Хотя когда пахотным людям было легко? И раньше люди жалились на глад, недород, поборы да и просто плохую погоду. Любой человек при всём желании найдёт повод для недовольства. Как говорили ещё мудрые пращуры: «Богатому жаль корабля, а бедному — кошеля».
Этим летом Весенка больше не упоминала обо всех предписаниях, Богах, духах, а напротив, ободряла неразумных, не знающих чувства меры в своём страхе.
Когда люди благополучны, то они хотят видеть окружающих счастливыми. Но когда они нуждаются, голодают, терпят лишения и не вполне уверены в завтрашнем дне, то сами начинают выискивать причину для злобы и ненависти. Проще говоря, человек подобен глиняному кувшину, в котором может находиться родниковая вода, ромейское вино, простокваша, брага, свекольное пиво или освежающий квас. Если внешняя оболочка не зависит от смертных, то внутреннее содержание каждый выбирает сам. Вдова гончара Вадима, Осинка, горевала по принесённому в жертву супругу бурно, но недолго. Вначале она рвала на себе волосы, плакала горючими слезами, рыдала в голос и причитала. Это продолжалось пока её свекровь не приказала ей заткнуться. Тон обычно невздорной и приветливой Премилы не предвещал ничего доброго. Ребёнком Осинка не занималась. Что ей этот младень бестолковый? Ярополк хотя бы княжичем был, а этот только кричит, раздражает мать и ничего не понимает. Но потом Осинка слюбилась с посадником. Златокаменский воевода, Долеслав, был горд своим новым назначением. Быть посадником, пусть даже над дикими мерянами, чудинами и черемисами весьма почётно. Другой бы обогатился на этой должности, но Яронег знал, кого поставить. Долеслав был честным и бесхитростным человеком. Нет, простаком и дурачком из кощуны он не был. Ладить и договариваться с людьми молодой воевода умел. Мог посадник и применить силу, но только в случае острой необходимости. Но Долеслав предпочитал говорить людям правду по очевидной причине. Молодой человек не любил проблем, выяснений отношений и свар. По его мнению, нужно сразу сказать людям о своих намерениях, чтобы в дальнейшем не возникало недопониманий, обид и бесплодных ожиданий. Терпеть он не мог и женских слёз. Не обладая смазливой внешностью и красноречием, Долеслав был падок до женской красоты. Но перед тем, как сойтись с очередной любушкой, посадник честно говорил, что не собирается связывать себя узами брака, и красе лучше подыскать кого-то другого, если она планирует надеть бабью кику. Но Осинка пропустила эти слова мимо ушей. Молодая вдова была уверена в своей привлекательности и власти над мужчинами. Весенка не стала поучать глупую женщину. Она считала, что если Осинка ничему не научилась к двадцати пяти годам, то бесполезно разговаривать с ней. Всё равно не поймёт, а только злиться станет на людей, желающих ей добра. Коли человек не набрался ума, то его вразумит сама Недоля.
Посадник считал Осинку очередным любовным прохождением, не лишённым пикантности и приятности, а княжеская вдова снова влюбилась. Многие люди втихаря осуждали Вятко, который не мог и не хотел вразумить вдову сына. Но староста придерживался такого же мнения, как и Весенка. Он так и заявил очередному доброхоту, вознамерившемуся открыть глаза старосте на его невестку:
— Дуру учить, что мертвеца лечить. И не докучай мне с пустяками.
Оно и понятно. Поселилась Недоля в избе старосты, а тут ещё доброжелатели ситуацию усугубляют. Всех детей схоронили Вятко и Премила. Иные бабы родят одного-двух ребят, а в старости будет кому позаботиться о немощной матери. Премила же семерых родила, грудью выкормила, пестовала, а где они теперь-то? Безгрешные души её дочерей отлетели, как вишнёвый цвет в светлый Ирий. Сынки же злосчастной семейной пары покоятся на дне.
