Она не проронила ни звука, чем рассердила его ещё больше.
- Ты не исполнила моё желание и явилась в покровах? - спросил он. - Ты дерзкая, своевольная рабыня! Боюсь, что мне снова придётся применить плётку, но на этот раз я не ограничусь единственным ударом. У тебя ещё есть возможность избежать наказания, если сию же секунду скинешь свои тряпки.
Девушка высоко подняла край покрывала, и он убедился, что на ней ничего нет из одежды, по крайней мере, внизу.
- Ты решила подразнить меня, шалунья, - невольно смягчился Сарнияр. - Подними покрывало чуть выше, я хочу увидеть средоточие твоей женственности.
Помедлив, она исполнила его приказ. Жадно пожирающим её глазам царевича предстала золотисто-рыжая шелковистая поросль, пламенеющая на фоне молочно-белых бедёр. Обманутый в своих ожиданиях, он взвыл, как смертельно раненный зверь.
- Убирайся прочь, Ферида! Я не хочу тебя видеть!
- Но почему, сахиб? - откинув покрывало с лица, спросила рыжеволосая рабыня. - Чем я прогневала вас?
- Чёртова кукла, ты ещё спрашиваешь! - обозлился он. - Лучше уйди с моих глаз, пока я не прибил тебя за твою дерзкую выходку!
- Это не моя выходка, сахиб! - завопила Ферида. - Это Гюльфем подговорила меня устроить вам сюрприз. Она уверяла, что вы будете рады, если я приду к вам вместо неё.
- А ты настолько самоуверенна, что послушалась её, глупая гусыня, - усмехнулся Сарнияр.
- Не понимаю, чем я хуже этой дылды, - недоумевала Ферида. - И стан у меня стройней, и личико краше. А грудь… разве моя грудь не более совершенной формы, чем у Гюльфем?
- Возможно, - сердито буркнул Сарнияр.
- Почему тогда вы предпочитаете её грудь моей? Почему зовёте своей обожаемой крошкой девицу, весна которой уже на исходе, когда рядом спеют более лакомые плоды?
- Это не тебе решать, Ферида, - вышел из себя царевич.
- Ну, хорошо, пусть вы любитель перезрелых персиков, - источала злые слёзы Ферида, - но вы не станете отрицать, что я куда лучше согреваю вашу постель, чем эта ледышка.
Она обвила его шею руками и прижалась своими губами к его губам. Он мгновенно откликнулся на её жаркий поцелуй, чувствуя, как рвётся на простор его застоявшийся конь. Уступая проснувшемуся желанию, он бесцеремонно сорвал с неё парчу, уложил спиной на сундук, в котором хранились «орудия пыток», и рывком вломился в её податливое тело. Утолив свой первый, наиболее острый голод, Сарнияр небрежно стряхнул с плеч длинные стройные ноги Фериды, перевернул её на живот и вогнал своего неугомонного жеребца прямиком ей в зад.
Она прикусила губу, подавив болезненный всхлип, и терпеливо снесла учиненное над ней поругание.
Достигнув разрядки, он извлёк из неё свой обмякший член, обтёр его от содомской слизи и сказал:
- Если это всё, чего ты хотела получить от меня, можешь вернуться в свою комнату. И запомни: больше я не желаю подобных сюрпризов. Передай это своей товарке Гюльфем. Я сам буду решать, с кем делить свои ночи, и чья грудь совершеннее, а седалище слаще.
Ферида молча поднялась с сундука, не испытывая ничего, кроме разочарования и глухой злобы.
- Я могу оставить себе украшения? - задала она единственный вопрос, занимавший все её мысли.
В ответ юноша расхохотался. Это прозвучало так неожиданно, что она растерянно уставилась на него, стараясь разгадать причину его веселья. Глаза его искрились смехом, но в глубине их она прочла то, чего раньше не замечала - безграничное презрение.
- Если Гюльфем, - произнёс он, навеселившись вдоволь, - не желает владеть этими бесценными сокровищами, можешь взять их себе, но не вздумай открыто носить и похваляться своим приобретением. Возможно, вскоре я решу отказаться от твоих услуг, и ты уйдешь отсюда, унеся с собой на волю неплохой капитал.
