— Ты молодец, Таня, — сказал Витя, и я подарила ему свою широкую улыбку. — Шампанское?
— Я за рулем, Витенька. Но спасибо.
— Жаль.
Зазвонил телефон, и я увидела инициалы Ильи. Радостно подняв трубку и услышав знакомый любимый голос, моё лицо засияло. Сердце застучало так сильно, что я позабыла про все неурядицы. Видя такое выражение лица, Витя с начала удивился, потом все-такт налил мне бокал игристого.
— Кажется, вам всё-таки нужно расслабиться.
Я рассмеялась.
— Кто тебя там веселит, любимая?
— Это усталость, — уклончиво отозвалась я. — Как обстоят дела?
— Дикарка, мне нужно будет уехать в Благовещенск.
— Зачем?
— Маме стало плохо.
Я никогда не была знакома с его мамой. Все вопросы о родителях он обрубал, стоило мне только заикнуться. В конечном итоге я попросту отпустила. Было понятно, что ему тяжело говорить о них. Как мне было тяжело говорить об отце. Именно потому, что я понимала его и не донимала мужчину расспросами. И сейчас, услышав это, я оцепенела.
— Что случилось?
— Долгая и неприятная история, — только и сказал он. — Я тебе не рассказывал о них никогда, но обещаю, что расскажу.
— Хочешь, я приеду и помогу тебе?
— Чем? — Ласково спросил он, а потом тихо рассмеялся. — Я еду найти сиделку. Потом вернусь в Питер. — Недолгое молчание, потом он чертыхнулся. — Я до безумия хочу тебя увидеть, поцеловать.
— Нельзя, — прошептала я. — Пока нельзя.
Стон отчаяния проник в мои уши. Я продолжала улыбаться. Я думала, что будет тяжело. Я ждала и верила, что все образумится.
— Я люблю тебя, моя милая дикарка.
Как мало женщине для счастья надо! Пару ласковых слов и нежное «целую» на прощание. А уж если он ещё и «люблю» произнесет невзначай, так сердце вовсе забьется в бешеном ритме.
Странные мы женщины, от того ли одновременно не понимают и обожают нас мужчины?
Наши дни. Илья
— Знал бы ты, Илюшка-хрюшка, как я зла на тебя!
Ника привезла меня на своем автомобиле в Санкт-Петербург. Ее молодой человек гнал мою машину позади нас. Она громко хлопнула дверцей, и этот звук эхом раздался в голове. Я зажмурился.
Ника — моя родная сестра. Она была младше меня на три года. Они с Таней были ровесницами, но я почему-то за эти прекрасные полгода так и не познакомил их. А зря! Таня была занозой, но моя сестра могла залезть в одно узкое место без мыла.
Мы вместе убежали из родительского дома. Она выучилась в университете на менеджера, но работать по профессии не хотела. Ее привлекло продавать квартиры и копошится с нудными бумагами. Впрочем, свое занудство она хотя бы направила в правильное русло.
Мы сидели на кухне моей квартиры. Ника пила зеленый чай без сахара, чему меня сильно удивляла. Эта девушка, стоило ей только родится, требовала большую шоколадную плитку. Рядом с ней нервничал её молодой человек. За разговором в машине я узнал, что парня звали Петр, и они вместе чуть меньше года.
Этот Петр напоминал мне нашего отца: такие же острые черты лица, волевой подбородок и длинный нос. Глаза голубые, даже безликие. Он был худощав, но спортивный. Чуть выше меня, а мой рост был метр восемьдесят пять сантиметров. Хотя, может, я успел стоптаться? Носил он странные гавайские рубашки и широкие шорты, которые делали его и без того худые ноги совсем спичками. Но, даже если мне и не приглянулся Петр, сказать об этом Нике я не мог.
— Я не хотел женится на Кате, — честно признался я сестре. — И не сказал тебе только потому, что был уверен, что дольше месяца он не продлится. Правда, я вообще ни в чем не был уверен.
— Это на тебя не похоже, — девушка мельком поглядывала на конфетницу. Внутри вазочки лежали любимые конфеты сестры. Я всегда их покупал, даже если и терпеть не мог сладкое. — Ты же все продумываешь до мелочей.
