— Ого! Никто не мог подумать, что мой брат взлетит столь высоко. Не скажу, однако, что это радостная весть.
— Любой бы на вашем месте ликовал, — мрачно заметил волхв.
— Чему тут радоваться? Мы с братом давно чужие. Олень мне намного ближе, чем кровные родичи. Осинка же всегда была злая, надменная, избалованная и всем недовольная. Я её нянчил и пестовал в детстве, но она держит себя, как будто она боярыня, а я челядинец. Тогда она была всего лишь купеческой дочерью. Представляю, что будет теперь. Бедное княжество.
— Она уже умудрилась неподобающе повести себя с княгиней Милославой.
Велислав не стал рассказывать подробностей, которые возмущали его. Яронег невзлюбил молодую наложницу отца, и его можно было понять. Княжич, однако, ничем не выдавал своих чувств. Только однажды, перебрав мёда, зло сказал:
— Глупая бабка Осинки всё ругает свою младшую внучку. Говорит, что та непряха, неткаха, к работе, мол, неприучена. А ты видел, друже, какие холёные пальчики у этой волочайки Осинки? Готов поставить свою бобровую шапку, что эта белоручка ничего тяжелее княжеского уда не поднимала.
Тогда осторожный Велислав зашикал на своего друга. Мало ли, кто послушает да доложит князю, который сейчас глуп, как глухарь на току. Его избраннице только пятнадцать зим исполнилось, а самому князю пошёл уже пятый десяток, но правитель был искренне уверен, что он любим капризной дочерью бывшего знахаря. У него и раньше были наложницы, но ещё ни одна из них не примеряла княжескую кику. Яронег любил мать, болезненно воспринимал поведение отца и открытое злорадство Осинки. Если бы на месте Велислава был бы какой-то глупый волхв, то он поспешил бы обвинить бабку княжеской суженой в колдовстве. Но влюблённые люди так глупы. В итоге Осинка и Величана вывернутся, а Велислав в лучшем случае разделит участь Оленя. Хотя однорукий бывший гусляр не казался несчастливым. Эх, были бы родичи Осинки такими как это маленькое дружное семейство, не о чем было бы беспокоиться. Чистозвана показалась Велиславу в меру любознательной, в меру скромной и довольно работящей девочкой. А что не занимается домашней работой. Так в её семье нет большухи, которая всему обучает девочек своего рода. Она по сути видит перед собой только пример отца и Оленя. Хотя навыки рыболовства и охоты больше нужны, чем домашнее рукоделие. Еду готовить девочка умеет, да ещё сверх того вырезает из дерева и лепит из глины фигурки и сама их раскрашивает. Наблюдательный Велислав заметил височные кольца из ракушек. Наверное, работа какой-нибудь местной мастерицы, а может и самой Чистозваны. Да, лживая и вредная баба эта Величана, если просто так оговорила родную внучку. Если бы не Велислав, то сгубила бы она самого Яронега. Но не этой ведьме тягаться с ним.
Позже, сидя на крыльце избы, под лучами холодного златорогого месяца, Велислав поведал Оленю обо всех подробностях. Кудесник не сомневался, что это происки боярина Сушко, который сговорился со своим бывшим лекарем и решил подложить под князя чернокосую Осинку. Подозревал волхв, что тут не обошлось без любовной ворожбы. Теперь Сушко, как никогда, в чести, а Уголёк возвысился несказанно. На плече Велислава всё это время сидел его ручной ворон. Некоторые волхвы обрезали крылья своим птицам, но у Велислава рука не поднялась бы на верного друга. Даже кошки, вначале зло шипевшие на чужака пернатого, в конце концов успокоились. Многие животные похожи на хозяев, вот и ворон Дар был также мудр и спокоен как его хозяин. Для Велислава эта птица была истинным подарком Доли.
Олень в свою очередь рассказал всё, что знал о Величане. По мере рассказа Велислав хмурил свои тонкие чёрные брови. Волосы у него по оттенку были похожи на оперение его пернатого друга, а вот глаза своим цветом напоминали чистую воду реки Итиль.
