— Будто тебя кто-то спасёт.
— Да хотя бы дух Вадима. Он-то меня и Чистозвану любил, а не тебя. Таких никто не любит.
Гостобраниха разревелась и ломанулась обратно через валежник. Триумф обернулся унижением.
Старушка дождалась, когда её внук, который шёл медленно, как старик и врагиня, которая бежала, не разбирая дороги, ушли и приложила к бледным губам дудочку, вырезанную из орешника. Ох, и заболят Осинкины косточки назавтра после этих кульбитов. А костей Свиньи никто никогда не найдёт, потому что она переживёт их всех. Вот и появился бурый турий князь.
— Звала?
— Само собой, Святко.
— Что хотела?
— Вези меня, мой мальчик, к чертогам Яги.
Тур послушно подставил спину престарелой всаднице. Яблонька тоже поместилась на спине зверя. Дети Осинки всегда отдавали предпочтение доброй и заботливой Свинье. Даже глухой Третьяк не чурался её. А яблонька тихо пела, роняя золотые листья. Свинья прислушалась к пению Вадима. Это была та же песня, под которую его некогда приносили в жертву.
Прода от 17.09.2025, 01:12
Когда-то Свинья вместе со своей сестрой Арысью и Чистозваной с трудом преодолели этот путь, но теперь старушка только подрёмывала на спине тура. Раньше она ехала за Вадимом, теперь же везла Вадима туда, откуда они его некогда вызволили. Ибо правы старики, нельзя тревожить покой умерших, как бы ты ни тосковала о них. Подслеповатые глаза наконец узрели то самое лесное озеро, которое некогда было поганой топью.
— Стой! — повелела старая мокшанка.
Тур послушался её резкого, как удар бича, возгласа. Когда-то эта женщина обернула его в баранью шкуру. Но тому, в чьих жилах течёт кровь медвежьего князя, никогда не быть покорной скотинкой. Стал Святко белым туром — лесным диким быком. Потом его шкуру Свинья искупала в двенадцати травах, чтобы та приобрела обычный бурый цвет. Белые туры, как и все необычные животные и люди, долго не задерживаются в подлунном мире. Стал Святко турьим князем из-за рассеянности Свиньи, но зла на неё не держал.
Вода в озере была прозрачной, как колдовское зеркало. Берег был усеян мягкими золотыми листьями, коричневыми шишками и острыми хвойными иглами. Ивы, берёзки и голубоватые ели, похожие на древние монументальные сооружения, отражались в лесном озерце, напоминая подводный терем. Золотистые берёзовые косы ещё не растратили своей густоты, хотя их волосы щедро устилали землю. Свинья принялась выкапывать лунку с помощью хлебной лопаты. Святко весьма скептически глядел на старания пожилой женщины. Чтобы приободрить себя, Свинья то пела за работой, то начинала разговаривать сама с собой, вспоминая былое.
Ничто не предвещало беды, когда она отправилась в родную весь. Вернее не так. Попервоначалу она решила заехать в Золотые камни, чтобы обернуть Святко в светлую медвежью шкуру. По дороге она грызла, изюм, пастилу, орешки в меду, финики и инжир. Заморская еда не пришлась по вкусу девице, но не выбрасывать же Ярополков дар. А дальше она узрела страшное. До сих пор кровь стынет в жилах, стоит только припомнить. Вороньё неугомонное кружилось над бренными телами кочевников. Первой мыслью молодой женщины было облегчение. Проедь она по этому большаку чуть раньше — и её бы тело белое могло бы стать поживой для воронья. Ушёл в Навь князь-надёжа, Яронег пресветлый, вот и осмелели степняки. Некому теперь заступиться за славян, эрзян да мокшан. Ну хоть смерть безвременную приняли захватчики проклятые, и то превосходно. Однако, вороны тоже постепенно ослабевали. Птицы валились в заросли да на дорогу, чтобы больше не подняться. Свинья всегда боялась мёртвых птиц, но чутьё ей подсказывало, что здесь её ожидает нечто более страшное, чем вороньи трупики. Здесь была сама смерть. Не может же мор так мгновенно подкосить людей и пернатых пожирателей падали. Здесь было что-то иное.
