Но это полбеды… С ним еще двое из экспертного совета, который органы власти всея Москвы консультирует. И тут он начинает вещать, что они, дескать, цари мира. Как они скажут, так и будет. Что власть решит – то и правильно. А мы тут, университетские аналитики ср…, прости, пожалуйста, должны эти решения поддерживать и преподавать их студентам. Этим наша функция исчерпывается.
- Ужас… А вы?..
- А мы – это я оказался, - Сергей обернулся, желая убедиться, что за ними следом не идет никто из знакомых. – Меня распирает: я давай в дискуссию пытаться вступить… А Лидия меня затыкает. «Сядьте, - говорит, - Шлепцов». Борис смотрит, как гнида самопальная… Никто им толком не возразил. Мягко поспорили о каких-то идиотских деталях… да еще мило общались после окончания. А я, когда попытался подойти… Так она меня оттащила фактически за рукав: «Пойдем на кафедру». И тут начала, что я не такой, как нужно… Я ей и высказал все.
- Прямо грубо?..
- Вежливо! Знаешь, кто такой интеллигентный человек? Который матом ругается про себя. Черт… Вика, прости меня, я не думал, что так… Я думал: конференция как конференция… Я не просто на романтический вечер сейчас не гожусь, я ни на что не годен… Если не лопну в ближайшие 24 часа, давай тебе завтра позвоню…
- Я хочу остаться с тобой. Я тебе лопнуть не дам. Ты же… хочешь, чтоб я осталась?..
- Конечно, хочу.
Бывало, они пили вместе вино, и сегодня Сергей достал из кухонного шкафа оставшиеся полбутылки красного полусухого и подаренную кем-то бутылку коньяка.
- Ты не против? – спросил он.
- Я не против… Я думала эта Лидия Викторовна - ничего…
- Она и ничего. Если ты не ее аспирант. Вино будешь или коньяк?
- Я вина чуть-чуть…
Сергей вынул из выдвижного ящика сигареты.
- Прости, я пару штук… иногда это успокаивает. Ты не возражаешь?.. Форточку сейчас открою. Я чего покрепче выпью.
Он налил себе и ей, а Виолетта стала доставать из холодильника сыр и другую еду.
- Ты видела Анюту сегодня? Ведь она – это я, когда у Лидии диссертацию дописывал…
- Ты же у профессора писал, - удивилась Виолетта.
- Ага… у него, - Сергей стряхнул сигарету в розетку для варенья, служившую ему, обычно некурящему, пепельницей. – Ее сделали моим вторым научруком, когда профессор эмигрировал. Сколько я с ней спорил. Она же просто орала и заставляла делать по-ее.
- А я думала, ты с ней в нормальных отношениях… Она же у вас и.о. заведующего кафедрой была, когда мы начали встречаться?..
Вика припоминала детали рабочей обстановки, о которых ей рассказывал Сергей. Лоб ее наморщился: запах дыма был неприятен, но ради него она была готова потерпеть один вечер курения на кухне.
- Нет. За год до этого. Потом на ее место другого взяли. В целом мы нормально общаемся. Но дьявол, как известно, кроется в деталях. У меня уже почти изгладилось все это. А вот сегодня напомнили…
Сергей закурил вторую и отпил коньяк. Его глаза прищурились и посмотрели вдаль.
- Здесь столько всего намешано… Знаешь, научная среда – это средневековый двор. Вот только королей в ней гораздо больше, чем один. А уж королев… Я тебе говорил про Бориса. Каким я идиотом был. Большим, чем сейчас. Как искусно он мне втюхивал про дружбу и взаимовыручку. На деле оказалось, что это дань и рабство.
Первая тень пробежала, когда Сергей дерзнул отказаться от одного из проектов.
- После эмиграции профессора он предстал во всей красе, - произнес Сережа. – Не могу передать тебе всех слов, которые он выливал на наш коллектив. А когда я рявкнул на него за Станислава Эдуардовича, он пообещал превратить мою жизнь в ад и сделать все, чтобы я убрался из университета.
- Ничего себе... – произнесла Вика.
