Сушко ещё посмеивался над дочкой, когда та ему рассказала о мечтах ребячливых. Эх, надо было не слушать коварного, как Локи, родителя не искать его расположения, а сбежать с варягами за море. Коса-то у Милавы тогда как раз была отрезана. Не стерпела своевольная хазаренка помыкания да обид, кои ей постоянно чинила чванливая и капризная Осинка. Но где теперь Осинка, и где Милава. То-то и оно. Не видав вечера и хвалиться нечего. Воевода Долеслав отказался от своей сельской лады. Неглупый посадник сразу выгоду почуял, когда Милава предложила ему породниться со своей сестрой. Пусть невеста — дочь лиходея и смутьяна Сушко, но рода хорошего, матушка её была водимой женой боярина, а приданое дают за ней нехилое. Да и княжеским родичем стать честь великая. Является Милава не только княжеской наложницей, но и матерью единственного ребёнка князя Яронега. А там, кто знает, что может случиться… Возможно, сам Долеслав будет править Златокаменском от лица маленькой Мечиславы. А таких как Осинка в каждом селении по десятку. Больше Долеслав и не вспоминал о полюбовнице былой. Было и было, он её не приневолил, а быль молодцу не укор. Посадник не боялся, что муж захочет сорвать злость и ревность на бесправной женщине. Сама виновата, надо было мужа ждать, а не хвостом вертеть.
Теперь же Милава испытывала к Яронегу почти материнскую нежность. Если на первых порах он казался ей таким значительным, взрослым, понимающим и любящим, то затем их роли поменялись на противоположные. Так зима сменяет лето, а сумерки — рассвет. Яронег так и остался большим ребёнком, который позволял собой управлять, если вожжи были натянуты слабо. Он пугался напора супруги, но с большим интересом слушал тактичные советы Милавы и… Велислава. Милава училась на ошибках своей соперницы ненавистной. Так уж повелось, что Яронега-то она ни в чём не винила. По мнению Милавы, во всех его ошибках и промахах были виноваты окружающие люди, но никак не сам князь. А вот на ошибках Гордеславы она училась, делая зарубки на стволе воображаемого дерева. Гордеслава была красавицей, Милава — разумницей. Все девицы мечтают о красоте, а надо стараться нажить ума и хитрости. Гордеслава, словно лихие люди, шла напролом и пыталась, образно говоря, взломать дверь. Милава же со всей осторожностью подбирала ключик к сердцу своего любого. Гордеслава топала ногами, затевала свары, а когда Яронег порою шёл на уступки, радовалась, как глуздырь, которому на торжище купили леденцы.
— Вот как надо себя вести с супругом, — говорила бранчливая и недалёкая княгиня своим прислужницам.
Милава вслух восхищалась сильным характером княгинюшки, а сама отмечала, как не надо себя вести с Яронегом. Мужчины вообще не любят женских свар, разбирательств, склок. Они считают это чепухой, недостойной их внимания. Что Яронегу краса Гордеславы? Только на перинах пуховых поваляться. Мать, которую князь до сих пор любил, превозносил и считал образцом всяких совершенств, не вела себя так, как Гордеслава. А Яронег мерял всех баб по своей матери. Разумеется, вздорная, хотевшая во что бы то ни стало поставить на своём Гордеслава не дотягивала до его идеала. Милава осторожно расспрашивала теремных старожилов о детстве князя и его матери. Сама-то она княгиню Милославу не знала. Отец её приставил в услужение только к злющей Осинке. Это было уже после гибели княгини.
