Любо мне это. Давняя у нас вражда. Враги наших врагов — наши союзники. Но зачем вы отправились в столь рискованный путь, славницы?
Чистозвана и Свинья, перебивая друг друга поведали своему спасителю о Вадиме.
— Мудрено, ох, мудрено понять мне ваши помыслы. Обычно смертные не перечат волхвам. Они же вещуны и ведуны. Впрочем, птица Гамаюн мне поведала, что кудесник Велислав некогда любил рыбацкую дочь.
— Любил? Так что же он тогда не послушал меня? — взвилась Чистозвана.
— Не всем дано быть подчеботниками. А Велислав терпел многое от своей строптивой лады. Любовь к другому, равнодушие, неблагодарность. Но он родился соколом, а не голубем кротким.
— Так что мне теперь, идти за ним как Леля за Волхом? — едва ли не с вызовом сказала Чистозвана.
— Ты вольна выбирать. Никто тебя не приневоливает. А хочешь, пойдёшь со мной. Я же спасу твоего Вадима.
— Благодарствую, Кощей мудрый. Но нет. Мало тебе будет радости покрывать каждую ночь бабу, любящую иного.
И без того большие глаза Свиньи казались огромными озёрами на побледневшем лице. Девушка машинально теребила серербряный оберег-лунницу, лежавшую на её пышной груди, надеясь, что талисман охранит её саму и её спутниц от гнева северного колдуна. Разве можно так дерзко говорить с самим повелителем мёртвых, могущественным чародеем, который при желании может их превратить в камень? Но Кощея как будто порадовал ответ Чистозваны.
— Ты даже представить не можешь, девица, насколько мне близко то, о чём ты говоришь. Но, как любила говорить твоя бабка: «За спрос не бьют в нос». Покойная Величана знала короткую дорогу в царство Яги. Вы же можете плутать по лесу три года, но не сыщете её хором на куриных ногах. Садись, Чистозвана, на мою спину. Тебя же, — обратился он к Свинье, — сестра довезёт.
Он коснулся своей большой лапой рыжей в чёрных крапинках лапы рыси. Прикосновение могущественного чародея довершило исцеление израненной конечности Арыси.
Чистозвана чувствовала себя, как княжич из кощуны, что прокатился верхом на сером волке. Кому сказать, что сам могущественный Кощей везёт красну девицу на своей спине. И вовсе он не страшный и не злой. Уж Гостобран-то да Величана многократно превзошли младшего сына Чернобога.
Волк проворно скакал по ледяному источнику, только хрустальные брызги летели. Арысь старалась не отставать от своего серого провожатого. Известно, что Кощей враждует с Велесом, вот и злокозненное божество порешило медведя, являющегося верным слугой последнего. Перун тоже враждовал с Велесом, в Златокаменске чтили Перуна, а в Киеве по слухам процветал культ Змея-Велеса. Всем известна легенда о том, что Велес отомстил Кощею за похищение своей жены. Но Чистозване Кощей вовсе не показался тем сластолюбивым и мстительным чародеем из преданий. Со стыдом вспоминала она, как сравнивала его с Гостобраном. Таким сравнением она оскорбляла своего серого скакуна. Сейчас ей ручей казался Забыть-рекой, разделяющий мир живых и мёртвых. Тут нехорошие мысли закрались в темноволосую голову Чистозваны. А вдруг Кощей везёт доверчивую девку в своё царство? Но свои предположения Чистозвана не озвучила вслух, понимая, что они ничего не изменят. Сейчас она думала о том, что пожелала Велиславу очутиться в царстве Кощеевом, а теперь над ней нависла угроза стать наложницей властелина мёртвых. Только смерть не соединит её с Велиславом. Ведь чародей сказал: «Он любил тебя». Теперь же Велислав разлюбил её, устав от её непомерных требований, капризов и злых слов. Этим она перечеркнула два счастливых года.