- Да. Но ему это не удалось. Потом этот урод уволился. Теперь к власти подобрался. Бедная страна…
Научный руководитель ввел Сергея в неформальную среду ученых, Борис же приподнял ее занавес – или юбку – еще сильнее. Он всегда говорил, как надо правильно жить, что говорить и когда улыбаться.
Он как будто требовал всего Сергея со всеми его внутренностями, умудрялся вторгаться в образ мыслей, в чувства и даже в страхи и надежды. А Сергей терпел, полагая, что так и должно быть.
Позже Шлепцов рисовал вокруг себя шоковое количество знаков вопроса. Как он мог хоть на ползубочистки впустить этого человека в свой внутренний мир? Как он вообще мог предполагать, что личность Бориса обладает какой-то ценностью? Единственное, чем Сергей себя оправдывал было то, что это научный руководитель отрекомендовал ему эту дружбу. А ему Сергей доверял безмерно…
Первую трещину образ Бориса дал тогда, когда Сергей понял, что половину своих мыслей тот заимствует у своей сестры. Лина надеялась, что пока она пишет диссертацию, старший брат успеет занять хорошее положение в профессиональной среде и позже поможет ей устроиться в жизни.
Постоянные проекты, куда Борис приглашал Сергея, представляли собой коллективные труды, где креативные мозги пыхтят, собирают данные и выдают идеи, а потом приходит «маэстро» с кисточкой и придает им форму. А скорее, просто одобряет.
Вообще, Борис работал гораздо меньше, чем представлял это окружающим. Его больше интересовали связи, планы, общение за рюмочкой, дружба с аспирантами и аспирантками из разных вузов… Плацдарм для занятия позиции.
Позиция, позиция, позиция…
Сергей не удивился бы, если бы узнал, что перед постелью Борис перечисляет своей девушке все возможные позиции, начиная от заместителя декана…
Сергей промолчал, что одно время попытался западать на красавицу Лину, но месяца через три сдулся, поняв, что просто сдохнет под гнетом этих двоих. Таковы были Борис и Лина: давление на людей стало для них образом жизни.
- И когда Лидия говорит мне сегодня, что мы должны забыть и простить… Ты понимаешь…
- Он тебе сильно навредил?..
- Всем, чем смог. Он пытался вычеркнуть мое имя из итогового варианта проекта по гранту, в котором были мои тексты. На всех кафедрах он рассказывал, что я алкоголик и психопат. Как будто сам не пил со мной на тусовках… В общем…
- А Лидия?..
- А… я отвлекся… Она взяла руководство моей диссертацией. Сначала я думал, что она – непревзойденный ученый, фактически богиня интеллекта. Потом, что она меня ненавидит, потом – что ей на меня наплевать. Затем – и то, и другое. У нее на все есть свои взгляды, другие – неверные. Она всех расчерчивает, как циркулем. «Сергей, в глазах у тебя пустота. Эта идея тупая, тупая, тупая… О чем ты тут пишешь вообще?» Любимый ее вопрос. Что на это ответить?.. Об экономике, твою ж… - Сергей выругался, осушил остатки спиртного и напряженно разглядывал дно бокала. – И знаешь, что самое смешное?.. Сначала я попал под ее влияние. Опять на те же грабли наступил.
- Но почему?..
- Мне она виделась спасительницей положения: за меня никто браться не хотел на том этапе. Ну а я… искал, наверное, замену профессору.
«Мамочку» себе нашел, как идиот. Собственная мать никогда не могла совладать с Сергеем и высказать хоть какую-нибудь идею, которую он бы уважал. А здесь – привлекательная женщина, которой было чуть больше пятидесяти, умевшая одеваться, потрясающе эрудированная. После разочарования в интеллекте и манерах Бориса она стала для него эталоном научной профессии.
Его отношения с противоположным полом всегда были болезненными… Исключением стала Вика. Будет ли это долгосрочно или что-то вновь ввергнет его в пучину истерик, властвования и подчинения?..
- А потом? – спросила Виолетта.
