Иногда, когда он ласкал меня, я так же жаждала подарить ему такое же сокрушительное наслаждение, какое получала от него, но без ободрения Амира не решалась, боясь показаться слишком назойливой. Меня беспокоило, что он, по-видимому, давал больше, чем получал, но, когда он ложился на меня и глубоко вонзался в моё податливое тело, я забывала обо всем. Обо всем на свете.
Сегодня утром, пока я еще почти спала, Амир поставил поднос с завтраком на тумбочку и уселся на постель. Я знала, что до конца жизни не забуду ослепительный блеск белозубой мальчишеской улыбки, когда он нагнулся надо мной и прошептал:
- Просыпайся, спящая красавица, и поцелуй лягушку.
Но теперь, глядя на него, я не находила ничего мальчишеского в этой квадратной челюсти и упрямом подбородке… хотя были и другие моменты, когда он смеялся или спал и темные волосы были взъерошены, а выражение лица казалось трогательно-нежным. А ресницы! Только вчера утром я заметила эти густые пушистые ресницы, веерами лежавшие на щеке спящего Амира, и едва подавила абсурдный порыв наклониться над ним и поцеловать его ресницы.
Амир заметил, что я исподтишка изучаю его и пошутил:
- Я что, забыл сегодня утром побриться? - Я едва подавила испуганный смешок, настолько его слова не соответствовали моим мыслям.
- По правде говоря, я думала, что ради таких ресниц, как у тебя, любая девушка пойдет на убийство.
- Поосторожнее, — предупредил он, бросив на меня деланно-угрюмый взгляд. - В шестом классе я побил парня за то, что он сказал, будто у меня девчоночьи ресницы.
Я засмеялась, но по мере того, как мы приближались к моему дому, и встреча с отцом становилась все неизбежнее, беспечное настроение, которое мы пытались сохранить, менялось на глазах. Через два дня Амир улетал в, так что вместе им осталось быть совсем немного. И хотя он уступил в моей просьбе, пока ничего не говорить отцу о моей беременности, на самом деле был с самого начала против такого решения.
Мне тоже это не нравилось. Я терпеть не могла ощущать себя неопытной дурочкой и решила обязательно научиться готовить до того, как придется отправиться в Башкортостан. За последние несколько дней идея стать настоящей женой, иметь мужа и собственный дом становилась с каждым часом все привлекательнее, несмотря на обескураживающие рассказы Амира о том, каким, по всей вероятности, убогим может оказаться их жилище.
- Ну вот, приехали, - вздохнула я, когда машина свернула на усыпанную щебнем дорожку. - Дом, милый дом.
- Если отец любит тебя так сильно, как ты считаешь, - со спокойной уверенностью сказал Амир, помогая ей выйти из машины, - он сделает все возможное, чтобы примириться с твоим браком, после того конечно, как немного очнется от потрясения.
Я надеялась, что он прав, потому что в противном случае до отъезда к мужу пришлось бы жить на ферме, а мне этого совсем не хотелось, особенно потому, что свекр явно недолюбливал меня.
- Ну вот, начинается, - пробормотала я, глубоко вздохнув, когда они поднимались по ступенькам крыльца. Поскольку я утром позвонила Альберту и попросила предупредить отца, что приеду днем, можно было предположить, что он уже ждет.
Я оказалась права. Не успела я открыть дверь, как отец выскочил из гостиной. Выглядел он так, словно не спал и не ел неделю.
- Где ты была, черт возьми? - загремел он, казалось, готовый вот-вот наброситься на меня. Не замечая Амира, стоявшего в нескольких шагах за моей спиной, он продолжал бушевать:
-Ты что пытаешься окончательно свести меня с ума, Мира?
-Папа, успокойся на минуту, и я все объясню, - попросила я, показывая на Амира.
Только сейчас мой отец увидел мужчину.
- Сукин сын!
- Это не то, о чем ты думаешь, - вскрикнула я - Мы женаты!
- Что?!
- Женаты, - повторил Амир спокойным, неумолимым голосом.
Отец в мгновение ока угадал, поспешность замужества. Я беременна!
