Гузель постучала им в дверь. В это время новорождённый, мирно дремавший в корзине, проснулся и заплакал. В ответ ему из домика донёсся такой же жалобный младенческий плач. Через минуту дверь со скрипом приоткрылась. На пороге стояла довольно миловидная женщина лет двадцати, одетая бедно, но чисто и опрятно.
- Салам алейкум, ханум, - приветливо поздоровалась она. - Вы ко мне?
- К вам, - ответила Гузель, - если вы Зальфия, приятельница Мустафы-пекаря с центрального рынка. Он дал мне ваш адрес. Можно войти?
Хозяйка домика почувствовала себя неловко.
- Проходите, только... мне нужно покормить Хасана. Это мой сын. Ему всего две недели отроду.
Гузель невозмутимо пожала плечами.
- Не стесняйтесь, ханум, кормление грудью для меня привычное зрелище. Я ведь в недавнем прошлом повитуха.
Молодая женщина сразу расслабилась, вынула из деревянной колыбели плачущего сына и приложила его к груди. Гузель подошла к ней посмотреть на ребёнка.
- Какой прелестный малыш, да будет милостив к нему Аллах! А много ли у вас молока, ханум?
- Почему вы спрашиваете? - снова напряглась Зальфия.
Тут сынок Фериды, помолчав недолго, снова разразился плачем. Глаза Зальфии округлились от удивления.
- Ой, у вас в корзине младенец! Он, наверно, голоден. Вы ищете ему кормилицу?
- Не совсем, - туманно ответила Гузель.
- Давайте заодно и его покормлю, - великодушно предложила Зальфия, взяла младенца из корзины и присела с обоими детьми на низкий топчан, устланный толстым соломенным матрацем. - Какой он тёмненький, прямо чертёнок!
- В этом-то всё и дело, - вздохнула Гузель. - Женщина, у которой я теперь работаю, в отчаянии из-за того, что её сын уродился таким.
- Отчего же? - удивилась Зальфия.
- И она сама и её муж - оба светлокожие, - принялась Гузель излагать вымышленную по дороге легенду. - Мой господин, приближённый его высочества, ушёл с ним биться за Аба-Сеуд. И так уж получилось - не иначе как бес её попутал - что госпожа согрешила со своим соседом, чёрным мавром. Её супруг приехал домой в отпуск, а вскоре после его отъезда она обнаружила, что беременна.
Зальфия глубоко вздохнула.
- Как эта история похожа на мою! И мой муж ушёл сражаться за Аба-Сеуд. За проявленную им в бою доблесть ему разрешили сопровождать его высочество на побывку в Алькадир. Он был одним из эскортных. Мы с Фатихом провели несколько счастливых, но скоротечных дней. Царевич решил вернуться в Аба-Сеуд раньше, чем мы надеялись. После отъезда мужа я поняла, что жду ребёнка, а через месяц мне принесли весть о том, что он погиб сразу по прибытии в военный лагерь. Как грустно, не правда ли?
- И впрямь, печальная история, - согласилась Гузель, - но моей госпоже, уж поверьте, не слаще, чем вам. Хотя её муж и уцелел в этой мясорубке, но ребёнок, как видите, родился темнее сажи. Ох, беда случится, когда господин вернётся домой! Если только вы не поможете...
- Чем же я могу помочь? - изумилась Зальфия.
- Возьмите себе ребёнка госпожи, а ей отдайте вашего Хасана.
- Вы с ума сошли! - закричала Зальфия.
- Госпожа заплатит вам пятьдесят динаров! - воскликнула Гузель.
Молодая женщина посмотрела на своего сына, жадно сосущего её грудь. Затем перевела взгляд на чёрного младенца, присосавшегося к другой её груди.
- Конечно, пятьдесят динаров для меня большие деньги, но не думайте, что я продам за них своё дитя, - тихо, но твёрдо произнесла она.
- Вы меня не так поняли, - вкрадчиво сказала Гузель, - такую же сумму я буду приносить вам каждый месяц. Уже через полгода вы сможете переехать в лучший квартал, где никто вас не знает, через пять лет купить себе приличный дом. А ваш сынок получит прекрасное воспитание и почётную должность при дворе, когда подрастёт.