В этом году река изрядно оскудела. Казалось, что неведомый великан выпил довольно много воды, ибо Итиль стал короче, а берег — длиннее. Более того, река заросла илом, кубышками, болотными травами. Люди со страхом входили в воду, предварительно принеся щедрые требы водяному. Но вода осталась прежней, прозрачная гладь Итиля не обратилась губительной болотной топью, а серебряные рыбицы не стали зелёными квакушками. Хотя гляделась со стороны река болотом. Но никого водяной и его высокородная суложь не утянули на дно, в неводы и бредни так же как и раньше попадали щуки, окуни, судаки, жерехи, сазаны. Но водоём казался зачарованным неведомыми духами. Самые смелые жители сели на лодку и направились к иным весям. Там вода была прозрачной, не украшенной ряской, илом да и камышей было раз два и обчёлся. А уж когда водяница вышла и обернула вокруг точёной шеи ил, словно дивное смарагдовое ожерелье, то весняки мгновенно поняли намёк. Хочет обрядиться водяница-Гордеслава. Вот и воду мутит в самом буквальном смысле. Съездил староста Вятко на торги да прикупил различных безделушек для речной хозяюшки. Осинка сперва возрадовалась, но свёкор её ощутимо шлёпнул по рукам загребущим.
— На чужой каравай рот не разевай.
— Чем она лучше меня? Я была такой же княгиней, — обиженно промолвила Осинка, с завистью разглядывая колты, бусы, очелья, костяные гребни, зеркальце в серебряной оправе да паволоки заморские. Всей весью скидывались на дары водянице. Никто не отговаривался безденежьем. Каждый давал, сколько может. В таких вещах жадничать себе дороже.
— Такой же? — хмыкнула свекровь. — Ты замуж-то снова собираешься, княгиня? Святко мы тебе не отдадим. Да он тебе и ненадобен. А вот мужа хорошего ты можешь встретить на купальских игрищах.
— Я посаднику Долеславу обещалась, — гордо сказала Осинка.
— Это даже хорошо, что ты так быстро забыла нашего сына. — заметил староста. — А той бабе, которая сперва под князем побывала, а после посадника ублажала, любая семья возрадуется. Даже Святко понимает, что не женится на тебе твой посадник. У него в каждой веси есть такая любушка. Да даже если бы ты была ему мила, то он не мог бы назвать тебя своей суложью.
— Что ты мелешь, старый пень? — рассердилась Осинка на отца Вадима. — Князю незазорно было назвать меня своей женой, а для воеводы я не больно хороша?
— Князь сам себе был головой. Над ним никто не стоял. А посадник может озлить князя, если свяжет с тобой судьбу. Ты-то не слишком люба князю Яронегу, коли он тебя услал и даже родного брата не захотел признавать. Разве мужчина, имеющий власть и деньги, захочет отказаться от всего ради уступчивой веснячки?
Осинка злобно хлопнула дверью и выбежала из избы. Глаза бы на этих стариков глупых не глядели.
— Роднитесь с кочкой болотной, — в сердцах воскликнула бывшая княгиня и тут же прикусила язык. Возможно, Вадим сейчас и стал кочкой болотной. Что за Недоля такая у Осинки? Первый супруг с водяными братается, а Вадим стал болотным жителем. Взгляд Осинки упал на Святко, играющего в одиночестве. Местная детвора сторонилась маленького оборотня. Поначалу они пытались его дразнить, но ребятёнок обладал просто звериной силой и рос не по дням, а по часам. Никто бы не дал глуздырю неполные два года. А после сломанных пальцев, выбитых зубов и разбитых носов, ребята стали сторониться мальца с медвежьим ушком. Пусть и вымахал глуздырь, но умом был сущее дитё. Вот и сейчас, завидев, что Осинка побрела по веси, он обрадовался и юркнул обратно в избу. Он не считал эту нарядную и неласковую женщину своей матерью и дичился её. Зато бабушку Премилу он назвал ма. Без Осинки мальцу было легче дышать. Все считали, что своей косолапой походкой ребёнок напоминает Вадима. Правду знала только Осинка. Уже сейчас мальчик напоминал неуклюжего медвежонка.
Водяница улыбнулась, примеряя стеклянные бусы в три ряда, которые должны были украсить её изящную шейку.