— Не все. Оказалось, что я просчитался. — Я усмехнулся и подвинул конфетницу к Нике. Она на хмурилась, прикусывая нижнюю губу. — Ешь, ты же любишь их.
— Мне нельзя, — она мотнула головой. — У меня жуткая аллергия на сладкое.
— С каких это пор?
— Появилась как-то. С начала одно пятнышко, потом два, а потом целая спина. — Она поджала губы, а я забеспокоился. — Что случилось с тобой на дороге?
— Едва избежал аварии. — Я отхлебнул кофе и вспомнил Таню. Вернее, не совсем Рыбакову, а её выходки с кофе в отеле. Улыбка сама появилась на моем лице. О головной боли и родственнице, которая с заговорщицкой улыбкой наблюдала за мной, на мгновение позабыл.
— Илья? — Она изогнула одну бровь. — О ком мечтаешь?
— Вспомнил кое-что, — ответил я.
— Я тебя таким видела последний раз года два назад. — Ника взглянула на своего возлюбленного, подарила ему улыбку и снова посмотрела на меня. Петр не сводил с неё нетерпеливого взгляда. Я напрягся. — Помнишь, приехала к тебе в Москву на своей новой покупке?
— Когда я чуть последние волосы не потерял? — Рассмеялся я. — Помню.
— Ты тогда так же сидел в кафе, смотрел на свою чашку с кофе и улыбался. Так, в чем причина? Или в ком?
— Что в тот раз, что в этот… все из-за одной женщины.
— И? — Нетерпеливо перебирая подушечками пальцев по столу, заерзала на стуле сестра. — Почему я ее не видела?
— Потому что с начала мы были заклятыми конкурентами, потом безголовыми любовниками, а потом врагами. — Лицо Вероники вытянулось, а я усмехнулся. Звучало и правда глупо. — Сейчас мы оба любим друг друга, но теперь мешает Катя.
— Я думала, — она замялась, её голос плавно переходил на шепот. — Я думала, ты о ней и рассказывал.
— Нет. Катерина, — моя головная боль. Прошу её развода, так она выдумывает разные причины остаться. Сейчас говорит, что беременна. — Ника откинулась на спинку стула. Ее руки были сцеплены на груди. — Но если раньше я ей не верил, то сейчас склонен думать, что это правда.
— Почему ты так в этом уверен?
— Потому что такими вещами шутить нельзя. — Ника закатила глаза. — Но и браком тоже нельзя шутить. Но она всё-таки затащила в загс.
— Нельзя затащить человека в загс. — Повторила слова дикарки моя сестра. Я нахмурился. Отрицать часть своей вины не собирался, но не я поставил перед фактом Катерину. Это она в день регистрации затащила меня.
— Ника, — я тяжело вздохнул, потирая ладонями лицо. — Я не оправдываю себя. Но я был не в том состоянии, чтобы здраво оценивать свои поступки.
— Я не видела тебя полтора года, Илья. Не слышала год. — Упрек был очевиден. — Я приезжала к тебе в Москву, но не находила. Трубки ты не брал. А потом оказалось, что ты переехал жить в Питер. Знал бы ты, сколько раз за этот чертов год ты был мне нужен!
— Прости меня, сестренка. — Я поднялся, крепко обнял со спины девушку. Только увидев родную кровь, я понял, что была бы рядом со мной в тот темный момент жизни Ника, я бы не женился. — Я полный дурак.
— Один нескромный вопрос: ты спал с ней?
— Да.
— Если ты любил ту девушку, как ты мог?
— Я думал, что Таня предала меня. — Продолжая обнимать Нику, я снова очутился в дни, когда моя душа была пустой и безжизненной. — В тот день я сильно напился в кабинете отеля, даже встать не смог. Проснулся, а рядом сидела Катя. Тогда я не думал, что она способна на обман. Катерина казалась отзывчивой. А я был… я в тот момент начал понимать, почему наши родители так стремятся к состоянию опьянения. — Сестра нахмурилась. — Они просто забываются. В таком состоянии нет переживаний. И я подсел на это чувство. Почти потерял работу. Катя была все время рядом, и в какой-то момент я проснулся утром с похмелья, а она лежала рядом. Абсолютно раздетая. Тогда я понял, что слишком далеко зашел. Но она меня поддерживала, и эта жалость к себе и ее любовь ко мне немного успокоили разум. Хотя сейчас я прекрасно понимаю, что я просто пользовался ей, пользовался ситуацией и позволял себе обвинять весь мир, руша чужие жизни.