- Потом вдруг дошло, что она все-таки человек, как и я. Профессор никогда не проезжался по моим мыслям трактором, как это делала она. И я понял, что он и должен оставаться образцом. Как бы ни были хороши ее работы и выступления… Этого недостаточно. Для меня, во всяком случае. Где нет свободы – нет творчества. И любви к своему делу – тоже.
Сергей продолжал:
- Я стал отстаивать свою точку зрения. Но это как ведру объяснять, чтобы оно само пол помыло. Еле выполз на защиту… С Анютой дежавю. Кошмар… Я-то хоть защитился. Если она ее с кафедры выживет из-за меня…
- Ты говорил, что Лидия тебя на ставку пригласила.
- Да, это так. И в проектах меня отстояла. Вот парадокс!
- Значит, она не считает тебя плохим.
- Скорее, решила, что без меня на кафедре скучно станет, - криво усмехнулся Сергей.
- Но ведь так и есть, - улыбнулась Вика.
Он ответил ей теплым взглядом, но тут же посерьезнел.
- Выходит, я урод, что выкореживаюсь теперь. А, не надо было принимать это чертово место работы, - он с досадой махнул рукой. - Пошел бы пирогами торговать…
Сергей вдруг осмыслил свою последнюю фразу.
- Прости, я кретин.
- Нет, ничего.
- Накипело… Я думал, что все уже позади, но накипь-то в душе, оказывается, никуда не делась.
Виолетта подавила вздох. Ее большие глаза устремились в стену. Чем она могла помочь Сергею? Эту известь нельзя отчистить уксусом.
Сергей вновь видел перед собой остров, и на нем по кругу стоят изваяния божеств. Они думают, что владеют ситуацией. Им можно делать подношения, и они даже помогают иногда в нуждах и печалях…
- Теперь же выясняется, что я действительно психопат. Необузданный. Так что проснешься утром и беги…
Сергей укладывался рядом с Викой захмелевший. Он обнял ее, и она почувствовала это по его голосу. Но как искренни были его слова, направляемые из самых глубин души:
- Перед тем, как я тебя встретил, мне несколько дней было паршиво. На меня такое накатывало периодически после отъезда профессора. Я как будто снова стал студентом или аспирантом и чувствовал, что стою среди устаканенных научных жизней, как перед всей пионерской линейкой… Такой ненормальный, с пробелами и несоответствиями. И такая тоска воскресла во мне по ушедшему времени, когда были огонь, творчество и легкость…
Сергей был к тому моменту сложившейся личностью. Но он так желал видеть другую личность рядом с собой…
- Накануне нашей встречи мне очень хотелось вновь поговорить с профессором или убежать, записаться во флот на Сахалине… И вокруг меня только пустота… Все пусто… Наутро меня поломка бритвы, правда, отвлекла… А потом я увидел тебя. Ты подошла ко мне и заговорила… И тут я что-то почувствовал… и понял, что на самом деле в жизни есть не только линеечки и пунктики, и талмуды… но и свет, и огонь, и искренность… простота и доброта… И я влюбился. Наверное, сразу же. Меня так потянуло к тебе. Ты настоящая Вика, ты человек… А я был как среди роботов.
- И я тоже влюбилась в тебя…
На деле Лидия оказалась высокообразованным продолжателем традиции, разделяемой Борисом. Она объясняла Сергею (не только на словах, но и всеми поступками), что жизнь есть набор планов-графиков, восхождений и репутаций, интеллектов и знаний, которые должны увеличиваться. Единицами измерения являются написанные тобой буквы, оцененные труды, выступления перед коллегами, которые медленно, но верно заполоняют все пространство.
Сергею стало казаться, что из этого процесса выметается сама его личность. Кроме Сергея-профессионала, некоего механизма. Мысли о жизни и эмоции скапливались одиноко в его сердце, все дальше заводя его в одиночество.
Предложенные ему теории трещали в организме, вызывая двойственность ощущений. Какое-то время он даже хотел, но так и не смог принять навязываемый ему мир.
Тогда из глубин его души начал подниматься предыдущий опыт и вступил в схватку с нынешним.