— Я тебе говорила и снова повторю, Святогнев, что их надо было напугать. Однако, я совсем одичала в этой подводной глуши. В былые времена я воспринимала как должное сияние скатных жемчугов и блеск золота. А теперь меня радуют простые деревянные, стеклянные и металлические побрякушки.
— Не ты ли этот жемчужный туман наслала, невестушка? — вопросил вечно всем недовольный Гостобран.
— Зачем мне это надо? Я уже показала своё недовольство жителям, посадив этот зелёный речной сад. А ведь хорош садик. Жалко, в реке репа, огурцы, лук и чеснок не произрастают. Одна только зелень, да и та в пищу непригодна да на вкус неприятна. Сама не знаю, кто этот туман наслал. Боги ли? Нежить? Или это знак от моей родички? Хотя она не настолько сведущая в чародействе, чтобы…
Тут Гордеслава прервала своё занятие и всплыла на поверхность зеленоватых, как её очи вод, испугав ребятишек, заголосивших как каженники. Не пугал белёсый туман отважную детвору, а увидели мальцы бледнокожую водяницу, чьи тёмно-каштановые косы напоминали толстых змей, а глаза светились, как у кошки, так мигом растеряли весь запас отваги. Даже о скромном улове позабыли. Усмехнулась речная княгиня и кинула задыхающихся рыбёшек обратно в глубину Итиля. Не миновал ещё срок жизни чешуйчатых прелестниц. Отделались они исполохом. Теперь-то рыбы будут осторожны вдвойне.
«Никто не знает сладости жизни, пока не возникнет угроза потерять этот бесценный дар», — раздался тихий голос в голове Гордеславы. Княгиня вздрогнула. Только Чистозвана могла общаться с ней без слов.
— Неужели, мне не марится, — так же мысленно произнесла она вглядываясь в очертания тонкой фигурки на берегу, укутанной густым туманом, как траурным вдовьим покрывалом. Странно, что сейчас туман прибыл, и было трудно разглядеть что-либо. А когда мальчики удили рыбу, то туман казался лишь неясной дымкой.
— Туман, ты можешь лететь обратно. Мы пока потолкуем, — произнесла в полный голос Чистозвана.
Казалось, что туман только ждал этих слов. Ели, березняк и домики около реки приняли привычный цвет, хотя до этого казалось смутными очертаниями в белом мороке тумана. Светлая, как молоко, густая, как сливки, дымка постепенно меняла цвет и очертания, и наконец обратилась в большого серого гусака, недовольно забившего крыльями. Наконец странная птица опустилась на воду и поплыла. Гордеслава ахнула, видя, как все её старания пошли прахом. Вода прибывала, а ил обратился в золотой перстень, украшенный дивным смарагдом. Теперь вода была прозрачной и отражала лазурь небес, золото и солнца и словно выточенную из мрамора руку водяницы, которую украшал изумительный перстень. На тонком пальчике Чистозваны поблёскивала ещё более изумительная драгоценность. Это был перстень из витого золота с жемчужинами и кроваво-красными самоцветами. Гусь полюбовался блеском яхонтов, игрой солнечных бликов на чистой глади вод и полетел восвояси.
— Это кто же такой будет? — поинтересовалась Гордеслава.
— Это дух тумана, служащий Бабе-Яге. Он унёс Ярополка.
— Он тебе справил это колечко?
— Не он, а сам Кощей. Кощеева я теперь. Забрал он кольцо, которое мне Вадим дарил, а взамен вручил сию безделушку.
— Безделушку? — хмыкнула княгиня. — Да такую цацку даже сама базилисса ромейская не носит.
— Не знаю. Я никогда не видела базилиссы.
— А я теперь, что гусиная невеста, что ли?
— Нет. Туман решил, что нельзя брать у человека или нежити что-то, не оставив дара взамен. Он забрал речные травы, а взамен подарил волшебное украшение.
— Что же в этом перстеньке волшебного?
— Это колечко способно перенести тебя в ту землю, которую ты выберешь.
