Они шли к выходу.
А Ян почувствовал, что воздух стал тяжелее.
Как перед грозой.
Как будто что-то следит.
Не злобно.
Внимательно.
И где-то на границе сна —
яма шевельнулась.
Утро
Ян проснулся до рассвета. Тьма за окном была вязкой, как варево, и в ней пульсировала тишина — не спокойная, а ждущая. Он сидел на кровати, смотрел в пол.
Сон снова пришёл. Та же яма. Только теперь… я протянул руку. А руки снизу — приняли.
На улице Паша уже ждал:
— Погнали.
Там пахло бетоном и ржавчиной. Заброшенная площадка — арматура, мусор, гул в голове. Ян и Паша выполняют первое задание: разведка. Только наблюдать. Не вмешиваться.
Туман лёг, как плёнка. Где-то за плитами мелькнула тень — она двигалась, как ошибка восприятия.
У Яна звенело в ушах. Пространство будто сжималось и выдыхалось.
Потом — голос. Тонкий, как царапина по стеклу:
«Ты идёшь. Ты уже на пути.»
Ян сжал амулет. Паша тоже заметил неладное:
— Уходим.
Позади послышался шорох. Что-то дышало… без вдохов.
Когда тень начала приближаться, пространство вспыхнуло белым светом. Аста появилась, как удар молнии.
— Назад! — бросила она.
Тень исчезла. Просто… перестала быть.
— Я же говорила: смотреть — не значит подходить, — процедила она. — Вы оба могли не вернуться.
Паша буркнул:
— Ну зато теперь точно потренируемся…
— Орхидея сделала ход первой. Не рано — самоуверенно. — Значит, не боятся. Или просто надеются, что мы не придём сразу. — Эти двое... слабы, но гибкие. У одного из них внутренний шум, у второго — открытая чаша. Но ей... они приглянутся. — Тогда пусть зреют. А пока... отметим их. Пусть думают, что ушли. — А Орхидее? — Им осталось недолго вставлять нам палки в колёса.
- Поздний вечер.
Дверь в квартиру закрылась бесшумно.
Свет в кухне был мягкий, рассеянный — как всегда, когда они не ждут гостей.
На плите — пустой чайник.
Муж сидел за столом, перебирал яблоки. Не резал, просто крутил в руках, как будто решал, с какого бока начать. Он не обернулся, когда она вошла. Просто отложил фрукт и поднял на неё глаза.
— Поздно, — сказал он.
— Как всегда, — Аста сбросила куртку, медленно, будто только теперь позволила себе расслабиться.
Он налил ей чай. Подвинул кружку. Сел рядом.
— Всё прошло?
— Я успела. Ещё чуть-чуть — и нет. Всё... стало бы иначе.
Он молча накрыл её руку ладонью. Его пальцы были тёплыми. Не как ободрение — как якорь, чтобы она не расплылась в тишине.
— Иногда я всё ещё думаю, — тихо сказала она…
— Ты была там, где нужно, — перебил он. Не грубо. Устало. Он говорил это не первый раз. И, возможно, не последний. Феномен. Первая волна Тумана. У неё тогда начались схватки. А потом — боль. И тишина. Она вернулась не к кому. Они не говорили об этом вслух. Слова — как будто только мешали. Он поднялся, подошёл сзади. Положил ладони на её плечи. Медленно, с натиском и нежностью, начал растирать мышцы, шейные позвонки, затылок. Она даже не сразу осознала, как напрягалась весь день.
— Так лучше?
— Угу... Спасибо. — Ложись. Я сейчас приду, — сказал она.
Он поцеловал её в висок — просто, без намёков. Она кивнула. Он ушёл, в спальню оставив за собой только тёплое дыхание в комнате. Аста осталась одна. Горячая кружка в руках. Внутри — покой, но не тишина. На дне чашки отражалось лицо. И в отражении было то, что не давало ей уйти в сон. «Если я не смогу подарить жизнь... Может, хотя бы спасу чью-то.»
ИНТЕРЛЮДИЯ II — ПРЕЖДЕ, ЧЕМ ВСПЫХНУЛ ТУМАН
Иногда я думаю, что всё началось со смеха.
Мы сидели на крыше старой пятиэтажки — я, Кирилл, Макс, Серёга и Жека. Пластиковые стаканчики с газировкой, лапша из пачек, жара в затылке. Лето. Воздух трепал нам волосы и уносил разговоры вверх, к звёздам.
