Глава 1. Двойная игра
– Как быстро сейчас вечереет, лейтенант. Ещё ведь только начало четвёртого, а за окном уже темно, – задумчиво глядела во двор моя бывшая начальница.
– Зима не терпит долгих дней, – спокойно улыбнулся я. – Солнце, освещающее землю, – соперник свету, что отражается от снега при Луне.
– Поэт… – с иронией заметила майор. – Тебе бы книги писать!
– Может, и напишу однажды… о Вас.
– Не лучший выбор, – усмехнулась она. – Слишком много интриг, предательства и зла. Найди кого–то добрее и счастливее для главной роли.
– Вы – самая яркая личность из всех, кого я встречал.
Майор от души рассмеялась:
– Ты ещё и впечатлительный! Юнец, толком не живший. Откуда тебе знать, кто ещё встретится на твоём пути? Наверняка будут личности поинтересней меня.
– Вам тоже этого знать не дано, – возразил я, уколотый её словами о моём возрасте.
– Что ж… думаю, мне пора. Завтра рабочий день. Тебе бы отдохнуть от задержавшейся гостьи, – она поднялась и сделала шаг к прихожей, но я мягко перехватил её за запястье.
– Не уходите. Ещё слишком рано, и я хочу дослушать Вашу историю. Мы можем… мы можем приготовить что–нибудь вместе, как вчера, – хватался я за любую ниточку, чтобы не отпустить начальницу.
– Ах вот оно что! К моей стряпне привык? Смотри, не влюбись, а то путь к мужскому сердцу лежит как раз через желудок, – поддразнила она.
– Мы много раз обсуждали мои чувства к Вам, но Ваши ко мне – никогда. Только в шутку. Всё поверхностное, внешнее... А что на самом деле внутри Вас?
Она подошла ближе и вплела пальцы рук в мои волосы.
– Внутри меня живёт частичка тебя. Она останется со мной навсегда, и я буду любить её столько, сколько мне суждено дышать.
– Да Вы и сами поэтесса, – резко поднялся я, невольно смахнув её руку с волос. – Говорите со мной недомолвками, эпитетами… Почему же не скажете прямо о чувствах? Любите или нет?
– Потому что слова – опасны. Сказанные однажды, они зависают в воздухе навсегда. Ты хочешь услышать признание, но зачем? Ты ведь выбрал себе другую женщину. Что изменит моё «люблю»? Ты потешишь самолюбие, а я – не избранная – буду чувствовать себя униженной, глупой, второй… Произнеся эти слова, я потеряю больше, чем приобрету. А если ответ тебе не понравится, ты станешь злиться на правду. Зачем нам лишние комплексы?
– Но Вы сами только что признались, что любите часть меня. Как можно любить часть человека? Выходит, Вы выбрали удобную грань моего естества, и полюбили её, а не меня целиком. Это звучит ещё более жестоко, что равнодушие.
– Я говорю лишь то, в чём уверена. А как ты понимаешь мои слова – дело твоё. Мы все толкуем чужое, исходя из собственных желаний или страхов, вместо того чтобы принять его без искажений. Мы всегда балансируем на грани между тем, что есть, и тем, что хотим услышать.
– Так Вы останетесь? – смирился я с проигрышем в споре.
Майор взглянула на часы.
– До ночи ещё есть время. Останусь, но только если ты удивишь меня чем–то необычным.
– По–моему, нам и так не скучно. От вашего рассказа у меня фантазия ожила – лучше любого кино.
– Рада, что развлекаю тебя своей нелёгкой судьбой, – усмехнулась она. – Но чем порадуешь меня в ответ?
Я стыдливо отвёл взгляд, осознав нелепость своего сравнения, и стал лихорадочно искать идею. Моя квартира не давала большого простора для фантазии… Я посмотрел в окно: за стеклом медленно кружился снег.
– Вы когда–нибудь ужинали в тёплом шалаше, прямо под падающим снегом? – спросил я, улыбаясь.