Самое странное, что ненависть и общая беда подчас являются огромной, объединяющей силой. Милаву и Величану, о которой она не могла теперь вспомнить без содрогания, соединило общее горе от потери родных людей и лютая вражда, которую обе женщины испытывали к ведуну бессердечному. Яронег правил Златокаменским княжеством, Милава управляла Яронегом, а Величана давала советы княжеской ладе. Таким образом Величана продолжала играть не последнюю роль в государственных делах. Тогда Милава полагала старую женщину едва ли не второй матерью, но теперь она понимала, что хитрая старуха использовала её. Так же Милава использовала Гордеславу и смеялась над доверчивой красавицей за её спиной. Но не очень приятно узнать, что ты тоже являешься оружием в более опытных руках. Но Милава не знала, что старая Величана тоже являлась податливым воском в руках лесной чародейки, именем, которой пугают непослушных ребят.
Больше всего Милава опасалась со временем стать такой же жестокой, холодной, бесчувственной и ужасной, как Величана. Подобная участь ей представлялась хуже небытия. Но побороть свою ненависть к кудеснику она не могла. Это чувство равно как и любовь к Яронегу проросло и дало всходы в её сердце. Вот наконец-то она восторжествовала над своим ворогом лютым и погубителем отца родимого. Но принесёт ли возмездие долгожданное счастье? Была ли счастлива Величана хоть какое-то время в своей жизни, наполненной горестями, тревогами, борьбой и притворством. Этого Милава уже не узнает. Можно, конечно, спросить у Чистозваны. Но бывшая подруга скорее всего холодно посмотрит на неё огромными фиалково-синими очами, надменно отвернётся и не промолвит ни слова, так выражая своё презрение.
Но самое страшное не это. Никогда не желала княжеская полюбовница смерти Гордеславе и не думала, что княгиня, чьи великолепные тёмные косы были намного длиннее её разума, узнает о связи Яронега с Милавой. Благодарить за это нужно всё ту же зловредную и вездесущую Величину. Уж об этом Милава знала доподлинно, расспросив витязей, сопровождающих злосчастную княгиню, очи которой наконец-то открылись, благодаря жестоким речам старухи. Тогда-то Милава поняла, что Яронег не может быть её защитником. Тогда князь, не помня себя, метался, как зверь в загоне. Что ему полюбовница, когда такой Рагнарёк наступает? Он без зазрения совести, не мешкая, пожертвовал бы жизнью брюхатой любовницы, пусть и драгоценной для него, чтобы спасти целое княжество. Любая, даже самая сильная женщина, в глубине сердца хочет чувствовать уверенность в завтрашнем дне. А какая Милаве от от Яронега заступа? То, что правители мыслят иными категориями, чем смертные, служило Милаве худым утешением. Но в тот раз всё обошлось. Творислав желал покарать обоих блудодеев. При этом известии Милава ощутила настолько сильное облегчение, что с трудом сдержала радость, рвущуюся из глубин её существа. Но она давно привыкла скрывать свои чувства. Безвозвратно прошло то время, когда юная, легконогая девчонка преданно заглядывала в глаза лживому княжичу, для которого была только средством, чтобы разузнать про его ворогов.
Она верила, что Яронег одолеет всех ворогов. Даже если и нет, то отдалённая расправа выглядела предпочтительнее гибели неминучей. Но Милава скрывала торжество, кусая бледно-розовые губы, похожие на незрелые ягоды. Тогда ей казалось, что все разрешится само собой. Как же она ошибалась.
евицу, вернувшуюся целой и невредимой из леса. Впрочем, Чистозвана в них разочаровалась довольно давно. Зато её встреча с Оленем, Ягодкой, Весенкой и животными, тоскующими по своей хозяйке, была полна неподдельной сердечности. Никто из весняков не чаял увидеть её живой, хотя Олень всё же питал безрассудную надежду на встречу с Чистозваной. Иные же жители и особенно суеверные жительницы не были обрадованы возвращению охотницы везучей и неустрашимой. Что уж говорить о Вадиме? Если за стройной спиной Чистозваны люди просто шушукались, то от гончара все шарахались больше, чем от зверя лесного.
— Выходец из Закрадья.
— Нелюдь!
— Нежить.