Кириллу было двадцать семь. Он работал геодезистом — ходил по лесам и стройкам, измерял углы, искал оси. Солнце пекло в затылок, приборы глючили, сапоги тонули в грязи. И всё это ради точек на чертежах, которые никто не читал до конца. Мы все были такими — с зарплатами, расписаниями, пятничными шутками и усталостью, от которой не спасал отпуск.
— Вот бы… как в аниме, — сказал тогда кто-то. Может, Серёга. Или Кирилл. — В смысле? — Ну, чтобы монстры, порталы, битвы, уровни. И чтобы мир зависел от тебя.
Кто-то рассмеялся. Кто-то добавил про гарем. Кто-то, кажется, зевнул. Но Кирилл в тот момент смотрел в небо — и молчал.
На небе вспыхнула падающая звезда. Не та, что тает, — та, что режет взгляд. Мы засвистели, как дети.
— Загадай желание! — крикнул Жека, пихая Кирилла в бок.
Кирилл не сразу ответил. А потом сказал: — Я хочу… никогда не проигрывать.
Мы подумали, что это шутка. Тогда — ещё.
Ночью ему приснился сон.
Он никогда не рассказывал деталей. Только одно — был старик. Сгорбленный, седой, в одежде, от которой исходил не свет, а непостижимая глубина.
Старик не говорил. Он показывал.
Мир, где твои клетки могут выжить в кислоте. Где твой разум учится читать шум времени. Где ты больше не человек — но всё ещё помнишь, что это значит.
Утром Кирилл проснулся и сказал, что голова будто гудит. Что у него «позвоночник зудит от космоса» — мы опять смеялись. Но он уже смотрел иначе. Глубже. Тише.
Сначала были только ощущения. Потом — первые сбои в реальности. Сны, в которых ты бежишь, а мир скользит под ногами, как лента. Люди начинали слышать за тобой эхо, даже если ты молчал.
Это не Кирилл нашёл путь. Один из нас — Жека — первый открыл переход. Не портал даже, а сбой, щель в воздухе. Он шёл за сигаретами и вернулся с глазами, как блюдца. Сказал, что видел трещину, в которую шёл… свет? Или тьма. Мы пошли за ним — потому что не поверили, а потом потому, что поверили.
А Кирилл… он понял, куда это ведёт. Быстрее всех. Глубже всех.
Мы пошли с ним. Потому что он был нашим другом. Потому что это был Кирилл, который смеялся над багами в онлайн-играх, ругался на жару и всегда помогал с переездом.
И ещё потому, что в его глазах теперь была тьма, в которой угадывался путь.
Мы ещё не знали, что желания — это ножи. А звёзды падают не просто так.
Мы ещё не знали, что те, кто исполняют желания, всегда берут плату.
Мы ещё не знали…
Но скоро узнали.
Первый мир встретил нас без звуков. Даже ветер двигался беззвучно — трава колыхалась, но не шуршала. Деревья были слишком прямыми. Камни — слишком симметричными. А небо... оно не двигалось вовсе.
Жека чувствовал металл в земле. Серёга стал видеть в темноте. А Кирилл… Он не спешил раскрывать, но мы видели, как тени в его глазах учились светиться. Мы были не просто гостями. Мы становились частью.
Проблемы пришли позже. Не с местными. А с тем, что пришло извне. Белка. Маленькое существо, похожее на зверька с глазами из фиолетового стекла. Она появилась однажды на тропе, когда мы возвращались с озера. Она пристально на нас смотрела.
Мы тогда ещё не знали, кто она. Только потом поняли что с этого дня… мир начал меняться.
Поздний вечер. Двор.
Паша курил на старой лестнице, где перила держались на честном слове и чьей-то прошлой любви к сварке. Небо над ним было, как выжженное полотно — чёрное, с неразличимыми тенями.
Он не боялся. Но и не радовался.
— Это всё какая-то херня, — сказал он в никуда.
Свет фонаря дрожал. Вспоминалась стройка. Тень. Взгляд, не имевший зрачков. И то, как Аста появилась — не как человек, а как ответ.
Паша стряхнул пепел.
Он не доверял Асте. Не доверял «Орхидее». Не доверял всему этому миру, где тебя зовут в подвал с фразой про цветы и туман.
Но…
— Если уж кому и доверять, — пробормотал он, — то себе. И может быть... ему.
Он достал из кармана амулет. Голубая нить, едва видимая в темноте, тлела своим слабым светом. Амулет был холоден. Но он почему-то успокаивал.