- Господи! - взорвался он.
Потрясенное жалкое лицо, тоскливый гнев в голосе ранили меня больше, чем все, что он смог бы сказать и сделать. Я посчитала, что на этом самое худшее кончилось, но оказалось, что это было всего лишь началом. Потрясение и скорбь быстро сменились бешеной яростью. Повернувшись на каблуках, отец приказал обоим немедленно идти в кабинет и захлопнул дверь с грохотом, потрясшим стены.
Полностью игнорируя меня, он метался по кабинету, словно разъяренная пантера, и в каждом взгляде, брошенном на Амира, сверкала злобная ненависть. Время тянулось бесконечно, пока он кричал на новоявленного зятя, обвиняя его во всех грехах, от насилия до разбойного нападения, и бесился все больше, потому что в ответ на все тирады Амир лишь плотнее сжимал губы, бесстрастно, спокойно, так что со стороны казалось, будто он замкнулся в угрюмом равнодушии.
Дрожа от нервного возбуждения, умирающая от стыда, я сидела рядом с мужем на том диване, где мы впервые любили друг друга. Я была невыносимо расстроена и измучена и даже не поняла сначала, что отец не столько обозлен моей беременностью, сколько тем, что я имела глупость выйти замуж за жадного охотника за приданым, "амбициозного дегенерата из трущобы". Наконец, исчерпав слова, отец бросился в кресло и замер в, зловещем молчании, не сводя глаз с Амира, постукивая концом ножа для разрезания писем, лежавшего на письменном столе.
Чувствуя, как саднит горло от непрошеных слез, я поняла, как ошибался Амир. Отец никогда не поймет и не примет моего брака. Он просто выкинет меня из жизни, совсем как в свое время мать, и несмотря на все их противоречия и споры в последнее время, я была совершенно убита. Амир оставался почти незнакомцем, а вскоре я лишусь и отца, единственного родного человека. Нет смысла пытаться объяснять или защищать Амира, потому что каждый раз, когда я прерывала очередную гневную тираду, отец либо не обращал на меня внимания, либо злился еще больше.
Встав, я с достоинством, на которое только была способна, объявила:
- Я собиралась пожить здесь до отъезда на Урал, но это, очевидно, невозможно. Сейчас поднимусь наверх, захвачу несколько платьев, и мы уедем.
Я повернулась к Амиру, чтобы попросить его подождать около машины, но отец перебил меня напряженным звенящим голосом:
- Это твой дом, Мира, и принадлежит он тебе. Нам с Амиром необходимо поговорить наедине.
Мне это не понравилось, но Амир коротким кивком попросил меня уйти.
В тот момент, я даже и не могла догадываться, о том, что мой отец примет грязный метод и попытается купить моего мужа. Но если бы я знала Амира на тот момент хорошо, я бы поняла его уязвленную гордость.
Вечером, лежа рядом с Амиром, я уставилась в полог над головой, встревоженная переменами, которые почувствовала в муже с тех пор, как он поговорил с моим отцом. Когда я пыталась расспросить о том, что произошло в библиотеке, Амир лишь ответил:
- Пытался уговорить меня убраться из твоей жизни.
И поскольку мужчины вели себя друг с другом неизменно вежливо, я предположила, что они заключили перемирие, и весело спросила:
- И как, ему это удалось?
Амир отрицательно покачал головой, и я поверила ему, но сегодня ночью он любил меня с мрачной решимостью, что было совершенно на него не похоже. Он словно хотел выжечь на мне клеймо своим телом или… или прощался…
Я украдкой посмотрела на мужа: он лежал с широко раскрытыми глазами, сцепив челюсти, глубоко задумавшись, но я не могла сказать, сердит ли он, грустит или просто озабочен. Мы знали друг друга всего шесть дней, и сейчас я поняла, как поспешен наш брак - ведь я до сих пор не могу определить настроения мужа.
- О чем ты думаешь? - резко спросил он. Удивленная его внезапным желанием поговорить, она честно ответила:
- О том, что мы знаем друг друга всего шесть дней. Издевательская улыбка скривила красиво очерченные губы, словно он ожидал подобного ответа.