Эти бранные слова сильно задевали самолюбие обычно приветливого Вадима. К его удивлению, даже постылая жена не обрадовалась возвращению супруга из болота. Ну и ляд с ней. Только Вятко, Премила и маленький Святко обрадовались Вадиму. В веси он стал изгоем. Вскоре, однако, он понял, почему Осинка не возрадовалась ему. Нашлись смельчаки и доброхоты, что не побоялись иномирца и доложили ему всю правду о бесстыжей Осинке и молодом воеводе. Но благородные смотницы и сплетники были разочарованы. Бывший болотник никак не отреагировал на их слова. Добрые люди решили, что мозги парня точно поросли тиной в болоте. По их мнению, Вадим должен был схватить топор, висящий на стене, и разделаться с вероломной изменницей. Но Вадим сделал определённые выводы. Пребывание в болоте не прошло для него бесследно, но это отразилось скорее на его нраве, а мыслительные способности остались прежними.
Если бы его отец не был старостой, то жители потребовали бы изгнания нелюдя. А так приходилось терпеть ненавистное соседство, стиснув зубы. Вадим же всё примечал, а его ненависть к виновнику своего злосчастия крепла.
Особенно из-за возвращения Чистозваны кручинилось двое людей. Это был сосед, Уж, муж боязливой и суеверной Крепицы, который вот уже несколько месяцев тянул свои руки загребущие к дому пропавшей девицы. До этого старший сын Ужа даже пытался посвататься к пригожей и богатой соседке, но получил от ворот поворот. Но старая Ржанка имела, по её мнению, больше прав на дом, землю и ларь с дирхемами агрянскими.
Шесть сестёр было у Величаны. Судьба этих женщин сложилась по-разному. Земляна уже отправилась в Светлый Ирий, дочь Нивяны вышла замуж в далёкую весь и забрала пожилую мать с собой. Сестрино добро Ржанка и Величана поделили между собой, при этом ссорясь из-за каждой тряпки, как две сороки из-за блестящей бусины. Ну ладно Ржанка — голь перекатная, но Величана к тому времени уже жила в Златокаменске, как боярыня. Но богатство никогда не бывает излишним. Судьба Сыряны сложилась хуже всех. Четырёх детушек она родила. Трое сыновей сложили головы на бранном поле, а дочка её, Полева, единственная отрада старости, пошла в лес по грибы да ягоды, да там сгинула. После её окровавленные останки нашли в овраге. Кто-то грешил на лихих людей, иные подозревали оборотня. После этого старушка долго болела, помощи Беломила не принимала, говоря, что ей нечем отплатить за подобную щедрость. Всю жизнь Сыряна жила своим трудом, ненавидела людей, которые на свою жизнь жалятся и подаяние клянчат у доверчивых весняков. Она, как и Чистозвана, скорее бы умерла, но не стала бы выпрашивать у бедняков кусок хлеба. Горда, несчастна и самолюбива была старая женщина. Разделила своё имущество Сыряна между родственниками, а сама ушла из родных мест, куда глаза глядят. Беломил тогда упросил вуйку взять от него тёплую лисью шубу и еду в дорогу. Благословила за это его старушка. Бросила взгляд на злорадно улыбающуюся Синеславу, умудрившуюся стащить медные наручни, некогда принадлежавшие погибшей дочери Сыряны. Тогда промолвила старушка следующее:
— Добро, принадлежащее заложной покойнице, не принесёт добра тебе, Синеслава.
— Но ты же раздавала добро родичам. Я сама видела…
— Одно дело принять дар, а другое дело — украсть. Когда-нибудь ты пройдёшь по моей дороге.
Ещё две сестры Величаны были кроткими, работящими и ничем особенным не выделялись, доживая свой век в любящих семьях, при этом стараясь не быть обузой для молодых потомков, которые, впрочем, и не помышляли отнести их в лес. Они стыдились родства с Величаной и не любили вспоминать о ней.
