Я допустил непростительную глупость, позволив этой женщине остаться подле сына. Но я не ждал, что ей взбредёт на ум бороться за его права с моими детьми.
- Гм... стало быть, вы полагаете, что убийство вашей жены - тоже её рук дело?
- Чьих же ещё? Мотив налицо. Ребёнок, которого ждала Сервиназ, тоже стоял на пути у Икбала. Что до технической стороны, мне даже не нужен врач для подтверждения, что она была отравлена тем же ядом. На губах жены я обнаружил кровь - характерный признак, ввергающий меня в ужас, но без примеси какой-либо пищи, из чего легко заключить, что она приняла эликсир Сун Янга натощак согласно его предписанию, а позавтракать уже не успела. Это означает, что яд был подмешан в эликсир.
- Что ж, вы не ошиблись, - согласился Рахим, - ваша жена была отравлена тем же ядом, подмешанным в эликсир. Но вас подводит память. Вспомните-ка, как всё происходило в тот роковой час, когда вернулся скороход. Из рук Мансура кувшин с эликсиром перешёл в ваши руки, а из ваших рук в руки госпожи. Зальфия в это время уже готовила завтрак вашим детям на кухне.
- ... и подмешивала крысиную отраву в каштаны!
- Ничего подобного, паша! Пока вы были в беспамятстве, я провёл расследование и выяснил, что повара морили крыс чилибухой - заметьте, это растительный яд - которая закончилась ещё неделю назад.
- Значит, на кухне не было яда? - оторопел Сарнияр. - Зачем же Зальфия потащила туда миску с каштанами? Не проще ли было попросить Янфеду присмотреть за ней?
- Судя по тому, что я услышал от слуг, няни между собой не ладили. У Янфеды была скверная привычка потчевать вашу детвору сладостями в перерывах между кормлениями, а иногда и натощак. Из-за этого Зальфия частенько бранилась со своей товаркой и даже винила её в том, что Даниял располнел. Порой сложные на первый взгляд загадки имеют очень простое объяснение.
Сарнияр слушал Рахима с застывшим взглядом.
- Получается, - сдавленно проронил он, - что смерть Зальфии и её ребёнка теперь на моей совести, Рахим?
- Не думайте об этом. Зальфия-ханум сама дала вам повод усомниться в ней. Если бы она не выдала Янфеде тайну о происхождении Икбала, которую обещала вам хранить до самой смерти, на неё не упала бы и тень подозрения.
Царевич долго молчал, собираясь с мыслями.
- Но если Зальфия не подсыпала яд, тогда кто это сделал, Рахим?
Он соскочил с кровати и принялся мерить комнату крупными шагами, заложив руки за спину.
- Ну... - замялся Рахим, - у меня есть кое-какие соображения на этот счёт. Как вы понимаете, я допросил всех ваших служащих, и в первую очередь Мансура, доставившего посылку от Сун Янга.
- Ты... подозреваешь Сун Янга? - воскликнул Сарнияр. - Но это просто немыслимо. Он целитель, а не убийца.
- Разве я сказал, что подозреваю Сун Янга? Имейте же терпение дослушать. Мансур во всех подробностях изложил, как прошла его встреча с китайцем. На его месте я бы насторожился, услыхав просьбу вашей бывшей возлюбленной передать гостинец Даниялу, а этот простачок подумал, что она, не мудрствуя лукаво, хочет напомнить вам о себе.
- А о чём он должен был подумать, Рахим?
- О том, что эта женщина имеет свободный доступ к химикалиям, хранящимся в лавке. О том, что она всё ещё обижена на вас за то, что вы женились не на ней, как она того ожидала. И о том, что в ней могла взыграть ревность к сопернице, подарившей вам детей. Не исключено, что она считает вас виновником своего бесплодия, ведь это вы навязали ей мужа, от которого ей никак не удаётся зачать.
Сарнияру показалось, что земля уходит у него из-под ног.
- О, Аллах, - воскликнул он, уронив лицо в ладони, - я не могу поверить! Неужели это сделала Гюльфем?
Рахим заставил его сесть на диван и сам присел рядом с ним.