Паша был скептик. Но он был не дурак.
А значит — если это правда, если туман даёт силу… то лучше быть готовым. Чем лежать в подвале с глазами навыкате и тенью в лёгких.
Он встал, затушил сигарету о ржавую трубу.
— Пошло оно всё. Пора тренироваться.
И пошёл домой. Завтра нужно было быть живым.
?? Утро. Пашина комната
Пробуждение у Паши шло по фазам: глаза — ладно, мозг — позже, душа — не факт.
Он перевернулся и уткнулся лицом в подушку.
— Хочу назад в нормальный мир, — пробурчал он. — Где я был просто уставшим пацаном, а не участником туманного триллера.
Но часы тикали, солнце било в окно, и кто-то стучал в дверь.
— Ма, скажи ему, что я не дома!
— Паша, ты чё орёшь? Это мне соседка звонит! — послышался голос из кухни.
— А. Ну ладно.
Он встал, умываясь, смотрел в зеркало.
Он подумал об Алине. О том, как давно не писал ей нормально. Только стикеры, лайки, «сори, зашит». Она ждала его слов, его времени — а он всё больше исчезал. Сначала в себя, теперь ещё и в этот туман.
Он хотел быть с ней. Хотел — за руку, в парк, на крышу, в глупую беседу ни о чём, хотел ощутить теплоту ее тела, ее страстное дыхание, упругость тела и наконец-то перейти на следующий этап отношений. Но и хотел стать сильным. Настолько, чтобы выйти за пределы Красноярска. Чтобы не быть среди тех, кто прячется, а среди тех, кто идёт.
Только вот... как всё это совместить? И сколько у него ещё времени до того, как всё уйдёт из рук?
Взъерошив руками короткие волосы на голове и массируя свое лицо, Паша заметил, на полке лежащую записку.
Сегодня в подвале. Тренировка. Не забудь.
P.S. Возьми свой мозг. Вдруг пригодится.
— Ян.
Паша усмехнулся. И всё же оделся. И всё же пошёл.
Хотя в душе ворчал, как дед.
Поздний вечер. Двор.
Паша курил на старой лестнице, где перила держались на честном слове и чьей-то прошлой любви к сварке. Небо над ним было, как выжженное полотно — чёрное, с неразличимыми тенями.
Он не боялся. Но и не радовался.
— Это всё какая-то херня, — сказал он в никуда.
Свет фонаря дрожал. Вспоминалась стройка. Тень. Взгляд, не имевший зрачков. И то, как Аста появилась — не как человек, а как ответ.
Паша стряхнул пепел.
Он не доверял Асте. Не доверял «Орхидее». Не доверял всему этому миру, где тебя зовут в подвал с фразой про цветы и туман.
Но…
— Если уж кому и доверять, — пробормотал он, — то себе. И может быть... ему.
Он достал из кармана амулет. Голубая нить, едва видимая в темноте, тлела своим слабым светом. Амулет был холоден. Но он почему-то успокаивал.
Паша был скептик. Но он был не дурак.
А значит — если это правда, если туман даёт силу… то лучше быть готовым. Чем лежать в подвале с глазами навыкате и тенью в лёгких.
Он встал, затушил сигарету о ржавую трубу.
— Пошло оно всё. Пора тренироваться.
И пошёл домой. Завтра нужно было быть живым.
Утро. Пашина комната
Пробуждение у Паши шло по фазам: глаза — ладно, мозг — позже, душа — не факт.
Он перевернулся и уткнулся лицом в подушку.
— Хочу назад в нормальный мир, — пробурчал он. — Где я был просто уставшим пацаном, а не участником туманного триллера.
Но часы тикали, солнце било в окно, и кто-то стучал в дверь.
— Ма, скажи ему, что я не дома!
— Паша, ты чё орёшь? Это мне соседка звонит! — послышался голос из кухни.
— А. Ну ладно.
Он встал, умываясь, смотрел в зеркало.
Он подумал об Алине. О том, как давно не писал ей нормально. Только стикеры, лайки, «сори, зашит». Она ждала его слов, его времени — а он всё больше исчезал. Сначала в себя, теперь ещё и в этот туман.
Он хотел быть с ней. Хотел — за руку, в парк, на крышу, в глупую беседу ни о чём, хотел ощутить теплоту её тела, её страстное дыхание, упругость, и наконец-то перейти на следующий этап отношений. Но и хотел стать сильным. Настолько, чтобы выйти за пределы Красноярска. Чтобы не быть среди тех, кто прячется, а среди тех, кто идёт.