— Почему ты не сказал? — Сестренка поднялась со стула, и теперь я мог смотреть в её распахнутые карие глаза. — Почему? — Ее нижняя губа затряслась. Я крепче сжал в объятиях девушку, чувствуя, что сам был готов расплакаться, как девчонка. — И, хочешь злись на меня, Илья, но изменять в отместку, это низко.
— Я подожду тебя в машине, — сконфуженно сказал Петр, и не дожидаясь нашего ответа, ушел.
— Но это было только начало. — Усадив девушку на диван, я продолжал держать в своих руках хрупкие ладони сестренки. — Я обивал пороги квартиры, где мне посчастливилось пожить вместе с Таней, караулил её у входа в отель, где она работала. Но я не находил нигде. Но всегда натыкался на Панова. — Я скривился в пренебрежении. — Он твердил мне одно и то же. Твердил, что женится на Тане. Что она согласилась. А потом я убедился в этом. Встретил их на гонке.
— Ты опять занялся этим?
Моя драгоценная сестра намекала на не самую приятную историю жизни. С гонками был связан мой побег из родного города. Я до сих пор корил себя, что подставил под удар не только себя, но и свою сестру, которой тогда едва исполнилось пятнадцать.
Родители не работали. Какая может быть работа и воспитание своих детей, когда ты в бесконечном бреду? Мы перебивались, как могли. Пока бабушка была жива, она заботилась о внуках. Когда мне исполнилось шестнадцать, любимая бабушка умерла. И мы стали предоставлены сами себе. Я начал работать, совмещая школу. Ника всегда была рядом со мной, — желания оставаться в квартире с пьющими родителями никому не хотелось.
Пока сестра делала домашнее задание на коленках, я разгружались вагоны, а потом мы вдвоём заходили в убогий закуток, который называли кафе. Она пила молочный коктейль и ела бургеры, а я пил черный кофе и радовался, что сегодня нам удалось накормить друг друга.
Так прошли два года моей жизни. Вероника тоже хотела начать работать, но я категорически ей запретил. Она должна была учится, поступить в институт и выбиться в люди. О себе я не думал, — я заменял ей и отца и мать. Девушка противилась в силу своего возраста, но делала то, о чем я слезно просил.
Однажды после очередной подработки, я стоял прислонившись к холодной стене, наблюдая за беспечной Никой. Она кормила бродячего кота остатками своей еды и улыбалась. Я улыбался, вторая за сестрой, чувствуя, что ради этой улыбки я был готов пахать до смерти.
Ко мне подошел парень года на два старше меня. В одной руке была зажата сигарета, в другой ключи от машины. Я поначалу не обратил внимание на нависающего молодого человека. Было темно, да и одежда у него сливалась с цветом стены. Я оторвал свой взгляд от сестрички и отпрянул от стены грязного зеленого цвета.
— Чем обязан? — Спросил я, закрывая обзор спиной на хохочущую девочку.
— Машину водить умеешь? — Прямо спросил меня парень. Я нахмурился.
— Что нужно тебе? — Грубее, чем хотел, спросил я. Густые черные брови парня, в национальности которого я сомневался. У него были угольно-черные волосы, густая борода и тяжелый взгляд. В темное время суток глаза казались бездонными.
— Темка есть одна, — он крутил на указательном пальце ключи. -Видишь ли, парень, у нас гонка должна быть сегодня, но наш водила немного не в форме. — Незнакомец обернулся через плечо, кивая позади себя. Проследив за его взглядом, я увидел хромающего мужчину. Он ругался со своим спутником, размахивая руками и покачиваясь. — Плачу пятьдесят процентов от выигрыша.
— Я не могу, — оставить сестру одну я не мог. Но, видимо, поняв, какая причина останавливала меня, нерусский парень хмыкнул.