- Поезжайте в столицу, паша, - посоветовал он, кладя руку ему на плечо, - для столь серьёзных обвинений нужна полная ясность и уверенность.
- Конечно, - согласился Сарнияр, - я немедленно начну собираться.
- Будьте сдержанны, не поддавайтесь гневу без весомой причины, - по-отечески наставлял его Рахим. - Возможно, здесь потрудился враг более опасный, чем ревнивая женщина. Пусть ваш кравчий пробует наперёд всё, что подаётся вам на стол, а телохранитель обыскивает визитёров, особенно тех, кто приглашён на трапезу.
- Благодарю тебя за добрые напутствия, Рахим.
- А за Икбала и границу не тревожьтесь, я пригляжу за всем не хуже вас.
Сарнияр горько улыбнулся.
- Считай, что я уже передал тебе свои полномочия, Рахим. Вряд ли мне захочется возвращаться сюда, разве что навестить могилы жены и детей. Дело остаётся за малым: нужно написать султану Мюраду два прошения - о моей отставке и твоём назначении.
- А это не нарушит ваши договорённости, паша?
- Никоим образом. Принимая наместничество, я оставил за собой право самому выбирать себе преемника.
Приятели крепко обнялись и долго не разжимали объятий, пока царевич не почувствовал, как в него вливаются свежие силы для новой жизни, возрождаемой из обломков.
На церемонии похорон, с которой пришлось повременить из-за его плохого самочувствия, он старался держать себя в руках, повторяя за муллой, читавшим Коран, слова заупокойной молитвы. Когда тела его жены и детей, завёрнутые в саваны, начали засыпать землёй, Рахим, стремясь отвлечь его внимание, пообещал, что возведёт на месте их захоронения гробницу, достойную царской семьи, покроет её купол золотом, а стены выложит художественными фаянсами.
- Не жалей на это средств, Рахим, - коротко бросил в ответ Сарнияр.
Когда всё закончилось, к нему подошёл Бехрам с осунувшимся от переживаний лицом, которое сильно портили залёгшие у рта глубокие складки.
- Я слышал, что вы возвращаетесь в Румайлу, - произнёс он, упёршись глазами в землю, - возьмите меня с собой.
- Ты тоже хочешь вернуться домой, Бехрам? - вздохнул Сарнияр. - Я тебя прекрасно понимаю. Мне самому невмоготу оставаться здесь после всего, что случилось. Ну что ж, сопроводи меня до столицы, а засим я предоставлю тебе желаемую отставку.
- Но я вовсе не хочу уходить со службы, - обиженно насупился мавр. - Вы меня не так поняли, сахиб. Я хотел сказать, что моё место рядом с вами, и раз вы уезжаете, я тоже должен уехать.
- А мне показалось, что ты недоволен своей службой.
- Как можно быть недовольным службой у вас, сахиб!
- Мне кажется, что она мешает тебе обрести счастье в любви. Ты уже дважды овдовел у меня на службе. Но когда ты потерял Фериду, я не чувствовал себя таким виноватым, как чувствую сейчас, потому что Зальфия ждала от тебя ребёнка. Не знаю, что на меня нашло, почему я не поверил ей, когда она клялась мне его жизнью, что непричастна к убийству детей, а поверил этой клеветнице Янфеде.
- Потому что она была очень убедительна в своих инсинуациях. Даже я на какой-то миг засомневался в непричастности Зальфии, чего уж говорить про вас. Не надо искать свою вину там, где её нет. Да, я потерял двух жён, одна из которых ждала ребёнка, но ведь и вы тоже. Может, так на роду у нас написано: вдоветь за компанию, а вы, изгоняя меня, идёте наперекор судьбе.
- Что ты говоришь, Бехрам? - возмутился царевич. - Это же ересь. Моли Аллаха, чтобы наш мулла тебя не услышал.
- А я верю, что такое возможно. Но если судьбы у нас и разные, то горе одно на двоих, и по моему разумению, оно должно сплотить нас, а не разобщить. И что вы за моду взяли, сахиб - чуть что не так, сразу просить меня уйти со службы? Или я вам плохо служу?
- Нет, конечно, друг мой. Это моё чувство вины...
- Забудьте о нём, сахиб.
