- Я скажу ему, чтобы он не сбивал тебя с толку. С каких это пор супружеская любовь стала считаться неугодной богу? Назначая эти посты, наш духовный пастырь не согласовал их с циклом Зальфии. Возможно, поэтому у Абдуллы всё никак не появятся братья и сёстры.
Бехрам хотел что-то сказать в защиту муллы, но в эту минуту со двора донёсся душераздирающий вопль, от которого у обоих мужчин зашевелились волосы на голове.
- Что это было, Бехрам? - с оторопью спросил Сарнияр.
- Не знаю, - прошептал мавр, - кажется, кричала женщина.
- Сервиназ!!! - возопил Сарнияр и сломя голову кинулся во двор.
Бехрам нёсся за ним, наступая ему на пятки. У мраморной беседки, увитой гирляндами золотистых офирских роз, их ожидала ужасающая картина. Жители крепости, сбежавшиеся на истошный крик, расступались перед ними, пропуская их к сыновьям, которые неподвижно лежали, раскинувшись на сырой земле, словно два подстреленных голубя. На толстых губах Абдуллы пузырилась багрово-чёрная пена, а застывшее личико Данияла было перепачкано кровью пополам с рвотной массой.
Царевич обомлел, точно сражённый молнией, но тут слух его привлёк слабый шорох, и он повернул голову на этот тихий звук. Из беседки, пошатываясь, вышла маленькая Наргиз. Её плотное тельце содрогалось от болезненных спазмов, изо рта тонкой струйкой стекало выпитое за завтраком молоко, перемешанное с кровью и желчью.
- Папочка! - c трудом проронила она, завидев Сарнияра.
Царевич рванулся к ней и успел прижать к груди любимое дитя прежде, чем оно испустило дух у него на руках. Он сжимал в своих объятиях труп дочери, ещё не в силах охватить разумом всю безмерность своей утраты.
- Абдулла, мой Абдулла! - заголосил у него за спиной Бехрам, и эти жалобные причитания привели Сарнияра в чувства.
- Позовите врача! - властно потребовал он.
Присутствующие при этой напряжённой сцене жители Алиф обменялись растерянными взглядами.
- Но, паша, - решился возразить Мансур, - слишком поздно звать врача. Он уже ничем не поможет...
Янфеда вцепилась ногтями в его руку.
- Приведи, - шепнула она, - не надо ему сейчас противоречить...
Сарнияр понял, что подданные считают его повредившимся в уме от горя. Когда появился крепостной врач, он дал ему чёткий приказ установить причину смерти детей. Всем сразу стало неловко. Слуги начали чуть слышно перешёптываться. Но у Сарнияра был слух, как у рыси, и до него отчётливо доносились обрывки их перешёптываний: «А что я тебе говорил?», «Да он кремень!», «Наш властелин умеет принимать тяжёлые удары судьбы».
- Предполагаю, что дети отравились, - объявил врач, исполнив свой печальный долг.
- Отравились! - зашушукались впередистоящие слуги, передавая его сообщение задним рядам.
- Чем они отравлены, доктор? - спросил Сарнияр.
- Не могу знать, - пожал плечами эскулап, - возможно, несвежей пищей, хотя... судя по наличию крови в рвотных массах, скорее всего это были минеральные удобрения.
- Но каким образом они попали в еду? - воскликнул Сарнияр.
- Думаю, об этом лучше спросить на кухне или у няни детей.
- Я ничего не знаю, паша, - завопила Янфеда, испугавшись, как бы её не обвинили в недосмотре, повлёкшем за собой такие тяжкие последствия. - Поднос с завтраком принесла с кухни Зальфия.
- Зальфия! - громко позвал Сарнияр. - Где Зальфия?
- Я здесь, паша, - откликнулась молодая женщина.
Толпа расступилась, и он узрел Зальфию, нежно прижимавшую к себе напуганного до полуобморока Икбала.
- Сынок! - вскрикнул Сарнияр, бросаясь к нему и ощупывая с головы до пят. - Хвала Аллаху, ты в порядке! Как ты себя чувствуешь, дитя моё?
- Х-хорошо, отец, - стуча зубами от страха, произнёс Икбал. - Я не прикасался к каштанам.