— Сестра? — Спросил он. — Красивая.
Я напрягся. Обернувшись, я заметил, как моя любопытная сестра уже стояла рядом со мной, прижимая к груди свой рюкзачок. В её взгляде читался вопрос, но привлекать внимание к ней я не хотел совсем.
— У меня тоже есть сестра. Могу попросить маму посидеть с ней. — Я продолжал молчать, хмуро буровя взглядом незнакомца. — Я вижу, что тебе нужны деньги. Я тебе их предлагаю.
— Во сколько? — Спросил я.
— В полночь на кольце, — я кивнул. — Я Адам, кстати, — мы пожали руки.
— Илья.
С той ночи мы с Адамом стали партнерами. Он был далеко не главным в банде. Его роль казалась мелкой, как и моя. У тому же, Адам оказался самым молодым в этой шайке-лейке. И видя такого же молодого бойца в команде, я немного прикипел к парню. Узнал, что он старший в своей многодетной семье. Отец у него получил ранение в афганистанской войне, и теперь был инвалидом. У мужчины не было ноги. Мать его работала уборщицей в местном доме культуры. Сестры, которых у него было три, учились в школе, а Адам пытался всеми силами зарабатывать на пропитание всей большой семьи. Мы были похожи, оттого я и был отзывчив к нему.
Я ночами гонял по треку, получал победы и заслуженные деньги. Парень был неплохим, хоть и внушал двоякое чувство. Ника сдружились с его сестрой. И теперь сестричка радостно бежала вечерами в гости к Алие. Уже полгода, как я зарабатывал приличные деньги. Правда, было одно условие, — обязательная победа.
Я был сопляком, который связался со взрослыми мужчинами. Амбиции и бесстрашие, особенно при нехватке денег, — опасное сочетание. Я повелся на деньги, а взрослые мужчины крутили мной, как марионеткой.
Спустя полгода после нашего знакомства с Адамом, в одну из очередных ночей я должен был принести победу. Так и вышло, несмотря на то, что соперник был новым и агрессивным, я все-таки выиграл. И был несказанно рад. Адам тоже кричал во все горло поздравления, но вот глава банды — Афгар, — был крайне недоволен.
Сейчас с высоты своего возраста я понимаю причину недовольства, но тогда я был крайне удивлен. Я, молодой парень, который смог обыграть гонщика старше и увереннее меня! Он должен был мной гордится, но главарь бунтовал.
Причина была простой и очевидной, — я им надоел. Молодого и без башенного мальца нужно было сливать. И эта гонка должна была стать последней для меня. В прямом смысле этого слова. Когда я не только выжил, но и победил, Афгар отправил за мной своих прихвостней. Но ударили они не по мне, — по Нике.
Адам вовремя успел. Он выпроводил в безопасное место сестру, потом нашел меня. Мы с Никой тряслись в поезде с десятью тысячами в кармане. Я её оставил у двоюродной бабушки по папиной линии в Твери. К слову, нас она недолюбливала. Считала выродками, но мне пришлось убедить её. Скрипя сердцем, пожилая особа согласилась. Чему я был безгранично благодарен. А сам стал прятаться в многолюдной Москве. Со временем все позабылось. Афгар покинул этот мир, а Адом пожелал больше не вспоминать эту историю. Терять друга было тяжело. Как и иметь нехорошее прошлое.
Сейчас Адам женат, у него росли две дочки. Они были очень похожи на его сестер. Мы встречались несколько раз в Москве, — парень тоже выбрался из этой дыры. След от криминального прошлого читался на его уставшем лице. А ещё появился шрам на левой щеке, — видимо, Афрар узнал о том, кто помог мне и моей сестре бежать из города. Что удивительно, родителей они не тронули.
Сестра сидела рядом со мной. Она выжидающе смотрела в мои глаза, пока я, замерев от нахлынувших воспоминаний, снова переживал ту странную ночь.
— Илья? — Подала она голос, и я вздрогнул. — Ты снова гоняешь?
— Это было пару раз, — признался я. — Узнав, что Рыбакова в больнице, я не мог ни о чем другом думать. Пару недель в очередном запое, а после меня чуть не выгнали с работы. Катя всегда прикрывала мою спину, и я был ей за это благодарен.