Только вот... как всё это совместить? И сколько у него ещё времени до того, как всё уйдёт из рук?
Взъерошив руками короткие волосы на голове и массируя лицо, Паша заметил на полке записку.
На полке лежала записка.
Сегодня в подвале. Тренировка. Не забудь.
P.S. Возьми свой мозг. Вдруг пригодится.
— Ян.
Паша усмехнулся. И всё же оделся. И всё же пошёл.
Хотя в душе ворчал, как дед.
...
Подвал. Первая тренировка
Паша пришёл первым. Тренировочный зал Орхидеи был старым складом с бетонными стенами, запертым изнутри на массивную задвижку и пахнущим пылью, металлом и… чем-то иным. Ян уже ждал — в тренировочной зоне, где потолок был повыше, а свет — чуть ярче.
— Ну, живой? — спросил он, кивая.
— Пока. — Паша махнул рукой. — А ты чего такой бодрый? Не снилось ничего с руками из тьмы?
Ян усмехнулся, но не ответил. Лицо у него было сосредоточенным. Как будто внутри он продолжал слушать что-то, чего Паша не слышал.
Аста появилась внезапно — будто вырезали кусок воздуха и вставили в него её.
— Мы начнём с простого, — сказала она. — Фокусировка. Чистая воля. Никакого визуала, только контроль.
Они начали.
Паша — пытался поменять местами два камешка, лежащих на полу. Ничего. Потом — две бутылки с водой. Тоже ничего. Только когда он психанул и швырнул одну в стену, она в воздухе поменялась с другой.
— Ха! — вскрикнул он. — Видела?!
— Эмоции — топливо. Но без руля — только поджаришься, — хмыкнула Аста.
Ян стоял с закрытыми глазами. Его ладони чуть светились. Перед ним — стул. Сначала тот начал медленно уменьшаться. Потом — вырос вдвое. Потом — опять стал прежним.
Паша смотрел с завистью:
— Вот же урод с бонусами.
— Зато ты умеешь материться с трёхмерным акцентом, — отозвался Ян.
Они смеялись. Но в зале всё равно витала тяжесть. Вещи дрожали, даже стены будто прислушивались.
— Аста, — Паша подошёл ближе. — А что за городом, там вообще пиздец?
Она замолчала на долю секунды. Потом сказала:
— За городом… сложнее. Там нет стабильного купола. Нет подавления. Только туман. И те, кто в нём обитает.
— Они двигаются? — спросил Ян.
— Иногда. Иногда — слишком часто.
Паша перевёл взгляд на амулет у себя на шее.
— То есть, если я хочу выбраться отсюда, мне надо быть не просто умным… а чертовски живучим.
Аста только кивнула. И снова — ничего не сказала.
Тренировка продолжалась.
Они были новичками. Они ошибались. Потели. Спотыкались. Но теперь они знали — за пределами Красноярска есть то, что ждёт. И оно — жаждет их плоти.
После тренировки. Дорога домой.
Они шли молча. Ян был погружён в себя, Паша — в мысли.
Когда свернули к дому, у остановки он заметил знакомый силуэт. Алина.
Она стояла, смеясь, говорила что-то какому-то парню. Тот — высокий, худой, с тёмной курткой и руками в карманах. Он смотрел на неё слишком открыто. Она не отводила взгляда.
Паша замер. Сердце сжалось — не от злости, а от какого-то тупого удара изнутри.
— Всё норм? — спросил Ян, остановившись.
— Да, — отозвался Паша. — Просто… вспомнил.
Перед глазами — как они сидели в кафе зимой. Как она держала его за руку. Как говорила, что он самый смешной человек на свете. Как он верил, что этого — навсегда.
«Неужели слухи… правда?»
Он не подошёл. Не позвал. Только смотрел пару секунд. Потом резко свернул в переулок.
— Эй! — окликнул Ян, но Паша уже шёл быстрее.
В груди — густо. Горло — сжалось. Мысли пульсировали как разбившийся звонок:
«Потом. Поговорю с ней потом. Сейчас — нельзя. Сейчас — надо стать сильным.»
Он побежал через двор, не разбирая дороги. Ноги сами несли его между гаражами и мусорными баками. Внутри всё кипело — ревность, злость, обида, бессилие.
А Ян почувствовал, что воздух стал тяжелее.