«Да», — осенило Чистозвану. В её жизни было много тревог, людской несправедливости, злобы и ненависти. Но она была счастлива в этом мире. Только благодаря хитроумному кудеснику, она чувствовала, что не одна под срединным небом. С Вадимом же она была бы более одинока, чем если бы жила одна. Такие люди умеют только брать, но не обучены отдавать. Почему Вадим возненавидел Осинку? Потому что она была подобна ему. Она не умела любить, но требовала от Вадима любви, верности и уважения. Вот Вадим потянулся к весёлой, задорной и нетребовательной Свинье, хотя и не забыл первую любовь. Осинка была же подобна зимнему светилу, которое привлекает своим светом, но не может отогреть. Так и Вадим увлёкся блестящей княжеской вдовой, а когда понял, с кем связался, было уже поздно. Всё же Вадим не был создан для семейной жизни. Для него жизнь была сплошным праздником, ярким цветением, весёлой игрой. Поэтому Вадим довольно часто ездил на торги аж в далёкий Новгород и столь же далёкий, но славный Киев-град. А потом собирал вокруг себя ребятишек и рассказывал про чудеса далёких земель. Для доверчивых весняков полянские и кривичские земли были тридевятым царством-государством. А по словам Вадима, киевляне, смоляне и новгородцы считали вятичей диким племеннем и изумлялись тому, что Вадим вполне щеголеватый и обходительный человек. Как гончар Вадим был вполне посредственным, но обладал хыстом к торговле. Обычно он трясся, точно заячий хвост, при любой опасности, но не боялся ездить в дальние земли. Набрал себе рынд из числа бывших дружинников, изгнанных за различные провинности из войска, и разъезжал в своё удовольствие, не забывая о выгоде. Всё лучше, чем дома с Осинкой лаяться. Но, какова бы не была Осинка, она ни разу не нарушила супружеской верности. Так полагала Чистозвана, не зная, что Вадим и Осинка — два поршня, идеальная пара.
Её слёзы текли по лицу, падая на мех волчьей безрукавки. Бобровую шубу Чистозвана расстегнула. Всё лучшее осталось в прошлом. Отец в домовине, тело Вадима гниёт в болоте, Велислав разлюбил её. Тут волк остановился.
— Вот граница владений милой старушки. Дальше мне хода нет.
Чистозвана порывисто поцеловала своего помощника в мокрый нос, как бы извиняясь за дурные мысли. Этим она смутила своего странного провожатого.
— Благодарствую тебе, Кощеюшка.
— Из благодарности курицу с яблоками не сотворишь, — прорычал зверь, — подари мне этот цветок червонный. Любо мне собирать у себя всякие диковинки. Вот и цветочек аленький будет цвести в моём саду, радовать старика.
— Не взыщи, Бессмертный, но придётся мне тебе отказать.
— Мне даже Боги не отказывают, — самодовольно усмехнулся Кощей.
— Этот цветок дорог мне. Это последний дар человека, который… — тут её горло сдавили рыдания.
— Это Вадим тебе подарил? — с обидой спросила Свинья. Ревность заставила позабыть её о страхе перед божеством.
— Нет, — ответила Чистозвана, справившись с рыданиями, — это подношение моего друга и наставника. Мы расстались не очень хорошо, а теперь я узнала, что он разлюбил меня. Вот, — порывисто воскликнула девушка, снимая с руки кольцо из сплава меди и золота, — это последний дар Вадима. Это кольцо должно было стать обручальным, но стало оковами, приковавшими меня к мужу моей родички.
— И мой наручень возьмите, — решила проявить великодушие Свинья, устыдившись ревнивого порыва. Ведь Чистозване гончар преподнёс обычное полумедное-полупозолоченное колечко, а ей даровал серебряный браслет. Значит, ценил и любил больше, чем других своих любушек. Ей же была дорога любовь Вадима, а не эта бездушная безделушка. Радость от их примирения навсегда останется с ней, а драгоценность пусть забирает их алчный проводник. Арысь протянула Кощею золотой перстень. Её супруг немало удивил её, преподнеся ей такую драгоценность, годную для княжеской дочери, но не для купеческой жены. Но Радослав был щедрым со своей молодой женой. Вот и позавидовала злобная Ясна их счастью. А Людмила ни в чём не могла отказать своей дочурке.