— Я за рулем, Витенька. Но спасибо.
— Жаль.
Зазвонил телефон, и я увидела инициалы Ильи. Радостно подняв трубку и услышав знакомый любимый голос, моё лицо засияло. Сердце застучало так сильно, что я позабыла про все неурядицы. Видя такое выражение лица, Витя с начала удивился, потом все-такт налил мне бокал игристого.
— Кажется, вам всё-таки нужно расслабиться.
Я рассмеялась.
— Кто тебя там веселит, любимая?
— Это усталость, — уклончиво отозвалась я. — Как обстоят дела?
— Дикарка, мне нужно будет уехать в Благовещенск.
— Зачем?
— Маме стало плохо.
Я никогда не была знакома с его мамой. Все вопросы о родителях он обрубал, стоило мне только заикнуться. В конечном итоге я попросту отпустила. Было понятно, что ему тяжело говорить о них. Как мне было тяжело говорить об отце. Именно потому, что я понимала его и не донимала мужчину расспросами. И сейчас, услышав это, я оцепенела.
— Что случилось?
— Долгая и неприятная история, — только и сказал он. — Я тебе не рассказывал о них никогда, но обещаю, что расскажу.
— Хочешь, я приеду и помогу тебе?
— Чем? — Ласково спросил он, а потом тихо рассмеялся. — Я еду найти сиделку. Потом вернусь в Питер. — Недолгое молчание, потом он чертыхнулся. — Я до безумия хочу тебя увидеть, поцеловать.
— Нельзя, — прошептала я. — Пока нельзя.
Стон отчаяния проник в мои уши. Я продолжала улыбаться. Я думала, что будет тяжело. Я ждала и верила, что все образумится.
— Я люблю тебя, моя милая дикарка.
Как мало женщине для счастья надо! Пару ласковых слов и нежное «целую» на прощание. А уж если он ещё и «люблю» произнесет невзначай, так сердце вовсе забьется в бешеном ритме.
Странные мы женщины, от того ли одновременно не понимают и обожают нас мужчины?
Глава 25
Наши дни. Илья
— Знал бы ты, Илюшка-хрюшка, как я зла на тебя!
Ника привезла меня на своем автомобиле в Санкт-Петербург. Ее молодой человек гнал мою машину позади нас. Она громко хлопнула дверцей, и этот звук эхом раздался в голове. Я зажмурился.
Ника — моя родная сестра. Она была младше меня на три года. Они с Таней были ровесницами, но я почему-то за эти прекрасные полгода так и не познакомил их. А зря! Таня была занозой, но моя сестра могла залезть в одно узкое место без мыла.
Мы вместе убежали из родительского дома. Она выучилась в университете на менеджера, но работать по профессии не хотела. Ее привлекло продавать квартиры и копошится с нудными бумагами. Впрочем, свое занудство она хотя бы направила в правильное русло.
Мы сидели на кухне моей квартиры. Ника пила зеленый чай без сахара, чему меня сильно удивляла. Эта девушка, стоило ей только родится, требовала большую шоколадную плитку. Рядом с ней нервничал её молодой человек. За разговором в машине я узнал, что парня звали Петр, и они вместе чуть меньше года.
Этот Петр напоминал мне нашего отца: такие же острые черты лица, волевой подбородок и длинный нос. Глаза голубые, даже безликие. Он был худощав, но спортивный. Чуть выше меня, а мой рост был метр восемьдесят пять сантиметров. Хотя, может, я успел стоптаться? Носил он странные гавайские рубашки и широкие шорты, которые делали его и без того худые ноги совсем спичками. Но, даже если мне и не приглянулся Петр, сказать об этом Нике я не мог.
— Я не хотел женится на Кате, — честно признался я сестре. — И не сказал тебе только потому, что был уверен, что дольше месяца он не продлится. Правда, я вообще ни в чем не был уверен.
— Это на тебя не похоже, — девушка мельком поглядывала на конфетницу. Внутри вазочки лежали любимые конфеты сестры. Я всегда их покупал, даже если и терпеть не мог сладкое. — Ты же все продумываешь до мелочей.
