Каждый из них был и не был похож на своих прототипов. Авторский взгляд, что сказать. Несколько котов и собак – главные герои? Питомцы главных героев? Откуда они вообще? Целая группа мрачных волшебников в запятнанных кровью нарядах – только что после мессы. Злодеи, кажется. Или тут один из них – красавчик-главный герой, променявший потом темные увлечения на службу добру? Уже не помню. Русский космонавт, астронавт из недалекого австралийского будущего, двое еще каких-то типов в скафандрах, робот, группа ребят в противогазах, какая-то даже машина, – из «Безумного Макса» приехала?.. – солдаты с автоматами, пара ученых в халатах… Мда, о современности, кажется, у меня какие-то ограниченные представления. А вот со всем остальным… Прямоходящий двухметровый белый лев в самурайской кирасе, здоровенная ворона с волшебной палочкой в клюве, какие-то татуированные не то колдуны, не то культисты, синекожий мужчина с кучей книг, россыпь эльфов, орков и гномов, с десяток жутких признаков и демонов, какая-то здоровенная бесформенная тварь, скалящийся вампир, какой-то мутант с шерстью и горящим взглядом, крылатый горящий юноша с мечом, – о, а я знаю, откуда ты… – и многие, многие, многие…
Я сглотнула. Фигуры заполонили едва видимый в молочной пелене лес по обеим сторонам моста. Те, чьи очертания я могла различить, были лишь малой частью тех, кто вообще был здесь. Одних не было видно из-за деревьев, другие почти полностью сливались с туманом, и все, все они сами словно бы были этим туманом. Они заполняли все вокруг. И приближались, приближались, приближались.
Вот первые ступили на мост: полноватый старик и женщина с топором. Потом космонавт, собака, какой-то орк… Да мы сейчас тут все в речку упадем!
Я обернулась, ища поддержки у тех, кто вместе со мной стоял на прогнивших досках. Мокнуть-то всем придется.
Коротковолосая фыркнула, отвернувшись. Татуированная смотрела с долей сочувствия, но и приходить на помощь явно ничего не желала, кажется, смирившись со своей участью. Женщина в откровенном наряде продолжала наблюдать за течением реки, словно это было самое интересное в мире действо.
Парень-металлист чуть улыбнулся на мой умоляющий взгляд, снисходя до пояснений:
– Они пришли к тебе.
– Ко мне?
– Разумеется. Как и мы, – он говорит это так, словно речь шла о чем-то ну совершенно очевидном.
– Но зачем? Что я вам сделала? Чего вы хотите?
– Столько вопросов. Лучше бы делом занималась, нам бы и не пришлось сюда тащиться, – фыркает короткостриженая. – А то одни страдания да самокопания. Сколько власти, сколько возможностей – и никакого желания их применять.
– Как и ты в иные дни. Всем нам нужен перерыв, – лениво произносит женщина в откровенном наряде. То ли мне, то ли этой юной нахалке. – Но перерыв не стоит затягивать. А что касается цели, то ты и так ее знаешь, просто не хочешь признавать, – а это уже явно сказали мне...
Между тем сотканные из тумана и реальные люди, эльфы, демоны, жители космоса дальнего и ближнего и все остальные порождения моего разума неукротимо приближались.
Парень вновь улыбнулся, видя мою подступающую панику:
– Мы все хотим одного и того же. Жить.
Я сглотнула. Вот это заявление. И как я им помогу? Что тут сделать? Да и сколько их тут вообще?
– Я не… я…
– Только ты можешь подарить эту жизнь, – миролюбиво пояснил парень. – Только ты.
– Мы благодарны тебе, – татуированная улыбается. – Хотя, признаю, я хотела бы заполнить в себе пробелы.
– Я жду истории о своей жизни после героического почти самопожертвования, – фыркнула коротковолосая. – А то как страдать, так пожалуйста, все на мою долю, а как про счастье писать, так все хорошее за кадром остается. А ты только пеплом голову посыпаешь и не делаешь ничего, чтобы ситуацию исправить. Тоже мне творец всесильный. Иди и работай давай, а не бездельничай. Тоже мне, решила «творческий отпуск» взять.