- Превосходная причина отказаться от идеи жить вместе, не так ли?
Неловкое чувство мгновенно перешло в безумную панику, и с неожиданной ясностью я поняла причину столь сильного чувства: я влюблена в Амира! Безнадежно влюблена и болезненно уязвима из-за этого.
Надеясь, что выгляжу достаточно беззаботно, я перевернулась на живот и приподнялась на руках, не совсем понимая, констатирует ли он факт или пытается угадать мои мысли. Первым порывом было предположить, что он попросту слишком резко выразил собственное мнение, и попытаться спасти свою гордость, согласившись с ним, или отнестись к происходящему с притворным безразличием. Но в таком случае я никогда не узнаю наверняка, что творится с Амиром, и эта неопределенность сводила ума с ума. Кроме того, взрослые люди не делают поспешных выводов, особенно в таком положении, когда на карту поставлено слишком много.
Я решила последовать второму порыву и обнаружить, что имел в виду Амир. Старательно избегая его взгляда, я нарисовала пальцем кружок на подушке и, собравшись с мужеством, пробормотала:
- Ты спрашиваешь о моем мнении или высказываешь свое?
- Я спрашивал, именно об этом ты думаешь? - Я, ослабев от облегчения, улыбнулась и, покачав головой, объяснила:
- Нет, я думала, что сегодня мне очень трудно понять тебя, потому что мы так недолго знаем друг друга.
И когда Амир ничего не ответил, присмотрелась к нему и заметила, что он по-прежнему мрачен и угрюм.
- Теперь твоя очередь, - объявила я с нервной решительной улыбкой. - О чем думал ты?
Его молчание и без того лишало меня присутствия духа, но от его слов я похолодела.
- Я думал, что причина, по которой мы поженились, - твое желание узаконить ребенка и твой страх признаться отцу в беременности. Ребенок родится в законном браке. Твой отец уже все знает. Вместо того чтобы пытаться склеить наш брак, не проще ли принять другое решение, то, о котором мы раньше не подумали? Я могу забрать малыша и вырастить его.
Стремление вести себя спокойно, как подобает взрослой замужней женщине, мгновенно улетучилось, и я немедленно сделала свои выводы:
- Это избавит тебя от бремени нелюбимой и нежеланной жены, не так ли?
- Я предложил взять ребенка по другой причине.
- Неужели? — презрительно бросила я.
- Клянусь.
Он коснулся моей руки, нежно скользнув ладонью по обнаженной коже. И тут я взорвалась.
- Попробуй только притронуться ко мне! - прошипела я, отдергивая руку. - Конечно, я молода, но все-таки имею право, чтобы меня любили и не желаю, чтобы меня использовали всю ночь, словно… словно безмозглую куклу! Если хочешь покончить с этим браком, так и скажи!
Он был почти так же выведен из себя, как и я:
- Черт возьми, не пытаюсь я ни от кого избавиться! Меня мучит совесть, Мира, как ты не понимаешь?! Совесть — не трусость! Ты забеременела и в панике прибежала ко мне, а я, в довершение ко всему, уговорил тебя выйти замуж. Как изысканно выразился твой отец, - добавил он с горьким самоуничижением, - я украл твою юность. Похитил твои мечты и заменил их своими.
Вне себя от радости оттого, что Амира мучит раскаяние, а не сожаление, я облегченно перевела дыхание и хотела сказать что-то, но он был полон решимости доказать, что поистине виноват во всем и что ее молодость действительно погублена.
- Ты сказала, что не хочешь жить в поселке, пока меня не будет, - продолжал он. - Неужели не понимаешь, что тот дом куда лучше того места, куда ты собираешься? Или в каком-то детском заблуждении предполагаешь, что будешь жить в Москве и после возвращения оттуда, как жила до сих пор? Потому что в этом случае тебя ждет неприятное потрясение. Даже если все пойдет так, как я предполагаю, пройдет много лет, прежде чем я смогу дать тебе все, к чему ты привыкла. Черт возьми, да я, возможно, никогда не смогу позволить себе купить подобный дом…
- Подобный дом?! — перебила я, уставясь на мужа в шутливом ужасе, но тут же уткнулась лицом в подушку и залилась смехом.