Перед защитой диссертации в потемках его подсознания вздрагивал и клубился страх перед грядущей тяжелой публичной процедурой отстаивания своего мнения, а вместе с ним рождалось непомерное бычье упрямство с кольцом в носу.
Широта взглядов, чувство юмора, непринужденная манера общения вдруг воспрянули в нем, требуя путевку в жизнь.
Начиная работать преподавателем, Сергей словно стоял между двумя мирами. Он страдал, что больше нет того, кто представлял для него и искру, и порыв, и любовь в самом широком смысле этого слова. Он хотел обрести все это заново и не знал как. Он надеялся, что придет новый деятель, который внесет все это в его жизнь. Но назначенный на кафедру заведующий оказался тихим старичком, который не мог ответить на эти чаяния.
А потом Сергей вдруг получил Виолетту. Она стала для него и наукой, и практикой, и самой жизнью, личной и публичной. Где не было больше линеек, а был лишь настоящий Сергей и его гордые тараканы и не менее гордые принципы и способности, которые заслуживали уважения.
Сергей проснулся с легкой головной болью и увидел, что Вики нет рядом в кровати. Из кухни доносились негромкие звуки. Он натянул треники и пришел посмотреть на происходящее. Его обдало вкусным запахом.
- Доброе утро, - она улыбнулась ему. В руках у нее была лопатка, на сковороде шипело масло, рядом стоял ковшик с половником и большая тарелка, наполнявшаяся оладушками. – Как ты?
- Доброе… Терпимо. Сам виноват.
- Я тебе оладушков дам. Еще куриный бульон сейчас сделаю. Тебе он поможет, сто процентов.
- Ты просто ангел милосердия. Хотя меня немного удивляют твои познания в вопросах похмелья…
- Я же не в пустоте живу.
- Прости, если я вчера был чересчур претенциозен.
- Как?..
- Резко высказывался слишком. Нагонял на людей… Себя самым умным на свете выставлял.
- Не извиняйся, ты все правильно говорил. Знаешь, я думала о твоих словах. И я тебя понимаю. Я тоже терпеть не могу, когда все вокруг навязывают свои взгляды, как будто их об этом просили. Как будто от этого лучше становится, а ты сама – идиотка и ничего в жизни не знаешь.
В голосе Вики послышались осведомленность и жесткость, и Сергей взглянул на нее другими глазами. Тихая, терпеливая подруга – как похожа она была на него!.. Просто у него язык работал быстрее…
- Спасибо, родная, - он взялся за вилку и принялся за поставленную перед ним задачу – опустошить тарелку.
- На здоровье, - Вика села напротив, смакуя маленький блинчик.
- Извиниться теперь перед Лидией вроде нужно, но как-то все тогда зря…
- Ты не обязан. И будь что будет, если ты не хочешь.
Вика ушла на работу, а Сергей сел за стол и с жаром написал полстраницы. Затем остановился и стал думать о жизни. А потом пошел смотреть телевизор. Еще одно преимущество преподавательской работы – до появления на кафедре у него было пару дней, чтобы все участники конфликта остыли.
Увидев перед собой Лидию, он поздоровался и открыл было рот, сам не зная еще, что скажет дальше. Но она опередила его.
- Сережа, я слегка перегнула во вторник. Я с тобой согласна насчет Бориса. Но, понимаешь, определенные должности требуют определенных ролей…
- И Вы меня извините: старые счеты… Я слишком грубо выразил свои мысли.
- Давайте забудем об этом недоразумении. Они все равно отказались от сотрудничества с нами. Мир, труд, май? – улыбнулась она.
- Конечно. Лидия Викторовна… про Анюту. Я надеюсь, Вы из-за меня…
- Шлепцов, Ваше воздействие на девочек давно нам известно. Пожалуйста, не выходите только за рамки.
- Да я… - Сергей хотел сказать, что и не думал об этом, но промолчал. – Вы же не будете ее сильно ругать?..
- Нет, не буду. Все с твоей Анютой будет хорошо, не волнуйся.
Виолетта любила свою маму со странной подоплекой: потому что маму любить необходимо.