– Прекрати, – вновь обрывает ее металлист. И поворачивается ко мне. – Ты дала нам шанс. И за это я бесконечно благодарен.
– А дать ли ты шанс им – тебе решать, – женщина в откровенном платье оторвалась от созерцания реки. – Выбирай мудро.
Туман неожиданно навалился со всех сторон, скрывая от меня и моих невероятных собеседников, и пришедшие из леса образы, да и даже мои собственные руки. Все тонуло в молочно-белой густоте, пропитанной образами, мыслями, изображениями, звуками и запахами. Чужими, и моими же, чаяньями, горестями и надеждами. Невообразимо огромными городами будущего и каменными замками прошлого, цветами из иных миров и джунглями мира нашего, горами, полями, лесами, брызгами соленого моря и холодом снега, жаром далекой пустыни, потом боя и ярким цветочным ароматом…
Резкий звон разбитого стекла ворвался в разум, прогоняя и туман, и мост, и реку…
Осталась только пустыня и, почему-то, аромат цветов. Почему? Сроду их не любила. Я поморщилась, чувствуя неприятную головную боль. Пружины продавленного дивана в домике в глуши впивались в спину. На не слишком хорошо вымытом полу валялась чашка, разбившаяся от порыва ветра – кажется, именно она разбудила меня.
Все еще пахло цветами. Я медленно поднялась на ноги, чувствуя растерянность. И правда, какого черта я тут торчу, да еще и безвылазно? Сбежала от всего в эту глушь, а толку-то…
Если буду сидеть сложа руки, то точно ничего не изменится. Да, что-то из того что я буду делать кому-то не понравится. Кто-то раскритикует идеи, кто-то – исполнение, кто-то – все сразу. Но «кто-то» – это не все… Никогда не все.
Женщина в откровенном наряде словно бы материализовалась на секунду в углу комнаты и мягко, тепло улыбнулась, словно поддерживая это решение. Только на секунду… Но этого было достаточно.
Телефон с трудом отыскался в дальнем углу комнаты. Связь почти не ловила, но все же с третьей попытки сообщение удалось отправить.
«Дэн, ты все еще готов отменить сделку и вернуть себе дом в деревне?»
Ответ пришел незамедлительно:
«Ага. Передумала там порастать мхом?»
«Да. Возвращаюсь в город. Буду работать».
«Отлично, твоя халупа в порядке, не переживай. Я так и знал что этим все закончится».
«Прости. Глупая была идея».
«Расслабься, у меня есть покупатели, которым там понравится. Приезжай, верну ключи от квартиры».
«Отлично, вечером буду».
«Добро, жду. Я рад, на самом деле. Ты не из тех, кому там место. Не тот человек чтобы жить в глуши. Тебе нужен город. Нужна сеть, нужны встречи с читателями, публикации твои нужны, семинары… Возвращайся, в общем. А то я уже соскучился».
Я усмехаюсь. Не тот человек… Наверное. Пожалуй.
Уборка затягивается. Впрочем, оно и понятно, – изначально я себя ей не утруждала, решив отдохнуть от всего. Правда, отдохнуть мне так и не дал собственный разум. Впрочем, действительно стоило заняться делом, а не торчать тут.
Когда я выезжаю на проселочную дорогу, то в окрестных лесах все еще стелются клочки странного тумана, в котором видны очертания людей. И не только людей.
Я кидаю взгляд на рюкзак, расположившийся на пассажирском сиденье. В нем лежал ноутбук, куда более ценный, чем все остальное барахло, которым я обросла за последние годы. Ведь там – моя жизнь…
И не ведь не только моя, на самом деле. Не только.
– У меня есть кое-что для тебя, – вместо приветствия сказал вошедший в тесную камеру светловолосый мужчина в дорогих одеждах.