- Не вижу ничего забавного! - с сердитым недоумением воскликнул Амир.
- Зато я вижу! - выпалила я, продолжая хохотать. - Э-это ужасный дом! Холодный и неуютный, и я никогда его не любила.
Когда Амир не ответил, я немного придя в себя, приподнялась, откинула волосы и лукаво взглянула в его непроницаемое лицо:
- Хочешь знать кое-что еще? - заговорщически спросила я, не переставая думать о его признании насчет украденной юности.
Исполненный решимости заставить меня понять, какую жертву я прошу, Амир провел ладонью по моим волосам, рассыпавшихся по моей спине, но не смог удержать ответную улыбку.
- Что именно? - нежно шепнул он. Мои плечи затряслись от нового приступа веселья.
- Терпеть не могла и свою молодость! - я надеялась на благосклонный ответ на столь дерзкое заявление и получила его. Амир завладел моими губами в безжалостном поцелуе, лишившем меня способности дышать и думать. Пока я пыталась прийти в себя, Амир резко сказал:
- Обещай мне одну вещь, Мира! Если передумаешь возвращаться ко мне, обещай не избавляться от ребенка. Никаких абортов. Я смогу сам его вырастить.
- Не собираюсь я передумывать…
- Обещай, что не избавишься от ребенка. Поняв, что спорить бессмысленно, я кивнула, глядя в эти недобрые серые глаза.
- Обещаю, я никогда не сделаю этого, Амир! - мягко улыбнулась я. Наградой за это обещание был еще час безумной страсти, но на этот раз меня любил человек, которого я понимала.
ДОРОГИЕ ЧИТАЛИ!
ПРИНОШУ СВОИ ИЗВИНЕНИЯ ЗА РЕДКУЮ ВЫКЛАДКУ ГЛАВ!
ПОСТАРАЮСЬ ОБНОВЛЕНИЕ ВЫКЛАДЫВАТЬ ЧАЩЕ.
ПОДДЕРЖИТЕ АВТОРА ЗВЕЗДОЧКАМИ И КОММЕНТАРИЯМИ.
С ЛЮБОВЬЮ АВТОР!
АМИР
Когда за Мирой закрылась дверь, я ожидал очередного взрыва, но Росман успокоился. Он сидел за столом, сцепив руки, разглядывал несколько минут меня молча, по-видимому, решая, как лучше втолковать зятю то, что собирался сказать. Бешенство и крики ни к чему не привели, так что теперь Станислав, вероятно, попробует добиться своего другими методами. Однако я не ожидал, что он сумеет найти мое единственное уязвимое место — в том, что касалось Миры: сознание собственной вины. Кроме того, я не представлял, что Росман с такой убийственной точностью выберет слова.
- Мои поздравления, Байсаров, - с горечью бросил он, саркастически ухмыляясь. - Соблазнил и наградил ребенком невинную молоденькую девочку, у которой вся жизнь впереди.
И, пронзив меня пренебрежительным взглядом, добавил:
- Знаешь ли ты, почему у нас существуют клубы, подобные «Глобал»?
Я продолжал молчать, а Станислав ответил за него:
- Затем, чтобы оградить наши семьи и дочерей от таких втируш-подонков, - как ты.
Росман, казалось, почувствовал, что больно ранил меня, и с инстинктом вампира продолжал высасывать кровь:
- Мира еще молода, а ты украл у нее время - она еще не готова быть женой и матерью. А теперь еще и пожелал тащить ее в какую-то Богом забытую глушь и заставить жить в рабочем поселке, как жалкой оборванке. Я бывал на буровых, хорошо знаком с Шориным и прекрасно знаю, где он собирается производить бурение, что это за места и каково там приходится людям. Придется прорубать мачете тропы в тайге, чтобы добраться от поселка, считающегося в тех местах оплотом цивилизации, до буровой. После каждого нового дождя дорожки исчезают. Все припасы доставляются вертолетами — ни телефонов, ни кондиционеров, никаких удобств! И в эту влажную адскую дыру вы собираетесь везти мою дочь?