- Что ты говоришь, сынок?
- Я говорю, что не притронулся к каштанам. Это и спасло мне жизнь.
По толпе прокатился шумный ропот. Слова Икбала передавались из уст в уста.
- Вероятно, причина в каштанах, паша, - молвил эскулап. - Попади яд в другую снедь, мальчик бы тоже отравился.
- Тут осталось несколько штук, - услужливо доложила Янфеда, передавая ему злополучную миску.
Через некоторое время врач, исследовав её содержимое, сообщил:
- Так и есть, паша, к каштанам подмешан сильнодействующий яд минерального происхождения. Такой обычно используют для травли крыс, так как отсутствие в нём характерной для растительных ядов горечи привлекает подозрительных грызунов.
- Спасибо за эти сведения, доктор, - сказал Сарнияр, - надеюсь, что они помогут найти отравителя. Окажите мне ещё одну услугу: позаботьтесь о моём сыне. Даже взрослым тяжело пережить подобное, а он ещё совсем дитя.
Царевич с трудом оторвал пальцы Икбала от подола Зальфии. Бедный малыш ни в какую не хотел расставаться с няней. Как только его увели, Зальфия привлекла к груди убитого скорбью мужа.
- Не горюй, Бехрам, - упрашивала она, вытирая ему слёзы, - сейчас не самый подходящий момент, но я всё равно хочу порадовать тебя замечательной новостью. Я беременна, у нас будет ребёнок.
- Правда? - слабо улыбнулся Бехрам. - Ты наконец-то понесла от меня, Зальфия?
- Если бы ты поменьше слушал проповеди муллы о пользе воздержаний, я бы уже нарожала тебе кучу детей.
- Вы только послушайте её, люди добрые! - прервала беседу супругов Янфеда. - У паши такое горе, он потерял разом сына и дочь, а эта срамница пеняет мужу на то, что редко ублажал её в постели. Где твой стыд, Зальфия? Ты лишилась его заодно с благоразумием? Зачем так явственно выказывать свою радость от того, что у твоих детей не осталось соперников?
Зальфия побледнела, машинально отстранившись от мужа.
- Что ты говоришь, Янфеда? Ты совсем потеряла разум?
- Это ты потеряла разум, Зальфия, - спокойно продолжала девушка. - Я не хочу огульно обвинять тебя, но посуди сама, кому, как не тебе, была выгодна смерть этих малюток! Кто тут давеча сокрушался из-за того, что твоего сыночка не признают наследником паши, хотя он старше Данияла, а за глаза и вовсе величают приблудным? Так радуйся, что больше нет Данияла, который заслонял твоему Икбалу трон! Радуйся, что больше нет Абдуллы, с которым пришлось бы делиться любовью отца твоему ещё не родившемуся младенцу. Ликуй, Зальфия! Тебе удалось устранить все помехи!
- Как ты можешь подозревать меня в таком злодействе? - пролепетала потрясённая её обвинениями Зальфия. - Икбал сидел за одним столом со всеми. Ты сама слышала, как я уговаривала его не отказываться от угощения Наргиз.
- Для отвода глаз, - не растерялась Янфеда. - А за что досталось моей маленькой госпоже? Я полагаю, всё дело во мне. Ты пожалела, что доверила мне тайну происхождения Икбала, и решила избавиться от меня, отравив заодно дочь паши. Теперь ему не нужна няня для девочки, и он выгонит меня со службы.
- О-о, как ты можешь считать меня настолько жестокосердной?
- Но ты же разделила лакомство на две части, и если бы хотела сохранить жизнь Наргиз, не подсыпала яда в её порцию.
- Какой яд, Янфеда? Где, по-твоему, я могла его достать?
- На кухне. Все видели, как ты уносила миску с каштанами на кухню. А там полно крысиной отравы, у нас в погребах часто морят крыс.
- Янфеда говорит правду, паша, - подтвердил Мансур. - Я своими глазами видел, как Зальфия уносила миску с каштанами на кухню.
Зальфия кинулась к ногам Сарнияра.
- Паша, - взмолилась она, - клянусь вам жизнью моего ребёнка, я не убивала ваших детей!
Сарнияр оттолкнул её с чувством глубокого отвращения.