Как перед грозой.
Как будто что-то следит.
Не злобно.
Внимательно.
И где-то на границе сна —
яма шевельнулась.
Глава 7 — Когда тень дышит первой
Утро
Ян проснулся до рассвета. Тьма за окном была вязкой, как варево, и в ней пульсировала тишина — не спокойная, а ждущая. Он сидел на кровати, смотрел в пол.
Сон снова пришёл. Та же яма. Только теперь… я протянул руку. А руки снизу — приняли.
На улице Паша уже ждал:
— Погнали.
Там пахло бетоном и ржавчиной. Заброшенная площадка — арматура, мусор, гул в голове. Ян и Паша выполняют первое задание: разведка. Только наблюдать. Не вмешиваться.
Туман лёг, как плёнка. Где-то за плитами мелькнула тень — она двигалась, как ошибка восприятия.
У Яна звенело в ушах. Пространство будто сжималось и выдыхалось.
Потом — голос. Тонкий, как царапина по стеклу:
«Ты идёшь. Ты уже на пути.»
Ян сжал амулет. Паша тоже заметил неладное:
— Уходим.
Позади послышался шорох. Что-то дышало… без вдохов.
Когда тень начала приближаться, пространство вспыхнуло белым светом. Аста появилась, как удар молнии.
— Назад! — бросила она.
Тень исчезла. Просто… перестала быть.
— Я же говорила: смотреть — не значит подходить, — процедила она. — Вы оба могли не вернуться.
Паша буркнул:
— Ну зато теперь точно потренируемся…
— Орхидея сделала ход первой. Не рано — самоуверенно. — Значит, не боятся. Или просто надеются, что мы не придём сразу. — Эти двое... слабы, но гибкие. У одного из них внутренний шум, у второго — открытая чаша. Но ей... они приглянутся. — Тогда пусть зреют. А пока... отметим их. Пусть думают, что ушли. — А Орхидее? — Им осталось недолго вставлять нам палки в колёса.
- Поздний вечер.
Дверь в квартиру закрылась бесшумно.
Свет в кухне был мягкий, рассеянный — как всегда, когда они не ждут гостей.
На плите — пустой чайник.
Муж сидел за столом, перебирал яблоки. Не резал, просто крутил в руках, как будто решал, с какого бока начать. Он не обернулся, когда она вошла. Просто отложил фрукт и поднял на неё глаза.
— Поздно, — сказал он.
— Как всегда, — Аста сбросила куртку, медленно, будто только теперь позволила себе расслабиться.
Он налил ей чай. Подвинул кружку. Сел рядом.
— Всё прошло?
— Я успела. Ещё чуть-чуть — и нет. Всё... стало бы иначе.
Он молча накрыл её руку ладонью. Его пальцы были тёплыми. Не как ободрение — как якорь, чтобы она не расплылась в тишине.
— Иногда я всё ещё думаю, — тихо сказала она…
— Ты была там, где нужно, — перебил он. Не грубо. Устало. Он говорил это не первый раз. И, возможно, не последний. Феномен. Первая волна Тумана. У неё тогда начались схватки. А потом — боль. И тишина. Она вернулась не к кому. Они не говорили об этом вслух. Слова — как будто только мешали. Он поднялся, подошёл сзади. Положил ладони на её плечи. Медленно, с натиском и нежностью, начал растирать мышцы, шейные позвонки, затылок. Она даже не сразу осознала, как напрягалась весь день.
— Так лучше?
— Угу... Спасибо. — Ложись. Я сейчас приду, — сказал она.
Он поцеловал её в висок — просто, без намёков. Она кивнула. Он ушёл, в спальню оставив за собой только тёплое дыхание в комнате. Аста осталась одна. Горячая кружка в руках. Внутри — покой, но не тишина. На дне чашки отражалось лицо. И в отражении было то, что не давало ей уйти в сон. «Если я не смогу подарить жизнь... Может, хотя бы спасу чью-то.»
ИНТЕРЛЮДИЯ II — ПРЕЖДЕ, ЧЕМ ВСПЫХНУЛ ТУМАН
Иногда я думаю, что всё началось со смеха.
Мы сидели на крыше старой пятиэтажки — я, Кирилл, Макс, Серёга и Жека. Пластиковые стаканчики с газировкой, лапша из пачек, жара в затылке. Лето. Воздух трепал нам волосы и уносил разговоры вверх, к звёздам.