- Ты не хочешь остаться здесь, под началом у Рахима?
- Нет, я хочу служить только вам.
- Хорошо, Бехрам, - согласился, наконец, Сарнияр. - Сейчас ступай к Янфеде, передай ей от моего имени, пусть собирает свои вещички и не надеется занять место Зальфии! Я не хочу, чтобы она воспитывала сына женщины, которая лишила себя жизни из-за её наговоров.
- Ступай с богом, дитя моё. И не сомневайся, твой батюшка скоро пойдёт на поправку.
- Спасибо, дядя Сун Янг, - поблагодарил живущий по соседству мальчуган и засеменил к двери, унося с собой склянку с притиранием для больных суставов отца.
Китаец поспешил закрыть за ним лавку, чтобы спокойно пообедать с женой, а затем...
Сун Янг сморщил лоб, раздумывая, как убедить Гюльфем в том, что сейчас наиболее подходящий момент для зачатия, если верить расположению звёзд в их гороскопах. В последнее время, отчаявшись забеременеть, его жена всё чаще уклонялась от своего супружеского долга.
Пока в их сердцах горела надежда зачать наследника, супруги вполне мирно уживались под одной крышей. Сун Янг страстно хотел иметь сыновей, мечтал передать им тайны своего мастерства, чтобы в доме росли его помощники, ведь с годами становилось всё труднее вести дела одному. Горожанам полюбились его снадобья, и спрос на них так сильно возрос, что ему приходилось крутиться волчком, забывая об отдыхе. Сун Янг пробовал брать себе в подмогу учеников, но ничего путного из этого не вышло; все они вместо того, чтобы служить ему подспорьем, таращились на его красивую жену, а китаец был очень ревнив и не выносил, когда на неё заглядывались.
Уже давно он забыл о своём обещании, данном царевичу при их расставании, что Гюльфем будет жить с ним привольно, как горлинка в райском саду. Он запирал жену дома, прятал её ото всех, никуда не пускал одну, даже в хаммам (прим. автора: турецкие бани) или на рынок в базарные дни. Заставлял её прикрывать лицо чарчафом, когда к ним заходили покупатели, а в те редкие вечера, когда звёзды благоприятствовали зачатию, запирал лавку на семь замков и уделял жене ровно четверть часа, как по расписанию. Стоит ли говорить о том, что Гюльфем чувствовала себя униженной и, в конце концов, ей начала претить даже мысль о близости с мужем. Спала она почти всегда одна. Сун Янг, как филин, вёл ночную жизнь; пользуясь тем, что его никто не отвлекал, до утра просиживал в своей лаборатории, изобретая новые снадобья взамен устаревшим.
Гюльфем подала на стол постную рыбу и опостылевшие ей рисовые колобки; несмотря на возросший достаток в доме, Сун Янг оставался сторонником вегетарианства, и его жене, соответственно, приходилось ограничивать себя в еде.
- Сегодня звёзды обещают нам успех, - радостно сообщил он, тщательно пережёвывая сухой, ничем не приправленный рис. - После обеда займёмся самым важным для нас делом, жена.
В ответ Гюльфем скорчила угрюмую гримасу.
- Я больше не верю звёздам, Сун Янг. Семь лет мы доверяли их прогнозам, и что же - сбылись они? Либо звёзды лгут, либо мы не умеем по ним читать.
Сун Янг ополоснул руки в тазике с розовой водой, который жена поднесла ему по окончании обеда, поднялся с циновки и подошёл к ней сзади.
- Да, небеса пока не благословили нас потомством, - признал он, нежно привлекая её к себе, - но нельзя терять надежду, Гюль.
- Где же нам искать эту надежду, муженёк?
- В постели, дорогая жена, где же ещё! Пойдём, любовь моя, вознесём ещё раз наши усилия к божественному престолу.
Гюльфем страдальчески поморщилась.
- Неужели ты ещё веришь, что это поможет? По мне так это сущее наказание - в очередной раз понадеяться, а потом обмануться в своих надеждах.
- Но если мы не будем стараться, никогда не получим желаемого.
- Ах, оставь меня в покое, - с досадой отмахнулась Гюльфем, - не то я начну думать, что ты прикрываешь заботой о продолжении рода свои плотские вожделения.