- Не волнуйтесь, - по-деловому сухо ответила Ферида, - я сберегу ваш подарок, хотя жаль, что он предназначался не мне. Уж Гюльфем точно не сумела бы его сохранить, как и все остальные ваши дары, посеянные ею незнамо где, как тот золотой наколенник от ваших доспехов и павлиньи перья от шлема. Видимо, она так глупа, что не понимает их ценности или же, напротив, слишком хитра и рассчитывает на целое княжество после смерти вашей жены.
- Замолчи, Ферида, - рассердился он, - ты не ведаешь, что говоришь.
- Вы слишком доверяете этой тихоне, - не унималась Ферида. - Она только изображает верность княжне, а сама ждёт не дождётся её смерти. Я слышала, как она хвалилась моей служанке Бесме, что вы женились бы на ней, несмотря на её низкое происхождение, будь ваши руки свободны от брачных оков.
- Это наглая ложь, - возмутился царевич, - я никогда не обещал Гюльфем жениться на ней.
- Что не мешает ей предаваться мечтам об этом браке, - упрямо стояла на своём Ферида. - О, уверяю вас, в тихом омуте всегда заводятся бесы! Гюльфем тщеславна и заносчива, ей мало носить предложенный вами титул фаворитки, она мечтает приблизиться к трону Голконды.
- Замолчи, Ферида, - повторил Сарнияр. - Я не хочу слушать, как ты порочишь своими лживыми устами мою чистую голубку Гюльфем.
- Почему же тогда она отвергает вашу любовь? - дрожа от ревности, спросила Ферида. - Не потому ли, что рассчитывает стать женой, а не наложницей? В голове этой хищницы бродят примерно такие мысли: «Без титула и власти Сарнияр Измаил не слишком завидная добыча. Если уступлю ему сейчас, корона Голконды уплывёт из моих рук. Он женится не на той, что уже принадлежит ему, а на той, кому хватит терпения дождаться смерти княжны».
- Убирайся вон, Ферида! - потеряв терпение, велел Сарнияр. - Если даже ты в чём-то права, черня Гюльфем, ты внушаешь мне отвращение не к ней, а лишь к себе самой. Поливать грязью свою соперницу далеко не лучший способ добиться моего расположения. Гюльфем предоставила тебе и время и возможности снискать мою привязанность и невиновата, что ты их так бестолково использовала, показав себя жадной до житейских благ, безразличной ко всему прочему пустышкой. Я повторяю, Ферида: убирайся вон, и больше не показывайся мне на глаза. Твою дальнейшую судьбу я решу в самое ближайшее время.
Напуганная его отповедью, Ферида попятилась к двери и столкнулась с мавром, который принёс сахибу напитки и яства. Обнаружив у него в гостях вместо Гюльфем предмет своих тайных воздыханий, Бехрам чуть не уронил поднос и пробормотал что-то невразумительное. Но Ферида не удостоила его даже взглядом. Она никогда не обращала на него внимания. Для неё он был всё равно, что мебель или другой предмет обстановки, примелькавшийся глазу. Она покинула «шкатулку с секретом», затаив на её хозяина глубокую обиду.
Зато от Сарнияра не укрылось замешательство мавра, и он, посмеиваясь, дружески похлопал его по плечу.
- Сознайся, Бехрам, эта рыжая плутовка нравится тебе, не так ли? Ты вздыхаешь по ней втихомолку, я давно это заметил.
Но мавр, зная, как непредсказуем его хозяин, не решался открыть ему своё сердце.
- Нет смысла отрицать очевидное, - сказал Сарнияр. - Ты зря боишься признаться мне в своей тайной любви. Я вовсе не намерен препятствовать твоему счастью, если только эта бестия способна осчастливить мужчину.
- Как? - не поверил Бехрам. - Вы хотите сказать, что…
- Я охотно уступлю её тебе, - продолжал Сарнияр, - поскольку пресытился её чарами. Если тебя не смущает, что я недолгое время делил с нею ложе…
- О, что вы, сахиб, - воскликнул мавр, целуя ему руки, - это честь для меня.
- И то верно, - согласился с ним Сарнияр, - получить жену из рук престолонаследника столь же почётно, как носить платье с царского плеча. Но всё-таки подумай, готов ли ты жениться на моей рабыне.