— Яронег говорил, что ты знаком с узелковым письмом. Возможно мы могли бы сообщать друг другу важные сведения.
— Какие сведения в этой глуши?
— Кто знает? Ведьма Величана давно точит зубы на родную весь. К тому же скоро вся ваша семья будет звана на брачный пир князя. Какие-никакие родичи.
— С моей рукой как раз узлы вязать.
— Об этом не беспокойся, — произнёс Велислав, коснувшись левой руки гусляра. Отныне ты будешь пользоваться левой рукой как правой. А узлы тебе поможет вязать твоя названая внучка. Я смотрю, она девочка сообразительная и не слишком болтливая.
Олень несколько лет пытался приучить себя работать левой рукой, но выходило не очень хорошо. И вот всего одним касанием этот странный кудесник изменил его жизнь. Конечно, он никогда не сможет играть на гуслях, но он больше не будет обузой и сможет помогать по хозяйству.
— Ты постепенно приучай руку к работе. Больно-то её не труди, — с улыбкой напутствовал юный волхв осчастливленного гусляра, — а княжич сам на гуслях играет, когда его никто не видит и не слышит.
— Какой смысл тогда играть? — спросил Олень, но на его губах заиграла счастливая улыбка. В один день весь избавилась от угрозы. Олень узнал, что его помнят и получил возможность работать левой рукой. Он смотрел на этого молодого, энергичного человека как на божество. Не раз Олень с восхищением глядел, как Беломил вырезает из дерева, а затем с помощью самодельных красителей вдыхает в изваяния жизнь. Он делал краски из сажи, яичного желтка и червей. Теперь же Велислав, используя краски радости, здоровья и любви, принёс счастье в жизнь Оленя. До этого он просто доживал свои дни, а теперь вернулся к жизни.
— Как какой? — удивился волхв. — Когда мы остаёмся одни, княжич походит на скомороха, сорвавшего личину притворства. Только со мной он может предаваться своим воспоминаниям и лелеять планы. Когда он берёт гусли яровчатые, то эта мелодия печальна, как плач кикиморы. Он тоскует по прежним временам, по тому мальчику, который был счастлив, по своему другу. И только от нас зависит вернуть то время.
Тут Велислав улыбнулся, но его улыбка больше походила на оскал хищного зверя. И всё же, когда на следующее утро волхвы покидали весь, он оглянулся назад, ощутив какое-то непонятное сожаление и томление. Рядом с Золотыми камнями была густая дубрава, переходящая в тёмный лес, богатый на грибы, ягоды, пушного зверя. Здесь было просто и спокойно. Как же легко дышалось вдали от опасностей, интриг и предательства. Но Велиславу выпал иной жребий. Он бросил прощальный взгляд на зелёные деревья, реку, похожую на струящуюся заморскую ткань, простые бревенчатые постройки, домовины, повёрнутые к лесу. Говорят, что в глуши этих лесов живёт сама Баба-Яга, которая в незапамятные времена была обычной бабой, но пережитые несчастья сломили её, и она решила жить обособленно от своего рода.
========== Воля княгини ==========
Княжич Яронег никогда не думал, что настанет этот день. Спустя две зимы его отец всё же сделал своей суложью эту девку, носившую совсем не княжеское имя и обладающей исключительно вульгарными манерами. Но не успела княгиня Милослава отправиться в Ирий, как безутешный супруг объявил о своей новой свадьбе. Теперь эта волочайка будет не меньшицей, а полноправной княгиней. Самое скверное, что Яронег начал подозревать недоброе. Его мать скончалась внезапно, хотя до этого могла похвастаться крепким здоровьем. А теперь выяснилось, что эта девка непраздна уже три полнолуния. Но до поры до времени от всех таилась. Яронег давно спал с бабами и девками и запросто мог отличить обычную девицу от тяжёлой. А тут выходит, что князь проводил ночи со своей деревянной ладой, но не понял, что она в тягости. Бред! Да и только! Велислав подозревал, что знахарь мог составить яд, чтобы проторить своей кровиночке дорожку в княгини. Теперь и сам княжич не чувствовал себя в безопасности. Если Осинка родит сына, то участь Яронега будет предрешена. Никогда гордый наследник Златокаменского княжества не думал, что его судьба будет зависеть от подобной особы.
