Я выпрямился и улыбнулся, уверенный в том, что она ошибается.
- Давай поговорим, прежде чем я забуду о том, что мы должны тут делать. В интересах полной истины, - добавил он, когда они повернулись и направились по тропинке, ведущей к шоссе. - Я только сейчас вспомнил, что имел два привода - Когда мне исполнилось девятнадцать.
- Но что ты сделал?
- Дрался. Перед смертью матери я умудрился убедить себя, что если у нее будут лучшие доктора и лучшие больницы, тогда она не умрет. И у нее было все самое лучшее. Когда деньги по страховке кончились, отец продал все, технику, часть земли, что мог, лишь бы оплатить счета. Но она все равно умерла.
Я говорил старательно бесстрастным тоном.
- Отец запил, а я не знал, что с собой делать, и много месяцев после этого каждый день искал, с кем бы подраться, на ком сорвать злость. И поскольку не мог добраться до Бога, в которого так верила мать, был рад надавать тумаков любому смертному. - добавил он, сухо улыбаясь, и только сейчас осознал, что исповедуется двадцати двухлетней девушке в таких вещах, в которых не признавался никому на свете. И эта самая девушка глядит на него со спокойным пониманием взрослой, умудренной жизнью женщины. - Два раза полиция успевали вмешаться и забирали всех в каталажку.
Тронутая моим доверием, Мира тихо сказала:
- Ты, должно быть, очень любил ее. - и вздохнув, дальше продолжила:
- Я совсем не знала мать. Она уехала заграницу сразу после развода. Думаю, мне повезло… потому что лучше уж совсем не видеть кого-то, чем любить и потерять.
Я отлично понял, в чем она пытается убедить меня, и не стал обескураживать ее.
- Очень мило, - объявил он со спокойной торжественностью, - очевидно, у меня в самом деле превосходный вкус в том, что касается женщин.
Мира разразилась смехом, но тут же с восторгом почувствовала, как его рука, скользнув по ее спине, обвилась вокруг талии. Они продолжали идти, но через несколько шагов она внезапно остановилась:
- Ты был женат раньше?
- Нет. А ты? - поддразнил я.
- Ты прекрасно знаешь, что я… я никогда… Она смущенно смолкла.
- Знаю, - кивнул я. - Не могу понять только, как с такой внешностью, как у тебя, ты ухитрилась до двадцати двух лет оставаться девственницей и не подарить себя какому-нибудь богатому сопливому мажору с длинным языком, умеющему уговаривать девчонок?
- Терпеть не могу мажоров, - бросила Мира, и тут же с изумлением взглянула на него. - Сейчас мне есть с кем сравнить.
Мира поняла, что вышла замуж за настоящего мужчину! Я ожидал, что девушка добавит еще что-то, но, видя, что она молчит, неверующе спросил:
- И все? И только?
- По крайней мере это почти правда. Все дело в том, что до шестнадцати лет я была страшная и невзрачная и мальчики просто обходили меня стороной...
Я, посмотрел на ее прекрасное лицо, соблазни — , тельный рот и сияющие глаза, широко улыбнулся:
- А ты действительно была некрасивой?
- Скажем так, - сухо пояснила она, - вдруг у нас родится девочка, так для нее же лучше, если в детстве она будет похожа на тебя!
Я взорвался оглушительным хохотом, расколовшим ночную тишину, и прижал ее к себе. Смеясь, я зарылся лицом в ее душистые волосы, потрясенный нежностью, которую испытывал к ней, тронутый доверчивой исповедью и окрыленный, потому что… потому что…
Я отказывался думать о причине. Самое главное - то, что она смеется и обняла его за талию. Мрачно улыбнувшись, я потерся подбородком о ее волосы и прошептал:
- У меня исключительный вкус во всем, что касается женщин.
- Два года назад ты так не считал бы, - смеясь, возразила Мира, откидываясь назад в кольце его рук.
- Я провидец, - спокойно заверил я. - Даже тогда сумел бы все понять.