Сидевший на грубо сколоченной лавке старик в серой хламиде повернул голову, словно желая разглядеть вошедшего пустыми, подернутыми бельмами, глазами. На его морщинистом лице не было видно ни единой эмоции.
– Рад слышать, милорд, – старик говорил без какой-либо интонации, ровно и спокойно. Речь его больше напоминала журчание ручья или вечерний прибой. Казалось, что это вовсе ни слова человека, а что-то куда большее – и в то же время во много раз меньшее.
– Ты всегда так говоришь, а? – усмехнулся мужчина, закрывая за собой тяжелую деревянную дверь.
Он без всяких раздумий подобрал тяжелый отороченный мехом горностая плащ и уселся прямо напротив старика на шаткий, покосившийся от времени стул. Любой, кто давно знал этого человека, мог бы увидеть, насколько он в равной степени пьян от меда и от собственного счастья.
– На деле тебе, Писарь, давным-давно плевать на все, что я говорю – второй раз усмехается мужчина – Но мне, на самом деле, все равно. Доставай свою книгу – я расскажу тебе, как, храбро сражаясь с степняками, погиб Аскольд, седьмой король Арагены. Это была, – еще шире усмехается вошедший, – воистину, смерть, достойная настоящего мужчины. Желая уничтожить позорных шакалов, разоривших Гамльмен, Аскольд со своими верными воинами бросился в бой в первых рядах. Он уничтожил множество и множество недалеких варваров, разя их мечами направо и налево. Увидев в пылу битвы яркий наряд степного демона, он бросился за ним в погоню – и сразил его один ударом меча. Но позорные шакалы степей навалились на защитника нашей земли десятком и как трусы превзошли его числом, изрубив добрые доспехи и измяв шлем. Увы, когда подоспели остальные войска, великий Аскольд лежал в окружении десятка врагов рядом с телом разодетого могучего варвара-предводителя степных псов. Он отомстил за поругания Гамльмена, за каждую каплю крови, пролитую нашими братьями и сестрами – и пал смертью храбрых. Достойно закончил свой путь старший сын великого Домира-Властелина Мира.
– Это будет вписано в Книгу, – говорит старик. – Должен ли я отметиться, какой клан виновен в смерти владыки Арагены?
Мужчина наклоняется вперед, почти к самому лицу старика, и произносит с торжествующей усмешкой:
– Железные лисы. Красные Волки. Бегущие Через Степь. Придумай сам, Писарь.
– Если такова ваша воля, милорд, – покорно отзывается старик, доставая из стоящего в углу ларца огромную книгу с потертым кожаным переплетом и водружая ее себе на колени.
Мужчина наблюдает за его действиями, чуть капризно изогнув губы. Потом не выдерживает:
– И все? И ты не спросишь, что случилось на самом деле? Не осведомишься, как погиб так любимый тобой братец Аскольд? Не проявишь и малейшего интереса, а?
Мужчина наклоняет голову то туда, то сюда, словно желая поймать взгляд невидящих глаз старика. Тот отвечает, не поднимая головы от книги, в которой старческие узловатые пальцы уже начали выводить первые буквы новой записи.
– Я Писарь, милорд. Я лишь записываю все, что вы скажете.
– А если я скажу что тупоголовый Аскольд заглотил наживку, бросившись в праведном гневе в объятья смерти? Что я гнал его псов по степи два дня – и что мои люди изрубили великого и прекрасного Аскольда Светлоокого на куски так, что его и отец с тупоголовой матушкой бы не узнали бы, а? Запишешь это?
– Как вам будет угодно, милорд – ровно отзывается старик
–И ты не боишься, что теперь, когда ты обо всем знаешь, я повелю казнить тебя? – понизив голос, произносит мужчина.