Но теперь наступил свадебный пир князя и его лады многолетней. Осинка была в траурном красно-белом сарафане, сотканном из парчи и расшитом золотыми нитями. Князь был в весьма игривом настроении и презирал обряды, согласно, которым нужно было лить слёзы жениху и невесте. Разве его брак с покойницей Милославой был счастливым? И тут князь среди приглашённых узрел Оленя.
— Потешь меня, мой славный гусляр.
— Я бы с радостью, о, княже, только нечем. Чтобы на гуслях играть, нужны обе руки. Даже левша не сможет сыграть на гуслях яровчатых. Хотя у него две руки целы.
— Тогда спой песню, — распорядился князь, находившийся в весьма благодушном настроении.
— Разве ворон с отрубленным крылом исполняет песни? — насмешливо спросил Олень.
Но тут отличился сам княжич Яронег.
— Хотите свадебной печальной песни, так я её исполню. Только эту песню я услышал от знакомых болгар, а они в свою очередь переняли её от ляхов.
— Ну же, спой для меня, княжич, я жду, — провозгласила невеста, с лика которой влюблённый князь сорвал покров. Это был день торжества Осинки. Она долго шла к своей цели, лгала, изворачивалась, изображала любовь к старику, который был ей противен, сдерживала свои капризы.
Яронег запел. Он не обладал таким замечательным голосом, как Олень. Но песня княжича шла от самого сердца, что не могло не покорить слушателей. Маленькая Чистозвана тоже восторгалась пением княжича, но слова запали ей в душу на всю жизнь.
— Ты идешь горою,
Ты идешь горою,
А я долиной.
Зацветёшь ты розой,
Зацветёшь ты розой,
А я калиной…
Маленькая Чистозвана не знала, что такое роза, но калину не раз пробовала и заготавливала на зиму.
— Ты пойдешь тропой,
Ты пойдешь тропой,
Я — кустами;
Освежись водой,
Освежись водой,
Я — слезами.
«Какая грустная песня, — подумала девочка. — Но как её ритм отличается от заунывных обрядовых песен».
— Как богат твой терем
Как богат твой терем.
Земли — вволю.
Мне же быть одиноким
Век дано судьбою.
А когда помрём,
За родным холмом
Нас схоронят,
Как любили мы,
Как дружили мы,
Будут помнить.
Кто придёт сюда,
Надпись тот всегда
Прочитает:
«Здесь лежит чета,
Здесь их неспроста
Смерть венчает»!
— Какая красивая и трогательная песня, — сказала Чистозвана, — быть даже после смерти рядом с любимым. Что может быть лучше?
Князь о чём-то задумался и смахнул непрошеную влагу со щёки. Возможно, он вспомнил Милославу али какую-то полузабытую любушку, но теперь он был мрачным, как и полагалось жениху. В конце торжества молодых накормили обрядовой пересолённой просяной кашей и разбили глиняную миску, разлетевшуюся на несколько черепков. Велислав принуждённо улыбался, приговаривая:
— Сколько черепков, столько Боги пошлют князю с княгинюшкой сынков.
После этого принесли в жертву чёрного петуха, гадая по его внутренностям и крови, каким будет исход битвы. Предсказание Велислава было неутешительным, но князь отмахнулся от него, как от надоедливой мошкары.
Чистозвана же вернулась в родную весь к огромной радости своего старшего друга Вадима. Вадим почему-то думал, что Чистозвана непременно останется в стольном граде княжества и найдёт себе пару. Он постоянно расспрашивал свою подружку
— Ну как там?
— Худо.
— Так уж и худо?
— Петушков мне жалко. Там или бои проходят петушиные, или кладут их на алтарь.
— А ведьмеди есть?
— Медведи, — смеясь поправляла Чистозвана.
— Ну медведи, так медведи.
— Их водят скоморохи. Только несчастные те медведи. Зверям нужен простор дубрав, сладкая малина да мёд. Недавно я видела, как хозяин леса поймал рыбицу в озере.