- Я готов, - кивнул темнокожий скромник.
- Это серьёзный шаг, Бехрам. Если твой брак сложится неудачно, ты не сможешь развестись без моего согласия.
- Но, сахиб, - расплылся в белозубой улыбке Бехрам, - кто же думает о грустном, стоя у врат своего рая?
Сарнияр снисходительно потрепал его по щеке.
- И я бы не думал, но, увы, Ферида отнюдь не подарок, которого ты заслуживаешь. Тем не менее, она пользуется моим покровительством. Я даю за ней изрядное приданое и вправе рассчитывать на прочность ваших уз. В противном случае тебе придётся оставить свою службу у меня. Если хочешь облегчить груз ответственности, лучше сделай это прямо сейчас. Золота, накопленного Феридой, вам вполне хватит на безбедную жизнь.
- Я никогда не оставлю вас, сахиб! - горячо вскричал Бехрам. - Служить вам - мой первейший долг, и я скорее откажусь от своего намерения жениться на Фериде, чем от своей службы.
Сарнияр признательно улыбнулся ему в ответ.
- По-моему, это была самая продолжительная фраза из всех, что я слышал от тебя со времени нашего знакомства. Ну что ж, если ты так беззаветно верен своему долгу и понимаешь, что твоя женитьба тоже служба, придётся подумать над тем, как их совместить. Я выделю тебе свободные часы днём, чтобы ты мог навещать свою жену, а для дневной службы сгодится любой телохранитель, неважно, как у него подвешен язык. Уже в ближайшее время я собираюсь вернуться в Аль-Акик. Твою свадьбу мы сыграем накануне моего отъезда, после чего ты сразу получишь свадебный отпуск. Я вижу, ты чем-то смущён. Скажи мне прямо, в чём причина твоего смущения?
- Ваш план безупречен, сахиб, но вы всё же упустили из виду одну важную деталь.
- Какую же? - удивился Сарнияр.
- Согласится ли Ферида составить моё счастье? Не явится ли цвет моей кожи препятствием для нашего брака? Вдруг она не захочет рожать темнокожих детей?
- Хвала Аллаху, для шариата голос женщин не имеет решающего значения. Им предписано во всём повиноваться нам, мужчинам. Но я не стану принуждать Фериду, лишь постараюсь ей разъяснить, что в скорейшем замужестве кроется её спасение. Я больше не желаю видеть её во дворце. Значит, мне пришлось бы продать её на невольничьем рынке, а вместо этого я дарю ей свободу и любящего мужа. Ферида отнюдь не глупа, когда дело касается её выгоды. А ты, Бехрам, всё-таки отчаянный малый: в твоём решении взять эту бестию в жёны есть что-то героическое.
* * *
- Я рад снова видеть вас, сахиб, - излучал дружелюбие муфтий. - Однако вы припозднились; час для вечерней молитвы уже миновал.
- Я пришёл не для молитвы, а за вашим советом, шейх.
Старик благосклонно качнул своей громадной белой чалмой.
- Угодно ли вам подняться в молельню? - спросил он, указывая на дверцу в боковом притворе.
- Пожалуй, нет, - отказался Сарнияр. - Эта комната навевает воспоминания, особенно тягостные в свете последних событий. Ведь именно там вы соединили меня узами брака с женщиной, которая не живёт и не умирает.
- Я наслышан о вашем несчастье, сахиб, - вздохнул муфтий. - Но, поверьте, у меня не было намерения губить вашу жизнь, когда я освящал ваш союз.
- Я верю вам, шейх. Это трагедия моей жизни, но я уже почти смирился с ней. Сейчас я пришёл к вам не для того, чтобы пенять на судьбу и ваше содействие моему несчастью. Я нуждаюсь в ваших наставлениях, потому что никто, кроме вас, не поможет мне мудрым советом.
- А ваш наставник? Разве он недостаточно мудр, чтобы вывести вас к свету из тьмы?
Сарнияр понурил голову.
- Мне пришлось расстаться с ним из-за женщины, которую я полюбил всем сердцем. Именно о ней я хочу беседовать с вами.
- Ну что ж, сахиб, буду рад помочь вам, если это в моих силах.