- А если и так, - обозлился китаец, - ты должна хоть чуть-чуть разделять их. Никогда семя не взойдёт, если бросить его в мёрзлую почву!
- Ах, какое заблуждение! - рассмеялась Гюльфем. - Да будет тебе известно, муженёк, что ребёнок, которого мы с тобой угробили, единственный, пустивший ростки в моём теле, был плодом насилия, учиненного надо мной Сарнияром Измаилом.
Сун Янга всего покорёжило от её слов, так как он успел задвинуть в самые глухие закоулки своей памяти сведения о недолгой добрачной связи Гюльфем с его высочеством.
- Что ж, дорогая жена, - вспыхнул он, - если нужно применить насилие, чтобы ты зачала от меня, я готов!
Он схватил её в охапку и взвалил на плечо с неожиданной для него лёгкостью. Гюльфем отчаянно забарабанила по спине Сун Янга кулаками.
- Отпусти меня, болван, отпусти! Я вовсе не это хотела сказать! Не это!
Не обращая внимания на удары, Сун Янг донёс жену до супружеской спальни, сбросил её на кровать и навалился сверху, лишив её возможности вырваться.
- Я хотела сказать, - задыхаясь в его жарких объятиях, прошипела Гюльфем, - что это ты повинен в моём бесплодии! А с Сарнияром Измаилом мне было достаточно провести одну ночь!
Рассвирепев от её безжалостных слов, Сун Янг влепил жене увесистую пощёчину, от которой из глаз Гюльфем посыпались искры. Она сразу притихла, испуганная внезапно проснувшейся в нём яростью. Но её неожиданная покорность ещё больше взбесила Сун Янга. Она лежала в кровати, не шевелясь и не противясь ему, а он, пожалуй, впервые в жизни был настроен на преодоление.
Задрав подол её платья выше пояса, он широко развёл бёдра жены, вставил наконечник своего копья в её холодную негостеприимную норку и закричал:
- Ну, что же ты не брыкаешься, моя бешеная кобылка?!! Давай! Покажи мне свой норов! Лягайся, бей копытами! Ну? Ну?
- Гм... стало быть, вы полагаете, что убийство вашей жены - тоже её рук дело?
- Чьих же ещё? Мотив налицо. Ребёнок, которого ждала Сервиназ, тоже стоял на пути у Икбала. Что до технической стороны, мне даже не нужен врач для подтверждения, что она была отравлена тем же ядом. На губах жены я обнаружил кровь - характерный признак, ввергающий меня в ужас, но без примеси какой-либо пищи, из чего легко заключить, что она приняла эликсир Сун Янга натощак согласно его предписанию, а позавтракать уже не успела. Это означает, что яд был подмешан в эликсир.
- Что ж, вы не ошиблись, - согласился Рахим, - ваша жена была отравлена тем же ядом, подмешанным в эликсир. Но вас подводит память. Вспомните-ка, как всё происходило в тот роковой час, когда вернулся скороход. Из рук Мансура кувшин с эликсиром перешёл в ваши руки, а из ваших рук в руки госпожи. Зальфия в это время уже готовила завтрак вашим детям на кухне.
- ... и подмешивала крысиную отраву в каштаны!
- Ничего подобного, паша! Пока вы были в беспамятстве, я провёл расследование и выяснил, что повара морили крыс чилибухой - заметьте, это растительный яд - которая закончилась ещё неделю назад.
- Значит, на кухне не было яда? - оторопел Сарнияр. - Зачем же Зальфия потащила туда миску с каштанами? Не проще ли было попросить Янфеду присмотреть за ней?
- Судя по тому, что я услышал от слуг, няни между собой не ладили. У Янфеды была скверная привычка потчевать вашу детвору сладостями в перерывах между кормлениями, а иногда и натощак. Из-за этого Зальфия частенько бранилась со своей товаркой и даже винила её в том, что Даниял располнел. Порой сложные на первый взгляд загадки имеют очень простое объяснение.
Сарнияр слушал Рахима с застывшим взглядом.
- Получается, - сдавленно проронил он, - что смерть Зальфии и её ребёнка теперь на моей совести, Рахим?