— И ты не испугалась? — всплеснул руками Вадим.
— А что их летом бояться. Мишки косолапые только зимой злые. И их можно понять. Даже человек осердится, если его разбудить негаданно.
— Расскажи про Златокаменск, лада моя, — ласково попросил Вадим.
Так уж повелось, что они давно считали себя женихом и невестой. Вадим был сыном старосты, а Чистозвана — единственной дочерью одного из самых зажиточных людей веси Золотые камни. Богатство зачастую тянется к богатству. Даже звери ищут пару среди себе подобных. Вадим и Чистозвана любили свою землю, не стремились в город, не боялись тяжёлой работы. Связывала их и память о Святогневе. Не том водяном, каким он стал, а о дерзком мальце, который мечтал найти клад, объездить всю землю и уйти с варягами за море. Не сбылись мечты Святогнева. Принял он смерть лютую в водах Итиля за своё любопытство и желание проникнуть в тайны речных глубин. Но память о нём была жива в сердцах его родичей и Чистозваны. Остальные друзья быстро позабыли бы своего предводителя, кабы Святогнев сам не напоминал о своём существовании. То ущипнёт за ногу подрастающего приятеля, который ловит раков, то засмеётся безрадостно. Хотя Святогнев ещё никого не утянул в воду. Люди же истолковывали великодушие нового водяного по-своему. Решили, что безвредному озорнику ни к чему требы богатые. Он и так милостив к жителям веси. Только Чистозвана всегда оставляла творог, сметану и яички для былого дружка. Любил при жизни Святогнев молочные продукты, а рыбу с мясом терпеть не мог. Но теперь ему выбирать не приходится. Не знал глуздырь неразумный, что нечисть, как и человек должна свой авторитет показывать, иначе никакого почёта ей не видать, как своих ушей. Любил выходить по ночам из глубин Итиля Святогнев. Сидит на водной глади, наслаждается игрой золотистого месяца, похожего на серп, коим жнут колосья. При жизни мальчик не особо жаловал хлеб, а теперь полюбил ржаные лепёшки, ячменные блины с мёдом, вареники и пельмени, рецепт, которых Чистозвана вызнала у княжеских кухарей. Не любо мясо Святогневу, но пельмени пришлись ему по душе. Никогда он не делал подобного при жизни земной. Ах, вдохнуть бы аромат полевых цветов, прокатиться бы на отцовском коняшке по лесу, собрать бы грибы, на чьих шляпках лежат хвойные иголки. И Чистозвана своим чутким сердцем почувствовала тоску Святогнева.
— Отчего ты, друже, не ходишь на островок? Можно только руку протянуть и наберёшь горсть сладкой земляники.
Послушался дельного совета водяной. Теперь лакомился земляникой, собирал траву и цветочки лазоревые. Ил, ряска да кубышки жёлтые опостылели ему как травяной хлеб бедняку. Тяжело было дышать Святогневу на берегу. Хватал он воздух ртом, но от вылазок своих не отказывался. А Чистозвана всё же уговорила отца свозить её в дальнее путешествие. Уж очень она хотела увидеть реку Кудьму. На хозяйстве оставили Ягодку. От Оленя всё равно проку было немного. Ягодка же рада была отплатить за добро той же монетой. Так Чистозвана и увидела реку Кудьму, на берегах, которой обитали эрзяне. Сама река по сравнению с Итилем казалась тонкой голубовато-серибристой лентой, узкой, как девичий стан. Берега её были пышными и зелёными, а над водой склонились грустные вётлы, похожие на плакальщиц. Сама Чистозвана тоже грустила, думая о печальной судьбе красивой и гордой эрзянки. Водная гладь напоминала зеркало, которое девочка видела на базаре в Златокаменске. Сама дочь рыбака видела своё отражение только в водной глади, а вот у бабки Величаны теперь был оловянный диск, выполняющий роль зеркала. Ещё до войны с Твориславом Муромским Гостобран покорил и обложил данью эрзянские деревни. Местные жители были прекрасными охотниками и били белку прямо в глаз, не портя шкурки. Дань в основном платили мехами, мёдом и воском.