Зальфия медленно из-за тяжести груза поднялась с топчана. Оба младенца заснули, насытившись, у её груди. Она хотела положить своего сына в колыбельку, но повитуха протянула к нему руки.
- Подумайте хорошенько, голубушка. Не можете же вы весь свой век побираться по базарам.
На глаза Зальфии навернулись слёзы. Она вспомнила, как Мустафа-пекарь ей однажды намекнул, что пора бы с ним расплатиться за его доброту, и глазки его, утонувшие в складках жира, при этом так противно заблестели. Его благодеяния отнюдь не были бескорыстными и не могли продолжаться бесконечно. Пока она стояла в оцепенении, Гузель взяла из её дрожащих рук ребёнка и положила в свою корзину.
- А какие гарантии вы мне можете дать? - пролепетала Зальфия. - Кто поручится, что вы каждый месяц будете приносить мне деньги? Мне для уверенности нужна хотя бы расписка...
- Расписка! - всплеснула руками повитуха. - На что она вам, когда я оставляю вам сына госпожи? Неужели вы думаете, что она бросит своё дитя без содержания? - Гузель всплакнула для большей убедительности. - Видели бы вы, как бедняжка от сердца его отрывала! Возьмите мешочек. Здесь ровно пятьдесят золотых. А этот каравай с кунжутом вам пекарь передал. Сказал, что больше не будет вам помогать, потому что я обещала ему нанять вас кормилицей. Как видите, я заранее позаботилась о том, чтобы ваша честь не пострадала. Если кто спросит, откуда у вас чёрный младенец, так и говорите всем, что вы его кормилица.
- А если меня спросят, куда подевался мой собственный сын, что я скажу?
- Ах, боже ты мой! Бог дал - бог забрал! На всё его воля. Вы же всё равно в этой трущобе надолго не задержитесь. С такими-то деньжищами! До скорого свидания, ханум. Не сомневайтесь, через месяц увидимся.
Гузель подхватила корзину и выскочила на улицу, спеша скрыться, пока хозяйка не передумала. Проводив её глазами, Зальфия живо сунула сынишку Фериды в колыбель и пустилась вслед за повитухой, на ходу натягивая такую же тёмную, как у неё, непроницаемую чадру.
За всю дорогу Гузель ни разу не оглянулась. Передвигалась она так ходко, что Зальфия едва поспевала за ней. К концу пути у неё уже ломило спину, а ноги гудели от непривычно быстрой ходьбы. Наконец, они оказались на дворцовой площади. У ворот добротного каменного дома, украшенного затейливой резьбой, Гузель остановилась, осматриваясь по сторонам. Зальфия спряталась за деревом, и повитуха, не заметив ничего подозрительного, отперла калитку и скрылась в доме.
Зальфия подошла к воротам дома и оглядела его снизу доверху, потом попыталась заглянуть в окна, но все они оказались наглухо закрыты ставнями. Пока она топталась у ворот, словно неприкаянная, с рынка вернулась соседка Фериды с тяжёлой котомкой за плечами. Звали её Фатимой. Она была замужем за дворцовым привратником, нубийцем, который часто выручал Фериду по-соседски, пуская её во дворец в любое время, когда стоял на воротах.
- Извините, ханум, - обратилась к ней Зальфия, - в этом доме живут порядочные люди?
- А тебе они зачем? - насторожилась Фатима. - В прислуги, что ли, хочешь к ним наняться?
- Да, - солгала Зальфия, - только прежде хотела бы знать, каков их материальный достаток. Правду ли я слышала, будто хозяин дома служит при дворе?
Фатима снисходительно улыбнулась.
- Тут все служат при дворе. На дворцовой площади позволено селиться лишь придворным. Только это ещё не показатель достатка. Вот мы с мужем, к примеру, не можем себе позволить служанку нанять. Видишь, сама на себе покупки с рынка таскаю. А эти двое, - Фатима кивнула в сторону соседского дома, - золото лопатами гребут. У его высочества оба в большом фаворе. Так что нанимайся к ним без опаски, внакладе не останешься. Кстати, им вскоре понадобится нянька. Ферида-ханум на сносях, а может, уже и родила, пока я на рынок ходила.