– Вы же знаете что это невозможно, – все так же размеренно отвечает старик, водя пером по страницам книги. – Да и зачем? Я все равно никогда не покину этого места – он чуть двигает ногой, так, что от каменных стен отдается эхом звяканье тяжелой металлической цепи. И рассказать все услышанное я могу лишь вам, милорд – такова воля вашего отца, а до него – его отца. Что именно мне записать в Книгу, милорд?
Мужчина со смешком поднимается на ноги.
– Это было племя Серых Шакалов. И, – он подходит к двери, – я не больше милорд, Писарь. Только «Ваше Высочество» и никак больше.
**
– Милорд, проснитесь. Вам надо уходить
Длинноволосый светлоглазый мужчина сел, выбираясь из-под плаща. Короткий сон не дал достаточно отдыха после целого дня в седле, и теперь он толком не мог понять, кто и зачем его зовет. Но спустя буквально минуту он увидел рядом с собой Миндариса.
Личный телохранитель короля сидел на корточках, держа в руках чей-то поношенный доспех. Несколько секунд светлоглазый мужчина хмурился, соображая, что именно в поведении телохранителя его смущает. Наконец он понял – Миндарис был сам без брони, без оружия и без неизменного атрибута любого из Безымянных – куфии.
Миндарис протянул доспехи
– Наденьте их, милорд. И уезжайте немедленно.
– Что за спешка?
– Вернулись Маин и Сверогольд. Люди вашего брата выступят на рассвете. Вам нужно уйти сейчас же – и тогда вы будете достаточно далеко ко времени их атаки. А мы позаботимся о том чтобы как можно меньше предателей вернулась к своему ублюдочному хозяину.
– Митрандис... Верный Митрандис. Я воин, а не трус. И умру, подобно воину если мой брат хочет этого. Никакого бегства, – холодно отрезает мужчина.
Телохранитель, в жизни решает возразить своему господину. Воин смотрит в глаза тому, кого клялся защищать, и говорит четко:
– Я прошу вас, милорд. Я отдам за вас жизнь. Каждый здесь отдаст за вас жизнь. Мы сразимся. Но вы нужны вашему народу. Ваш брат на троне принесет одну только боль и страдания Арагене. Ваш отец не просто так собирался изгнать его из семьи незадолго до своей смерти. Вас, а не его избрало Кольцо Предков. Вы – истинный наследник трона. Я умоляю вас – бегите. Нас вдесятеро меньше чем псов-предателей. Приграничье просто кишит ими. Не дайте ставленнику темных богов победить. Степь жестока, милорд – но в ней живут потомки тех, кто некогда славил Миргана. Они жестоки сердцем и нравом, разъединены и разобщены, но это люди сильные духом и телом. Они помогут вам. Прошу, не делайте жертву вашего дяди напрасной.
Светлоглазый король медленно обводит взглядом небольшой лагерь. Здесь всего два десятка людей. Он может назвать каждого по имени. Он может вспомнить отца и мать каждого из них.
Еще вчера их было в пять раз больше.
– Мы не сумеем уйти, – продолжает Митрандис, – но можем дать предателю торжествовать. Позволим победить в битве, но не дадим проиграть войну. Ваш отец хотел бы этого.
На последней фразе светлоглазый король вздрагивает, смотря прямо на телохранителя. Он знал, что один из Безымянных, отобранных отцом, был также светлоглаз, длинноволос и худощав, но никогда до этого не видел настоящее лицо телохранителя. Теперь стало понятно, почему Митрандис никогда до того не снимал куфию – даже оставаясь с ним наедине.
На Аскольда, сына Домира, седьмого короля Арагены смотрел человек, похожий на него самого почти как две капли воды. В неярком свете луны внимательный взгляд Аскольда подмечал мелкие различия между ними, но едва ли кто-то, не знавший о настоящем облике старшего среди Безликих, сможет обнаружить подмену.
Правящий король Арагены несколько раз вдохнул и выдохнул. Иного пути не было – или славная смерть, или позорное бегство в надежде на милость степняков. Смерть была бы предпочтительнее. Но он слишком хорошо знал, на что на самом деле способен младший сын его отца. Смерть была бы легким выходом. Но он, в самом деле, не мог просто оставить свой народ на растерзание чудовищу.