— Вот ещё. Мне и здесь неплохо живётся. Хотя я всегда мечтала побывать в далёких землях, полюбоваться на высокие горы, вдохнуть аромат моря, увидеть неведомые растения и животных. Но что-то меня держит именно в этой земле. Может быть, нигде нет таких стройных белых берёзок, сладких ягод, пышных зелёных дубрав. Возьми этот перстень себе. Возможно, он тебе пригодится в твоих странствиях по свету. Какое дело тебя привело на родной берег? Уж, всяко не тоска и не скука обо мне.
— Мне нужно, чтобы на болоте состоялась битва между твоим отцом и князем Яронегом.
— Мой отец и тебе не чужой, — прищурилась водяница, надевая на тонкий пальчик Чистозваны новый перстень. — Он — твой дедушка.
— Мой дедушка Олень.
— Что же ты тогда не зашла к нему? — насмешливо вопросила Гордеслава.
— Боюсь растаять, как снежная девица из кощуны и остаться навсегда.
— Навсегда только я поселилась на речном дне.
— Так что мешает тебе вернуться?
— То же чувство, что и мешает тебе остаться здесь. Ты хочешь выручить неверного жениха, а я желаю проучить ветреного супруга. Мы поддаёмся нашим желаниям и сами прядём нити нашей Доли. Большинство людей похожи на рыбиц, плывущих по течению своей судьбы, жаб, которым хорошо даже в болоте, или червей, возделывающих землю. Они безвредны, глупы и не способны понять порывы иных людей. Сколько раз я слышала дурацкое восклицание: «Так жили ещё наши пращуры, и не нам ломать вековые устои, на которых держится мир». Не случайно слова покон и покорность начинаются одинаково. Но предания, кощуны и легенды никогда не рассказывают о покорных овцах, чтящих покон. К лешему эту покорность. Настоящая жизнь — это выбор пути. Я выбрала месть, а ты прощение. Но порой месть и прощение стекаются в один ручеёк. А наш ручеёк станет кровавой рекой, затопившей болото. Так тому и быть. Мы с тобой похожи, как ягоды, выросшие на одной ветке. Тебе нет дела до иных людей, как и мне.
— Это не так, — подавленно возразила Чистозвана.
— Не нужно обманывать себя. Я понимаю, что моя месть Яронегу не стоит такой страшной виры. Плач сирот, родителей и вдов, выжженная земля, убитые люди, поруганные женщины, замученные пленники. Руки моего отца по локоть не в золоте, а в крови. Ты же готова на всё, чтобы спасти гончара, который не стоит твоего сломанного ногтя.
— Откуда тебе сиё известно?
— Не забывай, что мы обмениваемся не только мыслями, но и чувствами. Порой прощение может быть хуже мести. Давай сюда колечко. Я сейчас предстану перед светлыми очами отца и потребую назначить место битвы на болоте. Честно говоря, я скучаю по моим родичам. Но месть выжгла всё самое доброе в моей душе. Там, где была цветущая яблоня, осталось дерево, погубленное смерчем обиды. Цветы стали золой, а травы давно усохли под палящим солнцем. Если бы я простила Яронега, а ты бы злорадствовала по поводу гибели Вадима, то всё было бы по-другому.
Чистозвана молчала. Баба-Яга, пусть и в иных выражениях, говорила ей то же самое.
— Осталось только найти того, кто заменит Вадима.
— Уж не ты ли пойдёшь за него отдуваться?
— Нет. Это должен быть чужой человек.
Гордеслава аж всплеснула белыми руками.
— Да кто принесёт, себя в жертву из-за чужинца?
— Возможно, есть такие люди. Болотник живёт один солнцеворот. Но за это время он может всласть натешиться властью.
— Никакая власть не стоит того, чтобы добровольно приговорить себя к смерти. Хотя… Если бы Гостобран был жив, то он с радостью пошёл бы на болото. Тогда бы всем окрестностям было несдобровать.
— Да и ещё, ты не могла бы сплести невод для Вадима?
— Это можно. Такого улова у тебя никогда не было. Но ты меня очень поразила. Надо искать или законченного честолюбца или поцелованного Лихом Одноглазым.