– Что ты задумал? – заинтересованно прищурилась майор.
– На крыше есть открытая веранда с роскошным видом на город, а низ – застеклённый барьер. Развернём там палатку. Постелем на пол брезент, а сверху матрац, набросаем мягких подушек, принесём пледы, поставим обогреватель. По периметру включим гирлянды. Представьте: мы сидим внутри и пьём вино, ужинаем и смотрим на то, как снег опускается на город, весь в огоньках, затихший и вечерний. А в палатке только Вы и я…
– Хм… – довольно дрогнули уголки её губ. – Признаюсь, такого мне ещё не предлагали.
– Что же, тогда приступлю к подготовке, а Вы – продолжайте рассказ.
Майор улыбнулась и послушалась.
С того нового года прошло несколько лет, и мне исполнилось тридцать пять. За это время многое изменилось.
Моя бывшая начальница и метролог купили домик на самом юге страны и сразу переехали туда. Конечно, мы поддерживали связь по телефону, но мне всё равно не хватало тепла приёмной мамы в холодной столице.
Сама я состояла при резерве Министерства внутренних дел и несколько раз участвовала в полевых заданиях с другими офицерами. Но, конечно, большую часть времени, по–прежнему, проводила в центре.
Тренировки ведомственных собак под видеонаблюдением шли всё интенсивнее. С каждым месяцем клиентов становилось больше: одни приезжали по рекомендациям, другие – по анонсу, а третьи после наших показательных выступлений на выставках и учениях. Мы продумывали новые курсы, чтобы предложить заказчикам больше, чем стандартный набор дисциплин. Некоторые идеи рождались прямо на дрессировках, из наблюдений за поведением собак и обратной связи от их владельцев.
Наши собственные ищейки не отставали от ведомственных по качеству тренировок. Они всё чаще участвовали в показательных выступлениях на официальных мероприятиях.
Кстати, об одном из них я хотела бы рассказать подробнее. Если ты помнишь, дорогой, вскоре по возвращению супруга из СИЗО итальянский акционер принёс мне рекламные материалы и заявление на участие в зимней региональной выставке для служебных собак в дисциплинах обонятельного поиска, послушания и задержания нарушителей. Тогда, занятая проблемами и волнуясь за иностранца, которому муж угрожал выкупом акций, я не вникла в подробности и просто подписалась на выставку. Позже оказалось, что вместе с заявкой я подписала и участие в жеребьёвке на место проведения этой выставки. И так вышло, что эта честь выпала нашему центру.
Мы не были к этому готовы, и организовывать всё пришлось в пожарном режиме. Подготовка заняла несколько недель – мы продумывали маршруты, организовывали тёплые боксы для собак, арендовали дополнительное оборудование и координировали работу судей и участников. Вся команда работала на пределе, без выходных, но когда настал день выставки, всё прошло на ура – погода, организация, уровень выступлений – всё было на высоте.
Этот успех принёс центру не только поток новых клиентов, но и заслуженную похвалу, которая в конечном итоге вылилась в звание «Лучший кинологический центр столицы», что укрепило нашу репутацию и расширило влияние в профессиональной среде.
Центр рос, и чтобы справиться с наплывом заказов, мы наняли нескольких дополнительных кинологов – людей с опытом службы в армии и МВД, умеющих сотрудничать не только с собаками, но и с их владельцами.
Акционеру – прихвостню адмиральской дочери – было предъявлено обвинение в саботаже и конфликте интересов. В результате его лишили акций, а это стало серьёзным сигналом для остальных акционеров. Теперь они думали дважды, прежде чем перечить мне или пытаться поставить под сомнение мои решения.
Параллельно развивался и частный сектор – в племенном отделении рождались щенки, которых частные покупатели разбирали буквально сразу же. Бренд, по–прежнему, считался одним из лучших в стране: его выпускники выигрывали соревнования, брали всё больше медалей и укрепляли репутацию надёжных, выносливых и умных служебных собак.