— Надеюсь, что злато принесёт вам больше счастья, чем мне, — проговорила оборотниха, — лучше бы мой милый был простым весняком и подарил мне бронзовое колечко. Тогда бы я осталась человеком и не познала бы боль от разлуки с родными людьми.
Волк не принял злата и серебра, но позарился на простенькое колечко Чистозваны.
— Это весьма щедрый дар, юная охотница. Прими и от меня перстень.
Чистозвана не знала, как поступить. Откажешь — озлишь могущественного чародея, а примешь — станешь обручённой невестой.
— Не волнуйся, красна девица. Не суждено тебе быть Кощеевой невестой. Как знать, может и пригодится тебе эта цацка?
Может, для пресыщенного колдуна это и цацка, но Чистозвана даже в богатом граде Златокаменске не видала подобного. Свинья вообще смотрела на дивную драгоценность, позабыв обо всём на свете. Судя по всему, Арысь тоже не видала такого великолепия. Это был витый перстень из светлого золота. Его украшало множество мельчайших жемчужин, а в оправу был вдето три кроваво-красных самоцвета. Вятичи называли такие камни лалами, но ромеи подразделяли алые яхонты на рубины, гранаты и алмазы.
— Может и пригодится, — покорно согласилась Чистозвана.
— Как я уже сказал, дальше я вам не заступник. Могу только советом подсобить. Ничего не ешь и не пей в избушке Яги. В бане париться тоже неможливо, если не хочешь стать прислужницей этой старой женщины.
— А дышать нам можно? — возмутилась Свинья, которая уже стосковалась по домашним пирогам, вареньям и соленьям.
— Вполне, — серьёзно ответил зверь, — или расплатитесь за еду какой-нибудь безделкой или работой. Если вы решите бескорыстно воспользоваться гостеприимством Бабы-Яги, то она мигом поработит вас. Она ничего не делает даром.
— Я могу расплатиться дичью или деревянными фигурками, — сказала успокоенная Чистозвана.
— А я могу прясть пряжу и готовить еду, — просияла Свинья.
— А ты, охотница, упирай на то, что ты ей почти что родичка. Про свою княжескую кровь не упоминай. Ей любы челядинцы, в жилах которых течёт древняя кровь. Говори, что ты внучка Величаны, которая была чем-то вроде внучки для одинокой старухи. Яга же рождена от женщины и раньше обыкновенной бабой была. И побольше жалься на людской род. Это ей ох как любо. Она сама пострадала от людей, которые не видели от неё ничего, кроме добра. Вот и стала преемницей тогдашней Яги.
— Я не умею жалиться. Эх, кабы я знала, то Синеславу с собой бы прихватила.
— Охранили тебя чуры от подобной глупости. Яга не любит подобных людей, но жалеет тех, кто пережил гонения и пострадал от других людей. Но обмануть её труднее, чем зайцу — съесть волка, — при этих словах хищник плотоядно клацнул клыками.
И тут под ноги Чистозване, Арыси и Свинье покатился череп с горящими алым светом глазами. Девушки заголосили на всю чащу.
— Не блажите, — усмехнулся Кощей, — этот череп вас согреет, укажет дорогу, а ещё его свет отгонит диких зверей. Возьми его.
— Мне боязно, — почти умоляюще отозвалась Чистозвана. Свинья была на грани обморока, а Рысь тоненько подвывала.
— При жизни ты её, дочь рыбаря, не больно-то и боялась. Хотя надо было. А после смерти она чужой воле послушна, как воск — свечнику, травы — знахарке, снедь — кухарю, а ты — Вадиму.
Чистозвана вглядывалась в череп, но не могла уловить в этих останках знакомые черты.
— Кто это? — дрожащим голосом попросила девушка.
— Известно кто, княжеская родичка Величана.
— Но её сожгли. Да и прошло немного времени.
— С такими людьми всё возможно. Она ещё при жизни стала хуже нежити. Её череп принадлежит тебе, внутренности уже предсказали судьбу княжества, а из её сердца вырастет оружие, которое вырвет сердца твоей Муромской родне. А до того это сердце послужит убийце Величаны. Велислав не стал её жечь. Он поступил с ней так, как она поступила с родным братом.