При последних словах Чистозвану передёрнуло от воспоминаний об убитой дщери Лиха Одноглазого.
Этим летом Весенка больше не упоминала обо всех предписаниях, Богах, духах, а напротив, ободряла неразумных, не знающих чувства меры в своём страхе.
Когда люди благополучны, то они хотят видеть окружающих счастливыми. Но когда они нуждаются, голодают, терпят лишения и не вполне уверены в завтрашнем дне, то сами начинают выискивать причину для злобы и ненависти. Проще говоря, человек подобен глиняному кувшину, в котором может находиться родниковая вода, ромейское вино, простокваша, брага, свекольное пиво или освежающий квас. Если внешняя оболочка не зависит от смертных, то внутреннее содержание каждый выбирает сам. Вдова гончара Вадима, Осинка, горевала по принесённому в жертву супругу бурно, но недолго. Вначале она рвала на себе волосы, плакала горючими слезами, рыдала в голос и причитала. Это продолжалось пока её свекровь не приказала ей заткнуться. Тон обычно невздорной и приветливой Премилы не предвещал ничего доброго. Ребёнком Осинка не занималась. Что ей этот младень бестолковый? Ярополк хотя бы княжичем был, а этот только кричит, раздражает мать и ничего не понимает. Но потом Осинка слюбилась с посадником. Златокаменский воевода, Долеслав, был горд своим новым назначением. Быть посадником, пусть даже над дикими мерянами, чудинами и черемисами весьма почётно. Другой бы обогатился на этой должности, но Яронег знал, кого поставить. Долеслав был честным и бесхитростным человеком. Нет, простаком и дурачком из кощуны он не был. Ладить и договариваться с людьми молодой воевода умел. Мог посадник и применить силу, но только в случае острой необходимости. Но Долеслав предпочитал говорить людям правду по очевидной причине. Молодой человек не любил проблем, выяснений отношений и свар. По его мнению, нужно сразу сказать людям о своих намерениях, чтобы в дальнейшем не возникало недопониманий, обид и бесплодных ожиданий. Терпеть он не мог и женских слёз. Не обладая смазливой внешностью и красноречием, Долеслав был падок до женской красоты. Но перед тем, как сойтись с очередной любушкой, посадник честно говорил, что не собирается связывать себя узами брака, и красе лучше подыскать кого-то другого, если она планирует надеть бабью кику. Но Осинка пропустила эти слова мимо ушей. Молодая вдова была уверена в своей привлекательности и власти над мужчинами. Весенка не стала поучать глупую женщину. Она считала, что если Осинка ничему не научилась к двадцати пяти годам, то бесполезно разговаривать с ней. Всё равно не поймёт, а только злиться станет на людей, желающих ей добра. Коли человек не набрался ума, то его вразумит сама Недоля.
Посадник считал Осинку очередным любовным прохождением, не лишённым пикантности и приятности, а княжеская вдова снова влюбилась. Многие люди втихаря осуждали Вятко, который не мог и не хотел вразумить вдову сына. Но староста придерживался такого же мнения, как и Весенка. Он так и заявил очередному доброхоту, вознамерившемуся открыть глаза старосте на его невестку:
— Дуру учить, что мертвеца лечить. И не докучай мне с пустяками.
Оно и понятно. Поселилась Недоля в избе старосты, а тут ещё доброжелатели ситуацию усугубляют. Всех детей схоронили Вятко и Премила. Иные бабы родят одного-двух ребят, а в старости будет кому позаботиться о немощной матери. Премила же семерых родила, грудью выкормила, пестовала, а где они теперь-то? Безгрешные души её дочерей отлетели, как вишнёвый цвет в светлый Ирий. Сынки же злосчастной семейной пары покоятся на дне.