Никто так и не узнал о подделанной справке полковника и, кажется, он поступил так же с последовавшей медкомиссией. Я не вмешивалась в эти дела: мне было достаточно того, что муж не лез в управление мною центром и больше не требовал назад контрольный пакет. Казалось, он смирился с тем, что я была начальницей учреждения, а он – координатором.
Однако супруг по–прежнему уделял много времени бренду, и я не возражала, ведь это был его частный бизнес, подкреплённый к государственному учреждению. Однажды я застала его за сейфом в нашей квартире. Он убирал в него какие–то бумаги.
– Полковник, так я могу забрать свои документы из твоего хранилища?
– Оно – общее, – ответил он, как обычно, насупленным.
– Было бы общее, если бы я код доступа имела. А так как ты его скрываешь, то и хранилище – твоё.
– Что ты ворчишь постоянно? Подойди и возьми уже, что хотела, – отпрянул он от сейфа.
Забирая собственные документы, я заметила жёлтую папку, подписанную «Оптимизация бренда». Механически, преисполненная любопытством, я стянула её с верхней полки и хотела, было, открыть, но муж ударил ладонью по обложке и выхватил папку из моих рук.
– И что же ты оптимизируешь? – спросила я супруга, возмущённая его резким жестом.
– Перевожу свой бренд на отдельную бухгалтерию и снабжение, а также разделяю ветеринарное обслуживание и кормовую базу.
– Но почему?
– Для упрощения финансов в виду скорого контроля из налоговой. В ведомствах ввели новые требования к частным секторам, а также разные стандарты для клиентов бренда и госсектора. Если всё это будет вперемешку, комиссия только запутается. По этой причине я разделяю направления и навожу порядок в архивах питомнической линии.
– И что, это тайна, раз даже взглянуть не позволил?
– Мы живём с тобой вместе, потому что ты меня шантажируешь, но дела у нас порознь. Сама сказала, чтобы я не вмешивался в твоё правление госсектором. Так будь добра, и ты в моё – брендом, не лезь, – с обидой в голосе ответил муж, и захлопнул дверцу сейфа прямо перед моим носом.
Комиссия из налоговой так и не пришла в ближайшие месяцы, но полковник усердно готовился к ней, разделяя всё, что ранее было общим.
«Пусть делает, что хочет!» – думала я про себя, ведь главным было то, что муж перестал мне вредить. К тому же, он взялся за своё здоровье и посещал невролога без пропусков. Его состояние было стабильным, но озлобленность с придирками не покидали нашу квартиры. Следующая медкомиссия была назначена ему как раз после моего тридцатипятилетия, и я искренне желала супругу пройти её на «ура». По–настоящему. Без подлогов.
Инспекторша – любовница мужа – была той тенью, что постоянно нависала над нашей семьёй. После их расставания, на которое полковник всё–таки пошёл спустя несколько месяцев, наступило короткое затишье, и я даже позволила себе поверить, что этот этап позади. Но вскоре они снова сошлись, и напряжение вернулось. Я не могла понять, что было нужно этой женщине, ведь акции она не получила. Возможно, там действительно жила любовь. Но, если честно, мне было всё равно.
Тебе, наверное, покажется странным, лейтенант, но все эти годы я не спала с супругом. Ни в каком смысле этого слова. Просто не могла ложиться рядом с предателем, пусть и больным. Я не простила измены, задевшей меня за живое, да и он тоже затаил обиду, оскорбившись за справедливый шантаж. Мы стали, скорее, сожителями, чем настоящей женатой парой.