— Не все. Оказалось, что я просчитался. — Я усмехнулся и подвинул конфетницу к Нике. Она на хмурилась, прикусывая нижнюю губу. — Ешь, ты же любишь их.
— Мне нельзя, — она мотнула головой. — У меня жуткая аллергия на сладкое.
— С каких это пор?
— Появилась как-то. С начала одно пятнышко, потом два, а потом целая спина. — Она поджала губы, а я забеспокоился. — Что случилось с тобой на дороге?
— Едва избежал аварии. — Я отхлебнул кофе и вспомнил Таню. Вернее, не совсем Рыбакову, а её выходки с кофе в отеле. Улыбка сама появилась на моем лице. О головной боли и родственнице, которая с заговорщицкой улыбкой наблюдала за мной, на мгновение позабыл.
— Илья? — Она изогнула одну бровь. — О ком мечтаешь?
— Вспомнил кое-что, — ответил я.
— Я тебя таким видела последний раз года два назад. — Ника взглянула на своего возлюбленного, подарила ему улыбку и снова посмотрела на меня. Петр не сводил с неё нетерпеливого взгляда. Я напрягся. — Помнишь, приехала к тебе в Москву на своей новой покупке?
— Когда я чуть последние волосы не потерял? — Рассмеялся я. — Помню.
— Ты тогда так же сидел в кафе, смотрел на свою чашку с кофе и улыбался. Так, в чем причина? Или в ком?
— Что в тот раз, что в этот… все из-за одной женщины.
— И? — Нетерпеливо перебирая подушечками пальцев по столу, заерзала на стуле сестра. — Почему я ее не видела?
— Потому что с начала мы были заклятыми конкурентами, потом безголовыми любовниками, а потом врагами. — Лицо Вероники вытянулось, а я усмехнулся. Звучало и правда глупо. — Сейчас мы оба любим друг друга, но теперь мешает Катя.
— Я думала, — она замялась, её голос плавно переходил на шепот. — Я думала, ты о ней и рассказывал.
— Нет. Катерина, — моя головная боль. Прошу её развода, так она выдумывает разные причины остаться. Сейчас говорит, что беременна. — Ника откинулась на спинку стула. Ее руки были сцеплены на груди. — Но если раньше я ей не верил, то сейчас склонен думать, что это правда.
— Почему ты так в этом уверен?
— Потому что такими вещами шутить нельзя. — Ника закатила глаза. — Но и браком тоже нельзя шутить. Но она всё-таки затащила в загс.
— Нельзя затащить человека в загс. — Повторила слова дикарки моя сестра. Я нахмурился. Отрицать часть своей вины не собирался, но не я поставил перед фактом Катерину. Это она в день регистрации затащила меня.
— Ника, — я тяжело вздохнул, потирая ладонями лицо. — Я не оправдываю себя. Но я был не в том состоянии, чтобы здраво оценивать свои поступки.
— Я не видела тебя полтора года, Илья. Не слышала год. — Упрек был очевиден. — Я приезжала к тебе в Москву, но не находила. Трубки ты не брал. А потом оказалось, что ты переехал жить в Питер. Знал бы ты, сколько раз за этот чертов год ты был мне нужен!
— Прости меня, сестренка. — Я поднялся, крепко обнял со спины девушку. Только увидев родную кровь, я понял, что была бы рядом со мной в тот темный момент жизни Ника, я бы не женился. — Я полный дурак.
— Один нескромный вопрос: ты спал с ней?
— Да.
— Если ты любил ту девушку, как ты мог?
— Я думал, что Таня предала меня. — Продолжая обнимать Нику, я снова очутился в дни, когда моя душа была пустой и безжизненной. — В тот день я сильно напился в кабинете отеля, даже встать не смог. Проснулся, а рядом сидела Катя. Тогда я не думал, что она способна на обман. Катерина казалась отзывчивой. А я был… я в тот момент начал понимать, почему наши родители так стремятся к состоянию опьянения. — Сестра нахмурилась. — Они просто забываются. В таком состоянии нет переживаний. И я подсел на это чувство. Почти потерял работу. Катя была все время рядом, и в какой-то момент я проснулся утром с похмелья, а она лежала рядом. Абсолютно раздетая. Тогда я понял, что слишком далеко зашел. Но она меня поддерживала, и эта жалость к себе и ее любовь ко мне немного успокоили разум. Хотя сейчас я прекрасно понимаю, что я просто пользовался ей, пользовался ситуацией и позволял себе обвинять весь мир, руша чужие жизни.