Зальфие захотелось узнать побольше про семью, забравшую её сына, но Фатима уже поднялась на крылечко своего дома. Слова замерли на устах Зальфии, когда в дверном проёме показался чёрный, как эбеновое дерево нубиец, принимая из рук жены тяжёлую поклажу. Молодая вдова густо покраснела, вспомнив рассказ Гузель о том, как её хозяйка согрешила со своим чернокожим соседом. Что ж, теперь, по крайней мере, она узнала в лицо отца ребёнка, которого ей по воле судьбы придётся растить, как собственного сына.
* * *
- Ну что, ханум? - спросила Гузель, подпрыгивая от нетерпения. - Что он написал вам?
Ферида скомкала записку и в сердцах отшвырнула её в угол.
- Всё напрасно, - прошептала она, - всё напрасно…
- Что напрасно? - недоумевала Гузель.
- Мы напрасно подменили детей.
- Почему? Что написано в этом послании? Ради Аллаха, скажите мне, не то я ума лишусь от ваших недомолвок. Или вы мне больше не доверяете?
- Нет-нет, Гузель, что ты...
- Так говорите же.
Ферида разрыдалась.
- Его высочество, похоже, не в восторге от того, что стал отцом! Я ещё никогда не получала таких лаконичных и обидных писем.
Гузель застыла в ужасе.
- Он не поверил, что ребёнок от него?
- Не говори ерунды, Гузель, - осерчала Ферида. - Его высочество обещал признать своё отцовство, если мой сын родится светлокожим. А наш царевич всегда держит своё слово. Он приказал мне отнести ребёнка во дворец и передать на руки его старой няне, армянке Чемиган.
Гузель вздохнула с облегчением.
- Хвала Аллаху, малыша ждёт славное будущее.
- Какое мне дело до чужого ребёнка?!! Я-то сама остаюсь ни с чем. Ты только послушай, что он пишет! Дай-ка мне эту цидульку.
Гузель подняла с пола записку, смахнула с неё пыль и протянула хозяйке.
- «Я сказал Бехраму, что ты родила мёртвого младенца, - прочла Ферида. - Ему вовсе незачем знать, что я путался с его женой. Оставайся с ним, Ферида, твоё место рядом с законным мужем. А о нашем сыне я позабочусь, обещаю тебе».
- И это всё? - разочарованно протянула Гузель.
- Относительно меня да. Тут ещё приблизительно столько же о сыне - чёткое указание, как я должна с ним поступить. Его высочество немногословен, он выразил свою волю в нескольких строках.
- Ну, быть может, это и к лучшему? - робко спросила Гузель.
- Что к лучшему? - взвилась Ферида. - Ребёнок какой-то нищенки будет расти во дворце, а мой родной сын в трущобах?
- Кстати, - напомнила Гузель, - прошёл уже месяц. Пора заплатить ей обещанные пятьдесят динаров за его содержание.
- О боже, - простонала Ферида, - вот ещё одна докука! Чем, по-твоему, мне с ней расплачиваться? После той истории с изумрудным ожерельем муж строго ограничил меня в расходах. Он следит за всем и требует отчёта за каждый потраченный динар. Все наши денежки теперь лежат не дома, а в сундуках ростовщиков. Пропади он пропадом, этот губастый крохобор!
- Помнится, вы говорили, что у вас припрятано от мужа много золотых украшений. Я знаю одного менялу на рынке, он даст за них хорошую цену.
- Только этого недоставало, - взбушевалась Ферида, - разбазарить всё, что я заработала на своей службе, подчас рискуя головой! Думаешь, мне эти украшения за красивые глазки достались? Я свою душу за них по частям продавала!
- В таком случае лучше забрать вашего сына назад, - брякнула, не подумав, Гузель.
- И тем уличить меня в обмане? Тогда мне точно не сносить головы. Нет, тут уже ничего не поправишь. Хотя, погоди... у меня есть одна мыслишка.
- Хорошая? - с сомнением спросила Гузель.
- Просто замечательная, - просияла Ферида. - Если я сживу со свету эту зловредную мумию, царевич получит, наконец, свободу и женится на мне, как на матери своего наследника.