Тем не менее, его лечение по выходным освобождало мне время, которое я использовала с пользой: оттачивала свой итальянский и, вместе с инструктором–кинологом и техником готовилась к аджилити. Я закупила инвентарь для собачьих соревнований, сняла недорогое помещение для его хранения, приобрела грузовик для перевозки. Все расходы я оформляла на нужды центра, чтобы не вызывать подозрений, а в своём бывшем кабинете устроила пункт наблюдения за тонированным стеклом. Ещё подговорила сторожа, который был готов помочь с прикрытием аджилити по выходным. Осталось только продумать детали и раздать каждому члену команду детальные инструкции. Для этого мне нужен был акционер, но его рядом не было.
У итальянца и его жены родилась девочка, которая, к сожалению, оказалась носительницей муковисцидоза – хронического заболевания, передавшегося ей по линии матери. Этот недуг требовал ухода и постоянного лечения, а потому акционеру пришлось уехать в Сицилию и «работать там отцом», как он сам выражался.
Итальянские партнёры, готовые участвовать в собачьих играх, проявляли терпение и понимание, учитывая сложившуюся ситуацию. Наверняка они делали ставки и на других площадках, так что задержка с запуском аджилити была для них вполне терпима.
Вот только у меня терпение заканчивалось. Мне было уже тридцать пять, а к цели своей я так и не продвинулась. Работа, новые клиенты, успех кинологического центра – а вот в карманах сущие гроши. И ни намёка на осуществление мечты! Муж продолжал считать мои доходы, и я терпела это, ведь мне нужен был контроль. Я должна была знать, что происходило в его голове и в жизни, поэтому я продолжала находиться с ним в одной квартире и, по–прежнему, делила вместе быт. Ему же казалось, что так оно быть и должно, ведь я – жена, и бросить его больным не имела права.
И вот в одно ясное, но прохладное весеннее утро я сидела в своём кабинете, разбирая свежий месячный отчёт, когда в приоткрытую дверь раздался деликатный, чуть затянутый стук.
– Войдите! – отозвалась я, не отрывая взгляда от бумаг.
– Buongiorno, bella signora! Доброе утро! – раздалось вдруг с лёгким акцентом. В кабинет, словно ветер с юга, вошёл акционер, только что вернувшийся с родины.
– Боже… не верю глазам! Это Вы! – воскликнула я с искренней радостью, и в груди защемило знакомое чувство – то самое, что возникало всегда, когда он возвращался внезапно, и неизменно приносил что–то особенное.
Так было и в тот день. Акционер держал в руках красивую упаковку с логотипом знаменитого итальянского дома моды. Я сразу догадалась, что внутри – сюрприз для меня. Стараясь не выдать любопытства, я не смотрела на пакет, но ощущала, как внутри разливалось тёплое, чуть щекочущее предвкушение женского праздника.
Мы крепко обнялись, и, попросив секретаршу подать нам кофе на журнальный столик, я усадила итальянца на диван.
– Не терпится узнать, как здесь дела? – подался он чуть вперёд, опёршись локтями о колени.
– Вы же в курсе всего, мы часто созванивались, – не переставая радоваться его возвращению, улыбалась я.
– Согласен, но по телефону не передашь и половину того, что важно.
– Тогда начну с начала. Помните наши парады героев? Они проходили на ура, собирали толпы зрителей. Многие платили немалые суммы только за то, чтобы лично отдать команду одной из наших звёзд — и ведь все эти деньги пошли на благотворительность, – гордо поделилась я.
– Molto bene! Отлично! А что по реальной прибыли? – поинтересовался деловой мужчина.
– В тот год, что последовал после того волшебного Рождества, когда Вы угощали меня чечевицей с какой–то колбаской, наш центр пережил настоящий взлёт. Нам доверили организовать выставку регионального масштаба, которую Вы и подобрали заранее, и после неё мы получили звание лучшего кинологического учреждения столицы. Вслед за этим – стабильный приток клиентов, аренда наших и дрессировка ведомственных собак. Так что итальянское поверье о том, что чечевица к деньгам и успеху, оказалось правдой.
– Всё это прекрасно, но, синьора… – он чуть нахмурился, подняв палец. – Cotechino!