- Не думайте об этом. Зальфия-ханум сама дала вам повод усомниться в ней. Если бы она не выдала Янфеде тайну о происхождении Икбала, которую обещала вам хранить до самой смерти, на неё не упала бы и тень подозрения.
Царевич долго молчал, собираясь с мыслями.
- Но если Зальфия не подсыпала яд, тогда кто это сделал, Рахим?
Он соскочил с кровати и принялся мерить комнату крупными шагами, заложив руки за спину.
- Ну... - замялся Рахим, - у меня есть кое-какие соображения на этот счёт. Как вы понимаете, я допросил всех ваших служащих, и в первую очередь Мансура, доставившего посылку от Сун Янга.
- Ты... подозреваешь Сун Янга? - воскликнул Сарнияр. - Но это просто немыслимо. Он целитель, а не убийца.
- Разве я сказал, что подозреваю Сун Янга? Имейте же терпение дослушать. Мансур во всех подробностях изложил, как прошла его встреча с китайцем. На его месте я бы насторожился, услыхав просьбу вашей бывшей возлюбленной передать гостинец Даниялу, а этот простачок подумал, что она, не мудрствуя лукаво, хочет напомнить вам о себе.
- А о чём он должен был подумать, Рахим?
- О том, что эта женщина имеет свободный доступ к химикалиям, хранящимся в лавке. О том, что она всё ещё обижена на вас за то, что вы женились не на ней, как она того ожидала. И о том, что в ней могла взыграть ревность к сопернице, подарившей вам детей. Не исключено, что она считает вас виновником своего бесплодия, ведь это вы навязали ей мужа, от которого ей никак не удаётся зачать.
Сарнияру показалось, что земля уходит у него из-под ног.
- О, Аллах, - воскликнул он, уронив лицо в ладони, - я не могу поверить! Неужели это сделала Гюльфем?
Рахим заставил его сесть на диван и сам присел рядом с ним.
- Поезжайте в столицу, паша, - посоветовал он, кладя руку ему на плечо, - для столь серьёзных обвинений нужна полная ясность и уверенность.
- Конечно, - согласился Сарнияр, - я немедленно начну собираться.
- Будьте сдержанны, не поддавайтесь гневу без весомой причины, - по-отечески наставлял его Рахим. - Возможно, здесь потрудился враг более опасный, чем ревнивая женщина. Пусть ваш кравчий пробует наперёд всё, что подаётся вам на стол, а телохранитель обыскивает визитёров, особенно тех, кто приглашён на трапезу.
- Благодарю тебя за добрые напутствия, Рахим.
- А за Икбала и границу не тревожьтесь, я пригляжу за всем не хуже вас.
Сарнияр горько улыбнулся.
- Считай, что я уже передал тебе свои полномочия, Рахим. Вряд ли мне захочется возвращаться сюда, разве что навестить могилы жены и детей. Дело остаётся за малым: нужно написать султану Мюраду два прошения - о моей отставке и твоём назначении.
- А это не нарушит ваши договорённости, паша?
- Никоим образом. Принимая наместничество, я оставил за собой право самому выбирать себе преемника.
Приятели крепко обнялись и долго не разжимали объятий, пока царевич не почувствовал, как в него вливаются свежие силы для новой жизни, возрождаемой из обломков.
На церемонии похорон, с которой пришлось повременить из-за его плохого самочувствия, он старался держать себя в руках, повторяя за муллой, читавшим Коран, слова заупокойной молитвы. Когда тела его жены и детей, завёрнутые в саваны, начали засыпать землёй, Рахим, стремясь отвлечь его внимание, пообещал, что возведёт на месте их захоронения гробницу, достойную царской семьи, покроет её купол золотом, а стены выложит художественными фаянсами.
- Не жалей на это средств, Рахим, - коротко бросил в ответ Сарнияр.
Когда всё закончилось, к нему подошёл Бехрам с осунувшимся от переживаний лицом, которое сильно портили залёгшие у рта глубокие складки.
- Я слышал, что вы возвращаетесь в Румайлу, - произнёс он, упёршись глазами в землю, - возьмите меня с собой.