Чистозвана несколько долгих мгновений смотрела на череп Величаны, а потом радостно улыбнулась.
— Ты некогда попирала своими ступнями всех златокаменцев. Теперь же ты под моей пятой, бабулечка.
Тут Чистозвана осторожно поставила изящную ножку, одетую в вязаный носок и обутую в валенок на устрашающий череп. Она боялась, что овечья шерсть, из которой были сделаны валенки загорится, но не произошло ровным счётом ничего.
— Ты так радовалась, что Олень стал никем. А теперь ты сама обратилась в прах. Но, увы, твои достижения не пошли прахом. Ты как ядовитое семя, давшее страшные ростки. Бедный Велислав, как же ему тяжело держать твоё сердце.
Чистозвана подумала, что вручила волхву своё сердце, только ему уже не нужна её любовь. Дорого яичко к Навьей седмице. Тут на память пришёл осенний день, когда они с Велиславом стояли, обнявшись, освещённые лучами заката. Тогда Вадим, вероятно, сошёлся со Свиньёй, а Олень был жив. Почему люди не ценят своё счастье? Меньше всего хотелось Чистозване разрыдаться при посторонних людях. Больше этого не будет. Никогда. Потому что всё хорошее промчалось, как прекрасные златогривые кони Даждьбога. Пора проститься со своей юностью. Но отчего сердце так больно сжимается не от мысли о том, что Вадим мёртв, а от воспоминания о фразе «Велислав тебя любил». Эта роза единственное, что осталось Чистозване на память о её любви и том времени, когда она была счастлива, несмотря на козни Величаны, презрение Вадима и предательство друзей отца. Тогда любовь и забота Велислава укутывали её, как одеяло, наброшенное заботливой матерью на глуздыря. А теперь она осталась одна в Яви, Нави и Прави. Как говорится в кощуне, я одна на земле горемычная. Но тут Чистозвана остановила себя. Мало ли она пролила слёз за всю жизнь? Да если их собрать и превратить в жемчуг скатный, то хватит, чтобы наполнить сокровищницу в княжеском тереме. А многие ли люди её пожалели? Вот именно. Такой был только один, но Чистозвана больше не увидит его никогда. Она проклинала его, жаждала забыть, но неизменно деревянные фигурки Богов, которые она вырезала во время зимовки, напоминали гордый профиль кудесника. Все они имели жёсткий рот, высокий лоб и нос, напоминающий клюв хищной птицы, а в глазах Богов таилась грусть и мудрость Велислава.
— Жестокая ты, внучка Величаны. Не из рода, а в род пошла. Что же, тем лучше для меня и тем хуже для Бабы-Яги. Коли начнёт она тебя приневоливать, брось сей череп к её ногам и скажи:
— Эта женщина была твоей прислужницей, но ты не сохранила её от смерти лютой.
— Я скажу, что навидалась лиха в челядинках у родной бабушки.
— Поступай, как знаешь. Ты же самая мудрая и сильная. Ты же сама без чьей-то помощи сумела пройти сквозь лес, переправиться через реку и убить медвежьего властелина. Баба-Яга давно грезит об этом черепе, поэтому окажется у тебя в долгу. А нежить — не люди. Она не забывает сделанное добро, но и зло без ответа не оставляет. Так ты вернёшь Вадима и станешь его суложью милой.
— У него уже есть суложь.
— И что с того? Даже в кощунах добрый молодец мог прогнать ту, которая ничего не сделала ради его спасения и взять в жёны девицу, которая была неблагодарна по отношению к родне, другому возлюбленному, но выручила этого вертопраха. Итог болотного предания будет счастливым. Добрый молодец женится на красной девице, засадит её за прялку и возьмёт в жёны. Потом скоморохи, гудошники и гусляры изменят это предание до неузнаваемости. Вадим станет героем, ты верной и любящей невестой, а Велислав — главным злодеем. Таким как я. Это разумно. Волхвам надо служить Богам, а не любить красивых женщин. Кто знает, может быть, Кудьма любила иноземца и хотела с ним бежать, но её родные убили чужинца.