Подписывая контракт,
Сегодня утром, пока я еще почти спала, Амир поставил поднос с завтраком на тумбочку и уселся на постель. Я знала, что до конца жизни не забуду ослепительный блеск белозубой мальчишеской улыбки, когда он нагнулся надо мной и прошептал:
- Просыпайся, спящая красавица, и поцелуй лягушку.
Но теперь, глядя на него, я не находила ничего мальчишеского в этой квадратной челюсти и упрямом подбородке… хотя были и другие моменты, когда он смеялся или спал и темные волосы были взъерошены, а выражение лица казалось трогательно-нежным. А ресницы! Только вчера утром я заметила эти густые пушистые ресницы, веерами лежавшие на щеке спящего Амира, и едва подавила абсурдный порыв наклониться над ним и поцеловать его ресницы.
Амир заметил, что я исподтишка изучаю его и пошутил:
- Я что, забыл сегодня утром побриться? - Я едва подавила испуганный смешок, настолько его слова не соответствовали моим мыслям.
- По правде говоря, я думала, что ради таких ресниц, как у тебя, любая девушка пойдет на убийство.
- Поосторожнее, — предупредил он, бросив на меня деланно-угрюмый взгляд. - В шестом классе я побил парня за то, что он сказал, будто у меня девчоночьи ресницы.
Я засмеялась, но по мере того, как мы приближались к моему дому, и встреча с отцом становилась все неизбежнее, беспечное настроение, которое мы пытались сохранить, менялось на глазах. Через два дня Амир улетал в, так что вместе им осталось быть совсем немного. И хотя он уступил в моей просьбе, пока ничего не говорить отцу о моей беременности, на самом деле был с самого начала против такого решения.
Мне тоже это не нравилось. Я терпеть не могла ощущать себя неопытной дурочкой и решила обязательно научиться готовить до того, как придется отправиться в Башкортостан. За последние несколько дней идея стать настоящей женой, иметь мужа и собственный дом становилась с каждым часом все привлекательнее, несмотря на обескураживающие рассказы Амира о том, каким, по всей вероятности, убогим может оказаться их жилище.
- Ну вот, приехали, - вздохнула я, когда машина свернула на усыпанную щебнем дорожку. - Дом, милый дом.
- Если отец любит тебя так сильно, как ты считаешь, - со спокойной уверенностью сказал Амир, помогая ей выйти из машины, - он сделает все возможное, чтобы примириться с твоим браком, после того конечно, как немного очнется от потрясения.
Я надеялась, что он прав, потому что в противном случае до отъезда к мужу пришлось бы жить на ферме, а мне этого совсем не хотелось, особенно потому, что свекр явно недолюбливал меня.
- Ну вот, начинается, - пробормотала я, глубоко вздохнув, когда они поднимались по ступенькам крыльца. Поскольку я утром позвонила Альберту и попросила предупредить отца, что приеду днем, можно было предположить, что он уже ждет.
Я оказалась права. Не успела я открыть дверь, как отец выскочил из гостиной. Выглядел он так, словно не спал и не ел неделю.
- Где ты была, черт возьми? - загремел он, казалось, готовый вот-вот наброситься на меня. Не замечая Амира, стоявшего в нескольких шагах за моей спиной, он продолжал бушевать:
-Ты что пытаешься окончательно свести меня с ума, Мира?
-Папа, успокойся на минуту, и я все объясню, - попросила я, показывая на Амира.
Только сейчас мой отец увидел мужчину.
- Сукин сын!
- Это не то, о чем ты думаешь, - вскрикнула я - Мы женаты!
- Что?!
- Женаты, - повторил Амир спокойным, неумолимым голосом.
Отец в мгновение ока угадал, поспешность замужества. Я беременна!
- Господи! - взорвался он.