В этом году река изрядно оскудела. Казалось, что неведомый великан выпил довольно много воды, ибо Итиль стал короче, а берег — длиннее. Более того, река заросла илом, кубышками, болотными травами. Люди со страхом входили в воду, предварительно принеся щедрые требы водяному. Но вода осталась прежней, прозрачная гладь Итиля не обратилась губительной болотной топью, а серебряные рыбицы не стали зелёными квакушками. Хотя гляделась со стороны река болотом. Но никого водяной и его высокородная суложь не утянули на дно, в неводы и бредни так же как и раньше попадали щуки, окуни, судаки, жерехи, сазаны. Но водоём казался зачарованным неведомыми духами. Самые смелые жители сели на лодку и направились к иным весям. Там вода была прозрачной, не украшенной ряской, илом да и камышей было раз два и обчёлся. А уж когда водяница вышла и обернула вокруг точёной шеи ил, словно дивное смарагдовое ожерелье, то весняки мгновенно поняли намёк. Хочет обрядиться водяница-Гордеслава. Вот и воду мутит в самом буквальном смысле. Съездил староста Вятко на торги да прикупил различных безделушек для речной хозяюшки. Осинка сперва возрадовалась, но свёкор её ощутимо шлёпнул по рукам загребущим.
— На чужой каравай рот не разевай.
— Чем она лучше меня? Я была такой же княгиней, — обиженно промолвила Осинка, с завистью разглядывая колты, бусы, очелья, костяные гребни, зеркальце в серебряной оправе да паволоки заморские. Всей весью скидывались на дары водянице. Никто не отговаривался безденежьем. Каждый давал, сколько может. В таких вещах жадничать себе дороже.
— Такой же? — хмыкнула свекровь. — Ты замуж-то снова собираешься, княгиня? Святко мы тебе не отдадим. Да он тебе и ненадобен. А вот мужа хорошего ты можешь встретить на купальских игрищах.
— Я посаднику Долеславу обещалась, — гордо сказала Осинка.
— Это даже хорошо, что ты так быстро забыла нашего сына. — заметил староста. — А той бабе, которая сперва под князем побывала, а после посадника ублажала, любая семья возрадуется. Даже Святко понимает, что не женится на тебе твой посадник. У него в каждой веси есть такая любушка. Да даже если бы ты была ему мила, то он не мог бы назвать тебя своей суложью.
— Что ты мелешь, старый пень? — рассердилась Осинка на отца Вадима. — Князю незазорно было назвать меня своей женой, а для воеводы я не больно хороша?
— Князь сам себе был головой. Над ним никто не стоял. А посадник может озлить князя, если свяжет с тобой судьбу. Ты-то не слишком люба князю Яронегу, коли он тебя услал и даже родного брата не захотел признавать. Разве мужчина, имеющий власть и деньги, захочет отказаться от всего ради уступчивой веснячки?
Осинка злобно хлопнула дверью и выбежала из избы. Глаза бы на этих стариков глупых не глядели.
— Роднитесь с кочкой болотной, — в сердцах воскликнула бывшая княгиня и тут же прикусила язык. Возможно, Вадим сейчас и стал кочкой болотной. Что за Недоля такая у Осинки? Первый супруг с водяными братается, а Вадим стал болотным жителем. Взгляд Осинки упал на Святко, играющего в одиночестве. Местная детвора сторонилась маленького оборотня. Поначалу они пытались его дразнить, но ребятёнок обладал просто звериной силой и рос не по дням, а по часам. Никто бы не дал глуздырю неполные два года. А после сломанных пальцев, выбитых зубов и разбитых носов, ребята стали сторониться мальца с медвежьим ушком. Пусть и вымахал глуздырь, но умом был сущее дитё. Вот и сейчас, завидев, что Осинка побрела по веси, он обрадовался и юркнул обратно в избу. Он не считал эту нарядную и неласковую женщину своей матерью и дичился её. Зато бабушку Премилу он назвал ма. Без Осинки мальцу было легче дышать. Все считали, что своей косолапой походкой ребёнок напоминает Вадима. Правду знала только Осинка. Уже сейчас мальчик напоминал неуклюжего медвежонка.
Водяница улыбнулась, примеряя стеклянные бусы в три ряда, которые должны были украсить её изящную шейку.