Чистозвана и Свинья, перебивая друг друга поведали своему спасителю о Вадиме.
— Мудрено, ох, мудрено понять мне ваши помыслы. Обычно смертные не перечат волхвам. Они же вещуны и ведуны. Впрочем, птица Гамаюн мне поведала, что кудесник Велислав некогда любил рыбацкую дочь.
— Любил? Так что же он тогда не послушал меня? — взвилась Чистозвана.
— Не всем дано быть подчеботниками. А Велислав терпел многое от своей строптивой лады. Любовь к другому, равнодушие, неблагодарность. Но он родился соколом, а не голубем кротким.
— Так что мне теперь, идти за ним как Леля за Волхом? — едва ли не с вызовом сказала Чистозвана.
— Ты вольна выбирать. Никто тебя не приневоливает. А хочешь, пойдёшь со мной. Я же спасу твоего Вадима.
— Благодарствую, Кощей мудрый. Но нет. Мало тебе будет радости покрывать каждую ночь бабу, любящую иного.
И без того большие глаза Свиньи казались огромными озёрами на побледневшем лице. Девушка машинально теребила серербряный оберег-лунницу, лежавшую на её пышной груди, надеясь, что талисман охранит её саму и её спутниц от гнева северного колдуна. Разве можно так дерзко говорить с самим повелителем мёртвых, могущественным чародеем, который при желании может их превратить в камень? Но Кощея как будто порадовал ответ Чистозваны.
— Ты даже представить не можешь, девица, насколько мне близко то, о чём ты говоришь. Но, как любила говорить твоя бабка: «За спрос не бьют в нос». Покойная Величана знала короткую дорогу в царство Яги. Вы же можете плутать по лесу три года, но не сыщете её хором на куриных ногах. Садись, Чистозвана, на мою спину. Тебя же, — обратился он к Свинье, — сестра довезёт.
Он коснулся своей большой лапой рыжей в чёрных крапинках лапы рыси. Прикосновение могущественного чародея довершило исцеление израненной конечности Арыси.
Чистозвана чувствовала себя, как княжич из кощуны, что прокатился верхом на сером волке. Кому сказать, что сам могущественный Кощей везёт красну девицу на своей спине. И вовсе он не страшный и не злой. Уж Гостобран-то да Величана многократно превзошли младшего сына Чернобога.
Волк проворно скакал по ледяному источнику, только хрустальные брызги летели. Арысь старалась не отставать от своего серого провожатого. Известно, что Кощей враждует с Велесом, вот и злокозненное божество порешило медведя, являющегося верным слугой последнего. Перун тоже враждовал с Велесом, в Златокаменске чтили Перуна, а в Киеве по слухам процветал культ Змея-Велеса. Всем известна легенда о том, что Велес отомстил Кощею за похищение своей жены. Но Чистозване Кощей вовсе не показался тем сластолюбивым и мстительным чародеем из преданий. Со стыдом вспоминала она, как сравнивала его с Гостобраном. Таким сравнением она оскорбляла своего серого скакуна. Сейчас ей ручей казался Забыть-рекой, разделяющий мир живых и мёртвых. Тут нехорошие мысли закрались в темноволосую голову Чистозваны. А вдруг Кощей везёт доверчивую девку в своё царство? Но свои предположения Чистозвана не озвучила вслух, понимая, что они ничего не изменят. Сейчас она думала о том, что пожелала Велиславу очутиться в царстве Кощеевом, а теперь над ней нависла угроза стать наложницей властелина мёртвых. Только смерть не соединит её с Велиславом. Ведь чародей сказал: «Он любил тебя». Теперь же Велислав разлюбил её, устав от её непомерных требований, капризов и злых слов. Этим она перечеркнула два счастливых года.