— Любой бы на вашем месте ликовал, — мрачно заметил волхв.
— Чему тут радоваться? Мы с братом давно чужие. Олень мне намного ближе, чем кровные родичи. Осинка же всегда была злая, надменная, избалованная и всем недовольная. Я её нянчил и пестовал в детстве, но она держит себя, как будто она боярыня, а я челядинец. Тогда она была всего лишь купеческой дочерью. Представляю, что будет теперь. Бедное княжество.
— Она уже умудрилась неподобающе повести себя с княгиней Милославой.
Велислав не стал рассказывать подробностей, которые возмущали его. Яронег невзлюбил молодую наложницу отца, и его можно было понять. Княжич, однако, ничем не выдавал своих чувств. Только однажды, перебрав мёда, зло сказал:
— Глупая бабка Осинки всё ругает свою младшую внучку. Говорит, что та непряха, неткаха, к работе, мол, неприучена. А ты видел, друже, какие холёные пальчики у этой волочайки Осинки? Готов поставить свою бобровую шапку, что эта белоручка ничего тяжелее княжеского уда не поднимала.
Тогда осторожный Велислав зашикал на своего друга. Мало ли, кто послушает да доложит князю, который сейчас глуп, как глухарь на току. Его избраннице только пятнадцать зим исполнилось, а самому князю пошёл уже пятый десяток, но правитель был искренне уверен, что он любим капризной дочерью бывшего знахаря. У него и раньше были наложницы, но ещё ни одна из них не примеряла княжескую кику. Яронег любил мать, болезненно воспринимал поведение отца и открытое злорадство Осинки. Если бы на месте Велислава был бы какой-то глупый волхв, то он поспешил бы обвинить бабку княжеской суженой в колдовстве. Но влюблённые люди так глупы. В итоге Осинка и Величана вывернутся, а Велислав в лучшем случае разделит участь Оленя. Хотя однорукий бывший гусляр не казался несчастливым. Эх, были бы родичи Осинки такими как это маленькое дружное семейство, не о чем было бы беспокоиться. Чистозвана показалась Велиславу в меру любознательной, в меру скромной и довольно работящей девочкой. А что не занимается домашней работой. Так в её семье нет большухи, которая всему обучает девочек своего рода. Она по сути видит перед собой только пример отца и Оленя. Хотя навыки рыболовства и охоты больше нужны, чем домашнее рукоделие. Еду готовить девочка умеет, да ещё сверх того вырезает из дерева и лепит из глины фигурки и сама их раскрашивает. Наблюдательный Велислав заметил височные кольца из ракушек. Наверное, работа какой-нибудь местной мастерицы, а может и самой Чистозваны. Да, лживая и вредная баба эта Величана, если просто так оговорила родную внучку. Если бы не Велислав, то сгубила бы она самого Яронега. Но не этой ведьме тягаться с ним.
Позже, сидя на крыльце избы, под лучами холодного златорогого месяца, Велислав поведал Оленю обо всех подробностях. Кудесник не сомневался, что это происки боярина Сушко, который сговорился со своим бывшим лекарем и решил подложить под князя чернокосую Осинку. Подозревал волхв, что тут не обошлось без любовной ворожбы. Теперь Сушко, как никогда, в чести, а Уголёк возвысился несказанно. На плече Велислава всё это время сидел его ручной ворон. Некоторые волхвы обрезали крылья своим птицам, но у Велислава рука не поднялась бы на верного друга. Даже кошки, вначале зло шипевшие на чужака пернатого, в конце концов успокоились. Многие животные похожи на хозяев, вот и ворон Дар был также мудр и спокоен как его хозяин. Для Велислава эта птица была истинным подарком Доли.
Олень в свою очередь рассказал всё, что знал о Величане. По мере рассказа Велислав хмурил свои тонкие чёрные брови. Волосы у него по оттенку были похожи на оперение его пернатого друга, а вот глаза своим цветом напоминали чистую воду реки Итиль.
— Яронег говорил, что ты знаком с узелковым письмом. Возможно мы могли бы сообщать друг другу важные сведения.