Сергей, который ценил людей исключительно за личные качества, а также руководствовался собственными болевыми точками, симпатиями и антипатиями, никогда не понимал подобного идеализма. Но не смел говорить Вике о своем недоумении.
- Ужас… А вы?..
- А мы – это я оказался, - Сергей обернулся, желая убедиться, что за ними следом не идет никто из знакомых. – Меня распирает: я давай в дискуссию пытаться вступить… А Лидия меня затыкает. «Сядьте, - говорит, - Шлепцов». Борис смотрит, как гнида самопальная… Никто им толком не возразил. Мягко поспорили о каких-то идиотских деталях… да еще мило общались после окончания. А я, когда попытался подойти… Так она меня оттащила фактически за рукав: «Пойдем на кафедру». И тут начала, что я не такой, как нужно… Я ей и высказал все.
- Прямо грубо?..
- Вежливо! Знаешь, кто такой интеллигентный человек? Который матом ругается про себя. Черт… Вика, прости меня, я не думал, что так… Я думал: конференция как конференция… Я не просто на романтический вечер сейчас не гожусь, я ни на что не годен… Если не лопну в ближайшие 24 часа, давай тебе завтра позвоню…
- Я хочу остаться с тобой. Я тебе лопнуть не дам. Ты же… хочешь, чтоб я осталась?..
- Конечно, хочу.
Бывало, они пили вместе вино, и сегодня Сергей достал из кухонного шкафа оставшиеся полбутылки красного полусухого и подаренную кем-то бутылку коньяка.
- Ты не против? – спросил он.
- Я не против… Я думала эта Лидия Викторовна - ничего…
- Она и ничего. Если ты не ее аспирант. Вино будешь или коньяк?
- Я вина чуть-чуть…
Сергей вынул из выдвижного ящика сигареты.
- Прости, я пару штук… иногда это успокаивает. Ты не возражаешь?.. Форточку сейчас открою. Я чего покрепче выпью.
Он налил себе и ей, а Виолетта стала доставать из холодильника сыр и другую еду.
- Ты видела Анюту сегодня? Ведь она – это я, когда у Лидии диссертацию дописывал…
- Ты же у профессора писал, - удивилась Виолетта.
- Ага… у него, - Сергей стряхнул сигарету в розетку для варенья, служившую ему, обычно некурящему, пепельницей. – Ее сделали моим вторым научруком, когда профессор эмигрировал. Сколько я с ней спорил. Она же просто орала и заставляла делать по-ее.
- А я думала, ты с ней в нормальных отношениях… Она же у вас и.о. заведующего кафедрой была, когда мы начали встречаться?..
Вика припоминала детали рабочей обстановки, о которых ей рассказывал Сергей. Лоб ее наморщился: запах дыма был неприятен, но ради него она была готова потерпеть один вечер курения на кухне.
- Нет. За год до этого. Потом на ее место другого взяли. В целом мы нормально общаемся. Но дьявол, как известно, кроется в деталях. У меня уже почти изгладилось все это. А вот сегодня напомнили…
Сергей закурил вторую и отпил коньяк. Его глаза прищурились и посмотрели вдаль.
- Здесь столько всего намешано… Знаешь, научная среда – это средневековый двор. Вот только королей в ней гораздо больше, чем один. А уж королев… Я тебе говорил про Бориса. Каким я идиотом был. Большим, чем сейчас. Как искусно он мне втюхивал про дружбу и взаимовыручку. На деле оказалось, что это дань и рабство.
Первая тень пробежала, когда Сергей дерзнул отказаться от одного из проектов.
- После эмиграции профессора он предстал во всей красе, - произнес Сережа. – Не могу передать тебе всех слов, которые он выливал на наш коллектив. А когда я рявкнул на него за Станислава Эдуардовича, он пообещал превратить мою жизнь в ад и сделать все, чтобы я убрался из университета.
- Ничего себе... – произнесла Вика.
- Да. Но ему это не удалось. Потом этот урод уволился. Теперь к власти подобрался. Бедная страна…
Научный руководитель ввел Сергея в неформальную среду ученых, Борис же приподнял ее занавес – или юбку – еще сильнее. Он всегда говорил, как надо правильно жить, что говорить и когда улыбаться.