«Да», — осенило Чистозвану. В её жизни было много тревог, людской несправедливости, злобы и ненависти. Но она была счастлива в этом мире. Только благодаря хитроумному кудеснику, она чувствовала, что не одна под срединным небом. С Вадимом же она была бы более одинока, чем если бы жила одна. Такие люди умеют только брать, но не обучены отдавать. Почему Вадим возненавидел Осинку? Потому что она была подобна ему. Она не умела любить, но требовала от Вадима любви, верности и уважения. Вот Вадим потянулся к весёлой, задорной и нетребовательной Свинье, хотя и не забыл первую любовь. Осинка была же подобна зимнему светилу, которое привлекает своим светом, но не может отогреть. Так и Вадим увлёкся блестящей княжеской вдовой, а когда понял, с кем связался, было уже поздно. Всё же Вадим не был создан для семейной жизни. Для него жизнь была сплошным праздником, ярким цветением, весёлой игрой. Поэтому Вадим довольно часто ездил на торги аж в далёкий Новгород и столь же далёкий, но славный Киев-град. А потом собирал вокруг себя ребятишек и рассказывал про чудеса далёких земель. Для доверчивых весняков полянские и кривичские земли были тридевятым царством-государством. А по словам Вадима, киевляне, смоляне и новгородцы считали вятичей диким племеннем и изумлялись тому, что Вадим вполне щеголеватый и обходительный человек. Как гончар Вадим был вполне посредственным, но обладал хыстом к торговле. Обычно он трясся, точно заячий хвост, при любой опасности, но не боялся ездить в дальние земли. Набрал себе рынд из числа бывших дружинников, изгнанных за различные провинности из войска, и разъезжал в своё удовольствие, не забывая о выгоде. Всё лучше, чем дома с Осинкой лаяться. Но, какова бы не была Осинка, она ни разу не нарушила супружеской верности. Так полагала Чистозвана, не зная, что Вадим и Осинка — два поршня, идеальная пара.
Её слёзы текли по лицу, падая на мех волчьей безрукавки. Бобровую шубу Чистозвана расстегнула. Всё лучшее осталось в прошлом. Отец в домовине, тело Вадима гниёт в болоте, Велислав разлюбил её. Тут волк остановился.
— Вот граница владений милой старушки. Дальше мне хода нет.
Чистозвана порывисто поцеловала своего помощника в мокрый нос, как бы извиняясь за дурные мысли. Этим она смутила своего странного провожатого.
— Благодарствую тебе, Кощеюшка.
— Из благодарности курицу с яблоками не сотворишь, — прорычал зверь, — подари мне этот цветок червонный. Любо мне собирать у себя всякие диковинки. Вот и цветочек аленький будет цвести в моём саду, радовать старика.
— Не взыщи, Бессмертный, но придётся мне тебе отказать.
— Мне даже Боги не отказывают, — самодовольно усмехнулся Кощей.
— Этот цветок дорог мне. Это последний дар человека, который… — тут её горло сдавили рыдания.
— Это Вадим тебе подарил? — с обидой спросила Свинья. Ревность заставила позабыть её о страхе перед божеством.
— Нет, — ответила Чистозвана, справившись с рыданиями, — это подношение моего друга и наставника. Мы расстались не очень хорошо, а теперь я узнала, что он разлюбил меня. Вот, — порывисто воскликнула девушка, снимая с руки кольцо из сплава меди и золота, — это последний дар Вадима. Это кольцо должно было стать обручальным, но стало оковами, приковавшими меня к мужу моей родички.
— И мой наручень возьмите, — решила проявить великодушие Свинья, устыдившись ревнивого порыва. Ведь Чистозване гончар преподнёс обычное полумедное-полупозолоченное колечко, а ей даровал серебряный браслет. Значит, ценил и любил больше, чем других своих любушек. Ей же была дорога любовь Вадима, а не эта бездушная безделушка. Радость от их примирения навсегда останется с ней, а драгоценность пусть забирает их алчный проводник. Арысь протянула Кощею золотой перстень. Её супруг немало удивил её, преподнеся ей такую драгоценность, годную для княжеской дочери, но не для купеческой жены. Но Радослав был щедрым со своей молодой женой. Вот и позавидовала злобная Ясна их счастью. А Людмила ни в чём не могла отказать своей дочурке.