- Ты когда-то поклялась мне, что никому не выдашь тайну рождения МОЕГО сына Икбала, но проболталась Янфеде. Как после этого я могу верить твоим клятвам?
Зальфия в отчаянии повернулась к мужу, но его лицо обратилось в каменную маску, ничего не выражавшую. Обвинения в адрес жены повергли его в состояние шока, а она приняла это за равнодушие и потеряла сознание.
Неожиданный обморок Зальфии оживил Бехрама. Он принялся умолять царевича о снисхождении к ней. Но Сарнияр был непреклонен.
- Она отравила детей, Бехрам, и должна понести за это суровое наказание.
- Смилуйтесь, паша! Зальфия носит моего ребёнка.
- Она не пожалела моих малышей. Почему же я должен пожалеть её ребёнка? Кстати, где моя жена? Кто-нибудь видел мою жену?
- Я, господин, - поднял руку служивший в казармах подросток.
- Где она? - спросил Сарнияр.
- Я видел, как госпожа возвращалась с прогулки домой.
Сарнияр вздохнул с облегчением.
- Хвала Аллаху, она, очевидно, притомилась и решила вернуться в постель. Приказываю всем молчать о случившемся. Я… сам как-нибудь сообщу ей о смерти наших ангелочков.
Губы его мелко задрожали, и он разрыдался от сострадания к Сервиназ, которой предстояло вынести такую жестокую боль перед самыми родами.
Между тем Зальфия очнулась и, услышав его надрывные рыдания, мгновенно приняла решение. Миска с отравленными каштанами всё ещё лежала на земле. Зальфия схватила остатки лакомства и второпях, словно боясь, что их отнимут у неё, запихнула себе в рот.
Никто не обратил на это внимания, кроме Бехрама, который после разговора с царевичем хотел привести жену в чувства. Увидев, что она сотворила над собой, он испустил отчаянный вопль и рванулся к ней, но Зальфия оттолкнула его, подползла на коленях к Сарнияру и, собрав последние силы, произнесла:
- Я умираю, паша! Перед лицом смерти клянусь, что непричастна к убийству ваших детей.
Зальфия прижалась губами к его сапогу. Это было последнее, что она успела совершить в своей жизни.
- Она не убийца, не убийца! - повторял Бехрам, провожая полными слёз глазами процессию, уносившую завёрнутые в каирское полотно тела, среди которых был и труп его жены. - Хладнокровный убийца не расстанется с собственной жизнью так легко, как это сделала она.
- И всё-таки она хладнокровная убийца, Бехрам, - упрямо стоял на своём Сарнияр. - Перестань обманываться. Янфеда вполне отчётливо обрисовала нам побуждения, толкнувшие Зальфию на этот шаг.
- Если она пошла на убийство из любви к своим детям, как же ей хватило духу лишить жизни одного из них?
- Кто поймёт этих женщин? Для меня, например, остаётся загадкой другое: с чего она решила, что Икбала признают моим наследником, если убрать с его дороги Данияла? Хвала Аллаху, скоро родится мой сын, той же крови, что течёт в моих жилах!
- Почему вы так уверены, что родится именно сын? - всхлипнул мавр.
- Побойся бога, Бехрам. Нам с женой пришлось столько выстрадать за время её беременности, что Аллах не может не вознаградить нас за наши страдания.
* * *
Сарнияр, крадясь как вор, проник в покои жены и приблизился к её ложу. Сервиназ мирно спала, не подозревая о сгустившихся над нею тучах, и во сне была похожа на мадонну, бережно хранившую в своём чреве благословение небес. Её чудные волосы разметались по подушке и сверкающей золотистой массой обрамляли бледное лицо подобно нимбу.
Он склонился поцеловать её и в ужасе отпрянул. В уголках рта Сервиназ, на подбородке и шее темнели пятна запёкшейся крови. Сарнияр пытался нащупать её пульс, прикладывал зеркало к губам, но всё было тщетно: она не подавала признаков жизни. Зеркальце выскользнуло из его дрожащих рук и, ударившись о плиты пола, разлетелось на мелкие осколки. Тупо всматриваясь в них, он думал о том, что его жизнь, подобно этому зеркалу, разбилась на осколки, которые уже не собрать. Ему казалось, что любимая спит безмятежным сном, а она покинула его, унеся с собой их последнее утешение.