- О Аллах, - испугалась Гузель, - что вы задумали, ханум?
- Не бойся, у меня в мыслях нет убивать его жену. Я только сообщу ей кое-что, о чём она должна знать.
* * *
Ферида на цыпочках прокралась в спальню княжны, прижимая к груди новорождённого. Прекрасно зная распорядок её дня, рыжая плутовка выбрала наиболее подходящее время для визита. Настал час для дневного сна, и вся прислуга Лейлы разбрелась по своим комнатам, чтобы немного отдохнуть от забот. Оставленный охранять её спальню, Якуб прилёг на пороге, свернувшись калачиком, и сам не заметил, как задремал. Ферида с усмешкой перешагнула через него и плотно прикрыла за собой дверь.
Лейла лежала на кровати, обратив глаза на лепнину, украшавшую сводчатый потолок её спальни. Несмотря на все усилия, Сун Янг так и не сумел поставить её на ноги. Несчастная княжна оставалась прикованной к своей постели, её жизненное пространство сузилось до размеров этой маленькой комнаты. Но Лейла ещё не утратила интереса к окружающему и жадно впитывала городские новости, доставляемые ей китайцем, и дворцовые сплетни, приносимые Бесмой.
Поэтому её совсем не удивил визит Фериды с сыном на руках. Она знала, что её бывшая рабыня недавно разрешилась от бремени. Не было ничего охального в том, что молодая мать явилась к ней попросить благословения для малыша. И всё же ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы скрыть свою неприязнь к Фериде.
- Что ж, проходи, - пригласила княжна, - покажи своего карапуза. Я сейчас распоряжусь, чтобы Бесма приготовила ему подарки.
Ферида присела на самый краешек тахты и вдруг ни с того, ни с сего разрыдалась.
- Не надо, госпожа, - картинно всхлипнула она, - никакие подарки не заменят ему родную мать.
- О чём ты? - не поняла Лейла.
- Сегодня Икбала заберут у меня, госпожа.
- Как это? - поразилась Лейла. - Кто заберёт? Куда?
- Его высочество приказал мне принести сына во дворец и отдать на воспитание старой няне Чемиган.
- Салам алейкум, ханум, - приветливо поздоровалась она. - Вы ко мне?
- К вам, - ответила Гузель, - если вы Зальфия, приятельница Мустафы-пекаря с центрального рынка. Он дал мне ваш адрес. Можно войти?
Хозяйка домика почувствовала себя неловко.
- Проходите, только... мне нужно покормить Хасана. Это мой сын. Ему всего две недели отроду.
Гузель невозмутимо пожала плечами.
- Не стесняйтесь, ханум, кормление грудью для меня привычное зрелище. Я ведь в недавнем прошлом повитуха.
Молодая женщина сразу расслабилась, вынула из деревянной колыбели плачущего сына и приложила его к груди. Гузель подошла к ней посмотреть на ребёнка.
- Какой прелестный малыш, да будет милостив к нему Аллах! А много ли у вас молока, ханум?
- Почему вы спрашиваете? - снова напряглась Зальфия.
Тут сынок Фериды, помолчав недолго, снова разразился плачем. Глаза Зальфии округлились от удивления.
- Ой, у вас в корзине младенец! Он, наверно, голоден. Вы ищете ему кормилицу?
- Не совсем, - туманно ответила Гузель.
- Давайте заодно и его покормлю, - великодушно предложила Зальфия, взяла младенца из корзины и присела с обоими детьми на низкий топчан, устланный толстым соломенным матрацем. - Какой он тёмненький, прямо чертёнок!
- В этом-то всё и дело, - вздохнула Гузель. - Женщина, у которой я теперь работаю, в отчаянии из-за того, что её сын уродился таким.
- Отчего же? - удивилась Зальфия.
- И она сама и её муж - оба светлокожие, - принялась Гузель излагать вымышленную по дороге легенду. - Мой господин, приближённый его высочества, ушёл с ним биться за Аба-Сеуд. И так уж получилось - не иначе как бес её попутал - что госпожа согрешила со своим соседом, чёрным мавром. Её супруг приехал домой в отпуск, а вскоре после его отъезда она обнаружила, что беременна.