— Надеюсь, что злато принесёт вам больше счастья, чем мне, — проговорила оборотниха, — лучше бы мой милый был простым весняком и подарил мне бронзовое колечко. Тогда бы я осталась человеком и не познала бы боль от разлуки с родными людьми.
Волк не принял злата и серебра, но позарился на простенькое колечко Чистозваны.
— Это весьма щедрый дар, юная охотница. Прими и от меня перстень.
Чистозвана не знала, как поступить. Откажешь — озлишь могущественного чародея, а примешь — станешь обручённой невестой.
— Не волнуйся, красна девица. Не суждено тебе быть Кощеевой невестой. Как знать, может и пригодится тебе эта цацка?
Может, для пресыщенного колдуна это и цацка, но Чистозвана даже в богатом граде Златокаменске не видала подобного. Свинья вообще смотрела на дивную драгоценность, позабыв обо всём на свете. Судя по всему, Арысь тоже не видала такого великолепия. Это был витый перстень из светлого золота. Его украшало множество мельчайших жемчужин, а в оправу был вдето три кроваво-красных самоцвета. Вятичи называли такие камни лалами, но ромеи подразделяли алые яхонты на рубины, гранаты и алмазы.
— Может и пригодится, — покорно согласилась Чистозвана.
— Как я уже сказал, дальше я вам не заступник. Могу только советом подсобить. Ничего не ешь и не пей в избушке Яги. В бане париться тоже неможливо, если не хочешь стать прислужницей этой старой женщины.
— А дышать нам можно? — возмутилась Свинья, которая уже стосковалась по домашним пирогам, вареньям и соленьям.
— Вполне, — серьёзно ответил зверь, — или расплатитесь за еду какой-нибудь безделкой или работой. Если вы решите бескорыстно воспользоваться гостеприимством Бабы-Яги, то она мигом поработит вас. Она ничего не делает даром.
— Я могу расплатиться дичью или деревянными фигурками, — сказала успокоенная Чистозвана.
— А я могу прясть пряжу и готовить еду, — просияла Свинья.
— А ты, охотница, упирай на то, что ты ей почти что родичка. Про свою княжескую кровь не упоминай. Ей любы челядинцы, в жилах которых течёт древняя кровь. Говори, что ты внучка Величаны, которая была чем-то вроде внучки для одинокой старухи. Яга же рождена от женщины и раньше обыкновенной бабой была. И побольше жалься на людской род. Это ей ох как любо. Она сама пострадала от людей, которые не видели от неё ничего, кроме добра. Вот и стала преемницей тогдашней Яги.
— Я не умею жалиться. Эх, кабы я знала, то Синеславу с собой бы прихватила.
— Охранили тебя чуры от подобной глупости. Яга не любит подобных людей, но жалеет тех, кто пережил гонения и пострадал от других людей. Но обмануть её труднее, чем зайцу — съесть волка, — при этих словах хищник плотоядно клацнул клыками.
И тут под ноги Чистозване, Арыси и Свинье покатился череп с горящими алым светом глазами. Девушки заголосили на всю чащу.
— Не блажите, — усмехнулся Кощей, — этот череп вас согреет, укажет дорогу, а ещё его свет отгонит диких зверей. Возьми его.
— Мне боязно, — почти умоляюще отозвалась Чистозвана. Свинья была на грани обморока, а Рысь тоненько подвывала.
— При жизни ты её, дочь рыбаря, не больно-то и боялась. Хотя надо было. А после смерти она чужой воле послушна, как воск — свечнику, травы — знахарке, снедь — кухарю, а ты — Вадиму.
Чистозвана вглядывалась в череп, но не могла уловить в этих останках знакомые черты.
— Кто это? — дрожащим голосом попросила девушка.
— Известно кто, княжеская родичка Величана.
— Но её сожгли. Да и прошло немного времени.
— С такими людьми всё возможно. Она ещё при жизни стала хуже нежити. Её череп принадлежит тебе, внутренности уже предсказали судьбу княжества, а из её сердца вырастет оружие, которое вырвет сердца твоей Муромской родне. А до того это сердце послужит убийце Величаны. Велислав не стал её жечь. Он поступил с ней так, как она поступила с родным братом.