Он как будто требовал всего Сергея со всеми его внутренностями, умудрялся вторгаться в образ мыслей, в чувства и даже в страхи и надежды. А Сергей терпел, полагая, что так и должно быть.
Позже Шлепцов рисовал вокруг себя шоковое количество знаков вопроса. Как он мог хоть на ползубочистки впустить этого человека в свой внутренний мир? Как он вообще мог предполагать, что личность Бориса обладает какой-то ценностью? Единственное, чем Сергей себя оправдывал было то, что это научный руководитель отрекомендовал ему эту дружбу. А ему Сергей доверял безмерно…
Первую трещину образ Бориса дал тогда, когда Сергей понял, что половину своих мыслей тот заимствует у своей сестры. Лина надеялась, что пока она пишет диссертацию, старший брат успеет занять хорошее положение в профессиональной среде и позже поможет ей устроиться в жизни.
Постоянные проекты, куда Борис приглашал Сергея, представляли собой коллективные труды, где креативные мозги пыхтят, собирают данные и выдают идеи, а потом приходит «маэстро» с кисточкой и придает им форму. А скорее, просто одобряет.
Вообще, Борис работал гораздо меньше, чем представлял это окружающим. Его больше интересовали связи, планы, общение за рюмочкой, дружба с аспирантами и аспирантками из разных вузов… Плацдарм для занятия позиции.
Позиция, позиция, позиция…
Сергей не удивился бы, если бы узнал, что перед постелью Борис перечисляет своей девушке все возможные позиции, начиная от заместителя декана…
Сергей промолчал, что одно время попытался западать на красавицу Лину, но месяца через три сдулся, поняв, что просто сдохнет под гнетом этих двоих. Таковы были Борис и Лина: давление на людей стало для них образом жизни.
- И когда Лидия говорит мне сегодня, что мы должны забыть и простить… Ты понимаешь…
- Он тебе сильно навредил?..
- Всем, чем смог. Он пытался вычеркнуть мое имя из итогового варианта проекта по гранту, в котором были мои тексты. На всех кафедрах он рассказывал, что я алкоголик и психопат. Как будто сам не пил со мной на тусовках… В общем…
- А Лидия?..
- А… я отвлекся… Она взяла руководство моей диссертацией. Сначала я думал, что она – непревзойденный ученый, фактически богиня интеллекта. Потом, что она меня ненавидит, потом – что ей на меня наплевать. Затем – и то, и другое. У нее на все есть свои взгляды, другие – неверные. Она всех расчерчивает, как циркулем. «Сергей, в глазах у тебя пустота. Эта идея тупая, тупая, тупая… О чем ты тут пишешь вообще?» Любимый ее вопрос. Что на это ответить?.. Об экономике, твою ж… - Сергей выругался, осушил остатки спиртного и напряженно разглядывал дно бокала. – И знаешь, что самое смешное?.. Сначала я попал под ее влияние. Опять на те же грабли наступил.
- Но почему?..
- Мне она виделась спасительницей положения: за меня никто браться не хотел на том этапе. Ну а я… искал, наверное, замену профессору.
«Мамочку» себе нашел, как идиот. Собственная мать никогда не могла совладать с Сергеем и высказать хоть какую-нибудь идею, которую он бы уважал. А здесь – привлекательная женщина, которой было чуть больше пятидесяти, умевшая одеваться, потрясающе эрудированная. После разочарования в интеллекте и манерах Бориса она стала для него эталоном научной профессии.
Его отношения с противоположным полом всегда были болезненными… Исключением стала Вика. Будет ли это долгосрочно или что-то вновь ввергнет его в пучину истерик, властвования и подчинения?..
- А потом? – спросила Виолетта.
- Потом вдруг дошло, что она все-таки человек, как и я. Профессор никогда не проезжался по моим мыслям трактором, как это делала она. И я понял, что он и должен оставаться образцом. Как бы ни были хороши ее работы и выступления… Этого недостаточно. Для меня, во всяком случае. Где нет свободы – нет творчества. И любви к своему делу – тоже.