Мы вернулись на крыльцо дома, где разместившись на ступеньках продолжили беседу о друг друге. Мне хотелось узнать его по ближе, ибо меня заботило то чувство волнения и трепета, что он во мне будил. Мы вели себя просто как любая парочка, в ожидании ребенка, сидящая на крыльце поздней летней ночью и наслаждающаяся тишиной и покоем.
- О чем ты думаешь? - тихо спросил Амир
О том, что скоро будет осень, - легкая улыбка коснулась моих губ.- Осень — мое самое любимое время года, она совершенно иная, и никакие духи в мире не могут сравниться с запахом горящих листьев, верно?
Амир молчал и загадочно смотрел на меня, в его глазах сверкали словно звезды.
Я замолчала и нерешительно продолжила то, что меня мучило все это время:
- Амир... Я понимаю, что у тебя создалось ужасное впечатление о моем отце в ту ночь в клубе, но на самом деле он вовсе не такой. Просто любит меня и всю жизнь пытается уберечь и дать мне все самое лучшее. - И за все это я собираюсь вернуться домой через несколько дней, беременная, и…
- Мира, мы договорились не тревожиться об этом сегодня, - перебил он.
Я кивнула и попыталась улыбнуться, но не могла управлять своими мыслями так легко, как, по всей видимости, он. И неожиданно она увидела своего ребенка, стоявшего в конце подъездной дорожки где-то в столице и смотревшего вслед пролетающим мимо машинам. Ни семьи, ни братьев, ни сестер, ни отца. Только мать. И я отнюдь не была уверена, что этого окажется достаточно.
- Уже поздно, - Амир поднялся и протянул мне руку, понимая, что вечер безнадежно испорчен я взяв его за руку поднялась. - Наверное пора спать.
Слова прозвучали так, словно он принимал как должное то, что мы должны или будем спать в одной постели, и отвратительная паника внезапно охватила меня. Я беременна, и он женился на мне, вся ситуация казалась просто омерзительной, и заставляла меня сгорать от стыда.
Мы в молчании выключили свет в гостиной и поднялись по ступенькам. Диана на сегодня уступила мне свою комнату, поэтому я направилась в ее спальню. Дверь комнаты выходила на площадку и я повернувшись к Амиру дрожащим голосом пробормотала:
- Спокойной ночи! - растянув губы в деланной улыбке, шагнула вперед, оставив его стоять на пороге.
Я обернулась, чтобы прикрыть дверь. Позади раздался бесстрастный, спокойный голос:
- Мира!.
Амир стоял на прежнем месте, прислонившись плечом к косяку и сложив руки на груди.
- Что?
- Знаешь, что я люблю меньше всего на свете? - Его непререкаемый тон подсказал, что вопрос задан не просто так, и я настороженно покачала головой, гадая, что за этим последует. Он не стал держать меня в неведении:
- Терпеть не могу спать один, когда рядом в соседней комнате есть кто-то, кому, черт возьми, следовало бы лечь со мной.
Множество самых различных чувств за одно мгновение промелькнуло на моем лице: смущение, стыд, неловкость, сомнение, нерешительность… но все же я, слегка улыбнувшись, твердо сказала:
- Спокойной ночи.
Я склонив голову, стояла возле кровати Дианы, измученная желаниями и сомнениями, которые не могла ни объяснить, ни унять. Моя беременность пока еще ничем не проявилась внешне, но, очевидно, вносила хаос и смуту в мои чувства. Менее часа назад я приходила в ужас от одной мысли, что очутилась в постели с Амиром, сейчас же хотела этого больше всего на свете. Здравый смысл предостерегал, что будущее, и без того ужасающее, неопределенно и отдаться неумолимо возрастающему притяжению к этому человеку означает еще больше все усложнить. В тридцать лет он был гораздо опытнее во всех сторонах жизни, жизни, совершенно мне чуждой и незнакомой.