Потрясенное жалкое лицо, тоскливый гнев в голосе ранили меня больше, чем все, что он смог бы сказать и сделать. Я посчитала, что на этом самое худшее кончилось, но оказалось, что это было всего лишь началом. Потрясение и скорбь быстро сменились бешеной яростью. Повернувшись на каблуках, отец приказал обоим немедленно идти в кабинет и захлопнул дверь с грохотом, потрясшим стены.
Полностью игнорируя меня, он метался по кабинету, словно разъяренная пантера, и в каждом взгляде, брошенном на Амира, сверкала злобная ненависть. Время тянулось бесконечно, пока он кричал на новоявленного зятя, обвиняя его во всех грехах, от насилия до разбойного нападения, и бесился все больше, потому что в ответ на все тирады Амир лишь плотнее сжимал губы, бесстрастно, спокойно, так что со стороны казалось, будто он замкнулся в угрюмом равнодушии.
Дрожа от нервного возбуждения, умирающая от стыда, я сидела рядом с мужем на том диване, где мы впервые любили друг друга. Я была невыносимо расстроена и измучена и даже не поняла сначала, что отец не столько обозлен моей беременностью, сколько тем, что я имела глупость выйти замуж за жадного охотника за приданым, "амбициозного дегенерата из трущобы". Наконец, исчерпав слова, отец бросился в кресло и замер в, зловещем молчании, не сводя глаз с Амира, постукивая концом ножа для разрезания писем, лежавшего на письменном столе.
Чувствуя, как саднит горло от непрошеных слез, я поняла, как ошибался Амир. Отец никогда не поймет и не примет моего брака. Он просто выкинет меня из жизни, совсем как в свое время мать, и несмотря на все их противоречия и споры в последнее время, я была совершенно убита. Амир оставался почти незнакомцем, а вскоре я лишусь и отца, единственного родного человека. Нет смысла пытаться объяснять или защищать Амира, потому что каждый раз, когда я прерывала очередную гневную тираду, отец либо не обращал на меня внимания, либо злился еще больше.
Встав, я с достоинством, на которое только была способна, объявила:
- Я собиралась пожить здесь до отъезда на Урал, но это, очевидно, невозможно. Сейчас поднимусь наверх, захвачу несколько платьев, и мы уедем.
Я повернулась к Амиру, чтобы попросить его подождать около машины, но отец перебил меня напряженным звенящим голосом:
- Это твой дом, Мира, и принадлежит он тебе. Нам с Амиром необходимо поговорить наедине.
Мне это не понравилось, но Амир коротким кивком попросил меня уйти.
В тот момент, я даже и не могла догадываться, о том, что мой отец примет грязный метод и попытается купить моего мужа. Но если бы я знала Амира на тот момент хорошо, я бы поняла его уязвленную гордость.
Глава 23
***
Вечером, лежа рядом с Амиром, я уставилась в полог над головой, встревоженная переменами, которые почувствовала в муже с тех пор, как он поговорил с моим отцом. Когда я пыталась расспросить о том, что произошло в библиотеке, Амир лишь ответил:
- Пытался уговорить меня убраться из твоей жизни.
И поскольку мужчины вели себя друг с другом неизменно вежливо, я предположила, что они заключили перемирие, и весело спросила:
- И как, ему это удалось?
Амир отрицательно покачал головой, и я поверила ему, но сегодня ночью он любил меня с мрачной решимостью, что было совершенно на него не похоже. Он словно хотел выжечь на мне клеймо своим телом или… или прощался…
Я украдкой посмотрела на мужа: он лежал с широко раскрытыми глазами, сцепив челюсти, глубоко задумавшись, но я не могла сказать, сердит ли он, грустит или просто озабочен. Мы знали друг друга всего шесть дней, и сейчас я поняла, как поспешен наш брак - ведь я до сих пор не могу определить настроения мужа.
- О чем ты думаешь? - резко спросил он. Удивленная его внезапным желанием поговорить, она честно ответила:
- О том, что мы знаем друг друга всего шесть дней. Издевательская улыбка скривила красиво очерченные губы, словно он ожидал подобного ответа.
- Превосходная причина отказаться от идеи жить вместе, не так ли?