— Какие сведения в этой глуши?
— Кто знает? Ведьма Величана давно точит зубы на родную весь. К тому же скоро вся ваша семья будет звана на брачный пир князя. Какие-никакие родичи.
— С моей рукой как раз узлы вязать.
— Об этом не беспокойся, — произнёс Велислав, коснувшись левой руки гусляра. Отныне ты будешь пользоваться левой рукой как правой. А узлы тебе поможет вязать твоя названая внучка. Я смотрю, она девочка сообразительная и не слишком болтливая.
Олень несколько лет пытался приучить себя работать левой рукой, но выходило не очень хорошо. И вот всего одним касанием этот странный кудесник изменил его жизнь. Конечно, он никогда не сможет играть на гуслях, но он больше не будет обузой и сможет помогать по хозяйству.
— Ты постепенно приучай руку к работе. Больно-то её не труди, — с улыбкой напутствовал юный волхв осчастливленного гусляра, — а княжич сам на гуслях играет, когда его никто не видит и не слышит.
— Какой смысл тогда играть? — спросил Олень, но на его губах заиграла счастливая улыбка. В один день весь избавилась от угрозы. Олень узнал, что его помнят и получил возможность работать левой рукой. Он смотрел на этого молодого, энергичного человека как на божество. Не раз Олень с восхищением глядел, как Беломил вырезает из дерева, а затем с помощью самодельных красителей вдыхает в изваяния жизнь. Он делал краски из сажи, яичного желтка и червей. Теперь же Велислав, используя краски радости, здоровья и любви, принёс счастье в жизнь Оленя. До этого он просто доживал свои дни, а теперь вернулся к жизни.
— Как какой? — удивился волхв. — Когда мы остаёмся одни, княжич походит на скомороха, сорвавшего личину притворства. Только со мной он может предаваться своим воспоминаниям и лелеять планы. Когда он берёт гусли яровчатые, то эта мелодия печальна, как плач кикиморы. Он тоскует по прежним временам, по тому мальчику, который был счастлив, по своему другу. И только от нас зависит вернуть то время.
Тут Велислав улыбнулся, но его улыбка больше походила на оскал хищного зверя. И всё же, когда на следующее утро волхвы покидали весь, он оглянулся назад, ощутив какое-то непонятное сожаление и томление. Рядом с Золотыми камнями была густая дубрава, переходящая в тёмный лес, богатый на грибы, ягоды, пушного зверя. Здесь было просто и спокойно. Как же легко дышалось вдали от опасностей, интриг и предательства. Но Велиславу выпал иной жребий. Он бросил прощальный взгляд на зелёные деревья, реку, похожую на струящуюся заморскую ткань, простые бревенчатые постройки, домовины, повёрнутые к лесу. Говорят, что в глуши этих лесов живёт сама Баба-Яга, которая в незапамятные времена была обычной бабой, но пережитые несчастья сломили её, и она решила жить обособленно от своего рода.
========== Воля княгини ==========
Княжич Яронег никогда не думал, что настанет этот день. Спустя две зимы его отец всё же сделал своей суложью эту девку, носившую совсем не княжеское имя и обладающей исключительно вульгарными манерами. Но не успела княгиня Милослава отправиться в Ирий, как безутешный супруг объявил о своей новой свадьбе. Теперь эта волочайка будет не меньшицей, а полноправной княгиней. Самое скверное, что Яронег начал подозревать недоброе. Его мать скончалась внезапно, хотя до этого могла похвастаться крепким здоровьем. А теперь выяснилось, что эта девка непраздна уже три полнолуния. Но до поры до времени от всех таилась. Яронег давно спал с бабами и девками и запросто мог отличить обычную девицу от тяжёлой. А тут выходит, что князь проводил ночи со своей деревянной ладой, но не понял, что она в тягости. Бред! Да и только! Велислав подозревал, что знахарь мог составить яд, чтобы проторить своей кровиночке дорожку в княгини. Теперь и сам княжич не чувствовал себя в безопасности. Если Осинка родит сына, то участь Яронега будет предрешена. Никогда гордый наследник Златокаменского княжества не думал, что его судьба будет зависеть от подобной особы.