Шесть недель назад он был в смокинге и ничем не отличался от других знакомых мне мужчин. Но теперь, в джинсах и рубашке, казался каким-то приземленным, и это одновременно и привлекало, и тревожило меня. Амир хотел, чтобы я пришла к нему сегодня, и без обиняков сказал об этом. Во всем, что касалось женщин и секса, Амир, очевидно, он ведь взрослый мужчина и мог, не стесняясь, дерзко объяснить, чего хочет от меня. Он не просил, не пытался убедить, а почти приказывал! Без сомнения, он выглядел неотразимым соблазнителем, и почему бы нет? В ночь самой первой встречи он сумел заставить меня извиваться и кричать от страсти, хотя я была насмерть перепугана.
Амир точно знал, какая ласка, какое прикосновение сможет заставить меня потерять разум, и весь его сексуальный опыт, очевидно и он должно быть, занимался любовью сотни раз сотнями способов и с сотней женщин. Но даже сознавая это, я была вне себя при мысли о том, что Амир ничего не испытывает ко мне, кроме чисто физического влечения. Правда, он за полтора месяца ни разу не позвонил, но правда и то, что я была настолько расстроена в ту ночь, что ничем не показала, будто ждала его звонка. Теперь же, в тишине ночи, после его рассказа о планах на будущее, у меня, появилось чувство, что он хотел добиться чего-то в жизни, прежде чем позвонить мне в следующий раз.
Я вспомнила о том, как глубоко повлияла на Амира смерть матери; мальчик, способный на такую скорбь, не мог вырасти пустым, безответственным и бесчувственным человеком, ничем не интересующимся, кроме женщин…
Я оборвала себя. Амира никак нельзя назвать безответственным. За все это время он ни разу не пытался избежать ответственности за будущего ребенка. Кроме того, если верить Диане, Амир не один год нес тяжелый груз забот о семье.
Если на уме у него был только секс, почему он не попытался уговорить меня лечь с ним сегодня, хотя ясно дал понять, что желает этого?
Я вспомнила нежность, сиявшую в серых глазах, когда он спросил, так ли она сладка, как кажется. И то же выражение согревало его взгляд каждый раз, когда он смотрел на меня пока, мы сидели на крыльце.
Почему Амир не пытался уговорить ее пойти с ним?
И тут словно молния ударила в мозг с такой силой, что у меня ноги подкосились от странной догадки. Амир определенно хотел меня и, конечно, знал, чем и как убедить, но отказался сделать это. Ему нужно было не только мое тело. Сама не зная почему, я была уверена в этом.
Я выпрямилась, дрожа от неуверенности, бессознательно положив руку на пока еще плоский живот. Я была напугана, смущена и чувствовала, как человек, которого я почти не знаю и не понимаю, властно притягивает меня.
С бешено бьющимся сердцем я потихоньку вышла в коридор. Дверь его комнаты была открыта, я видела это, когда выходила из ванной. Если Амир уже успел заснуть, я просто вернусь назад и лягу спать.
Я встала на пороге, наблюдая за спящим Амиром. Лунный свет, пробиваясь сквозь прозрачные занавески, падал на его лицо. Я немного успокоилась, но по-прежнему не двигалась с места, поражаясь буйству чувств, заставивших меня сюда прийти. Похоже, я потеряла голову.
Расстроившись, я повернулась, чтобы уйти.
- Не уходи!
Бесцеремонное приказание заставило меня круто развернуться, так, что копна волос рассыпалась по плечам. Не совсем уверенная в истинном смысле его слов, я безуспешно попыталась разглядеть лицо мужчины в темноте и наконец шагнула вперед.
Когда я подошла к кровати Амир подвинулся и откинул простыню. Поколебавшись я села на постель, совсем близко, расширенными от смущения глазами изучая его лицо.
- Не знаю почему, - тихо, дрожащим голосом выговорила наконец, - но сейчас я боюсь куда больше, чем в тот раз.
Амир мрачновато улыбнулся и погладил меня по щеке:
- Представь, и я тоже.