Кириллу было двадцать семь. Он работал геодезистом — ходил по лесам и стройкам, измерял углы, искал оси. Солнце пекло в затылок, приборы глючили, сапоги тонули в грязи. И всё это ради точек на чертежах, которые никто не читал до конца. Мы все были такими — с зарплатами, расписаниями, пятничными шутками и усталостью, от которой не спасал отпуск.
— Вот бы… как в аниме, — сказал тогда кто-то. Может, Серёга. Или Кирилл. — В смысле? — Ну, чтобы монстры, порталы, битвы, уровни. И чтобы мир зависел от тебя.
Кто-то рассмеялся. Кто-то добавил про гарем. Кто-то, кажется, зевнул. Но Кирилл в тот момент смотрел в небо — и молчал.
На небе вспыхнула падающая звезда. Не та, что тает, — та, что режет взгляд. Мы засвистели, как дети.
— Загадай желание! — крикнул Жека, пихая Кирилла в бок.
Кирилл не сразу ответил. А потом сказал: — Я хочу… никогда не проигрывать.
Мы подумали, что это шутка. Тогда — ещё.
Ночью ему приснился сон.
Он никогда не рассказывал деталей. Только одно — был старик. Сгорбленный, седой, в одежде, от которой исходил не свет, а непостижимая глубина.
Старик не говорил. Он показывал.
Мир, где твои клетки могут выжить в кислоте. Где твой разум учится читать шум времени. Где ты больше не человек — но всё ещё помнишь, что это значит.
Утром Кирилл проснулся и сказал, что голова будто гудит. Что у него «позвоночник зудит от космоса» — мы опять смеялись. Но он уже смотрел иначе. Глубже. Тише.
Сначала были только ощущения. Потом — первые сбои в реальности. Сны, в которых ты бежишь, а мир скользит под ногами, как лента. Люди начинали слышать за тобой эхо, даже если ты молчал.
Это не Кирилл нашёл путь. Один из нас — Жека — первый открыл переход. Не портал даже, а сбой, щель в воздухе. Он шёл за сигаретами и вернулся с глазами, как блюдца. Сказал, что видел трещину, в которую шёл… свет? Или тьма. Мы пошли за ним — потому что не поверили, а потом потому, что поверили.
А Кирилл… он понял, куда это ведёт. Быстрее всех. Глубже всех.
Мы пошли с ним. Потому что он был нашим другом. Потому что это был Кирилл, который смеялся над багами в онлайн-играх, ругался на жару и всегда помогал с переездом.
И ещё потому, что в его глазах теперь была тьма, в которой угадывался путь.
Мы ещё не знали, что желания — это ножи. А звёзды падают не просто так.
Мы ещё не знали, что те, кто исполняют желания, всегда берут плату.
Мы ещё не знали…
Но скоро узнали.
Первый мир встретил нас без звуков. Даже ветер двигался беззвучно — трава колыхалась, но не шуршала. Деревья были слишком прямыми. Камни — слишком симметричными. А небо... оно не двигалось вовсе.
Жека чувствовал металл в земле. Серёга стал видеть в темноте. А Кирилл… Он не спешил раскрывать, но мы видели, как тени в его глазах учились светиться. Мы были не просто гостями. Мы становились частью.
Проблемы пришли позже. Не с местными. А с тем, что пришло извне. Белка. Маленькое существо, похожее на зверька с глазами из фиолетового стекла. Она появилась однажды на тропе, когда мы возвращались с озера. Она пристально на нас смотрела.
Мы тогда ещё не знали, кто она. Только потом поняли что с этого дня… мир начал меняться.
Глава 8 — Скептик и его мир
Поздний вечер. Двор.
Паша курил на старой лестнице, где перила держались на честном слове и чьей-то прошлой любви к сварке. Небо над ним было, как выжженное полотно — чёрное, с неразличимыми тенями.
Он не боялся. Но и не радовался.
— Это всё какая-то херня, — сказал он в никуда.
Свет фонаря дрожал. Вспоминалась стройка. Тень. Взгляд, не имевший зрачков. И то, как Аста появилась — не как человек, а как ответ.
Паша стряхнул пепел.
Он не доверял Асте. Не доверял «Орхидее». Не доверял всему этому миру, где тебя зовут в подвал с фразой про цветы и туман.
Но…
— Если уж кому и доверять, — пробормотал он, — то себе. И может быть... ему.