Аскольд кивнул своему телохранителю, своему двойнику и своему ближайшему другу, чьего лица не видел до того никто и никогда – кроме бесконечно мудрого Домира, шестого короля Арагены.
Аскольд кинул еще взгляд на спящих, и, поколебавшись, принял из рук Митрандиса доспехи. Самые простые доспехи самого простого воина. Их предыдущий владелец, просто человек, как и сотни других вчера, отдаст жизнь за своего короля.
Я сглотнула. Фигуры заполонили едва видимый в молочной пелене лес по обеим сторонам моста. Те, чьи очертания я могла различить, были лишь малой частью тех, кто вообще был здесь. Одних не было видно из-за деревьев, другие почти полностью сливались с туманом, и все, все они сами словно бы были этим туманом. Они заполняли все вокруг. И приближались, приближались, приближались.
Вот первые ступили на мост: полноватый старик и женщина с топором. Потом космонавт, собака, какой-то орк… Да мы сейчас тут все в речку упадем!
Я обернулась, ища поддержки у тех, кто вместе со мной стоял на прогнивших досках. Мокнуть-то всем придется.
Коротковолосая фыркнула, отвернувшись. Татуированная смотрела с долей сочувствия, но и приходить на помощь явно ничего не желала, кажется, смирившись со своей участью. Женщина в откровенном наряде продолжала наблюдать за течением реки, словно это было самое интересное в мире действо.
Парень-металлист чуть улыбнулся на мой умоляющий взгляд, снисходя до пояснений:
– Они пришли к тебе.
– Ко мне?
– Разумеется. Как и мы, – он говорит это так, словно речь шла о чем-то ну совершенно очевидном.
– Но зачем? Что я вам сделала? Чего вы хотите?
– Столько вопросов. Лучше бы делом занималась, нам бы и не пришлось сюда тащиться, – фыркает короткостриженая. – А то одни страдания да самокопания. Сколько власти, сколько возможностей – и никакого желания их применять.
– Как и ты в иные дни. Всем нам нужен перерыв, – лениво произносит женщина в откровенном наряде. То ли мне, то ли этой юной нахалке. – Но перерыв не стоит затягивать. А что касается цели, то ты и так ее знаешь, просто не хочешь признавать, – а это уже явно сказали мне...
Между тем сотканные из тумана и реальные люди, эльфы, демоны, жители космоса дальнего и ближнего и все остальные порождения моего разума неукротимо приближались.
Парень вновь улыбнулся, видя мою подступающую панику:
– Мы все хотим одного и того же. Жить.
Я сглотнула. Вот это заявление. И как я им помогу? Что тут сделать? Да и сколько их тут вообще?
– Я не… я…
– Только ты можешь подарить эту жизнь, – миролюбиво пояснил парень. – Только ты.
– Мы благодарны тебе, – татуированная улыбается. – Хотя, признаю, я хотела бы заполнить в себе пробелы.
– Я жду истории о своей жизни после героического почти самопожертвования, – фыркнула коротковолосая. – А то как страдать, так пожалуйста, все на мою долю, а как про счастье писать, так все хорошее за кадром остается. А ты только пеплом голову посыпаешь и не делаешь ничего, чтобы ситуацию исправить. Тоже мне творец всесильный. Иди и работай давай, а не бездельничай. Тоже мне, решила «творческий отпуск» взять.
– Прекрати, – вновь обрывает ее металлист. И поворачивается ко мне. – Ты дала нам шанс. И за это я бесконечно благодарен.
– А дать ли ты шанс им – тебе решать, – женщина в откровенном платье оторвалась от созерцания реки. – Выбирай мудро.