За этим последовало долгое молчание. Мы не шевелились, если не считать того, что Амир осторожно ласкал большим пальцем мою шею. Мы словно чувствовали, что сейчас, в следующее мгновение предстоит сделать первый шаг по неведомой и, возможно, опасной дороге. Я ощущала это подсознательно, а вот Амир видимо понимал совершенно ясно, однако было что-то бесконечно верное и правильное в том, что мы собирались сделать. Я больше не была богатой наследницей из другого мира, я стала просто женщиной, которой Амир хотел обладать с того момента, как увидел впервые. И теперь эта женщина сидела рядом, и светлые пряди волос разметались по его руке густыми атласными струями.
- Думаю, справедливо будет предупредить тебя, - прошептал он, с силой обхватывая мою шею и притягивая мои губы к своим, - что сейчас мы рискуем куда больше, чем шесть недель назад.
Заглядывая в пылающие глаза, я поняла, что мужчина предостерегает меня от настоящего глубокого увлечения, когда обратной дороги уже не будет.
- Решайся, - хрипло выдохнул он. Я поколебалась, но тут мой взгляд скользнул от умоляющих глаз к скульптурно вырезанному рту. Сердце, казалось, на миг перестало биться, я застыла.
- Я… — начала я, но тут что-то остановило меня. Я с приглушенным стоном наклонилась и поцеловала Амира, с силой прижавшись губами к его губам, и его руки обвились вокруг моих плеч, притягивая меня все ближе, сжимая стальной хваткой.
Быстро опрокинув меня на спину, обжигая безумными поцелуями, и волшебство вспыхнуло снова, совсем как полтора месяца назад, только на этот раз совершенно по-другому, потому что горело жарче, свиваясь в буйный сладостный вихрь. Вихрь, который теперь значил гораздо больше для нас обоих.
Когда все кончилось, я повернулась на бок, обмякшая, насытившаяся, удовлетворенная, влажная от пота, чувствуя, как тесно соприкасаются наши ноги и бедра. Его рука лениво скользнула по плечу и остановилась на моей груди, властно сжав нежное полушарие. Перед тем как погрузиться в пропасть сна, я еще успела подумать, что он дает мне знать, как сильно желает моего присутствия здесь, предъявляет права, о которых не просил и которых я не давала. Как похоже на Амира!
Я заснула с довольной улыбкой на губах!
АМИР
Насладившись чудесным вечером. И я потихоньку стал задумываться, о том, что у нас может получиться самая настоящая семья. Мира притягивая к себе, манила своей нежностью и отзывчивостью. И я с каждой минутой проникал в нее, каждой клеточкой. Конечно, было еще много все, что стояло между нами и первое, это ее отец. Я понимал, что я не ровня ей и ее материальному статусу. Но также, я понимал, что не отпущу ее и своего ребенка не оставлю.
Мое сердце защемило, когда она сказа, что это ее самая лучшая ночь в жизни. Эти слова взорвали во мне страсть и ужу не смог остановиться, да и не хотел.
В прошлом физическая любовь была занятием, доставлявшим взаимное удовольствие и ему и партнерше, но с Мирой превратилась в нечто чарующе красивое. Изысканно, утонченно, мучительно красивое. Впервые в жизни я чувствовал себя полностью удовлетворенным и успокоенным. Впереди нелегкое будущее, однако я никогда не был так уверен в том, что смогу сделать его прекрасным для нас обоих… если только она даст мне время. Время и возможность.
Я понимал, что мне необходимо провести с ней больше времени, чтобы укрепить эту странную хрупкую связь, сводившую нас все ближе с каждым часом, который мы были вместе. Если бы я смог уговорить ее поехать с ним на Урал их брак мог бы стать настоящим. Я верил в это. Завтра я позвоню Александру Шорину и не вдаваясь в подробности, спрошу, как живут там рабочие и есть ли врачи. Я думал не о себе. Мира и ребенок — вот главная его забота.
Если бы только я мог взять ее с собой! В этом вся проблема. Я не мог отказаться от поездки, во-первых, контракт подписан, во-вторых, мне необходимы эти премиальные за проведенные там два года, чтобы сделать очередное выгодное вложение. Подобно фундаменту небоскреба, премиальная сумма плюс высокая оплата за работу были основанием моего великого плана. Конечно, не такие это большие деньги, но пока и их довольно.