Надо сказать, что на долю Ржанки тоже выпало немало испытаний. Муж рубил деревья, да осердились за что-то духи на него. Угодил незадачливый лесоруб прямо по правой ноге, да так неудачно, что калекой стал. Теперь всё хозяйство, дети подрастающие да супруг ворчливый были на Ржанке. Но она сызмальства привыкла к попрёкам, брани и побоям отца. Ей ли жалиться на свою Недолю? Хотя бы свой дом был, худое хозяйство, несколько куриц и тощая коровёнка — и то ладно. Голодная смерть не грозит — прекрасно. Дети, не привыкшие к недоеданию, правда, канючили, но мать им быстро объяснила, что жизнь переменилась и как прежде уже не будет. Миновали славные дни. Теперь нужно рассчитывать только на себя. Пообижались дети, но потом примирились со своей Недолей, хотя и озлобились изрядно. Стали всем завидовать. Ржанка-то тоже в душе завидовала зажиточным людям, но старалась этого не показывать. В особенности она завидовала Величане, но при встречах раскланивалась с сестрой и мило улыбалась. В награду ей доставались какие-то ненужные вещи, которые оставалось только выбросить.
Когда Чистозвана пошла выручать былого жениха, то Ржанка решила, что на её дворе наступил праздник. Ведь это был шанс выдать замуж старшую заневестившуюся внучку за сына Ужа. Брановита не была столь приглядна, чтобы женихи ходили за ней толпами. Но и дурнушкой не являлась. Больше всего её круглое слегка рябоватое личико портило выражение вечного недовольства своей Долей. Ржанка справедливо полагала, что богатое приданое является лучшим брачным убором для невесты. Красота облетает, как весенний свет, а монеты, земля и жильё остаются с человеком до конца жизни. Вот и пошла вдова (к тому времени муж-калека уже пример) на поклон к алчному соседу Чистозваны. Тот понял причины старой женщины. Сам давно поглядывал на землю соседа, отправившегося к пращурам. Чистозвана-то поле не вспахивала, только репу, капусту, огурцы, лук, чеснок, яблоки, груши и вишни выращивала. Груши ещё Беломил выкопал из леса да пересадил в сад. Прижились саженцы и стали плодоносить уже после смерти предприимчивого рыбака и зверолова. Мстиша, сын Ужа, хотел жениться на соседке, но умом парень обладал небольшим. Сразу после свадьбы Вадима и Осинки прямо сказал гордой соседке, что готов взять в жёны опозоренную женщину. Только озлил строптивую девку, которая дала ему ощутимую затрещину и пригрозила пса с цепи вдругорядь спустить. Сам виноват молокосос. Не думал, что с иными женщинами нужно обхождение любезное. Это не быка за рога взять и не жеребца стреножить. Но теперь настырная старуха, как хищная щука, разинула пасть зубастую на чужое добро. Самой-то жить осталось не более двух седмиц, но решила устроить судьбу внучки-вековухи. Это Уж мог понять. Для него самого чужое добро, что твоя смола. Пристало раз к дланям — не отлепишь. А брак Мстиши с вековухой Брановитой закрепил бы права Ужа на соседскую землю. Богатство оно только с богатством дружит. Одна беда — в избе пропавшей соседушки проживало двое нахлебников. Ягодка-то не в счёт. У неё своя избушка пусть и обветшалая да неказистая имеется. А вот Олень как пиявка присосался к чужой избе. Лучше бы он оставался елью мохнатой да вечнозелёной, чем снова стал человеком. Ель — любимое дерево Марены-зимы, вот и бывший гусляр казался людям пришельцем из Нави. По-доброму постарался Уж с незваными гостями поговорить. Мол, я всё понимаю, люди добрые, но прошло время вашего гостевания, надо и честь знать. Ягодка не бродяжка бездомная, а Олень ходит в любимцах у младого князя Яронега. Князь так обрадуется возвращению из Закрадья своего любимца, что возьмёт его в свой терем. Говорил он складно, горячо, убедительно, но едва повысил голос, как Олень усмехнулся нехорошо:
— Не кричи, соседушка, одной руки у меня, конечно, не хватает, а оба уха у меня на положенном месте и на плохой слух я не жалуюсь. Род с тобой, но разве можно такую околесицу нести в здравом уме? Какое Закрадье, прости пращуры? Я всё это время был здесь, обращённый в ель за свою удаль. Ты-то небось в то время, пока я оборонял весь, сидел в подполе, точно крот в норе и дрожал, как сучий или кобелиный хвост при приближении хозяина. Пойдем к старосте. Пусть Вятко нас рассудит.