Туман неожиданно навалился со всех сторон, скрывая от меня и моих невероятных собеседников, и пришедшие из леса образы, да и даже мои собственные руки. Все тонуло в молочно-белой густоте, пропитанной образами, мыслями, изображениями, звуками и запахами. Чужими, и моими же, чаяньями, горестями и надеждами. Невообразимо огромными городами будущего и каменными замками прошлого, цветами из иных миров и джунглями мира нашего, горами, полями, лесами, брызгами соленого моря и холодом снега, жаром далекой пустыни, потом боя и ярким цветочным ароматом…
Резкий звон разбитого стекла ворвался в разум, прогоняя и туман, и мост, и реку…
Осталась только пустыня и, почему-то, аромат цветов. Почему? Сроду их не любила. Я поморщилась, чувствуя неприятную головную боль. Пружины продавленного дивана в домике в глуши впивались в спину. На не слишком хорошо вымытом полу валялась чашка, разбившаяся от порыва ветра – кажется, именно она разбудила меня.
Все еще пахло цветами. Я медленно поднялась на ноги, чувствуя растерянность. И правда, какого черта я тут торчу, да еще и безвылазно? Сбежала от всего в эту глушь, а толку-то…
Если буду сидеть сложа руки, то точно ничего не изменится. Да, что-то из того что я буду делать кому-то не понравится. Кто-то раскритикует идеи, кто-то – исполнение, кто-то – все сразу. Но «кто-то» – это не все… Никогда не все.
Женщина в откровенном наряде словно бы материализовалась на секунду в углу комнаты и мягко, тепло улыбнулась, словно поддерживая это решение. Только на секунду… Но этого было достаточно.
Телефон с трудом отыскался в дальнем углу комнаты. Связь почти не ловила, но все же с третьей попытки сообщение удалось отправить.
«Дэн, ты все еще готов отменить сделку и вернуть себе дом в деревне?»
Ответ пришел незамедлительно:
«Ага. Передумала там порастать мхом?»
«Да. Возвращаюсь в город. Буду работать».
«Отлично, твоя халупа в порядке, не переживай. Я так и знал что этим все закончится».
«Прости. Глупая была идея».
«Расслабься, у меня есть покупатели, которым там понравится. Приезжай, верну ключи от квартиры».
«Отлично, вечером буду».
«Добро, жду. Я рад, на самом деле. Ты не из тех, кому там место. Не тот человек чтобы жить в глуши. Тебе нужен город. Нужна сеть, нужны встречи с читателями, публикации твои нужны, семинары… Возвращайся, в общем. А то я уже соскучился».
Я усмехаюсь. Не тот человек… Наверное. Пожалуй.
Уборка затягивается. Впрочем, оно и понятно, – изначально я себя ей не утруждала, решив отдохнуть от всего. Правда, отдохнуть мне так и не дал собственный разум. Впрочем, действительно стоило заняться делом, а не торчать тут.
Когда я выезжаю на проселочную дорогу, то в окрестных лесах все еще стелются клочки странного тумана, в котором видны очертания людей. И не только людей.
Я кидаю взгляд на рюкзак, расположившийся на пассажирском сиденье. В нем лежал ноутбук, куда более ценный, чем все остальное барахло, которым я обросла за последние годы. Ведь там – моя жизнь…
И не ведь не только моя, на самом деле. Не только.
Глава 23. Пламя будет гореть
– У меня есть кое-что для тебя, – вместо приветствия сказал вошедший в тесную камеру светловолосый мужчина в дорогих одеждах.
Сидевший на грубо сколоченной лавке старик в серой хламиде повернул голову, словно желая разглядеть вошедшего пустыми, подернутыми бельмами, глазами. На его морщинистом лице не было видно ни единой эмоции.
– Рад слышать, милорд, – старик говорил без какой-либо интонации, ровно и спокойно. Речь его больше напоминала журчание ручья или вечерний прибой. Казалось, что это вовсе ни слова человека, а что-то куда большее – и в то же время во много раз меньшее.
– Ты всегда так говоришь, а? – усмехнулся мужчина, закрывая за собой тяжелую деревянную дверь.