- Давай поговорим, прежде чем я забуду о том, что мы должны тут делать. В интересах полной истины, - добавил он, когда они повернулись и направились по тропинке, ведущей к шоссе. - Я только сейчас вспомнил, что имел два привода - Когда мне исполнилось девятнадцать.
- Но что ты сделал?
- Дрался. Перед смертью матери я умудрился убедить себя, что если у нее будут лучшие доктора и лучшие больницы, тогда она не умрет. И у нее было все самое лучшее. Когда деньги по страховке кончились, отец продал все, технику, часть земли, что мог, лишь бы оплатить счета. Но она все равно умерла.
Я говорил старательно бесстрастным тоном.
- Отец запил, а я не знал, что с собой делать, и много месяцев после этого каждый день искал, с кем бы подраться, на ком сорвать злость. И поскольку не мог добраться до Бога, в которого так верила мать, был рад надавать тумаков любому смертному. - добавил он, сухо улыбаясь, и только сейчас осознал, что исповедуется двадцати двухлетней девушке в таких вещах, в которых не признавался никому на свете. И эта самая девушка глядит на него со спокойным пониманием взрослой, умудренной жизнью женщины. - Два раза полиция успевали вмешаться и забирали всех в каталажку.
Тронутая моим доверием, Мира тихо сказала:
- Ты, должно быть, очень любил ее. - и вздохнув, дальше продолжила:
- Я совсем не знала мать. Она уехала заграницу сразу после развода. Думаю, мне повезло… потому что лучше уж совсем не видеть кого-то, чем любить и потерять.
Я отлично понял, в чем она пытается убедить меня, и не стал обескураживать ее.
- Очень мило, - объявил он со спокойной торжественностью, - очевидно, у меня в самом деле превосходный вкус в том, что касается женщин.
Мира разразилась смехом, но тут же с восторгом почувствовала, как его рука, скользнув по ее спине, обвилась вокруг талии. Они продолжали идти, но через несколько шагов она внезапно остановилась:
- Ты был женат раньше?
- Нет. А ты? - поддразнил я.
- Ты прекрасно знаешь, что я… я никогда… Она смущенно смолкла.
- Знаю, - кивнул я. - Не могу понять только, как с такой внешностью, как у тебя, ты ухитрилась до двадцати двух лет оставаться девственницей и не подарить себя какому-нибудь богатому сопливому мажору с длинным языком, умеющему уговаривать девчонок?
- Терпеть не могу мажоров, - бросила Мира, и тут же с изумлением взглянула на него. - Сейчас мне есть с кем сравнить.
Мира поняла, что вышла замуж за настоящего мужчину! Я ожидал, что девушка добавит еще что-то, но, видя, что она молчит, неверующе спросил:
- И все? И только?
- По крайней мере это почти правда. Все дело в том, что до шестнадцати лет я была страшная и невзрачная и мальчики просто обходили меня стороной...
Я, посмотрел на ее прекрасное лицо, соблазни — , тельный рот и сияющие глаза, широко улыбнулся:
- А ты действительно была некрасивой?
- Скажем так, - сухо пояснила она, - вдруг у нас родится девочка, так для нее же лучше, если в детстве она будет похожа на тебя!
Я взорвался оглушительным хохотом, расколовшим ночную тишину, и прижал ее к себе. Смеясь, я зарылся лицом в ее душистые волосы, потрясенный нежностью, которую испытывал к ней, тронутый доверчивой исповедью и окрыленный, потому что… потому что…
Я отказывался думать о причине. Самое главное - то, что она смеется и обняла его за талию. Мрачно улыбнувшись, я потерся подбородком о ее волосы и прошептал:
- У меня исключительный вкус во всем, что касается женщин.
- Два года назад ты так не считал бы, - смеясь, возразила Мира, откидываясь назад в кольце его рук.
- Я провидец, - спокойно заверил я. - Даже тогда сумел бы все понять.