— Почему ты не сказал? — Сестренка поднялась со стула, и теперь я мог смотреть в её распахнутые карие глаза. — Почему? — Ее нижняя губа затряслась. Я крепче сжал в объятиях девушку, чувствуя, что сам был готов расплакаться, как девчонка. — И, хочешь злись на меня, Илья, но изменять в отместку, это низко.
— Я подожду тебя в машине, — сконфуженно сказал Петр, и не дожидаясь нашего ответа, ушел.
— Но это было только начало. — Усадив девушку на диван, я продолжал держать в своих руках хрупкие ладони сестренки. — Я обивал пороги квартиры, где мне посчастливилось пожить вместе с Таней, караулил её у входа в отель, где она работала. Но я не находил нигде. Но всегда натыкался на Панова. — Я скривился в пренебрежении. — Он твердил мне одно и то же. Твердил, что женится на Тане. Что она согласилась. А потом я убедился в этом. Встретил их на гонке.
— Ты опять занялся этим?
Моя драгоценная сестра намекала на не самую приятную историю жизни. С гонками был связан мой побег из родного города. Я до сих пор корил себя, что подставил под удар не только себя, но и свою сестру, которой тогда едва исполнилось пятнадцать.
Родители не работали. Какая может быть работа и воспитание своих детей, когда ты в бесконечном бреду? Мы перебивались, как могли. Пока бабушка была жива, она заботилась о внуках. Когда мне исполнилось шестнадцать, любимая бабушка умерла. И мы стали предоставлены сами себе. Я начал работать, совмещая школу. Ника всегда была рядом со мной, — желания оставаться в квартире с пьющими родителями никому не хотелось.
Пока сестра делала домашнее задание на коленках, я разгружались вагоны, а потом мы вдвоём заходили в убогий закуток, который называли кафе. Она пила молочный коктейль и ела бургеры, а я пил черный кофе и радовался, что сегодня нам удалось накормить друг друга.
Так прошли два года моей жизни. Вероника тоже хотела начать работать, но я категорически ей запретил. Она должна была учится, поступить в институт и выбиться в люди. О себе я не думал, — я заменял ей и отца и мать. Девушка противилась в силу своего возраста, но делала то, о чем я слезно просил.
Однажды после очередной подработки, я стоял прислонившись к холодной стене, наблюдая за беспечной Никой. Она кормила бродячего кота остатками своей еды и улыбалась. Я улыбался, вторая за сестрой, чувствуя, что ради этой улыбки я был готов пахать до смерти.
Ко мне подошел парень года на два старше меня. В одной руке была зажата сигарета, в другой ключи от машины. Я поначалу не обратил внимание на нависающего молодого человека. Было темно, да и одежда у него сливалась с цветом стены. Я оторвал свой взгляд от сестрички и отпрянул от стены грязного зеленого цвета.
— Чем обязан? — Спросил я, закрывая обзор спиной на хохочущую девочку.
— Машину водить умеешь? — Прямо спросил меня парень. Я нахмурился.
— Что нужно тебе? — Грубее, чем хотел, спросил я. Густые черные брови парня, в национальности которого я сомневался. У него были угольно-черные волосы, густая борода и тяжелый взгляд. В темное время суток глаза казались бездонными.
— Темка есть одна, — он крутил на указательном пальце ключи. -Видишь ли, парень, у нас гонка должна быть сегодня, но наш водила немного не в форме. — Незнакомец обернулся через плечо, кивая позади себя. Проследив за его взглядом, я увидел хромающего мужчину. Он ругался со своим спутником, размахивая руками и покачиваясь. — Плачу пятьдесят процентов от выигрыша.
— Я не могу, — оставить сестру одну я не мог. Но, видимо, поняв, какая причина останавливала меня, нерусский парень хмыкнул.
— Сестра? — Спросил он. — Красивая.