Сергей продолжал:
- Я стал отстаивать свою точку зрения. Но это как ведру объяснять, чтобы оно само пол помыло. Еле выполз на защиту… С Анютой дежавю. Кошмар… Я-то хоть защитился. Если она ее с кафедры выживет из-за меня…
- Ты говорил, что Лидия тебя на ставку пригласила.
- Да, это так. И в проектах меня отстояла. Вот парадокс!
- Значит, она не считает тебя плохим.
- Скорее, решила, что без меня на кафедре скучно станет, - криво усмехнулся Сергей.
- Но ведь так и есть, - улыбнулась Вика.
Он ответил ей теплым взглядом, но тут же посерьезнел.
- Выходит, я урод, что выкореживаюсь теперь. А, не надо было принимать это чертово место работы, - он с досадой махнул рукой. - Пошел бы пирогами торговать…
Сергей вдруг осмыслил свою последнюю фразу.
- Прости, я кретин.
- Нет, ничего.
- Накипело… Я думал, что все уже позади, но накипь-то в душе, оказывается, никуда не делась.
Виолетта подавила вздох. Ее большие глаза устремились в стену. Чем она могла помочь Сергею? Эту известь нельзя отчистить уксусом.
Сергей вновь видел перед собой остров, и на нем по кругу стоят изваяния божеств. Они думают, что владеют ситуацией. Им можно делать подношения, и они даже помогают иногда в нуждах и печалях…
- Теперь же выясняется, что я действительно психопат. Необузданный. Так что проснешься утром и беги…
Сергей укладывался рядом с Викой захмелевший. Он обнял ее, и она почувствовала это по его голосу. Но как искренни были его слова, направляемые из самых глубин души:
- Перед тем, как я тебя встретил, мне несколько дней было паршиво. На меня такое накатывало периодически после отъезда профессора. Я как будто снова стал студентом или аспирантом и чувствовал, что стою среди устаканенных научных жизней, как перед всей пионерской линейкой… Такой ненормальный, с пробелами и несоответствиями. И такая тоска воскресла во мне по ушедшему времени, когда были огонь, творчество и легкость…
Сергей был к тому моменту сложившейся личностью. Но он так желал видеть другую личность рядом с собой…
- Накануне нашей встречи мне очень хотелось вновь поговорить с профессором или убежать, записаться во флот на Сахалине… И вокруг меня только пустота… Все пусто… Наутро меня поломка бритвы, правда, отвлекла… А потом я увидел тебя. Ты подошла ко мне и заговорила… И тут я что-то почувствовал… и понял, что на самом деле в жизни есть не только линеечки и пунктики, и талмуды… но и свет, и огонь, и искренность… простота и доброта… И я влюбился. Наверное, сразу же. Меня так потянуло к тебе. Ты настоящая Вика, ты человек… А я был как среди роботов.
- И я тоже влюбилась в тебя…
На деле Лидия оказалась высокообразованным продолжателем традиции, разделяемой Борисом. Она объясняла Сергею (не только на словах, но и всеми поступками), что жизнь есть набор планов-графиков, восхождений и репутаций, интеллектов и знаний, которые должны увеличиваться. Единицами измерения являются написанные тобой буквы, оцененные труды, выступления перед коллегами, которые медленно, но верно заполоняют все пространство.
Сергею стало казаться, что из этого процесса выметается сама его личность. Кроме Сергея-профессионала, некоего механизма. Мысли о жизни и эмоции скапливались одиноко в его сердце, все дальше заводя его в одиночество.
Предложенные ему теории трещали в организме, вызывая двойственность ощущений. Какое-то время он даже хотел, но так и не смог принять навязываемый ему мир.
Тогда из глубин его души начал подниматься предыдущий опыт и вступил в схватку с нынешним.
Перед защитой диссертации в потемках его подсознания вздрагивал и клубился страх перед грядущей тяжелой публичной процедурой отстаивания своего мнения, а вместе с ним рождалось непомерное бычье упрямство с кольцом в носу.