Но теперь наступил свадебный пир князя и его лады многолетней. Осинка была в траурном красно-белом сарафане, сотканном из парчи и расшитом золотыми нитями. Князь был в весьма игривом настроении и презирал обряды, согласно, которым нужно было лить слёзы жениху и невесте. Разве его брак с покойницей Милославой был счастливым? И тут князь среди приглашённых узрел Оленя.
— Потешь меня, мой славный гусляр.
— Я бы с радостью, о, княже, только нечем. Чтобы на гуслях играть, нужны обе руки. Даже левша не сможет сыграть на гуслях яровчатых. Хотя у него две руки целы.
— Тогда спой песню, — распорядился князь, находившийся в весьма благодушном настроении.
— Разве ворон с отрубленным крылом исполняет песни? — насмешливо спросил Олень.
Но тут отличился сам княжич Яронег.
— Хотите свадебной печальной песни, так я её исполню. Только эту песню я услышал от знакомых болгар, а они в свою очередь переняли её от ляхов.
— Ну же, спой для меня, княжич, я жду, — провозгласила невеста, с лика которой влюблённый князь сорвал покров. Это был день торжества Осинки. Она долго шла к своей цели, лгала, изворачивалась, изображала любовь к старику, который был ей противен, сдерживала свои капризы.
Яронег запел. Он не обладал таким замечательным голосом, как Олень. Но песня княжича шла от самого сердца, что не могло не покорить слушателей. Маленькая Чистозвана тоже восторгалась пением княжича, но слова запали ей в душу на всю жизнь.
— Ты идешь горою,
Ты идешь горою,
А я долиной.
Зацветёшь ты розой,
Зацветёшь ты розой,
А я калиной…
Маленькая Чистозвана не знала, что такое роза, но калину не раз пробовала и заготавливала на зиму.
— Ты пойдешь тропой,
Ты пойдешь тропой,
Я — кустами;
Освежись водой,
Освежись водой,
Я — слезами.
«Какая грустная песня, — подумала девочка. — Но как её ритм отличается от заунывных обрядовых песен».
— Как богат твой терем
Как богат твой терем.
Земли — вволю.
Мне же быть одиноким
Век дано судьбою.
А когда помрём,
За родным холмом
Нас схоронят,
Как любили мы,
Как дружили мы,
Будут помнить.
Кто придёт сюда,
Надпись тот всегда
Прочитает:
«Здесь лежит чета,
Здесь их неспроста
Смерть венчает»!
— Какая красивая и трогательная песня, — сказала Чистозвана, — быть даже после смерти рядом с любимым. Что может быть лучше?
Князь о чём-то задумался и смахнул непрошеную влагу со щёки. Возможно, он вспомнил Милославу али какую-то полузабытую любушку, но теперь он был мрачным, как и полагалось жениху. В конце торжества молодых накормили обрядовой пересолённой просяной кашей и разбили глиняную миску, разлетевшуюся на несколько черепков. Велислав принуждённо улыбался, приговаривая:
— Сколько черепков, столько Боги пошлют князю с княгинюшкой сынков.
После этого принесли в жертву чёрного петуха, гадая по его внутренностям и крови, каким будет исход битвы. Предсказание Велислава было неутешительным, но князь отмахнулся от него, как от надоедливой мошкары.
Чистозвана же вернулась в родную весь к огромной радости своего старшего друга Вадима. Вадим почему-то думал, что Чистозвана непременно останется в стольном граде княжества и найдёт себе пару. Он постоянно расспрашивал свою подружку
— Ну как там?
— Худо.
— Так уж и худо?
— Петушков мне жалко. Там или бои проходят петушиные, или кладут их на алтарь.
— А ведьмеди есть?
— Медведи, — смеясь поправляла Чистозвана.
— Ну медведи, так медведи.
— Их водят скоморохи. Только несчастные те медведи. Зверям нужен простор дубрав, сладкая малина да мёд. Недавно я видела, как хозяин леса поймал рыбицу в озере.