Возница испугался страшного зрелища и ломанулся в лес. А Свинья, превозмогая страхи и отвращение, подошла к котлу. Возможно, виной было ядовитое варево? На дне котла были кости и мясо какого-то животного. Тут взгляд Свиньи упал на окровавленную шкуру белого барашка, и из её груди вырвался страшный вопль, напугавший лошадей. И в воду глядеть не надо, чтобы понять, что гончар Вадим встретил свою смерть недалеко от родной веси. Набежчики лихие решили поужинать бараном-оборотнем и сварили его в котле. Так и суждено было принять Вадиму страшную смерть от чародейства Велислава. Не в болоте, так в котле утонул гончар глупый. Хотя его предварительно зарезали, сняли шкуру, а только потом сварили в похлёбке. В родной дом хотел вернуться Вадим, но своей смертью спас весь Золотые камни. Ведь Вадим этим летом пожрал Лихо Одноглазое, вот и встретил свою Недолю. А кочевники отравились бараньим мясом и примерли. То же самое случилось и с птицами голодными да неразумными. Ворон Дар никогда бы не кинулся на такое опасное лакомство. Но эти птицы были самыми обычными, вот и не уразумели беды. Рядом валялся бараний череп — всё, что осталось от бывшего болотника. Свинья, захлёбываясь от слёз, упала наземь, гладя череп.
— Вадим… Любый мой… Зачем же ты так? — проговорила она с мукой в голосе. Уже солнце садилось за деревья, когда Свинья поднялась с холодной земли. Косточки и мясцо Вадима она завернула в плат, в котором до этого были лакомства с княжеского пира. Был обращён Вадим в барана на княжеской свадьбе, а стал пищей для захватчиков лютых. Оба пира закончились смертями женихов Чистозваны. Плохо соображала Свинья, когда, рыдающая, окровавленная и растрёпанная явилась в избу Вадимовых родителей. Ничего и говорить не понадобилось, злосчастная Премила и без слов поняла, что её последнее дитя покинуло земную юдоль. На этот раз навсегда. Свинья была так опечалена, что перепутала баранью шкуру с медвежьей. Казалось, что это было невозможно, но девушка была в таком состоянии, что не заметила бы даже обрушившийся небосвод. Милава последовала за своим Яронегом в Закрадье, а Свинья не умерла от горя, не лишилась разума, она до сих пор живёт, хотя порой ей кажется, что её сердце кочевники проклятые так и сварили в этом котле вместе с Вадимом.
Зарыла она в своём саду плат с мясцом и костями да бараний череп. А полила она землю, как в песне Чистозваны, своими слезами. И выросла яблонька из костей Вадимовых. К счастью, деревце не плодоносило, а то вся бы семья Свиньи могла перетравиться опасными плодами. Только каждую осень яблонька роняла золотой лист. Много таких листьев у Малоедихи накопилось. По одному на каждый прожитый без любого год жизни. Зарыла она ларец с золотом на месте яблони выкопанной. Коли найдёт его Яросвета, Малоум али Гостобраниха, то свои несчастья вместе с золотом выкопают.