Неловкое чувство мгновенно перешло в безумную панику, и с неожиданной ясностью я поняла причину столь сильного чувства: я влюблена в Амира! Безнадежно влюблена и болезненно уязвима из-за этого.
Надеясь, что выгляжу достаточно беззаботно, я перевернулась на живот и приподнялась на руках, не совсем понимая, констатирует ли он факт или пытается угадать мои мысли. Первым порывом было предположить, что он попросту слишком резко выразил собственное мнение, и попытаться спасти свою гордость, согласившись с ним, или отнестись к происходящему с притворным безразличием. Но в таком случае я никогда не узнаю наверняка, что творится с Амиром, и эта неопределенность сводила ума с ума. Кроме того, взрослые люди не делают поспешных выводов, особенно в таком положении, когда на карту поставлено слишком много.
Я решила последовать второму порыву и обнаружить, что имел в виду Амир. Старательно избегая его взгляда, я нарисовала пальцем кружок на подушке и, собравшись с мужеством, пробормотала:
- Ты спрашиваешь о моем мнении или высказываешь свое?
- Я спрашивал, именно об этом ты думаешь? - Я, ослабев от облегчения, улыбнулась и, покачав головой, объяснила:
- Нет, я думала, что сегодня мне очень трудно понять тебя, потому что мы так недолго знаем друг друга.
И когда Амир ничего не ответил, присмотрелась к нему и заметила, что он по-прежнему мрачен и угрюм.
- Теперь твоя очередь, - объявила я с нервной решительной улыбкой. - О чем думал ты?
Его молчание и без того лишало меня присутствия духа, но от его слов я похолодела.
- Я думал, что причина, по которой мы поженились, - твое желание узаконить ребенка и твой страх признаться отцу в беременности. Ребенок родится в законном браке. Твой отец уже все знает. Вместо того чтобы пытаться склеить наш брак, не проще ли принять другое решение, то, о котором мы раньше не подумали? Я могу забрать малыша и вырастить его.
Стремление вести себя спокойно, как подобает взрослой замужней женщине, мгновенно улетучилось, и я немедленно сделала свои выводы:
- Это избавит тебя от бремени нелюбимой и нежеланной жены, не так ли?
- Я предложил взять ребенка по другой причине.
- Неужели? — презрительно бросила я.
- Клянусь.
Он коснулся моей руки, нежно скользнув ладонью по обнаженной коже. И тут я взорвалась.
- Попробуй только притронуться ко мне! - прошипела я, отдергивая руку. - Конечно, я молода, но все-таки имею право, чтобы меня любили и не желаю, чтобы меня использовали всю ночь, словно… словно безмозглую куклу! Если хочешь покончить с этим браком, так и скажи!
Он был почти так же выведен из себя, как и я:
- Черт возьми, не пытаюсь я ни от кого избавиться! Меня мучит совесть, Мира, как ты не понимаешь?! Совесть — не трусость! Ты забеременела и в панике прибежала ко мне, а я, в довершение ко всему, уговорил тебя выйти замуж. Как изысканно выразился твой отец, - добавил он с горьким самоуничижением, - я украл твою юность. Похитил твои мечты и заменил их своими.
Вне себя от радости оттого, что Амира мучит раскаяние, а не сожаление, я облегченно перевела дыхание и хотела сказать что-то, но он был полон решимости доказать, что поистине виноват во всем и что ее молодость действительно погублена.
- Ты сказала, что не хочешь жить в поселке, пока меня не будет, - продолжал он. - Неужели не понимаешь, что тот дом куда лучше того места, куда ты собираешься? Или в каком-то детском заблуждении предполагаешь, что будешь жить в Москве и после возвращения оттуда, как жила до сих пор? Потому что в этом случае тебя ждет неприятное потрясение. Даже если все пойдет так, как я предполагаю, пройдет много лет, прежде чем я смогу дать тебе все, к чему ты привыкла. Черт возьми, да я, возможно, никогда не смогу позволить себе купить подобный дом…
- Подобный дом?! — перебила я, уставясь на мужа в шутливом ужасе, но тут же уткнулась лицом в подушку и залилась смехом.