Теперь же Милава испытывала к Яронегу почти материнскую нежность. Если на первых порах он казался ей таким значительным, взрослым, понимающим и любящим, то затем их роли поменялись на противоположные. Так зима сменяет лето, а сумерки — рассвет. Яронег так и остался большим ребёнком, который позволял собой управлять, если вожжи были натянуты слабо. Он пугался напора супруги, но с большим интересом слушал тактичные советы Милавы и… Велислава. Милава училась на ошибках своей соперницы ненавистной. Так уж повелось, что Яронега-то она ни в чём не винила. По мнению Милавы, во всех его ошибках и промахах были виноваты окружающие люди, но никак не сам князь. А вот на ошибках Гордеславы она училась, делая зарубки на стволе воображаемого дерева. Гордеслава была красавицей, Милава — разумницей. Все девицы мечтают о красоте, а надо стараться нажить ума и хитрости. Гордеслава, словно лихие люди, шла напролом и пыталась, образно говоря, взломать дверь. Милава же со всей осторожностью подбирала ключик к сердцу своего любого. Гордеслава топала ногами, затевала свары, а когда Яронег порою шёл на уступки, радовалась, как глуздырь, которому на торжище купили леденцы.
— Вот как надо себя вести с супругом, — говорила бранчливая и недалёкая княгиня своим прислужницам.
Милава вслух восхищалась сильным характером княгинюшки, а сама отмечала, как не надо себя вести с Яронегом. Мужчины вообще не любят женских свар, разбирательств, склок. Они считают это чепухой, недостойной их внимания. Что Яронегу краса Гордеславы? Только на перинах пуховых поваляться. Мать, которую князь до сих пор любил, превозносил и считал образцом всяких совершенств, не вела себя так, как Гордеслава. А Яронег мерял всех баб по своей матери. Разумеется, вздорная, хотевшая во что бы то ни стало поставить на своём Гордеслава не дотягивала до его идеала. Милава осторожно расспрашивала теремных старожилов о детстве князя и его матери. Сама-то она княгиню Милославу не знала. Отец её приставил в услужение только к злющей Осинке. Это было уже после гибели княгини.
Самое странное, что ненависть и общая беда подчас являются огромной, объединяющей силой. Милаву и Величану, о которой она не могла теперь вспомнить без содрогания, соединило общее горе от потери родных людей и лютая вражда, которую обе женщины испытывали к ведуну бессердечному. Яронег правил Златокаменским княжеством, Милава управляла Яронегом, а Величана давала советы княжеской ладе. Таким образом Величана продолжала играть не последнюю роль в государственных делах. Тогда Милава полагала старую женщину едва ли не второй матерью, но теперь она понимала, что хитрая старуха использовала её. Так же Милава использовала Гордеславу и смеялась над доверчивой красавицей за её спиной. Но не очень приятно узнать, что ты тоже являешься оружием в более опытных руках. Но Милава не знала, что старая Величана тоже являлась податливым воском в руках лесной чародейки, именем, которой пугают непослушных ребят.