— И ты не испугалась? — всплеснул руками Вадим.
— А что их летом бояться. Мишки косолапые только зимой злые. И их можно понять. Даже человек осердится, если его разбудить негаданно.
— Расскажи про Златокаменск, лада моя, — ласково попросил Вадим.
Так уж повелось, что они давно считали себя женихом и невестой. Вадим был сыном старосты, а Чистозвана — единственной дочерью одного из самых зажиточных людей веси Золотые камни. Богатство зачастую тянется к богатству. Даже звери ищут пару среди себе подобных. Вадим и Чистозвана любили свою землю, не стремились в город, не боялись тяжёлой работы. Связывала их и память о Святогневе. Не том водяном, каким он стал, а о дерзком мальце, который мечтал найти клад, объездить всю землю и уйти с варягами за море. Не сбылись мечты Святогнева. Принял он смерть лютую в водах Итиля за своё любопытство и желание проникнуть в тайны речных глубин. Но память о нём была жива в сердцах его родичей и Чистозваны. Остальные друзья быстро позабыли бы своего предводителя, кабы Святогнев сам не напоминал о своём существовании. То ущипнёт за ногу подрастающего приятеля, который ловит раков, то засмеётся безрадостно. Хотя Святогнев ещё никого не утянул в воду. Люди же истолковывали великодушие нового водяного по-своему. Решили, что безвредному озорнику ни к чему требы богатые. Он и так милостив к жителям веси. Только Чистозвана всегда оставляла творог, сметану и яички для былого дружка. Любил при жизни Святогнев молочные продукты, а рыбу с мясом терпеть не мог. Но теперь ему выбирать не приходится. Не знал глуздырь неразумный, что нечисть, как и человек должна свой авторитет показывать, иначе никакого почёта ей не видать, как своих ушей. Любил выходить по ночам из глубин Итиля Святогнев. Сидит на водной глади, наслаждается игрой золотистого месяца, похожего на серп, коим жнут колосья. При жизни мальчик не особо жаловал хлеб, а теперь полюбил ржаные лепёшки, ячменные блины с мёдом, вареники и пельмени, рецепт, которых Чистозвана вызнала у княжеских кухарей. Не любо мясо Святогневу, но пельмени пришлись ему по душе. Никогда он не делал подобного при жизни земной. Ах, вдохнуть бы аромат полевых цветов, прокатиться бы на отцовском коняшке по лесу, собрать бы грибы, на чьих шляпках лежат хвойные иголки. И Чистозвана своим чутким сердцем почувствовала тоску Святогнева.
— Отчего ты, друже, не ходишь на островок? Можно только руку протянуть и наберёшь горсть сладкой земляники.
Послушался дельного совета водяной. Теперь лакомился земляникой, собирал траву и цветочки лазоревые. Ил, ряска да кубышки жёлтые опостылели ему как травяной хлеб бедняку. Тяжело было дышать Святогневу на берегу. Хватал он воздух ртом, но от вылазок своих не отказывался. А Чистозвана всё же уговорила отца свозить её в дальнее путешествие. Уж очень она хотела увидеть реку Кудьму. На хозяйстве оставили Ягодку. От Оленя всё равно проку было немного. Ягодка же рада была отплатить за добро той же монетой. Так Чистозвана и увидела реку Кудьму, на берегах, которой обитали эрзяне. Сама река по сравнению с Итилем казалась тонкой голубовато-серибристой лентой, узкой, как девичий стан. Берега её были пышными и зелёными, а над водой склонились грустные вётлы, похожие на плакальщиц. Сама Чистозвана тоже грустила, думая о печальной судьбе красивой и гордой эрзянки. Водная гладь напоминала зеркало, которое девочка видела на базаре в Златокаменске. Сама дочь рыбака видела своё отражение только в водной глади, а вот у бабки Величаны теперь был оловянный диск, выполняющий роль зеркала. Ещё до войны с Твориславом Муромским Гостобран покорил и обложил данью эрзянские деревни. Местные жители были прекрасными охотниками и били белку прямо в глаз, не портя шкурки. Дань в основном платили мехами, мёдом и воском.