Чистозвана несколько долгих мгновений смотрела на череп Величаны, а потом радостно улыбнулась.
— Ты некогда попирала своими ступнями всех златокаменцев. Теперь же ты под моей пятой, бабулечка.
Тут Чистозвана осторожно поставила изящную ножку, одетую в вязаный носок и обутую в валенок на устрашающий череп. Она боялась, что овечья шерсть, из которой были сделаны валенки загорится, но не произошло ровным счётом ничего.
— Ты так радовалась, что Олень стал никем. А теперь ты сама обратилась в прах. Но, увы, твои достижения не пошли прахом. Ты как ядовитое семя, давшее страшные ростки. Бедный Велислав, как же ему тяжело держать твоё сердце.
Чистозвана подумала, что вручила волхву своё сердце, только ему уже не нужна её любовь. Дорого яичко к Навьей седмице. Тут на память пришёл осенний день, когда они с Велиславом стояли, обнявшись, освещённые лучами заката. Тогда Вадим, вероятно, сошёлся со Свиньёй, а Олень был жив. Почему люди не ценят своё счастье? Меньше всего хотелось Чистозване разрыдаться при посторонних людях. Больше этого не будет. Никогда. Потому что всё хорошее промчалось, как прекрасные златогривые кони Даждьбога. Пора проститься со своей юностью. Но отчего сердце так больно сжимается не от мысли о том, что Вадим мёртв, а от воспоминания о фразе «Велислав тебя любил». Эта роза единственное, что осталось Чистозване на память о её любви и том времени, когда она была счастлива, несмотря на козни Величаны, презрение Вадима и предательство друзей отца. Тогда любовь и забота Велислава укутывали её, как одеяло, наброшенное заботливой матерью на глуздыря. А теперь она осталась одна в Яви, Нави и Прави. Как говорится в кощуне, я одна на земле горемычная. Но тут Чистозвана остановила себя. Мало ли она пролила слёз за всю жизнь? Да если их собрать и превратить в жемчуг скатный, то хватит, чтобы наполнить сокровищницу в княжеском тереме. А многие ли люди её пожалели? Вот именно. Такой был только один, но Чистозвана больше не увидит его никогда. Она проклинала его, жаждала забыть, но неизменно деревянные фигурки Богов, которые она вырезала во время зимовки, напоминали гордый профиль кудесника. Все они имели жёсткий рот, высокий лоб и нос, напоминающий клюв хищной птицы, а в глазах Богов таилась грусть и мудрость Велислава.
— Жестокая ты, внучка Величаны. Не из рода, а в род пошла. Что же, тем лучше для меня и тем хуже для Бабы-Яги. Коли начнёт она тебя приневоливать, брось сей череп к её ногам и скажи:
— Эта женщина была твоей прислужницей, но ты не сохранила её от смерти лютой.
— Я скажу, что навидалась лиха в челядинках у родной бабушки.
— Поступай, как знаешь. Ты же самая мудрая и сильная. Ты же сама без чьей-то помощи сумела пройти сквозь лес, переправиться через реку и убить медвежьего властелина. Баба-Яга давно грезит об этом черепе, поэтому окажется у тебя в долгу. А нежить — не люди. Она не забывает сделанное добро, но и зло без ответа не оставляет. Так ты вернёшь Вадима и станешь его суложью милой.
— У него уже есть суложь.
— И что с того? Даже в кощунах добрый молодец мог прогнать ту, которая ничего не сделала ради его спасения и взять в жёны девицу, которая была неблагодарна по отношению к родне, другому возлюбленному, но выручила этого вертопраха. Итог болотного предания будет счастливым. Добрый молодец женится на красной девице, засадит её за прялку и возьмёт в жёны. Потом скоморохи, гудошники и гусляры изменят это предание до неузнаваемости. Вадим станет героем, ты верной и любящей невестой, а Велислав — главным злодеем. Таким как я. Это разумно. Волхвам надо служить Богам, а не любить красивых женщин. Кто знает, может быть, Кудьма любила иноземца и хотела с ним бежать, но её родные убили чужинца.