Больше всего Милава опасалась со временем стать такой же жестокой, холодной, бесчувственной и ужасной, как Величана. Подобная участь ей представлялась хуже небытия. Но побороть свою ненависть к кудеснику она не могла. Это чувство равно как и любовь к Яронегу проросло и дало всходы в её сердце. Вот наконец-то она восторжествовала над своим ворогом лютым и погубителем отца родимого. Но принесёт ли возмездие долгожданное счастье? Была ли счастлива Величана хоть какое-то время в своей жизни, наполненной горестями, тревогами, борьбой и притворством. Этого Милава уже не узнает. Можно, конечно, спросить у Чистозваны. Но бывшая подруга скорее всего холодно посмотрит на неё огромными фиалково-синими очами, надменно отвернётся и не промолвит ни слова, так выражая своё презрение.
Но самое страшное не это. Никогда не желала княжеская полюбовница смерти Гордеславе и не думала, что княгиня, чьи великолепные тёмные косы были намного длиннее её разума, узнает о связи Яронега с Милавой. Благодарить за это нужно всё ту же зловредную и вездесущую Величину. Уж об этом Милава знала доподлинно, расспросив витязей, сопровождающих злосчастную княгиню, очи которой наконец-то открылись, благодаря жестоким речам старухи. Тогда-то Милава поняла, что Яронег не может быть её защитником. Тогда князь, не помня себя, метался, как зверь в загоне. Что ему полюбовница, когда такой Рагнарёк наступает? Он без зазрения совести, не мешкая, пожертвовал бы жизнью брюхатой любовницы, пусть и драгоценной для него, чтобы спасти целое княжество. Любая, даже самая сильная женщина, в глубине сердца хочет чувствовать уверенность в завтрашнем дне. А какая Милаве от от Яронега заступа? То, что правители мыслят иными категориями, чем смертные, служило Милаве худым утешением. Но в тот раз всё обошлось. Творислав желал покарать обоих блудодеев. При этом известии Милава ощутила настолько сильное облегчение, что с трудом сдержала радость, рвущуюся из глубин её существа. Но она давно привыкла скрывать свои чувства. Безвозвратно прошло то время, когда юная, легконогая девчонка преданно заглядывала в глаза лживому княжичу, для которого была только средством, чтобы разузнать про его ворогов.
Она верила, что Яронег одолеет всех ворогов. Даже если и нет, то отдалённая расправа выглядела предпочтительнее гибели неминучей. Но Милава скрывала торжество, кусая бледно-розовые губы, похожие на незрелые ягоды. Тогда ей казалось, что все разрешится само собой. Как же она ошибалась.
Прода от 23.08.2025, 22:21
евицу, вернувшуюся целой и невредимой из леса. Впрочем, Чистозвана в них разочаровалась довольно давно. Зато её встреча с Оленем, Ягодкой, Весенкой и животными, тоскующими по своей хозяйке, была полна неподдельной сердечности. Никто из весняков не чаял увидеть её живой, хотя Олень всё же питал безрассудную надежду на встречу с Чистозваной. Иные же жители и особенно суеверные жительницы не были обрадованы возвращению охотницы везучей и неустрашимой. Что уж говорить о Вадиме? Если за стройной спиной Чистозваны люди просто шушукались, то от гончара все шарахались больше, чем от зверя лесного.
— Выходец из Закрадья.
— Нелюдь!
— Нежить.
Эти бранные слова сильно задевали самолюбие обычно приветливого Вадима. К его удивлению, даже постылая жена не обрадовалась возвращению супруга из болота. Ну и ляд с ней. Только Вятко, Премила и маленький Святко обрадовались Вадиму. В веси он стал изгоем. Вскоре, однако, он понял, почему Осинка не возрадовалась ему. Нашлись смельчаки и доброхоты, что не побоялись иномирца и доложили ему всю правду о бесстыжей Осинке и молодом воеводе. Но благородные смотницы и сплетники были разочарованы. Бывший болотник никак не отреагировал на их слова. Добрые люди решили, что мозги парня точно поросли тиной в болоте. По их мнению, Вадим должен был схватить топор, висящий на стене, и разделаться с вероломной изменницей. Но Вадим сделал определённые выводы. Пребывание в болоте не прошло для него бесследно, но это отразилось скорее на его нраве, а мыслительные способности остались прежними.