- Мне больше не с кем поделиться, шейх. Моя любимая не отвечает мне взаимностью. Я предлагал ей всё, чем могу оделить её, кроме брака, ибо я женат. Но мою возлюбленную не прельщают ни богатства, ни почести.
- А какое положение она занимает? - спросил муфтий.
- Самое низкое. Она рабыня моей жены, но поскольку они росли вместе, пользуется её любовью и безграничным доверием. И в этом источник моих жесточайших мук. Гюльфем привязана к моей жене не хрупкими путами, а железными канатами. Она хочет сохранить ей верность и поэтому отвергает меня. А мне… попытайтесь понять меня, шейх… трудно не воспользоваться своим правом хозяина, ведь она принадлежит мне, как всё имущество княжны. О боже, мне так трудно говорить об этом, так трудно изливать свою душу! Всякий раз, когда я пренебрегаю её привязанностью к моей жене, меня мучают угрызения совести. Я делаю Гюльфем несчастной, принуждая её к сожительству, потом казню себя, раскаиваюсь, страдаю безмерно. И это ещё не самая тяжкая из моих мук. Пока она остаётся рабыней, её положение будит во мне собственнические инстинкты, и я ничего не могу поделать с тем, что сильнее меня. Уступая этому демону, что владеет мной в такие минуты, я принижаю свою возлюбленную, свою любовь и - в конечном счёте - себя.
Старик качал своей чалмой, внимая излияниям царевича. Никогда прежде ему не приходилось выслушивать подобные исповеди.
- Ваша беда в том, что вы полюбили рабыню, - наконец изрёк он. - И выход здесь один, если вы не намерены отказываться от своей любви.
- Какой же? - воскликнул Сарнияр.
- Возвысить её до статуса, пусть не равного вам, но внушающего больше уважения, нежели статус рабыни.
- Я уже предлагал ей свободу и титул фаворитки, но она не приняла ни того, ни другого. Она не желает предавать огласке мою тайную страсть к ней.
- Из любви к вашей жене?
- Да, потому что Лейла до последнего дня надеялась привязать меня к себе.
- Ты не исполнила моё желание и явилась в покровах? - спросил он. - Ты дерзкая, своевольная рабыня! Боюсь, что мне снова придётся применить плётку, но на этот раз я не ограничусь единственным ударом. У тебя ещё есть возможность избежать наказания, если сию же секунду скинешь свои тряпки.
Девушка высоко подняла край покрывала, и он убедился, что на ней ничего нет из одежды, по крайней мере, внизу.
- Ты решила подразнить меня, шалунья, - невольно смягчился Сарнияр. - Подними покрывало чуть выше, я хочу увидеть средоточие твоей женственности.
Помедлив, она исполнила его приказ. Жадно пожирающим её глазам царевича предстала золотисто-рыжая шелковистая поросль, пламенеющая на фоне молочно-белых бедёр. Обманутый в своих ожиданиях, он взвыл, как смертельно раненный зверь.
- Убирайся прочь, Ферида! Я не хочу тебя видеть!
- Но почему, сахиб? - откинув покрывало с лица, спросила рыжеволосая рабыня. - Чем я прогневала вас?
- Чёртова кукла, ты ещё спрашиваешь! - обозлился он. - Лучше уйди с моих глаз, пока я не прибил тебя за твою дерзкую выходку!
- Это не моя выходка, сахиб! - завопила Ферида. - Это Гюльфем подговорила меня устроить вам сюрприз. Она уверяла, что вы будете рады, если я приду к вам вместо неё.
- А ты настолько самоуверенна, что послушалась её, глупая гусыня, - усмехнулся Сарнияр.
- Не понимаю, чем я хуже этой дылды, - недоумевала Ферида. - И стан у меня стройней, и личико краше. А грудь… разве моя грудь не более совершенной формы, чем у Гюльфем?
- Возможно, - сердито буркнул Сарнияр.
- Почему тогда вы предпочитаете её грудь моей? Почему зовёте своей обожаемой крошкой девицу, весна которой уже на исходе, когда рядом спеют более лакомые плоды?
- Это не тебе решать, Ферида, - вышел из себя царевич.