Глава 20
***
Мы вернулись на крыльцо дома, где разместившись на ступеньках продолжили беседу о друг друге. Мне хотелось узнать его по ближе, ибо меня заботило то чувство волнения и трепета, что он во мне будил. Мы вели себя просто как любая парочка, в ожидании ребенка, сидящая на крыльце поздней летней ночью и наслаждающаяся тишиной и покоем.
- О чем ты думаешь? - тихо спросил Амир
О том, что скоро будет осень, - легкая улыбка коснулась моих губ.- Осень — мое самое любимое время года, она совершенно иная, и никакие духи в мире не могут сравниться с запахом горящих листьев, верно?
Амир молчал и загадочно смотрел на меня, в его глазах сверкали словно звезды.
Я замолчала и нерешительно продолжила то, что меня мучило все это время:
- Амир... Я понимаю, что у тебя создалось ужасное впечатление о моем отце в ту ночь в клубе, но на самом деле он вовсе не такой. Просто любит меня и всю жизнь пытается уберечь и дать мне все самое лучшее. - И за все это я собираюсь вернуться домой через несколько дней, беременная, и…
- Мира, мы договорились не тревожиться об этом сегодня, - перебил он.
Я кивнула и попыталась улыбнуться, но не могла управлять своими мыслями так легко, как, по всей видимости, он. И неожиданно она увидела своего ребенка, стоявшего в конце подъездной дорожки где-то в столице и смотревшего вслед пролетающим мимо машинам. Ни семьи, ни братьев, ни сестер, ни отца. Только мать. И я отнюдь не была уверена, что этого окажется достаточно.
- Уже поздно, - Амир поднялся и протянул мне руку, понимая, что вечер безнадежно испорчен я взяв его за руку поднялась. - Наверное пора спать.
Слова прозвучали так, словно он принимал как должное то, что мы должны или будем спать в одной постели, и отвратительная паника внезапно охватила меня. Я беременна, и он женился на мне, вся ситуация казалась просто омерзительной, и заставляла меня сгорать от стыда.
Мы в молчании выключили свет в гостиной и поднялись по ступенькам. Диана на сегодня уступила мне свою комнату, поэтому я направилась в ее спальню. Дверь комнаты выходила на площадку и я повернувшись к Амиру дрожащим голосом пробормотала:
- Спокойной ночи! - растянув губы в деланной улыбке, шагнула вперед, оставив его стоять на пороге.
Я обернулась, чтобы прикрыть дверь. Позади раздался бесстрастный, спокойный голос:
- Мира!.
Амир стоял на прежнем месте, прислонившись плечом к косяку и сложив руки на груди.
- Что?
- Знаешь, что я люблю меньше всего на свете? - Его непререкаемый тон подсказал, что вопрос задан не просто так, и я настороженно покачала головой, гадая, что за этим последует. Он не стал держать меня в неведении:
- Терпеть не могу спать один, когда рядом в соседней комнате есть кто-то, кому, черт возьми, следовало бы лечь со мной.
Множество самых различных чувств за одно мгновение промелькнуло на моем лице: смущение, стыд, неловкость, сомнение, нерешительность… но все же я, слегка улыбнувшись, твердо сказала:
- Спокойной ночи.
Я склонив голову, стояла возле кровати Дианы, измученная желаниями и сомнениями, которые не могла ни объяснить, ни унять. Моя беременность пока еще ничем не проявилась внешне, но, очевидно, вносила хаос и смуту в мои чувства. Менее часа назад я приходила в ужас от одной мысли, что очутилась в постели с Амиром, сейчас же хотела этого больше всего на свете. Здравый смысл предостерегал, что будущее, и без того ужасающее, неопределенно и отдаться неумолимо возрастающему притяжению к этому человеку означает еще больше все усложнить. В тридцать лет он был гораздо опытнее во всех сторонах жизни, жизни, совершенно мне чуждой и незнакомой.