Я напрягся. Обернувшись, я заметил, как моя любопытная сестра уже стояла рядом со мной, прижимая к груди свой рюкзачок. В её взгляде читался вопрос, но привлекать внимание к ней я не хотел совсем.
— У меня тоже есть сестра. Могу попросить маму посидеть с ней. — Я продолжал молчать, хмуро буровя взглядом незнакомца. — Я вижу, что тебе нужны деньги. Я тебе их предлагаю.
— Во сколько? — Спросил я.
— В полночь на кольце, — я кивнул. — Я Адам, кстати, — мы пожали руки.
— Илья.
С той ночи мы с Адамом стали партнерами. Он был далеко не главным в банде. Его роль казалась мелкой, как и моя. У тому же, Адам оказался самым молодым в этой шайке-лейке. И видя такого же молодого бойца в команде, я немного прикипел к парню. Узнал, что он старший в своей многодетной семье. Отец у него получил ранение в афганистанской войне, и теперь был инвалидом. У мужчины не было ноги. Мать его работала уборщицей в местном доме культуры. Сестры, которых у него было три, учились в школе, а Адам пытался всеми силами зарабатывать на пропитание всей большой семьи. Мы были похожи, оттого я и был отзывчив к нему.
Я ночами гонял по треку, получал победы и заслуженные деньги. Парень был неплохим, хоть и внушал двоякое чувство. Ника сдружились с его сестрой. И теперь сестричка радостно бежала вечерами в гости к Алие. Уже полгода, как я зарабатывал приличные деньги. Правда, было одно условие, — обязательная победа.
Я был сопляком, который связался со взрослыми мужчинами. Амбиции и бесстрашие, особенно при нехватке денег, — опасное сочетание. Я повелся на деньги, а взрослые мужчины крутили мной, как марионеткой.
Спустя полгода после нашего знакомства с Адамом, в одну из очередных ночей я должен был принести победу. Так и вышло, несмотря на то, что соперник был новым и агрессивным, я все-таки выиграл. И был несказанно рад. Адам тоже кричал во все горло поздравления, но вот глава банды — Афгар, — был крайне недоволен.
Сейчас с высоты своего возраста я понимаю причину недовольства, но тогда я был крайне удивлен. Я, молодой парень, который смог обыграть гонщика старше и увереннее меня! Он должен был мной гордится, но главарь бунтовал.
Причина была простой и очевидной, — я им надоел. Молодого и без башенного мальца нужно было сливать. И эта гонка должна была стать последней для меня. В прямом смысле этого слова. Когда я не только выжил, но и победил, Афгар отправил за мной своих прихвостней. Но ударили они не по мне, — по Нике.
Адам вовремя успел. Он выпроводил в безопасное место сестру, потом нашел меня. Мы с Никой тряслись в поезде с десятью тысячами в кармане. Я её оставил у двоюродной бабушки по папиной линии в Твери. К слову, нас она недолюбливала. Считала выродками, но мне пришлось убедить её. Скрипя сердцем, пожилая особа согласилась. Чему я был безгранично благодарен. А сам стал прятаться в многолюдной Москве. Со временем все позабылось. Афгар покинул этот мир, а Адом пожелал больше не вспоминать эту историю. Терять друга было тяжело. Как и иметь нехорошее прошлое.
Сейчас Адам женат, у него росли две дочки. Они были очень похожи на его сестер. Мы встречались несколько раз в Москве, — парень тоже выбрался из этой дыры. След от криминального прошлого читался на его уставшем лице. А ещё появился шрам на левой щеке, — видимо, Афрар узнал о том, кто помог мне и моей сестре бежать из города. Что удивительно, родителей они не тронули.
Сестра сидела рядом со мной. Она выжидающе смотрела в мои глаза, пока я, замерев от нахлынувших воспоминаний, снова переживал ту странную ночь.
— Илья? — Подала она голос, и я вздрогнул. — Ты снова гоняешь?
— Это было пару раз, — признался я. — Узнав, что Рыбакова в больнице, я не мог ни о чем другом думать. Пару недель в очередном запое, а после меня чуть не выгнали с работы. Катя всегда прикрывала мою спину, и я был ей за это благодарен.