Широта взглядов, чувство юмора, непринужденная манера общения вдруг воспрянули в нем, требуя путевку в жизнь.
Начиная работать преподавателем, Сергей словно стоял между двумя мирами. Он страдал, что больше нет того, кто представлял для него и искру, и порыв, и любовь в самом широком смысле этого слова. Он хотел обрести все это заново и не знал как. Он надеялся, что придет новый деятель, который внесет все это в его жизнь. Но назначенный на кафедру заведующий оказался тихим старичком, который не мог ответить на эти чаяния.
А потом Сергей вдруг получил Виолетту. Она стала для него и наукой, и практикой, и самой жизнью, личной и публичной. Где не было больше линеек, а был лишь настоящий Сергей и его гордые тараканы и не менее гордые принципы и способности, которые заслуживали уважения.
Сергей проснулся с легкой головной болью и увидел, что Вики нет рядом в кровати. Из кухни доносились негромкие звуки. Он натянул треники и пришел посмотреть на происходящее. Его обдало вкусным запахом.
- Доброе утро, - она улыбнулась ему. В руках у нее была лопатка, на сковороде шипело масло, рядом стоял ковшик с половником и большая тарелка, наполнявшаяся оладушками. – Как ты?
- Доброе… Терпимо. Сам виноват.
- Я тебе оладушков дам. Еще куриный бульон сейчас сделаю. Тебе он поможет, сто процентов.
- Ты просто ангел милосердия. Хотя меня немного удивляют твои познания в вопросах похмелья…
- Я же не в пустоте живу.
- Прости, если я вчера был чересчур претенциозен.
- Как?..
- Резко высказывался слишком. Нагонял на людей… Себя самым умным на свете выставлял.
- Не извиняйся, ты все правильно говорил. Знаешь, я думала о твоих словах. И я тебя понимаю. Я тоже терпеть не могу, когда все вокруг навязывают свои взгляды, как будто их об этом просили. Как будто от этого лучше становится, а ты сама – идиотка и ничего в жизни не знаешь.
В голосе Вики послышались осведомленность и жесткость, и Сергей взглянул на нее другими глазами. Тихая, терпеливая подруга – как похожа она была на него!.. Просто у него язык работал быстрее…
- Спасибо, родная, - он взялся за вилку и принялся за поставленную перед ним задачу – опустошить тарелку.
- На здоровье, - Вика села напротив, смакуя маленький блинчик.
- Извиниться теперь перед Лидией вроде нужно, но как-то все тогда зря…
- Ты не обязан. И будь что будет, если ты не хочешь.
Вика ушла на работу, а Сергей сел за стол и с жаром написал полстраницы. Затем остановился и стал думать о жизни. А потом пошел смотреть телевизор. Еще одно преимущество преподавательской работы – до появления на кафедре у него было пару дней, чтобы все участники конфликта остыли.
Увидев перед собой Лидию, он поздоровался и открыл было рот, сам не зная еще, что скажет дальше. Но она опередила его.
- Сережа, я слегка перегнула во вторник. Я с тобой согласна насчет Бориса. Но, понимаешь, определенные должности требуют определенных ролей…
- И Вы меня извините: старые счеты… Я слишком грубо выразил свои мысли.
- Давайте забудем об этом недоразумении. Они все равно отказались от сотрудничества с нами. Мир, труд, май? – улыбнулась она.
- Конечно. Лидия Викторовна… про Анюту. Я надеюсь, Вы из-за меня…
- Шлепцов, Ваше воздействие на девочек давно нам известно. Пожалуйста, не выходите только за рамки.
- Да я… - Сергей хотел сказать, что и не думал об этом, но промолчал. – Вы же не будете ее сильно ругать?..
- Нет, не буду. Все с твоей Анютой будет хорошо, не волнуйся.
Глава 26. Терпение и труд
Виолетта любила свою маму со странной подоплекой: потому что маму любить необходимо.
Сергей, который ценил людей исключительно за личные качества, а также руководствовался собственными болевыми точками, симпатиями и антипатиями, никогда не понимал подобного идеализма. Но не смел говорить Вике о своем недоумении.