- Ну, хорошо, пусть вы любитель перезрелых персиков, - источала злые слёзы Ферида, - но вы не станете отрицать, что я куда лучше согреваю вашу постель, чем эта ледышка.
Она обвила его шею руками и прижалась своими губами к его губам. Он мгновенно откликнулся на её жаркий поцелуй, чувствуя, как рвётся на простор его застоявшийся конь. Уступая проснувшемуся желанию, он бесцеремонно сорвал с неё парчу, уложил спиной на сундук, в котором хранились «орудия пыток», и рывком вломился в её податливое тело. Утолив свой первый, наиболее острый голод, Сарнияр небрежно стряхнул с плеч длинные стройные ноги Фериды, перевернул её на живот и вогнал своего неугомонного жеребца прямиком ей в зад.
Она прикусила губу, подавив болезненный всхлип, и терпеливо снесла учиненное над ней поругание.
Достигнув разрядки, он извлёк из неё свой обмякший член, обтёр его от содомской слизи и сказал:
- Если это всё, чего ты хотела получить от меня, можешь вернуться в свою комнату. И запомни: больше я не желаю подобных сюрпризов. Передай это своей товарке Гюльфем. Я сам буду решать, с кем делить свои ночи, и чья грудь совершеннее, а седалище слаще.
Ферида молча поднялась с сундука, не испытывая ничего, кроме разочарования и глухой злобы.
- Я могу оставить себе украшения? - задала она единственный вопрос, занимавший все её мысли.
В ответ юноша расхохотался. Это прозвучало так неожиданно, что она растерянно уставилась на него, стараясь разгадать причину его веселья. Глаза его искрились смехом, но в глубине их она прочла то, чего раньше не замечала - безграничное презрение.
- Если Гюльфем, - произнёс он, навеселившись вдоволь, - не желает владеть этими бесценными сокровищами, можешь взять их себе, но не вздумай открыто носить и похваляться своим приобретением. Возможно, вскоре я решу отказаться от твоих услуг, и ты уйдешь отсюда, унеся с собой на волю неплохой капитал.
- Не волнуйтесь, - по-деловому сухо ответила Ферида, - я сберегу ваш подарок, хотя жаль, что он предназначался не мне. Уж Гюльфем точно не сумела бы его сохранить, как и все остальные ваши дары, посеянные ею незнамо где, как тот золотой наколенник от ваших доспехов и павлиньи перья от шлема. Видимо, она так глупа, что не понимает их ценности или же, напротив, слишком хитра и рассчитывает на целое княжество после смерти вашей жены.
- Замолчи, Ферида, - рассердился он, - ты не ведаешь, что говоришь.
- Вы слишком доверяете этой тихоне, - не унималась Ферида. - Она только изображает верность княжне, а сама ждёт не дождётся её смерти. Я слышала, как она хвалилась моей служанке Бесме, что вы женились бы на ней, несмотря на её низкое происхождение, будь ваши руки свободны от брачных оков.
- Это наглая ложь, - возмутился царевич, - я никогда не обещал Гюльфем жениться на ней.
- Что не мешает ей предаваться мечтам об этом браке, - упрямо стояла на своём Ферида. - О, уверяю вас, в тихом омуте всегда заводятся бесы! Гюльфем тщеславна и заносчива, ей мало носить предложенный вами титул фаворитки, она мечтает приблизиться к трону Голконды.
- Замолчи, Ферида, - повторил Сарнияр. - Я не хочу слушать, как ты порочишь своими лживыми устами мою чистую голубку Гюльфем.
- Почему же тогда она отвергает вашу любовь? - дрожа от ревности, спросила Ферида. - Не потому ли, что рассчитывает стать женой, а не наложницей? В голове этой хищницы бродят примерно такие мысли: «Без титула и власти Сарнияр Измаил не слишком завидная добыча. Если уступлю ему сейчас, корона Голконды уплывёт из моих рук. Он женится не на той, что уже принадлежит ему, а на той, кому хватит терпения дождаться смерти княжны».