Шесть недель назад он был в смокинге и ничем не отличался от других знакомых мне мужчин. Но теперь, в джинсах и рубашке, казался каким-то приземленным, и это одновременно и привлекало, и тревожило меня. Амир хотел, чтобы я пришла к нему сегодня, и без обиняков сказал об этом. Во всем, что касалось женщин и секса, Амир, очевидно, он ведь взрослый мужчина и мог, не стесняясь, дерзко объяснить, чего хочет от меня. Он не просил, не пытался убедить, а почти приказывал! Без сомнения, он выглядел неотразимым соблазнителем, и почему бы нет? В ночь самой первой встречи он сумел заставить меня извиваться и кричать от страсти, хотя я была насмерть перепугана.
Амир точно знал, какая ласка, какое прикосновение сможет заставить меня потерять разум, и весь его сексуальный опыт, очевидно и он должно быть, занимался любовью сотни раз сотнями способов и с сотней женщин. Но даже сознавая это, я была вне себя при мысли о том, что Амир ничего не испытывает ко мне, кроме чисто физического влечения. Правда, он за полтора месяца ни разу не позвонил, но правда и то, что я была настолько расстроена в ту ночь, что ничем не показала, будто ждала его звонка. Теперь же, в тишине ночи, после его рассказа о планах на будущее, у меня, появилось чувство, что он хотел добиться чего-то в жизни, прежде чем позвонить мне в следующий раз.
Я вспомнила о том, как глубоко повлияла на Амира смерть матери; мальчик, способный на такую скорбь, не мог вырасти пустым, безответственным и бесчувственным человеком, ничем не интересующимся, кроме женщин…
Я оборвала себя. Амира никак нельзя назвать безответственным. За все это время он ни разу не пытался избежать ответственности за будущего ребенка. Кроме того, если верить Диане, Амир не один год нес тяжелый груз забот о семье.
Если на уме у него был только секс, почему он не попытался уговорить меня лечь с ним сегодня, хотя ясно дал понять, что желает этого?
Я вспомнила нежность, сиявшую в серых глазах, когда он спросил, так ли она сладка, как кажется. И то же выражение согревало его взгляд каждый раз, когда он смотрел на меня пока, мы сидели на крыльце.
Почему Амир не пытался уговорить ее пойти с ним?
И тут словно молния ударила в мозг с такой силой, что у меня ноги подкосились от странной догадки. Амир определенно хотел меня и, конечно, знал, чем и как убедить, но отказался сделать это. Ему нужно было не только мое тело. Сама не зная почему, я была уверена в этом.
Я выпрямилась, дрожа от неуверенности, бессознательно положив руку на пока еще плоский живот. Я была напугана, смущена и чувствовала, как человек, которого я почти не знаю и не понимаю, властно притягивает меня.
С бешено бьющимся сердцем я потихоньку вышла в коридор. Дверь его комнаты была открыта, я видела это, когда выходила из ванной. Если Амир уже успел заснуть, я просто вернусь назад и лягу спать.
Я встала на пороге, наблюдая за спящим Амиром. Лунный свет, пробиваясь сквозь прозрачные занавески, падал на его лицо. Я немного успокоилась, но по-прежнему не двигалась с места, поражаясь буйству чувств, заставивших меня сюда прийти. Похоже, я потеряла голову.
Расстроившись, я повернулась, чтобы уйти.
- Не уходи!
Бесцеремонное приказание заставило меня круто развернуться, так, что копна волос рассыпалась по плечам. Не совсем уверенная в истинном смысле его слов, я безуспешно попыталась разглядеть лицо мужчины в темноте и наконец шагнула вперед.
Когда я подошла к кровати Амир подвинулся и откинул простыню. Поколебавшись я села на постель, совсем близко, расширенными от смущения глазами изучая его лицо.
- Не знаю почему, - тихо, дрожащим голосом выговорила наконец, - но сейчас я боюсь куда больше, чем в тот раз.
Амир мрачновато улыбнулся и погладил меня по щеке:
- Представь, и я тоже.