Вот и выкопала старушка ямку. Вернулся Вадим на старое место. Был человек — стал болотник. Был болотник — стал нелюдь, отравленный Лихом Одноглазым. Был нелюдь — стал баран беззащитный. Был баран — стал яблоней. А теперь звенья одной цепи сомкнулись. Завершился круговорот превращений. Две глупые девицы решили обратить мрачное болотное предание в добрую сказку. Только добра в сердце самого Вадима не было. Вот и закончилась болотное предание на том же самом месте. Вадим наконец-то обрёл покой. С ветки упало алое, как кровь яблоко. Это был первый плод с уже старого древа. В этот раз Свинья всё же сняла проклятие с Вадима. Не страшась смерти, она вгрызалась старыми зубами в мякоть яблока. Плод оказался сладким, сочным и невероятно мягким. Никогда старуха не едала таких вкусных яблок. Казалось, что плод придаёт ей сил несказанных. Дальше она пошла пешком. Удивительно, но впервые за многое время спина не ныла, а коленные суставы не хрустели. Да и усталость от своей Доли ушла за тридевять морей. Святко удивлённо посмотрел на преобразившуюся Свинью. Ну и чудеса творятся в волшебном лесу. Кажется, много он перевидал за свою короткую жизнь, но удивляться не разучился.
Свинья с трепетом подошла к знакомой избушке. Она робко постучалась, но никто не ответил.
«Неужели бабка умерла? Ведь она давно себе преемника искала», — подумалось Свинье. Она постучала ещё сильнее и покликала чародейку лесную, поразившись звонкости своего голоса.
— Иду! Иду! Кому это я занадобилась? — недоумевала Баба-Яга.
Увидев Свинью на пороге своего лесного жилища, ведунья оторопела, но вскоре выдавила кривоватую ухмылку.
— Али дом мой не из брёвен, а из маковых рогаликов, пастилы, кулаги, левашей и мазуни? Почему все, кто побывал здесь, жаждут сюда возвернуться, а, славница?
— Благо тебе, Яга Премудрая. Вольно же тебе смеяться над чужим горем?
— Какое у тебя горе? Тебя, как я погляжу жизнь изрядно пощадила, а старость стороной обошла.
— Смеяться изволишь? — изумилась Свинья. — К тебе я пришла, потому что меня внук из дома выжил. Может нужна тебе старая работница.
— А ну всё по порядку скажи.
Яга не перебивала непрошеную гостью, а потом с улыбкой заключила:
— Стал твой Вадим молодильной яблоней. Прошёл через несколько жизней. Вот и очистился добрый молодец от Лиха. Теперь одно добро он должен людям нести. Приняла его болотистая почва. Нельзя человека от его корней отрывать. Беда будет. Но ты осознала свою ошибку, вот и получила второй шанс. Надеюсь, эту жизнь ты проживёшь ещё лучше.
— Что это значит? — удивилась Свинья.
Вместо ответа Яга принесла начищенный медный щит. Свинья погляделась в него, словно в зеркальце и обомлела. На неё смотрела юная девушка с гладеньким, как слоновая кость личиком и светлой пушистой косой. Только мудрость в синих глазах выдавала её истинный возраст. У славниц никогда не бывает такого взора.
— Этого не может быть… — беспомощно прошептала молодуха.
— Ты отвыкла от чудес, славница, вернее юная вдовица. А это, действительно, диво. Многие люди только после смерти прозревают. Ты посвятила свою жизнь Вадиму, который этого совсем не стоил. Тебе надо было бы отпустить его раньше, а не пестовать в себе безрассудную любовь к умершему. Люди бают, что огненный змей летает к тоскующим молодицам. Не буду врать, что это не так. Не знаю. Не видела. Но ты сама создала огненного змея, который медленно сжигал не твоё тело, а тоскующую душу. У тебя был прекрасный муж, но легче поливать яблоньку слезами девичьими, бабьими и старушечьими, чем подарить любовь тому, кто был рядом. Насколько проще любить мёртвых и идеализировать прошлое, чем попытаться найти язык с живыми людьми. Тебе надо поблагодарить Осинку. Ведь если бы не её злоба, то ты так бы и умерла с осознанием своей правоты. А Вадим после смерти понял свои ошибки. Он при жизни не отличался благодарностью, но теперь тебе воздалось сторицей за его спасение. Ты его спасла много лет назад, а теперь нашла силы отпустить. Вадим из-за своего недомыслия, обидчивости и мстительности не смог воспользоваться вторым шансом, но подарил тебе такую возможность. Сегодня он уплатил долг благодарности и любви. Надеюсь, что тебе хватит благоразумия воспользоваться этим даром.