- Убирайся вон, Ферида! - потеряв терпение, велел Сарнияр. - Если даже ты в чём-то права, черня Гюльфем, ты внушаешь мне отвращение не к ней, а лишь к себе самой. Поливать грязью свою соперницу далеко не лучший способ добиться моего расположения. Гюльфем предоставила тебе и время и возможности снискать мою привязанность и невиновата, что ты их так бестолково использовала, показав себя жадной до житейских благ, безразличной ко всему прочему пустышкой. Я повторяю, Ферида: убирайся вон, и больше не показывайся мне на глаза. Твою дальнейшую судьбу я решу в самое ближайшее время.
Напуганная его отповедью, Ферида попятилась к двери и столкнулась с мавром, который принёс сахибу напитки и яства. Обнаружив у него в гостях вместо Гюльфем предмет своих тайных воздыханий, Бехрам чуть не уронил поднос и пробормотал что-то невразумительное. Но Ферида не удостоила его даже взглядом. Она никогда не обращала на него внимания. Для неё он был всё равно, что мебель или другой предмет обстановки, примелькавшийся глазу. Она покинула «шкатулку с секретом», затаив на её хозяина глубокую обиду.
Зато от Сарнияра не укрылось замешательство мавра, и он, посмеиваясь, дружески похлопал его по плечу.
- Сознайся, Бехрам, эта рыжая плутовка нравится тебе, не так ли? Ты вздыхаешь по ней втихомолку, я давно это заметил.
Но мавр, зная, как непредсказуем его хозяин, не решался открыть ему своё сердце.
- Нет смысла отрицать очевидное, - сказал Сарнияр. - Ты зря боишься признаться мне в своей тайной любви. Я вовсе не намерен препятствовать твоему счастью, если только эта бестия способна осчастливить мужчину.
- Как? - не поверил Бехрам. - Вы хотите сказать, что…
- Я охотно уступлю её тебе, - продолжал Сарнияр, - поскольку пресытился её чарами. Если тебя не смущает, что я недолгое время делил с нею ложе…
- О, что вы, сахиб, - воскликнул мавр, целуя ему руки, - это честь для меня.
- И то верно, - согласился с ним Сарнияр, - получить жену из рук престолонаследника столь же почётно, как носить платье с царского плеча. Но всё-таки подумай, готов ли ты жениться на моей рабыне.
- Я готов, - кивнул темнокожий скромник.
- Это серьёзный шаг, Бехрам. Если твой брак сложится неудачно, ты не сможешь развестись без моего согласия.
- Но, сахиб, - расплылся в белозубой улыбке Бехрам, - кто же думает о грустном, стоя у врат своего рая?
Сарнияр снисходительно потрепал его по щеке.
- И я бы не думал, но, увы, Ферида отнюдь не подарок, которого ты заслуживаешь. Тем не менее, она пользуется моим покровительством. Я даю за ней изрядное приданое и вправе рассчитывать на прочность ваших уз. В противном случае тебе придётся оставить свою службу у меня. Если хочешь облегчить груз ответственности, лучше сделай это прямо сейчас. Золота, накопленного Феридой, вам вполне хватит на безбедную жизнь.
- Я никогда не оставлю вас, сахиб! - горячо вскричал Бехрам. - Служить вам - мой первейший долг, и я скорее откажусь от своего намерения жениться на Фериде, чем от своей службы.
Сарнияр признательно улыбнулся ему в ответ.
- По-моему, это была самая продолжительная фраза из всех, что я слышал от тебя со времени нашего знакомства. Ну что ж, если ты так беззаветно верен своему долгу и понимаешь, что твоя женитьба тоже служба, придётся подумать над тем, как их совместить. Я выделю тебе свободные часы днём, чтобы ты мог навещать свою жену, а для дневной службы сгодится любой телохранитель, неважно, как у него подвешен язык. Уже в ближайшее время я собираюсь вернуться в Аль-Акик. Твою свадьбу мы сыграем накануне моего отъезда, после чего ты сразу получишь свадебный отпуск. Я вижу, ты чем-то смущён. Скажи мне прямо, в чём причина твоего смущения?
- Ваш план безупречен, сахиб, но вы всё же упустили из виду одну важную деталь.
- Какую же? - удивился Сарнияр.
- Согласится ли Ферида составить моё счастье? Не явится ли цвет моей кожи препятствием для нашего брака? Вдруг она не захочет рожать темнокожих детей?