Осознание этого вонзилось в мозг Сарнияру тысячью раскалённых ножей. Лицо его исказилось гримасой отчаяния. Он воздел глаза и руки к небу, посылая ему своё проклятие, и издав нечеловеческий вопль, свалился как подкошенный к ногам бездыханной Сервиназ.
* * *
Очнувшись, царевич увидел сидевшего у его постели Рахима. В его густых каштановых волосах уже пролегла седина, которой он прежде не замечал. Но ведь они давно не виделись, а Рахим, что ни говори, на несколько лет старше своего друга. Он успел окончить медресе, когда Сарнияр ещё и до седла не дорос, хотя уже растил коней для своего будущего войска и точил зуб на дядю Муселима, сославшего его в глухую провинцию.
И всё же Рахим, несмотря на то, что ему уже под сорок, не мог так резко поседеть, ведя спокойную размеренную жизнь в своей крепости. Наверняка это случилось, когда он прибыл в Алиф и ему сообщили о смерти жены и детей царевича. Эта ужасающая весть в одночасье посеребрила ему виски, потому что боль своего друга он переживал как собственную боль.
- Дай мне зеркало, - прошептал Сарнияр.
- Ни к чему, - с печальной улыбкой возразил Рахим. - Ваши грива, брови, усы и борода всё так же черны и густы, как и прежде. Вы оказались сильнее меня, Железный Рыцарь.
- Всего лишь моложе, - вздохнул Сарнияр. - Смерть моей жены и детей не просто ударила по мне, Рахим. Она выжгла всё внутри меня калёным железом. Эту пустоту теперь нечем заполнить. У меня ведь не осталось ничего, что ещё могло бы привязать меня к жизни.
- У вас остался Икбал, - напомнил Рахим. - У вас есть я, хвала создателю, и ваши верные слуги, о которых вы обязаны заботиться. А ещё необходимость найти и наказать тех, кто нанёс вам этот предательский удар.
Сарнияр протяжно застонал.
- Какие поиски, Рахим? Всё ведь ясно, как в Судный день. Это Зальфия, да сгорит её чёрная душа в аду, извела мою семью из любви к Икбалу.
Бехрам хотел что-то сказать в защиту муллы, но в эту минуту со двора донёсся душераздирающий вопль, от которого у обоих мужчин зашевелились волосы на голове.
- Что это было, Бехрам? - с оторопью спросил Сарнияр.
- Не знаю, - прошептал мавр, - кажется, кричала женщина.
- Сервиназ!!! - возопил Сарнияр и сломя голову кинулся во двор.
Бехрам нёсся за ним, наступая ему на пятки. У мраморной беседки, увитой гирляндами золотистых офирских роз, их ожидала ужасающая картина. Жители крепости, сбежавшиеся на истошный крик, расступались перед ними, пропуская их к сыновьям, которые неподвижно лежали, раскинувшись на сырой земле, словно два подстреленных голубя. На толстых губах Абдуллы пузырилась багрово-чёрная пена, а застывшее личико Данияла было перепачкано кровью пополам с рвотной массой.
Царевич обомлел, точно сражённый молнией, но тут слух его привлёк слабый шорох, и он повернул голову на этот тихий звук. Из беседки, пошатываясь, вышла маленькая Наргиз. Её плотное тельце содрогалось от болезненных спазмов, изо рта тонкой струйкой стекало выпитое за завтраком молоко, перемешанное с кровью и желчью.
- Папочка! - c трудом проронила она, завидев Сарнияра.
Царевич рванулся к ней и успел прижать к груди любимое дитя прежде, чем оно испустило дух у него на руках. Он сжимал в своих объятиях труп дочери, ещё не в силах охватить разумом всю безмерность своей утраты.
- Абдулла, мой Абдулла! - заголосил у него за спиной Бехрам, и эти жалобные причитания привели Сарнияра в чувства.
- Позовите врача! - властно потребовал он.
Присутствующие при этой напряжённой сцене жители Алиф обменялись растерянными взглядами.
- Но, паша, - решился возразить Мансур, - слишком поздно звать врача. Он уже ничем не поможет...
