка из коротковолосой, парня и женщины в платье, с другой – постукивающая руками по рукоятям клинков татуированная. Только вода внизу, и той уже почти не видно... Повсюду, – и как я не заметила за разговором? – сгущался туман, скрывая очертания лесистых берегов. И из этого тумана и с одного, и с другого берега вырастали и вырастали все новые фигуры.
Кого тут только не было… Полноватый старик из, кстати, так и не написанного продолжения про татуированную – вон она как на него смотрит, с какой грустью, как на отца потерянного. Молодой щеголеватый парень в дорогущих шмотках и рыжие брат с сестрой рядом, опекаемые здоровенным детиной-телохранителем. Пара мрачных фигур в балахонах из одного фильма про далекую-далекую галактику, дюжина магов из книги про волшебную школу, еще несколько фигур, отдаленно похожих на персонажей посмотренного в юности сериала – дань увлечения фанфиками в юности, видать.