- Ты тоже хочешь вернуться домой, Бехрам? - вздохнул Сарнияр. - Я тебя прекрасно понимаю. Мне самому невмоготу оставаться здесь после всего, что случилось. Ну что ж, сопроводи меня до столицы, а засим я предоставлю тебе желаемую отставку.
- Но я вовсе не хочу уходить со службы, - обиженно насупился мавр. - Вы меня не так поняли, сахиб. Я хотел сказать, что моё место рядом с вами, и раз вы уезжаете, я тоже должен уехать.
- А мне показалось, что ты недоволен своей службой.
- Как можно быть недовольным службой у вас, сахиб!
- Мне кажется, что она мешает тебе обрести счастье в любви. Ты уже дважды овдовел у меня на службе. Но когда ты потерял Фериду, я не чувствовал себя таким виноватым, как чувствую сейчас, потому что Зальфия ждала от тебя ребёнка. Не знаю, что на меня нашло, почему я не поверил ей, когда она клялась мне его жизнью, что непричастна к убийству детей, а поверил этой клеветнице Янфеде.
- Потому что она была очень убедительна в своих инсинуациях. Даже я на какой-то миг засомневался в непричастности Зальфии, чего уж говорить про вас. Не надо искать свою вину там, где её нет. Да, я потерял двух жён, одна из которых ждала ребёнка, но ведь и вы тоже. Может, так на роду у нас написано: вдоветь за компанию, а вы, изгоняя меня, идёте наперекор судьбе.
- Что ты говоришь, Бехрам? - возмутился царевич. - Это же ересь. Моли Аллаха, чтобы наш мулла тебя не услышал.
- А я верю, что такое возможно. Но если судьбы у нас и разные, то горе одно на двоих, и по моему разумению, оно должно сплотить нас, а не разобщить. И что вы за моду взяли, сахиб - чуть что не так, сразу просить меня уйти со службы? Или я вам плохо служу?
- Нет, конечно, друг мой. Это моё чувство вины...
- Забудьте о нём, сахиб.
- Ты не хочешь остаться здесь, под началом у Рахима?
- Нет, я хочу служить только вам.
- Хорошо, Бехрам, - согласился, наконец, Сарнияр. - Сейчас ступай к Янфеде, передай ей от моего имени, пусть собирает свои вещички и не надеется занять место Зальфии! Я не хочу, чтобы она воспитывала сына женщины, которая лишила себя жизни из-за её наговоров.
Глава 5. Похищение Гюльфем.
- Ступай с богом, дитя моё. И не сомневайся, твой батюшка скоро пойдёт на поправку.
- Спасибо, дядя Сун Янг, - поблагодарил живущий по соседству мальчуган и засеменил к двери, унося с собой склянку с притиранием для больных суставов отца.
Китаец поспешил закрыть за ним лавку, чтобы спокойно пообедать с женой, а затем...
Сун Янг сморщил лоб, раздумывая, как убедить Гюльфем в том, что сейчас наиболее подходящий момент для зачатия, если верить расположению звёзд в их гороскопах. В последнее время, отчаявшись забеременеть, его жена всё чаще уклонялась от своего супружеского долга.
Пока в их сердцах горела надежда зачать наследника, супруги вполне мирно уживались под одной крышей. Сун Янг страстно хотел иметь сыновей, мечтал передать им тайны своего мастерства, чтобы в доме росли его помощники, ведь с годами становилось всё труднее вести дела одному. Горожанам полюбились его снадобья, и спрос на них так сильно возрос, что ему приходилось крутиться волчком, забывая об отдыхе. Сун Янг пробовал брать себе в подмогу учеников, но ничего путного из этого не вышло; все они вместо того, чтобы служить ему подспорьем, таращились на его красивую жену, а китаец был очень ревнив и не выносил, когда на неё заглядывались.