Янфеда вцепилась ногтями в его руку.
- Приведи, - шепнула она, - не надо ему сейчас противоречить...
Сарнияр понял, что подданные считают его повредившимся в уме от горя. Когда появился крепостной врач, он дал ему чёткий приказ установить причину смерти детей. Всем сразу стало неловко. Слуги начали чуть слышно перешёптываться. Но у Сарнияра был слух, как у рыси, и до него отчётливо доносились обрывки их перешёптываний: «А что я тебе говорил?», «Да он кремень!», «Наш властелин умеет принимать тяжёлые удары судьбы».
- Предполагаю, что дети отравились, - объявил врач, исполнив свой печальный долг.
- Отравились! - зашушукались впередистоящие слуги, передавая его сообщение задним рядам.
- Чем они отравлены, доктор? - спросил Сарнияр.
- Не могу знать, - пожал плечами эскулап, - возможно, несвежей пищей, хотя... судя по наличию крови в рвотных массах, скорее всего это были минеральные удобрения.
- Но каким образом они попали в еду? - воскликнул Сарнияр.
- Думаю, об этом лучше спросить на кухне или у няни детей.
- Я ничего не знаю, паша, - завопила Янфеда, испугавшись, как бы её не обвинили в недосмотре, повлёкшем за собой такие тяжкие последствия. - Поднос с завтраком принесла с кухни Зальфия.
- Зальфия! - громко позвал Сарнияр. - Где Зальфия?
- Я здесь, паша, - откликнулась молодая женщина.
Толпа расступилась, и он узрел Зальфию, нежно прижимавшую к себе напуганного до полуобморока Икбала.
- Сынок! - вскрикнул Сарнияр, бросаясь к нему и ощупывая с головы до пят. - Хвала Аллаху, ты в порядке! Как ты себя чувствуешь, дитя моё?
- Х-хорошо, отец, - стуча зубами от страха, произнёс Икбал. - Я не прикасался к каштанам.
- Что ты говоришь, сынок?
- Я говорю, что не притронулся к каштанам. Это и спасло мне жизнь.
По толпе прокатился шумный ропот. Слова Икбала передавались из уст в уста.
- Вероятно, причина в каштанах, паша, - молвил эскулап. - Попади яд в другую снедь, мальчик бы тоже отравился.
- Тут осталось несколько штук, - услужливо доложила Янфеда, передавая ему злополучную миску.
Через некоторое время врач, исследовав её содержимое, сообщил:
- Так и есть, паша, к каштанам подмешан сильнодействующий яд минерального происхождения. Такой обычно используют для травли крыс, так как отсутствие в нём характерной для растительных ядов горечи привлекает подозрительных грызунов.
- Спасибо за эти сведения, доктор, - сказал Сарнияр, - надеюсь, что они помогут найти отравителя. Окажите мне ещё одну услугу: позаботьтесь о моём сыне. Даже взрослым тяжело пережить подобное, а он ещё совсем дитя.
Царевич с трудом оторвал пальцы Икбала от подола Зальфии. Бедный малыш ни в какую не хотел расставаться с няней. Как только его увели, Зальфия привлекла к груди убитого скорбью мужа.
- Не горюй, Бехрам, - упрашивала она, вытирая ему слёзы, - сейчас не самый подходящий момент, но я всё равно хочу порадовать тебя замечательной новостью. Я беременна, у нас будет ребёнок.
- Правда? - слабо улыбнулся Бехрам. - Ты наконец-то понесла от меня, Зальфия?
- Если бы ты поменьше слушал проповеди муллы о пользе воздержаний, я бы уже нарожала тебе кучу детей.
- Вы только послушайте её, люди добрые! - прервала беседу супругов Янфеда. - У паши такое горе, он потерял разом сына и дочь, а эта срамница пеняет мужу на то, что редко ублажал её в постели. Где твой стыд, Зальфия? Ты лишилась его заодно с благоразумием? Зачем так явственно выказывать свою радость от того, что у твоих детей не осталось соперников?
Зальфия побледнела, машинально отстранившись от мужа.
- Что ты говоришь, Янфеда? Ты совсем потеряла разум?