Зальфия глубоко вздохнула.
- Как эта история похожа на мою! И мой муж ушёл сражаться за Аба-Сеуд. За проявленную им в бою доблесть ему разрешили сопровождать его высочество на побывку в Алькадир. Он был одним из эскортных. Мы с Фатихом провели несколько счастливых, но скоротечных дней. Царевич решил вернуться в Аба-Сеуд раньше, чем мы надеялись. После отъезда мужа я поняла, что жду ребёнка, а через месяц мне принесли весть о том, что он погиб сразу по прибытии в военный лагерь. Как грустно, не правда ли?
- И впрямь, печальная история, - согласилась Гузель, - но моей госпоже, уж поверьте, не слаще, чем вам. Хотя её муж и уцелел в этой мясорубке, но ребёнок, как видите, родился темнее сажи. Ох, беда случится, когда господин вернётся домой! Если только вы не поможете...
- Чем же я могу помочь? - изумилась Зальфия.
- Возьмите себе ребёнка госпожи, а ей отдайте вашего Хасана.
- Вы с ума сошли! - закричала Зальфия.
- Госпожа заплатит вам пятьдесят динаров! - воскликнула Гузель.
Молодая женщина посмотрела на своего сына, жадно сосущего её грудь. Затем перевела взгляд на чёрного младенца, присосавшегося к другой её груди.
- Конечно, пятьдесят динаров для меня большие деньги, но не думайте, что я продам за них своё дитя, - тихо, но твёрдо произнесла она.
- Вы меня не так поняли, - вкрадчиво сказала Гузель, - такую же сумму я буду приносить вам каждый месяц. Уже через полгода вы сможете переехать в лучший квартал, где никто вас не знает, через пять лет купить себе приличный дом. А ваш сынок получит прекрасное воспитание и почётную должность при дворе, когда подрастёт.
Зальфия медленно из-за тяжести груза поднялась с топчана. Оба младенца заснули, насытившись, у её груди. Она хотела положить своего сына в колыбельку, но повитуха протянула к нему руки.
- Подумайте хорошенько, голубушка. Не можете же вы весь свой век побираться по базарам.
На глаза Зальфии навернулись слёзы. Она вспомнила, как Мустафа-пекарь ей однажды намекнул, что пора бы с ним расплатиться за его доброту, и глазки его, утонувшие в складках жира, при этом так противно заблестели. Его благодеяния отнюдь не были бескорыстными и не могли продолжаться бесконечно. Пока она стояла в оцепенении, Гузель взяла из её дрожащих рук ребёнка и положила в свою корзину.
- А какие гарантии вы мне можете дать? - пролепетала Зальфия. - Кто поручится, что вы каждый месяц будете приносить мне деньги? Мне для уверенности нужна хотя бы расписка...
- Расписка! - всплеснула руками повитуха. - На что она вам, когда я оставляю вам сына госпожи? Неужели вы думаете, что она бросит своё дитя без содержания? - Гузель всплакнула для большей убедительности. - Видели бы вы, как бедняжка от сердца его отрывала! Возьмите мешочек. Здесь ровно пятьдесят золотых. А этот каравай с кунжутом вам пекарь передал. Сказал, что больше не будет вам помогать, потому что я обещала ему нанять вас кормилицей. Как видите, я заранее позаботилась о том, чтобы ваша честь не пострадала. Если кто спросит, откуда у вас чёрный младенец, так и говорите всем, что вы его кормилица.
- А если меня спросят, куда подевался мой собственный сын, что я скажу?
- Ах, боже ты мой! Бог дал - бог забрал! На всё его воля. Вы же всё равно в этой трущобе надолго не задержитесь. С такими-то деньжищами! До скорого свидания, ханум. Не сомневайтесь, через месяц увидимся.
Гузель подхватила корзину и выскочила на улицу, спеша скрыться, пока хозяйка не передумала. Проводив её глазами, Зальфия живо сунула сынишку Фериды в колыбель и пустилась вслед за повитухой, на ходу натягивая такую же тёмную, как у неё, непроницаемую чадру.