Он достал из кармана амулет. Голубая нить, едва видимая в темноте, тлела своим слабым светом. Амулет был холоден. Но он почему-то успокаивал.
Паша был скептик. Но он был не дурак.
А значит — если это правда, если туман даёт силу… то лучше быть готовым. Чем лежать в подвале с глазами навыкате и тенью в лёгких.
Он встал, затушил сигарету о ржавую трубу.
— Пошло оно всё. Пора тренироваться.
И пошёл домой. Завтра нужно было быть живым.
?? Утро. Пашина комната
Пробуждение у Паши шло по фазам: глаза — ладно, мозг — позже, душа — не факт.
Он перевернулся и уткнулся лицом в подушку.
— Хочу назад в нормальный мир, — пробурчал он. — Где я был просто уставшим пацаном, а не участником туманного триллера.
Но часы тикали, солнце било в окно, и кто-то стучал в дверь.
— Ма, скажи ему, что я не дома!
— Паша, ты чё орёшь? Это мне соседка звонит! — послышался голос из кухни.
— А. Ну ладно.
Он встал, умываясь, смотрел в зеркало.
Он подумал об Алине. О том, как давно не писал ей нормально. Только стикеры, лайки, «сори, зашит». Она ждала его слов, его времени — а он всё больше исчезал. Сначала в себя, теперь ещё и в этот туман.
Он хотел быть с ней. Хотел — за руку, в парк, на крышу, в глупую беседу ни о чём, хотел ощутить теплоту ее тела, ее страстное дыхание, упругость тела и наконец-то перейти на следующий этап отношений. Но и хотел стать сильным. Настолько, чтобы выйти за пределы Красноярска. Чтобы не быть среди тех, кто прячется, а среди тех, кто идёт.
Только вот... как всё это совместить? И сколько у него ещё времени до того, как всё уйдёт из рук?
Взъерошив руками короткие волосы на голове и массируя свое лицо, Паша заметил, на полке лежащую записку.
Сегодня в подвале. Тренировка. Не забудь.
P.S. Возьми свой мозг. Вдруг пригодится.
— Ян.
Паша усмехнулся. И всё же оделся. И всё же пошёл.
Хотя в душе ворчал, как дед.
Поздний вечер. Двор.
Паша курил на старой лестнице, где перила держались на честном слове и чьей-то прошлой любви к сварке. Небо над ним было, как выжженное полотно — чёрное, с неразличимыми тенями.
Он не боялся. Но и не радовался.
— Это всё какая-то херня, — сказал он в никуда.
Свет фонаря дрожал. Вспоминалась стройка. Тень. Взгляд, не имевший зрачков. И то, как Аста появилась — не как человек, а как ответ.
Паша стряхнул пепел.
Он не доверял Асте. Не доверял «Орхидее». Не доверял всему этому миру, где тебя зовут в подвал с фразой про цветы и туман.
Но…
— Если уж кому и доверять, — пробормотал он, — то себе. И может быть... ему.
Он достал из кармана амулет. Голубая нить, едва видимая в темноте, тлела своим слабым светом. Амулет был холоден. Но он почему-то успокаивал.
Паша был скептик. Но он был не дурак.
А значит — если это правда, если туман даёт силу… то лучше быть готовым. Чем лежать в подвале с глазами навыкате и тенью в лёгких.
Он встал, затушил сигарету о ржавую трубу.
— Пошло оно всё. Пора тренироваться.
И пошёл домой. Завтра нужно было быть живым.
Утро. Пашина комната
Пробуждение у Паши шло по фазам: глаза — ладно, мозг — позже, душа — не факт.
Он перевернулся и уткнулся лицом в подушку.
— Хочу назад в нормальный мир, — пробурчал он. — Где я был просто уставшим пацаном, а не участником туманного триллера.
Но часы тикали, солнце било в окно, и кто-то стучал в дверь.
— Ма, скажи ему, что я не дома!
— Паша, ты чё орёшь? Это мне соседка звонит! — послышался голос из кухни.
— А. Ну ладно.
Он встал, умываясь, смотрел в зеркало.
Он подумал об Алине. О том, как давно не писал ей нормально. Только стикеры, лайки, «сори, зашит». Она ждала его слов, его времени — а он всё больше исчезал. Сначала в себя, теперь ещё и в этот туман.
Он хотел быть с ней. Хотел — за руку, в парк, на крышу, в глупую беседу ни о чём, хотел ощутить теплоту её тела, её страстное дыхание, упругость, и наконец-то перейти на следующий этап отношений. Но и хотел стать сильным. Настолько, чтобы выйти за пределы Красноярска. Чтобы не быть среди тех, кто прячется, а среди тех, кто идёт.