- Хвала Аллаху, для шариата голос женщин не имеет решающего значения. Им предписано во всём повиноваться нам, мужчинам. Но я не стану принуждать Фериду, лишь постараюсь ей разъяснить, что в скорейшем замужестве кроется её спасение. Я больше не желаю видеть её во дворце. Значит, мне пришлось бы продать её на невольничьем рынке, а вместо этого я дарю ей свободу и любящего мужа. Ферида отнюдь не глупа, когда дело касается её выгоды. А ты, Бехрам, всё-таки отчаянный малый: в твоём решении взять эту бестию в жёны есть что-то героическое.
Прода от 28.05.2022, 16:43
* * *
- Я рад снова видеть вас, сахиб, - излучал дружелюбие муфтий. - Однако вы припозднились; час для вечерней молитвы уже миновал.
- Я пришёл не для молитвы, а за вашим советом, шейх.
Старик благосклонно качнул своей громадной белой чалмой.
- Угодно ли вам подняться в молельню? - спросил он, указывая на дверцу в боковом притворе.
- Пожалуй, нет, - отказался Сарнияр. - Эта комната навевает воспоминания, особенно тягостные в свете последних событий. Ведь именно там вы соединили меня узами брака с женщиной, которая не живёт и не умирает.
- Я наслышан о вашем несчастье, сахиб, - вздохнул муфтий. - Но, поверьте, у меня не было намерения губить вашу жизнь, когда я освящал ваш союз.
- Я верю вам, шейх. Это трагедия моей жизни, но я уже почти смирился с ней. Сейчас я пришёл к вам не для того, чтобы пенять на судьбу и ваше содействие моему несчастью. Я нуждаюсь в ваших наставлениях, потому что никто, кроме вас, не поможет мне мудрым советом.
- А ваш наставник? Разве он недостаточно мудр, чтобы вывести вас к свету из тьмы?
Сарнияр понурил голову.
- Мне пришлось расстаться с ним из-за женщины, которую я полюбил всем сердцем. Именно о ней я хочу беседовать с вами.
- Ну что ж, сахиб, буду рад помочь вам, если это в моих силах.
- Мне больше не с кем поделиться, шейх. Моя любимая не отвечает мне взаимностью. Я предлагал ей всё, чем могу оделить её, кроме брака, ибо я женат. Но мою возлюбленную не прельщают ни богатства, ни почести.
- А какое положение она занимает? - спросил муфтий.
- Самое низкое. Она рабыня моей жены, но поскольку они росли вместе, пользуется её любовью и безграничным доверием. И в этом источник моих жесточайших мук. Гюльфем привязана к моей жене не хрупкими путами, а железными канатами. Она хочет сохранить ей верность и поэтому отвергает меня. А мне… попытайтесь понять меня, шейх… трудно не воспользоваться своим правом хозяина, ведь она принадлежит мне, как всё имущество княжны. О боже, мне так трудно говорить об этом, так трудно изливать свою душу! Всякий раз, когда я пренебрегаю её привязанностью к моей жене, меня мучают угрызения совести. Я делаю Гюльфем несчастной, принуждая её к сожительству, потом казню себя, раскаиваюсь, страдаю безмерно. И это ещё не самая тяжкая из моих мук. Пока она остаётся рабыней, её положение будит во мне собственнические инстинкты, и я ничего не могу поделать с тем, что сильнее меня. Уступая этому демону, что владеет мной в такие минуты, я принижаю свою возлюбленную, свою любовь и - в конечном счёте - себя.
Старик качал своей чалмой, внимая излияниям царевича. Никогда прежде ему не приходилось выслушивать подобные исповеди.
- Ваша беда в том, что вы полюбили рабыню, - наконец изрёк он. - И выход здесь один, если вы не намерены отказываться от своей любви.
- Какой же? - воскликнул Сарнияр.
- Возвысить её до статуса, пусть не равного вам, но внушающего больше уважения, нежели статус рабыни.
- Я уже предлагал ей свободу и титул фаворитки, но она не приняла ни того, ни другого. Она не желает предавать огласке мою тайную страсть к ней.
- Из любви к вашей жене?
- Да, потому что Лейла до последнего дня надеялась привязать меня к себе.