За всю дорогу Гузель ни разу не оглянулась. Передвигалась она так ходко, что Зальфия едва поспевала за ней. К концу пути у неё уже ломило спину, а ноги гудели от непривычно быстрой ходьбы. Наконец, они оказались на дворцовой площади. У ворот добротного каменного дома, украшенного затейливой резьбой, Гузель остановилась, осматриваясь по сторонам. Зальфия спряталась за деревом, и повитуха, не заметив ничего подозрительного, отперла калитку и скрылась в доме.
Зальфия подошла к воротам дома и оглядела его снизу доверху, потом попыталась заглянуть в окна, но все они оказались наглухо закрыты ставнями. Пока она топталась у ворот, словно неприкаянная, с рынка вернулась соседка Фериды с тяжёлой котомкой за плечами. Звали её Фатимой. Она была замужем за дворцовым привратником, нубийцем, который часто выручал Фериду по-соседски, пуская её во дворец в любое время, когда стоял на воротах.
- Извините, ханум, - обратилась к ней Зальфия, - в этом доме живут порядочные люди?
- А тебе они зачем? - насторожилась Фатима. - В прислуги, что ли, хочешь к ним наняться?
- Да, - солгала Зальфия, - только прежде хотела бы знать, каков их материальный достаток. Правду ли я слышала, будто хозяин дома служит при дворе?
Фатима снисходительно улыбнулась.
- Тут все служат при дворе. На дворцовой площади позволено селиться лишь придворным. Только это ещё не показатель достатка. Вот мы с мужем, к примеру, не можем себе позволить служанку нанять. Видишь, сама на себе покупки с рынка таскаю. А эти двое, - Фатима кивнула в сторону соседского дома, - золото лопатами гребут. У его высочества оба в большом фаворе. Так что нанимайся к ним без опаски, внакладе не останешься. Кстати, им вскоре понадобится нянька. Ферида-ханум на сносях, а может, уже и родила, пока я на рынок ходила.
Зальфие захотелось узнать побольше про семью, забравшую её сына, но Фатима уже поднялась на крылечко своего дома. Слова замерли на устах Зальфии, когда в дверном проёме показался чёрный, как эбеновое дерево нубиец, принимая из рук жены тяжёлую поклажу. Молодая вдова густо покраснела, вспомнив рассказ Гузель о том, как её хозяйка согрешила со своим чернокожим соседом. Что ж, теперь, по крайней мере, она узнала в лицо отца ребёнка, которого ей по воле судьбы придётся растить, как собственного сына.
Прода от 15.06.2022, 17:24
* * *
- Ну что, ханум? - спросила Гузель, подпрыгивая от нетерпения. - Что он написал вам?
Ферида скомкала записку и в сердцах отшвырнула её в угол.
- Всё напрасно, - прошептала она, - всё напрасно…
- Что напрасно? - недоумевала Гузель.
- Мы напрасно подменили детей.
- Почему? Что написано в этом послании? Ради Аллаха, скажите мне, не то я ума лишусь от ваших недомолвок. Или вы мне больше не доверяете?
- Нет-нет, Гузель, что ты...
- Так говорите же.
Ферида разрыдалась.
- Его высочество, похоже, не в восторге от того, что стал отцом! Я ещё никогда не получала таких лаконичных и обидных писем.
Гузель застыла в ужасе.
- Он не поверил, что ребёнок от него?
- Не говори ерунды, Гузель, - осерчала Ферида. - Его высочество обещал признать своё отцовство, если мой сын родится светлокожим. А наш царевич всегда держит своё слово. Он приказал мне отнести ребёнка во дворец и передать на руки его старой няне, армянке Чемиган.
Гузель вздохнула с облегчением.
- Хвала Аллаху, малыша ждёт славное будущее.
- Какое мне дело до чужого ребёнка?!! Я-то сама остаюсь ни с чем. Ты только послушай, что он пишет! Дай-ка мне эту цидульку.
Гузель подняла с пола записку, смахнула с неё пыль и протянула хозяйке.