Он без всяких раздумий подобрал тяжелый отороченный мехом горностая плащ и уселся прямо напротив старика на шаткий, покосившийся от времени стул. Любой, кто давно знал этого человека, мог бы увидеть, насколько он в равной степени пьян от меда и от собственного счастья.
– На деле тебе, Писарь, давным-давно плевать на все, что я говорю – второй раз усмехается мужчина – Но мне, на самом деле, все равно. Доставай свою книгу – я расскажу тебе, как, храбро сражаясь с степняками, погиб Аскольд, седьмой король Арагены. Это была, – еще шире усмехается вошедший, – воистину, смерть, достойная настоящего мужчины. Желая уничтожить позорных шакалов, разоривших Гамльмен, Аскольд со своими верными воинами бросился в бой в первых рядах. Он уничтожил множество и множество недалеких варваров, разя их мечами направо и налево. Увидев в пылу битвы яркий наряд степного демона, он бросился за ним в погоню – и сразил его один ударом меча. Но позорные шакалы степей навалились на защитника нашей земли десятком и как трусы превзошли его числом, изрубив добрые доспехи и измяв шлем. Увы, когда подоспели остальные войска, великий Аскольд лежал в окружении десятка врагов рядом с телом разодетого могучего варвара-предводителя степных псов. Он отомстил за поругания Гамльмена, за каждую каплю крови, пролитую нашими братьями и сестрами – и пал смертью храбрых. Достойно закончил свой путь старший сын великого Домира-Властелина Мира.
– Это будет вписано в Книгу, – говорит старик. – Должен ли я отметиться, какой клан виновен в смерти владыки Арагены?
Мужчина наклоняется вперед, почти к самому лицу старика, и произносит с торжествующей усмешкой:
– Железные лисы. Красные Волки. Бегущие Через Степь. Придумай сам, Писарь.
– Если такова ваша воля, милорд, – покорно отзывается старик, доставая из стоящего в углу ларца огромную книгу с потертым кожаным переплетом и водружая ее себе на колени.
Мужчина наблюдает за его действиями, чуть капризно изогнув губы. Потом не выдерживает:
– И все? И ты не спросишь, что случилось на самом деле? Не осведомишься, как погиб так любимый тобой братец Аскольд? Не проявишь и малейшего интереса, а?
Мужчина наклоняет голову то туда, то сюда, словно желая поймать взгляд невидящих глаз старика. Тот отвечает, не поднимая головы от книги, в которой старческие узловатые пальцы уже начали выводить первые буквы новой записи.
– Я Писарь, милорд. Я лишь записываю все, что вы скажете.
– А если я скажу что тупоголовый Аскольд заглотил наживку, бросившись в праведном гневе в объятья смерти? Что я гнал его псов по степи два дня – и что мои люди изрубили великого и прекрасного Аскольда Светлоокого на куски так, что его и отец с тупоголовой матушкой бы не узнали бы, а? Запишешь это?
– Как вам будет угодно, милорд – ровно отзывается старик
–И ты не боишься, что теперь, когда ты обо всем знаешь, я повелю казнить тебя? – понизив голос, произносит мужчина.
– Вы же знаете что это невозможно, – все так же размеренно отвечает старик, водя пером по страницам книги. – Да и зачем? Я все равно никогда не покину этого места – он чуть двигает ногой, так, что от каменных стен отдается эхом звяканье тяжелой металлической цепи. И рассказать все услышанное я могу лишь вам, милорд – такова воля вашего отца, а до него – его отца. Что именно мне записать в Книгу, милорд?
Мужчина со смешком поднимается на ноги.
– Это было племя Серых Шакалов. И, – он подходит к двери, – я не больше милорд, Писарь. Только «Ваше Высочество» и никак больше.