- Это ты потеряла разум, Зальфия, - спокойно продолжала девушка. - Я не хочу огульно обвинять тебя, но посуди сама, кому, как не тебе, была выгодна смерть этих малюток! Кто тут давеча сокрушался из-за того, что твоего сыночка не признают наследником паши, хотя он старше Данияла, а за глаза и вовсе величают приблудным? Так радуйся, что больше нет Данияла, который заслонял твоему Икбалу трон! Радуйся, что больше нет Абдуллы, с которым пришлось бы делиться любовью отца твоему ещё не родившемуся младенцу. Ликуй, Зальфия! Тебе удалось устранить все помехи!
- Как ты можешь подозревать меня в таком злодействе? - пролепетала потрясённая её обвинениями Зальфия. - Икбал сидел за одним столом со всеми. Ты сама слышала, как я уговаривала его не отказываться от угощения Наргиз.
- Для отвода глаз, - не растерялась Янфеда. - А за что досталось моей маленькой госпоже? Я полагаю, всё дело во мне. Ты пожалела, что доверила мне тайну происхождения Икбала, и решила избавиться от меня, отравив заодно дочь паши. Теперь ему не нужна няня для девочки, и он выгонит меня со службы.
- О-о, как ты можешь считать меня настолько жестокосердной?
- Но ты же разделила лакомство на две части, и если бы хотела сохранить жизнь Наргиз, не подсыпала яда в её порцию.
- Какой яд, Янфеда? Где, по-твоему, я могла его достать?
- На кухне. Все видели, как ты уносила миску с каштанами на кухню. А там полно крысиной отравы, у нас в погребах часто морят крыс.
- Янфеда говорит правду, паша, - подтвердил Мансур. - Я своими глазами видел, как Зальфия уносила миску с каштанами на кухню.
Зальфия кинулась к ногам Сарнияра.
- Паша, - взмолилась она, - клянусь вам жизнью моего ребёнка, я не убивала ваших детей!
Сарнияр оттолкнул её с чувством глубокого отвращения.
- Ты когда-то поклялась мне, что никому не выдашь тайну рождения МОЕГО сына Икбала, но проболталась Янфеде. Как после этого я могу верить твоим клятвам?
Зальфия в отчаянии повернулась к мужу, но его лицо обратилось в каменную маску, ничего не выражавшую. Обвинения в адрес жены повергли его в состояние шока, а она приняла это за равнодушие и потеряла сознание.
Неожиданный обморок Зальфии оживил Бехрама. Он принялся умолять царевича о снисхождении к ней. Но Сарнияр был непреклонен.
- Она отравила детей, Бехрам, и должна понести за это суровое наказание.
- Смилуйтесь, паша! Зальфия носит моего ребёнка.
- Она не пожалела моих малышей. Почему же я должен пожалеть её ребёнка? Кстати, где моя жена? Кто-нибудь видел мою жену?
- Я, господин, - поднял руку служивший в казармах подросток.
- Где она? - спросил Сарнияр.
- Я видел, как госпожа возвращалась с прогулки домой.
Сарнияр вздохнул с облегчением.
- Хвала Аллаху, она, очевидно, притомилась и решила вернуться в постель. Приказываю всем молчать о случившемся. Я… сам как-нибудь сообщу ей о смерти наших ангелочков.
Губы его мелко задрожали, и он разрыдался от сострадания к Сервиназ, которой предстояло вынести такую жестокую боль перед самыми родами.
Между тем Зальфия очнулась и, услышав его надрывные рыдания, мгновенно приняла решение. Миска с отравленными каштанами всё ещё лежала на земле. Зальфия схватила остатки лакомства и второпях, словно боясь, что их отнимут у неё, запихнула себе в рот.
Никто не обратил на это внимания, кроме Бехрама, который после разговора с царевичем хотел привести жену в чувства. Увидев, что она сотворила над собой, он испустил отчаянный вопль и рванулся к ней, но Зальфия оттолкнула его, подползла на коленях к Сарнияру и, собрав последние силы, произнесла:
- Я умираю, паша! Перед лицом смерти клянусь, что непричастна к убийству ваших детей.
Зальфия прижалась губами к его сапогу. Это было последнее, что она успела совершить в своей жизни.