Если бы его отец не был старостой, то жители потребовали бы изгнания нелюдя. А так приходилось терпеть ненавистное соседство, стиснув зубы. Вадим же всё примечал, а его ненависть к виновнику своего злосчастия крепла.
Особенно из-за возвращения Чистозваны кручинилось двое людей. Это был сосед, Уж, муж боязливой и суеверной Крепицы, который вот уже несколько месяцев тянул свои руки загребущие к дому пропавшей девицы. До этого старший сын Ужа даже пытался посвататься к пригожей и богатой соседке, но получил от ворот поворот. Но старая Ржанка имела, по её мнению, больше прав на дом, землю и ларь с дирхемами агрянскими.
Шесть сестёр было у Величаны. Судьба этих женщин сложилась по-разному. Земляна уже отправилась в Светлый Ирий, дочь Нивяны вышла замуж в далёкую весь и забрала пожилую мать с собой. Сестрино добро Ржанка и Величана поделили между собой, при этом ссорясь из-за каждой тряпки, как две сороки из-за блестящей бусины. Ну ладно Ржанка — голь перекатная, но Величана к тому времени уже жила в Златокаменске, как боярыня. Но богатство никогда не бывает излишним. Судьба Сыряны сложилась хуже всех. Четырёх детушек она родила. Трое сыновей сложили головы на бранном поле, а дочка её, Полева, единственная отрада старости, пошла в лес по грибы да ягоды, да там сгинула. После её окровавленные останки нашли в овраге. Кто-то грешил на лихих людей, иные подозревали оборотня. После этого старушка долго болела, помощи Беломила не принимала, говоря, что ей нечем отплатить за подобную щедрость. Всю жизнь Сыряна жила своим трудом, ненавидела людей, которые на свою жизнь жалятся и подаяние клянчат у доверчивых весняков. Она, как и Чистозвана, скорее бы умерла, но не стала бы выпрашивать у бедняков кусок хлеба. Горда, несчастна и самолюбива была старая женщина. Разделила своё имущество Сыряна между родственниками, а сама ушла из родных мест, куда глаза глядят. Беломил тогда упросил вуйку взять от него тёплую лисью шубу и еду в дорогу. Благословила за это его старушка. Бросила взгляд на злорадно улыбающуюся Синеславу, умудрившуюся стащить медные наручни, некогда принадлежавшие погибшей дочери Сыряны. Тогда промолвила старушка следующее:
— Добро, принадлежащее заложной покойнице, не принесёт добра тебе, Синеслава.
— Но ты же раздавала добро родичам. Я сама видела…
— Одно дело принять дар, а другое дело — украсть. Когда-нибудь ты пройдёшь по моей дороге.
Ещё две сестры Величаны были кроткими, работящими и ничем особенным не выделялись, доживая свой век в любящих семьях, при этом стараясь не быть обузой для молодых потомков, которые, впрочем, и не помышляли отнести их в лес. Они стыдились родства с Величаной и не любили вспоминать о ней.
Надо сказать, что на долю Ржанки тоже выпало немало испытаний. Муж рубил деревья, да осердились за что-то духи на него. Угодил незадачливый лесоруб прямо по правой ноге, да так неудачно, что калекой стал. Теперь всё хозяйство, дети подрастающие да супруг ворчливый были на Ржанке. Но она сызмальства привыкла к попрёкам, брани и побоям отца. Ей ли жалиться на свою Недолю? Хотя бы свой дом был, худое хозяйство, несколько куриц и тощая коровёнка — и то ладно. Голодная смерть не грозит — прекрасно. Дети, не привыкшие к недоеданию, правда, канючили, но мать им быстро объяснила, что жизнь переменилась и как прежде уже не будет. Миновали славные дни. Теперь нужно рассчитывать только на себя. Пообижались дети, но потом примирились со своей Недолей, хотя и озлобились изрядно. Стали всем завидовать. Ржанка-то тоже в душе завидовала зажиточным людям, но старалась этого не показывать. В особенности она завидовала Величане, но при встречах раскланивалась с сестрой и мило улыбалась. В награду ей доставались какие-то ненужные вещи, которые оставалось только выбросить.