- «Я сказал Бехраму, что ты родила мёртвого младенца, - прочла Ферида. - Ему вовсе незачем знать, что я путался с его женой. Оставайся с ним, Ферида, твоё место рядом с законным мужем. А о нашем сыне я позабочусь, обещаю тебе».
- И это всё? - разочарованно протянула Гузель.
- Относительно меня да. Тут ещё приблизительно столько же о сыне - чёткое указание, как я должна с ним поступить. Его высочество немногословен, он выразил свою волю в нескольких строках.
- Ну, быть может, это и к лучшему? - робко спросила Гузель.
- Что к лучшему? - взвилась Ферида. - Ребёнок какой-то нищенки будет расти во дворце, а мой родной сын в трущобах?
- Кстати, - напомнила Гузель, - прошёл уже месяц. Пора заплатить ей обещанные пятьдесят динаров за его содержание.
- О боже, - простонала Ферида, - вот ещё одна докука! Чем, по-твоему, мне с ней расплачиваться? После той истории с изумрудным ожерельем муж строго ограничил меня в расходах. Он следит за всем и требует отчёта за каждый потраченный динар. Все наши денежки теперь лежат не дома, а в сундуках ростовщиков. Пропади он пропадом, этот губастый крохобор!
- Помнится, вы говорили, что у вас припрятано от мужа много золотых украшений. Я знаю одного менялу на рынке, он даст за них хорошую цену.
- Только этого недоставало, - взбушевалась Ферида, - разбазарить всё, что я заработала на своей службе, подчас рискуя головой! Думаешь, мне эти украшения за красивые глазки достались? Я свою душу за них по частям продавала!
- В таком случае лучше забрать вашего сына назад, - брякнула, не подумав, Гузель.
- И тем уличить меня в обмане? Тогда мне точно не сносить головы. Нет, тут уже ничего не поправишь. Хотя, погоди... у меня есть одна мыслишка.
- Хорошая? - с сомнением спросила Гузель.
- Просто замечательная, - просияла Ферида. - Если я сживу со свету эту зловредную мумию, царевич получит, наконец, свободу и женится на мне, как на матери своего наследника.
- О Аллах, - испугалась Гузель, - что вы задумали, ханум?
- Не бойся, у меня в мыслях нет убивать его жену. Я только сообщу ей кое-что, о чём она должна знать.
* * *
Ферида на цыпочках прокралась в спальню княжны, прижимая к груди новорождённого. Прекрасно зная распорядок её дня, рыжая плутовка выбрала наиболее подходящее время для визита. Настал час для дневного сна, и вся прислуга Лейлы разбрелась по своим комнатам, чтобы немного отдохнуть от забот. Оставленный охранять её спальню, Якуб прилёг на пороге, свернувшись калачиком, и сам не заметил, как задремал. Ферида с усмешкой перешагнула через него и плотно прикрыла за собой дверь.
Лейла лежала на кровати, обратив глаза на лепнину, украшавшую сводчатый потолок её спальни. Несмотря на все усилия, Сун Янг так и не сумел поставить её на ноги. Несчастная княжна оставалась прикованной к своей постели, её жизненное пространство сузилось до размеров этой маленькой комнаты. Но Лейла ещё не утратила интереса к окружающему и жадно впитывала городские новости, доставляемые ей китайцем, и дворцовые сплетни, приносимые Бесмой.
Поэтому её совсем не удивил визит Фериды с сыном на руках. Она знала, что её бывшая рабыня недавно разрешилась от бремени. Не было ничего охального в том, что молодая мать явилась к ней попросить благословения для малыша. И всё же ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы скрыть свою неприязнь к Фериде.
- Что ж, проходи, - пригласила княжна, - покажи своего карапуза. Я сейчас распоряжусь, чтобы Бесма приготовила ему подарки.
Ферида присела на самый краешек тахты и вдруг ни с того, ни с сего разрыдалась.
- Не надо, госпожа, - картинно всхлипнула она, - никакие подарки не заменят ему родную мать.
- О чём ты? - не поняла Лейла.
- Сегодня Икбала заберут у меня, госпожа.
- Как это? - поразилась Лейла. - Кто заберёт? Куда?
- Его высочество приказал мне принести сына во дворец и отдать на воспитание старой няне Чемиган.