- Она не убийца, не убийца! - повторял Бехрам, провожая полными слёз глазами процессию, уносившую завёрнутые в каирское полотно тела, среди которых был и труп его жены. - Хладнокровный убийца не расстанется с собственной жизнью так легко, как это сделала она.
- И всё-таки она хладнокровная убийца, Бехрам, - упрямо стоял на своём Сарнияр. - Перестань обманываться. Янфеда вполне отчётливо обрисовала нам побуждения, толкнувшие Зальфию на этот шаг.
- Если она пошла на убийство из любви к своим детям, как же ей хватило духу лишить жизни одного из них?
- Кто поймёт этих женщин? Для меня, например, остаётся загадкой другое: с чего она решила, что Икбала признают моим наследником, если убрать с его дороги Данияла? Хвала Аллаху, скоро родится мой сын, той же крови, что течёт в моих жилах!
- Почему вы так уверены, что родится именно сын? - всхлипнул мавр.
- Побойся бога, Бехрам. Нам с женой пришлось столько выстрадать за время её беременности, что Аллах не может не вознаградить нас за наши страдания.
* * *
Сарнияр, крадясь как вор, проник в покои жены и приблизился к её ложу. Сервиназ мирно спала, не подозревая о сгустившихся над нею тучах, и во сне была похожа на мадонну, бережно хранившую в своём чреве благословение небес. Её чудные волосы разметались по подушке и сверкающей золотистой массой обрамляли бледное лицо подобно нимбу.
Он склонился поцеловать её и в ужасе отпрянул. В уголках рта Сервиназ, на подбородке и шее темнели пятна запёкшейся крови. Сарнияр пытался нащупать её пульс, прикладывал зеркало к губам, но всё было тщетно: она не подавала признаков жизни. Зеркальце выскользнуло из его дрожащих рук и, ударившись о плиты пола, разлетелось на мелкие осколки. Тупо всматриваясь в них, он думал о том, что его жизнь, подобно этому зеркалу, разбилась на осколки, которые уже не собрать. Ему казалось, что любимая спит безмятежным сном, а она покинула его, унеся с собой их последнее утешение.
Осознание этого вонзилось в мозг Сарнияру тысячью раскалённых ножей. Лицо его исказилось гримасой отчаяния. Он воздел глаза и руки к небу, посылая ему своё проклятие, и издав нечеловеческий вопль, свалился как подкошенный к ногам бездыханной Сервиназ.
Прода от 09.07.2022, 15:55
* * *
Очнувшись, царевич увидел сидевшего у его постели Рахима. В его густых каштановых волосах уже пролегла седина, которой он прежде не замечал. Но ведь они давно не виделись, а Рахим, что ни говори, на несколько лет старше своего друга. Он успел окончить медресе, когда Сарнияр ещё и до седла не дорос, хотя уже растил коней для своего будущего войска и точил зуб на дядю Муселима, сославшего его в глухую провинцию.
И всё же Рахим, несмотря на то, что ему уже под сорок, не мог так резко поседеть, ведя спокойную размеренную жизнь в своей крепости. Наверняка это случилось, когда он прибыл в Алиф и ему сообщили о смерти жены и детей царевича. Эта ужасающая весть в одночасье посеребрила ему виски, потому что боль своего друга он переживал как собственную боль.
- Дай мне зеркало, - прошептал Сарнияр.
- Ни к чему, - с печальной улыбкой возразил Рахим. - Ваши грива, брови, усы и борода всё так же черны и густы, как и прежде. Вы оказались сильнее меня, Железный Рыцарь.
- Всего лишь моложе, - вздохнул Сарнияр. - Смерть моей жены и детей не просто ударила по мне, Рахим. Она выжгла всё внутри меня калёным железом. Эту пустоту теперь нечем заполнить. У меня ведь не осталось ничего, что ещё могло бы привязать меня к жизни.
- У вас остался Икбал, - напомнил Рахим. - У вас есть я, хвала создателю, и ваши верные слуги, о которых вы обязаны заботиться. А ещё необходимость найти и наказать тех, кто нанёс вам этот предательский удар.
Сарнияр протяжно застонал.
- Какие поиски, Рахим? Всё ведь ясно, как в Судный день. Это Зальфия, да сгорит её чёрная душа в аду, извела мою семью из любви к Икбалу.