За этим последовало долгое молчание. Мы не шевелились, если не считать того, что Амир осторожно ласкал большим пальцем мою шею. Мы словно чувствовали, что сейчас, в следующее мгновение предстоит сделать первый шаг по неведомой и, возможно, опасной дороге. Я ощущала это подсознательно, а вот Амир видимо понимал совершенно ясно, однако было что-то бесконечно верное и правильное в том, что мы собирались сделать. Я больше не была богатой наследницей из другого мира, я стала просто женщиной, которой Амир хотел обладать с того момента, как увидел впервые. И теперь эта женщина сидела рядом, и светлые пряди волос разметались по его руке густыми атласными струями.
- Думаю, справедливо будет предупредить тебя, - прошептал он, с силой обхватывая мою шею и притягивая мои губы к своим, - что сейчас мы рискуем куда больше, чем шесть недель назад.
Заглядывая в пылающие глаза, я поняла, что мужчина предостерегает меня от настоящего глубокого увлечения, когда обратной дороги уже не будет.
- Решайся, - хрипло выдохнул он. Я поколебалась, но тут мой взгляд скользнул от умоляющих глаз к скульптурно вырезанному рту. Сердце, казалось, на миг перестало биться, я застыла.
- Я… — начала я, но тут что-то остановило меня. Я с приглушенным стоном наклонилась и поцеловала Амира, с силой прижавшись губами к его губам, и его руки обвились вокруг моих плеч, притягивая меня все ближе, сжимая стальной хваткой.
Быстро опрокинув меня на спину, обжигая безумными поцелуями, и волшебство вспыхнуло снова, совсем как полтора месяца назад, только на этот раз совершенно по-другому, потому что горело жарче, свиваясь в буйный сладостный вихрь. Вихрь, который теперь значил гораздо больше для нас обоих.
Когда все кончилось, я повернулась на бок, обмякшая, насытившаяся, удовлетворенная, влажная от пота, чувствуя, как тесно соприкасаются наши ноги и бедра. Его рука лениво скользнула по плечу и остановилась на моей груди, властно сжав нежное полушарие. Перед тем как погрузиться в пропасть сна, я еще успела подумать, что он дает мне знать, как сильно желает моего присутствия здесь, предъявляет права, о которых не просил и которых я не давала. Как похоже на Амира!
Я заснула с довольной улыбкой на губах!
Глава 21
***
АМИР
Насладившись чудесным вечером. И я потихоньку стал задумываться, о том, что у нас может получиться самая настоящая семья. Мира притягивая к себе, манила своей нежностью и отзывчивостью. И я с каждой минутой проникал в нее, каждой клеточкой. Конечно, было еще много все, что стояло между нами и первое, это ее отец. Я понимал, что я не ровня ей и ее материальному статусу. Но также, я понимал, что не отпущу ее и своего ребенка не оставлю.
Мое сердце защемило, когда она сказа, что это ее самая лучшая ночь в жизни. Эти слова взорвали во мне страсть и ужу не смог остановиться, да и не хотел.
В прошлом физическая любовь была занятием, доставлявшим взаимное удовольствие и ему и партнерше, но с Мирой превратилась в нечто чарующе красивое. Изысканно, утонченно, мучительно красивое. Впервые в жизни я чувствовал себя полностью удовлетворенным и успокоенным. Впереди нелегкое будущее, однако я никогда не был так уверен в том, что смогу сделать его прекрасным для нас обоих… если только она даст мне время. Время и возможность.
Я понимал, что мне необходимо провести с ней больше времени, чтобы укрепить эту странную хрупкую связь, сводившую нас все ближе с каждым часом, который мы были вместе. Если бы я смог уговорить ее поехать с ним на Урал их брак мог бы стать настоящим. Я верил в это. Завтра я позвоню Александру Шорину и не вдаваясь в подробности, спрошу, как живут там рабочие и есть ли врачи. Я думал не о себе. Мира и ребенок — вот главная его забота.
Если бы только я мог взять ее с собой! В этом вся проблема. Я не мог отказаться от поездки, во-первых, контракт подписан, во-вторых, мне необходимы эти премиальные за проведенные там два года, чтобы сделать очередное выгодное вложение. Подобно фундаменту небоскреба, премиальная сумма плюс высокая оплата за работу были основанием моего великого плана. Конечно, не такие это большие деньги, но пока и их довольно.