Когда Чистозвана пошла выручать былого жениха, то Ржанка решила, что на её дворе наступил праздник. Ведь это был шанс выдать замуж старшую заневестившуюся внучку за сына Ужа. Брановита не была столь приглядна, чтобы женихи ходили за ней толпами. Но и дурнушкой не являлась. Больше всего её круглое слегка рябоватое личико портило выражение вечного недовольства своей Долей. Ржанка справедливо полагала, что богатое приданое является лучшим брачным убором для невесты. Красота облетает, как весенний свет, а монеты, земля и жильё остаются с человеком до конца жизни. Вот и пошла вдова (к тому времени муж-калека уже пример) на поклон к алчному соседу Чистозваны. Тот понял причины старой женщины. Сам давно поглядывал на землю соседа, отправившегося к пращурам. Чистозвана-то поле не вспахивала, только репу, капусту, огурцы, лук, чеснок, яблоки, груши и вишни выращивала. Груши ещё Беломил выкопал из леса да пересадил в сад. Прижились саженцы и стали плодоносить уже после смерти предприимчивого рыбака и зверолова. Мстиша, сын Ужа, хотел жениться на соседке, но умом парень обладал небольшим. Сразу после свадьбы Вадима и Осинки прямо сказал гордой соседке, что готов взять в жёны опозоренную женщину. Только озлил строптивую девку, которая дала ему ощутимую затрещину и пригрозила пса с цепи вдругорядь спустить. Сам виноват молокосос. Не думал, что с иными женщинами нужно обхождение любезное. Это не быка за рога взять и не жеребца стреножить. Но теперь настырная старуха, как хищная щука, разинула пасть зубастую на чужое добро. Самой-то жить осталось не более двух седмиц, но решила устроить судьбу внучки-вековухи. Это Уж мог понять. Для него самого чужое добро, что твоя смола. Пристало раз к дланям — не отлепишь. А брак Мстиши с вековухой Брановитой закрепил бы права Ужа на соседскую землю. Богатство оно только с богатством дружит. Одна беда — в избе пропавшей соседушки проживало двое нахлебников. Ягодка-то не в счёт. У неё своя избушка пусть и обветшалая да неказистая имеется. А вот Олень как пиявка присосался к чужой избе. Лучше бы он оставался елью мохнатой да вечнозелёной, чем снова стал человеком. Ель — любимое дерево Марены-зимы, вот и бывший гусляр казался людям пришельцем из Нави. По-доброму постарался Уж с незваными гостями поговорить. Мол, я всё понимаю, люди добрые, но прошло время вашего гостевания, надо и честь знать. Ягодка не бродяжка бездомная, а Олень ходит в любимцах у младого князя Яронега. Князь так обрадуется возвращению из Закрадья своего любимца, что возьмёт его в свой терем. Говорил он складно, горячо, убедительно, но едва повысил голос, как Олень усмехнулся нехорошо:
— Не кричи, соседушка, одной руки у меня, конечно, не хватает, а оба уха у меня на положенном месте и на плохой слух я не жалуюсь. Род с тобой, но разве можно такую околесицу нести в здравом уме? Какое Закрадье, прости пращуры? Я всё это время был здесь, обращённый в ель за свою удаль. Ты-то небось в то время, пока я оборонял весь, сидел в подполе, точно крот в норе и дрожал, как сучий или кобелиный хвост при приближении хозяина. Пойдем к старосте. Пусть Вятко нас рассудит.