— Я тебе говорила и снова повторю, Святогнев, что их надо было напугать. Однако, я совсем одичала в этой подводной глуши. В былые времена я воспринимала как должное сияние скатных жемчугов и блеск золота. А теперь меня радуют простые деревянные, стеклянные и металлические побрякушки.
— Не ты ли этот жемчужный туман наслала, невестушка? — вопросил вечно всем недовольный Гостобран.
— Зачем мне это надо? Я уже показала своё недовольство жителям, посадив этот зелёный речной сад. А ведь хорош садик. Жалко, в реке репа, огурцы, лук и чеснок не произрастают. Одна только зелень, да и та в пищу непригодна да на вкус неприятна. Сама не знаю, кто этот туман наслал. Боги ли? Нежить? Или это знак от моей родички? Хотя она не настолько сведущая в чародействе, чтобы…
Тут Гордеслава прервала своё занятие и всплыла на поверхность зеленоватых, как её очи вод, испугав ребятишек, заголосивших как каженники. Не пугал белёсый туман отважную детвору, а увидели мальцы бледнокожую водяницу, чьи тёмно-каштановые косы напоминали толстых змей, а глаза светились, как у кошки, так мигом растеряли весь запас отваги. Даже о скромном улове позабыли. Усмехнулась речная княгиня и кинула задыхающихся рыбёшек обратно в глубину Итиля. Не миновал ещё срок жизни чешуйчатых прелестниц. Отделались они исполохом. Теперь-то рыбы будут осторожны вдвойне.
«Никто не знает сладости жизни, пока не возникнет угроза потерять этот бесценный дар», — раздался тихий голос в голове Гордеславы. Княгиня вздрогнула. Только Чистозвана могла общаться с ней без слов.
— Неужели, мне не марится, — так же мысленно произнесла она вглядываясь в очертания тонкой фигурки на берегу, укутанной густым туманом, как траурным вдовьим покрывалом. Странно, что сейчас туман прибыл, и было трудно разглядеть что-либо. А когда мальчики удили рыбу, то туман казался лишь неясной дымкой.
— Туман, ты можешь лететь обратно. Мы пока потолкуем, — произнесла в полный голос Чистозвана.
Казалось, что туман только ждал этих слов. Ели, березняк и домики около реки приняли привычный цвет, хотя до этого казалось смутными очертаниями в белом мороке тумана. Светлая, как молоко, густая, как сливки, дымка постепенно меняла цвет и очертания, и наконец обратилась в большого серого гусака, недовольно забившего крыльями. Наконец странная птица опустилась на воду и поплыла. Гордеслава ахнула, видя, как все её старания пошли прахом. Вода прибывала, а ил обратился в золотой перстень, украшенный дивным смарагдом. Теперь вода была прозрачной и отражала лазурь небес, золото и солнца и словно выточенную из мрамора руку водяницы, которую украшал изумительный перстень. На тонком пальчике Чистозваны поблёскивала ещё более изумительная драгоценность. Это был перстень из витого золота с жемчужинами и кроваво-красными самоцветами. Гусь полюбовался блеском яхонтов, игрой солнечных бликов на чистой глади вод и полетел восвояси.
— Это кто же такой будет? — поинтересовалась Гордеслава.
— Это дух тумана, служащий Бабе-Яге. Он унёс Ярополка.
— Он тебе справил это колечко?
— Не он, а сам Кощей. Кощеева я теперь. Забрал он кольцо, которое мне Вадим дарил, а взамен вручил сию безделушку.
— Безделушку? — хмыкнула княгиня. — Да такую цацку даже сама базилисса ромейская не носит.
— Не знаю. Я никогда не видела базилиссы.
— А я теперь, что гусиная невеста, что ли?
— Нет. Туман решил, что нельзя брать у человека или нежити что-то, не оставив дара взамен. Он забрал речные травы, а взамен подарил волшебное украшение.
— Что же в этом перстеньке волшебного?
— Это колечко способно перенести тебя в ту землю, которую ты выберешь.