Свинья слушала внимательно эту речь. Годы изрядно обтесали её порывистый и немного наивный нрав. Так камень, покрытый илом, становится гладким валуном. Снова она будет юной и прекрасной, обновлённой, как сама Леля-Весна. В её жизни будут новые встречи, приключения, борьба и много неизведанного. Возможно, это яблочко не последний дар её былого лады. Но в этой жизни не будет самого главного. Она больше никогда не увидит Вадима и не услышит его голоса. К этой мысли трудно себя приучить. Но всё не так уж и плохо. Она сможет забраться в свой бывший дом, и глупая Гостобраниха подумает, что явился блазень её извечной соперницы, которая и после смерти осталась юной, прекрасной и любимой. А может явиться в Локсти и представиться внучкой Арыси. Хотя зачем тратить время на подлых предателей?
— А что Чистозвана и Велислав? Вам что-то известно о них?
— Ну ещё бы, — заулыбалась Яга, — они живут в марийских лесах. Усадьба моего дорогого Ярополка давно стала городом. Когда-нибудь я тебе расскажу лесную сказку про юношу, который был бестрепетным ловцом удачи. Ох, и внёс же беспокойства в мою жизнь Ярополк. Он ловил жар-птицу на берегах Рейна и Немана, но она дожидалась его в марийских лесах. Я не в буквальном смысле говорю, если что. Я на старости лет посетила много земель, чтобы выручить внука. Самое смешное, что в разных землях некоторые предания рассказывают одинаково. Но Ярополк, скажу тебе, вошёл в истории и в легенды.
— Так они все живы? — радостно заулыбалась Свинья. Она и не гадала, что может увидеться с друзьями своей юности. А родовичи… Ну их. Что она в родной и соседней веси не видела? Там она знает каждое брёвнышко, каждого петуха, каждую травинку. Вот перемены - иное дело. Очевидно, в ней уже бурлила юная кровь, зовущая к новому и неизведанному.
— До сих пор живы, коли не померли, — пошутила Яга.
— То есть, вы давно не общались с ними?
— Кто? Я? Да откуда бы у меня взяться этому щиту? Ярополк подарил пару пятериц назад.
— Но пошто вы говорите такие туманные слова?
Старый гусак Туман, подумав, что его зовут к трапезе, радостно загоготал. Прекрасные глаза Свиньи подёрнулись непрошеными слезами. Нет, всё же старческая чувствительность никуда не делась. Но как же прекрасно вернуться в юность, где почти всё по-прежнему. Она никогда не вспоминала об этом гусаке, но обрадовалась ему, как родичу, вернувшемуся из Закрадья. Гусь ласково подставил шею нежным девичьим ручкам.
— Так заканчиваются кощуны на берегах Рейна, — пояснила Яга, — у нас: «И был пир на весь мир».
— А ведь история князя Яронега могла бы закончиться в устах глупых сказителей именно так. Пир был? Был. Да ещё и какой. А вот живы, если не померли, звучит правдивее, чем стали жить, поживать и добра наживать. Но они, наверное, совсем старые.
— Что это? Не Вадимом единым молодость дадена. А ты пока ложись почивать, вдовица. Утро вечера мудренее.
Свинья повиновалась Бабе-Яге. Она легла на тюфяк, набитый скошенным сеном и ароматными цветами. Как же ей хочется спать. И куда делась прежняя бессонница? Прежде чем погрузиться в сон, молодуха ощущает среди аромата луговых цветов и лесной травушки запах яблок, долетающий с берегов озера. Это Вадим говорит своей ладе последнее «Прости». Свинья засыпает с блаженной улыбкой. Ей снится алая роза, которая тесно переплелась с калиновыми зарослями. А вдали она видит статную фигуру золотоволосого парня, которая постепенно растворяется в густом тумане. Сером, как очи гончара Вадима.