- Не вижу ничего забавного! - с сердитым недоумением воскликнул Амир.
- Зато я вижу! - выпалила я, продолжая хохотать. - Э-это ужасный дом! Холодный и неуютный, и я никогда его не любила.
Когда Амир не ответил, я немного придя в себя, приподнялась, откинула волосы и лукаво взглянула в его непроницаемое лицо:
- Хочешь знать кое-что еще? - заговорщически спросила я, не переставая думать о его признании насчет украденной юности.
Исполненный решимости заставить меня понять, какую жертву я прошу, Амир провел ладонью по моим волосам, рассыпавшихся по моей спине, но не смог удержать ответную улыбку.
- Что именно? - нежно шепнул он. Мои плечи затряслись от нового приступа веселья.
- Терпеть не могла и свою молодость! - я надеялась на благосклонный ответ на столь дерзкое заявление и получила его. Амир завладел моими губами в безжалостном поцелуе, лишившем меня способности дышать и думать. Пока я пыталась прийти в себя, Амир резко сказал:
- Обещай мне одну вещь, Мира! Если передумаешь возвращаться ко мне, обещай не избавляться от ребенка. Никаких абортов. Я смогу сам его вырастить.
- Не собираюсь я передумывать…
- Обещай, что не избавишься от ребенка. Поняв, что спорить бессмысленно, я кивнула, глядя в эти недобрые серые глаза.
- Обещаю, я никогда не сделаю этого, Амир! - мягко улыбнулась я. Наградой за это обещание был еще час безумной страсти, но на этот раз меня любил человек, которого я понимала.
ДОРОГИЕ ЧИТАЛИ!
ПРИНОШУ СВОИ ИЗВИНЕНИЯ ЗА РЕДКУЮ ВЫКЛАДКУ ГЛАВ!
ПОСТАРАЮСЬ ОБНОВЛЕНИЕ ВЫКЛАДЫВАТЬ ЧАЩЕ.
ПОДДЕРЖИТЕ АВТОРА ЗВЕЗДОЧКАМИ И КОММЕНТАРИЯМИ.
С ЛЮБОВЬЮ АВТОР!
Глава 24
***
АМИР
Когда за Мирой закрылась дверь, я ожидал очередного взрыва, но Росман успокоился. Он сидел за столом, сцепив руки, разглядывал несколько минут меня молча, по-видимому, решая, как лучше втолковать зятю то, что собирался сказать. Бешенство и крики ни к чему не привели, так что теперь Станислав, вероятно, попробует добиться своего другими методами. Однако я не ожидал, что он сумеет найти мое единственное уязвимое место — в том, что касалось Миры: сознание собственной вины. Кроме того, я не представлял, что Росман с такой убийственной точностью выберет слова.
- Мои поздравления, Байсаров, - с горечью бросил он, саркастически ухмыляясь. - Соблазнил и наградил ребенком невинную молоденькую девочку, у которой вся жизнь впереди.
И, пронзив меня пренебрежительным взглядом, добавил:
- Знаешь ли ты, почему у нас существуют клубы, подобные «Глобал»?
Я продолжал молчать, а Станислав ответил за него:
- Затем, чтобы оградить наши семьи и дочерей от таких втируш-подонков, - как ты.
Росман, казалось, почувствовал, что больно ранил меня, и с инстинктом вампира продолжал высасывать кровь:
- Мира еще молода, а ты украл у нее время - она еще не готова быть женой и матерью. А теперь еще и пожелал тащить ее в какую-то Богом забытую глушь и заставить жить в рабочем поселке, как жалкой оборванке. Я бывал на буровых, хорошо знаком с Шориным и прекрасно знаю, где он собирается производить бурение, что это за места и каково там приходится людям. Придется прорубать мачете тропы в тайге, чтобы добраться от поселка, считающегося в тех местах оплотом цивилизации, до буровой. После каждого нового дождя дорожки исчезают. Все припасы доставляются вертолетами — ни телефонов, ни кондиционеров, никаких удобств! И в эту влажную адскую дыру вы собираетесь везти мою дочь?
Подписывая контракт,