Только вот... как всё это совместить? И сколько у него ещё времени до того, как всё уйдёт из рук?
Взъерошив руками короткие волосы на голове и массируя лицо, Паша заметил на полке записку.
На полке лежала записка.
Сегодня в подвале. Тренировка. Не забудь.
P.S. Возьми свой мозг. Вдруг пригодится.
— Ян.
Паша усмехнулся. И всё же оделся. И всё же пошёл.
Хотя в душе ворчал, как дед.
...
Подвал. Первая тренировка
Паша пришёл первым. Тренировочный зал Орхидеи был старым складом с бетонными стенами, запертым изнутри на массивную задвижку и пахнущим пылью, металлом и… чем-то иным. Ян уже ждал — в тренировочной зоне, где потолок был повыше, а свет — чуть ярче.
— Ну, живой? — спросил он, кивая.
— Пока. — Паша махнул рукой. — А ты чего такой бодрый? Не снилось ничего с руками из тьмы?
Ян усмехнулся, но не ответил. Лицо у него было сосредоточенным. Как будто внутри он продолжал слушать что-то, чего Паша не слышал.
Аста появилась внезапно — будто вырезали кусок воздуха и вставили в него её.
— Мы начнём с простого, — сказала она. — Фокусировка. Чистая воля. Никакого визуала, только контроль.
Они начали.
Паша — пытался поменять местами два камешка, лежащих на полу. Ничего. Потом — две бутылки с водой. Тоже ничего. Только когда он психанул и швырнул одну в стену, она в воздухе поменялась с другой.
— Ха! — вскрикнул он. — Видела?!
— Эмоции — топливо. Но без руля — только поджаришься, — хмыкнула Аста.
Ян стоял с закрытыми глазами. Его ладони чуть светились. Перед ним — стул. Сначала тот начал медленно уменьшаться. Потом — вырос вдвое. Потом — опять стал прежним.
Паша смотрел с завистью:
— Вот же урод с бонусами.
— Зато ты умеешь материться с трёхмерным акцентом, — отозвался Ян.
Они смеялись. Но в зале всё равно витала тяжесть. Вещи дрожали, даже стены будто прислушивались.
— Аста, — Паша подошёл ближе. — А что за городом, там вообще пиздец?
Она замолчала на долю секунды. Потом сказала:
— За городом… сложнее. Там нет стабильного купола. Нет подавления. Только туман. И те, кто в нём обитает.
— Они двигаются? — спросил Ян.
— Иногда. Иногда — слишком часто.
Паша перевёл взгляд на амулет у себя на шее.
— То есть, если я хочу выбраться отсюда, мне надо быть не просто умным… а чертовски живучим.
Аста только кивнула. И снова — ничего не сказала.
Тренировка продолжалась.
Они были новичками. Они ошибались. Потели. Спотыкались. Но теперь они знали — за пределами Красноярска есть то, что ждёт. И оно — жаждет их плоти.
После тренировки. Дорога домой.
Они шли молча. Ян был погружён в себя, Паша — в мысли.
Когда свернули к дому, у остановки он заметил знакомый силуэт. Алина.
Она стояла, смеясь, говорила что-то какому-то парню. Тот — высокий, худой, с тёмной курткой и руками в карманах. Он смотрел на неё слишком открыто. Она не отводила взгляда.
Паша замер. Сердце сжалось — не от злости, а от какого-то тупого удара изнутри.
— Всё норм? — спросил Ян, остановившись.
— Да, — отозвался Паша. — Просто… вспомнил.
Перед глазами — как они сидели в кафе зимой. Как она держала его за руку. Как говорила, что он самый смешной человек на свете. Как он верил, что этого — навсегда.
«Неужели слухи… правда?»
Он не подошёл. Не позвал. Только смотрел пару секунд. Потом резко свернул в переулок.
— Эй! — окликнул Ян, но Паша уже шёл быстрее.
В груди — густо. Горло — сжалось. Мысли пульсировали как разбившийся звонок:
«Потом. Поговорю с ней потом. Сейчас — нельзя. Сейчас — надо стать сильным.»
Он побежал через двор, не разбирая дороги. Ноги сами несли его между гаражами и мусорными баками. Внутри всё кипело — ревность, злость, обида, бессилие.