— Вот ещё. Мне и здесь неплохо живётся. Хотя я всегда мечтала побывать в далёких землях, полюбоваться на высокие горы, вдохнуть аромат моря, увидеть неведомые растения и животных. Но что-то меня держит именно в этой земле. Может быть, нигде нет таких стройных белых берёзок, сладких ягод, пышных зелёных дубрав. Возьми этот перстень себе. Возможно, он тебе пригодится в твоих странствиях по свету. Какое дело тебя привело на родной берег? Уж, всяко не тоска и не скука обо мне.
— Мне нужно, чтобы на болоте состоялась битва между твоим отцом и князем Яронегом.
— Мой отец и тебе не чужой, — прищурилась водяница, надевая на тонкий пальчик Чистозваны новый перстень. — Он — твой дедушка.
— Мой дедушка Олень.
— Что же ты тогда не зашла к нему? — насмешливо вопросила Гордеслава.
— Боюсь растаять, как снежная девица из кощуны и остаться навсегда.
— Навсегда только я поселилась на речном дне.
— Так что мешает тебе вернуться?
— То же чувство, что и мешает тебе остаться здесь. Ты хочешь выручить неверного жениха, а я желаю проучить ветреного супруга. Мы поддаёмся нашим желаниям и сами прядём нити нашей Доли. Большинство людей похожи на рыбиц, плывущих по течению своей судьбы, жаб, которым хорошо даже в болоте, или червей, возделывающих землю. Они безвредны, глупы и не способны понять порывы иных людей. Сколько раз я слышала дурацкое восклицание: «Так жили ещё наши пращуры, и не нам ломать вековые устои, на которых держится мир». Не случайно слова покон и покорность начинаются одинаково. Но предания, кощуны и легенды никогда не рассказывают о покорных овцах, чтящих покон. К лешему эту покорность. Настоящая жизнь — это выбор пути. Я выбрала месть, а ты прощение. Но порой месть и прощение стекаются в один ручеёк. А наш ручеёк станет кровавой рекой, затопившей болото. Так тому и быть. Мы с тобой похожи, как ягоды, выросшие на одной ветке. Тебе нет дела до иных людей, как и мне.
— Это не так, — подавленно возразила Чистозвана.
— Не нужно обманывать себя. Я понимаю, что моя месть Яронегу не стоит такой страшной виры. Плач сирот, родителей и вдов, выжженная земля, убитые люди, поруганные женщины, замученные пленники. Руки моего отца по локоть не в золоте, а в крови. Ты же готова на всё, чтобы спасти гончара, который не стоит твоего сломанного ногтя.
— Откуда тебе сиё известно?
— Не забывай, что мы обмениваемся не только мыслями, но и чувствами. Порой прощение может быть хуже мести. Давай сюда колечко. Я сейчас предстану перед светлыми очами отца и потребую назначить место битвы на болоте. Честно говоря, я скучаю по моим родичам. Но месть выжгла всё самое доброе в моей душе. Там, где была цветущая яблоня, осталось дерево, погубленное смерчем обиды. Цветы стали золой, а травы давно усохли под палящим солнцем. Если бы я простила Яронега, а ты бы злорадствовала по поводу гибели Вадима, то всё было бы по-другому.
Чистозвана молчала. Баба-Яга, пусть и в иных выражениях, говорила ей то же самое.
— Осталось только найти того, кто заменит Вадима.
— Уж не ты ли пойдёшь за него отдуваться?
— Нет. Это должен быть чужой человек.
Гордеслава аж всплеснула белыми руками.
— Да кто принесёт, себя в жертву из-за чужинца?
— Возможно, есть такие люди. Болотник живёт один солнцеворот. Но за это время он может всласть натешиться властью.
— Никакая власть не стоит того, чтобы добровольно приговорить себя к смерти. Хотя… Если бы Гостобран был жив, то он с радостью пошёл бы на болото. Тогда бы всем окрестностям было несдобровать.
— Да и ещё, ты не могла бы сплести невод для Вадима?
— Это можно. Такого улова у тебя никогда не было. Но ты меня очень поразила. Надо искать или законченного честолюбца или поцелованного Лихом Одноглазым.
При последних словах Чистозвану передёрнуло от воспоминаний об убитой дщери Лиха Одноглазого.