**
– Милорд, проснитесь. Вам надо уходить
Длинноволосый светлоглазый мужчина сел, выбираясь из-под плаща. Короткий сон не дал достаточно отдыха после целого дня в седле, и теперь он толком не мог понять, кто и зачем его зовет. Но спустя буквально минуту он увидел рядом с собой Миндариса.
Личный телохранитель короля сидел на корточках, держа в руках чей-то поношенный доспех. Несколько секунд светлоглазый мужчина хмурился, соображая, что именно в поведении телохранителя его смущает. Наконец он понял – Миндарис был сам без брони, без оружия и без неизменного атрибута любого из Безымянных – куфии.
Миндарис протянул доспехи
– Наденьте их, милорд. И уезжайте немедленно.
– Что за спешка?
– Вернулись Маин и Сверогольд. Люди вашего брата выступят на рассвете. Вам нужно уйти сейчас же – и тогда вы будете достаточно далеко ко времени их атаки. А мы позаботимся о том чтобы как можно меньше предателей вернулась к своему ублюдочному хозяину.
– Митрандис... Верный Митрандис. Я воин, а не трус. И умру, подобно воину если мой брат хочет этого. Никакого бегства, – холодно отрезает мужчина.
Телохранитель, в жизни решает возразить своему господину. Воин смотрит в глаза тому, кого клялся защищать, и говорит четко:
– Я прошу вас, милорд. Я отдам за вас жизнь. Каждый здесь отдаст за вас жизнь. Мы сразимся. Но вы нужны вашему народу. Ваш брат на троне принесет одну только боль и страдания Арагене. Ваш отец не просто так собирался изгнать его из семьи незадолго до своей смерти. Вас, а не его избрало Кольцо Предков. Вы – истинный наследник трона. Я умоляю вас – бегите. Нас вдесятеро меньше чем псов-предателей. Приграничье просто кишит ими. Не дайте ставленнику темных богов победить. Степь жестока, милорд – но в ней живут потомки тех, кто некогда славил Миргана. Они жестоки сердцем и нравом, разъединены и разобщены, но это люди сильные духом и телом. Они помогут вам. Прошу, не делайте жертву вашего дяди напрасной.
Светлоглазый король медленно обводит взглядом небольшой лагерь. Здесь всего два десятка людей. Он может назвать каждого по имени. Он может вспомнить отца и мать каждого из них.
Еще вчера их было в пять раз больше.
– Мы не сумеем уйти, – продолжает Митрандис, – но можем дать предателю торжествовать. Позволим победить в битве, но не дадим проиграть войну. Ваш отец хотел бы этого.
На последней фразе светлоглазый король вздрагивает, смотря прямо на телохранителя. Он знал, что один из Безымянных, отобранных отцом, был также светлоглаз, длинноволос и худощав, но никогда до этого не видел настоящее лицо телохранителя. Теперь стало понятно, почему Митрандис никогда до того не снимал куфию – даже оставаясь с ним наедине.
На Аскольда, сына Домира, седьмого короля Арагены смотрел человек, похожий на него самого почти как две капли воды. В неярком свете луны внимательный взгляд Аскольда подмечал мелкие различия между ними, но едва ли кто-то, не знавший о настоящем облике старшего среди Безликих, сможет обнаружить подмену.
Правящий король Арагены несколько раз вдохнул и выдохнул. Иного пути не было – или славная смерть, или позорное бегство в надежде на милость степняков. Смерть была бы предпочтительнее. Но он слишком хорошо знал, на что на самом деле способен младший сын его отца. Смерть была бы легким выходом. Но он, в самом деле, не мог просто оставить свой народ на растерзание чудовищу.
Аскольд кивнул своему телохранителю, своему двойнику и своему ближайшему другу, чьего лица не видел до того никто и никогда – кроме бесконечно мудрого Домира, шестого короля Арагены.
Аскольд кинул еще взгляд на спящих, и, поколебавшись, принял из рук Митрандиса доспехи. Самые простые доспехи самого простого воина. Их предыдущий владелец, просто человек, как и сотни других вчера, отдаст жизнь за своего короля.