Уже давно он забыл о своём обещании, данном царевичу при их расставании, что Гюльфем будет жить с ним привольно, как горлинка в райском саду. Он запирал жену дома, прятал её ото всех, никуда не пускал одну, даже в хаммам (прим. автора: турецкие бани) или на рынок в базарные дни. Заставлял её прикрывать лицо чарчафом, когда к ним заходили покупатели, а в те редкие вечера, когда звёзды благоприятствовали зачатию, запирал лавку на семь замков и уделял жене ровно четверть часа, как по расписанию. Стоит ли говорить о том, что Гюльфем чувствовала себя униженной и, в конце концов, ей начала претить даже мысль о близости с мужем. Спала она почти всегда одна. Сун Янг, как филин, вёл ночную жизнь; пользуясь тем, что его никто не отвлекал, до утра просиживал в своей лаборатории, изобретая новые снадобья взамен устаревшим.
Гюльфем подала на стол постную рыбу и опостылевшие ей рисовые колобки; несмотря на возросший достаток в доме, Сун Янг оставался сторонником вегетарианства, и его жене, соответственно, приходилось ограничивать себя в еде.
- Сегодня звёзды обещают нам успех, - радостно сообщил он, тщательно пережёвывая сухой, ничем не приправленный рис. - После обеда займёмся самым важным для нас делом, жена.
В ответ Гюльфем скорчила угрюмую гримасу.
- Я больше не верю звёздам, Сун Янг. Семь лет мы доверяли их прогнозам, и что же - сбылись они? Либо звёзды лгут, либо мы не умеем по ним читать.
Сун Янг ополоснул руки в тазике с розовой водой, который жена поднесла ему по окончании обеда, поднялся с циновки и подошёл к ней сзади.
- Да, небеса пока не благословили нас потомством, - признал он, нежно привлекая её к себе, - но нельзя терять надежду, Гюль.
- Где же нам искать эту надежду, муженёк?
- В постели, дорогая жена, где же ещё! Пойдём, любовь моя, вознесём ещё раз наши усилия к божественному престолу.
Гюльфем страдальчески поморщилась.
- Неужели ты ещё веришь, что это поможет? По мне так это сущее наказание - в очередной раз понадеяться, а потом обмануться в своих надеждах.
- Но если мы не будем стараться, никогда не получим желаемого.
- Ах, оставь меня в покое, - с досадой отмахнулась Гюльфем, - не то я начну думать, что ты прикрываешь заботой о продолжении рода свои плотские вожделения.
- А если и так, - обозлился китаец, - ты должна хоть чуть-чуть разделять их. Никогда семя не взойдёт, если бросить его в мёрзлую почву!
- Ах, какое заблуждение! - рассмеялась Гюльфем. - Да будет тебе известно, муженёк, что ребёнок, которого мы с тобой угробили, единственный, пустивший ростки в моём теле, был плодом насилия, учиненного надо мной Сарнияром Измаилом.
Сун Янга всего покорёжило от её слов, так как он успел задвинуть в самые глухие закоулки своей памяти сведения о недолгой добрачной связи Гюльфем с его высочеством.
- Что ж, дорогая жена, - вспыхнул он, - если нужно применить насилие, чтобы ты зачала от меня, я готов!
Он схватил её в охапку и взвалил на плечо с неожиданной для него лёгкостью. Гюльфем отчаянно забарабанила по спине Сун Янга кулаками.
- Отпусти меня, болван, отпусти! Я вовсе не это хотела сказать! Не это!
Не обращая внимания на удары, Сун Янг донёс жену до супружеской спальни, сбросил её на кровать и навалился сверху, лишив её возможности вырваться.
- Я хотела сказать, - задыхаясь в его жарких объятиях, прошипела Гюльфем, - что это ты повинен в моём бесплодии! А с Сарнияром Измаилом мне было достаточно провести одну ночь!
Рассвирепев от её безжалостных слов, Сун Янг влепил жене увесистую пощёчину, от которой из глаз Гюльфем посыпались искры. Она сразу притихла, испуганная внезапно проснувшейся в нём яростью. Но её неожиданная покорность ещё больше взбесила Сун Янга. Она лежала в кровати, не шевелясь и не противясь ему, а он, пожалуй, впервые в жизни был настроен на преодоление.
Задрав подол её платья выше пояса, он широко развёл бёдра жены, вставил наконечник своего копья в её холодную негостеприимную норку и закричал:
- Ну, что же ты не брыкаешься, моя бешеная кобылка?!! Давай! Покажи мне свой норов! Лягайся, бей копытами! Ну? Ну?
